Текст книги "Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники"

Автор книги: Борис Итенберг

Соавторы: Валентина Твардовская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 54 страниц)

Более и более убеждаюсь, что добра от этих министров ждать я не могу. Дай Бог, чтобы я ошибался. Не искренни их слова, не правдой дышат. Вы могли слышать, что Владимир, мой брат, правильно смотрит на вещи и совершенно, как я, не допускает выборного начала. Трудно и тяжело вести дело с подобными министрами, которые сами себя обманывают...

Ваш от души Александр.

Письмо Александра III К.П. Победоносцеву 21 апреля 1881 г. // ОР РПБ. ф. К.П. Победоносщва (230), к. 4389, д. 3, л. 6. Опубликовано в кн.: К.П. Победоносцев и его корреспонденты. Письма и записки / С пред. М.Н. Покровского. Т. /. Полутом 1. М.—Пг., 1923. С. 49.

№ 73

СОВЕЩАНИЕ 28 АПРЕЛЯ 1881 Г.

Программа совещания, разосланная министрам и членам Комитета министров.

На совещании сего 28 апреля министром внутренних дел будут доложены:

1. Переданная Его Императорским Величеством Государем Императором записка об устройстве особых следственных комиссий с центральною во главе, для исследования дел о государственных преступлениях;

2. Записка о предметах ведомства департамента государственной полиции в связи с предположением о некоторых мероприятиях для устройства на прочных основаниях предупредительной полиции.

3. Записка о предметах ведомства департамента;

Соображения о предварительных распоряжениях по пересмотру

некоторых частей Положений о земских и городских учреждениях, в видах урегулирования деятельности сих учреждений;

и 4. Составленная в министерстве внутренних дел, в феврале сего года записка по поводу разновременно поступивших заявлений земских собраний о мерах к устранению расстройства быта крестьян.

Рассуждали много и все вертелось около учреждения конституционного. В<еликий> кн<язь> Владимир в конце выразился, что надо отложить дело. Когда вышли, Набоков заявил новость о манифесте и прочел¹. Взрыв негодования. Абаза, выходя из себя, кричал: надо остановить, надо требовать, чтобы Государь взял назад это нарушение контракта, в который он вошел с нами...

Тут Аорис-Меликов остановил его.

Тут Абаза с азартом сказал: Кто писал этот манифест?

Я выступил и сказал: я.

Минута драматическая. Я поспешил уехать.

Любопытно, что после этого многие отворачивались от меня и не подавали руки. Негодовал сильно Набоков².

Все это происходило на Фонтанке, в кабинете Лорис-Меликова.

Запись происходившего на совещании 28 апреля, сделанная К.П. Победоносцевым на обороте его программы.

ОР РГБ. Ф. К.П. Победоносцева (230), к. 4389, д. 3, л. 1—2. Опубликовано в кн.: К.П. Победоносцев и его корреспонденты. Т. 1. Полутом 1. С. 51.

¹ Манифест 29 апреля 1881 г.

² О позиции министра юстиции Д.Н. Набокова см. также в письме Александра III К.П. Победоносцеву 30 апреля 1881 г. (док. № 75).

№ 74

ПРОШЕНИЕ ОБ ОТСТАВКЕ

29 апреля 1881 г.

С.-Петербург

«Ваше Императорское Величество.

Давно уже расстроенное здоровье мое, в последнее время, вследствие чрезмерных трудов, стало ухудшаться все более и более.

В 1876 году, находясь на излечении за границею, я ввиду осложнившихся политических отношений и ожидания возможности военных действий, призван был, по личному выбору в Бозе почившего Государя Императора, для сосредоточения на кавказской границе корпуса, действовавшего впоследствии в Азиатской Турции, и с той поры до настоящего времени не прерывал усиленной деятельности в званиях: сперва командующего означенным корпусом, затем, последовательно: временного Астраханского генерал-губернатора для принятия мер против эпидемии на низовьях Волги, вызвавшей повсеместную тревогу; Харьковского генерал-губернатора, главного начальника Верховной распорядительной комиссии и, наконец, министра внутренних дел.

Исполнение всех этих обязанностей, требовавших чрезвычайного напряжения сил, довело ныне здоровье мое до такого состояния, при котором продолжение занятий является невозможным.

Обстоятельства эти вынуждают меня повергнуть к стопам Вашего Императорского Величества всеподданнейшую просьбу мою об увольнении от занимаемой ныне мною должности.

Настоящую просьбу я желал представить лично Вашему Величеству, но по нездоровью лишен, к прискорбию, возможности явиться в Гат-чино.

С чувством глубочайшего благоволения и безграничной преданности

имею счастие быть Вашего Императорского Величества верноподданный слуга

Граф Михаил Аорис-Мехико в».

Письмо М.Т. Лорис-Меликова Александру III // ГА РФ. Ф. М.Т. Лорис-Меликова, оп. 1, д. 143-а. Копия. Опубликовано в: Красный архив. 1921. Кн. 1 (8). С. 130.

№ 75

ОТСТАВКА НАЗРЕЛА 1

«Я получил сегодня утром письмо гр. Лорис-Меликова, в котором он просит об увольнении под видом болезни.

Я ему отвечал и принял его просьбу.

От Абазы ничего не получал, но впрочем, завтра его докладный день, так что может быть, он лично передаст свою просьбу и посмотрю, как с ним быть¹. Сегодня утром был у меня Набоков, который вовсе не находит ничего обидного для себя в манифесте и вполне разделяет сущность манифеста².

Моя мысль назначить на место Лориса – графа Игнатьева, человека, на которого я могу вполне надеяться, а на его место еще подумаю и переговорю с ним же³.

В случае ухода Абазы я, конечно, предполагаю оставить пока его товарища Бунге управляющим министерством, человека хорошо знающего свою специальность и спокойного.

Я видел вчера гр. Лорис-Меликова на параде и потом на завтраке у пр<инца> Ольденбургского, и хотя он мне ничего не говорил, но видно было по его физиономии, что он весьма недоволен и расстроен. Милютин был как всегда, и ничего на его лице заметить нельзя было, никакой перемены. Завтра я намерен просить к себе гр. Игнатьева и переговорить с ним.

Вот пока и все

А.».

Письмо Александра III К.П. Победоносцеву 30 апреля 1881 г. Гатчина, // ОР РПБ. Ф. К.П. Победоносцева (230), к. 4389, д. 3. Опубликовано в кн.: К.П. Победоносцев и его корреспонденты. Т. 1. Полутом 1. С. 68.

¹ А.А. Абаза 6 мая 1881 г. уволен от должности министра финансов по прошению с оставлением членом Государственного совета.

² О позиции министра юстиции Д.Н. Набокова см. также док. № 68а.

³ Игнатьев Николай Павлович назначен министром внутренних дел 5 мая 1881 г. Уволен в отставку 30 мая 1882 г.

2

«...Мы разошлись совершенно с Вами во взглядах...»

«Любезный граф Михаил Тариелович, получил Ваше письмо сегодня рано утром. Признаюсь, я ожидал его, и оно меня не удивило. К сожалению, в последнее время мы разошлись совершенно с Вами во взглядах, и, конечно, это долго продолжаться не могло. Меня одно очень удивляет и поразило, что Ваше прошение совпало со днем объявления моего манифеста России¹, и это обстоятельство наводит меня на весьма грустные и странные мысли!?

Так как Ваше здоровье, действительно, сильно расстроилось за последнее время, то понимаю вполне, что оставаться Вам трудно на этом тяжелом посту. Итак, любезный граф Михаил Тариелович, мне остается только одно: поблагодарить Вас от души за то короткое время, которое мы провели вместе, и за все Ваши труды и заботы.

Искренне благодарный Вам

Александр».

Письмо Александра III М.Т. Аорис-ЪЛеликову 30 апреля 1881 г. Гатчина// ГА РФ. Ф. Аорис-Меликова, оп. 1, д. 143а. Красный архив 1925. № 1 (8). С. 128.

¹ Имеется в виду Манифест 29 апреля 1881 г., где заявлялось о намерении охранять самодержавие от всяких поползновений на его незыблемость. О восприятии Манифеста Лорис-Меликовым и его соратниками см. вступит, статью.

Раздел пятый

В ОТСТАВКЕ. СУДЬБА НАСЛЕДИЯ № 76

ПРЕССА ОБ ОТСТАВКЕ ЛОРИС-МЕЛИКОВА «Его распоряжения были умны и энергичны»

4 мая состоялось Высочайшее повеление об увольнении от должности министра внутренних дел, по прошению и по болезни, генерала от кавалерии графа Михаила Тариеловича Лорис-Меликова.

В последние годы граф М.Т. Лорис-Меликов был одним из тех людей, которые приобрели себе наибольшую популярность и с именем которого связывали много ожиданий. Приняв видное участие в ходе кампании на азиатском театре военных действий, и особенно выдавшись при взятии Карса, граф по окончании кампании переселился в Петербург. Ему не долго довелось остаться без дела. На низовьях Волги появилась чума и в сравнительно короткое время охватила пространство от Астрахани до Царицына. Кто не помнит, какая паника овладела всеми, когда пронесся по стране первый клик: «в России чума». Нркно было найти отважного человека, который поехал бы в зараженный край и сумел бы прекратить распространение заразы. Граф Лорис-Меликов не заставил себя долго ждать и с большими полномочиями отправился в Царицын. Его распоряжения были умны и энергичны. Они прежде всего успокоили общество. К счастью, эпидемия не развилась и граф Лорис-Меликов возвратился в Петербург. При этом случился факт, который оставил в то время глубокое впечатление. Граф Лорис-Меликов воспользовался только малою частью данного ему кредита, а большую часть возвратил обратно в государственное казначейство, не израсходовав на сомнительные нужды и не раздав чиновникам...

Назначенный в Харьков генерал-губернатором с безусловными полномочиями и с правом жизни и смерти, граф Лорис-Меликов, мягкостью общения, доступностью и доверием, оказанным им жителями всех классов общества, заслужил такую популярность, какой

достигали дотоле немногие. После поразившего всех своею неожиданностью и дерзостью взрыв 5-го февраля 1880 года в Зимнем дворце граф Лорис-Меликов был призван стать во главе учрежденной тогда верховной распорядительной комиссии. На этом посту, как и на прежних, граф оказался врагом резких мер и действовал в том смысле, который тогда называли «успокоительным». Были признаны и одобрены все мнения и все стремления, облачены все крайности, обещаны разнородные льготы, милости и обширные преобразования и улучшения...

Но, к величайшему сожалению, эти надежды окончательно не сбылись. Министерство внутренних дел, за время графа Лорис-Ме-ликова, отложило все внутренние вопросы в сторону, и никакая, ни худая, ни хорошая программа по нашему внутреннему переустройству не была даже выдвинута вперед, не обсуждалась даже в зачатке и не соединила даже двух людей для совместной работы. Сенаторская ревизия имела вообще хорошие последствия, но административная ревизия недостаточна в то время, когда радикально изменившийся социальный и экономический строй ищет полного переустройства форм местного быта.

С .-Петербургские ведомости. 1881. 6 (18) мая.

«Он сумел до конца сохранить за собою общественную симпатию»

Пятнадцать неполных месяцев его трудов по внутренним делам – весьма короткое время, но и того было достаточно, чтоб общество, в огромном большинстве, сохранило благодарное воспоминание о деятельности графа Лорис-Меликова, и особенно о характере этой деятельности. При всей своей непродолжительности, это время было исполнено величайших трудностей и величайших бедствий. В борьбе с первыми и для предупреждения последних необходимо было ставить себе целью не одно искоренение зла, но и устранение причин его на будущее время. Не время теперь ценить результаты деятельности Лорис-Меликова на этом последнем его поприще, но и теперь можно сказать, что, несмотря на все трудности избранного им пути, он сумел до конца сохранить за собою общественную симпатию, – одну из лучших союзниц для государственных людей.

Порядок. 1881. (18) 6 мая.

«За ним остается великая заслугам

С большим сожалением узнали мы о выходе из Министерства графа М.Т. Лорис-Меликова, который был душою правительственной политики за последние пятнадцать месяцев. Все, что он успел сделать за это время, составляло огромную его личную заслугу. Он сумел понять, что лечение наших общественных зол должно начаться с «умиротворения», сумел – что было всего труднее – провести эту идею и, далее, неуклонно защищать мысль о необходимости продолжать дело преобразований. Все, чего он не успел сделать – относится не к его вине, но к вине обстоятельств... Смена застала графа Лорис-Меликова, так сказать, на пути к преобразованиям осязательным, русское общество провожает его с большим сожалением о его выходе. За ним остается та великая заслуга, что он искренно желал сделать все возможное для облегчения неудовлетворительных условий нашего быта и, как бы недоделанным ни представлялось его дело, его искренности общество доверяло, не могло не доверять ей. Легко сказать – при нем целый год свободнее жилось России! Да о каком же из наших государственных деятелей, с весьма давнего времени (мы затруднились бы даже определить – с какой именно поры), возможно сказать такое похвальное слово?

Страна. 1881. 7 мая.

«Ему обязана Россия общим пробуждением»

Молва связывает это увольнение с изменением правительственной системы, представителем и органом которой был доблестный государственный человек, удаляющийся ныне от нас. Насколько справедлива эта молва, покажет ближайшее будущее, но несомненно то, что вся Россия, все, что есть в ней мыслящего и патриотического, с чувством глубокого, искреннего сожаления примет весть об этом важном событии.

Пятнадцатимесячная государственная деятельность графа Михаила Тариеловича составляет самую светлую эпоху во внутренней жизни нашего отечества. Ему обязана Россия общим пробуждением от временного усыпления, возвратом к лучшим временам достославного царствования в Бозе почившего Императора Александра II, установлением здравых, политических начал, отмены учреждений и систем, державших Россию на ошибочном пути, подъемом нашего внутреннего самосознания, освобождением общественной мысли от тяготевшего над нею гнета и целым рядом самых благотворных начинаний, служивших прочным залогом будущего всестороннего развития и укрепления всех наших нравственных и материальных сил... Было бы крайним тупоумием и бесстыдством ставить ужасное событие 1-го марта в какое бы то ни было соотношение с водворенною графом Лорис-Меликовым правительственною системою.

Последние строки должны дойти по адресу «СПб. ведомостей», которые одни решились обвинить бывшего министра и в ничегонеделании по внутренним вопросам, и даже в крамоле.

Церковно-общественный вестник. Цшп. по: Русский курьер. 1881. 9 мая.

«Оставляет по себе блестящий след»

Москва, 9 мая

Нижеследующая передовая наша статья была уже совсем набрана, когда получилось известие о всемилостивейшем увольнении по прошению и по болезни министра внутренних дел графа М.Т. Лорис-Меликова и о назначении на его место графа Н.П. Игнатьева. Оставляя нашу статью без изменения, так как она касается общих начал управления в России и не утрачивает, как нам кажется, своего значения ни от перемещения правящих лиц, ни от циркуляра нового министра, – мы считаем нркным предпослать ей выражение нашей положительной уверенности, что выход из Министерства высокочтимого графа Лорис-Меликова вовсе не означает какого-либо «попятного движения» (как готовы толковать очень многие) и не грозит никаким новым ограничениям нашей умеренной свободе печати.

Граф Аорис-Меликов оставляет по себе блестящий след. Россия не может не припомнить с благодарностью, как успокоились ее нервы, как поднялось и оживилось состояние общественного духа с его назначением. Ни один, кажется, министр в России, а из министров внутренних дел положительно никто, не пользовался до него такою популярностью и общим доверием. Чувствовалось, что прибыло ума, жизни, широкого и деятельного почина (чего всегда было очень скудно), и умалилась бюрократическая рутина; дышалось свободней и легче. Много истинно полезного успел он совершить в краткий период своего нахождения у дел.

Русь. 1881. 9 мая.

«Доверие власти и искренние симпатии общества»

Оставление графом Лорис-Меликовым поста министра внутренних дел по расстроенному здоровью давно предвозвещалось слухами. Ныне оно, к сожалению, совершилось. Говорим – к сожалению потому, что едва ли кто станет отрицать важность заслуг этого высокодаровитого государственного человека. Ему выпало на долю счастье соединить на своей личности доверие власти и искренние симпатии общества. Самого беглого воспоминания о его деятельности достаточно, чтоб плодотворность и важность ее стали бесспорными для каждого. Успешная деятельность во время последней войны, необыкновенно энергичная и удачная борьба с ветлянской эпидемией, совмещение настойчивого преследования крамолы с обе-зопасением и обеспечением спокойствия общества, уничтожение III-го отделения, подготовительная выработка мер по улучшению положения печати и вместе с тем фактическое ее облегчение – такова была его деятельность в главных чертах.

Неделя. 1881. 10 мая.

«Широкая популярность...»

Михаил Тариелович пользовался всеобщим сочувствием. Немногим из русских государственных людей удавалось приобрести такое доверие, такие симпатии, такую, в буквальном смысле этого слова, популярность, какие заслужил человек, ставший руководителем нашей внутренней политики в самую трудную минуту государственной жизни. Имя графа Аорис-Меликова с небывалою быстротою сделалось известным в самых глубоких слоях народа; с одинаковым уважением и доверием произносилось оно и в образованном обществе, и в темной массе: в далеких и глухих краях России крестьяне возлагали надежды на графа, от него ожидали прекращения тех бед, которые причинялись им местными властями. Такая широкая популярность несомненно свидетельствует, что под руководством графа Михаила Тариеловича наша правительственная система вступила именно на тот путь, который страна считает правильным и ведущим к цели. С глубоким сожалением провожает русское общество государственного деятеля, который, говоря словами Тверского земского собрания, сумел «оправдать многие из надежд общества», «внести прямоту и доброжелательство в отношения между властью и народом», «мудро признал законные нужды и желания общества, не делая нарюд ответственным за безумства отдельных людей». В течение своей кратковременной деятельности граф Лорис-Меликов не успел выполнить своей программы, не успел удовлетворить тех желаний, которые заявлялись обществом, внести прочных изменений в строй нашей общественной жизни, но ставить ему это в вину могут только те, кто не знаком с обстоятельствами, сопровождавшими его деятельность, кому не известна та борьба, которую приходилось вести ему из-за каждого шага.

Общий характер деятельности гр. Лорис-Меликова в должности и временного генерал-губернатора, и начальника верховной комиссии, и, наконец, министра внутренних дел, настолько соответствовал взглядам и желаниям большинства русского общества, что изменение правительственной программы в другом, противоположном направлении вряд ли могло бы содействовать общественному успокоению, столь необходимому в настоящее смутное время.

Земство. 1881. 13 мая, передовая.

«Отличался своим бескорыстием»

Сегодня в б часов вечера граф Лорис-Меликов уехал на неопределенное время за границу отдохнуть после пятнадцатимесячных непрерывных трудов. Нет сомнения, что известие это будет встречено общим пожеланием скорейшего восстановления сил уважаемого государственного деятеля, карьеру которого, судя по его летам и по тому положению, которое он занял в наших высших сферах, едва ли можно считать законченной. Болезнь графа вызвала искреннее сожаление всех благомыслящих и честных людей России. Консервативная печать в лице своего корифея Аксакова поспешила засвидетельствовать свое уважение удаляющемуся от дел государственному человеку...

Мы не пытались делать подробной оценки управления графа Лорис-Меликова как первого, кажется, министра в русской истории, который, помимо личного честолюбия, был проникнут искренним желанием государственной пользы. Публика инстинктивно сознавала это, и тут-то заключалась тайна популярности графа Лорис-Ме-ликова, редкой в нашем скептическом обществе. Графа Лорис-Меликова заграничные газеты сравнивали с Мазарини¹, который сумел с честью управлять Францией в самое смутное время при помощи примирительной и ловкой политики. Опыт показал теперь, что в сравнении этом не было смысла. Граф Лорис-Меликов, не говоря уже о его бескорыстии, которым не отличался Мазарини, составив-ший себе на службе состояние в 200 миллионов лир, – не гнался за властью из-за власти, ради честолюбия. Потому он и оставил свой пост с такою высокою репутацией в глазах просвещенного общества, которое всегда ценит истинные заслуги.

Новое время. 1881. 13 (25) мая.

¹ Мазарини Жюль (1602—1661) – французский политический деятель. С 1639 г. на французской службе, в 1643 г. – кардинал, во время беспорядков Фронды в 1649 г. подвергнут опале, бежал из Парижа. В 1653 г. вернулся, возвысил внешнее могущество Франции, истощил страну высокими налогами.

«Разве Император Александр II был в ссоре со своим народом?»

Хороша была диктатура с громадными полномочиями для подавления крамолы! Попомнит Россия год этой «диктатуры сердца», как назвал ее, еще в начале, один из ее чувствительных петербургских органов...

В одном общественном собрании в Петербурге, на этих днях, осмелились сказать, что эта диктатура спасла русский престол. Пусть бы говорили о спасении города Петербурга, в лице Наума Прокофьева, от Ветлянской заразы, – но сказать, что кто-то спасал русский престол! Сметь сказать это в лицо России! Нет, не престол требовалось спасать, – он незыблем, пока стоит Россия и жизнь ее народа. Увы, требовалось только охранить доброго царя от убийц, подсылаемых изменой!

И осмеливаются еще говорить, будто кто-то был призван примирить Царя с обществом. С каким обществом? Разве Император Александр II был в ссоре со своим народом? Русский народ, во всех сословиях своих, всегда отличался безусловною преданностью своему законному Государю, в котором видит свою собственную, Богом дарованную ему власть, оплот и силу своего государственного бытия, свое олицетворение. Преданность русского народа престолу выдерживала все испытания. Она не колебалась ни при каких невзгодах. Или уж царствование Александра II было так сурово и круто, что терпение русского народа лопнуло, как пишут русские изменники в своих брошюрах за границей ? Нет, никогда царская власть в России не действовала так освободительно, так либерально, как минувшее царствование. Кому же и за что было с ней ссориться? В котором из сословий русского народа могло бы развиться недовольство такое, что потребовались чрезвычайные меры для его успокоения? В крестьянском ли? Кажется, нет. В городских ли сословиях? Кажется, тоже нет. В дворянстве ли? Тоже нет. Дворянство особенно гордится своею принадлежностью престолу, своею стародавнею службой государству, для которого оно и было создано, и оно не может не сознавать, что самое бытие его зависит от незыблемости и целости самодержавной власти. С кем же мириться? Кого же ублажать?..

Московские ведомости. 1881. 20 мая.

«Возбудил к себе глубокое доверие и земства, и власти, и народа»

Наиболее выдающийся, наиболее популярный государственный деятель России, граф М.Т. Лорис-Меликов, оставил свой многотрудный пост... Что означает отставка графа Аорис-Меликова? Смена ли это только лиц или направлений... «Московские ведомости» провозгласили, что теперь у нас начинается национальная политика (внутренняя, конечно). Из последующих статей газеты оказалось, что национальная политика должна заключаться в стеснении свободы печати, в ограничении независимости суда и т. д. «Московские ведомости» решительно полагают, что такая охранительная свистопляска должна начаться именно с удалением от дел графа М.Т. Лорис-Меликова... Бывший министр внутренних дел возбудил к себе глубокое доверие и земства, и власти, и народа, до которого дошли вести о гуманном и вместе с тем энергическом государственном деятеле. Народ весьма сочувственно посмотрел на национальную будто бы политику графа Аорис-Меликова. Ничего не может быть на Руси национальнее твердости, соединенной с великодушием, быстроты и справедливости действия, соединенных с пощадою и мягкостью. А именно этими качествами, в выдающейся степени, отличается знаменитый и военными подвигами, и заслугами в гражданском управлении бывший министр внутренних дел. Из всех русских людей доверие покойного императора, в необычайно трудную для России годину, остановилось на графе Лорис-Меликове, и все, что находилось в пределах сил одного человека, с которым рука об руку шли весьма немногие из власть имущих, – все это было сделано или подготовлено, как свидетельствуют отзывы подавляющего большинства органов русской печати. Газета «Русь», которую какой-то злой рок и некоторое упрямство нередко толкают в сторону «Московских ведомостей», так отозвалась о бывшем министре внутренних дел: «Граф Лорис-

Меликов оставляет о себе блестящий след. Россия не может не припомнить с благодарностью, как успокоились ее нервы, как поднялось и обновилось состояние общественного духа с его назначением. Ни один, кажется, министр в России, а из министров внутренних дел и положительно никто, не пользовался до него такою популярностью и общим доверием. Чувствовалось, что прибыло ума, жизни, широкого и деятельного почина (чего всегда было очень скудно) и умалилась бюрократическая рутина; дышалось свободней и легче. Много истинно-полезного успел совершить в краткий период своего нахождения у дел...»

Деятельность графа Лорис-Меликова принадлежит истории, возобновление этой деятельности с величайшею радостью встретило русское общество, которое вновь почувствовало бы, как выразилась «Русь», что «прибыло ума, жизни, серьезного и деятельного почина...».

Русская мысль. 1881. Кн. VI. 2-й отдел. С. 91—92. Ънутреннее обозрение В. Голь-цева^х.

¹ Гольцев Виктор Александрович (1850—1906) – публицист, доцент Московского университета. Был редактором «Юридического вестника», «Русского курьера», сотрудничал в «Русских ведомостях», «Вестнике Европы», вел ежемесячное «Политическое обозрение» в «Русской мысли».

Из зарубежной прессы

Граф был очень несчастлив в результатах своей деятельности. Русские говорят: «Конец – делу венец», немцы – «Епйе – АИез §иЬ>, а между тем, едва ли многие государственные люди видели такой разлад между изданиями от их предначертаний со стороны большинства и действительным ходом событий, как это довелось графу Михаилу Тариеловичу. Быть может, он слишком поздно или слишком рано стал у дела власти, но, к величайшему ркасу и сожалению, его время закончилось убиением среди белого дня, среди столицы, целою шайкою спевшихся убийц одного из величайших Государей России и благороднейших людей, ознаменовалось подведением под разные места Петербурга, взрывом грабежа на юг России и возникновением среди администрации идеи верховников-бюрократов, думавших противопоставить Самодержцу Всероссийскому – свое бюрократическое «я». Мы не сомневаемся, что эти результаты должны болезненно отзываться в душе человека, служившего с такою честью и славою всю жизнь и оказавшему несомненные услуги своему громадному отечеству, в разные периоды своей разносторонней деятельности, но, тем не менее, факты остаются фактами. Для полноты очерка заимствуем характеристику графа из одной иностранной газеты, писанную г. Перивьэ.

«Для своих пятидесяти шести лет граф кажется еще очень бодрым на вид. Красивые черные глаза полны жизни и огня; они постоянно в движении, подобно и остальной части лица. Волосы все еще черны, густы и растут упрямо; бакенбарды, с пробивающеюся сединою, отпущены по образцу русских военных людей, хотя несколько длиннее обыкновенного. Граф среднего роста, худощавый, весь из нервов, с медноватым оттенком кожи, загоревшей от лучей солнца Кавказа. Он живет в здании бывшего III отделения, по Фонтанке, выезжает лишь во дворец или в заседание государственного совета, в легкой коляске, сопровождаемый двумя конвойными казаками, скачущими у задних колес и держащими длинную пику у стремени. На козлах сидит дагестанский горец, его бывший ординарец, преданный ему душою и подозрительно смотрящий на всех попадающихся на пути. После обычного доклада у Государя граф удаляется в свой кабинет, стены которого видели такое множество высокопоставленных лиц. Он допускает к себе всякого, как только улучит свободную минуту; в приемной вместе с министрами ожидают его прибытия бедные женщины; каждый имеет о чем-нибудь просить этого вельможу, и каждый убежден в его высоком уме и справедливости. Граф обедает в шесть часов. За обедом подается старое кахетинское вино, нагретое елико возможно и очень крепкое: оно восстановляет силы этого кавказского уроженца, весьма чувствительного к внезапным переменам петербургского климата. Затем граф снова принимается за работу до поздней ночи. В минуты умственного отдохновения граф любит пошутить и посмеяться. Но это случается весьма редко, так как служебные дела не дают пользоваться минутным удовольствием. Никто никогда не думал сомневаться в полнейшем бескорыстии графа Лорис-Меликова. Это тем замечательнее, что у него нет никакого обеспеченного состояния, и министерского содержания ему вполне достаточно для удовлетворения потребностей жизни – жизни совершенно патриархальной, которую ведет он, вместе с своею супругою и тремя дочерьми. Его домашний быт чужд всякой роскоши, и граф никогда не дает официальных вечеров. Вся жизнь его поглощена непомерным трудом, сопряженным с обязанностями его положения. Усиленная деятельность его ума доходит иногда даже до того, что он как бы теряет представление о внешних предметах. Один из состоящих при нем офицеров рассказывал, что когда почивший Император Александр Николаевич имел пребывание в Ливадии, то граф часто писал по ночам длинные конфиденциальные письма. Он громко редактировал эти письма, как будто диктуя их невидимому секретарю; иногда останавливался, отворял дверь в комнату, где находился дежурный адъютант, спрашивал у него папиросу и возвращался в кабинет, громко повторяя начатую фразу. Можно было подумать, что эти внешние действия он производил в припадке сомнамбулизма. Я уже говорил, что у него кроткий характер. Но среди его многотрудных обязанностей встречаются иногда поводы к гневу, и тогда, как рассказывал мне один свидетель, черты его лица принимают грозное выражение. Так случилось, однажды, в прошлом году, летом. В Петербурге вздорожала цена на хлеб, вследствие спекуляций некоторых торговцев. Граф, разгневанный, призвал к себе городского голову и многих гласных.

– Что сделано, – спросил он, – для того, чтобы народ мог покупать хлеб по прежней цене?

Никто не нашелся, что ответить. Некоторые заикнулись было о свободе торговли.

– Я не хочу, – возразил граф, – чтобы предмет первой необходимости, как хлеб, слркил средством для спекуляций. Я, вообще, склоняюсь на кроткие меры, и вам это известно; но если я узнаю, что с завтрашнего дня хотя один из торговцев продолжит заниматься подобным постыдным делом, то я поступлю с ним так, что он долго будет меня помнить.