Текст книги "Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники"

Автор книги: Борис Итенберг

Соавторы: Валентина Твардовская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 54 страниц)

Бороздин К. Воспоминания о графе М.Т. Лорис-Меликове // Исторический вестник. 1889. Т. 35. № 2. С. 451-452.

¹ Автор воспоминаний – Бороздин Корнилий Александрович (1828—1896), прозаик, мемуарист. В 1845—1849 гг. учился на юридическом факультете Московского университета. В 1853 —1856 гг. состоял при кавказском наместнике воспитателем влиятельных князей Мингрельских. В конце 1850-х – начале 1860-х гг. был уездным начальником на Кавказе. Изучение Кавказа, знание восточных языков, литературы по этой теме принесли Бороздину репутацию знатока края. В 1870 г. переехал в Петербург. Автор многочисленных публикаций по истории Кавказа.

² Ираклий II (1720—1798) – грузинский царь, с 1744 г. – царь Кахетии, с 1762 г. – Картли-Кахетского царства (Восточной Грузии). В 1783 г. заключил Георгиевский трактат о покровительстве России над Восточной Грузией.

№ 3

◄(ЗДЕСЬ В ТИФЛИСЕ ВСЕ О ТЕБЕ ГОВОРЯТ...»

Письма князя М.С. Воронцова¹ М.Т. Лорис-Меликову

Тифлис, 14-го января 1852 г.

«Спешу тебя благодарить, любезный Дорис-Меликов, за письма твои от 23-го декабря и 5-го января, и за все, что ты мне в них сообщаешь о Хаджи-Мурате, а равно и в письме твоем к Минчаки. От души благодарю тебя за усердную и полезную слркбу твою и могу тебя уверить, что услуга, которую ты теперь нам оказываешь, не останется без должного вознаграждения².

Согласно твоему желанию я пишу сегодня к князю Барятинскому о вытребовании тебя в отряд, где тебе можно будет остаться несколько дней для участвования в боевых делах. Напиши мне непременно, что говорит Хаджи-Мурат о блистательном и вполне удачном движении князя Барятинского, и что передали ему приверженцы его о влиянии, которое оно имело и будет иметь на чеченцев вообще и на тавлинцев. Кланяйся Хаджи-Мурату от меня и скажи ему, что так как я ему уже здесь предсказывал, Шамиль не соглашается на промен его семейства, но что князь Аргутинский и князь Орбелиани еще будут стараться и хлопотать об этом и что не должно терять всякую надежду.

Прощай, любезный Аорис; коли Хаджи-Мурату нужны деньги, то дай ему от 200 до 300 рублей сверх положения. Остаюсь навсегда весь твой М. Воронцов».

Тифлис. 21-го января 1852 г.

«Я получил вчера, любезный Аорис, письмо твое от 11-го января и очень тебя благодарю за оное и за все подробности, которые ты мне в оном сообщаешь. Хаджи-Мурат теперь имел довольно времени, чтобы собрать из Чечни все сведения насчет семейства его; сведения эти согласны с тем, что мы получаем с разных сторон, и, кажется, лучше было бы, если бы он теперь оставил линию, но не мешало бы, мне кажется, что до приезда в Тифлис он побывал бы в Ставрополе... Шамилю приходится плохо в Чечне и в Дагестане, хлопот много; ежели бы нашлись там люди смелые, которые решились бы украсть его семейство и перевезли его наши границы, это было бы всего лучше и князь Аргутинский об этом старается.

Теперь другое обстоятельство, которое я желаю, чтобы ты сообщил Хаджи-Мурату; он знает, что, по дошедшим до меня сильным сомнениям насчет состоящего при нем Хайдер-беке, я должен был его арестовать и послать в Кутаис, где он содержится до времени. Теперь князь Аргутинский пишет, что получено известие, что Шамиль велел умертвить мать этого Хайдер-бека; поэтому, когда я увижу Хаджи-Мурата, я с ним посоветуюсь насчет известий, до меня дошедших против этого Хайдер-бека, и можно ли будет считать его верным и освободить. Не знаю еще от тебя, что сделано у вас после письма моего к тебе и к Барятинскому насчет возможности тебе побывать в отряде: ежели это было, то кто остался вместо тебя, чтобы смотреть за Хаджи-Муратом. Во всяком случае, ты сделал и мне и службе большое одолжение по этому делу, и я тебе истинно благодарен.

Прощай, любезный Аорис, напиши мне обо всем подробно; остаюсь навсегда весь твой М Воронцов».

Тифлис. 18-го февраля 1852 г.

«Я пишу тебе с отъезжающим от нас фельдъегерем, чтобы сказать тебе, любезный Лорис-Меликов, что я был очень обрадован известием о прекрасном твоем кавалерийском деле, в котором ты так храбро с молодцами казаками атаковал кавалерию горцев под командою сына Шамилева<...> Я всегда был уверен, что ты как всегда был, так и останешься и всегда покажешь себя молодцем.

Хаджи-Мурат опять к нам воротился, но я не нахожу нужным, чтобы ты оставлял пока место, где ты находишься. Хаджи-Мурат скоро опять поедет отсюда в окрестности Грозной, и я в середу опять напишу тебе и кн. Барятинскому обо всем, что будет на его счет решено. Прощай, любезный Лорис. Здесь в Тифлисе все о тебе говорят и тебя хвалят. Верь истинной моей к тебе привязанности. М. Воронцов».

Тифлис. 17-го марта 1852 г.

«...Теперь будем говорить о предмете, который меня интересует еще больше Хаджи-Мурата, а именно о твоем здоровье: мне все говорят, что ты довольно серьезно болен, хотя ты сам по скромности ничего об этом мне не говоришь; я пишу также об этом Барятинскому и прошу взять все возможные меры, чтобы ты мог поправиться совершенно; ежели тебе не возможно будет на время остаться с Хаджи-Муратом, то, покамест он в Таш-кичу, может за ним смотреть полковник Каяков, а для других мест Барятинский найдет кого-нибудь другого на время твоего отсутствия; надо, чтобы ты берегся, и мой долг есть не только ничего не делать, что бы могло тебе вредить, но и тебе самому в этом мешать и не позволять тебе рисковать твоим здоровьем.

Прощай, любезный Лорис. Кн. Тарханов тебе тоже пишет; надеюсь, что буду иметь хорошие известия о твоем здоровье; княгиня и графиня тебе кланяются. Обнимаю тебя душевно и остаюсь навсегда весь твой М. Воронцов».

25 6

Тифлис, 30-го марта 1852 г.

«Любезный Лорис, я, согласно твоему желанию, думал о том, кем тебя заменить при Хаджи-Мурате; но теперь, переговоривши с князем Барятинским, мы решили выслать его сюда и поэтому не нужно будет тебя сменить; ты привезешь Хаджи-Мурата в Тифлис, где и кончится твое поручение. Я надеюсь, что отдых тебя совершенно поправит.

Прощай, любезный Лорис, поздравляю тебя с праздником, обнимаю тебя душевно и остаюсь навсегда весь твой М Воронцов».

Письма Н.Н. Муравьева М.Т. Лорис-Меликову

Тифлис, 17-го декабря 1855 г.

«Любезный Михаил Тариелович, письмо ваше, от 14-го декабря, я получил сегодня поутру. Измаил-паша³, иначе генерал Хмети, по объяснению англичан – не поляк, а чистый венгр. Это тот самый, который накануне или дня за два до сдачи Карса, прорвавшись около Ягны-дага сквозь наши казачьи посты – ушел. Англичане говорят, что у него не было такого флага, как вы пишете, а как одноглавый орел есть герб польский, то флаг сей должен принадлежать какому-либо другому лицу, о чем вы постарайтесь узнать между жителями.

Когда Карс сдался, то там было до 1000 человек больных в госпитале, редифов собственно карсских оставалось в городе более 900 человек, и, кроме того, много военного народа шлялось по улицам; всего было от 3000 до 4000 человек. Куда все это девалось? Вы отправили на родину 130 человек, 100 роздали по деревням Заришатского санджака, 150 ампутированных послали в Эрзерум, а 50 человек с неизлечимыми болезнями передали на попечение жителей города, итого 430 человек; положим, что их около 1000 вымерло, всего будет 1500 – куда же остальные могли деваться: не разбежались ли они?..

С провиантом задал я вам большую задачу: засыпать зерном известную нам Тас-джаму и все порожние землянки верхнего Владикарс-ского стана, и вы с этим управьтесь; а для достижения этого, всего прежде, скомплектуйте хорошими людьми ваши 3 сотни охотников. Летом пускай они будут головорезы, а зимою поставщики провианта. Когда они будут в порядке, то не будет их обижать Аслан-паша, а напротив того они его же поймают. Это пустая отговорка их, что фураж и хлеб дорог; продукты эти ныне везде дороги; дело в том, что они не хотят расходовать отпускаемых им денег на содержание свое, а пользоваться даровым подножным кормом и собираемыми от жителей лавашами. Постарайтесь внушить им иной порядок – порегулярнее; дайте какие-нибудь по цвету сотни кокарды на шапки и убедите их, что настоящая зимняя слркба едва ли не более уважится, чем летняя. Аслан-пашу изловить необходимо. Жители Гельского санджака будут скрывать и наводить его на людей ваших, пока они, как слышно было, будут обирать жителей в деревнях. Это надобно непременно остановить, иначе много будет недовольных на нас и правильно недовольных...

Селим-паша⁴ не тронется из-под Эрзерума. Омер-паша завяз в Мингрельских грязях, из коих с трудом понемногу выбирается в Редут-кале, куда, по-видимому, достигнет безнаказанно, потому что почти весь запас нашего провианта сожжен нами же; это великое горе, которому теперь и пособить трудно. Полагаю, что от Сухума до Тра-пезунта, откуда часть проберется к весне в Эрзерум, а прочие растают. Такой муррахас будет стоить теслима. Жаль только, что мы пушек не возьмем.

Из Армули и Баш-кёва надобно отпугать и отучать башибузуков. Сомневаюсь, чтобы неприятельская конница опять заняла Ольту. Шкатулку эту я раз раскрыл, а вы в другой раз. Надобно непременно изловить Аслан-пашу, а для того держать в порядке ваших охотников...

Я удивляюсь, что вы не требуете чиновников против сделанного штата. С самого приезда сюда я прежде всего послал к вам указанного Булатовым чиновника, кажется, Садиков по фамилии, которого указал мне сам Булатов; с ним послал я 250 червонцев. Денег жалеть не буду, лишь бы дело пошло...

Мне очень жаль, что вы болеете, как по личному участию моему к вам, так и по надобности, которую в вас имею. Уведомьте: чем вы хворали и есть ли вам лучше. Душевно преданный вам Н. Муравьев».

Кисловодск 3-го сентября 1856 г.

«Вот рке более недели, любезный генерал Лорис, как я здесь, вдали от бумаг и суеты мирской, отдыхаю от трудов своих в кругу семейства... Мои же теперь единственные заботы клонятся к поправлению здоровья. Я приехал сюда с тяжкою одышкою, много хожу, мало ем и пью воды прилежно, отчего начинаю чувствовать облегчение. Хорошо бы здесь долее попользоваться, но уже наступает (осень), становится холодно, а пути-то мне сколько еще остается! Были бы вы здесь со мною, то скорее бы поправился, не выпустил бы вас от себя!

Если вы будете ко мне писать, то и я надеюсь не* отстать от корреспонденции с вами. Будущее мое, как и всякого человека, закрыто тьмою, но в том, что я не изменюсь к вам, кажется, сомневаться не для чего...

Засвидетельствуйте мое почтение Степану Александровичу Хруле-ву⁵, когда увидите его. Полагаю, что вы теперь в Тифлисе также отдыхаете от тяжких, сложных и полезных трудов, вами понесенных. Поправляйтесь, любезный Лорис, в силах и здоровье своем, вам нрк-но на несколько времени спокойствие. Кланяйтесь Булатову. Душевно преданный вам Н. Муравьев.

Р.5. Как думаешь о вас, то мало ли что бы хотел написать вам, а принялся писать, так ничего дельного не сказал, кроме изъявления искренних чувств уважения и дружбы к вам.

Если вы вели какие-либо записки в походе, то прошу вас прислать их ко мне, как неполны они бы ни были; я собираю от кого могу частные сведения, для составления описания нашей кампании в Турцию; если б эти записки были недостаточны, то напомнят мне важнейшие случаи, а записок если у вас нет, то прошу, хотя что-нибудь составить, хотя бы то были частные случаи, все пригодится для общего описания; выкину лишнее, а годное возьму, и сделайте это поскорее, прошу вас...»

Воронежская губ. Задонского уезда с. Скорняково 5-го ноября 1856 г.

«Любезный Михаил Тариелович, письмо ваше от 7-го октября получил я 3-го ноября здесь в деревне, где отдыхаю от постигшей меня в Новочеркасске болезни.

...Я здесь живу в совершенной глуши и не знаю ничего о том, что происходит в столице и на Кавказе, а потому не знаю и о перемещениях, происшедших у вас, исключая тех, о которых было объявлено с месяц или более тому назад в высочайших приказах.

Записки о нашем походе составьте самые краткие, но полные, в таком роде, как пишут в книгах содержание глав; не нужно рассказа, исключая тех случаев, которые особенно вам известны. Это будет мне служить сборником в облегчение памяти, при описании нашей карсской кампании, а если хотите заняться какою-либо эпохою того времени особенно, то возьмите время, когда мы были под Влади-Карсом, и сделайте подробное описание вашего управления; последнее вы можете хорошо сделать и лучше вас никто не сделает. Опишите и Измаил-пашу, и обратную сдачу Карса, да пришлите краткую выборку из сделанного мною постановления, для управления Карсской области.

Прошу вас, любезный Лорис, понаведаться у А.И. Папаригопулло, в каком положении находится дело о картине карсского Теслима, которую пишет Байков⁶. Полагаю, что Папаригопулло затем мне о картине этой не пишет, что дело идет хорошо и что он мне ее доставит готовую в назначенный Байковым срок.

Затем прощайте, будьте счастливы и здоровы. Преданный вам душевно Н. Муравьев».

С. Скорияково. 21-го февраля 1857 г.

«...Часто вспоминаю вас, в кругу семейства, при рассказах о прошедшем, ибо не малую вы играли роль в событиях 1855 г. и много способствовали к успеху. Неутомимые труды ваши никогда не изгладятся из пал^яти моей, как и дружеские попечения ваши для облегчения предстоявших мне тогда многосложных занятий.

Принялся писать вам потому только, что часто вспоминается о прошедшем и о вас, а как уже пишу, то прошу вас, мимоходом когда-нибудь проведать, в каком положении находится у живописца Байкова картина, которую он для меня пишет и обещался было кончить к 1-му числу января 1857 года.

...Живу мирно и покойно в деревне, среди семейства своего, и провожу время свое постоянно в занятиях. Надеюсь, что и вы, любезный Лорис, довольны положением своим, что вы сколько-нибудь и пополнели; страшно отделала вас служба в последнюю кампанию, и я испугался худобы вашей при последнем свидании нашем в Код-жарах. Вестей у нас, кроме газетных, никаких нет. Хожу в ригу и сам молочу для поддержания здоровья, гимнастика славная, на морозе спотеешь.

Жаль, что у вас дела никакого нет в России, а то так верно заехали бы ко мне, посмотрели бы на портреты Виллиамса, Керим-паши и Хафиз-паши, которые висят у меня в кабинете.

Засим прощайте, будьте здоровы и счастливы; от души желает вам того преданный искренно и уважающий вас Н. Муравьев».

С. Скорияково. 24-го мая 1857 г.

«Любезный Михаил Тариелович, с особенным удовольствием прочитал я письмо ваше от 14-го марта. Я беспокоился о состоянии здоровья вашего, отчасти упрекая себя в том, что не поберег вас в деятельном кругу, на вашу долю доставшемся, но теперь, слава Богу, вы поправились и готовитесь на новые труды, всегда уважительные и полезные. Зачем настоящее бездействие стало бы тревожить вас? Оно, нет сомнения, только временное и разве вы не сумеете употребить это время на занятиях, хотя в воспоминаниях о прошедшем, всегда приятных и еще полезных, если вы их изложите на бумаге. Думается мне, что вы не упустили сделать этого, а кто лучше вас опишет любопытную эпоху управления вашего Карсскою областью? Какие занимательные наблюдения вы могли тогда делать между народом, вам порученным. Эта зима, проведенная в обедневшем Карсе с разрушенными от долгого пребывания войск, на большое расстояние, окрестностями, – явление, заслуживающее внимания. Все кормилось, перенесло нужды и удержали место. Со страхом я там оставлял на зиму войска, но старатели были надежны, вы заботились, и все остались довольны. Успех и заслуги не малые. Вот вам и дело, пока другого нет, займитесь.

Обратился я в косолапого медведя ( ?), а что вперед будет, не знаю. Годов уже много, но здоровье, как они скажут и сказывают – Мур-рахас!

Желаю вам здравия! с вашими летами оно еще совместно. Преданный вам душевно Н. Муравьев».

М.С. Воронцов и Н.Н. Муравьев в письмах к МЛ. Аорис-Меликову. 1852—1856 гг. // Русская старина. 1884, сентябрь. С. 589—598.

¹ Воронцов Михаил Семенович (1782—1856) – генерал-фельдмаршал, светлейший князь. В 1803 г. прикомандирован к кавказским войскам, во главе которых стоял князь Цицианов. В Отечественной войне 1812 г. сражался при Смоленске. Ранен во время Бородинского сражения. В 1815 г. – командир Русского оккупационного корпуса во Франции. В 1844 г. назначен главнокомандующим войск на Кавказе и наместником Кавказским с неограниченными полномочиями. (Подробнее см.: Захарова О.Ю. Генерал-фельдмаршал светлейший князь М.С. Воронцов. М., 2001 (в серии «Россия забытая и неизвестная»),

² Подробнее см.: А. Зиссерман о Хаджи-Мурате // Русская старина. 1881. Том XXX. Март. С. 655-679.

³ Измаил-паша (1810—1865) – венгерский, потом турецкий генерал. В 1848 г. начальником дивизии присоединился к венгерским революционерам. После поражения революции перебрался в Турцию, принял ислам. Во время Крымской войны защищал крепость Карс.

⁴ Селим-паша – командующий турецким корпусом.

⁵ Хрулев Степан Александрович (1807—1870) – генерал-лейтенант. Участвовал в усмирении восстания в Польше (1831 г.), венгерской кампании 1849 г. Прославился в Крымской войне (1853 —1856 гг.), герой обороны Севастополя. В 1856 г. командовал войсками на кавказско-турецкой границе, потом служил в Петербурге. (Подробнее см.: Ивановский А.Д. Степан Александрович Хрулев. СПб., 1871.)

⁶ Байков Федор Иванович – художник, издавший в 1869 г. альбом «Закавказские типы и сцены», написал ряд картин на кавказские сюжеты.

№ 4

СВЕТСКИЙ ЧЕЛОВЕК, РАДУШНЫЙ ХОЗЯИН

31 декабря мы получили приглашение к начальнику области полковнику М.Т. Лорис-Меликову, по случаю кануна нового года. Войдя в приемную залу, мы нашли там всех начальников отдельных частей управления и гражданских чиновников областной канцелярии во фраках. Да-с, как бы вы думали иначе? Военный мундир встретить здесь – очень обыкновенное дело, но фрак в Карсе – это, согласитесь, диковина. Здесь, между прочим, были и члены главного областного меджлиса. Меджлис, вы верно не знаете, что такое. Это палата уголовного и гражданского суда в лицах. Члены меджлиса – это сливки и цвет турецких адвокатов, ходячие своды законов ислама. Гости, по большей части, сидели на низеньких турецких диванах, тянувшихся около двух стен; были, впрочем, к услугам желающих и кресла и походные стулья. Любезный и радушный хозяин занимал своих гостей с особенным искусством и, переходя от одного к другому и обращаясь к каждому на его родном языке, умел придать беседе занимательность во всех отношениях и воодушевить присутствующих. Разговорились даже и скупые на слова турки. Где встретите вы такое собрание, чтобы были в ходу почти все восточные языки и столько разнообразия в костюмах, а в заключение спектакля – ни одной женщины?..

В продолжение всего вечера играла музыка Тульского полка; в исходе 12-го пригласили к вечернему столу... Начальник области, привстав с бокалом в руке, провозгласил тост за здравие Государя Императора...

Ситовский Н. Святки и новый год в Карсе // Кавказ. 1856. 15 января.

N9 5

АДРЕС ЛОРИС-МЕЛИКОВУ ОТ ТУРЕЦКИХ ПРАВИТЕЛЕЙ

На основании мирного трактата 18 марта сего года русские войска должны были очистить крепость Карс и все земли Турецкой империи, одновременно с оставлением союзниками Крыма и Анапы.

Командующий корпусом на кавказско-турецкой границе, генерал-лейтенант Хрулев, получил предписание от Г. Наместника Кавказского: по предварительному сношению с муширом (главнокомандующим) Анатолийской армии Измаил-пашою принести это в исполнение.

В то время генерал-лейтенант Хрулев объезжал Эриванский отряд; получив это предписание 11 июля, он немедленно поехал в Карс, откуда командировал начальника Карсской области гвардии полковника Лорис-Меликова в Эрзерум, дабы лично условиться обо всем с главнокомандующим Измаил-пашою. 13 июля полковник Лорис-Меликов со свитою при нем – надворным советником Булатовым, адъютантами командующего корпусом: корнетом Владыкиным и прапорщи-ковым Степановым – и с конвоем отправился в Эрзерум. 14 июля они прибыли в Гасин-Кале (креп, в 30 верстах от Эрзерума): там посетил полковника Аорис-Меликова бригадный командир Али-паша, там же для встречи и сопровождения его ожидал от главнокомандующего посланный капитан Генерального штаба. В Эрзеруме для посольства нашего была приготовлена роскошная квартира; главнокомандующий немедленно прислал своего старшего адъютанта осведомиться о здоровье полковника Лорис-Меликова. Через час после этого присланы были за нашим посольством парадные лошади в богатой сбруе с нукерами и провожатыми.

Поезд у ворот дворца мушира был встречен почетным караулом, и полковник Лорис-Меликов с сопровождавшею его свитою был введен в киоск, где Измаил-паша встретил его у дверей комнаты. После обычного представления, при угощении трубками и кофе, полковник Лорис-Меликов вручил ему письмо от генерал-лейтенанта Хрулева; оно было прочтено муширом с живейшим удовольствием.

Тем же порядком Лорис-Меликов объехал с визитами главных сановников Эрзерума: эрзерумского гражданского губернатора (валия) Ваджи-пашу; товарища (рейса) мушира – Дервиш-пашу¹ и сановников, в г. Эрзеруме находящихся, а также и иностранных консулов. Везде, без исключения, посольство встречало более чем радушный прием и почести, выражавшие дружбу и уважение Русскому Правительству.

На другой день главнокомандующий, все сановники и консулы, в полной парадной форме, церемониальными поездами отплатили визиты. Его Высокопревосходительство пригласил посольство к себе на обед, а между тем предложил полковнику Лорис-Меликову сделать за городом смотр стрелковому батальону. Измаил-паша со свитою, в щегольском гусарском мундире, на превосходном арабском коне, присутствовал также на смотре.

По возвращении полковника Лорис-Меликова в город был получен ответ главнокомандующего на письмо генерал-лейтенанта Хрулева.

В 6 часов полковника Лорис-Меликова с его свитою отправили к обеду, и он был принят Измаилом-пашою и четырьмя старшими са-новинками, как в первый раз, в киоске, богато освещенном. После кофе и трубок пошли в покои, где в зале был приготовлен пышный обеденный стол, продолжавшийся, при звуках музыки, 3 часа. По окончании обеда поезд возвратился в свою квартиру при свете китайских фонарей и факелов.

Утро 17-го числа было посвящено деловым переговорам и после

2-часовой аудиенции мушира с полковником Лорис-Меликовым окончилось соглашением порядка передачи креп. Карса и санджаков. Полковником Лорис-Меликовым в тот же день были осмотрены военные госпитали, расположенные в караван-сараях. Богатство медикаментов и средств пособия в турецких госпиталях обращают особое внимание. При всех сих поездах, с первого дня до отъезда, караулы и все военные чины отдавали честь посольству; массы народа теснились на улицах и покрывали крыши домов; на лицах многих была замечена радость видеть русских по-прежнему в своем городе, в которых привлекало любопытство видеть полковника Лорис-Меликова, который, будучи в постоянных соотношениях в течение 3-х лет минувшей войны, сделался известным как начальник Карсской области почти всей Анатолии.

В тот же день английские офицеры пригласили посольство к себе на обед и роскошно угостили полковника Лорис-Меликова и его свиту. В конце стола майор Стюарт встал и попросил внимания: в сильных выражениях уважения к Российскому Императору он предложил тост за здравие Его Императорского Величества, на что полковник Лорис-Меликов отвечал тостом за здоровье королевы Виктории². Засим г. Стюарт предложил гостям в честь императора французов Наполеона III³ тост, а полковник Лорис-Меликов – тост е. в. султана Абдул-Меджида⁴. Вслед за тем, при громких возгласах «ура», выпиты тосты за здоровье Наместника Кавказского и генерала Вильямса, причем один из комиссаров, майор Фрезер, перевел из английских газет статью и речь Вильямса в Лондоне, исполненную искренних похвал Его Высокопревосходительству Н.Н. Муравьеву и его армии. В заключение был предложен тост за здоровье полковника Лорис-Меликова и русских офицеров, бывших с ним.

Между тем персидский консул мирза Бузюрк, выразивший особенное уважение к Русскому Правительству, ожидал посольство на другой обед, куда оно в 10 часов вечера и отправилось. Ярко освещенный стол буквально гнулся под многочисленными блюдами и сластями. Радушный хозяин провозгласил тост Государю Императору, а полковник Лорис-Меликов – за здоровье персидского шаха, затем последовали тосты за здоровье полковника Лорис-Меликова и за тесную дружбу Персии с Россией. Поздно возвратилось посольство домой и начало собираться к отъезду.

18 числа полковник Лорис-Меликов со свитою отправился откланяться главнокомандующему, который принял их с еще большею, нежели прежде, ласкою, благодарил генерал-лейтенанта Хрулева за лестное письмо и предложение дружбы, и в особенно лестных словах выразил чувство благодарности за благодетельное управление Русского Правительства завоеванным краем, отдавая полную честь и признательность начальнику Карсской области.

Почетные жители из христианского народонаселения просили посетить в недавнем времени отстроенную армяно-григорианскую церковь; полковник Лорис-Меликов принял это с особенным удовольствием. Взойдя в храм, все были удивлены как громадностью здания, так и смелостью трех арок, поддерживаемых столбами из цельного камня замечательной красоты, высоты, а равно и изяществом резьбы трех иконостасов. Возвратившись домой, посольство было еще посещено разными лицами и при общем доброжелательстве отправилось в обратный путь.

По возвращении посольства в Карс командующий корпусом прибыл в лагерь авангарда Мелик-Кей (в 10 верстах от Карса) и приступил к распоряжению для приведения в исполнение сдачи, согласно сделанным полковником Лорис-Меликовым с главнокомандующим Анатолийскою армиею условиям. 25 июля, в 11 часов утра, дано было знать, что начальник штаба Анатолийской армии мир-лива Гуссейн-паша с турецким отрядом, назначенным для занятия Карсской области, приближается к городу. Начальник Карсской области, полковник Лорис-Меликов, выехал навстречу со своим управлением и батальоном пехоты, который предварительно выстроил развернутым фронтом. Турецкая пехота, кавалерия и артиллерия подошли с музыкой и были встречены с той же честью. Гуссейн-паша объехал наши войска, после чего предложил полковнику Лорис-Меликову объехать турецкий отряд, который отдал ему честь. Потом турецкая пехота выстроилась против нашего батальона; войска единовременно отдали взаимно честь и церемониальным маршем, рядом, пошли через город. Не вступая в крепость, наши войска отправились в лагерь, а турецкий отряд расположился за городом на бивуаки. Начальники войск вступили между тем в крепость, и тогда произошла смена караула; на крепости выкинут турецкий флаг, при 21-м пушечном выстреле.

С вечера 25 июля гвардии полковник Лорис-Меликов с начальником штаба Анатолийской армии Гуссейн-пашою, поехали встретить мушира, остановившегося ночлегом в 20 верстах от Карса. Утром, 26-го числа, мушир въехал в парадной форме в сопровождении вновь назначенного карсским валием, Исмаил-паши, свиты своей и конвоя, состоявшего из эскадрона регулярной кавалерии и до 300 почетных курдов, джигитовавших перед поездом. На половине дороги мушир был встречен всеми чинами нашего Карсского областного управления; в пяти же верстах приветствовали его от имени командующего действующим Корпусом генерал-лейтенанта Хрулева, адъютанты его, со взводами линейных и донских казаков. При въезде в город войска турецкие в развернутом фронте отдали муширу должную честь при салютации из орудий. Областной меджлис и почетные жители города Карса, представясь муширу, в доме для него отведенном, выразили единодушную благодарность бывшему начальнику Карсской области, гвардии полковнику Аорис-Меликову, за попечение его о благосостоянии народа и просили разрешения мушира поднести Аорис-Меликову благодарственный адрес; вследствие чего мушир от имени правительства дружески благодарил полковника Аорис-Меликова за попечение о крае. Спустя час после приезда мушира в Карс прибыл начальник штаба действующего Корпуса генерал-майор Ольшевский⁵, чтобы поздравить его высокопревосходительство с приездом.

Мушир Измаил-паша в три часа пополудни, в полной парадной форме, со свитою своею, выехал из Карса по дороге в наш лагерь; у городских ворот он встречен был генерал-майором Ходзько и адъютантом командующего корпусом; за горою Кара-даг генерал-лейтенант Хрулев со своим штабом встретил Измаил-пашу со сборно-линейным казачьим № 2-го полком, при котором находился хор драгунских трубачей; казаки, стоявшие развернутым фронтом, отдали муширу честь. За сим последовали взаимные приветствия мушира и командующего корпусом, и они рядом отправились к лагерю, при отважной джигитовке наших линейных казаков. Перед лагерем войска наши, составляющие авангард карсского отряда, стояли развернутым фронтом в следующем порядке: Белевского пехотного полка 2-й и 4-й батальоны, легкая № 7-го батарея 18-й артиллерийской бригады, Тульского пехотного полка 1-й и

3-й батальоны, Донской казачий № 4-го полк и Сборно-линейный казачий № 2-го полк.

Когда мушир объезжал линию, войска отдавали честь, при салю-тизации из орудий, а потом командующий корпусом провел перед ним войска церемониальным маршем; пехота и артиллерия подивизионно, донские казаки на рысях и линейные марш-маршем посотенно. Мушир дал самый лестный отзыв о войске и просил позволения отблагодарить оное за отданную ему честь. Особенно ему понравились наши линейные казаки. По окончании смотра он отправился в приготовленную для него палатку, где ожидали его почетный караул и ординарцы от войск авангарда. Затем последовали обоюдные представления генералов. При мушире находились карсский валий Измаил-паша, начальник штаба Гуссейн-паша, бригадный командир Гассан-паша и 3ия-паша; сверх того до 15-ти штаб-офицеров, адъютантов и гражданских чиновников. В шесть часов пополудни генерал-лейтенант Хрулев пригласил почетного гостя, его свиту и трех английских офицеров, состоявших при Анатолийской армии, к обеденному столу. На провозглашенный командующим корпусом тост за здоровье султана турецкого мушир отвечал тостом за здоровье Государя Императора; потом командующий корпусом предложил тост за здоровье мушира, который отвечал тостами за здоровье Наместника Кавказского, а равно командующего корпусом. После обеда, в 9 часов вечера, мушир был приглашен к фейерверку, в честь его приготовленному, по окончании которого Измаил-паша, прощаясь с командующим корпусом, изъявил высокое уважение свое к особе Государя Императора и искреннюю благодарность Наместнику Кавказскому за попечительное и благодетельное управление краем полковника Лорис-Меликова; при этом же выразил истинно-дружеское расположение и непритворное желание дружеских сношений между обеими державами.