Текст книги "Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники"

Автор книги: Борис Итенберг

Соавторы: Валентина Твардовская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 54 страниц)

В отношении предоставленного мне Высочайшим указом 5 апреля права надзора за учебными заведениями всех ведомств по предметам, относящимся до охранения порядка и спокойствия, внимательное изучение внутреннего строя означенных заведений указало на существенные в нем недостатки, заключающиеся в слабости надзора, недостатке ответственности и отсутствии дисциплины. Для устранения перечисленных недостатков, по мнению моему, надлежало бы принять следующие меры: 1. устранить в университетах выборное начало при назначении ректоров, инспекторов и субинспекторов и усилить состав инспекции; 2. ввести обязательную форму одежды для студентов или, по крайней мере, какие-нибудь внешние отличительные знаки; 3. не выдавать стипендиатам на руки назначенных им денежных стипендий; 4. усилить воспитательный элемент в гимназиях и прогимназиях и с этою целью увеличить крайне недостаточное число помощников классных наставников; 5. учредить усиленный надзор за народными школами и за учителями в этих школах, с целью недопущения в них людей неблагонадежных; 6. обсудить вопрос, не способствуют ли гимназические приготовительные классы ненормальному стремлению недостаточных родителей всех сословий отдавать своих детей в гимназии, порождающему лишь вредное разобщение между неразвитою семьею и недоучившимися юношами, по недостатку средств покидающими учебное заведение до окончания курса. Соображения мои как по означенным предметам, так и по некоторым другим, с Высочайшего Вашего Императорского Величества соизволения, подвергнуты были в июле минувшего года рассмотрению в Особом Совещании, под председательством Статс-Секретаря Валуева. Из числа предложенных мною мер, до сего времени утверждены и приведены в исполнение: назначение инспектора и его помощников в университете, помимо выборного начала, непосредственно учебною властью, и вновь составленные правила для инспекции и студентов университетов, введенные уже в Харьковском университете и Ветеринарном Институте. Остальные предположения мои, большею частью одобренные Совещанием, находятся еще на очереди и ожидают своего осуществления в будущем.

Достижению преследуемых Правительством по народному просвещению целей не может не принести существенной пользы сделанное в сентябре минувшего года Коммерции Советником Харитоненко, одним из крупных землевладельцев и заводчиков Харьковской губернии, пожертвование в мое распоряжение 100 тыс. руб. на устройство общежития для недостаточных студентов Харьковского Университета. К осуществлению этого полезного предположения уже приступлено.

В заключение обзора деятельности моей по отношению к учебному делу считаю обязанностью упомянуть о возбужденном мною пред Министром Финансов ходатайстве относительно скорейшего открытия здесь Технологического Института, на постройку которого Правительством уже затрачено более миллиона рублей.

Представители местной администрации, дворянства, земства, городского управления, учебного и железнодорожного ведомств, приглашенные мною для совместного обсуждения означенного вопроса, заявили мне о крайней необходимости скорейшего открытия Института, как одной из настоятельных потребностей обширного края, экономическим центром которого служит Харьков.

<...> В общество начинают постепенно проникать сознание и уверенность в силе правительственной власти, чему осязательным доказательством может, между прочим, служить беспрепятственное введение в Университете и Ветеринарном Институте новых правил, несмотря на некоторую их стеснительность для учащейся молодежи, успевшей привыкнуть к распущенности; такого сознания, по-види-мому, не чужды и сами злоумышленники, так как в последнее время нередко встречались случаи не только открытия ими собственной вины, но и разоблачения таких лиц, о принадлежности которых к преступному сообществу не было даже подозрения. Означенные результаты вместе с тем представляют утешительные признаки улучшающегося отчасти положения, требующие заботливой поддержки и дальнейшего развития; только при этих условиях можно достигнуть полного внутреннего умиротворения края и возвращения его к обычному порядку. Столь сложная задача не может быть, однако, выполнена в короткое время и требует продолжения той правительственной системы, которая начинает уже обнаруживать свои полезные последствия.

<...> Чрезвычайные обстоятельства, вызвавшие учреждение временных Генерал-Губернаторов, требовали и особых средств для уничтожения зла, успевшего уже глубоко пустить корни в нашем отечестве. Средства эти заключались в тех широких правах, которые предоставлены были Генерал-Губернаторам указом 5 апреля и которые были необходимы для ограждения общественного порядка, беспрерывно нарушаемого самыми возмутительными преступлениями. Преступное покушение 19 ноября минувшего года в Москве и несомненная его связь с обнаруженными уже в разных местах Империи злоумышленниками, открытыми у них запасами оружия и взрывчатых веществ, рассылкой воззваний возмутительного содержания и т. п., очевидно доказывают, что главная цель, для которой учреждены временные Генерал-Губернаторы, далеко не достигнута и что Государство продолжает нуждаться в особых мерах для восстановления правильного его строя. При таких обстоятельствах едва ли может возникнуть мысль об ограничении власти Генерал-Губернаторов и тем менее об упразднении их. Поставленные указом 5 апреля во главе управления отдельного края, лица эти одним авторитетом власти, им присвоенным, часто в состоянии устранить многие осложнения, которые, при отсутствии их, могли бы принять большие размеры и принести вред видимый, а между тем неисцелимый одним наказанием. Присвоение Генерал-Губернаторам исключительно лишь карательной власти, как ни целесообразна она, было бы недостаточно для выполнения всех лежащих на них обязанностей, в ряду которых преобладающее значение должно иметь не только преследование обнаруженного уже зла, но и стремление своевременно предупредить его. Причины зла кроются в столь многих и разнообразных условиях общественной и экономической жизни, что высшему представителю власти в крае необходимо быть постоянно настороже и иметь возможность проявить свое влияние везде, где в нем встречается необходимость. Такая задача достижима тогда только, когда Генерал-Губернаторы приходят в соприкосновение с местными интересами в лице их представителей и, узнавая этим путем об их нркдах, в состоянии дать движение предпринятым ими законным ходатайствам и вообще оказывать им требуемую обстоятельствами поддержку.

Понимание в этом смысле обязанности Генерал-Губернатора устанавливает между ним и обществом ту неразрывную и затрагивающую насущные его потребности связь, которая должна быть для Правительства гораздо ценнее одного страха, внушаемого правом карать. Вообще, по моему мнению, Генерал-Губернатор должен быть действительным высшим представителем государственной власти в крае, и для этого в руках его следует не только сосредоточить возникающие из. местных условий вопросы, по которым он имел бы возможность выразить свой взгляд, но и предоставить ему такое влияние, пользуясь которым он, не вмешиваясь в частные отправления местных учреждений, мог бы, однако, объединять их действия и создавать из этих учреждений вполне надежный и сильный оплот против врагов Правительства. Достижению этой цели значительно способствует и совмещение в одном лице обязанностей Генерал-Губернатора и Командующего войсками, так как этим путем нередко были устраняемы возникавшие между военным и гражданским ведомствами столкновения и пререкания по разным вопросам, в особенности же по расквартированию войск, имеющему столь важное значение при существующем у нас полном недостатке казарменных помещений.

При установлении указанного выше порядка могла бы постепенно ослабевать необходимость суровых карательных мер, сила и значение которых велики только до тех пор, пока общество не успело с ними свыкнуться; продолжительное же применение этих мер, не достигая положенного в основание их спасительного устрашения, перестает оказывать и ожидаемое от них полезное влияние. Во всяком случае, существование Генерал-Губернаторов, не говоря уже о значительных расходах, возлагаемых на Государственное Казначейство по содержанию этих лиц и их управлений, не может исключительно основываться на необходимости иметь в них таких представителей, которым присвоены были бы только права: предания военному суду, административной высылки и задержания под стражею.

С вопросом о сохранении временных Генерал-Губернаторов тесно связан и другой – об усилении власти Губернаторов – вопрос, как мне известно, не раз уже возникавший и ныне снова возбркденный в высших правительственных сферах. Признавая, что Правительство должно иметь высших местных представителей власти, я, однако, полагаю, что возлагаемые на такую меру ожидания не могут быть достигнуты одним возвышением значения Губернаторов. Авторитет власти поддерживается не только правами, присвоенными ей, но и образом действий ее представителей, а также приобретаемым ими в обществе влиянием; поэтому в вопросе о правах Губернаторов имеет в одинаковой мере значение и личный их состав. Между тем лшогие из занимающих теперь эти должности, как, вероятно, подтвердит и Министр Внутренних Дел, не вполне соответствуют своему назначению и нет основания предполагать, чтобы при увеличении их прав улучшился контингент, из которого пополняется в настоящее время губернаторский персонал. Помимо этого соображения, нельзя также не заметить, что различные органы губернской администрации, в том числе и Губернатор, действуя каждый в сфере определенной ему законом деятельности, все вместе, при существующем у нас в настоящее время административном механизме, составляют одно гармоническое целое. Выделение одного из таких органов и возвышение его значения насчет других неизбежно должно нарушить эту гармонию, без достаточной уверенности в том, что такое изменение приведет к ожидаемым от него полезным последствиям.

В этих указаниях на неудобства предполагаемых изменений в положении Губернаторов я нахожу новое подтверждение необходимости установления в наиболее значительных по населению и другим условиям центрах Империи твердой правительственной власти и заявляю глубокое мое убеждение, что такая власть может олицетворяться только в лице Генерал-Губернаторов.

<...> Генерал-Губернатор должен быть высшим представителем и выразителем нужд и потребностей вверенного ему края. Поэтому всякие ходатайства административных учреждений и лиц в крае относительно изменения существующих постановлений или удовлетворения каких-либо потребностей населения, не должны доходить до высшего Правительства иначе, как через посредство Генерал-Губернатора и с его заключением. Точно так же было бы желательно, чтобы правительственные мероприятия, касающиеся порученного Генерал-Губернатору края, исходящие из высших правительственных учреждений, не были приводимы в исполнение без предварительного с ним соглашения, или, по крайней мере, сношения. Занимая высокое общественное положение, будучи освобожден от подробностей и мелочей управления, чркдый влияниям, недоразумениям и пререканиям, неизбежно возникающим при ежедневных взаимных отношениях и столкновениях равных между собою органов губернской администрации, Генерал-Губернатор должен являться высшим представителем законности и восстановителем нарушения ее, где бы и в какой бы сфере оно ни проявлялось. В нем не только отдельные лица, но и общественные, сословные и частные учреждения должны находить ограждение своих интересов в пределах закона и предоставленном каждому круге деятельности. Являясь ответственным пред лицом Монарха за сохранение порядка на всем пространстве предоставленного его управлению края, Генерал-Губернатор приступает к действиям не тогда только, когда уже где-либо последовало его нарушение, но, наоборот, вся деятельность его должна быть направлена к предупреждению самой возможности подобного нарушения, путем своевременных указаний, разъяснений, а – в потребных случаях – понуждений и взысканий.

Смею думать, что при том характере деятельности, какой указан выше и который надлежало бы преподать в особой обязательной инструкции, выработанной подлежащими Министрами, при участии Генерал-Губернаторов, а также при сохранении за ними предоставленного им уже права карать виновных и принимать все меры для ограждения общественной безопасности, лица эти, пользуясь Монаршим доверием и находясь в постоянных сношениях с Министрами, могут оказать государству и обществу существенные услуги в смысле успокоения и умиротворения страны, столь необходимых для восстановления нормального порядка и для возвращения ее на путь дальнейшего прогрессивного преуспеяния...

Всеподданнейший отчет Генерал-Адъютанта Графа

Лорис-Меликова по временному Харьковскому

генерал-губернаторству, представленный Его Императорскому Величеству 2-го февраля 1880 года».

ГА РФ. Ф. М.Т. Лорис-Меликова, оп. 1, д. 16,л. 1—29. Копия. Публикуется с сокращениями.

Подлинник доклада, переданный Александром II П.А. Валуеву 6 февраля 1880 г., находится в РГИА, фонд П.А. Валуева (908), д. 402.

¹ См. док. № 17—21.

² См. Указ Правительствующему Сенату Александра II // Правительственный вестник, 1879, 5 апреля.

³ См. док. N° 23.

⁴ О распространении слухов о переделе помещичьих земель в Полтавской губ. см.: Крестьянское движение в России в 1870—1880 гг. М., 1968. С. 378—379.

Раздел третий

ВО ГЛАВЕ ВЕРХОВНОЙ РАСПОРЯДИТЕЛЬНОЙ КОМИССИИ № 28

УЧРЕЖДЕНИЕ ДИКТАТУРЫ

«УКАЗ ПРАВИТЕЛЬСТВУЮЩЕМУ СЕНАТУ

В твердом решении положить предел беспрерывно повторяющимся в последнее время покушениям дерзких злоумышленников поколебать в России государственный и общественный порядок, Мы признали за благо:

1. Учредить в Санкт-Петербурге Верховную Распорядительную Комиссию по охранению государственного порядка и общественного спокойствия.

2. Верховной Распорядительной Комиссии состоять из Главного начальника оной и назначенных для содействия ему, по непосредственному его усмотрению, членов комиссии.

3. Главным начальником Верховной Распорядительной Комиссии быть временному Харьковскому генерал-губернатору, Нашему генерал-адъютанту, члену Государственного Совета, генералу от кавалерии графу Лорис-Меликову, с оставлением членом Государственного Совета и в звании Нашего генерал-адъютанта.

4. Членов комиссии назначать по велениям Нашим, испрашиваемым Главным начальником комиссии, которому предоставить сверх того право призывать в комиссию всех лиц, присутствие коих будет признано полезным.

5. В видах объединения действий всех властей по охранению государственного порядка и общественного спокойствия, предоставить Главному начальнику Верховной распорядительной комиссии по всем делам, относящимся к такому охранению:

а) Права Главноначальствующего в Санкт-Петербурге и его окрестностях, с непосредственным подчинением ему санкт-петербургского градоначальника.

б) Прямое ведение и направление следственных дел по государственным преступлениям в Санкт-Петербурге и Санкт-Петербургском военном округе.

в) Верховное направление упомянутых в предыдущем пункте дел по всем другим местностям Российской Империи.

6. Все требования Главного начальника Верховной Распорядительной Комиссии по делам об охранении государственного порядка и общественного спокойствия подлежат немедленному исполнению как местными начальствами, генерал-губернаторами, губернаторами и градоначальниками, так и со стороны всех ведомств, не исключая и военного.

7. Все ведомства обязаны оказывать начальнику Верховной Распорядительной Комиссии полное содействие.

8. Главному начальнику Верховной Распорядительной Комиссии предоставить испрашивать у Нас непосредственно, когда признает сие нужным, Наши повеления и указания.

9. Независимо от сего предоставить Главному начальнику Верховной Распорядительной Комиссии делать все Распоряжения и принимать вообще все меры, которые он признает необходимыми для охранения государственного порядка и общественного спокойствия как в Санкт-Петербурге, так и в других местностях Империи, причем от усмотрения его зависит определять меры взыскания за неисполнение или несоблюдение сих Распоряжений и мер, а также порядок наложения сих взысканий.

10. Распоряжения Главного начальника Верховной Распорядительной Комиссии и принимаемые им меры должны подлежать безусловному выполнению всеми и каждым и могут быть отменены только им самим или особым Высочайшим повелением.

11. С учреждением, в силу именного указа Нашего, Верховной распорядительной Комиссии по охранению государственного порядка и общественного спокойствия, учрежденную таковым же указом от 5 апреля 1879 года должность временного Санкт-Петербургского генерал-губернатора упразднить.

Правительствующий Сенат, к исполнению сего, не оставит сделать соответствующее распоряжение.

На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою подписано:

АЛЕКСАНАР.

В Санкт-Петербурге.

12 февраля 1880 года».

Правительственный вестник. 1880. 15 февраля.

№ 29

М.Т. ЛОРИС-МЕЛИКОВ – «К ЖИТЕЛЯМ СТОЛИЦЫ»

«Сознаю всю сложность предстоящей мне деятельности и не скрываю от себя лежащей на мне ответственности. Не давая места преувеличенным и поспешным ожиданиям, могу обещать лишь одно – приложить все старание и умение к тому, чтобы, с одной стороны, не допускать ни малейшего послабления и не останавливаться ни пред какими строгими мерами для наказания преступных действий, позорящих наше общество, а с другой – успокоить и оградить законные интересы его здравомыслящей части. Убежден, что встречу поддержку всех честных людей, преданных государю и искренно любящих свою родину, подвергнувшуюся ныне столь неза-слркенным испытаниям. На поддержку общества смотрю как на главную силу, могущую содействовать власти к возобновлению правильного течения государственной жизни, от перерыва которого страдают интересы общества...

В разумном и твердом отношении населения к настоящему тягостному положению вижу прочный залог успеха в достижении цели равно для всех дорогой, – восстановления потрясенного порядка и возвращения отечества на путь дальнейшего мирного преуспеяния, указанного благими предначертаниями Августейшего вождя».

Правительственный вестник. 1880. 14 февраля.

№ 30

ОТКЛИКИ ПРЕССЫ

«Диктатура его – диктатура сердца и мысли»

«На поддержку общества смотрю как на главную силу, могущую содействовать власти в возобновлении правильного течения государственной жизни, от перерыва которого наиболее страдают интересы самого общества». <...>

<...> Так говорит граф Лорис-Меликов. К этим словам глубокого сознания силы и интересов общества, искреннего желания сослужить еще новую, великую службу своему государю и отечеству – прибавлять нечего. Если это слова диктатора, то должно признать, что диктатура его – диктатура сердца и мысли. Эта диктатура, опирающаяся на здравомыслие и нравственную крепость русского народа, привлечет к себе сердца всех честных русских людей. Она вселяет не страх, а доверие, так как основана не на материальной силе, а на братской любви».

Голос. 1880. 16/28 февраля, передовая.

«На душе легче стало!»

«Слава Богу! На душе легче стало! Приведенный Высочайший указ внесет в сердца русских людей успокоение, в котором они так нуждаются. Тревога, вызванная неоднократными покушениями ниспровергнуть всякий государственный и общественный порядок в России, тяжело давила русского человека, угнетая его мысль и волнуя чувство...

Это имя само по себе есть уже сила, способная внушить всяческую уверенность. В борьбе с врагами явными эта сила сказалась в ряде военных подвигов, увенчанных взятием Карса, ночью, с ничтожным, сравнительно, числом войск; в борьбе с врагами тайными – спокойным, более мирным, чем военным, но всегда строго последовательным управлением шестью губерниями в качестве временного генерал-губернатора. В мире и на войне, в командовании войсками и в управлении губерниями граф Лорис-Меликов, своею строгою справедливостью и непреклонным достижением поставленной цели всегда внушал к себе уважение и любовь, составлявшие главную его силу».

Голос. 1880. 15/27 февраля, передовая.

«Назначение Лорис-Меликова есть целая программа...»

«Чем-то новым, успокоительным, для нас необычным веет от приведенных выше слов. Вместо «обязательного постановления» – вовсе уже необязательное для такой власти, как вверенная графу Лорис-Ме-ликову, воззвание «к жителям столицы». Не стеснение мирных граждан за преступления злодеев, отверженцев общества, а приглашение этого общества содействовать власти! Ясно и вразумительно указано и средство немедленного содействия со стороны общества – прежде всего, «не слушаться злонамеренными или легкомысленными внушениями, толками и слухами». С чувством глубокого успокоения прочтет столичное население, а потом и вся Россия, слова истинно государственного человека, назначение которого на высокий пост приветствовали мы вчера с такою сердечною радостью.

Мы основываемся на фактах, всем в России известных. Одно назначение графа Лорис-Меликова главным начальником Верховной Распорядительной Комиссии есть уже само по себе целая программа, вполне определенная и весьма точная. Ни шатания мысли, ни колебанию чувства нет места в этой программе; в ней цель ясна и средства определены заранее: цель – возобновление правильного течения государственной жизни и возвращение отечества на путь дальнейшего мирного преуспеяния, указанного благими предначертаниями Августейшего его вождя; средства – самодеятельность общества, выражающаяся в содействии власти к уничтожению явлений, от которых «наиболее страдают интересы самого общества»...

Чем более вчитываешься в воззвание графа Лорис-Меликова к жителям столицы, тем более убеждаешься, что не только самый выход, но и человек, способный привести Россию к этому выходу, найден. Не военная только диктатура, опирающаяся на материальную силу, не диктатура с какою-то еще до сих пор небывалою властью нужна была в России. Такая диктатура уже существовала в лице облеченных правом жизни и смерти генерал-губернаторов, которым подчинялось все и вся, в руках которых была сконцентрирована вся власть – полицейская, судебная, административная и всякая иная. Диктатура физической силы никогда и ничего еще не спасала...»

Голос. 1889. 16 (28) февраля.

«Имя Лорис-Меликова многое обещает...»

«Ближайшая и прямая задача Верховной распорядительной комиссии есть, разумеется, чисто полицейская – изыскать средства и предпринять меры «по охранению государственного порядка и общественного спокойствия», но отсюда вовсе не следует – как настойчиво утверждает одна московская газета, – что и вся комиссия «есть в сущности не что иное, как высшее полицейское управление»... Нет, Верховная комиссия не есть «высшее полицейское управление» и не может быть им ни по своему внешнему виду, ни по той задаче, которую она призвана разрешить; ...задача в высшей степени сложная и трудная, чего не скрывает от себя и граф Лорис-Меликов. Но она значительно облегчится и упростится, если будет верно избрана основная точка зрения, с которой комиссия взглянет на предстоящее ей дело. Невозможно ожидать и требовать, чтобы комиссия сама, собственными своими силами разрешила все частные вопросы, которые встретятся ей на пути к достижению главной цели... Мы уверены, что комиссии удастся оказать России эту услугу. Порукой нам служит прежде всего предыдущая деятельность графа Лорис-Меликова, а потом – то воззвание, с которым он обратился к петербургскому населению.

«Сознаю, – говорит начальник Верховной комиссии, – всю важность предстоящей мне деятельности и не скрываю от себя лежащей на мне ответственности. Не давая места преувеличенным и поспешным ожиданиям, могу обещать лишь одно – приложить все старание и умение к тому, чтобы, с одной стороны, не допускать ни малейшего послабления и не останавливаться ни перед какими строгими мерами для наказания преступных действий, позорящих наше общество, а с другой – успокоить и оградить законные интересы благомыслящей его части».

Вот, кажется нам, основная точка зрения, избранная гр. Лорис-Меликовым, и если мы не ошибемся в этом, то должны признать ее вполне верной и обещающей самые благие последствия... В самом деле, если мы остановимся на вопросе: в чем заключаются «законные интересы общества», то увидим, что он решается чрезвычайно разнообразно, и этим разнообразием объясняется, быть может, вся та смута понятий, весь тот хаос практических отношений и, наконец, та повальная апатия, какими страдает наше общество. Как, по-видимо-му, ни прост и ни ясен ответ на этот вопрос, именно, что «законными» следует считать те интересы, которые ограждены законом, но практика часто дает совсем иные ответы и тем окончательно сбивает с толку и без того не установившееся еще общество».

Неделя. 1880. 24 февраля, передовая.

«Последний год был очень тяжелым годом для Петербурга, и только с назначением графа Лорис-Меликова как бы повеяло в воздухе спокойствием. Прежняя робость и какой-то неопределенный страх сменяются уверенностью и чувством безопасности. Это чувство усилилось еще больше с переходом III отделения в подчинение графу Лорис-Меликову, и в этой времейной мере общество как бы черпает надежду, что под управлением главного начальника Верховной комиссии оно станет постоянным. Надежду эту общество почерпает в том обращении, которое сделал граф Лорис-Меликов к нему...»

Неделя. 1880. 9 марта.

«Что-то совсем новое чувствуется теперь...»

«Я не могу согласиться с мнением, что имя графа Лорис-Мелико-ва само по себе есть уже целая программа – как выразилась одна из наших газет; но что оно много обещает и дает право ждать чего-то нового, не похожего на все бывшее – с этим я не только согласен, но готов даже сам доказывать это. Я живо помню свои впечатления, когда мне приходилось читать короткие, случайные, но очень многозначительные известия о графе Лорис-Меликове вскоре после назначения его харьковским генерал-губернатором»...

«Программа – не программа, но что-то совсем новое чувствуется уже теперь, хотя граф Аорис-Меликов только и успел сделать, что выпустить свою прокламацию к обществу, и даже «Новое время» заметило, что «чем-то новым, успокоительным, бодрящим повеяло в воздухе», а газетные статьи и фельетоны приняли даже «несколько праздничный тон». Действительно, печать с замечательным единодушием и редкой в ней искренностью высказалась по поводу нового назначения графа Лорис-Меликова: «Слава Богу! На душе стало легче», – воскликнул «Голос».

«Едва ли, – замечает «Молва», – можно было сделать лучший выбор для исполнения той тяжкой задачи, которая возложена теперь на графа Лорис-Меликова». «Новости» назвали «первое слово» графа «столь же симпатичным, как и вся его деятельность, доставившая ему общую любовь и доверие». «Петербургские ведомости» заявили, что «общее высокое доверие и живейшее сочувствие и любовь», которые снискал себе бывший харьковский генерал-губернатор, «должны внушить нам наилучшие надежды». Словом, все газеты отнеслись к назначению графа Лорис-Меликова не только сочувственно, но даже (если не считать «Московских ведомостей») с некоторым ликованием... Да и как нам не ликовать, когда мы все вдруг почувствовали, что мы нужны, что мы можем быть полезны, можем нечто значить!

Гайдебуров П.А. Аитературно-житейские заметки // Неделя. 1880. 24 февраля.

«Возвратить отечество на путь мирного преуспеяния...»

Россия остается все еще по-прежнему неумиротворенною и неуспокоенною и под действием тех же исключительных мер, которые были установлены в апреле прошедшего года. Те же временные генерал-губернаторства, те же военные суды и пр. Положение для всех тяжелое, ^

хотя теперь в обществе стала пробиваться надежда, что желаемое всеми умиротворение не за горами, что существующему ненормальному положению скоро наступит конец. Надежда эта – странно сказать! – появилась именно тогда, когда вследствие покушения 5-го февраля учреждена была нарочно для искоренения крамолы особая Верховная Распорядительная Комиссия, начальнику которой предоставлялся выбор всех членов этой комиссии, и когда, следовательно, можно было опасаться еще гораздо больших отягчений, чем те, которые уже пережиты. Как всегда, в случае чрезвычайных полномочий, предоставляемых одному лицу, имя этого лица делает более или менее ясною для всех программу действий, так и в данном случае, раз стало известным, что начальником Верховной Распорядительной Комиссии назначен граф Лорис-Меликов, все успокоились, ибо были убеждены, что в руках этого человека дарованные ему Верховною властию громадные полномочия послужат никак не к отягчению общества, а к его облегчению и умиротворению, а может быть, даже к указанию тех препятствий, которые стоят теперь на пути его правильного развития, что, во всяком случае, эти полномочия будут приложены к делу умно и с несомненною пользою. Такую репутацию в общественном мнении России граф Лорис-Меликов создал себе своею деятельностью на посту временного харьковского генерал-губернатора, где в течение девятимесячного управления краем он сумел так вести дело, что чрезвычайные полномочия его ни для кого не были приметны, а между тем край оставался вполне спокойным, сам же граф пользовался общим всех уважением и любовью. В чем состоит и как приобретается это искусство управлять, если можно так выразиться, не управляя, или, говоря другими словами, не давая никому чувствовать тяжести, уметь даже в смутное время устранять источник смуты и тем сохранять общий мир и довольство, этот секрет известен немногим. Граф Лорис-Меликов, как можно судить по его управлению в Харькове, не относится к любителям сокрушения. В обращении своем к петербургскому обществу, в своем новом звании, в качестве начальника Верховной Распорядительной Комиссии, граф Лорис-Меликов точно так же объявляет, что «на поддержку общества он смотрит как на главную силу, которая может содействовать ему в возобновлении правильного течения государственной жизни». Для этой цели, в указе 12-го февраля ему предоставлено право «призывать в комиссию всех лиц, присутствие коих будет признано им полезным».

Таким образом, программа устанавливаемой указом 12-го февраля в лице графа Лорис-Меликова новой власти для борьбы с крамолою значительно расширяется противу прежних программ подобного рода не только в объеме полномочий, но и в теоретической основе.

Прежде власть для борьбы с крамолою вооружалась только карательными мерами, которые приводились в действие на основании полицейских подозрений и дознаний, или полицейских и военно-судебных следствий. Фикция существовала такая, что крамола коренится в злой воле небольшого кружка лиц, закоренелых в ненависти к современному государству и общественному строю, который через агитацию уловляет в сети незрелые умы, делая их своими орудиями для разных злодеяний. Потому предполагалось, что стоит только уловить крамолу в ее корнях и нитях – и тогда крамоле будет положен конец. Долговременный опыт доказал, однако, что одними караниями ничего достигнуть нельзя, что карания не только не устрашают и не уменьшают числа крамольников, но точно увеличивают их. Вообще под влиянием карательных мер революционное движение приняло характер массового, стихийного, подражательного, в котором не усматривалось ни корней, ни нитей и которое хотя совершалось иногда при посредстве агитации, но где агитация прежде своего появления видимо ожидалась уже. Последнее обстоятельство, естественно, вело к предположению: нет ли в самой жизни, в многоразличных ее сферах, состоящих под разными влияниями, и таких влияний, которые не только облегчали бы агитации действие на незрелые умы, но и самые эти умы предрасполагали к уклонению с законного пути, одним словом, в самом положении вещей нет ли чего-нибудь такого, что подготовляет революционный материал? Мысль о том, что одних карательных мер недостаточно для борьбы со злом, сознана уже давно правительством и оно призывало рке общество к содействию. Но не было сделано указаний, как и в чем должно выразиться это содействие общества, и воззвание к обществу осталось без последствий. Теперь графу Аорис-Меликову предоставлено широкое право пользоваться содействием общества во всех тех случаях, когда он признает это нужны^, и вместе с этим ему дано право распоряжаться не только всеми существующими в России правительственными учреждениями и лицами, насколько то признано будет им нужно для Высочайше возложенной на него задачи, но и непосредственно испрашивать новые Высочайшие повеления и указания в тех, конечно, случаях, когда окажется нужным сделать какие-нибудь перемены в тех или других частях существующего порядка, чтобы поставить его в соответствие с его задачею. Своею же задачею граф Лорис-Меликов ставит, как он объясняет это в своем обращении к петербургскому обществу: не только «восстановить потрясенный порядок», но и «возвратить отечество на путь дальнейшего мирного преуспеяния, указанного благими предначертаниями Августейшего его вождя».