Текст книги "Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники"

Автор книги: Борис Итенберг

Соавторы: Валентина Твардовская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 54 страниц)

Все высказанное приводит к следующим заключениям:

1. Все ведение полицейским в империи делом следовало бы сосредоточить в Министерстве Внутренних Дел, от которого представляется вполне возможным и полезным ввиду громадности настоящего круга ведения этого Министерства отделить Департаменты Почтовый, Телеграфный и Духовных дел иностранных исповеданий.

2. Чинов Корпуса Жандармов необходимо было бы подчинить губернаторам, с подчинением всего Корпуса всецело Министру Внутренних Дел применительно к порядку подчинения Министру Финансов пограничной стражи, с сохранением за чинами Жандармского Корпуса принадлежащих им ныне слркебных прав.

3. Звание начальников губернских жандармских управлений полезно упразднить с учреждением в каждой губернии должности второго вице-губернатора с возложением на него обязанности заведования по указаниям губернатора всею полицейскою частию в губернии, а равно личным полицейским составом и руководства жандармских офицеров, а за отсутствием их полицейских чиновников в производстве дознаний о государственных преступлениях.

4. С передачею в Министерство Внутренних Дел заведования всею полицейскою в империи частью представляется возможным передать в Министерство Внутренних Дел и остальные предметы ведения III Отделения Собственной ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА Канцелярии...

5. Затем представляется возможным упразднить III Отделение Собственной ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА Канцелярии и Штаб Корпуса Жандармов.

ГА РФ. Ф. 569, оп. 1, д. 65, л. 5-20.

Опубликован в кн.: Политическая полиция и политический терроризм в России (вторая половина Х/Х – начало XX в.). М., 2001. С. 98—104.

¹ Штейн фон Лоренц (1815—1890) – профессор Венского университета, специалист по полицейскому праву. Главный труд «Уепуакип^еЬге» (1865 —1884. Т. 1-8).

№ 51

ГРАФ ЛОРИС-МЕЛИКОВ ОБ УПРАЗДНЕНИИ ВЕРХОВНОЙ РАСПОРЯДИТЕЛЬНОЙ КОМИССИИ

(по воспоминаниям М.И. Семевского)

М.И. Семевский так передает диалог с ним М.Т. Лорис-Меликова.

«Мысль об упразднении III отделения давно меня занимала. В бытность мою харьковским генерал-губернатором я на деле увидел весь ужасный вред, причиняемый этим гнусным учреждением. Управляющий III отделением шеф жандармов, являясь постоянно между министрами и троном, застилал верховную власть от сближения с народом, устрашал власть, не неся никакой обязанности по управлению, кроме сыска и доноса. III отделение мешало своим бытием всякой власти и значению министров. Я еще был свидетелем, как в комитете министров слово шефа жандармов решало все. Рассмотрят, бывало, дело. Придут к соглашению, обратятся к шефу жандармов – Александру Романовичу Дрентельну, а он, оказывается, другого мнения, и вот все дело перерешается. Независимо от этого, безнравственность учреждения III отделения тем была еще ужасна, что оно подводило государя на ряд беззаконных деяний. Тот же государь, который даровал земства и суд, правый и равный для всех, являлся в лице этого учреждения постоянным его нарушителем. Оно развращало его и общество. И это самое главное его зло. Вы, конечно, прекрасно знаете, как, бывало, тянется какой-либо процесс, проходит он массу инстанций, решается, наконец, в вашу пользу, но вот вас

зовут в III отделение. Перед вами генерал в этом известном учреждении с колоннами. Говорит вам весьма смиренно, тихо, вежливо: «Откажитесь от вашего права. Дело решено в вашу пользу, но я, именем государя, требую от вас то-то и то-то, иначе пеняйте на себя».

И перед вами, перед вашим воображением рисуется произвол со всеми ужасными последствиями, нередко ссылкою... И вы вынуждены отказаться от вашего права, законом вам представленного.

И разве это не безнравственность, разве это не опозоренный самой властью дикий произвол?

При том, пока во главе этого учреждения стояли люди даровитые, имевшие значение по своему уму и государственным способностям, зло от него хотя чем-нибудь искупалось, но уже начиная с Потапова¹ значение шефа жандармов и III отделения стало мельчать и обращаться в пучину мерзости. Мезенцов² был также полным ничтожеством, затем Дрентельн... мелочный, тупой.

Я твердо решил упразднить, вырвать с корнем этот нарыв на организме моего отечества. В возможности этого никто не хотел верить. Не верил даже его высочество наследник, на себе самом несший гнет этой подпольной, шпионской власти. Помогла княжна Юрьевская. В этом надо отдать ей справедливость полнейшую. Она подготовила почву и однажды сказала мне: «Теперь говорите государю. Я уже говорила ему».

3 августа 1880 г. был мой доклад о задержанных в «Бристоле» некоторых злоумышленниках, о планах, при них найденных, и т. п. Государь все это рассматривал и слушал со вниманием. Когда кончился доклад, я говорю:

– Ваше величество, у меня есть еще доклад по одному вопросу, меня касающемуся.

– Что такое, говори.

– Ваше величество, упраздните вы пост вице-императора.

– Что такое? Что ты говоришь?

– Вам, государь, угодно было так называть меня неоднократно, шутя. Но вам известно, как много говорено и писано в Европе об этом моем ненормальном положении. Ведь я стою между вами и министрами. Они связаны мною по рукам, власть и значение их совершенно умалены моею деятельностью как председателя Верховной комиссии. Притом давно пора развязаться с этим разносторонним учреждением: полиция тайная, полиция явная – все это в разных видах, друг другу противоречащих, друг другу мешающих... Они должны идти к одной цели – и пошел говорить в этом направлении, подробно развивая одушевлявшую издавна меня мысль. – Мне лично, государь, ничего не нужно. Я одушевлен единою только безграничною к вам преданностью. Увольте вы меня сегодня, и я буду счастливейшим человеком. Присоедините вы III отделение и корпус жандармов к ведению министра внутренних дел – и путь он будет одною властью, ведающую внутренней охраной и внутренней полицией.

Государь об отставке моей и слышать не хотел. Прямо сказал, что, одобряя мою мысль, представляет мне первому и ее осуществление. Назначает меня министром внутренних дел. «Но для Макова, – прибавил государь, – ты знаешь, что я люблю его – надо бы что-нибудь придумать». Тогда я предложил Макова на пост в Департамент Исповеданий.

Государь одобрил, просил изложить все это на бумаге. В тот же день я дал знать М.С. Каханову, чтобы он был у меня в Царском Селе рано утром 4 августа в 9 часов. Каханов приехал. Доклад был составлен, и в тот же день, 4 августа, государь выразил готовность его утвердить. Тогда я, чтобы заручиться сторонниками нового столь важного акта и чтобы его не поколебали, просил государя дозволить съездить мне к П.А. Валуеву.

«20 лет ведая делами управления, он опытнее меня и даст совет и указания, необходимые мне». Государь вполне на это уполномочил. В тот же день я отправился из Царского Села на Каменный остров к П.А. Валуеву, разъяснил ему дело, и он с первых же слов вполне одобрил мою мысль и мой доклад. Переходя к его подробностям, находил, что напрасно я министру пост сдаю и Департамент исповеданий, но не нашел нркным изменить это. На другое утро, 5 августа, государь вызвал к себе вместе со мною графа П.А. Валуева и Макова. «Ты, Петр Александрович, читал доклад Лориса?» – спросил государь при мне Валуева. Тот выразил полнейшее одобрение докладу.

«Ну, позовите Макова!» Позвал Макова. «Любезный Маков, ты знаешь, как я люблю тебя и как доволен твоей службой. Но теперь я признал необходимым слить III отделение и ведомство шефа жандармов с Министерством внутренних дел, а потому...» и т. д. – Маков вышел из кабинета министром почт и телеграфов».

Знакомые. Альбом ММ. Семевского. СПб., 1888. С. 115.

Красная газета. 1924. 12 ноября.

Беседа Семевского с М.Т. Лорис-Меликовым произошла, всего вероятнее, в Ницце в конце 1881 г.

¹ Потапов Александр Львович (1818—1886) – генерал-адъютант, в 1861 —1864 гг. начальник штаба корпуса жандармов и управляющий III отделением собственной Его Императорского Величества канцелярии.

² Мезенцов Николай Владимирович (1827—1878) – генерал-адъютант, с

1876 г. – шеф жандармов.

№ 52

РЕСКРИПТ АЛЕКСАНДРА II

Граф Михаил Тариелович. Прискорбные события последних лет, выразившиеся целым рядом злодейских покушений, вынудили меня учредить под главным вашим начальством Верховную Распорядительную Комиссию и облечь вас чрезвычайными полномочиями для борьбы с преступною пропагандою, пытавшеюся путем насилия поколебать спокойствие дорогого нам отечества. Отличная, в течение многих лет, служба ваша на Кавказе, блистательно завершившаяся славным участием вашим в последней войне; благоразумная и энергическая деятельность, выказанная вами при командировании в приволжский край, во время свирепствовавшей там эпидемии, и затем в звании временного харьковского генерал-губернатора, служили мне ручательством, что вы с таким же знанием дела, усердием и твердостью исполните и новое многотрудное поручение, особым моим доверием на все возложенное. Последствия вполне оправдали мои ожидания. Настойчиво и разумно следуя, в течение шести месяцев указанным мною путем, к умиротворению и спокойствию общества, взволнованного дерзостью злоумышленников, вы достигли таких успешных результатов, что оказалось возможным если не вовсе отменить, то значительно смягчить действие принятых временно чрезвычайных мер, и ныне Россия может вновь спокойно вступить на путь мирного развития. Высоко ценя оказанные вами услуги, я с особенным удовольствием и признательностью жалую вас кавалером императорского ордена святого апостола Андрея Первозванного, знаки коего при сем препровождая, пребываю к вам навсегда неизменно благосклонным и искренно вас любящий и благодарный

Александр.

Аивадия. 30 августа 1880 г.

Шевчик событий с 1 марта по 1 сентября 1881 г. Издание В.В. Комарова. СПб., 1882. С. 246.

№ 53

ВЫСОЧАЙШИЙ УКАЗ ПРАВИТЕЛЬСТВУЮЩЕМУ СЕНАТУ

Именным указом Нашим, данным Правительствующему сенату, в 12-й день февраля 1880 года, в видах прекращения покушений дерзких злоумышленников поколебать в России государственный и общественный порядок, учреждена, на изложенных в упомянутом указе основаниях Верховная Распорядительная Комиссия по охранению государственного порядка и общественного спокойствия. При этом, для объединения действия всех властей, главному начальнику означенной комиссии, члену государственного совета, Нашему генерал-адъютанту, генералу от кавалерии графу Аорис-Меликову представлены чрезвычайные права.

Следя со дня учреждения Верховной Распорядительной Комиссии за мероприятиями главного начальника оной, мы убедились, что ближайшая цель учреждения комиссии – объединение действий всех властей для борьбы с крамолою – настолько уже достигнута вполне согласными с видами нашими распоряжениями генерал-адъютанта графа Аорис-Меликова, что дальнейшие указания наши по охранению государственного порядка и общественного спокойствия могут быть приводимы в исполнение в общеустановленном Законом порядке с некоторым лишь расширением круга ведения министра внутренних дел. Вследствие сего, а также с целью большего на будущее время упрочения единства действий существующих органов исполнительной власти, мы признали за благо:

1) Верховную Распорядительную Комиссию закрыть, с передачею дел оной в министерство внутренних дел.

2) Ш-е отделение Собственной нашей канцелярии упразднить с передачею дел оного в ведение министра внутренних дел, образовав особый, для заведования ими, в составе министерства внутренних дел департамент государственной полиции, впредь до возможности полного слияния высшего заведования полицией в государстве в одно учреждение упомянутого министерства.

3) Заведование корпусом жандармов возложить на министра внутренних дел на правах шефа жандармов.

4) Министру внутренних дел предоставить завершение возбужденных Верховною Распорядительною Комиссию вопросов, с правом приглашать для сего в особые совещания членов закрываемой ныне комиссии.

5) Генерал-губернаторам и другим учреждениям и начальствующим лицам, в тех случаях, когда они по существующему, во исполнение указа 12 февраля сего года, порядку обращались к главному начальнику Верховной Распорядительной Комиссии, относиться на будущее время к министру внутренних дел, которому предоставить, впредь до особого указания нашего, высшее направление всех следственных по государственным преступлениям дел, на тех же основаниях, на коих таковое направление принадлежало главному начальнику Верховной Распорядительной Комиссии.

6) В видах облегчения многотрудных обязанностей министерства внутренних дел, без нарушения определенного Законами Российской Империи значения сего министерства, отделить от оного: а) присоединенные к его составу в 1868 году департаменты почт и телеграфов, с образованием из них на прежнем основании Министерства почт и телеграфов; б) департамент духовных дел иностранных исповеданий, заведование коим на правах главноначальствующего поручается Нами вместе с сим особому лицу – и

7) Распоряжение по приведению вышеизложенного в исполнение возложить на министров внутренних дел и почт и телеграфов, по принадлежности предметов и на надлежащем соглашении с другими ведомствами, с испрошением в потребных случаях Наших указаний и разрешений.

Правительствующий сенат к исполнению сего не оставить сделать надлежащие распоряжения.

На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою подписано:

«Александр».

6 августа 1880 года.

Именные Высочайшие указы, данные Правительствующему сенату: 1880 года августа 6-го Главному Начальнику Верховной Распорядительной Комиссии, члену государственного совета, Нашему генерал-адъютанту, генералу от кавалерии графу Лорис-Меликову – Всемилостивейше повелеваем быть министром внутренних дел, с оставлением членом государственного совета и в звании генерал-адъютанта.

Правительственный вестник. 1880. 9 августа.

Раздел четвертый

МИНИСТР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ

№ 54

ОТКЛИКИ ПЕЧАТИ НА УПРАЗДНЕНИЕ ВЕРХОВНОЙ РАСПОРЯДИТЕЛЬНОЙ КОМИССИИ, ПРЕОБРАЗОВАНИЕ МИНИСТЕРСТВА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ И ЛИКВИДАЦИЮ III ОТДЕЛЕНИЯ

«Голоо о роли Лорис-Меликова в «благодетельной перемене»

Верховная распорядительная комиссия закрывается, и главный начальник ее, граф М.Т. Лорис-Меликов, назначается министром внутренних дел; II 1-е отделение собственной Его Императорского Величества канцелярии также закрывается, и заведование тайной полицией, равно как и отдельным корпусом жандармов, при нем существовавшим, переходит к министру внутренних дел...

Эти новые акты мудрости Государя будут встречены всею Россией с чувством живейшей радости и самой глубокой признательности. Они говорят о высоком доверии самодержавной власти к своему народу, о прекращении чрезвычайных мер, к восстановлению порядка в государстве, об успокоении общества, взволнованного неслыханными доселе преступлениями. Они служат важным ручательством в том, что не будет более преград к правильному развитию России, к шествию ее по пути, на котором цивилизованные народы только и могут найти прочный порядок внутри и внешнее могущество.

Самая необходимая справедливость требует сказать, что, после Государя, главная заслуга в этой благодетельной перемене нашей внутренней политики принадлежат лицу, которое, будучи облечено особым доверием верховной власти, в течение полугодия, твердою рукою вело государственную власть к примирению с обществом, восстанавливая всюду спокойствие, оживляя надежды на удовлетворение законных интересов и стремясь водворить мир там, где господствовало раздражение, восстановить нравственную бодрость в честных сердцах, ко-

торыми начинало было овладевать уныние. Герой, увенчанный победными лаврами в войне, которую после наше отечество вело за освобождение угнетенных народов, деятельный и счастливый организатор мер, избавивших Россию от распространения по ее необъятным пределам мировой язвы, уже в самом начале своего действия отозвавшейся потерею многих десятков миллионов рублей на нашей торговле, граф М.Т. Аорис-Меликов снискал себе особенную признательность России как укротитель внутренней крамолы, как восстановитель государственного спокойствия, как оживитель надежд лучшей части нашего общества на возможность мирного достижения народного блага, создаваемого и упрочиваемого царством права и законности.

Никогда не забудут возвращенные своим семьям и школе тысяча юношей, жестоко поплатившиеся за свои увлечения, кому они обязаны возвращением из ссылки, смягчением не в меру сурового наказания, возможностью докончить свое образование, сделаться добрыми гражданами; никогда не забудут потерявшие было и вновь увидевшие детей своих отцы и матери, не забудет и все русское общество, кто был в это печальное время душою и проводником гуманности в административных мероприятиях, кто употребил все усилия к тому, чтоб отделить правого от виноватого, жертву минутного увлечения от закоренелого преступника.

Голос. 1880. 9 (21) августа, передовая.

«Русские ведомости» о задачах, предстоящих новому министру внутренних дел

...Преобразование Министерства внутренних дел и назначение во главе его лица с таким большим влиянием и исключительными полномочиями, какими облечен гр. Лорис-Меликов, указывает на желание придать деятельности этого министерства гораздо большее значение, чем какое оно имело прежде. И в самом деле, новому министру внутренних дел предложат к решению многообразные и сложные задачи. От его ближайшей инициативы зависит возбуждение и решение вопросов первостепенной важности. В непосредственном соприкосновении с кругом его ведомства стоят важнейшие стороны общественной и государственной жизни. Печать, земское и городское самоуправление, экономический быт крестьян и их управление, с одной стороны, – государственная администрация в широком смысле и полиция в частности, с другой: все это самым ближайшим образом зависит от того или другого образа действия лица, поставленного во главе министерства... Один крестьянский вопрос стоит открытым чуть не с самой минуты освобождения крестьян. Не менее капитального пересмотра и исправления требует тот порядок, при котором действуют в настоящее время органы нашего местного самоуправления. Правила, регулирующие наше печатное слово, давно уже обнаружили свою несостоятельность, и по общему убеждению, должны быть заменены другими, более способствующими правильному развитию гласности. Наконец, ближайший круг ведомства министра внутренних дел – государственная политика может быть оставлена без коренного преобразования: при теперешней ее организации и характере она далеко не удовлетворяет своему назначению ни относительно государства, ни, в особенности, по отношению к обществу.

Большая энергия и широта взгляда нужны для того, чтобы возбудить вновь эти насущные, но не вовремя заглохшие вопросы. Неустанный труд, большая сила воли и большое влияние потребуются, чтоб не только возбудить, но и направить решение этих вопросов.

Русские ведомости. 1880. 17 августа, передовая.

«Власть возвращает обществу свое доверие...»

Мысль об умиротворении, о значительном смягчении чрезвычайных мер, если не в полной мере их отмене, и о возвращении России на путь мирного развития выражена ныне самим Государем в рескрипте на имя графа Лорис-Меликова, которому принадлежит честь и заслуга ее исполнения.

Слово «умиротворение», восстановление в обществе «спокойствия» мы должны понимать не в смысле только охранения наружной безопасности, но и в значении более глубоком. Когда предпринимались чрезвычайные меры собственно для восстановления нарркной безопасности, то не было речи об умиротворении и возвращении на путь мирного развития. Если эти слова должны представлять ныне определенную политическую мысль, которая сколько-нибудь существенно отличала бы настоящее от недавнего прошлого, то их уже нельзя разуметь только в смысле пресечения преступлений. Мы разумеем их так, что власть возвращает обществу свое доверие и требует от него доверия к себе. Пусть власть требует доверия даже безусловного, но все-таки смысл ее заявлений тот, что она намерена направлять свою деятельность по пути развития, а не видеть опасности в самом этом пути, как казалось прежде.

Говоря о «новой» политике, мы делаем сравнение лишь с недавним периодом, начинавшимся с 1866 года. Сама по себе мысль об излечении ран, о водворении в России гуманных отношений, о доверии к умственным силам русского общества не нова для Государя. Он с нею вступил на престол, она продиктовала ему реформы. История сохранит на вечные времена и ярко осветит именно личный великий подвиг русского Царя. Стон крепостного крестьянина, солдата, ссыльного не мог доходить до него; но он угадал народное горе, завещанное веками, и, в полновластии своем, никем не побуждаемый, повел страну на путь развития и, так сказать, «учеловечения» быта. А в предпринятых им реформах выражалось доверие к русскому обществу, которое он же призвал к действию своим преобразованием. Та политика, которую мы назвали «новою», есть возвращение к этой же первоначальной, плодотворной мысли о доверии к обществу и движении по пути развития.

Страна. 1880. 7 сентября, передовая.

«Можно ожидать многого от произошедшей перемены...»

В высочайшем рескрипте на имя графа Лорис-Меликова от 30 августа сказано между прочим, что «оказалось возможным если не вовсе отменить, то значительно смягчить действие принятых временно чрезвычайных мер, и ныне Россия может вновь спокойно вступить на путь мирного развития («Правит. В.», № 199 от 5 сентября). Судьбу новейших «чрезвычайных мер» разделило устарелое третье отделение, вся сила которого заключалась в чрезвычайности. Можно ожидать очень многого от происшедшей перемены в устройстве высшей государственной политики и от примирительной деятельности нового министра внутренних дел; но едва ли благоразумно было бы со стороны печати преувеличивать значение указа 6 августа и представлять положение дел слишком в розовом свете. Единственно важное последствие приведенного указа – это включение бывшего Третьего отделения в общую систему государственных учреждений, чем устраняется исключительный односторонний характер государственной полиции и открывается возможность жалоб на ее действия в общественном порядке. Новый департамент министерства внутренних дел не может уже пользоваться тою бесконтрольностью и всеобъемлеющею властью, какая присвоена была Третьему отделению: как и прочие департаменты подлежат контролю со стороны Сената, который может проверять принимаемые им меры по жалобам частных лиц. Насколько действительна будет эта проверяющая роль? Соображения высшей полиции, – это другой вопрос, который на практике едва ли будет разрешен удовлетворительно, особенно ввиду преобладающего положения министерства, унаследовавшего все главные прерогативы шефа жандармов, вместе с самим этим званием. Смелая догадка некоторых публицистов, что «на очереди очевидно стоит нечто гораздо большее, чем простая отмена чрезвычайных узаконений», есть только одна догадка и ничего более; а заранее проявлять свои восторги по поводу предполагаемых благ – по меньшей мере неполитично... Умеренная либеральная «Страна» подробно обсуждает вероятные предположения «новых людей, призванных в совет правительства». Теперь, говорит она, «хотят возвратиться к тому, что реакциею было искажено, хотят искренно провести первоначальные мысли реформ и дать тем органам самоуправления, какие нами созданы, полную возможность...».

...Стоило ли рассуждать так положительно о новых министерских предначертаниях на пространстве шести газетных столбцов, чтобы в конце прийти к подобному «нельзя не признать»?.. Желательно было бы поменьше увлечений, побольше трезвости и политичности в заявлениях печати по поводу текущих законодательных мер и вопросов. Вместо погони за разными журавлями в небе надо бы смотреть на синицу в руках.

Новые веяния // Слово. 1880. № 9. С. 104—106.

«Период ликования прошел быстрее, чем можно было ожидать. Ликующие огляделись кругом: вся та же тьма народных нужд, нерешенных вопросов, мучительных сомнений и напрасных надежд... Тяжелое экономическое положение, крайняя запутанность и забитость народного хозяйства, угрожающий во лшогих местах голод, вполне расстроенные финансы и, наконец, отсутствие видимых или возможных средств к излечению наших разнообразных недугов общественных – все это сделалось невольно главным предметом обсуждения в печати... От заманчивых мечтаний пришлось перейти к печальным злобам дня, на которые указал представителям печати граф Лорис-Меликов ровно через месяц после достопамятного указа 6-го августа».

Обозрение на месяц // Слово. 1880. № 10. С. 76.

«В обществе еще не утвердилась уверенность в прочности новых веяний...»

Говорят, что кратковременное пребывание в Ливадии графа Лорис-Меликова, только что вернувшегося в Петербург, ознаменовалось Высочайшим одобрением шести проектов, «касающихся различных преобразований в области государственного управления». Хотя содержание их пока неизвестно, но нет сомнения, что они вполне соответствуют общему характеру политики графа Лорис-Меликова и, в частности, той «программы», которую г. министр внутренних дел кратко изложил перед представителями печати; если же это так, то вышеприведенный слух получает особенную важность. Несомненно, что в обществе еще не успела утвердиться уверенность в прочности «новых веяний», или, говоря словами московского «Юридического вестника», – «в том, что настоящее положение не временное, что правительство искренно желает той перемены, которая, по-видимому, осуществляется с весны этого года», и что «программа» гр. Лорис-Меликова исчерпывает намерения всего правительства, а не касается только Министерства внутренних дел». Как ни судить об этом недоверии, но нужно сознаться, что поводов для него существует весьма достаточно, и притом не только в прошлом, но даже в настоящем, ибо ни для кого не секрет, что политика графа Лорис-Меликова не везде встречает одинаковое сочувствие.

Неделя. 1880. 19 октября.

«К нему идет все и со всем...»

По словам «С.-Петербургских ведомостей», любопытное явление можно наблюдать теперь в министерстве внутренних дел, когда граф М.Т. Лорис-Меликов принимает посетителей. К графу идут не десятки, а сотни человек. Две большие приемные комнаты набиваются до тесноты. В это же время на площади собирается порядочная толпа любопытных, ожидающих приезда и отъезда графа. Доступность и популярность этого государственного человека сделали то, что к нему идут все и со всем, часто совсем неподходящим и невыполнимым. Не видев, трудно поверить, что у нас есть такая толпа лиц, которая имеет нужду быть выслушанною властью и что есть такое стремление к власти, когда она является в сердечной и доступной форме.

Русские ведомости. 1880. 29 сентября.

«Московские ведомости» о программе Лорис-Меликова

Предметом общих толков в настоящее время слркат предстоящие сенаторские ревизии губерний Казанской, Костромской, Киевской, Черниговской, Тамбовской, Воронежской, Саратовской, Самарской. ...Сенаторы Ковалевский, Половцов, Шамшин и Мордвинов, согласно возложенному на них поручению, при обозрении губерний, куда командируются, не ограничатся раскрытием и пресечением злоупотреблений. В программу их задачи, как слышно, входит всестороннее исследование местного управления. Они должны разъяснить действительное положение земского, городского и крестьянского управления, роль какую играют органы администрации и суда, взаимные отношения существующих между органами суда, администрации и выборных учреждений, состояние промышленности и торговли, положение, в каком находятся разные классы общества, между прочим сельское духовенство. Результатом такого исследования, произведенного одновременно в нескольких местностях страны, должно быть указание целого ряда мер, касающихся всех сторон народной жизни.

Что такое именно значение предстоящих сенаторских ревизий, в этом едва ли может быть сомнение после тех слов, с какими 6 сентября, через три дня после Высочайшего повеления о производстве этих ревизий, граф Лорис-Меликов обратился к редакторам петербургских газет и журналов, которых нарочно приглашал к себе. Слова эти приблизительно переданы в «Отечественных записках», откуда они перешли затем в другие периодические издания. Рекомендуя печати воздерживаться от суждений по предметам, которые могли бы напрасно волновать умы, министр внутренних дел сделал несколько указаний на существующую правительственную программу. Основная мысль задуманной программы состоит в том, чтобы согласовать и привести в гармонию учреждения нового и старого порядка, видоизменить их для этой цели в чем окажется нужным. Эта мысль давно рке высказывалась, и нельзя не порадоваться, что ныне сделан, наконец, серьезный шаг к ее осуществлению, которое, по мнению графа Лорис-Меликова, потребует от пяти до семи лет времени.

Московские ведомости. 1880. 25 сентября, передовая.

№ 55

ПОДПОЛЬНАЯ ПЕЧАТЬ ОБ ИТОГАХ ПОЛУГОДОВОГО ПРАВЛЕНИЯ ЛОРИС-МЕЛИКОВА

1

Около полугода прошло уже с той поры, когда воцарение Лорис-Меликова было встречено дружным хором газетных ликований, как начало новой эры. Несомненно, что общественное мнение значительно расходилось в этом случае с голосом печати. Тем не менее мириады газетных листков, наводняющие ежедневно все закоулки России, не могли, разумеется, не производить известного давления на общественное мнение. Уверения в несомненной близости реформ были так решительны, разные слухи из «достоверных источников» так единогласно говорили о богатых милостях, ожидающих Россию, что трудно было уже вовсе не поверить. А верить вдобавок так хотелось...

Прошло полгода. Условия для правительства были самые благоприятные. Не раз оно раньше заявляло публично, что и радо было бы «возвратиться» (?) к либеральной политике, да только мешают кинжалы и динамит революционеров. За последние месяцы ни кинжалы, ни динамит не проявляли ничем своего существования. Целое полугодие полнейшей тишины революционеры подарили правительству; и оно без всякого ущерба для своей амбиции могло сделать что угодно. А между тем реформ все нет. Что же это означает?

Пора положить конец смешному недоразумению, возможному лишь при полном отсутствии у нас политического опыта. Пора русским гражданам понять, что даром ничто на свете не дается, что всякая власть делает уступки ровно настолько, насколько народ способен их вынудить.

Все еще помнят, какую панику нагнал на правительство взрыв 5 февраля! Оно ожидало обширного восстания. Петербург был поставлен более чем на военную ногу. И вот в такой критический момент начинаются уступки. Лорис-Меликов, известный (хотя и незаслуженно) за либерала, назначается первым после царя лицом в государстве. Ему дается право приглашать в верховную комиссию «всех лиц, присутствие которых им будет признано полезным». В тот же день (14 фев.) Лорис-Меликов обращается к жителям столицы с воззванием, где обещает «оградить законные интересы благомыслящей части общества», и заявляет прямо: «На поддержку общества смотрю как на главную силу, могущую содействовать власти в возобновлении правильного течения государственной жизни»¹. Все это вместе взятое со стороны правительства составляло весьма недвусмысленное обещание сделать из верховной комиссии нечто вроде земского собора, как дело и было всеми понято. Бесполезно, конечно, пускаться в догадки, была ли у правительства хоть одну секунду решимость исполнить обещания, или они с самого начала давались в намерении только одурачить почтенную публику и заручиться ее содействием на случай ожидаемой инсуррекции. Как бы то ни было, страхи правительства скоро исчезли. Революционеры в бой не пошли, и беспокоиться, значит, не было особенных причин, тем более что правительство с обычным легкомыслием так же легко из спокойствия революционеров заключило о их бессилии, как раньше пришло в ужас при сравнительно неважном факте взрыва во дворце. Убедившись в безопасности, правительство начинает действовать иначе, и политика его очень быстро принимает характер, обрисованный нами в прошлый раз. Прекрасные обещания бледнеют, стушевываются, заменяются новыми побрякушками, каждый раз все менее и менее значащими, а пока обществу отводят таким образом глаза, у правительства идет работа поважнее.