Текст книги "Галлия и Франция. Письма из Санкт-Петербурга"

Автор книги: Александр Дюма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 52 страниц)

Карл умер 28 января 814 года, в три часа дня, на семьдесят втором году жизни и сорок седьмом году правления. Поскольку он не оставил никаких распоряжений о месте своего погребения, вначале были сомнения, где следует захоронить его останки; наконец, его вечным и последним покоем была выбрана великолепная базилика, построенная им в Ахене и посвященная Деве Марии; его опустили в один из склепов этой церкви облаченным во власяницу, которую он обычно носил, а поверх власяницы – в императорские одежды. Его препоясали славным мечом Весельчаком, которым, как сообщает хроника монастыря Сен-Дени, он разрубил надвое закованного в латы рыцаря. Тело императора посадили на мраморный трон, на голову ему надели корону, на колени положили Евангелие, а под ноги – скипетр и золотой щит, освященные папой Львом, на шею повесили драгоценную цепь с подвешенным к ней полым изумрудом, в котором была заключена частица истинного креста^[115], на плечи набросили королевскую мантию, а к поясу пристегнули большую паломничыо сумку, которую всегда носил Карл, отправляясь в Рим. Затем, наконец, когда гробницу наполнили благовониями, а дно ее выложили золотыми монетами, ее бронзовые двери, вмурованные в стену, затворили и над усыпальницей возвели золоченую арку, на которой была начертана следующая эпитафия:

«Под этим камнем покоится тело Карла, великого и благоверного императора, который достойно расширил королевство франков и счастливо правил ХЬУП лет. Умер семидесяти лет в год ИСССХПП от Рождества Христова, VII индикта V день до февральских календ».

Хлодвиг, или Людвиг I, прозванный Благочестивым, сын Карла Великого, наследует от него империю. Согласно приказу, полученному им от отца, ему не нужно проходить ни церемонию выборов, ни церемонию помазания на царство: он берет унаследованную корону с алтаря и возлагает ее себе на голову, давая тем самым^[116] понять, что своей властью он обязан лишь Богу и лишь за Богом признает право требовать от него отчет.

Именно в слабых руках этого короля, израсходовавшего на подобный волевой поступок все свои силы, начинает распадаться огромная империя Карла Великого^[117], из которой его преемники создадут девять королевств: Нейстрию, Австразию, Алеманию, Италию, Лотарингию, Цисъюранскую Бургундию, Трансъюранскую Бургундию, Бретань и Наварру. Его правление – всего лишь череда восстаний и гражданских войн. Его сыновья от первого брака, Хлотарь, Пипин и Хлодвиг, первый из которых поставлен отцом управлять вместе с ним империей, а двое других сделаны им королями соответственно Аквитании и Баварии, не хотят, чтобы к разделу был допущен Карл Лысый, сын Людвига от второго брака. В итоге они восстают против отца и дважды лишают его трона; в первый раз Хлотарь берет его в плен и насильно везет за собой из Ротфельда в Марлен, из Марлена в Мец, а из Меца в Суассон и там, заключив его в монастырь Сен-Медар, разлучает с юным Карлом, которого отправляют в аббатство Прюм в Арденнском лесу.

Но вскоре между тремя братьями происходит раскол. Пипин и Хлодвиг в свой черед объединяются против Хлотаря, чье честолюбие их пугает, высвобождают из его рук отца и восстанавливают его на троне. Хлотарь, предприняв новую попытку восстать против Людвига Благочестивого, лишается власти, но отец прощает бунтовщика и отправляет его в Италию. В скором времени Пипин, король Аквитании, умирает, и император, обездолив своих внуков в пользу своего сына, отдает Карлу Лысому весь юг и запад Франции, затем ограничивает владения Хлодвига, недовольного таким разделом, одним лишь Баварским королевством и, добавив несколько провинций к державе Хлотаря, заставляет его дать клятву служить опекуном молодому Карлу Лысому, его единокровному брату.

Хлодвиг Баварский, ревниво относясь к преимуществам, предоставленным его братьям, восстает. Император идет на него походом, и одно его присутствие рассеивает мятежное войско. Победив без боя, император прощает Хлодвига, так же как прежде он простил Хлотаря, но почти сразу же после этого заболевает, напуганный появлением одной за другой двух комет, за которыми последовало солнечное затмение, столь полное, что в одиннадцать часов утра, будто темной ночью, можно было ясно видеть звезды на небе; спустя какое-то время, находясь на одном из островов посредине Рейна, вблизи Майнца, он умирает от истощения, не приняв в течение последних сорока дней своей жизни никакой другой пищи, кроме святого причастия.^[118]

Хлодвиг Благочестивый был первым франкским королем, занимавшимся науками. Он изучал астрономию под руководством арабского преподавателя, говорил по-латыни и понимал греческий язык; великолепный Реймский собор был построен в его царствование, с которым связано столько судебных испытаний водой, огнем и крестом. Норманны, чьи паруса, впервые появившиеся, с горечью увидел Карл Великий, при Хлодвиге

Благочестивом высаживаются в той части Нейстрии, какой позднее они дадут свое имя.

Итак, вторая династия дала всего лишь третье поколение, а власть, тем не менее, ускользает из ее немощных рук. Каролингская монархия, юная при Пипине, зрелая при Карле Великом, при Хлодвиге Благочестивом становится уже дряхлой.^[119]

Не стоит удивляться, что мы продолжаем использовать написание имен, характерное для первой династии; мы ведь по-прежнему имеем дело с франками, а не с французами; язык, на котором говорят короли, – это все еще германское наречие, и даже латынь пока еще не отняла у имени «Хлудовик» начального «X», присущего его первоначальному произношению. Необычайный акростих, служащий прологом к поэме Эрмольда Черного, станет для читателя доказательством высказанного нами утверждения. В 881 году, то есть через сорок один год после Эрмольда, была сочинена песнь в честь Людвига, третьего сына Людвига Заики, первые две строки которой приведены ниже. Написано она, как можно видеть, на германском языке, и, на наш взгляд, имя «Людвиг» превосходно демонстрирует переход от «Хлодвига» к «Людовику»:

«Einen König weiss ich,

Er heisst Herr Ludwig».

(«Знавал я короля,

Что господином Людвигом зовется». Огюстен Тьерри.)

Перейдем теперь к Эрмольду:

ERMOLDI NIGELLI PROLOGUS

Editor, aetherea splendes qui Patris in arcE Regnator mundi, fautorque, Redemptor et auctoR Militibus dignis reseras qui régna poloruM

Olim conclusos culpa parientis AvernO Luminis aeterni revehis qui Christe, trubunaL David psalmianus praesaga carminis illuD Voce prius modulans dudum miranda relatV Sacra futurorum qui prompsit dogmat vateS

Confer rusticulo, quo possim Caesaris in hoC Eximii exiguo modulanter poscito ritE

Carmine gesta loqui. Nymphas non deprecor istuC Insani quondam ut prisci fecere peritl Nec rogo Pierides, пес Phoebi tramite limeN Ingrediar capturas opem, nec Apollinis alml Talia cum facerem, quos vana peritia lusiT

Horridus et teter depressit corda fehemotH Limina siderei potius peto luminis, ut soL Venís justitiae dignetur dona precatV

Dedere: namque mihi non flagito versibus hoc, quoD Omnia gestorum percurram pectine parvO In quibus et magni possunt cessare magistrl Caesaream fleclant aciem, sed cantibus hue huC Incipiam celebrare. Fave modo, Christe, precantl

Carmina, me exsilio pro quis nunc principis ab hoC Auxilium miserando levet, qui celsus in aulA Erigit abjectos, parcit peccantibus, atquE Spargit in immensum clan vice lumina soliS Alta regis Christi princeps qui maxime sceptrA Rex Hludovice pie, et pietatis muñere CaesaR Insignis merii, praeclarus dogmate Christi Suscipe gratanter, profert quae dona NigelluS

Ausubus acta tarnen qui tangere carmine vestrA Regis ab aetemi vestro qui pectore sempeR Mansit amor, Caesar, famulum relevato cadenteM Altitonans Christus vos quo sublimet in aethrA.* (Примеч. автора.)

ПРОЛОГ ЭРМОЛЬДА НИГЕЛЛА

О Творец, что в эфирной Отца сияешь твердыне, Мира правитель, его искупитель, защитник и зодчий, Ты, что царство небес бойцам отверзаешь достойным, Древле виной прародительскою заключенных в Аверне Ты забираешь, Христе, престол всевечного света!

Песнь, которую встарь Давид псалмопевец глаголом Вещим возвысил, тот, что дивное для возглашенья Веденье будущих дел, пророк, явил нам святое, —

Карл Лысый всходит на престол в 840 году. Стоило Хлотарю увидеть, что его брат стал королем, как он забывает о своей клятве быть его защитником. Он собирает войско и вторгается в Бургундию. Карл Лысый, со своей стороны, вступает в союз с Хлодвигом Баварским, своим братом, и идет в поход против Хлотаря. Два войска встречаются 25 июня 841 года при Фонтенуа; они сходятся врукопашную, и после яростного сражения победа остается за Карлом и Хлодвигом. Хлотарь вынужден уступить свои владения победителям, которые вначале делят их между собой, но вскоре, как только он обращается к ним с предложением о перемирии, возвращают ему. Однако заключенный мир влечет за собой новый раздел империи, ибо Хлотарь требует, чтобы братья уступили ему что-нибудь сверх его доли, памятуя о титуле императора, дарованном ему отцом.^[120]

Мужу грубому Ты удели, чтоб мог исповедать Цезаря славного я дела подобающим чином В песни скудной своей. И нимф о том не прошу я, Древние как мудрецы поступали, безумьем объяты, И Пиерид не молю, неторной стезею к порогу

Феба нейду, чтоб помощь приять, ни в храм Аполлонов: Это творивших в посмех обращал искусством бесплодным Жуткий, их тяготя сердца, Бегемот безобразный.

Звездного я сиянья ищу, да истое правды Солнце ущедрить меня по молитве моей удостоит Сим дарованьем: не льщусь я мыслью, что в песни сумею Все деянья его облететь моим плектром смиренным: В сем изнуриться труде мастера и великие могут;

Цезарев взор пусть они привлекут: но я песнопеньем Славить начну. Яви же, Христе, Свою благосклонность Песням, для коих меня из сего изгнанья поднимет, Сжалившись, длань владыки того, кто на троне высоком Цэешным прощенье дает, воздвигает смиренных и сеет В шири безмерной свет, наместник светлого солнца, Скипетр Царя Христа держащий мощно владыка, Царь благочестный Хлудовик, о Цезарь, заслугою славный Набожности твоея, преславный в ученье Христовом, Дар благосклонно прими, который Нигелл приносит, Песнью дерзая своей коснуться ваших деяний.

Вечного ради Царя, чья присно в груди обитает Вашей любовь, слугу подними ты падшего, Цезарь, Вас да возвысит в эфир Христос высокогремящий. (Перевод Р.Шмаракова.)

В итоге раздел империи между тремя братьями происходит следующим образом: Карл Лысый берет себе всю ту часть Галлии, какая расположена к западу от рек Шельды, Мааса, Соны и Роны, и север Испании вплоть до реки Эбро, то есть всю современную Францию плюс Наварру, за вычетом Лотарингии, Франш-Конте, Дофине и Прованса; Людвиг^[121] берет себе все германоязычные земли вплоть до Рейна и Альп, то есть Германскую империю, простирающуюся на восток до Венгрии, Богемии, Моравии и Пруссии; и, наконец, в соответствии с заявленным им требованием, Хлотарь присоединяет к Италии всю восточную часть Галлии, заключенную на юге между Роной и Альпами, а на севере – между Рейном и Маасом и между Маасом и Шельдой вплоть до устьев этих рек.^[122] Именно эту полоску земли, на которой живут четыре народа, говорящие на четырех разных языках, и половина которой отрезана от Франкского королевства, а половина – от Германской империи, два брата соглашаются пришить, словно шлейф, к императорской мантии Лотаря.

Но этот плохо пришитый лоскут, стоило его дернуть, отделился от Италии и превратился в небольшое самостоятельное королевство. По имени Лотаря это королевство стали называть Лотеррике^[123], а затем, по имени его детей, – Лотерингерике^[124]; переделанное латинскими авторами, это название стало звучать как «Лотарингия», что и сохранилось до нашего времени.

Как следствие только что изложенного нами великого раздела земель мы впервые находим в манускрипте монаха из Санкт-Галлена слово «Франция», использованное почти в том же значении, в каком оно употребляется нами.

«Вследствие этого раздела земель, – говорит он, – изменились и названия. Галлия, которую захватили франки, стала именоваться Новой Францией, а Германия, откуда они пришли, стала именоваться Старой Францией».^[125]

Ну а теперь, если читатель желает получить представление о языке, на каком еще говорили в ту эпоху в этой «Новой Франции», он может бросить взгляд на два приведенных ниже отрывка: первый из них является образчиком языка, который был в ходу на севере Франции, то есть языка народа-завоевателя, а второй – наречия, которое употреблялось на юге, то есть наречия народа побежденного.

Клятва на верность союзу против Лотаря, произнесенная на франкском, или тевтонском, языке перед битвой при Фонтенуа^[126]:

«In Godes minna ind in thés Christianes folches ind unser bedhero gealtnissi, fon thesemo dage frammordes so fram so mir Got gewizci gewissen indi mahd furgibit, so haldih tesan minan bruodher, soso man mit rehtu sinan bruodher seal, in thiu, thaz er mig sosoma duo; indi mit Ludheren in nohheiniu thing ne geganga, zhe minan willen imo ce scadhen werden».

Клятва, произнесенная Хлодвигом на галльском, или романском, языке:

«Pro Deo amur et pro Christian poblo et nostro commun salvament, d’ist di in avant, in quant Deus savir et podir me dunat, si salvarai eo cist meon fradre Karlo, et in adiudha et in cadhuna cosa, si сит от per dreit son fradra salvar dist, in о quid il mi altresi fazet; et ab Ludher nul plaid nunquam prindrai, qui meon vol cist meon fradre Karle in damno sit».

Перевод клятвы на современный язык:

«Ради Божьей любви и ради народа христианского и нашего общего спасения, от сего дня и впредь, насколько Бог даст мне мудрости и силы, буду я защищать сего брата моего Карла, помогая ему во всяком деле, как по праву должно защищать брата, с тем, чтобы и он мне то же самое делал, и с Лотарем не вступлю никогда ни в какие^[127]  сношения, которые заведомо будут вредны сему брату моему Карлу».

Помимо этих двух языков, существовал еще и третий, чисто кельтский.^[128]

Что касается народов, которые оказались в этой колыбели зарождающейся Франции и которым вместе с норманнами, уже готовыми высадиться на ее берегах, предстояло составить французский народ, то это были галло-римляне, бургунды, вестготы и гасконцы.

В то время как совершался этот великий территориальный и политический переворот, норманны, которые появлялись в виду берегов Франции при Карле Великом, стали высаживаться на них при Людвиге Благочестивом и селиться там при Карле Лысом. Это были уже не малочисленные разбойничьи суда, одиноко бороздившие море у берегов Нейстрии: это был флот из шестисот парусных кораблей, везший короля, военачальников и целое войско, окруживший Францию от Ла-Манша до Гасконского залива и на время разделившийся на два отряда, чтобы затем соединиться вновь: один из них поднимается по Луаре до Нанта, заполоняет Гиень, Анжу и Турень, тогда как другой входит во время морского прилива в Сену, захватывает и разоряет Руан, а затем поднимается до Парижа, оказавшегося беззащитным и брошенным Карлом Лысым, который, не отважившись вступить в сражение, укрылся в аббатстве Сен-Дени, чтобы оборонять там драгоценные мощи апостола Франции. Между предводителем норманнов и французским королем начинаются переговоры. Морские разбойники требуют дань в семь тысяч фунтов серебра, получают ее и удаляются, но лишь для того, чтобы появляться снова то в одном месте, то в другом.

В это самое время молодой Пипин, у которого Людвиг Благочестивый отобрал отцовское наследство, чтобы передать его Карлу Лысому, вступает в союз с этими разбойниками, и вскоре королевство оказывается преданным огню и мечу. Выдвигается требование о новой дани, в четыре тысячи фунтов серебра, и ее выплачивают; сверх того, командирам платят определенную сумму за каждого их воина, убитого крестьянами, и дается обещание выкупить и вернуть норманнам их пленников, сумевших убежать. На этих условиях завоеватели отступают в Жюмьеж I и ждут там исполнения договора, основные статьи которого мы только что изложили.

Дань, ставшая ценой за это отступление, для одних лишь земель, расположенных за Луарой, составила пять тысяч фунтов серебра, то есть примерно четыреста тысяч франков нашими нынешними деньгами. Каждый дом сеньора, то есть графа, епископа, аббата или королевского вассала, внес в качестве своей доли один солид, каждый дом свободного человека – восемь денариев, каждый дом крепостного – четыре денария.^[129]

Немного времени спустя новое войско этих варваров, объединившись с бретонцами, захватывает Ле-Ман. Их нападение удается отразить, однако Роберт^[130] Сильный, граф Парижский, прадед Гуга^[131] Капета, погибает в бою с ними. Со своей стороны сарацины наводняют Италию, совершая подобные же набеги, и разоряют юг и запад страны. Пипин добивается признания его королем Аквитании, а Номиноэ – признания его королем Бретани.

Тем временем император Лотарь умирает в аббатстве Прюм, успев разделить свои владения между тремя своими сыновьями: Людвигом, Лотарем и Карлом. Людвиг получает Италию и титул императора; Лотарь получает те уступленные по договору земли, которые впоследствии станут Лотарингским королевством; Карл вступает во владение Бургундией и Провансом; таким образом, вследствие этого нового раздела возникают два новых королевства.

В 875 году император Людвиг умирает; Карл Лысый тотчас же вместе с войском переваливает через гору Мон– Сени, вторгается в Италию, идет прямо на Рим и, посредством огромных уступок в пользу светской власти пап, коронуется там как император.

Два года спустя он умирает в деревушке Брио, в крестьянской хижине, отравленный, как полагают, врачом– евреем по имени Седекия^[132]. Тело его вначале хоронят в Нантюа, а позднее перевозят в Сен-Дени, где воздвигают для него посреди клироса аббатства величественную гробницу. Его сын Людвиг II наследует ему в 877 году.

Его двухлетнее правление примечательно тем, что право выборов было вновь признано за сеньорами, которые забирали власть из рук короля, по мере того как те выпускали ее, ослабевая. Лишь по принуждению Людвиг объявляет о пожалованиях уделами, награждениях землями и отчуждениях личных королевских владений, которые, переходя из его рук в руки сеньоров, станут основой появления национальной феодальной знати, подобно тому как территориальные уступки, сделанные сыновьями Хлодвига, при первой династии послужили, как мы видели, основой возникновения франкской феодальной знати. Вскоре мать Людвига II привозит ему из Италии меч святого Петра, корону, скипетр и императорскую мантию, а также отцовское завещание, в котором он объявляется наследником престола империи. Однако у Людвига II недостает мужества воспользоваться этими наследственными правами, не так уж, впрочем, обоснованными, и тогда Карломан, старший сын Людвига Немецкого, выставляет свою кандидатуру на выборах и отнимает у него титул императора.

После полуторагодичного правления Людвиг II умирает в Компьене в Страстную пятницу, 10 апреля 879 года.^[133] Людвиг III и Карломан, хотя они были его сыновьями от первой жены, с которой он развелся, становятся его преемниками. Свою вторую жену он оставляет беременной сыном, будущим Карлом Простоватым.

Юных принцев, которым было тогда по пятнадцать или шестнадцать лет, вместе коронуют в аббатстве Феррьер, и отцовское королевство разделяется между ними в соответствии с решением их вассалов.

Тем временем норманны продолжают совершать опустошительные набеги на королевство. На одной его стороне они грабят, жгут или ровняют с землей Камбре, Сен-Рикье, Сен-Валери, Амьен, Корби и Аррас, а на другой – Маастрихт, Льеж, Тонгр, Ахен и Мальмеди.

Людвиг III выступает против них и вначале одерживает победу над ними при Сокуре, в Понтьё. На поле битвы остаются лежать девять тысяч варваров; однако почти сразу же норманны вновь собирают войско, теперь уже на Луаре; Людвиг снова выступает против них и прибывает в Тур. Въезжая в город, король замечает у себя на пути девушку, красота которой его потрясает; он поворачивает коня в ее сторону и, видя, как девушка в испуге бросается в какой-то проулок, скачет туда вслед за ней; но его конь выходит из повиновения, король не может его обуздать и ударяется лбом о низкий свод ворот, за которыми скрылась беглянка. Отброшенный этим сильным ударом к спинке седла, он ломает себе при этом позвоночник и через три дня умирает.

После этого его брат Карломан объединяет в 882 году под своей властью все королевство.

Примерно в это же самое время Карл Толстый, позднее ставший королем франков, наследует от своего брата Людвига Немецкого титул императора Запада и начинает с того, что заключает с норманнами, грабившими Германию, постыдный договор, по которому они вступают во владение захваченными ими землями, но при одном условии: Годфрид, один из норманнских герцогов, должен принять христианство и жениться на принцессе Гизеле, дочери Лотаря. То было первое закрепленное договором установление, допустившее этих варваров в самое сердце Европы.

Со своей стороны Карломан, вначале разгромивший их, затем потерпел от них поражение и смог спасти от разграбления свои владения, лишь отсчитав победителям сумму в двенадцать тысяч фунтов чистого серебра^[134], сумму по тем временам громадную. Он стал собирать новое войско, но во время охоты был ранен в бедро затравленным кабаном и умер от этой раны.^[135]

Юному Карлу, сыну Людвига II, родившемуся уже после его смерти, было тогда всего семь лет. Чтобы сдерживать норманнов, всегда готовых к вторжению, нужен был мужчина, а не ребенок. И потому сеньоры предложили корону Карлу III Толстому, который поспешно прибыл в Гондревиль под Тулем и был там провозглашен королем в 884 году.

Таким образом империя и королевство оказались в руках одного и того же человека, как они побывали в руках сына Пипина; однако на этот раз император звался не Карлом Великим, а Карлом Толстым.

Тем временем норманны, искавшие лишь повода, чтобы разорвать договор, сразу же, стоило им заполучить деньги, составлявшие его суть, используют в качестве предлога убийство герцога Годфрида, которое по приказу Карла было совершено на острове Вето, собирают сорок тысяч человек под командованием Зигфрида и, предав огню Понтуаз, берут в осаду Париж.

Весь город располагался тогда на вытянутом в длину острове, который в наши дни называется Сите. На остров вели два моста, переброшенные через два рукава реки, которые омывают его с противоположных сторон. Один мост находился там, где позднее был построен мост Менял, а другой – на том месте, какое в наше время занимает Малый мост: их защищали две огромные каменные башни^[136]; во главе жителей, оборонявших осажденный город, стоял Эд, или Одон^[137], граф Парижский, который позднее станет королем Франции.

Норманны вели осаду, применяя множество боевых машин, почти неизвестных франкам^[138]; это были баллисты, метавшие камни; апрошные галереи, защищавшие осаждающих своей двойной кровлей; тараны, проламывавшие стены своими железными наконечниками; брандеры, пущенные по течению и вызывавшие пожары везде, где их выбрасывало на берег. Со своей стороны, осажденные творили чудеса, и особенно отличался в этом епископ Гослин, воодушевлявший гарнизон своими проповедями и собственным примером. Он приказал установить на крепостном валу огромный крест, и под сенью его сражался каждый день: то в дальнем бою, пуская в ход стрелы, то в ближнем, используя боевой топор, и так все полтора года, пока продолжалась осада Парижа.^[139]

Наконец Карл Толстый решается лично идти на помощь Парижу, проявившему такую стойкость в обороне. Однажды утром осажденные увидели, что на вершине горы Мучеников^[140] стоит войско: это было войско императора.

Однако император пришел лишь для того, чтобы купить перемирие; уже во второй раз он предпочел вести переговоры, а не сражаться, и этому второму мирному договору предстояло стать, подобно первому, одновременно более унизительным и более невыгодным, чем любое поражение.

Норманны сняли осаду, потребовав семьсот фунтов серебра и право перезимовать в Бургундии. И они в самом деле отправились в это королевство и совершили там страшные опустошения.

Эти два свидетельства малодушия, проявленного им, показались всем недостойными столь могущественного императора. Сеньоры, которые прежде его избрали, теперь лишили его власти, и Карл Толстый отправился умирать в нищете в монастырь, стоящий на краю небольшого острова Райхенау посреди Констанцского озера.^[141]

Читатель помнит эпитафию Карлу Великому, а вот эпитафия его пятому преемнику:

«Карл Толстый, потомок Карла Великого, всей своей

мощью обрушился на Италию, покорил ее, завоевал импе-

рию и был коронован как цезарь в Риме; затем, когда его

брат Людовик Немецкий умер, он, по праву наследования,

стал повелителем Германии и Галлии. Наконец, когда ему

одновременно изменили дух, сердце и тело, он по воле

судьбы был заброшен с вершин великой империи в зто

скромное убежище, где и умер, покинутый всеми своими

близкими, в год 888-й от Рождества Христова».

Низложение Карла Толстого представляло собой не что иное, как ответное действие национального духа на иноземное влияние. Малодушие этого императора, нанесшее бесчестье как ему самому, так и избравшей его молодой нации, было в данном случае предлогом, а не побудительной причиной. Вследствие нового раздела, о котором мы сказали, Франция превратилась в отдельное государство; она ощутила в одно и то же время возможность и потребность избавиться от германского засилья, и ей показалось, что полностью освободиться от этого засилья нельзя будет до тех пор, пока ее трон занимает король франкской династии. И потому сеньоры, которые были привязаны к французской почве благодаря своим земельным владениям, дарованным им германской династией, взяли сторону почвы, а не династии, отстранили законного претендента, каким был Карл Простоватый^[142], и, сделав это, провозгласили королем того самого Эда^[143], графа Парижского, который на наших глазах столь храбро оборонял город, так трусливо брошенный на произвол судьбы Карлом Толстым. Произошла самая настоящая революция: потомство Каролингов было отвергнуто за то, что оно действовало вопреки интересам нации, наследник престола оказался лишен своих прав и на трон был призван представитель другой династии.

Карл Простоватый сделал то, что делают все короли, каких не хотят более видеть на троне: он обратился за помощью к императору Арнульфу^[144] и, не имея возможности быть избранным сеньорами по их доброй воле, пожелал, чтобы его навязали им силой оружия. Император Арнульф, понимавший, что с устранением Карла он лишается всякой власти над Францией, взял его под свое покровительство, собрал в Вормсе всеобщую ассамблею и дал приказ епископам и графам прийти на помощь Карлу и посадить его на трон.

Эд же, видя эти грозные приготовления, наладил мощную оборону, хотя с другой стороны ему необходимо было противостоять норманнам; но, как повествуется в «Мецских анналах», «это был человек храбрый и опытный, превосходивший всех других красотой лица, статностью фигуры, мощью тела и силой ума».

Норманны были побеждены, а претендент на трон отстранен от него.

Тем не менее Арнульф не считал себя побежденным: он понимал, насколько выгодно для него иметь нечто вроде вассала такого масштаба, как король франков. С другой стороны, он не решался открыто выступить против Эда, который мог устать от оборонительной войны и начать войну наступательную. Так что складывалось впечатление, будто император отказался на какое-то время от своих планов в отношении Франции; тем не менее он продолжил заниматься задуманным им восстановлением старого порядка. И вот каким образом он поступил.

Он передал королевство Лотаря^[145], пограничное с Францией, своему внебрачному сыну Цвентибольду^[146], рожденному одной из его наложниц; тот, под предлогом оказания помощи отцу, намеревавшемуся совершить поход в Италию, собрал сильное войско и внезапно, воспользовавшись моментом, когда Эд был занят борьбой с норманнами, вторгся во Францию, дошел до Лана и осадил этот город.

Эд тотчас же выступил против него, однако Цвенти– больд не счел своевременным дожидаться врага. Он поспешно отступил в Лотарингию, и Эд, в ответ на категоричное требование, предъявленное с его стороны императору Арнульфу, был признан им королем Франции.

Таким образом, Карл потерял всякую надежду вернуться во Францию при жизни своего противника и стал спокойно ждать его смерти, что и произошло 3 января 898 года. Эд умер, не оставив потомства.

С этого момента восшествие Карла на трон стало неизбежным: национальная партия, лишившись Эда, не имела более ни точки опоры, ни центра сплочения. Императору понадобилось лишь появиться со своим войском у границы Франции, и потомок германской династии Карла Великого взошел на престол своих предков.

Как видим, не так уж трудно описывать и даже мотивировать подобные перевороты, которые нам так часто изображают и причины которых никогда не излагают: изучайте историю интересов, и она приведет вас прямо к истории личностей.

Тем не менее, Карл не смог бы вернуться во Францию, если бы он не решился на огромные жертвы. Признание его прав на престол вынуждало его делать крупные земельные пожалования своим сторонникам и внушать страх своим врагам. В итоге каждый сеньор, утвердившись в центре своих владений, создавал внутри государства небольшую личную монархию. Необходимость противостоять собственными силами непрекращающимся набегам норманнов приводила к тому, что эти сеньоры выстраивали свою личную оборону, собирая вокруг себя столько отрядов, сколько им позволяло их имущественное положение, и именно к этому времени относится возникновение наемных войск. Более слабые стремились состоять на жалованье у более сильных и находиться под их покровительством: тот, у кого был лишь замок, повиновался тому, кто владел городом; тот, у кого во владении был город, приносил клятву верности тому, кто управлял провинцией, а правитель провинции повиновался непосредственно королю. Так уже в эту эпоху закладывался фундамент грандиозной феодальной системы управления, которая окончательно сформировалась, как мы увидим, при третьей династии.

А пока этот новый слой сеньоров, зачаток будущего дворянства, укореняется в королевстве, датский изгнанник по имени Хрольф^[147] собирает вокруг себя всех тех, кто жаждет разбогатеть, высаживается в Англии, одерживает там две победы, возвращается оттуда в море, пристает к берегам Фризии и покидает ее, лишь получив с нее дань, затем поворачивает на север Франции и захватывает Руан, где возводит крепостные стены и сторожевые башни. Вскоре этот город становится его опорным пунктом и базой для его вылазок то в Англию, то в Бретань, а то и в самое сердце королевства. В конце концов громкие вопли, доносящиеся одновременно со всех сторон, достигают слуха короля Карла. Это крики отчаяния, которые исходят из Клермона, Ле-Мана, Нанта, Анже и Шартра; это жалобы национальной партии, которая упрекает короля за малодушие и тем самым доказывает ему, что возмущение, которое он считал угасшим, всего лишь притихло. Карл полагает, что полное примирение с этой партией невозможно, что исход борьбы с норманнами неясен и что его поражение в этой борьбе, придав силы врагам германской династии, приведет к его низложению; и он приходит к мысли, что датский предводитель и его войско, которым чужды как национальные интересы Франции, так и прогерманские интересы императора, могут оказать ему мощную поддержку в подавлении недовольных и в борьбе с засильем его покровителя. Карл более не колеблется и направляет к Хрольфу послов, предлагая ему признать его герцогом одной или нескольких провинций и, дабы их политические интересы скрепились еще и семейными узами, отдавая ему в жены свою дочь, если он согласится принять христианство. Датчанин соглашается; он требует отдать ему во владение те берега, которые он и его предшественники так часто опустошали, а вместе с этими берегами уступить ему и герцогство Бретань; ведутся долгие споры, но в конце концов его требование удовлетворили. Герцог Роберт, брат короля Эда, стал крестным отцом Хрольфа и дал ему свое имя. Принцессу Гизелу отдали ему в жены, и вся та часть Нейстрии, которая простирается от устья Соммы до городских ворот Сен-Мало, получила по имени завоевателей название «герцогство Нормандия». С тех самых пор это герцогство стало отдельным государством, которое подчинялось французской короне и которому подчинялась Бретань, низведенная таким образом до положения зависимого лена.