Текст книги "Красная - красная нить (СИ)"
Автор книги: unesennaya_sleshem
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 54 страниц)
– Прости, сестрёнка. Я не думал, что попаду в такой оборот, едва переехав. Даже рассказать всё – невозможно, потому что случилось всего так много, что на это уйдут просто тонны времени. Родители не оценят шутки, получив счёт за телефон.
– Ха-ха-ха, Фрэнки, кажется, ты не разучился отлынивать. Ладно, я прощаю тебя. Да и не обижалась особо – я так и думала, что в Ньюарке у тебя начнётся самое настоящее веселье. Я это чувствовала. Это мы остались там же, где и были. А у тебя теперь всё по-новому. Так что это логично, что тебе немного не до нас с Элом. Но будь готовым, веди дневник или что угодно. Когда мы приедем к тебе в октябре – я желаю знать все подробности того, что тебя так занимает сейчас!
– Хорошо, Лала, – мягко улыбнулся я в трубку. – Постараюсь ничего не забыть к тому времени.
– Мне показалось, или я подняла тебя с кровати?
– Было дело…
– Прости, я не хотела. Просто уже первый час, я не думала, что ты еще спишь в такое время!
– Да ладно?! – я скосил глаза на часы, стоявшие на полочке в кухне. Было пятнадцать минут первого. Обалдеть просто! Я спал больше пятнадцати часов, и мне этого казалось мало? Невозможно… Я прервал затянувшуюся паузу и продолжил:
– Ты знаешь, я сам в шоке. Посмотрел на часы сейчас. Единственное моё оправдание – что я отсыпался после вечеринки.
– Чтоооооо?! – заверещала в трубку подруга. – И ты молчишь?!
– Думал рассказать в октябре, – засмеялся я. – Но раз уж ты настаиваешь…
– Естественно, я настаиваю! Наверняка, твоя первая вечеринка была чем-то невероятным!
«Да уж… Отчасти, так и было» – подумал я и начал кратко пересказывать Лале о том, как проходило субботнее гуляние. Про Мэй, к которой я пытался подкатить, про то, как отлично играет и поёт Рэй, про наше приключение с пьяным Майки, про гнев Джерарда. Со всеми моими новыми друзьями она уже была косвенно знакома из прошлых наших разговоров. Я старался описывать их именно так, как чувствовал, и надеялся, что своими описаниями сформирую более-менее объективные образы в её голове. А она, соответственно, постарается передать всё Элу. Как я понял, он обычно стоял рядом, когда она звонила мне, и я даже иногда слышал его смех или реплики, но говорить по телефону он не любил. «У тебя лучше получается» – шептал он Лале, и всё тут.
Немного подумав, я даже решил рассказать о том, как Джерард привёл меня в чувство в ванной. И отметил, что, кажется, это был мой первый поцелуй.
– А-а-а! Боже-боже-боже, Фрэнки!!!!! Это просто невероятно! Кто бы мог подумать, что так получится?! Уже хочу познакомиться с этим твоим Джерардом поближе, видимо, он парень не промах! Украсть первый поцелуй у Фрэнка, даже не зная об этом – это надо быть очень удачливым засранцем! – потоку воплей, восторгов, хихиканью Эла и прочим нечленораздельным звукам не было конца. Да я и сам улыбался, снова переживая ту ситуацию, и сегодня она мне казалась забавной и даже смущающей. В конце концов, пока он меня не укусил, это было даже…приятно?
– А как ты сам?
– В смысле?
– Ну… – смутилась она на секунду. – Как ты к этому отнёсся? Ответил ему, оттолкнул, может, даже ударил?
– О… – только и сказал я, вспомнив, как мне срочно пришлось обниматься с унитазом сразу после поцелуя, и начал громко хохотать.
– Что такое, Фрэнки? Посвятишь меня в подробности?
– Я перепил в тот вечер. Очень перепил. И под конец мне пришлось оттолкнуть его, чтобы успеть наклониться над унитазом…
– Фу, Фрэнки!!!! Ха-ха-ха-ха!!!! Только ты мог так испоганить свой первый поцелуй! Теперь мне даже жаль Джерарда – если бы после моего поцелуя парни сбегали к унитазу, я бы очень разуверилась в себе.
Чёрт! Я даже и не подумал о такой стороне медали... А ведь и правда, выглядело это не слишком красиво… Но он сам виноват, в конце концов. Я не просил его целовать упившегося меня. Да о чём я говорю, я вообще не просил меня целовать! Так что это не мои проблемы. Да и особенно расстроенным он не выглядел. «Или просто очень хорошо играл» – подумал я, и решил обратить внимание на эту его черту, о которой раньше как-то не задумывался.
– Не стоит его жалеть, сестрица. Мне кажется, он воспринял это с пониманием. В любом случае, это не мои проблемы, чёрт, я не просил его целовать меня!
– Значит, тебе не понравилось? – не отставала Лала.
– У-у-у, – взвыл я, – ну не знаю я! У меня не такой великий опыт, чтобы понять, понравилось ли мне. Но противно не было, вроде бы…
На том конце провода раздалось победное хихиканье.
– Ты классный, Фрэнки. Просто помни это. И сейчас я думаю, что с каждым днём ты становишься всё интереснее. Так что я не удивлюсь, если он втрескается в тебя. Обычно парни ни с того, ни с сего не бросаются с поцелуями на других парней. Намного проще им двинуть кулаком или что-то в этом роде...
– Лала, ты несёшь чушь, – сказал я, а у самого отчего-то горели уши. Будто мне рассказывали о чём-то постыдном, сделанном мной и вдруг ставшим достоянием общественности. Будто кто-то подглядел за мной, пока я не видел, и со стороны получил более полную картину, чем я со своего места участника.
– Тебе виднее, братик. Просто имей в виду, что такое развитие событий тоже возможно. И лучше подготовиться к нему, чтобы оно не застало тебя врасплох. На всякий случай. – Я прямо услышал, как она по-доброму широко улыбается мне в трубку.
– Я учту это, спасибо, – и, решив переменить уже тему, спросил. – А вы там как? Как Эл? Готовы начинать новый учебный год?
– Эл отошёл ненадолго, мама позвала. А вообще тут стоял, так что он в курсе всего.
«Кто бы сомневался» – подумал я, слушая, как красиво звучит её голос, когда она улыбается.
– Он передавал тебе огромный привет. Сам же знаешь, какой он, ни слова не хочет говорить в трубку. Мне иногда начинает казаться, что ему просто нравится подслушивать. Может, это его заводит? – смех раздаётся в телефоне, и я смеюсь в ответ.
– Как у вас с ним? Не ссоритесь больше?
– Эм... Не знаю, как сказать. – Мне показалось, что она очень смутилась, хотя не видел для этого причины. – Кажется, Фрэнки, ну… Так получилось, что…
– Да говори ты уже прямо, не мямли. Что там у вас случилось-получилось?
На том конце замолчали, будто собираясь с духом. Потом Лала тихо сказала:
– Мы с ним целовались...
– Что-о-о?!!! – почти заорал я в трубку, не совладав со своим голосом.
– Не кричи, Фрэнки, ты меня пугаешь.
– Прости. Продолжай, – я был просто в шоке от этого заявления и не знал, как на него реагировать. Казалось, что внутри меня раздулся воздушный шар, он трепетал и покалывал, и был готов взорваться в любую секунду, – вот так я воспринял эту новость. – Как это вас угораздило?
– Мы ездили на пляж две недели назад. Стояла такая жара, что находиться где-то вдалеке от воды не было никакой возможности. И мы почти каждый день проводили на пляже, читали книги, купались, снова читали, иногда кидали фрисби, пока снова не шли купаться, – зачастила она, будто боялась растерять свой запас смелости раньше, чем закончит. – После очередного купания я продолжила читать, опираясь на локти, а Эл лежал рядом в солнечных очках и, кажется, дремал. Я решила пошутить и наклонилась, чтобы поцеловать его… Он выглядел таким… красивым!
«Да уж, он может», – согласился я, представляя Эла-Ахиллеса, томно жарящегося под жгучим летним солнцем.
– Я хотела только легонько поцеловать его, думала, он даже не заметит. А он мне ответил! И даже голову удерживал рукой, чтобы я не смогла отстраниться раньше, чем он захочет…
Мне казалось, что я даже через сотни километров, что нас разделяют, вижу, какая она красная сейчас, и, не выдержав, начал тихо смеяться.
– Что в этом смешного, дурак?!
– Прости, Лала... Просто мне подумалось, что у нас какое-то лето поцелуев. Долбаное лето самых странных поцелуев, вот как это называется!
Кажется, я смог снять повисшее между нами напряжение, и на том конце выдохнули.
– Да уж, Фрэнки, по-другому и не скажешь…
– И как вы там теперь? Продолжаете практиковаться?
– Дурак! Нет… Делаем вид, будто ничего и не случилось. Но это так напрягает! Ведь тот момент застрял в голове и никак от него не избавиться!!!! – Лала почти кричала, а значит, и правда находилась в затруднительном положении. Но я не знал, что можно сказать в такой ситуации. Советовать? Ругать? Какое я имел на это право?
– Тише, сестра. Я даже представить не могу, насколько тебе теперь непросто. Да и Элу тоже.
– А мне кажется, что ему всё равно. Лицо кирпичом, и будто у него частичная потеря памяти... Он как будто провоцирует, оставаясь таким же милым со мной, как и до этого.
– Каждый защищается от реальности, как может. Знаешь, я очень люблю вас обоих. Вы просто обязаны разобраться со всем этим и не наделать глупостей. Я верю в вас, вы же мои лучшие друзья!
– Спасибо, Фрэнки. Мне даже стало чуточку легче.
– Просто не пори горячку, хорошо? Поспокойнее там. Помнишь? Радуйся каждому моменту, даже такому.
– Да-да, будем стараться... Я очень рада, что мы поговорили сегодня. Не знаю, когда созвонимся в следующий раз, но нам явно будет что рассказать друг другу, – сказала Лала, и я с облегчением услышал, что она снова улыбается.
– Выше нос, подруга. Элу привет и до связи! – сказал я с улыбкой и повесил трубку.
Уфф! После такой информационной атаки с утра пораньше (ну и что, что обед, я ведь только встал!) мне хотелось только есть и чёрного кофе. Я быстро умылся и, пока в турке закипала вода, соорудил из хлеба, сыра, помидора и майонеза нечто, условно называемое бутербродом. Моя голова отказывалась работать, а общее состояние можно было описать двумя словами: глубокий шок. И это если культурно выражаться. В целом, это состояние мне нравилось – оно бодрило почище кофе, так что я решил не возвращаться к подробностям нашего разговора, а просто сохранил это ощущение в качестве настроя на сегодняшний день.
Перекусив, напившись кофе, я сидел и раздумывал над тем, как провести сегодняшний день. «31 августа» – показывали электронные часы, а это означало, что завтра нужно будет идти в школу. Ох, как же я хотел оттянуть этот момент! Даже то, что у меня уже завязались знакомства и появились друзья, не придавало мне уверенности в своих школьных буднях.
Взяв себя в руки, я не придумал на сегодняшний день ничего более умного, чем пойти к Уэям и вручить Джерарду книгу, купленную в центре. Возможно, я бы и сам как-нибудь почитал такое, тем более, что её очень хвалили и даже называли приквелом к «Дракуле». Но, для начала, стоило подарить её Джерарду. Почему-то мне хотелось увидеть его сегодня и хотелось, чтобы он оценил этот жест. Не одному же ему заваливаться ко мне с проигрывателями и пластинками?
Одевшись и пригладив ладонью торчащие во все стороны волосы, я вышел из дома. Книга приятно грела мне бок, у которого находилась, и настроение у меня было довольно-таки приподнятое. Даже утренний шок и мысли про школу сейчас не мешали наслаждаться тёплым воздухом, полупустынными улицами и тем, как мягко шуршали мои кеды по разогретому асфальту. «А давненько я не катался, даже странно! Надо бы исправить эту оплошность» – подумал я, жмурясь от солнца.
Неспешной походкой я двигался к дому Уэев, как будто желая немного оттянуть момент нашей встречи. Уже приблизившись к двери и почти нажав на кнопку звонка (да-да, после того раза с Джерардом я больше никогда не стучал), я услышал взволнованный голос Майки с той стороны.
– Ты не понимаешь, почему я сержусь? Ты думаешь, что у меня было больше, чем один повод, чтобы рассердиться?
– Но, Майки, я правда... – это говорил Рэй, он был явно растерян и расстроен. Неужели его дальше прихожей не пустили? «Чушь какая-то», – выдал мозг.
– Хорошо, я объясню тебе. Сколько лет подряд мы проводим эту вечеринку, и ещё никогда не было такого, чтобы какая-то мымра усаживалась к тебе на колени и, тем более, засовывала язык тебе в рот! Как тебе вообще в голову пришло допустить такое?
Видит бог, я не собирался подслушивать. Мне нужно было развернуться и уйти, сейчас же. Мне следовало бы закрыть уши, а не стоять под дверью. Но я стоял. Я стоял, как вкопанный, потому что не мог уйти. Но и зайти внутрь сейчас я не мог. Мои брови ползли вверх от слов Майкла, я не понимал, о чём он говорит, ведь целоваться на вечеринке – это верх нормальности, разве нет? И чем же Рэй хуже других? Я чувствовал, что, если не пойму сейчас, что тут у них происходит, то уже никогда не пойму этого.
– Но, Майки, что в этом было плохого? И разве из-за этого стоило на меня обижаться? Это был просто ничего-не-значащий пьяный поцелуй. (Я мысленно похвалил Рэя, на его месте я бы ответил так же)
– Ничего не значащий?! Это было мерзко! От одного вида мне хотелось блевануть!
– Ну так сходил бы и поблевал, Майки, кто тебя держал? – Рэй начинал заводиться. – С каких это пор я должен спрашивать тебя, когда и кого мне целовать?
– Но ты ведь её даже не знаешь! Она просто нагло пристала к тебе, а ты повёлся!
– И что с того? Это не было противно, в конце концов.
– Значит, тебе с любым не противно? Пофиг, кто это, лишь бы целовал?
– Я этого не говорил, ты передёргиваешь.
– Знаешь что, иди-ка ты, а?! Ты хотел узнать, отчего я зол, – ты узнал. Больше мне нечего сказать. Я ничего не могу с собой поделать, я сам не знаю, отчего меня это так выбешивает.
– Майки, ты самый близкий для меня человек. Давай не будем ссориться? – у Рэя был такой надломленный голос, его было и правда жаль. Парень ни в чём не виноват, я сам не мог понять, что творится с Майки.
– Самый близкий, говоришь? Ты уверен?
– Ты же сам знаешь. Ближе тебя у меня никого нет, мы же с самого детства дружим?
– Раз всё так, как ты говоришь… Тогда… поцелуй меня. – Это было сказано с вызовом и так тихо, что мне показалось, будто я ослышался. Я готов был убить себя за то, что решил остаться перед дверью. Это всё – явно не для моих ушей. Но ноги отказывались слушаться.
– Что? – Рэй был подавлен, никогда прежде не слышал у него такого тембра голоса.
– Ты слышал. – Майкл был непреклонен.
– Но это ерунда какая-то. Ты же мне как младший брат...
– Мне всё равно.
– Майки...
– Решайся, Рэй. Я не намного хуже той разукрашенной мымры.
– Майки, я не могу. Не понимаю, что с тобой... – послышался шорох движения. – Прости меня.
Я еле успел отскочить за угол, чтобы, прижавшись спиной к стене дома, переждать, пока откроется дверь и Рэй быстрой и нервной походкой скроется из вида. Я смотрел перед собой, и мне казалось, что моё сердце стучит сейчас так быстро и бешено, что его слышно на всю округу. «Твою мать, что здесь происходит, кто-нибудь объяснит мне?» – примерно такая фраза крутилась в моей голове на повторе, снова и снова, пока я не стал дышать чуть ровнее. Я хотел по-тихому уйти отсюда, и уже почти ушёл, но, повинуясь порыву, проходя мимо приоткрытой двери в дом, толкнул её рукой.
Майки сидел на полу в прихожей, прислонившись спиной к стене, уткнувшись лицом в колени, обхваченные руками. Кажется, он просто сполз вниз прямо там, где стоял. Его очки валялись рядом, а плечи слегка вздрагивали, и я подумал, что он плачет. На меня не было обращено никакого внимания, даже когда я легонько постучал по дверному косяку.
Пройдя внутрь, я закрыл дверь и сел перед ним на колени. Весь его вид был настолько жалок, что я просто не знал, как к нему подступиться и что сказать. Ведь я не мог открыться, что всё слышал. И так ситуация была очень неловкая.
– Майки, что тут произошло? Я видел Рэя мельком, он шёл отсюда очень нервный и расстроенный.
Плечи Майкла дрогнули сильнее, и он всхлипнул. Я понял, что в таком состоянии он не будет говорить. А ему надо было говорить. Сейчас весь его вид говорил о том, что внутри у него так много разных глупых слов, что он задыхается от них. Выговорись он – и ему бы намного полегчало. Но как заставить его это сделать? «Начни говорить, упёртый ты болван!» – начинал злиться я.
Я придвинулся ближе, поднял руку и положил её на затылок Майки, прихватывая волосы пальцами.
– Эй, я тут. Ты слышишь? Бесполезно просто сидеть вот так и пускать сопли, расскажи, что тут произошло.
– Я всё испортил, – пробубнил он куда-то в колени.
– Что? Я не слышу тебя, – я чуть сжал его волосы между пальцев и попытался придать его голове импульс, чтобы он отлип от коленей. Он отрывался неохотно, но всё же поднимал голову.
– Я всё испортил! – повторил он, наконец, еще не открывая опухших глаз.
– Посмотри на меня. Я не понимаю, о чём ты говоришь.
Майки медленно разлепил свои орехового цвета глаза, перетянутые красными жгутиками капилляров, и посмотрел на меня. Несколько секунд ничего не происходило, а потом его глаза наполнились слезами, и он разрыдался. Я склонился головой к его лбу, всё так же держа рукой затылок, и пытался утешить его, как мог. Ещё никто и никогда не рыдал так передо мной, и я чувствовал, как эти слёзы стирают неловкость между нами.
– Тише, Майки. Это очень грустно, видеть тебя таким расстроенным. Тише...
Прошло какое-то время перед тем, как он начал понемногу успокаиваться. И говорить.
– Я сделал такую глупость, Фрэнки! Мне так стыдно за это… Ещё никогда я не делал такого дерьма, никогда! – он замолчал ненадолго, выравнивая дыхание, и снова продолжил. – Рэй пришёл поговорить, чтобы выяснить, за что я злюсь на него. Я и правда очень разозлился на вечеринке, когда та девушка стала его целовать. Но, чёрт возьми, я и сам не знаю, что на меня нашло! Просто хотелось врезать ему! А её – оттащить за волосы! Эти два желания нахлынули на меня и затопили собой все разумные мысли. Никогда я раньше не видел, как Рэй целуется с девушкой. Сколько себя помню, всегда были только мы, втроём: я, Джерард и Рэй; а потом Дже стал больше сам по себе, и остались только Рэй и я. И никогда не заходило речи о каких-то девушках... Нам вместе было всегда достаточно интересно и, даже когда мы были порознь, я всегда знал – Рэй упражняется на гитаре, или помогает дома, или занимается делами в музыкальном кружке, и не было больше никаких вариантов! А тогда, на вечеринке, увидев это… я вдруг понял, что эти грёбаные варианты – есть! И даже если для меня их нет, то для Рэя они вполне могут быть! Это зрелище просто взорвало мой мозг!
Майки говорил, прислонившись своим лбом к моему, и успокаивался всё больше с каждым словом. А я держал его затылок и слушал.
– Это звучит так, будто тебе нравится Рэй, – решил я озвучить свою мысль.
– Я… Я не знаю. Я никогда не думал об этом раньше. Всё было так ровно, и не было причин что-либо менять. Но сегодня я всё разрушил! Нашу с ним дружбу! Всё послал к чёртовой матери! – Майкл начал по новой накручивать себя, и я чуть сильнее ухватил его волосы рукой, не давая ему снова сползти в колени, которые и так были мокрыми от слёз.
– Каким образом ты мог всё разрушить? Такая долгая и крепкая дружба, как ваша, не рушится из-за такой фигни. (Да, я лицемерное дерьмо, но что я мог ещё сказать ему?)
– Фигни? Ты хоть представляешь, что я сделал? Я сказал ему поцеловать меня! – он выпалил эти слова так взволнованно, что внутри меня всё сжалось. Что бы я почувствовал на месте Рэя, скажи мне лучший друг такое? Боюсь даже представить. Это как предательство? Чёрт, я совсем перестал разбираться в происходящем. Мне хотелось, чтобы Майки поскорее пришёл в себя, хотелось встать из этой неудобной позы. Но отпустить его голову, или отклониться от его лба я не мог – кажется, те места, где мы соприкасались, были единственным, что удерживает его от новой истерики.
– Это звучит дерьмово, Майки, – честно сказал я. – Почему ты сказал ему это? Ты ведь говоришь, что даже не уверен, нравится ли он тебе.
– Потому что я грёбаный мудак, Фрэнк, вот почему, – сказал он, посмотрев мне в глаза. – Я мудак и эгоист. В тот момент мне показалось, что я теряю его. Что он перестанет проводить со мной всё свое время, что мне станет одиноко или грустно, а Джерард будет, как обычно, чем-то занят. Я испугался. И не хотел даже в теории представлять, что останусь один, без Рэя.
Он говорил эти слова сухо, отрывисто, будто подписывая себе приговор, и смотрел мне в глаза, приглашая быть судьёй. А у меня не было никакого желания быть им. В конце концов, друзья нужны совершенно не для этого.
– Ты говоришь так, будто все вокруг тебя идеальны и никогда не делают ошибок. Один ты идёшь и ошибаешься на каждом шагу… Я тоже очень много наломал дров за свою жизнь, а сколько ещё наломаю – никому не известно.
– Ты говоришь, я ошибся. Ошибки обычно можно исправить. А я поставил своему лучшему, самому близкому другу выбор – или целуй, или выметайся. Скажи, в каком месте это можно исправить?! – Майки начинал злиться, и повышал голос.
– Тише, Майкл. В любом случае, вы не поубивали друг друга. А это значит, что попытаться хоть что-то исправить – возможно. Только надо немного выждать и обоим остыть. В таком состоянии, как вы сейчас, лучше вообще не подходить друг к другу, наверняка, будет только хуже.
Друг смотрел на меня с недоверием в глазах. Будто ожидал, что сейчас я скажу что-то, что раз и навсегда уверит его в том, что всё в порядке. А я не хотел говорить ничего подобного. Во всяком случае, я не считал его слова хорошими. Одно дело – просить о поцелуе любимого человека. И совсем другое – пытать этим друга детства. Видимо, сегодня был чертовски неудачный день, раз эти слова сорвались с его языка.
– Мне кажется, что ты должен поговорить с Рэем и извиниться. Не сейчас, – поспешно добавил я, увидев, как Майки хочет что-то возразить, – а потом, позже. – Если ты не хочешь терять друга – то просто сделаешь это, даже если сейчас тебе это не представляется возможным.
Я смотрел на его нос и руки, обхватившие колени – это всё, что я мог видеть из положения «лоб к лбу», и думал, что пора уже подниматься.
– У вас есть сухой шоколад? Я могу сделать какао. – Я отстранился от Майки и смотрел, как мой вопрос наконец-то нажимает переключатель в его голове.
– Э-э... Вроде был. Надо посмотреть.
Я медленно вставал, разминая затёкшие ноги, а в конце подал руку Майки.
– Давай, хватит уже. Напьёмся какао и пойдём гулять. Всё-таки последний день лета, а?!
Так мы и сделали. Какао я сварил сладкий, тягучий, чтобы своей терпкой сладостью он унёс неприятные ощущения сегодняшнего дня. Слишком много на меня навалилось сегодня, и я не очень-то был рад этому. Все мои внутренности требовали чего-то лёгкого, спокойного и подчинённого заученным с детства действиям. В моей голове возникла бредовая идея, и я озвучил её Майклу.
– У вас есть велосипеды? Наверняка вы с Джерардом катались хоть когда-нибудь.
– Хм-м, – задумался Майкл, – прошлым летом мы катались последний раз. С того времени, наверное, так и стоят в гараже.
– Покатаемся? – друг только улыбнулся и коротко кивнул.
Смахнув с великов пыль, подкачав шины, наскоро сбрызнув цепи смазкой и отрегулировав их под себя, мы выехали на тротуар. Время уже было вечернее, и солнце начинало окрашивать небо в розоватые тона. Сначала мы ехали медленно, привыкая к этому слегка забытому ощущению, и говорили.
– Где сегодня Джерард? – конечно, чёрт возьми, что ещё могло меня интересовать?
– Он ушёл за час до того, как пришёл Рэй, – Майкл едва заметно поморщился. – Этот тип последнее время ни черта не говорит о том, куда уходит. Меня это бесит. Раньше всё было не так. И времени мы вместе проводили намного больше. То ли девушка у него, то ли что, я не пойму. Надо будет вывести его на чистую воду.
Почему-то мне было обидно, что я не увидел Джерарда. Я так хотел передать ему книгу и увидеть его глаза в этот момент, чтобы понять – угодил или нет. Но что уж тут поделаешь?
– Ясно, – выдохнул я.
– Кстати, насчёт субботы... Прости меня, а?
– За что, Майки?
– Я такой дурак… Наверное, у меня комплекс младшего брата. Я ни в чём не могу отказать ему.
– О чём ты?
– Помнишь ту историю с девушкой, которая тебе понравилась? Как там её звали…
– Мэй.
– Точно. Джерард попросил меня об одолжении. Я должен был отвлечь тебя и увести от неё. Я и понятия не имел, как далеко он зайдёт. Прости меня. Иногда я сам не понимаю, что он делает, чем руководствуется? Это как если бы человек, с которым ты живёшь рядом всю свою жизнь, неожиданно начинает говорить с тобой на незнакомом языке и искренне удивляется, что ты ничего не понимаешь. Последнее время с нами такое случается, – Майки грустно улыбнулся.
– Я уже забыл об этом, друг. Но всё равно спасибо, что извинился.
Я снова вспомнил про тот жёсткий поцелуй в их ванной. Мурашки пробежали по коже, и я какое-то время раздумывал, стоит ли рассказать Майки об этом. «Нет, не стоит, хватит с него на сегодня» – пришёл я к такому заключению и успокоился.
– Майки, помнишь, ты обещал мне душещипательную историю про Джерарда в первый день нашего знакомства? – Майки только улыбнулся. – Это будет хорошим извинением, я не прочь послушать.
– Ладно. Думаю, ты заслуживаешь быть посвящённым в нашу тёмную историю.
Мы проехали ещё немного, пока не выехали к маленькому парку с небольшой детской площадкой. Песочница, железные лесенки, чтобы лазать, да пара качелей – вот и вся площадка. Даже лавочек вблизи не наблюдалось. Мы слезли с великов, немного размяли ноги и задницы и решили вспомнить детство, прокатившись на качелях. Майки раскачивался выше и выше, пока качели не начали подпрыгивать от тяжести двух великовозрастных болванов, и мне не пришлось уговаривать Майки притормозить.
– Мы сейчас улетим отсюда вместе с качелями, если ты не успокоишься, дурак, – почти кричал я, раскачиваясь вместе с ним, но не так рьяно и высоко.
Майки только смеялся в ответ, и его лицо было таким по-детски довольным, что я невольно улыбался ему. Кажется, его отпустило, и тот подавленный и расстроенный Майкл растворялся в окружавшем нас вечернем воздухе, прячась в тенях и шорохах. Было спокойно. Было радостно. Было хорошо, будто мы вернулись во времени лет на пять назад, и не было никаких глупых проблем, которые неожиданно сваливались на нас сейчас.
Накачавшись и, что самое странное, никуда не улетев, мы остались сидеть на качелях, рассматривая постепенно уходящую в темноту улицу, и поймали тот момент, когда зажглись фонари. Кроме нас и изредка проезжающих по дороге рядом машин, вокруг никого не было.
Майк наклонил голову и исподлобья посмотрел на меня, улыбаясь почти незаметно.
– История про Джерарда на самом деле не то, чтобы очень интересная. Раньше, в средней школе, он выглядел совсем иначе и не пользовался никакой популярностью. Учиться ему всегда было лениво и неинтересно, но если в средней школе он хоть как-то справлялся, то в старшей совсем перестал делать хоть что-то, даже появлялся на занятиях всё реже и реже. Единственное, что его всегда волновало – это рисунки. Сколько себя помню, он всегда сидел и рисовал. Будто находясь где-то в своей реальности. Конечно, мы всегда были близки, но года два назад, после одного происшествия, он стал более замкнутым и непонятным для меня. Именно тогда родители стали подолгу уезжать на съёмки, и мы были предоставлены сами себе почти постоянно, не считая ненавязчивой опеки бабушки. Она очень помогала нам первое время. А Дже, кажется, обиделся на родителей. Он до сих пор не может им простить, что быть вместе где-то для них важнее, чем быть рядом с нами. Если честно, я не думаю, что это так. Просто это он так видит, и переубедить его нет никакой возможности. Однажды мы шли вечером после занятий в клубах, это было зимой, и темнело тогда очень рано. Рэя не было с нами, он еще дольше задерживался в своём музыкальном клубе. Мы шли уже по дороге мимо соседских домов, как из-за кустов выскочил парень постарше нас и, угрожая пистолетом, потребовал отдать деньги. Мы очень испугались, вид у него был невменяемый. Вспоминая это сейчас, я думаю, что он был под дозой. Этот парень, вроде, приставил дуло к его голове, я точно уже и не помню – такие жуткие вещи стараешься забыть поскорее. Я не знаю, как описать наше состояние тогда. Казалось, мы готовы были обмочиться от малейшего резкого звука.
– Чёрт, это очень страшно, то, о чём ты говоришь, – сказал я, нахмурившись. Меня замутило. Перед глазами так и стояла эта жуткая картина – два подростка, один другого меньше, стоят почти у своего дома под дулом пистолета, и понимают, что там, за такими близкими и надёжными стенами, их никто не ждёт.
– Джер мне потом рассказывал, что больше всего в тот момент он боялся за меня и за то, что этот ублюдок обчистит дом. Он говорил: «Лучше бы я тогда просто умер, я бы не простил себе, если бы что-то случилось с тобой или с домом». После того случая в нём что-то переклинило. Нет, он вроде бы остался тем Джерардом, которого я всегда знал. Но он начал стремительно худеть, отпустил волосы, начал слегка подводить глаза. И периодически исчезать, не говоря ни слова. Когда я говорил, что очень волнуюсь, он только отшучивался и говорил, что всё хорошо и что у него должна быть личная жизнь. Мне оставалось только вздыхать и смириться, тем более, что в остальном он был, как прежде – такой же заботливый и добрый. Он всегда был лучшим братом для меня. А потом наступила весна, а за ней – лето, а Джер оказался в лузер-листах и не был допущен ни к одному экзамену. Был созван совет, и даже родителей вызывали, потому что не понятно было, что с ним делать. А родители были в Европе, так что на совет пошла бабуля, – Майки ухмыльнулся, – тогда она была очень зла на Джерарда. Посидев на совете и выслушав разные гуманные предложения, она просто сказала в конце: «Оставить его на второй год». Джерард потом неделю с ней не разговаривал, или больше. – Я улыбнулся, так это звучало забавно.
– Бабушка у вас не промах, я смотрю!
– Она замечательная! – с теплотой и нежностью сказал Майки. – На неё всегда можно положиться. Только живёт на побережье, у неё там собаки – не может надолго к нам приезжать. А мама против собак категорически... Так и живём. – Майкл вздохнул, а потом закончил:
– Зато он теперь в одном потоке с Рэем, и ещё целый год будет мозолить нам глаза. А так бы уже закончил, и кто знает, что бы взбрело ему в голову? Поедем обратно, Фрэнки? Что-то мне холодно уже.
И мы покатили обратно, молча, и не знаю, как Майки, а я упивался этим моментом, дыша вечерним остывающим воздухом, чувствуя, как футболка приятно облепляет тело на скорости. Я был молчаливо благодарен Майклу за откровенность, мне казалось, что еще какая-то часть от паззла «Джерард Уэй» сложилась у меня в голове. И они оба стали мне ещё ближе. Еще дороже.
Мы подъехали к дому, где не горели окна, а значит, Джерарда ещё не было. Я зашёл внутрь, чтобы оставить записку в той книге, что хотел подарить Джерарду. Попросив у Майка лист с карандашом, я неразборчиво, на весу накорябал несколько слов и, попрощавшись с другом до завтра, до нашего первого дня в школе, отправился домой.
