Текст книги "Красная - красная нить (СИ)"
Автор книги: unesennaya_sleshem
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 54 страниц)
– Что, опять ошибся дверью? – загробным голосом спросил Джерард сзади, заставляя нас подпрыгнуть. – Закрывай скорее, пока они не проснулись. А то будет нам весёлый Новый год.
– Что это за твою мать, Джи? – в волнении спросил я, забывая о нашем негласном раздоре. – Это грёбаная жуть!
– А представь, каково Майки каждый раз идти в свою комнату, осознавая, что совсем рядом с тобой, всего за тоненькой дверью, живёт такое?
Я поёжился. Вид жутких улыбающихся кукол, вырванных светом из темноты, не оставил меня равнодушным.
– Это мамина коллекция. Она обожает подобное дерьмо, покупает их во всех странах, которые они с отцом посещают. А мы боимся этих кукол с Майки до усрачки с самого детства. Но ничего не можем поделать с этим чёртовым соседством. Рэй, кладовка – следующая дверь. Там справа коробка с ёлкой и пара коробок с украшениями.
Торо кивнул, и Джерард ушёл в свою комнату – видимо, за приставкой. Мы, ещё не отошедшие от шока, открывали дверь в кладовку о-о-очень медленно. Но за дверью и правда оказалась кладовка. Пыльная, заставленная всяким барахлом, но абсолютно не страшная. Нагрузившись коробками, мы осторожно двинулись вниз. Я пропустил Рэя вперёд, а сам решил дождаться, пока Джерард выйдет из комнаты. Мне не хотелось портить праздник нашей игрой в молчанку.
Меньше, чем через минуту, дверь открылась, и вышел Джи с проводами и приставкой в руках. Увидев меня, остановился и как-то пожух.
– Эй, – тихо сказал я. – Может, перестанешь уже?
– Я мудак, – негромко ответил он. – Просто я так пересрался утром, что не соображал, что несу. В таких ситуациях я всегда поступаю гадко. Это как защитная реакция… Я ненавижу проблемы. Ненавижу, когда что-то ломается в привычном течении моей жизни.
– А может, оно уже всё-таки сломалось? – спросил я. – И нет больше смысла об этом переживать? Просто прими, что это и есть твоя новая жизнь. Я ведь не заставлял тебя, – твёрдо сказал я ему, вглядываясь под опущенные ресницы. – Какого чёрта испытывать чувство вины, когда можно просто получать столько радости, сколько вместится?
– Я не хочу, чтобы об этом узнали другие люди, – тихо сказал Джерард.
– Вообще-то, я сам не горю желанием орать обо всём на каждом углу, – поддержал я его. – Это ведь никого не касается, кроме нас. Но и гадости говорить – как-то стрёмно. Не по-дружески. Мы же друзья, Джи? – спросил я его, придвигаясь на шаг ближе.
– Чёрт, да… – выдохнул он, подступая ко мне вплотную. Его рука с проводами от приставки врезалась в мою спину, а губы с силой вцепились в мои. Он целовал так отчаянно, словно просил прощения, но и в то же время просто получал удовольствие – я чувствовал это по тому, как бьётся его сердце и как тихо, невесомо он постанывает, щекоча дыханием мой язык. Он был настолько притягательным, что я еле побарывал в себе желание закрыться с ним в комнате на какое-то время… Он действовал на меня крепче пива и сильнее сигарет, забирал круче травки. Я сходил с ума и мне казалось, что я прощу ему всё, что угодно. – Ох, мать твою, Фрэнки, – отрываясь, вглядываясь своими пьяными, возбуждёнными глазами в мои, Джерард отступил на шаг и поправил своё хозяйство в джинсах. Я улыбнулся, наблюдая за ним. Он только смутился в ответ. Наши реакции были нормальными. Наши тела были нормальными, и мне нравилось то, что они, в отличие от нас, были честны. Говорить языком тела? Кажется, это у нас получалось лучше всего. – Идём вниз? – наконец, предложил Джи, и я кивнул.
Ёлка оказалась потрясающей. Торо собирал её так быстро и сноровисто, будто только этим и занимался в свободное время. Широкая и пушистая, она заняла весь угол у окна, слева от телевизора. Красотка! Я рылся в принесённых ящиках, доставая оттуда настоящие раритеты. Но самой неожиданной и весёлой находкой оказался старенький, но ещё вполне узнаваемый омеловый венок. Похихикав, я взял стул и решил прикрепить его в проходе, там, где все постоянно ходили, над новопролитым пивным пятном. Хотя бы какая-то отговорка.
Никто не заметил моей маленькой шалости.
Пока я возился с тем, чтобы прикрепить его, стал свидетелем тихого, очень опасного разговора братьев. Джерард давно закончил с приставкой и теперь помогал Майки с раскладыванием еды по тарелкам.
– Фрэнки не пришёл сегодня, – уверенно сказал Майкл. – Он ночевал у нас.
– С чего ты взял? – Джерард старался говорить спокойно, но я успел услышать эту лёгкую дрожь в самом начале фразы.
– Ох, Джи, ну меня-то не дури. Я увидел его куртку и кеды сразу, как только зашёл в дом в первый раз. Скажи спасибо, что бабуля не такая наблюдательная. И вообще, я увёз её в магазин. Она порывалась подняться наверх и разбудить тебя.
Тишина. А потом вяло-благодарный голос Уэя старшего:
– Спасибо, Майки…
– Чёрт, Джи… – вздохнул младший. – Надеюсь, ты отвечаешь за свои действия? Фрэнк – наш друг…
– А вот теперь лучше заткнись, – сказал Джерард, а я как-то неожиданно понял, что уже давно прикрепил омеловый венок к косяку намертво. Я успел спрыгнуть вниз и убрать стул до того, как в гостиную вошёл Джерард с тарелками. Поставив всё это на низкий журнальный столик, устало улыбнулся мне и снова вышел.
Я тяжело вздохнул и отправился на помощь погибающему под гнётом ели Рэю, помогая ему установить накренившееся дерево ровнее. Вот же я идиот. Ни о чём не думающий идиот. Так просто спалиться… Ай, к чёрту. Что теперь морочиться этим?
Едва братья показались вместе на пороге гостиной, я завопил и призвал их замереть. Точно под омеловым венком.
– А теперь, Рэй, внимание. Посмотри чуть выше и скажи, что ты видишь, – все трое как по команде задрали головы.
– Омеловый венок, – с расползающейся улыбкой ответил Торо.
– О не-е-ет, – простонал Майки, – кто придумал эту дурость? Я убью его.
– Давайте-давайте, – подначивал я. – Правила давно известны, не тяните резину.
Вздохнув, Джерард резко схватил опешившего Майкла за плечи и быстро поцеловал в лоб. Мухлёвщик…
– Снимите его, я серьёзно, – после мгновения замешательства, продолжил Майки. Не смотря на произошедший на кухне разговор, он вёл себя совершенно обычно, и я выдохнул.
– Не выйдет, чувак, – улыбаясь, ответил я ему. – Кажется, я прилепил его намертво. Только если Рэй отцепит… Но он сейчас занят ёлкой.
Взвыв, Майки ушёл на кухню: – Не ходите рядом со мной, никто! Вот же удумали, а…
– Я просто отметил место пролитого пива, по которому не стоит ходить, – попытался реабилитироваться внешний «я», в то время как внутренний «я» был совершенно счастлив.
Было решено провести остаток вечера перед Новым годом, поедая закуски и напиваясь прохладным пивом под стареньких, но всё таких же офигенных и захватывающих «Охотников за привидениями». Девяносто седьмой приближался молниеносно, за окном уже совсем стемнело, и мы, довольно обсуждая Лизуна, Мюррея и чумовую Сигурни Уивер, чувствовали себя уже порядком пьяными и совершенно довольными жизнью. Ёлка мерцала из своего угла мелкой переливающейся гирляндой и блестела разноцветными игрушками, вызывая у меня дикий, давно позабытый детский восторг.
– Я выйду, покурю, – Джерард уже набрасывал куртку.
– Я тоже, – сказал я, вдруг замечая скользящий взгляд Майкла и то, что Рэй всё так же заинтересованно всматривается в какое-то новогоднее шоу на экране.
– До Нового года меньше получаса, – сказал Майки. Я только улыбнулся и кивнул в ответ. Затем, накинув куртку, вышел на крыльцо, запустив в дом немного свежести и холода.
Едва я встал плечом к плечу с ним, в мои губы мягко ткнулась предлагаемая, уже прикуренная сигарета. Я принял её, улыбаясь безлюдной улице и темноте парка за дорогой. Во дворе некоторых домов так же веселились люди, а некоторые даже пускали фейерверки. Атмосфера всеобщего веселья, немного отдающего временным умопомешательством, ударила мне в голову вместе с первой затяжкой.
– Кажется, Майки догадывается, – вдруг сказал Джерард. Я помолчал, придумывая, что же ответить.
– С чего ты взял?
– Он видел куртку и обувь с утра…
– Чёрт, – подыгрывал я ему, как мог. – И что? В чём проблема? Подумаешь, переночевал. В первый раз, что ли?
– Проблема в том, что я дёрнул из Ашбери на сутки раньше. И в том, что ты, – какое совпадение! – ночевал у меня в эту ночь. А потом сказал, что на самом деле, пришёл только что. Майкл не дурак.
– Джи, – я затянулся так глубоко, как только мог, не выпадая в долгий кашель. – Я думаю, что ты делаешь из мухи слона. Забей уже. Майкл отличный. Он ведёт себя нормально, он что-то сказал тебе плохое, что ты так заволновался?
– Нет… то есть, сказал. «Надеюсь, ты отвечаешь за свои действия». Как-то так…
– И? – ухмыльнулся я, убирая изо рта сигарету и медленно выдыхая дым в висок Джерарду. – Ты отвечаешь?
Он повернулся и так же выдохнул дым мне в ухо, заставляя вздрогнуть и покрыться мурашками. А затем прошептал, едва касаясь губами: – Нет. Не думаю…
– Пойдём в дом, – после того, как докурили в молчании, сказал я. – И перестань грузиться. Твой брат не трепло. Всё будет в порядке.
– С Новым, девяносто седьмым, годом, ребята! С новым счастьем! – орали мы, пьяно сталкиваясь банками с пивом под залпы новогоднего Нью-Йоркского салюта из телевизора. Почуяв непреодолимое желание как-то погеройствовать, мы встали в круг, обнявшись за плечи, и спели гимн Америки, изо всех сил надрывая глотки.
Мне было так легко и весело с ними. Так по-домашнему, что отчаянно хотелось продлить это празднование на вечность, как «день сурка». Только чтобы я не помнил об этом. Майки, Рэй… Джерард… Самые чумовые ребята, которых я только мог повстречать в этом большом городе. Мне однозначно повезло.
– А теперь время надрать вам всем задницы, – пьяно и самоуверенно заявил Джерард, включая приставку и усаживаясь на пол перед диваном. Мы не могли не принять столь дерзкий вызов, на ходу устанавливая очерёдность.
00:40
– Да ты мухлюешь, Рэй! Ты выпил больше нас, какого чёрта?
– У меня просто хорошая реакция, ик… О! Совсем забыл! У меня несколько салютов! А ну пойдёмте во двор, запустим!
И вот мы уже все втроём вцепляемся в решительно настроенного Рэя, надевающего куртку. Невероятно упёртый и сильный… Он уже жаждет запускать салюты чуть ли не внутри помещения.
– Торо, а ну возьми себя в руки! Ты пьян в доску, какие салюты? – увещевал счастливого Рэя Майки, стаскивая куртку с широких плеч.
– Р-разноцветные! Как на гирлянде…
– Так, сядь. Сыграй ещё партию. Джерард как раз хочет продолжить.
– Что?! – изумлённо-пьяный возглас Уэя-старшего.
– Молчи и играй, если тебе дорог дом…
01:37
– Невероятно, он снова меня пронёс, – с искренним непониманием причитает Джерард. – Но как?! Он же бухой!
– Бухой Торо обретает новые тайные умения, – резюмировал я, доканчивая последнюю банку и ощущая, насколько я сам пьян и что мои глаза медленно закрываются…
– Фрэнки, сыграй с ним? – жалобный взгляд Джерарда.
– Не-е, пускай Майки отдувается. Я вообще уже засыпаю…
– Эй, какого? А ну двигайся! – рядом со мной на диван приземлилось тело Джи, а рядом с Рэем перед монитором уселся Майки, начиная новую игру. Их затылки: кудрявый – Торо, и тёмно-русый, сильно обросший, – Майкла – это было последнее, что я помнил, перед тем, как провалиться в блаженный, сдобренный пивным духом и тяжестью головы Джерарда на плече, сон.
– Чёрт, как будто стадо свиней отмечали, – бурчит Майкл, оглядывая устряпанную гостиную. Кусочки еды, запутавшиеся в ворсе ковра, бесконечное число пивных банок, полнейший бардак и беспредел, а ещё эти распластанные на диване, храпящие в два носа тела. И ещё одно, которое тщится удержаться вертикально – Рэй, засыпающий прямо перед телевизором. – Так, а ну-ка, подъём. И топаем. Эй, переставляй ногами!
– П-переста -ик! – вляю…
– Эй, Рэй, я серьёзно, – волнуется Майки. Его спальня на втором этаже, и до неё ещё нужно как-то добраться. – Двигай ногами… – Торо наваливается на Майкла всем телом, заставляя остановиться. Майкл не слишком счастлив, когда видит своих друзей такими беспомощными. Они с Рэем замирают в обнимку в том самом проходе.
– Торо…
– М-м?
– Когда-нибудь целовался с мальчиками? – ехидно, но немного устало спрашивает его Майкл.
– Не-а… – мотает Рэй кудрявой головой, плохо соображая.
– Сейчас мы это исправим, – вздыхает Майкл и, чуть отстраняясь, поднимает руками лицо Торо и опускается на приоткрытые полные губы своими – чётко очерченными, чувственными. Рэй вздрагивает, на мгновение его глаза проясняются, в них читается испуг и удивление… А потом сознание будто затухает, покрываясь туманной пеленой. Его жадная рука уверенно обхватывает затылок Майки, отчего тот совершенно выпадает из реальности. Влажный, горячий язык Торо вламывается внутрь его рта, делясь своим вкусом пива, своим теплом и страстью. Майки закатывает глаза, расплавляясь, не ожидая подобного от друга. Поддаётся, плывёт по течению, будто и не он вовсе начал это. Майкл и так уже получил слишком много от странно-затянувшейся шутки.
– Вкусно, – пьяно шепчет Рэй, укладывая лохматую голову на плечо. – Я сейчас засну прямо тут.
И Майки, возвращая себе умение двигаться и думать, пытается отойти от шока и патокой растекшегося по телу удовольствия, тащит тяжёлого спотыкающегося Рэя наверх, пока тот не стал неподъёмной бесформенной массой прямо посреди лестницы. И только одна мысль не даёт ему покоя.
«Вот тебе и омеловый веночек, Фрэнки…»
Комментарий к Глава 26. Простите, что всего на две главы за неделю меня хватило. Огромные благодарности всем тем, кто читает и ждёт эту историю!
====== Глава 27. ======
Я поднял трубку, и навязчиво тренькавший телефон замолчал. И как я только услышал его с чердака? Ума не приложу.
– С новым годом, Фрэнки! – раздалось из трубки так громко, что мне пришлось слегка отодвинуть её от уха. На том конце вопили в два голоса, и я, наконец, улыбнувшись, так же громко прокричал: – И вас с новым годом, ребята!!! Как отметили?
Эл и Лала смеялись, и хотя говорила только девушка, я знал, что некоторые фразы ей нашёптывает брат. Мне было так приятно слышать эти голоса после некоторых последних событий, они будто вырывали мои мысли из некоторого замкнутого и не слишком приятного для меня круга.
– Прости, Фрэнки, у нас буквально пара минут, нам надо идти на курсы… Кажется, мы уже решили, куда будем поступать.
– Что? – я был в некотором шоке от этих известий. – Да ещё грёбаных полтора года учиться, ещё всё тысячи раз переменится, как вы можете быть уверенными? Вы какие-то пришельцы… – обалдело выдохнул я. На том конце провода примирительно хмыкнули, и голос Лалы продолжил:
– Фрэнки, мы собираемся учиться по грантам штата. Поэтому обязаны быть лучшими. Родители никогда не позволят учиться там, где мы хотим. Это дорого и далеко, и… В общем, не думаю, что для нас что-то изменится. Поэтому мы решили с нового года пойти на углублённые курсы. Сегодня будет первое занятие, порадуйся за нас, не будь букой.
– Ох, прости, – смутился я. То, что я слегка сорвался, не означало, что я не восхищался их уверенностью в завтрашнем дне. Но то, что у меня, в отличие от них, не было никакого хотя бы примерно-схематического плана на своё будущее, ставило в тупик и снова заставляло нервничать. – Вы молодцы, ребята! И я очень рад за вас. Я чертовски соскучился и хочу вас увидеть…
– Может, на весенних каникулах? Если ты не захочешь нагрянуть в Бельвиль, то мы как-то уговорим своих, чтобы нас отпустили в Ньюарк. У тебя же тут бабушка?
Мои отношения с бабушкой были довольно прохладными, уж такой она человек. Я знал, что они периодически созванивались с мамой, она старалась общаться только через мать, и мы никогда не были особо близки с ней, только в самом моём детстве.
– Угу, – промямлил я, просчитывая перспективу поездки. В любом случае, до весны ещё так много времени… – Ладно, будем надеяться, что всё получится. А то я и правда очень хочу увидеть ваши лица. Удачи на курсах, – сказал я и, получив море радостного щебетания в ответ, попрощался с близнецами. Меня ждало много работы. Я репетировал свою дописанную песню к завтрашнему школьному концерту талантов, на который меня так безвариантно пропихнул Карго Блом. Это немного утомляло, потому что я должен был впервые выступать один, без какой-либо поддержки, и слегка волновался. Забытое щекотливое ощущение.
Я поднялся по лестнице и очутился на полутёмном чердаке. Майки всё так же валялся на раскладушке и читал комиксы. Сегодня этот парень решил составить компанию моим творческим мучениям, и я был благодарен ему. Он не давал мне уплыть в глубины своих мыслей, помогал держать себя в руках, хотя, думаю, даже не догадывался об этом.
– Кто звонил? – не отрываясь, спросил он.
– Близнецы. Поздравляли с новым годом… – я уже присаживался на старую большую колонку и взял в руки оставленную рядом гитару.
– Здорово. Фрэнк, это очень классно, что твои друзья не забывают тебя.
– Я тоже стараюсь не забывать их, Майки. Мы через многое прошли в детстве, приходилось и от разных мудаков побегать, и в драках участвовать… Такое не забывается.
– Так вот откуда ты научился всем этим диким приёмчикам? – он, наконец, опустил журнал и посмотрел на меня сквозь очки. Сегодня Уэй-младший был особенно задумчив и не особо похож на себя обычного. Я смущённо улыбнулся ему.
– Не знаю, что ты называешь диким. Я просто физически не могу стоять в стороне, когда что-то происходит с моими друзьями. Я себя не контролирую. Что-то подбрасывает меня в воздух и заставляет действовать, – признался я ему, тихо перебирая струны и зажимая лады не глядя.
– Лучше быть поосторожнее с этим, чувак. Когда-нибудь ты можешь влипнуть в серьёзную историю с этим своим «не контролирую», – сказал он и снова вернулся к чтению. Майки действовал на меня, как доза успокоительного. Не знаю, почему, но этот худощавый парень, развалившийся в джинсах и тёплой спортивной кофте на старой раскладушке на моём чердаке, был безумно в тему тут сейчас. Я не мог выразить это словами. Даже если бы он не сказал мне ни слова за весь вечер, я бы просто был молчаливо благодарен ему за присутствие здесь. Улыбнувшись и не став ничего отвечать, вернулся к своей репетиции. Негромко напевая, снова решил прогнать всё с начала. В целом получалось неплохо, но я боялся споткнуться где-то посередине и не вспомнить дальнейшие слова, к примеру. Поэтому я собирался прогнать свою песню сотню или даже больше раз от начала до конца, чтобы всё было на автомате. И никаких «но». Я был на середине песни, как Майкл вдруг опустил комиксы на живот и замер.
– Этот твой омеловый венок… – довольно громко сказал он, заставляя меня прислушаться, – самая идиотская новогодняя затея, чувак.
Я продолжал играть и мурлыкать слова, потому что задача была отыграть песню до конца без остановок.
– Когда вы отрубились на диване с Джи, я поцеловал Рэя под этим грёбаным венком, – вдруг выпалил он, стремительно бледнея и не отрывая взгляда от потолка. Мелодия оборвалась сама собой – рука ослабла, а челюсть почти ударилась об пол. Вот тебе и скромный Майки…
– Ох, чувак… И… что потом? Он врезал тебе? – спросил я его с искренним интересом. Если честно, более ориентированного на девушек парня, чем Рэй, я не знал. Хотя я никогда не видел его с девушкой – они просто были вне сферы его сегодняшних интересов – его к ним отношение для меня казалось очевидным. Мне было жаль увлёкшегося Майки. Я до сих пор думал, что этот парень запутался, подменяя очень сильную дружескую привязанность чем-то большим.
– Он обнял меня и ответил. Я, блять, впервые целовался с языком… – ошалело выдал Майкл и протёр глаза под линзами очков.
– Охрене-еть… – только и смог выдохнуть я. Гитара снова отправилась на пол – мои руки отчего-то слегка вспотели и дрожали. Не знаю, почему эти новости вызывали такую реакцию. Я провёл ладонью по лбу, точно прогоняя с него назойливые, щекочущие лапками обрывки мыслей.
– Он был пьян просто по-свински, Фрэнки, – с какой-то обречённой улыбкой потолку сказал Майкл. – Я еле дотащил его до своей комнаты, чтобы уложить спать. Поэтому я не обольщаюсь. Он был пьян в задницу, и это всё не считается, – мы молчали, я просто не знал, что ответить. В голове вертелось: «Лучше, чтобы он был трезвым и врезал тебе?», но я предпочёл держать свой рот на замке. – Он был пьян, – снова повторил Майкл, – но, чёрт… даже при этом мне понравилось. Это было так…
– Чёрт, – подхватил я его ругательства, не желая вдаваться в подробности того, что испытал Майкл. Почему-то я не считал себя вправе лезть в это. – Майки, ты смелый… меня это поражает в тебе.
Друг усмехнулся и, наконец, поймал мой взгляд.
– Я совершенно точно не смелый, Фрэнки. Но я чертовски упёртый, ты представить не можешь, насколько. И я не склонен торопиться. Я просто хочу получить всё, что мне интересно. Рано или поздно.
Я в который раз погрузился в подобие транса. Одни из моих друзей уже решили, к чему им стремиться и куда они будут поступать. Второй признавался в упёртости и вере, что получит желаемое рано или поздно. Третий занимался музыкой и совершенно не сомневался в том, что будет ей заниматься и дальше. А если и сомневался в чём-либо, никак этого не показывал. Четвёртый хоть и был потерянным парнем, избегающим своих собственных чувств, и порой вёл себя, как распоследний мудак, но я, кажется, любил его. И в заключение я. Весь такой тормознутый и зависший, и, блять, единственное, в чём я был уверен на сто процентов – это старая отцовская гитара у моих ног. Найдя свой якорь, чтобы не уплыть, снова взял её в руки и принялся механически, почти не присутствуя в теле, прогонять песню. Это позволяло мне не уйти в дебри никому не нужных размышлений.
Музыка. Вот что было моим смыслом. Вот что спасало. Всегда. И сейчас тоже.
Минут через десять меня отпустило. Майки снова читал, как ни в чём не бывало, и я очень ценил это его качество. Даже после его странных признаний мне не было неловко в одной комнатке с ним. Мы просто поделились друг с другом переживаниями и ничего больше не ждали в ответ.
Вечером, решив прогуляться с Уэем-младшим в сторону его дома, я предложил Майки покурить. Я делал это крайне редко, потому что обычно не хотелось. Но не сегодня. Сегодня подаренная сто лет назад Джерардом мятая пачка жгла карман куртки, и я нуждался в этом, как никогда. Некурящий Майки согласился, и мы впервые шли с ним по тёмной улице вдоль парка, втягивали морозный воздух через раскалённые сигареты и ни о чём не говорили. И при этом мне вдруг стало так легко и хорошо – то ли от никотина, то ли от этой молчаливой компании, – что я, наконец, расслабился и даже улыбнулся.
А ещё Майки ни разу не заикнулся о Джерарде и обо мне. И за одно это я уже готов был его расцеловать. Наверное, наверху, в облаках, роняющих на наши шапки и куртки пушистый снег нового года, сидел какой-то проштрафившийся ангел, в чьи рутинные обязанности входило следить за тем, чтобы моя скучная жизнь была полна таких чумовых людей. Я не был о себе высокого мнения и порой искренне недоумевал, за что мне подобные блага. Может, в качестве аванса за будущие страдания?
– Удачи завтра на концерте, – сказал он, выкинув окурок в урну и едва искривив уголок рта. Думаю, это можно было назвать его фирменной «полуулыбкой». – Мы придём тебя поддержать.
– Спасибо, бро! – я быстро обнял его и отправился обратно от перекрёстка, наверх по той же улице. Занятия в школе начинались только через день, но я был уверен, что народ придёт на концерт в полном составе: никто не хотел проблем с Карго Бломом. Я говорил, что он дьявол?
Меня трясло. Не так, как бывает от холода или при температуре, когда у тебя озноб. Это накатывало спонтанно и вдруг лишало руки и желудок их нормальной статичности. Дрожание длилось какое-то время, за которое я успевал перебрать в голове все известные мне неприличные ругательства, и так же неожиданно исчезало, оставляя внутри осадок паники.
Номер моего выступления – тринадцатый – был ближе к концу, всего ребята собрались с духом представить на суд о наших «талантах» около пятнадцати или семнадцати номеров. Все они или пели, или играли, или читали свои стихи, кто-то даже танцевал. Наверняка это было довольно интересно, но у меня даже мысли не было спуститься в зал, чтобы посмотреть. Меня и так тошнило от волнения, стоя тут, за кулисами, в компании таких же припадочных, как и я. Поняв в итоге, что в этом вся проблема, я убрался оттуда и двинулся в сторону туалетов, чтобы выкурить последнюю сигарету. На самом деле, не имело значения, что я сделаю. Я мог бы внушить себе что угодно другое – к примеру: выпью стакан воды с закрытыми глазами стоя на левой ноге и успокоюсь. Это бы сработало, я лично верил своему дару самовнушения. Но мысли навязчиво крутились вокруг сигареты и почему-то пальцев Джерарда, и в итоге мне пришлось курить в крайней кабинке, стоя на унитазе и почти высунув голову в окно, что я открыл. Это всё не несло ничего хорошего для меня, вплоть до простуды, но я уже физически ощущал, как приятная тяжесть дыма заполняет меня почему-то снизу вверх, почти полностью вытесняя нотки паники и волнения. Это походило на физику диффузии газов, и в моём больном воображении вдыхаемый мною дым был явно тяжелее этой истерической нервности.
Мне повезло, за пару минут моего тайного курения никто не зашёл в этот туалет, и я надеялся, что теперь никто так же не обратит внимание на то, что от меня несёт за две мили. До моего выступления оставалось три номера, когда я не выдержал и ушёл. Но теперь мне стало лучше и нужно было поскорее вернуться за сцену.
Как я и предполагал, зрителей было достаточно. Сам мистер Блом стоял ещё с кем-то из учителей-организаторов у входа в зал и, переговариваясь, ел глазами сцену. Также я знал, что ребята тут. Я не успел с ними перекинуться и парой слов, но помахал издалека, когда заметил в коридоре – мне нужно было репетировать. И сейчас, щурясь от света огней, направленных на сцену, а именно на меня, я снова почувствовал толчок волнения. Впрочем, бессознательно огладив гитару, висящую на плече передо мной, я как-то быстро пришёл в себя. Поправив ворот белой рубашки, сделал шаг к микрофону и отрегулировал его под свой рост. Из колонок донеслись стукающие и шипящие звуки, а из зала раздалось несколько сдавленных смешков, но я предпочёл пропустить их мимо ушей. Второй микрофон был направлен так, чтобы усиливать звучание моей акустической гитары, и я просто слегка нагнул его ниже.
Закрыв глаза на долю секунды, открыл их и улыбнулся. Мама говорила, что в моём исполнении это работает почти убийственно, но я не думал, что мамам можно доверять в этих вопросах. Между тем в зале стало тихо, возня прекратилась, и я решил начать.
– Всем привет, я Фрэнк Айеро из десятого-си класса. Честно говоря, я первый раз выступаю один на сцене, поэтому в случае чего – не пугайтесь. Я волнуюсь, – я улыбнулся и быстро провёл пальцами по струнам, извлекая чистый ля-минор под редкие хмыканья из зала. Моя детка была настроена отлично, а лиц публики я не видел. Но мне хватало осознания того, что и Майки, и Джерард, и Рэй там. И они смотрели на меня в этот момент. – Песня посвящается тем людям, что рядом со мной сейчас. И… у неё нет названия, – ещё несколько секунд я собирался с силами и, наконец, начал играть рифы вступления.
Когда печально или наоборот – радости нет предела, всё не имеет смысла, если ты не можешь поделиться.
Если ты не хочешь подарить часть себя людям, которые рядом.
Тем самым, которые рядом с тобой.
И когда мы встречаемся взглядами – что-то случается, потому что…
Потому что разве не для этого нужны друзья, чтобы подать руку, когда ты оступился?
Именно поэтому они рядом.
Рядом с тобой.
И когда наши пальцы сплетаются – это электричество, или мы просто имеем разные заряды?
Что-то происходит, потому что именно для этого они рядом.
Эти люди, что рядом с тобой.
Мы можем много говорить или смеяться. А можем молчать, смотря на небо.
Но обычно это не имеет никакого значения, когда кто-то рядом.
Кто-то важный рядом с тобой.
Всё окрашивается иными красками и приобретает тайный смысл, если ты с ними.
С этими странными чудаками, не дающими тебе спать.
С теми, кто рядом с тобой.
Я перевёл дыхание перед заключительной частью. Она была самой тяжёлой для меня, потому что фактически посвящалась только одному человеку. И я, блять, не знал совершенно, как это может прозвучать со стороны. Пальцы занимались своим делом, и только в этот момент я осознал, что весь вспотел, а мои глаза были закрыты. Набрав воздуха, перешёл на другой, рваный и острый ритм:
Поэтому я так часто думаю:
Что-то происходит, планета кружится,
Но мы не герои комикса, и боль кусается.
Не убежать. Ведь с этим холодным ужасом
Нам и вдвоём не справиться?
Не знаю…
Быть может, мне только кажется,
Что надо совсем немного мужества –
Один взгляд, одно дыхание…
И я уверен: это тебе понравится…
Просто быть рядом со мной,
Просто быть рядом.
Всё закончилось так же неожиданно для меня, как и началось. Я оказался в очень странном состоянии, будто не до конца вынырнул из транса. Кажется, мне хлопали, а девушка, выступавшая за мной, отчаянно жестикулировала из-за кулис. Сдавленно пробормотав в микрофон: «Спасибо», – я смущённо ушёл со сцены. Кажется, меня всё-таки унесло куда-то в самый неподходящий момент. Я пытался вспомнить, как пел и что чувствовал при этом, но на месте моего выступления в памяти зияла огромных размеров чёрная космическая дыра. И при всём этом мне, кажется, чертовски нравилось это ощущение. Будто я выплеснулся и стал опустошённым. Но при этом чувствовал себя более чем отлично. Даже, внутренне ухмыльнувшись, решил, что ощущения чем-то напоминают то, что происходит со мной после оргазма. Господи, ну я и придурок…
Под этот рой мыслей я, ничего не слыша и не видя вокруг, на автопилоте дошёл до аудитории, отведённой под «раздевалку-гримёрную для мальчиков». Едва я открыл дверь, включил свет и снял с себя гитару, всё это время висевшую на шее, как сзади на меня навалилась целая куча-мала.
– Фрэнки, чувак, приём! Земля вызывает Марс, ты что, оглох? – вопил Майки, почти сидя сверху на моей многострадальной спине. С одного боку ему помогал Рэй, а с другого, вызвав у меня непреодолимую дрожь по всему телу, обнимал Джерард. Я только мимолётно успел посмотреть на него, но его вид отпечатался у меня в голове целиком: черная рубашка и такого же цвета джинсы, чистые, пахнущие какой-то морской свежестью волосы, дико-горящие глаза и почему-то влажные губы. А ещё его кожа казалась чересчур сухой и бледной. Я почти зарычал.
– Это было охрененно, Айеро, – вставил свои пять центов Рэй, хлопая меня по свободному плечу. – Ты выглядел чертовски сексуальным в этой белой рубашке, даже несмотря на свой рост…
