Текст книги "Красная - красная нить (СИ)"
Автор книги: unesennaya_sleshem
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 54 страниц)
– Эл... – я не знал, стоит ли говорить сейчас, но время было так обманчиво. Оно могло пройти очень быстро, и, скажи я им о переезде потом, на меня бы очень сильно обиделись. Так что я решил раскрыть карты сегодня, чтобы ребята прониклись ситуацией и уделили нашим встречам больше времени.
– Что такое, Фрэнки?
– Мама говорит, что через месяц нам надо переехать в Ньюарк. И дом уже продала кому-то. Говорит, у неё там будет хорошая работа... А мне всё бросать... Друзей... Гараж… – я говорил, говорил, и не заметил, как губы начали дрожать, и всё напряжение, все переживания вчерашнего вечера нахлынули на меня затем, чтобы вылиться слезами.
Элард подошёл и крепко, по-мужски обнял меня, рукой похлопывая по спине, пока я пускал сопли на его плечо. Мне не было стыдно, он был именно тем человеком, на чьём плече не зазорно и пореветь.
– Тише, Фрэнки, тише. Это охрененно грустная новость, брат. Я даже пока не могу до конца её переварить, если честно. Ньюарк, конечно, не Аляска, но всё равно дорога дальняя... – я уже перестал ныть, и Эл отстранил меня, чтобы сказать лучшее, что мог сказать: – Ты говоришь, месяц? Значит, за этот месяц мы должны оторваться так, как никогда прежде, чтобы ты надолго запомнил, как умеют веселиться в Белльвиле. Как тебе моя идея?
Идея была офигенной, и я поддержал её всеми руками и ногами. Мы договорились созвониться завтра с утра и разошлись по домам. Я был очень доволен. Всё, терзавшее меня сегодня изнутри, ушло. Я был спокоен и силён духом. С поддержкой друзей можно горы свернуть, а уж переехать в чужой город – так тем более. Грустно, печально, но будем искать в этом положительные моменты.
Подумав таким образом, я, умиротворённый и довольный собой, пошёл домой, где мама ждала меня с обещанной лазаньей. Как ни странно, наш ужин с ней прошёл спокойно. В который раз удивляюсь ей, как она умеет чувствовать момент, когда меня надо «пнуть», а когда лучше не давить. Повезло мне с мамой.
Добравшись до своей комнаты, я свалился в кровать. Почему-то голова была пустой и звенящей. Признаться, меня немного зацепил наш разговор с Элом. То есть, теоретически, я осознавал, что я, как парень-подросток, должен чувствовать. Что меня должно влечь к девушкам, что я должен чего-то хотеть от них… Но я еще ощущал себя ребёнком. Мальчишкой. Стыдился ли я этого инфантилизма? Да нет, мне было как-то всё равно. Друзья принимали меня таким, какой я есть, мама любила меня без вопросов, а до всех других мне не было никакого дела. Мне нравилось кататься, гулять, слушать музыку, читать. Наверное, так и должно было быть сейчас. Не было смысла гнаться за тем, чего не хотелось, только ради того, чтобы быть «как все». Вот уж точно пустая трата времени.
Я перевернулся на спину, включил лампу и до самой отключки читал второй том Толкиена. Захватывающая вещь, скажу я вам!
После нашего разговора с Элом моё последнее лето в Белльвиле понеслось, как сумасшедшее. Мы проводили вместе, втроём, почти всё наше свободное время. Ходили в гавань рыбачить, всегда купались и дурачились у воды, как последние дети. Близнецы, кажется, что-то решили между собой и вели себя друг с другом, как обычно, а может, даже чуточку теплее. Наверняка Эл внял моему совету и честно поговорил с Лалой.
По четвергам, как обычно, мы зависали в гараже и до сумерек отрывались на гитарах так, что подушечки пальцев ныли весь следующий день. Это были часы моего душевного кайфа, ни на что бы не променял их.
Почти каждый день втроём мы наматывали километры, катаясь по городу. Я впитывал кожей всё, что со мной происходило, присутствие друзей, их молчаливую и добрую поддержку. Воздух Белльвиля, прогретый летним солнцем до состояния расплавленного желе, полусонных от жары, добродушных людей, проходящих мимо, пыльные улицы, по которым мы ехали и магазинчики, дружелюбно встречающие открытыми дверями – всё это, кусочек к кусочку, составляло яркий, разноцветный, такой родной коллаж моего города.
Так пролетели две недели до дня рождения друзей. Я сам придумал, что подарить им. Это было моим признанием в любви, моим бесконечным спасибо за то, что они есть в моей жизни.
Когда я подошёл к их дому, вокруг уже всё вопило о начавшейся вечеринке. Я прошёл внутрь, поздоровался со всеми, кого знаю, поздравил родителей близнецов и вышел на задний двор, где, собственно, и происходило действо. Звучала музыка, присутствующие люди – в основном взрослые родственники и их дети – прохаживались между столов с закусками и угощениями, сверху уже разгорались вечерние «волшебные фонарики», и воздушные шары, наполненные гелием, трепетали на ветру.
Блин, день рождения принца и принцессы, не иначе.
Я улыбнулся своим мыслям и стал протискиваться к стойке с аппаратурой, поближе к усилителю. Чтобы вручить подарок, мне нужна была техника. Виновников торжества нигде не было видно, но я не волновался – стоит мне покашлять в стоящий рядом микрофон, они тут же материализуются из воздуха, я был уверен. Приготовил себе стул, расчехлил гитару, настроил звукосниматель, согнул микрофон так, чтобы мне было удобно им пользоваться, сидя и играя на гитаре. Ну, что ж, пора бы и начинать. И так немного опоздал, как обычно, не мог придумать, что бы надеть. А самое смешное, что до сих пор так никто и не заметил моей возни у техники.
Я уселся поудобнее, проверил ещё раз, что всё работает как надо, закрыл глаза, выдохнул и начал:
– Раз–раз, кхм… – всё работало отлично, судя по тому, как народ вокруг стал оборачиваться и подтягиваться поближе, образуя полукруг. – Доброго вечера всем! Сегодня мы тут собрались по очень важному поводу – в день рождения моих лучших друзей, Эларда и Лолиты! – народ вокруг засвистел и захлопал, все улыбались и выглядели вполне счастливыми. – Я предлагаю немного пошуметь, чтобы заставить виновников торжества явиться перед нами, – все вокруг одобрительно захлопали и начали скандировать: «Э-лард! Ло-ли-та! Э-лард!...»
Спустя несколько мгновений эти два чудовища наконец-то объявились и заняли своё законное место в центре полукруга. Я смотрел на них и не мог не улыбаться – настолько они были классными и родными сейчас.
– Пожалуйста, немного тишины. Я хочу вручить вам, ребята, ваш подарок. Быть вашим другом – огромная радость для меня, поэтому устраивайтесь поудобнее. Я исполню эту песню группы Канзас в вашу честь. С днём рождения, Элард, Лолита! – я кивнул им обоим, широко улыбаясь, и увидел, как Эл обнял за плечи Лалу, стоящую перед ним, немного смущённую и растерянную, и почти уткнулся носом в её макушку, ожидая песни.
Я начал наигрывать вступление... Закрыл глаза. Вот он, смысл всего моего существования. Я старался играть эти переборы так проникновенно, как только мог. Приоткрыл рот и начал петь:
– I close my eyes,
Only for a moment, and the moment’s gone All my dreams, Pass before my eyes, a curiosity…**
(Я закрываю глаза,
Лишь на мгновение, и этого мгновения уже нет..
Все мои мечты
Проходят перед глазами – странно...)
Я пел и чувствовал, как электрический ток проходит у меня по позвоночнику, достигая кончиков пальцев, ведь раньше я не выступал на публике... Но это было настолько здорово! Чувствовать отдачу, чувствовать, что тебя заинтересованно слушают. Я так увлёкся этими новыми ощущениями, что чуть не пропустил припев. Я пел и смотрел на моих друзей. У Лалы глаза уже были на мокром месте, она всегда слишком живо реагировала, а Эл смотрел на меня, улыбаясь задумчиво и туманно.
– Don’t hang on, – я подошёл к кульминации, это были те самые слова, которые я хотел им сказать –
Nothing lasts forever but the earth and sky
It slips away, All your money won’t another minute buy… Dust in the wind, All we are is dust in the wind
(Не упорствуй,
Ничто не вечно – лишь земля и небо.
Все ускользает,
За все свои деньги ты не купишь и минуты...
Прах на ветру,
Все мы лишь прах на ветру...)
В глубине души я понимал, что это не совсем подходящая песня для шестнадцатого дня рождения. А с другой стороны, был отчаянно уверен, что это была самая правильная для этого дня песня. «Не тратьте своё время зря, на пустые переживания, обиды и ссоры… Живите, любите, радуйтесь всему, что вас окружает. Времени так мало, и оно ускользает так быстро…» – вот, что я хотел сказать им, глядя в глаза и перебирая струны своей гитары. И мне кажется, что они меня поняли.
Не успели последние звуки затихнуть, как люди вокруг взорвались аплодисментами, а Лала с Элом подбежали ко мне и начали обниматься. Точнее, Лала повисла на мне, я только успел встать и перекинуть гитару назад, а Эл обнял нас всех вместе, образуя бутерброд с начинкой из сестры.
– Фрэнки, это было так... красиво!!! Ты бы видел себя со стороны. Я думала, в обморок упаду от переживаний.
– Я тебя крепко держал, не упала бы – Эл встрял в поток эмоций Лалы. – Друг, ты правда удивил нас. Это было чертовски круто. Лучший подарок на сегодня. И, кажется, мы поняли все твои намёки, правда, сестрёнка?
– Угу, – просопела в моё плечо Лала. – Спасибо, Фрэнки. Я запомню этот день рождения навсегда! Ты голоден?
– Э-э-э… – я даже растерялся. Я же шёл на день рождения, и поесть в том числе. Ребята растолковали моё замешательство по-своему.
– Жди тут, Фрэнки, – Эл схватил за руку сестру и утащил по направлению к дому.
Я растерянно стоял с гитарой, пока не очнулся и не стал упаковывать своё богатство обратно в чехол, и не переключил аппаратуру на проигрывание той музыки, что звучала тут до меня.
Ребята не заставили себя долго ждать. Лала шла ко мне, накинув на плечи лёгкую кофту, а её брат шагал с большой корзиной для пикника.
– А теперь, Фрэнки, проявляем чудеса маскировки и незаметно сваливаем с этого праздника жизни, – Эл потихоньку стал тянуть нас к чёрной калитке, и скоро мы вывалились из их сада на дорогу.
– Фух, вроде сбежали, – вздохнула Лала. – Идём на наше место?
О! Наше место. Это было секретное место, как вы понимаете. Туда мы ходили редко, только в те моменты, когда обсудить надо было что-то очень важное. Или наоборот, настроение было такое, что ничего лучше совместного молчания не придумаешь.
Мы поднялись по соседней улице, дорога стала ощутимо забирать вверх, и скоро нырнули в дыру в ограде старого парка. Уже почти совсем стемнело, и Элу пришлось подсвечивать дорогу карманным фонариком. Этот парк на холме был практически заброшен. Редко, когда мы там встречали хоть кого-нибудь.
– Уру-ру, – подал голос мой желудок, и мне стало и стыдно, и смешно.
– А-ха-ха, бедный Фрэнки! Потерпи немного, сейчас мы тебя как следует накормим, – подруга посмеялась и взяла меня под локоть, согревая бок своим теплом.
– Ну вот. Располагаемся, – Эл достал из корзины плед и расстелил его на траве. В центре села Лала, а мы по краям, и принялись за содержимое корзины.
– Ого-го, ты даже бутылку вина умудрился утащить? И торт?!!
– Спрашивать было не у кого, и я подумал, что ничего страшного, – улыбнулся Эл.
Разбирая вкуснейшие свежие сандвичи с мясом «барбекю» и томатами гриль, передавая по кругу бутылку с вином, прихлёбывая прямо из горла, мы смотрели на город, расстилающийся внизу. Он дышал, жил своей жизнью и всё ярче разгорался вечерними огнями. Там ездили машины, люди шли по каким-то своим делам, а мы сидели тут, наверху, в темноте и тишине, и будто смотрели фильм о чужой жизни. Над нами начинало загораться звёздами небо, и не было ни единого облака, чтобы скрыть эту красоту.
– Боже, как вкусно! – я внёс свою ноту диссонанса в эту идиллию, а то возникло ощущение, что мы сейчас скончаемся на месте от этого всепоглощающего счастья.
– Фрэнки в своём репертуаре. Ему лишь бы пожрать.
– Лала истину говорит, – поддержал сестру Эл.
– Да ладно вам. Я сегодня почти ничего не ел. Где там торт?
– Вот твой торт, обжора, – Лала подала мне салфетку с куском фирменного торта, который пекла их мама. Это был настоящий праздник желудка!
Мы снова продолжили есть молча, запивая вкуснятину красным вином, потому что оторваться было невозможно.
– А ты изменился, Фрэнки, – я чуть не подавился куском торта от этого заявления. – Ну правда, – продолжила Лала. – Всегда гуляли вместе, смотрела на тебя – весёлый такой мальчишка, наш друг, – она помолчала немного, а потом продолжила. – А сегодня я смотрела на тебя, как ты пел, как играл… И видела парня. Симпатичного, с мужской фигурой и голосом…
Я слушал её откровение, боясь пошевелиться. Неужели я изменился? Но внутри меня ничего особенного не происходило. Может, недавние события как-то повлияли на меня?
– Лала, просто Фрэнки вырос. Такое со всеми рано или поздно происходит, поверь мне. Кончай его смущать, он уже красный как помидор, – подкалывал меня хихикающий Эл.
– Да иди ты, – беззлобно огрызнулся я.
– Ладно тебе, Фрэнки, – Лала придвинулась чуть ближе ко мне, положила голову на плечо и чуть приобняла рукой. – Мне так грустно думать, что через неделю ты уже уедешь. Я до сих пор не могу в это поверить.
– Хватит грустить. Вспомни то, о чём я пел. Мы будем созваниваться, переписываться и иногда видеться. Вы обязаны быть на моём дне рождения.
– Блин, чувак… Мы с самого детства вместе. И ты наш лучший друг. Просто помни об этом, когда уедешь в Ньюарк. И если вдруг станет совсем хреново – сразу дай знать, мы тебя поддержим.
Эл, как обычно, источал уверенность и покровительство, мне было так хорошо сидеть тут с ними над ночным городом, что казалось – в такие моменты и умереть не жалко.
Уже прощаясь, перед их домом, глубокой ночью, я понял, что и правда, осталась всего неделя.
– Позвони, мы обязательно поможем с переездом. Будем упаковывать вместе твои секретные штучки, – шутила Лала.
– Нет у меня никаких секретных штучек... Но я обязательно позвоню. Мне нужна ваша помощь, мама давно просила начать собирать коробки, а у меня там конь не валялся.
Мы посидели ещё недолго в молчании, просто наслаждаясь обществом друг друга, а после вышли из парка и спустились к перекрёстку, чтобы разойтись по домам.
– Доброй ночи, ребята! Еще раз, с днём рождения! – я обнял Эла, чмокнул Лалу в щёку и побрёл домой. Алкоголь, так редко выпиваемый, сказывался слабостью во всём организме. Всё, чего мне хотелось – это дойти как-нибудь до своей комнаты и завалиться в кровать прямо вот так, не раздеваясь.
После дня рождения ребят время понеслось большим снежным комом, грозясь задавить меня на повороте. Мы складывали, упаковывали, выкидывали какой-то хлам, подписывали коробки... Я ложился поздней ночью, весь день делая какие-то странные дела, и от этого дел, как мне казалось, не становилось меньше. Если бы не друзья, я бы никогда не справился с этим объёмом работ. Хотелось просто сесть посередине холла в позу лотоса и медитировать – всё равно успеть к сроку было нереально. Но Эл пинал меня под зад, Лала точно и понятно формулировала задачу для меня, и я, просветлённый, отправлялся совершать трудовые подвиги. В таком режиме мы подошли к дню переезда, назначенного на раннее утро субботы.
– Ну, вот и всё, – сказал я, закрывая дверцу грузовичка, куда поставил последнюю коробку. Мои друзья стояли тут же, ёжась от ранней утренней свежести. Солнце только начинало выбираться из-за горизонта, вокруг клубились розоватые сумерки. Я подошёл к ним поближе и обнял сразу обоих.
– Давай, бро. Счастливой дороги. Веди себя хорошо. Пиши письма и будь послушным мальчиком, – Эл не удержал зевок. – Ты знаешь, мы любим тебя.
– Блин, я так не могу больше, – Лала подняла на меня лицо с чуть покрасневшими глазами, и, быстро чмокнув в губы, сказала только: «Береги себя!». Потом отлипла от брата и пошла вдоль по улице к своему дому. Её хрупкая мальчишеская фигурка была одинокой и грустной, и мне было больно смотреть ей вслед.
Я посмотрел на Эла, он пожал плечами и виновато улыбнулся мне.
– Фрэнки, нам пора ехать, – раздалось от машины.
– Хорошо, мам.
Я крепко сжал руку Эла, притянул к друга себе и похлопал по спине.
– Бывай, брат. Скоро увидимся!
Мне оставалось только развернуться и сесть в машину.
Вот так закончилось моё детство. Оно потерялось где-то по дороге между Бельвилем и Ньюарком, запуталось в многочисленных поворотах и перекрёстках и не смогло уже найти обратную дорогу ко мне.
*понятие из игры для приставки, заклятие, которое не подпускает врагов на близкое расстояние в рукопашной схватке
**песня группы Kansas «Dust in the Wind». Рекомендую прослушать, атмосферная штука. http://www.youtube.com/watch?v=tH2w6Oxx0kQ&feature=player_embedded
<Эйк, милая, целую пальцы за бету главы!!!>
====== Глава 4. ======
Боже, боже, боже, как я устал.
Всё-таки, как к переезду не готовься, а он всё равно обрушится на тебя своей тяжестью. А я и не готовился особо, поэтому ощущал себя сейчас так, будто разгружал вагон с углём. Ну, пусть не вагон, а грузовик, пусть не с углём, а с коробками… Но, чёрт, вы видели их количество?!!
Сидя на полу в центре своей новой комнаты, спиной к окну, я смотрел на все эти коробки с надписями вокруг. Как Скрудж МакДак, чахнущий над своим златом. Ими было заставлено почти всё свободное место вокруг… Эти коробки – вот и всё, что осталось от моей прошлой жизни.
Мы ехали часов восемь, благо, выехали из Бельвиля очень рано. Наш шофёр гнал так, что иногда я думал – ещё немного такой езды, и я начну верить в бога и молиться. Не знаю, как нам удалось добраться живыми. Мама молчала, наверное, чтобы не нервировать и без того не вполне адекватного водителя, а мне оставалось скрестить пальцы в кармане и смотреть в окно, размышляя на тему того, что разбиться именно сейчас было бы чертовски глупо.
Когда, ближе к обеду, мы въехали в округ Ньюарка, мы с мамой почти синхронно выдохнули – этот гонщик сбавил скорость и стал ехать намного аккуратнее.
– Так куда мы едем? Ты мне так и не сказала.
– Ты не спрашивал, милый, – мама посмотрела на меня с той ироничной улыбкой, после которой обычно хочется спорить и ввязываться во все тяжкие. Но я-то уже знал все эти взгляды, и не было никаких сил начинать выяснения отношений.
– Мне было не до этого, мам. Я страдал. По детству, которое слишком резко и неожиданно закончилось. Если ты не поняла, мне очень тяжело всё это далось. Давай не будем пока это обсуждать?
Мама смотрела на меня устало и ничего не говорила. Я снова отвернулся к окну. В конце концов, когда-нибудь я узнаю, куда мы едем. Какой смысл сидеть и дёргаться.
– Я сняла нам квартиру не очень далеко от моей работы и от твоей новой школы, – вздохнула мама. – Место очень симпатичное, там и парк рядом, и не совсем уж окраина. Тебе должно понравиться, Фрэнки. У тебя будет большая комната с огромным окном. На первом этаже, как ты всегда и хотел.
Мама замолчала на несколько мгновений. Я не хотел поворачиваться, но в отражении окна увидел её щемящий сердце взгляд. Блин! Ну что я за мудак такой… В конце концов, она ни в чём не виновата. Она старается, как может. И, в первую очередь, ради меня. А я всё никак не могу отойти от роли обиженного мальчика. Чёртов дурак. Хватит уже дуться!
– А ещё там есть небольшой чердак. Я думаю, он отлично подойдёт для твоей новой музыкальной берлоги, как ты думаешь?
Я отвернулся от окна так быстро, что шея чуть не хрустнула! Мама смотрела на меня и устало улыбалась. Как, ну как она это делает? Вот только что я винил её во всех своих проблемах и печалях, и вот, уже через секунду, она снова – мой эталон, моя опора и самая любимая, понимающая мама на свете? Я так не умею… Наверное, в этом плане я пошёл в отца.
– Я люблю тебя, Фрэнки. И хочу, чтобы тут ты смог продолжать жить так, как тебе нравится, как ты привык, и чтобы не ограничивал себя в своих увлечениях. Давай не будем ссориться больше?
– Я тоже люблю тебя, мам.
Больше я ничего не смог из себя выдавить, хотя был очень воодушевлён её последним заявлением. Постарался обнять её, но сидя рядом в машине, это получилось неуклюже.
– Прибыли, – угрюмо заявил водитель.
Боже ж ты мой. Он ещё и разговаривает. Всю дорогу я сомневался, умеет ли он вообще издавать звуки, или бешеная езда – его единственное умение.
Мы вышли на улицу около длинного двухэтажного дома со множеством крылец-выходов. «О, таунхаус», – подумал я. Раньше мы жили в своём доме, который оставил нам отец, поэтому у меня не было особого опыта общения с людьми, которые могут жить через стенку. И как они могут отнестись к моей музыкальной берлоге на чердаке? Кажется, о долгих вечерних «чердачниках» стоит забыть. В целом, этот дом не вызывал никаких отталкивающих ощущений, и мы двинулись к крыльцу где-то посередине. Видимо, это и есть наша квартира.
– Фрэнки, постарайся быть милым. Мы все очень устали, но нам ещё придётся говорить с агентом. И не упоминай про свою гитару, боюсь, она не будет в восторге от этого.
Мама постучала в дверь, и ей открыла миловидная дама в возрасте, с аккуратно уложенными седыми волосами и в круглых очках на курносом носу. Она была ещё ниже меня и смешно смотрела на нас снизу вверх.
– Мисс Айеро, я правильно понимаю? А это ваш сын Фрэнк? Я миссис Браун. Проходите, проходите, я уже час вас ожидаю.
«Старая грымза, – подумал я беззлобно и устало, – если бы мы ехали ещё быстрее, то тебе бы пришлось искать новых клиентов на эту квартиру».
А тем временем я заходил в свой новый дом. И, между прочим, дом был неплох. Из холла виднелась лестница на второй этаж. Мы прошли на небольшую кухню, а напротив были двери в прачечную и кладовую. Слева от лестницы, чуть дальше, чернела дверь на задний дворик, надо понимать.
– Аналогично этому крылу, – вещала пожилая дама, – с другой стороны от холла расположены двери ванной и туалета, а напротив – большая комната. Вторая комната, ванная с туалетом и просторный холл на втором этаже. Оттуда же можно попасть на чердак, – монотонно продолжала она. Видно было, что ей почти всё равно, кому сдавать эту квартиру. Она хотела домой и выпить чаю. Или чего покрепче?
– Вы присаживайтесь, мисс Айеро, всё-таки, дорога не близкая. Я вам пока дам бумаги, вы всё прочтите и подпишите. Хотите, я сделаю вам чаю? – мама только устало кивнула, а я сел рядом с ней за обеденный стол.
– А вы, молодой человек, чем обычно занимаетесь? – я понимал, что это вопрос с подвохом, и просто жаждал рассказать, что я начинающий барабанщик, или постигаю азы работы с перфоратором, или что начинаю свой день в 6 утра с исполнения гимна Америки на электрогитаре голым на балконе, но, посмотрев на уставшую маму, вчитывающуюся в бумажки по аренде, унял разбушевавшуюся фантазию и сказал:
– О, я очень скучный молодой человек. Я собираюсь ходить в школу, делать уроки и читать по вечерам, так что, вряд ли доставлю много хлопот. – Уголки маминых губ чуть дрогнули, хотя она не отрывалась от бумаг, но я понял, что моя острота была засчитана.
– Что ж, значит, вы очень достойный молодой человек! Сейчас таких спокойных, как вы, почти не бывает! – сокрушалась дама в очках, пока я, потупившись, разглядывал свои руки, лежащие на столе. – По большей части, подростки или слушают какую-то чертовщину так громко, что все жильцы жалуются, или устраивают разгульные вечеринки, – мамины губы снова дрогнули в улыбке, но это заметил только я, – так что, думаю, у нас с вами всё сложится удачно.
– Я тоже в этом уверен, миссис Браун. – Она улыбнулась мне, видимо, ей польстило, что я запомнил, как её зовут. Погремела чашечками и через мгновение поставила перед нами чай, сахарницу и небольшую тарелочку с какими-то конфетами.
«Надеюсь, они не остались тут от прошлых жильцов?» – подумала моя уставшая голова, а руки, совершая действия на автопилоте, уже открывали фантик и заталкивали конфету в рот. Она была неплоха. Вишнёвая.
– Я всё прочла, миссис Браун, меня всё устраивает. Подписывать тут и тут? – мама ткнула пальцем куда-то в бумаги.
– И ещё вот тут, мисс Айеро. Аренда сроком на год, а затем, по результатам этого года, ещё на любой период времени. Вас всё устраивает?
– Вроде, да. Это же обычная практика. – Мама подписала оба экземпляра бумаг, и старушка забрала один из них себе.
– Тогда я оставляю вас. Вот ваши ключи, два комплекта. Я положу их здесь – железки звякнули, когда она опустила их в стеклянную вазочку. – Обустраивайтесь, отдыхайте. Если вдруг возникнут какие-то вопросы – обращайтесь. – И, посмотрев в мою сторону, добавила:
– И не гуляйте слишком поздно в одиночестве, молодой человек. Этот район – довольно-таки спокойный, но Ньюарк – большой город, и тут это не принято. Всего хорошего. – Миссис Браун развернулась и пошла в сторону двери.
– До свидания, – промямлил я, пока мама закрывала за ней дверь.
– Спокойный ты мой. Усердный делатель уроков, – мама с широкой улыбкой снова опустилась на стул рядом, чтобы допить, наконец, чай.
– Ты сама сказала быть милым. Я был, насколько мог. – Знала бы она, какие варианты крутились тогда в моей голове…
Мама со вздохом положила голову на руки, сложенные на столе.
– Ох, Фрэнки, я так устала. Я попытаюсь найти в этих коробках полотенца, помоюсь и пойду спать. Завтра должны привезти мебель в твою комнату, а сегодня поспи, пожалуйста, на раскладушке, хорошо?
– Окей, мам. Я загляну пока в свою комнату. Может, тоже чего полезного найду.
В полной темноте, стоя у окна, я вглядывался в вечер. Прямо за домом, похоже, был небольшой парк, что меня очень радовало. Сквозь листья деревьев вдалеке просвечивали фонари соседней улицы. Кажется, на другую сторону парка выходили отдельно стоящие дома, похожие на тот, в котором мы жили в Бельвиле. Было довольно тихо, и никто не увлекался слушанием громкой музыки. Я глянул на часы – половина девятого. Всего-то. Чёрт! Похоже, мне придётся понемногу приучать наших соседей к моим репетициям до девяти.
Я отошёл от окна, включил свет и уселся посреди комнаты. Меня наполняло ощущение жуткой усталости, но сна не было ни в одном глазу. Слишком много эмоций, слишком много переживаний. Я глядел на все эти коробки вокруг, на меня вдруг нахлынула ностальгия. Надо было что-то делать с этим состоянием. Водя взглядом по надписям, я случайно уперся глазами в ближайшую коробку: «Ролики. Запчасти. Наушники. Диски».
Пф-ф-ф… В каком бреду я собирал эту коробку? Каким принципом руководствовался? И ведь почерк мой, не отопрёшься. Но содержимое этой коробки было реальным решением в сложившейся ситуации, и я уверенно разрезал ленту по шву. Всё так, как и было написано. Я вытащил ролики, но оказалось, что в левом разболталось колесо, пришлось вытащить запчасти и заменить его на новое. Вытащил наушники. Длинный провод на другом конце оказался воткнут в мой старенький CD-плеер, для которого я, порывшись в лежащих на дне дисках, вытащил еду.
– Ешь, мой старый друг, – я засунул в его нутро диск «Gish»* и подумал, как же давненько я уже не слушал ничего подобного. Но это было именно то, что нужно сейчас, чтобы взбодриться. Повесив наушники на шею, а сумку с роликами – на плечо, я захватил любимую толстовку с капюшоном и вышел из комнаты.
Мама ещё сидела на кухне и что-то писала в своём блокноте. Если бы я не окликнул её, на меня бы не обратили никакого внимания.
– Мам, я кататься. Не смогу уснуть сейчас, если не проедусь. Я недолго и осторожно, люблю тебя. – Я не стал дожидаться того, что она скажет, и поскорее вышел на крыльцо надевать ролики.
Как там говорится? Чтобы подружиться с городом, надо просто как следует погулять по его улицам и не думать про него гадостей? Что ж, надо попробовать. Наушники, толстовка, капюшон, сумка с кедами, вроде всё. Я встал на ролики и, понемногу разгоняясь, нажал на Play. Почти сразу первые аккорды «I Am One» ударили мне в голову, и я постарался раствориться в том, что сейчас происходило со мной. На улицах было довольно пустынно, даже редкие прохожие не обращали на меня никакого внимания.
«I am one as you are three
Try to find messiah in your trinity Your city to burn Your city to burn»** – пел Корган, и знал бы он, как он был прав!
Катясь по пустынному тротуару, я старался хоть немного отмечать в голове своё направление, чтобы потом как-нибудь вернуться домой. Домой. Вот так, такое течение мыслей мне уже больше нравится. В моих планах было объехать парк и улицу с домом по периметру пару-тройку раз, как бы очертив этими роликами свой священный круг безопасности. Чтобы никакая чертовщина не смогла пролезть внутрь, да.
«Am I as I seem?
I’m down Down, so down… … Try to look for something In your city to burn, you’ll burn »*** – звучало в моих наушниках, и я ехал так быстро по дороге вдоль парка… Она шла под уклон, и с каждым мгновением я разгонялся всё сильнее и сильнее. Такое приятное ощущение – трогать пальцами воздух. Впереди маячил перекрёсток с улицей, которую я, кажется, видел из окна своей комнаты. Я на секунду прикрыл глаза…
«See you, don’t you just want to
See you, I am one See you, don’t you just want to See you, I am one»**** – взывал к моему мозгу Билли, открой глаза, чёртов ты придурок, ОТКРОЙ ГЛАЗА!
Бах!
Я со всей дури налетел на что-то, меня отшвырнуло в сторону, я потерял равновесие и сильно приложился головой о край ограды.
Чёрт! Как же больно! Чёрт!
– Ауч! Хренов ты мудак! Какого чёрта ты делаешь? – кто-то орал на краю моего сознания. Наушники съехали, но они, кажется, сыграли решающую роль в том, чтобы я не получил очень хорошее сотрясение. Я решился открыть один глаз, а потом второй. Голова трещала, будто по ней заехали бейсбольной битой, а висок сильно саднило.
Оказалось, вопил парень в чёрной толстовке. Он сидел на асфальте, безумными глазами глядя на порванные на колене джинсы и потирая бок. Судя по виду его колена, он тоже нехило приложился. Я, и правда, чёртов мудак. Нестись на роликах с закрытыми глазами – было моей самой гениальной идеей. От его вопля голова разболелась сильнее. Мне тоже было несладко…
– Блять! Терпеть не могу вид крови! Меня сейчас стошнит, – не унимался он, и я понял, что надо что-то делать. Я постарался принять устойчивое положение и добрался до того места, где он сидел.
– Не можешь смотреть – отвернись, – сказал я. – А то сидишь и пялишься, не отрываясь. Дай я посмотрю, что там, – он молча отвернулся, а я наклонился над его коленом. Даже при свете фонаря видно было, что рана глубокая, но не страшная. Похоже, просто на что-то напоролся, пока падал. Надо было срочно обрабатывать и перевязывать.
– Ах ты ж чёрт. Подожди, я в кеды переобуюсь… – я скинул с плеч сумку, снял ролики и натянул кеды.
– Что, там всё очень страшно? – был следующий его вопрос.
– Нет, блин, там всё отлично. Разодранная кожа и кровь тебе просто примерещились. – Парень содрогнулся всем телом, будто его и правда сейчас вырвет. Я понял, что лучше не шутить на эту тему больше. У меня с ногами, слава богу, всё было в порядке. Я встал и протянул ему руку:
