Текст книги "Красная - красная нить (СИ)"
Автор книги: unesennaya_sleshem
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 54 страниц)
– А мне кажется, самое то. Кухня вообще отличное место, особенно если там пахнет кофе и какой-нибудь выпечкой.
Мы молча пили чай, и я изредка поглядывал на этого измученного чем-то Джерарда. От его вида странно щемило сердце. Я очень хотел, чтобы у него всё было хорошо. Он ведь не был пресловутым «плохим парнем». Наверное, для меня он был самым лучшим.
– Фрэнки…
– Я правда очень хочу, чтобы ты помог нам спеть на фестивале, – мы начали одновременно, вот только я договорил свою заготовленную фразу до конца. Он помолчал совсем недолго.
– Это исключено. Я согласился петь с вами, но не соглашался одеваться в женское.
– Но это классная идея для первого апреля, – возразил я. – У нас будет левое название, и мы просто как следует обыграем это. Как отличный поставленный стёб, – не сдавался я.
– Фрэнк, – сказал он, серьёзно глядя на меня. – На моём шкафчике до сих пор написано: «Грёбаный педик», и просто представь на секунду, я вижу эту надпись каждый день утром и вечером. И ты до сих пор думаешь, что я выряжусь в юбку перед всей школой? – он вздохнул.
– Ты будешь не один в юбке. Мы все будем такие. И Рэй. И Томми, и Дерек. Это первоапрельская шутка, и никто не свяжет это с чем-то ещё.
– Это ты так думаешь. Но есть множество людей, которые думают иначе. Им просто весело доводить меня. А меня это так задрало, что я мечтаю только об одном – тихо закончить и больше никогда не появляться в стенах этой школы.
– Фигня всё это, – вдруг зло сказал я. Я разозлился на себя, на тех, кто написал всё это дерьмо на шкафчике Джи, на самого Джи, постоянно выбирающего пути с наименьшем сопротивлением… – Это всё грёбаная фигня, и ты хочешь совсем другого на самом деле. Ты не такой, каким хочешь казаться.
–Оу, – саркастически выдал Джерард. – Ну давай, удиви меня.
– Слушай, мне учиться в этой школе ещё два года. Это большой срок, согласись? И у меня намного больше поводов переживать о том, что мы будем выступать в юбках и косить под сексуальных девочек. Но я не против. Потому что, во-первых, это весело. Это на самом деле будет крутое и незабываемое шоу, я вижу это и уже вижу, насколько ты крут, как ты поёшь и строишь из себя этакую самоуверенную рок-звезду. А во вторых… Джи, тебе осталось учиться несколько месяцев. Это же всего ничего. Пшик... Так и не пошли бы они все? Разве тебе не хочется навести тут шороха? Растормошить этих индюков, чтобы они ещё очень и очень долго вспоминали этот фестиваль, тебя у микрофона и нас в женской форме как самую чумовую выходку всех времён школы?
Джерард выглядел задумчивым. И я даже не знал, слушает ли он меня или просто думает о своём.
– Мы обыграем это, сделаем каждую песню конфеткой. Они будут визжать от того, что мы покажем им на сцене. И даже если найдётся кто-то, кто не поймёт, ты всегда можешь сделать так, – я положил вытянутую руку на стол и сжал её в кулак, оставив оттопыренным только средний палец. Джерард еле заметно улыбнулся. – Или даже так, смотри, это послание прочитают даже те, кто плохо видит, – я вытянул рядом вторую руку и так же оставил на ней оттопыренный средний. – Выступить на сцене за пару месяцев до окончания школы, нарушить все правила, устроить настоящий отжиг, а затем, под конец, красноречиво показать им это и сказать: «Да пошли вы все!» Мне кажется, тебе нужно именно это, а не твоё «спокойно доучиться и забыть». Мы взорвём их всех нахрен.
Джерард смотрел перед собой в стол и едва улыбался. Мне казалось, что перед его глазами уже мелькали возможные картинки с выступления, и он смотрел на них с удовольствием. Возможно, у меня всё же получилось заинтересовать его. Заставить его мозг работать в этом направлении. Улыбнувшись в ответ, я положил руку на его макушку и чуть наклонил к себе. Он вздрогнул, но я просто коснулся носом его непослушных волос. Он так чертовски странно, по-своему пах. Я соскучился по нему. Это ощущение туго ударило меня по внутренним органам.
– Так что, Джи? – не сдавался я. – Поможешь нам на фестивале? Ты нужен нам. А тебе нужно это поле для творчества, чтобы сказать им всё, что думаешь.
Он неуловимо быстро повернул голову, чтобы посмотреть на меня, и его губы мимолётно прошлись по моей щеке, заставляя вздрогнуть. Случайные прикосновения, к которым я не был готов, всегда сводили меня с ума сильнее тех, что я ожидал.
– Я… я не знаю, Фрэнки, – тихо сказал он, почти прижимаясь ко мне своим лицом. – Но я обещаю подумать над этим.
Комментарий к Глава 31.3. Вот каким-то таким образом выглядит вся 31я глава. Мне жаль, что пришлось разбить её на 3 части, если бы не это, она была бы довольно объёмной. Но вышло, как вышло.
Спасибо вам, что ждёте и читаете любимую всей душой Нить.
<3
====== Глава 32. ======
Это была суббота – я точно помню. Мама жарила на кухне оладьи к завтраку, а я ещё лежал в постели и мучительно разминал кисти рук. Пальцы и сухожилия болели после вчерашней репетиции допоздна, а весеннее мартовское солнце оказалось настолько вредным, что норовило засветить мне сетчатку. Запах – ароматный и сводящий с ума – неминуемо продирался в мой мозг сквозь рецепторы в носу, и я понял, что пора вставать. Занятий сегодня не было, прошла неделя жестоких репетиций, потому что после двадцатых чисел марта мы должны были показаться на первом прослушивании к фестивалю.
Джерард так и не появился в подвале клуба…
– Фрэнки, ты проснулся? – звонкий мамин голос, приправленный улыбкой, выдернул меня из вязких размышлений на тему «почему». Почему он даже не позвонил мне в итоге? Почему так и не решился прийти на репетицию? Почему я не видел его в школе? Какого чёрта он делает и почему я до сих пор это не узнал у него самого или у Майки? Но потом как-то резко вспомнились все последние вечера после школы, когда я просто приходил, на автомате скидывал обувь, одежду и рюкзак и просто нырял головой в подушку, тут же проваливаясь в муторный сон.
Рэй умел быть жестким и невероятно требовательным, когда это было нужно, выжимая нас круче пресловутых лимонов для чая.
– Фрэнк, – мама заглянула в приоткрытую дверь, когда я потягивался, блаженно зажмурившись. – Кофе готов, оладьи на столе. Иди умываться.
– Да-да, мам, – простонал я, возвращая мышцы и сухожилия на место. – Уже встаю.
Последнее время она выглядела очень счастливой. Можно было поспорить на миллион, что дела с её мужчиной шли неплохо. Странно, но это на самом деле виделось неприкрытым глазом. Она расцвела, чаще улыбалась и словно помолодела на несколько лет. Почему отношения так влияют на людей?
Когда я был готов сесть за стол, мама уже начала завтракать без меня. Просто я долго не мог придумать, что делать с отросшими и чертовски непослушными волосами. На столе стояли несколько вазочек – с мёдом, вареньем и карамелью. На любой вкус. Ох, и поем же я сейчас… Мой желудок согласно заурчал, и мама улыбнулась.
– Как дела в школе, милый? – я успел съесть ровно три оладьи и сделать около пяти глотков крепкого кофе прежде чем был задан стратегический вопрос. На самом деле я давно ждал его: я постоянно пропадал на занятиях или репетициях, мама поздно возвращалась с работы и порой ходила на свидания. Мы всё никак не могли толком поговорить, да у меня, лично, и не было сил для этого. Не то, чтобы меня слишком раздражали подобные вопросы. Просто, положа руку на сердце, результат фестиваля меня волновал намного больше отметок за весенние тесты. Хотя мистер Блом периодически устраивал свои педагогические нападки на меня по поводу улучшения успеваемости. – Фрэнки?
– А? – я понял, что снова улетел в свои мысли. – Прости, мам. Задумался. Неделя была та ещё…
– Я так и поняла, – хитро улыбнулась она. – Надвигается что-то грандиозное? Мой мальчик станет рок-звездой?
Её тон был шутливый, и я почти уже начал хорохориться – музыка, что мы выбрали, была из старого рок-энд-ролла, и маме бы подобное понравилось. Но тот факт, в каком виде мы будем выступать… «И будем ли вообще?» – вякнул внутренний голос. Джерард до сих пор не согласился на эту авантюру.
– Мы будем выступать на весеннем фестивале среди средних школ нашего района. Это довольно серьёзное мероприятие, – важно сказал я, ловя на язык медовый потёк с оладьи. – Так что – да, ты можешь мной гордиться, – я улыбнулся её тёплым карим глазам.
– Отлично, Фрэнки. Я и так всегда гордилась тобой, – она тоже отхлебнула из кружки, прежде чем вновь пойти в наступление. – А что с тестами? Ты готов к ним? Насколько я поняла, они переводные.
– Готов, – я и бровью не повёл. Хотя, за последнее время я и минуты дополнительно не прозанимался, в школе я старался не спать и внимательно слушать и записывать. Но порой чертовски хотелось забраться за последнюю парту к толстяку Джону, который в вечном одиночестве сопел во второй половине каждого урока.
– Ты не шутишь, я надеюсь? – она прищурилась, и я понял, почему мой прищур не всем удаётся выдержать достойно. Я не успел ответить, как мама расслабилась и выдохнула: – Фрэнк, я и правда очень хочу, чтобы ты поступил в колледж. Я уважаю твоё музыкальное увлечение и признаю, что у тебя хорошо получается обращаться с гитарой. Но… мне будет намного спокойнее, если ты вдобавок к этим талантам закончишь колледж.
Я просто молча жевал, переваривая уже не только завтрак, но и мамины слова. Они не являлись для меня откровением. Просто я как-то неожиданно понял, что по сути остался всего лишь год, когда я мог просто учиться, особо не заморачиваясь ни о чём. А потом реальность треснет по темени грузной обязанностью выбора своего пути.
Холодок прошёл у меня по спине, заставив зябко перебрать плечами.
Как вообще семнадцатилетний подросток, целиком замешанный на ядерном коктейле из гормонов и желаний, может выбрать хоть что-то в плане своего будущего? Лично я этого не представлял. Мои мозги были заняты совершенно далёкими от самоопределения вещами.
Наконец, проглотив оладью и допив кофе, я бойко сказал маме:
– Я знаю, знаю. Всё будет отлично, – я улыбнулся и слез со стула, подходя к матери и целуя её куда-то в пряно пахнущие волосы. Мне хотелось спросить её, как у неё дела, но, поглядев ещё раз на её цветущий вид, решил, что и так всё ясно.
– Какие планы на сегодня, милый? Хочешь, съездим в центр, прогуляемся в парке или по магазинам?
Так как в парке гулять мне больше хотелось с другими людьми, а в магазинах мама всегда справлялась и без моей помощи, используя больше как бесплатную тяговую силу, я решил отказаться.
– Сегодня уже договорился с Уэями, – сказал я, сгружая в раковину наши тарелки и кружки. Чёрт, ещё и сковорода! Терпеть не мог мыть крупную посуду…
Пока лилась вода и звякали керамические бока, мама молчала. Она задумчиво поглядывала в окно и допивала свой кофе. Но стоило крану перекрыть поток, как…
– У тебя есть подружка в школе, Фрэнки? – ни с того ни с сего спросила она, глядя прямо в глаза и пригвождая мою задницу к гарнитуру с раковиной. Я даже растерялся немного.
– Э-э… М-м-м… Нет, наверное, – промямлил я, пока мои руки тискали бумажное полотенце, пытаясь вытереться.
– И тебе никто не нравится? – она удивлённо приподняла бровь. – Может быть, ты кому-то нравишься? Ты у меня довольно симпатичный.
Почему-то иногда даже самые замечательные и чуткие мамы начинают нести что-то, что вгоняет вас в краску и смущение. С ненавистью к своему кровотоку я почувствовал, как мои уши и щёки потеплели. Вот же!
– Я не знаю, мам, – скомканное полотенце наконец-то полетело в урну. – Мне пока немного не до этого. Какие подружки, когда я еле домой приползаю? – шутливо спросил я, намереваясь уже скрыться в своей комнате.
– Тебе шестнадцать, – улыбнулась она моему смущённому виду. – Самое время получить первый опыт отношений с другим полом.
Я просто молча стоял и ждал, когда она закончит. Не мог сдвинуться с места.
– Просто познакомь нас, когда тебе кто-то понравится, – продолжила она уже мягче. – Без всякого стеснения. Я мечтаю посмотреть на девочку, которая понравится моему сыну.
– Угу, – кивнул я, намереваясь уйти в свою комнату. – Спасибо за завтрак, мам. Было очень вкусно!
Пока я делал неполные семь шагов до двери своей комнаты, воображение рисовало мне зеленоватые глаза Джерарда, медленно прибавляя к ним всё больше и больше узнаваемых деталей. Потом шла концертная девчачья форма и край плиссированной юбки, едва открывающий изящные и острые коленные чашечки с парой белёсых шрамов и – ох… – волоски на коже его ног… Я сглотнул, глядя на эту чертовски плоскую и не менее при этом сексуальную девочку, и сознание сдавленно прошептало: «Мама, прости, но… Ни за что на свете».
Что угодно, но я не смог бы признаться ей, что мне нравится Джерард. Что я, чёрт, хочу его.
Как же я соскучился…
Чтобы одеться и выйти из дома, мне потребовалось не больше десяти минут. Странно, но меня даже не особо заботило то, как я выгляжу и что мне надеть. Я просто не успел подумать об этом. Единственное, что свербело в моём мозгу – это то, что родители Уэев вчера должны были отчалить в очередное продолжительное турне. А это значило лишь то, что сегодня я, возможно, смогу побыть в их компании без какого-либо пресса свыше.
Кажется, погода издевалась надо мной. Вот именно сейчас я, достаточно измученный для того, чтобы не обращать внимания на грязь под ногами, угваздал в весеннем дерьме свои кеды и заляпал низ джинс. Не то, чтобы меня это слишком беспокоило. Но я всё же не испытывал никакой радости от солнца, весеннего прогретого воздуха и вездесущего дерьма, равномерно растёкшегося по просыпающимся от зимней комы улицам.
На самом деле, был ещё один момент, о котором я предпочитал не думать слишком. В этой весенней грёбаной феерии было нечто, что я не мог вычленить. И что чертовски сводило с ума. Запах ли, или радиационные солнечные лучи, но это «что-то» заставляло меня чувствовать себя странно каждую весну. Особенно – в эту весну…
Люди забавные. Они говорят про мартовских котов, когда те орут у них ночью под окнами, с сочувствием, за которым так жаждут скрыть своё раздражение от этих жутких звуков. Я был солидарен с каждым из этих странных людей, к тому же, кошки не являлись моим слабым местом. Я бы кивал и соглашался, если бы не маленький нюанс.
Сам себя я чувствовал тем же свихнувшимся мартовским котом. Я просто хотел. Чего угодно, это желание редко когда оказывалось достаточно определённым. Сердце стучало в груди, отдаваясь гулким, закладывающим уши эхом в барабанных перепонках. Ладони потели, а внизу живота постоянно висело то нелепое ощущение, что покажи палец – и этого будет достаточно, чтобы поймать серьёзный и очень глупый стояк. Особенно сейчас, когда я был чрезвычайно увлечён.
Каждая весна была для меня подобием прыжка с моста с резинкой. Сначала ты делаешь шаг в пропасть, и это всегда неожиданно, потому что ты стоишь, долго не в состоянии решиться, поджилки трясутся, пока кто-то сзади не оказывает тебе жуткую любезность. Затем ты летишь, летишь вниз, и ветер свистит в ушах, и восторг накрепко перемешивается с ужасом, и ты материшься вперемешку с эпитетами, пока резинка не натягивается, и ты, оказываясь в двадцати сантиметрах от воды, чувствуешь резкий и очень больной рывок. И тогда все твои внутренности будто бы меняются местами, кровь ударяет сначала в голову, а затем – в пах, и ты клянёшься, что больше никогда и ни за что… Но уже через десять минут хочешь снова и снова.
А после наступает лето. Время покоя, жары и лени для меня. Но до каждого лета нужно как-то дожить, снова и снова сигая с моста и прыгая с потрохами в весну. И эта весна определённо чувствовалась по-особенному остро.
Я не заметил, как мои грязные кеды донесли моё тело до дома Уэев. Я хотел было постучать, но дверь оказалась приоткрыта. Решив, что всё в порядке, я без особых сомнений зашёл, скинул куртку и замаранную обувь, чтобы пройти в подозрительно тихий дом.
Вскоре я понял причины этого непривычного безмолвия. Джерард, сидя спиной ко мне на диване в холле, без зазрения совести смотрел по телевизору порно без звука. На экране происходила какая-то античная жесть, из-за чего было плохо понятно, кто и с кем. Но меня, и так одурманенного весной, это зрелище заставило замереть, словно вкопанного, и тут же вспыхнуть. От стыда или ещё чего, я не мог бы объяснить. Но у нас дома не было порно (о да, не считая утащенную мной «Лолиту» Набокова). Обычно мне всегда хватало собственных фантазий, с которыми я никогда не имел проблем.
Поэтому сейчас, глядя на ёрзающего с края дивана Джерарда, внимающего сексу на экране, меня сильно повело. О нет, он не делал ничего этакого – он просто смотрел. Но в гостиной висело напряжённое ощущение какой-то нервозности, и это только щекотало нервы, добавляя моим ощущениям остроты.
Как можно тише, я обошёл край дивана и, как ни в чём не бывало, опустился ровно посередине. Пружины чуть скрипнули, и Джерард буквально подпрыгнул на месте, судорожно схватив лежащий рядом пульт. Я не посмотрел на него – просто не мог. Делать вид увлечённого ценителя порно было намного проще.
– Чёрт! – это прозвучало и как обвинение, и как облегчённый выдох. – Я думал, Майки уже вернулся. Ты меня напугал.
Я хмыкнул и наконец-то встретился взглядом с его – бегающим и немного смущённым.
– Ты не смотришь порно при брате? – наигранно удивился я. Это по-идиотски, но я почувствовал, как моя бровь сама собой изогнулась, приняв очень странную форму.
Весь вид Джерарда выражал смущённо-довольное: «Ох, иди ты».
– Мы стараемся делать это по очереди и наедине. Так как-то проще, – его кривая улыбка была знатным соперником моей изогнутой брови.
Я улыбнулся в ответ и вернулся к экрану. На самом деле, звук, осторожно выключенный, в подобных фильмах несёт больше половины возбуждающей информации. Но сейчас мне было по большому счёту совершенно плевать, вижу я секс или программу «В мире животных». Потому что пальцы моей левой руки совершенно случайно коснулись его пальцев. Я даже вздрогнул от неожиданности.
Сама ситуация была до абсурда нелепой. Я ощущал себя жарящимся на сковородке. Передо мной на экране с завидной настойчивостью сплетались обнажённые тела, а внутренний голос нашёптывал: «Вы сидите с Джерардом в пустом доме и смотрите порно. Так близко… Чувствуешь, какие тёплые у него пальцы? Ты так хотел увидеть его. Ты хотел прикоснуться к нему. И он сейчас совсем рядом. Давай, Фрэнки, не будь тупым идиотом…»
Я нервно сглотнул. На мгновение прикрыв глаза, я услышал его дыхание и вспомнил всё то, о чём я мечтал последние ночи, когда был в состоянии. Оно жарким вихрем пронеслось в моей голове. И именно в этот момент я почувствовал долгое и медленное касание его пальцев. Кажется, я вздрогнул и дёрнулся так же, как и он несколько минут назад. Я так хотел обернуться, но просто не мог – периферийным зрением я видел, что он снова занят происходящим на экране.
Моя ладонь начала нервно потеть, когда он, замерев на некоторое время, снова провёл по коже сверху. Я смотрел в экран, обливался жидким огнём и страдал от совершенно тупой улыбки, сковавшей мои губы. Он гладил мою руку тёплой и сухой ладонью, ненавязчиво забираясь между пальцами, и по моему телу проходили волны почти эпилептических припадков – так хорошо и нервно одновременно я себя чувствовал. Мне представилось, что в этот раз резинка слишком длинная, и я совершенно точно не только долечу до поверхности, но и окунусь в жадную воду минимум по пояс.
Мне было интересно. Это был жгучий интерес, сдобренный сильным возбуждением и совершенно ничего не соображающей головой. Я закусил губу и, вдруг освободив свою руку от его, положил ладонь на его пах.
Наверное, я умер в тот момент от стыда и осознания того, что я делаю посреди бела дня. Джерард замер и даже перестал дышать – по крайней мере, я точно перестал.
Под пальцами было тепло. Обжигающе тепло и чертовски твёрдо. Моя губа нервно подрагивала, намереваясь расползтись в безумно широкой улыбке и выскользнуть из захвата зубов. Лицо горело так сильно, словно я обварился кипятком.
Жарко. Так невыносимо жарко рядом с ним. Я до сих пор не дышал и не двигался.
А потом я воскрес. Мои пальцы робко сжались, и он, удивленно выдохнув, тихо процедил:
– Ох, ч-чёрт…
Я не знаю, было ли это желанием меня остановить или характеристикой ситуации в целом. Для меня была слышна только едва заметная вибрация в его голосе, которая словно кричала: «Да, ещё…» И в этот момент я, кажется, оборвал последнюю ниточку, протянутую в реальность.
Моя рука пришла в движение сама собой. Сначала мягко и ненавязчиво, потом я, удивляясь собственной наглости, стал смелее и настойчивее. Я чувствовал его под грубой тканью и сходил с ума от того, как он тяжело дышал и реагировал своим напряжённым, будто сведённым судорогой телом. Искоса наблюдая за действием своей руки, я едва удерживался, чтобы не коснуться себя. Мне становилось больно от этого.
Когда мои пальцы нашарили молнию и начали тянуть её вниз, он вздрогнул и придавил мою бесстыжую руку своей, остановив на пол пути.
– Эй, – тихо сказал он, едва двигая пересохшими губами. – Майки скоро вернётся.
Я повернул голову и посмотрел на него. Я так сильно этого хотел всё это время – видеть его лицо и прикрытые веками глаза, но не решался, не мог найти в себе силы. Всё происходящее вообще-то было слишком для знакомого мне Фрэнка Айеро. То, что я увидел на его лице, превзошло все мои самые смелые ожидания.
Он горел.
В буквальном смысле, его лицо оказалось расцвеченным алыми пятнами, словно он недавно пробежал марафон на физических занятиях в школе. Его растрёпанный вид и обкусанные губы, разведённые колени и сама чуть съехавшая ниже по дивану поза взбудоражили меня ещё сильнее.
Он не хотел останавливаться, весь его вид и что-то в глубине глаз кричало об этом. «Только не останавливайся, Фрэнки». Но он так же очень стыдился всего того, что происходило при свете дня в его холле. Так забавно…
Я провёл зубами по нижней губе, не отрывая взгляда от его глаз. Он просил меня и ничего не делал. Я просто переложил мешающую мне руку себе на ширинку и закончил то, что начал, наслаждаясь его ошарашенным лицом.
Господи Боже, никогда прежде я не вёл себя настолько развратно, как в тот день. Мои уши горели пламенем, когда я усилием воли отогнал от себя мысли о своём поведении.
Он сдался, когда я протиснулся внутрь, чувствуя под своими пальцами тонкую ткань белья и его тело. Это ни с чем не сравнимое ощущение, как оказалось в тот момент. Казалось бы, я чувствовал то же самое, трогая себя самого.
Но прикасаться, не чувствуя это своим телом, намного сильнее и острее. Я плавился, просто держа его в своей полусомкнутой ладони. И хотя его рука мёртвым недвижным грузом лежала сверху на моей ширинке, даже это было безумно приятно.
– Чёрт, сделай уже что-нибудь, – тихо выдохнул Джерард, облизав губы. Я смотрел на него, не в силах оторваться. Ещё никогда до этого я не хотел секса так сильно, как сейчас. Это вообще было впервые, когда я осознал, что чертовски хочу заняться сексом, хотя не имел никакого чёткого представления, что же это такое и насколько вообще возможно в нашем варианте.
Я успел сильнее сжать его пальцами, поймав рваный выдох ушами и увидев закатившиеся от моего действия под веки глаза.
В этот момент дверь громко хлопнула, и мы услышали жизнерадостный и бодрый голос Майки:
– Джи, я вернулся! Я купил замороженной картошки для фри, ты будешь?
Замершие и ещё не пришедшие в себя, с гулко бьющимися сердцами и совершенно красными лицами, мы нервно переглянулись.
– Чёрт, чёрт, чёрт, – шептал он сквозь стиснутые зубы, пытаясь нащупать между нами запропастившийся пульт. Оказывается, на экране телевизора до сих пор разворачивалось горячее действо.
«Вот же блять…» – думал я, пытаясь при этом вытащить руку из его ширинки. Было довольно узко, и края молнии ощутимо царапали мою кожу. Едва это удалось мне, он прогнулся в спине и единым движением, словно делал это сотни раз, застегнул джинсы за милисекунду.
Мы успели в самый последний момент.
– Оу, Фрэнк? – я обернулся и криво улыбнулся другу.
– Привет, Майки.
– Вы меня не слышали, что ли? Чего молчите? – подозрительно прищурившись, спросил Уэй-младший. Я только нервно усмехнулся, в то время как Джерард смотрел на брата и просто не мог выдавить из себя ничего.
– О, Господи, – Майкл закатил глаза и плавно развернулся. – Вы сейчас выглядите как полные придурки. Видели бы вы свои красные рожи, – он говорил это, направляясь к кухне.
Не знаю, как Джерард, а я облегчённо выдохнул. Было неловко находиться под сканирующим взглядом его брата после произошедшего и с неровностью в джинсах.
– Я собираюсь сделать фри, – громко сказал Майкл из кухни, начав греметь посудой и шуршать пакетами. – Если хотите – присоединяйтесь.
Джерард упал лицом в ладони, согнувшись пополам.
– Вот же мать твою, – донеслось до меня. Затем, через некоторое время: – Я в ванную.
Он встал и, неловко шагая, стал подниматься по лестнице. Я, недолго думая, отправился за ним.
Картошка-фри готовится не так уж и быстро…
Наверное, он не ожидал увидеть меня в зеркале в ванной наверху, когда в очередной раз поднял мокрое, раскрасневшееся лицо и начал рассматривать своё отражение. Волосы вокруг были влажными, его глаза – немного дикими и такими, словно он в западне. Я просто закрыл дверь за собой и опёрся на неё спиной.
Джерард смотрел на меня в зеркало, и капли настойчиво стекали по его коже, скапывая с кончика носа и подбородка, чтобы убиться о раковину. Потом он вздохнул:
– Какого чёрта мы делаем, Фрэнки?
– Я не знаю, – беззаботно пожал плечами я, не разрывая нашего разговора глаз. – Я просто хочу этого, – сказал я, а потом, чуть подумав, добавил: – Как и ты.
Кажется, он поперхнулся от моей наглости. Не знаю, что заставило его принять решение. Но Джерард повернулся ко мне лицом и, оперевшись руками о столешницу с раковиной сзади, негромко сказал:
– Иди ко мне.
Мне отчётливо подумалось, что я слышал это уже. И если в тот, какой-то далёкий и тысячу лет назад случившийся раз эти слова были для меня громом и молнией, заставившими сердце клокотать и выскакивать из горла, то сейчас просто оказались тем, чего я ждал.
Всего пара шагов, и я положил свою голову в то место, где ворот растянутой домашней футболки оголял шею и кусочек плеча. Мне всегда казалось, что я могу просто дышать и вдыхать его – и это уже будет чем-то важным. Мои руки плетями висели вдоль туловища. Я просто прижимался к его тёплому телу своим и ощущал его нервное возбуждение каждой клеточкой.
И меня нещадно вело от того, что это из-за меня он такой – «на взводе», словно заряженный крупным калибром ствол.
– Фрэнки, – прошептал он на выдохе, – и я, будто реагируя на стартовый выстрел, запустил свои руки вокруг его талии, прижимаясь ещё плотнее.
Я потёрся об него, чувствуя, как наслаждение вперемешку с болью простреливает моё тело.
Его ладони вдруг очутились по обеим сторонам от моего лица, чуть отстраняя и поднимая его вверх. Мы встретились лбами и обменялись тяжёлым дыханием, ловя его друг у друга и пробуя на вкус.
Мы были такими юными. Мы были перевозбуждёнными. И действовали друг на друга сильнее, чем животные во время весенней течки.
– Я хочу так много всего… с тобой сделать, – вдруг прошептал Джерард, заставляя моё сердце пропустить удар. – Но когда я начинаю задумываться об этом, это кажется слишком стыдным и диким. Это сводит с ума, знаешь ли, – он с силой зажмурился. – Я начинаю запихивать это всё поглубже в себя, стараюсь держать себя в руках. Но рано или поздно появляешься ты и, чёрт, тебе даже ничего не нужно делать, чтобы это всё начинало лезть наружу. Я просто не успеваю заталкивать это обратно…
Я снова чуть повёл бёдра вперед. И в знак благодарности за невероятное откровение, и потому, что мой член нещадно ныл от бездействия.
Я уже шагнул вниз, с моста, и теперь была только одна дорога – лететь, изо всех сил лететь и надеяться, что резинка выдержит. И не имело особого значения, сам ли я решился, или что-то подтолкнуло меня в спину.
Его губы оказались влажными, невероятно мягкими и приоткрытыми. Он не сопротивлялся, о нет… Наоборот. Пальцы Джерарда, перетёкшие на мой затылок, мяли кожу и зарывались в волосы, прижимая меня к себе, не давая отстраниться.
Я так давно не целовал его. Я даже успел забыть, какой у него вкус. Нырнув внутрь между губ и встретившись там с его языком, я ощутил его: солёные крекеры с луком и сладость, которая всегда была его. Сладость… Не как у карамели или чего-то съедобного. Это была сладость свежего ветра после обрушившегося на пыльный город дождя. Сладость озона после молний, прошибающих тяжёлые тучи. Её на самом деле хотелось пить, ею хотелось дышать. Вот какой у него был вкус, всегда.
Не понимая, что делаю, я тёрся и тёрся о него, доводя себя до исступления. У меня не было никаких чётких целей и задач. Я просто измучился с этим ощущением в своих джинсах. В какой-то момент я почувствовал, что он делает то же самое, не отрываясь от моих губ, и понял, что вот-вот взорвусь.
– Фрэнки, если мы не перестанем, я… – он оторвался от меня всего на секунду, чтобы заплетающимся языком пробормотать это неявное, всего за мгновение до того, как меня прошибло разрядкой, и я, конвульсивно вздрогнув, ощутил, что кончаю прямо в бельё. – О чёрт, чёрт… – его руки крайне быстро оказались на моей заднице и смяли ягодицы в пальцах, прижимая к себе с невероятной силой. Через пару мгновений он сам глухо простонал и, замерев, вдруг обмяк на моём плече.
Не знаю, как мы ещё удерживались на ногах и кто за кого цеплялся в итоге. Лично я чувствовал себя сгоревшим дотла, нырнувшим и болтающимся на тарзанке, вяло подёргиваясь вверх-вниз. Мне было хорошо и плохо одновременно, странная слабость накатывала со стороны желудка и мягко утыкалась в голову. Я не мог и звука из себя выдавить. Но, определённо, это было что-то потрясающее до глубины души.
– Офигеть, – сказал он, наконец. И я не понял, улыбался ли он при этом искренне, или это был сарказм.
Чуть отодвинув моё тело в сторону и оперев о раковину, он отошёл к унитазу. Там, стоя спиной ко мне, в пару движений и один кусок туалетной бумаги Джерард привёл себя в порядок. Лично я до сих пор очень плохо соображал, чувствуя себя совершенно пустым.
– Я пойду вниз, к Майки, – сказал он, смущённо улыбнувшись мне в пол оборота. – Умойся и спускайся тоже, ладно?
Он закрыл дверь с другой стороны, оставляя меня одного – ещё разгорячённого и ничего не понимающего – наедине с капаньем воды из под крана, со своей эйфорией и липким стыдом.
Я не знал, чем же являлся секс. Но у меня было стойкое ощущение, что мы им занимались сегодня.
