Текст книги "Красная - красная нить (СИ)"
Автор книги: unesennaya_sleshem
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 54 страниц)
Майки хохотал! Наверное, я бы тоже хохотал, не лежи это тело, выше меня на голову и тяжелее на несколько килограммов, сверху.
– Ты меня поймал, Фрэнки! – говорил друг, сотрясаясь от смеха. – Я был уверен, что сейчас очень больно свалюсь, но ты меня спас, спасибо! Всё-таки, надо ещё потренироваться, чтобы кататься так же хорошо, как ты. («И не один день, Майки, не один», – подумал я про себя.) – он говорил уже более спокойно, но всё еще не делал попыток подняться с меня.
– Может, вы уже прекратите обниматься в общественном месте? Между прочим, мы ещё тут,– голос Джерарда настиг нас неожиданно, кажется, мы только что кувыркались в воздухе, падая на траву, адреналин от полёта ещё не рассосался по венам, и я даже как-то забыл про друзей. Повернув голову, я увидел, как Рэй и Джерард смотрят на нас, каждый по-своему, но почему-то смешно им не было.
– Пфф, брат, ты ещё скажи: «Развели тут голубизну», – Майки улыбался, начиная потихоньку подниматься с прижатого меня.
– Ну, со стороны смотрится именно так, – почему-то, после этой фразы Джерарда Майкл расхохотался снова.
– Я понял! – радостно воскликнул он, – просто ты тоже хочешь пообниматься с нашим Фрэнком, да? – на этих словах он потрепал меня по щекам, как маленького ребёнка. Он сделал это нарочно, и имел при этом такой забавный вид, что я тоже начал улыбаться. – Понимаю тебя, брат, Фрэнки такой тёпленький и мягенький, была бы моя воля, положил бы его дома в комнате вместо дивана.
Я уже откровенно смеялся, представляя эту картину. Я понял, что Майки хочет задеть Джерарда за обвинение в голубизне, но с трудом понимал, при чём тут я.
– Кажется, Майкл перегрелся, – подал голос Рэй.
– Ах ты, засранец! – Джерард резко вскочил со своего места и напал на брата, снова повалив его на траву рядом со мной, затеяв несерьёзную возню.
– Началось… – это Рэй, закатив глаза, прокомментировал происходящее, доставая ещё одну сигарету. Уже вторую? Неожиданно много для одного дня.
– Снимай ролики, они тебе думать мешают, – доносилось из этого клубка тел рядом, а ответом я слышал только хохот Майкла, которого, кажется, нещадно щекотали. – Снимай, кому говорю, я тоже хочу покататься, у нас один размер! – Джерард не сдавался и, спустя некоторое время, всё-таки разул брата.
– А ты пока за пивом сбегай, умник. В тот минимаркет, что на углу у дома, там нас знают, так что проблем не будет. Возьми четыре банки, – наказал он Майклу, аккуратно положив тому на грудь десятку. Майки ещё отходил от щекотки и тяжело дышал, счастливо улыбаясь облакам, и не стал спорить.
Пока Джерард переобувался в ролики (как удобно, я не знал, что у них с братом один размер обуви), Майки уже отдохнул и ушёл за пивом. Рэй медленно курил, а я просто лежал, растянувшись на траве, и смотрел вверх, на кроны деревьев, на небо, проглядывающее между ветвями, на облака, очертания которых угадывались очень смутно. Я бы даже подремал в такой умиротворяющей обстановке…
– Так и будешь лежать? Я уже готов, – голос Джерарда вывел меня из транса. Я открыл глаза и увидел, как он протягивает мне руку. Я взял её, и он помог мне подняться. Кажется, моя работа инструктором по роликам продолжается.
Джерард катался менее уверенно, он часто намеревался потерять равновесие и вцеплялся в мою ладонь своими горячими пальцами, чтобы не упасть. В конце концов, мне это надоело, потому что я постоянно внутренне содрогался, переживая, что в один из таких моментов он не успеет за меня ухватиться и, наконец, больно навернётся на асфальт. Поэтому просто не отпустил его руку, когда он выровнялся после очередной потери равновесия. Джерард хотел освободить ладонь, но я только сильнее сжал её, невозмутимо глядя вперёд, должен же хоть кто-то смотреть на дорогу? Я виском чувствовал его долгий вопросительный взгляд, но не поворачивался и просто ехал вперёд, держа его за руку. В какой-то момент он прекратил попытки и расслабился. Не знаю, почему, но это было очень приятное ощущение – касаться его своей ладонью и иногда, будто случайно, чуть сильнее сжимать пальцы. От этого ощущения его горячей руки тепло ударило в щёки и уши, почему-то это смущало, хотя... К чёрту, кому какая разница? Ну, поддерживаю я плохо стоящего на роликах друга, ну что в этом такого? Но для меня это было совсем другое, и совсем не так, как когда я помогал вписываться в повороты Майклу, удерживая его за руку. Почему меня наполняло такое чувство радости внутри? От катания? Из-за погоды? Или из-за этих тонких и таких горячих пальцев в моей ладони, которые были свидетельством того, что мне полностью доверились? Я не мог в этом разобраться, но ощущение счастья и эйфории, пока мы нарезали круги по нашему старому небольшому парку, держась за руки, кружило мне голову покруче травки.
Больше ничего особенно интересного, что могло бы перекрыть эти новые для меня эмоции и ощущения внутри, не случилось тем вечером. Хотя, вспоминается мне ещё один момент, о котором не стоит умалчивать.
Накатавшиеся вдоволь и оголодавшие до колик в животе, мы решили отправиться объедать Уэев, потому что в моём холодильнике после вчерашнего сабантуя остался только мамин кусок торта, а я не мог так рисковать. Уже подходя к дорожке, что вела через участок газона к входной двери, Джерард вдруг недовольно сказал:
– Чёрт, вернулись уже!
Я сначала не понял, о чём он, но потом заметил за кустами машину у гаража. Это был красивый большой Шевроле тёмно-синего цвета, наверное, машина родителей. Видимо, поесть теперь не удастся. Чёрт! Правильно тогда говорила про меня Лала. Кто о чём, а Фрэнки лишь бы пожрать. Скорее всего, ребятам сейчас прилетит нагоняй за то, что они пропадали где-то. Ну, не знаю насчёт Майки, а Джерарду точно прилетит. Пока я думал, входная дверь открылась, и оттуда вышла женщина. Она сразу произвела на меня неизгладимое впечатление, просто потому, что раньше я не встречал женщин такого возраста, выглядящих так... необычно? Майки радостно взвизгнул и побежал к ней, это было слегка комично, когда такая тощая дылда, как он пытается повиснуть на шее у сухой и не слишком высокой женщины. Джерард был более сдержан, но по его лицу и глазам было видно, что он рад, очень рад увидеть её сейчас. Женщина была одета как благородная хиппи, то есть, с одной стороны, в целом, на ней была обычная одежда, но цвета! Джинсы цвета морской волны, и одна штанина прорвана на колене, оголяя кожу. Свободная лёгкая блуза с невероятно цветастым принтом, перехваченная в талии красным кожаным ремешком. Горчичного цвета джинсовый жилет и цветастая тесьма, перехватывающая длинные седые (какой цвет! они были почти жемчужные!) волосы вдоль лба как венок. Да чтоб я в таком возрасте имел смелость одеться подобным образом! Мне подумалось, что, наверное, эта женщина уже всем всё доказала, и её мало волновали чужие мнения и косые взгляды. Серые глаза смотрели на обнимающих её от всего сердца Уэев с безграничной нежностью и теплом, а руки прижимали два нескладных тела так крепко, как только могли.
– Соскучились, мальчики? Я тоже очень скучала, дайте, посмотрю на вас! Всего неделю не виделись, а мне уже кажется, что я схожу с ума без ваших физиономий, – она слегка отстранила ребят от себя, внимательно разглядывая с нежной улыбкой. Вдруг, сделав взгляд серьёзным, она нахмурила лоб:
– Что это такое, Майки? Ты, кажется, подрос? И плечи стали шире? Что произошло? Ну-ка, объяснись.
Майкл с Джерардом улыбались до ушей, глядя на неё. Кажется, это была часть какого-то давно полюбившегося всем спектакля или ритуала, и парни с удовольствием подыгрывали. Мы с Рэем стояли чуть поодаль, молча наблюдая за ними, как вдруг она посмотрела прямо на меня, и даже, для пущей надёжности, ткнула в мою сторону пальцем:
– Ты. Да-да, ты, не оглядывайся, за тобой никого нет. Ты мне можешь объяснить, что произошло с моим внуком?
Я на какую-то секунду замер от неожиданности. Она так резко вовлекла меня в свою игру, а я оказался не совсем готов к этому. Но потом перевёл взгляд на друзей и увидел, как они начинают тихо угорать с моего удивлённого вида. Я тут же взял себя в руки и выдал первое разумное, что отрыл у себя в мыслях:
– Э-э, мэм, возможно, произошло то, что Майки повзрослел? – я начал нащупывать правильный курс разговора, и, возможно, мне показалось, но её лицо усиленно скрывало улыбку. – Вчера ему исполнилось шестнадцать, и в честь этого знаменательного события мы наелись пасты, торта и накурились травы.
Джерард тут же закашлялся, а Майки начал хохотать в голос.
– Именно так всё и было, негодные мальчишки? – она повернулась к ребятам, уперев руки в бока, и всем своим видом выражая строгость, но потом не выдержала и расцвела улыбкой. – Мальчики, он мне нравится. Если это тот Фрэнк, про которого я столько от вас слышала, но никак не могла увидеть, то я очень рада, что он присоединился к вашей безумной троице. – Она обхватила Майкла руками, снова обволакивая того нежными объятиями и начала тихо говорить, но я всё равно расслышал почти каждое слово:
– С Днём Рождения, мой милый. Ты знаешь, как я люблю тебя. Мой подарок внутри, я приехала к вам еще днём, вчера совсем никак было не вырваться, но никого не оказалось дома. Я подождала вас, сколько могла, а потом уже приехали родители, между прочим, даже не знала, что они уже вернулись со съёмок. Мы снова немного поговорили на повышенных тонах, я высказала всё, что думаю по поводу их отъезда в самый твой день рождения. Я очень злюсь на них до сих пор, но ты ведь понимаешь, здесь уже ничто не поможет. Так что я оставила подарок в твоей комнате и ушла, а от ваших родителей у меня начинает жутко болеть голова, – она улыбнулась, отстраняя Майки, и целуя его в лоб и щёки.
– Бабуль, спасибо тебе, что ты есть, – сказал Майки. – А это правда Фрэнк. Мы у него отмечали. Даже забавно, что до сих пор вы так и не познакомились. Фрэнки, это наша бабушка, Елена Ли Раш.
– Очень приятно, мэм, – улыбнулся я, протягивая руку.
– Можно просто Елена, мальчик. Не стоит мне каждый раз напоминать о моём возрасте, – она подала мне руку таким образом, что пожимать её было бы верхом глупости, и мне оставалось только галантно её поцеловать. Внутри я угорал с себя, надо же, как меня пробило на воспитанные манеры, сам не ожидал! Но рядом с этой женщиной в этом не было ничего неудобного, наоборот, только так и было правильно.
– Какой хороший, воспитанный ребёнок, не то, что мои оболтусы, – весёлым тоном проговорила она, заключая меня в недолгие объятия. Это было очень неожиданно, но приятно. От неё еле слышно пахло фиалками, и исходил невероятный поток доброты и тепла.
– Видишь, Фрэнки, наша бабуля – просто отпад, что я говорил? – продолжал Майки, не переставая улыбаться.
– Рэй, иди сюда, дружочек, что ты стоишь там, как чужой? – она подошла к смущённому Рэю и подарила ему тёплое объятие, и через секунду он тоже выдохнул и расслабился, будто Елена своим прикосновением умела забирать у людей усталость и напряжённость.
– Ну вот, никто не остался обделённым, и я очень рада, что мы всё-таки увиделись сегодня, мальчики, а теперь я поеду. Ещё до дома добираться и кормить собак, просто невероятное количество забот, – с этими словами она ещё раз быстро поцеловала Джерарда и Майкла в щёки и пошла к припаркованному вдоль дороги старенькому Фольксвагену-жуку, который мы не заметили из-за стоящего перед ним большого джипа.
– Было приятно познакомиться, Фрэнки, присматривай за моими ребятами как следует! – она, улыбаясь, помахала рукой в открытое окно и, лихо взяв с места, сразу набрала скорость. Теперь мне многое стало более понятным: от кого у Джерарда некоторые замашки, и почему братья так обожают свою бабушку. Я общался с ней несколько минут, а ощущения были такие, будто я на какое-то время попал в цунами, где меня знатно потрепало, а потом резко выкинуло в воды тёплой и ленивой реки, которая тут же окутала меня своим успокаивающим течением. Было сложно остаться равнодушным, общаясь с их бабушкой. Она раскручивала на эмоции, на эмоциональную честность. Потому что сама была очень настоящей и живой.
– Может, вы уже зайдёте внутрь? – женский голос прервал наше задумчивое изучение дороги, по которой только что унёсся «жук».
Мы обернулись, и в проёме открытой двери я успел увидеть женщину с густыми тёмными волосами до плеч. Мама Джерарда? Она, не дожидаясь реакции, развернулась и неспешно скрылась внутри дома, оставив дверь открытой.
– Ладно, парни, извините, поужинаем у нас в другой раз, хорошо? – голос Джерарда был упавшим, а Майки смотрел на брата с сочувствием.
Мы пожали друг другу руки, притягивая и похлопывая каждого по спине, как было у нас всегда заведено. Майкл еще раз поблагодарил за отличный день рождения, подарок и пошёл к дому. За ним направился Джерард, а Рэй, развернувшись, уже начал потихоньку идти в противоположном направлении.
Не знаю, что на меня нашло в тот момент, но я за пару широких шагов догнал Джерарда и схватил его за футболку, чтобы остановить. Он не повернулся, да я и не ждал этого. Подойдя очень близко, тихо сказал, выдыхая ему в шею:
– Если станет совсем херово, знай, что моё окно всегда открыто, – и, отпустив ткань, быстрым шагом догнал неспешно уходящего Рэя. Кажется, моего манёвра никто не заметил, и это было хорошо, потому что сердце стучало что-то в ритме rock-n-roll, и я не взялся бы даже самому себе объяснить, что это сейчас такое было.
Распрощавшись с Рэем на перекрёстке, я пошёл домой. Мама уже была там, сидя за столом, она пила свой любимый чай с последним кусочком торта.
– Торт просто отличный вышел, милый. У тебя талант, может, пойдёшь в колледж пищевой промышленности? – она улыбалась, глядя на моё перекошенное лицо.
– Не знаю, мам, давай поговорим об этом в другой раз? Я буду у себя.
У меня не было сил на препирательства и на разговоры. В голове и вообще внутри творилось что-то странное. Это состояние я наблюдал у себя впервые: такая приподнятость и лёгкость, которая бывает только после того, когда случается что-то невозможно-неожиданно хорошее. И одновременно с ней внутри что-то ныло и защемляло. Я подумал, что, похоже, теперь знаю, что значит выражение: «Сердце ноет». Моё сердце ныло? Если верить ощущениям, это было именно так. Странное, щемящее чувство, но оно не было негативным. Мне не было плохо. Наоборот, эта тоска, вытекая, оставляла за собой сладко-горький, терпкий привкус. Я сидел за столом, опустив голову на руки, уложив их на какую-то раскрытую книгу, прокручивал в голове события последних двух дней, и маялся, сладко маялся этим тянущим, таким новым ощущением в груди. Доводил его до пика, накручивая себя, вспоминая каждое своё слово, каждое действие и чувство. Моя рука по знакомой траектории спустилась вниз и устроилась между ног, поглаживая слегка возбуждённую плоть. Я никогда не экспериментировал особо с мастурбацией, да и какой в этом смысл? Просто физиология, потребность организма в разрядке. Но сейчас в моей голове что-то перещёлкнулось, и я нарочно мучил себя, делая всё безумно медленно, медленно расстёгивая ширинку, медленно освобождаясь от ткани боксеров, даже облизал руку, чтобы было ещё приятнее касаться и так уже до предела возбуждённой эрекции. Моя голова удобно лежала на левой руке, но что-то снова щёлкнуло в мозгу, и я, уперев лоб в раскрытую книгу, подключил к процессу и вторую руку. Это был такой фейерверк ощущений на самом краю, в шаге от разрядки! Они смешивались с тянущей, сладкой, но оставляющей горькое послевкусие, болью в груди, и никогда, нет, никогда я не испытывал ничего подобного от обычной мастурбации. В мою голову, совершенно осмелев, полезли самые распутные мысли, самой дикой и самой возбуждающей из которых было представлять, что это руки Джерарда, обхватившего меня со спины, ласкают и доводят до экстаза. Я настолько увлёкся, что даже почувствовал его горячее, сбивающееся дыхание возле своего уха, жар тела, крепко прижимающегося ко мне сзади, и, не выдержав под гнётом этих образов, со стоном кончил в руку. Какое-то время на моём месте была только горка мышц, обтянутая кожей, пытающаяся перевести дыхание, а душа, разум и мысли отлетели и теперь замерли вокруг неё странным невесомым коконом, удерживаемые крепкими лесками, не дающими им разлететься окончательно.
– Милый, какие у тебя планы на выходные? – я совсем не услышал ни стука, ни как открылась дверь, только мамин голос привёл меня в чувство, и тело резко дёрнуло за лески, возвращая внутрь себя и душу, и разум, и мысли. Я распрямился, делая вид, что просто устал от чтения книги, боже, какой я молодец, что поставил стол так, чтобы сидеть спиной к двери!
– Э-э, мам, я сегодня так устал, что голова уже не соображает. Вроде, никаких планов не было.
Я готов был сгореть со стыда, рука, всё ещё сжатая в кулак, не давала жидкости вытечь, но до этого было уже недалеко. Чёрт, мама! Сегодня ты офигенно не вовремя!
– Может, проедемся по магазинам или просто где-нибудь погуляем? Можно добраться до набережной или…
– Мам, пожалуйста. Давай обсудим это завтра? Я на всё согласен, но сейчас хочу отдохнуть, – я чуть повернул к ней голову. Кажется, она ничего не заметила, это хорошо.
– Ладно, Фрэнки. Доброй ночи тогда.
– Доброй.
Дверь закрылась.
Фу-у-ух! Я достал салфетки из выдвижного ящика, а потом, приведя себя в порядок, отправился в душ.
Следующий месяц несся мимо меня, как череда акварельных зарисовок. Вроде, каждый день был наполнен событиями, но ни одно из них не запало в душу настолько, чтобы оставить там более яркий след. Джерард начал ходить в школу. Конечно, он безбожно опаздывал и нагло прогуливал некоторые уроки, но он хотя бы приходил. Каждый раз, встречаясь с ним в коридоре или на улице, дома у Уэев или при любых других обстоятельствах, я ощущал, как меня пронзали иглы, будто внутри прятался дикобраз. Я привык к этой сладкой, щемящей тоске, поселившейся у меня в груди, и научился не слишком обращать на неё внимание, ведь человек может привыкнуть к чему угодно. Но стоило рядом оказаться Джерарду, как это чувство резко разворачивалось, усиливаясь в геометрической прогрессии и протыкало меня насквозь. Примерно это я чувствовал каждый раз, встречаясь с ним, конечно, не постоянно, а только в первый момент, когда мы виделись после того, как какое-то время не общались. Но и от такого количества этих странных эмоций я уставал, сильно уставал. В другие моменты, когда мы катались с Майки или играли в музыкальном клубе, которым руководил Рэй и куда пригласил меня в качестве второй гитары, я чувствовал себя совершенно нормальным. Мне было весело и грустно, я был и спокоен, и раздражён, я был обычным подростком, если не считать того приторного, выматывающего нервы, щемящего ожидания, когда же иглы проткнут меня снова.
А в начале октября Майки зачем-то попросил у меня телефон Эла и Лалы, с которыми я сам связывался очень редко, помня лишь о том, что должен пригласить их на день рождения.
– Эй, братишка, я достал номер его друзей из Бельвиля, как ты и просил, – сказал Майки, без стука вваливаясь в комнату Джерарда, кидая рюкзак в угол и заваливаясь на кровать рядом с уже лежащим там братом. Джерард заинтересованно перевернулся на бок, чтобы лучше видеть лицо Майки. – Что ты задумал, рассказывай. Если какую-нибудь фигню, то я тебе его не отдам.
Джерард рассмеялся. Майкл и правда очень привязался к Фрэнку за это время, фактически, они дружили очень крепко, общаясь и в школе, и вне её. Он даже немного ревновал Фрэнка к брату за то время, что они проводили вместе, без него.
– Давай номер, это всё для благого дела. А если не отдашь – защекочу до смерти, так и знай.
– Эй, это запрещённый приём! – уже начал смеяться Майки, хотя Джерард только сделал вид, что сейчас устроит щекоточную войну.
– Я просто хочу поговорить с ними, Фрэнк же собирался пригласить их на день рождения. Возможно, они смогут подсказать что-то интересное, что можно устроить для него в качестве подарка. Всё-таки, они его с детства знают.
Майки неверящим взглядом уставился на него.
– Невероятно, чтобы ты так заморочился из-за чьего-то дня рождения. Кто ты и куда дел моего брата?
Джерард только улыбнулся и снова откинулся на спину.
– Просто мне хочется устроить супер-мега сюрприз. Может, это моё эго, и Фрэнк тут совершенно не при чём?
Майки ухмыльнулся.
– О, об этом я как-то не подумал, – и отдал брату бумажку с косыми цифрами, накарябанными рукой Фрэнка.
– Алло, здравствуйте. Я могу услышать Эла или Лалу? – Джерард стоял в коридоре, упираясь боком в стену и прижимая к уху трубку телефона.
– Это я, – отозвался приятный голос девушки. – Кто это говорит?
– Эм, – Джерард на секунду замялся, не зная, как же представиться, чтобы его не послали. – Я звоню из Ньюарка, я друг Фрэнка, меня зовут Джерард.
– О, Джерард-крадущий-первые-поцелуи? – иронично отозвалась девушка, явно заинтересовавшись звонком. – Ну, привет. Как там Фрэнки, с ним всё в порядке? Мы давно не созванивались.
– Хм, да, всё отлично. – Джерард очень смутился, он не знал, что Фрэнк рассказывал своим друзьям ту историю с вечеринки. Но, с другой стороны, этот факт намного облегчал дело.
– Так что же ты молчишь? Ты ведь звонишь по межгороду не для того, чтобы подышать в трубку? – девушка явно улыбалась на том конце провода, и ещё он расслышал тихий голос парня, который что-то сказал ей.
– Да, прости, я задумался.
И Джерард максимально кратко и понятно изложил суть своей просьбы Лале, она слушала внимательно и не перебивала.
– Так ты хочешь, чтобы мы приняли участие в подготовке сюрприза для Фрэнки? – отозвалась она, когда парень замолчал.
– Не совсем. Просто, возможно, у вас появится какая-то интересная идея, ведь вы знаете его с самого детства, его вкусы и увлечения. А то мне в голову приходит только банальщина типа вечеринки и выпивки, не могу ничего придумать толкового.
– Хм, кажется, тебе не всё равно, – ответила она серьёзно. – Сначала мне показалось, что ты просто общаешься с ним от скуки или даже развлекаешься за его счёт. И мне это не понравилось. – Джерард, было, возмутился и хотел что-то сказать, но ему не дали. – Не надо ничего говорить. Просто послушай. Если ты несерьёзен, не давай ему повода думать иначе. Фрэнки очень хороший и очень чувствительный парень. Он заслуживает самых лучших людей вокруг себя, и заслуживает того, чтобы его любили. Если ты обидишь его, я не поленюсь приехать в Ньюарк и надрать тебе задницу, вот честное слово, – Лала смягчила конец фразы, улыбнувшись, но общее настроение Джерард уловил.
Сначала это нелепое заявление показалось ему шуткой, но потом он подумал, что эти ребята и правда очень дорожат Фрэнком и вполне могут говорить на полном серьёзе. Не то, чтобы он испугался, у него и в мыслях не было шутить над Фрэнком или играть с ним. Иногда Джерард сам удивлялся, как он мог за недолгое время так накрепко привязаться к этому парню. Просто такое отношение к Айеро добавило в его глазах уважения и этим ребятам, и самому Фрэнку, который смог стать для них таким важным человеком. Немного помолчав, Джерард ответил:
– Я понял тебя, Фемида*. Давай, записывай мой телефон, мало ли что, мы должны быть на связи, – и он продиктовал ей цифры.
– Я правда рада, что ты не такой, каким показался мне в начале, – сказал голос на том конце. – Как что-то придумаем – позвоним. Ну и ты звони, если заскучаешь, – она рассмеялась звонким, как колокольчик, смехом.
– Замётано. Пока, до связи! – и он положил трубку, пребывая в смешанных чувствах.
«Какая проницательная девочка, однако, Фрэнку везёт на друзей, – усмехнулся Джерард, поднимаясь к себе по лестнице. – Кажется, наше с ними знакомство будет интересным. Придумают ли они что-то такое, что впечатлит меня и удивит Фрэнка?»
*Фемида – древнегреческая богиня правосудия
< бета чумовой Эйки и не менее чумовой DeanCastiel >
Любимые читатели, обновлён альбом фф, надеюсь, вам понравится ^^)
http://vk.com/album242855751_193553178
====== Глава 12. ======
В прихожей на первом этаже раздался телефонный звонок, и Джерард, неохотно отрываясь от грифельного карандаша, которым он истерзал лист бумаги практически целиком, не оставив на нём ни малейшего пятнышка чистого места, поднялся с пола, лежа на котором, рисовал очередной дикий сюжет из своей больной головы. В последние дни он всё свое свободное время читал книгу, подаренную Фрэнком, не зная, что притягивает его больше – потрясающий, графически прописанный сюжет, так похожий на фильмы старого чёрно-белого кинематографа, или небольшой листок бумаги, сложенный пополам, который он использовал как закладку. Каждый раз, начиная и заканчивая читать, он разворачивал его, повинуясь порыву, которому не мог сопротивляться. Это уже стало ритуалом. Скользил взглядом по корявым строчкам, написанным в спешке, и приглаживал их большими пальцами обеих рук, словно это нежное, трепетное касание мог почувствовать их автор, или оно могло бы помочь им стать более ровными. Он всегда улыбался, прикрыв глаза, на секунду представляя, как Фрэнк, согнув колено, прикладывает бумагу к нему и пишет, чтобы потом вложить послание в книгу. Зачем он написал эти слова? Что имел ввиду? Джерард не мог задать этих вопросов и не хотел их задавать, потому что боялся. «Это же шутка, придурок. А ты о чём подумал?» – примерно это он мог услышать в ответ, так зачем спрашивать? Шутка – юмор, ха… С каждой неделей ему становилось всё тяжелее, потому что волна одержимости накрывала всё сильнее и сильнее с каждым разом, а тяга становилась почти непереносимой.
«Хэй, привет, я Джерард, мастер самоконтроля, покер-фэйса и трахания своих мозгов, приятно познакомиться!» – вариантов развития событий не было, на хрен, какие варианты? «Он парень. Такой честный, открытый. Верный друг. Важный человек для Майки и просто уже неотъемлемый член нашей компании. Да он младше меня на два года, какого хрена вообще происходит?»
Джерарда начало накрывать потихоньку, начиная со сдержанного любопытства и осторожного интереса. Всегда склонный к различного рода фобиям и мистификациям, Джерард не мог не обратить внимания на парня, вломившегося в его размеренную жизнь с разбегу в прямом смысле. Он пытался отгородиться от него, отпугнуть своей странностью – но этот парень был непробиваем, он плевать хотел на все его странности и загоны. Любой другой бы давно послал и покрутил у виска, но только не Фрэнк, нет. Он так легко своей открытой улыбкой и почти детским восхищением от всего, что с ним происходило, рушил стены, что упорно, трудно, тяжело каждый раз воздвигал вокруг себя Джерард, что в какой-то момент ему пришлось плюнуть на это бессмысленное занятие. Слишком много душевных сил на это уходило, что после их не оставалось даже на то, чтобы рисовать. И всё это так быстро разрушалось одним взглядом, добрым словом, желанием не пройти мимо… Откуда вообще взялся этот парень?
Джерард никогда никого не подпускал к себе ближе, чем заканчивалась оболочка его личного, так чётко видимого внутренним взглядом, пространства. Он чувствовал даже не нарушение этой границы – нет, он улавливал малейший ветерок от мыслей человека в этом направлении – сблизиться с ним, влезть в жизнь, в чувства, привязать… Только ощутив кожей этот ещё зарождающийся ветер перемен, он сразу, резко и больно обрывал все связи. «Не надо ебать мне мозги. Я сам с этим прекрасно справляюсь», – руководствуясь этой железной логикой, Джерард взрослел, начинал встречаться, трахался, расставался, снова встречался – это никак не отражалось на его внутреннем состоянии. Туда никто не допускался. Но с Фрэнком это не работало. Этому парню ничего не нужно было от Джерарда. Он плевал на его стены, отчуждённость, скрытность, на прямую грубость. Каждый раз он реагировал так честно и при этом неожиданно, что приходила очередь Джерарда паниковать и что-то делать со своим поведением. Фрэнк ломал его, сам того не осознавая, ломал такие привычные границы просто тем, что делал, говорил и жил так, как было для него естественно. И Джерард не мог оставаться спокойным.
Это всё зашло настолько далеко, что волна, накрывающая его, была сейчас почти на самом пике. Он желал его. Сильно, грубо, жарко, желал до того, что иногда хотелось разорвать на кусочки, лишь бы сделать частью себя. Поглотить, присвоить, вжать в поверхность своего тела, чтобы кости затрещали от этого. И в те короткие невыносимые мгновения их объятий Джерарду приходилось тяжелее всего – сдержаться, чтобы не вцепиться зубами в шею, в невинно торчащее ухо, чтобы не сломать его рёбра своими руками. Он осознавал, что эти чувства меньше всего походили на любовь. Это была дикость, это была одержимость – запахом, видом, звуком голоса. Джерард иногда думал с горькой улыбкой, надрачивая себе после очередной тесной встречи с Фрэнком, насколько бы этого парня испугало то, что творится в его голове, если бы он мог услышать отголоски этих мыслей. Разрядка приносила лишь короткую передышку, небольшой тайм-аут перед тем, как волна начинала накрывать его снова.
Но потом вдруг Фрэнк открывался с другой стороны. Отстаивал свою точку зрения, плакал, дрался, говорил невыносимо честные и искренние слова, которые пугали… И дикая волна опадала сама собой, потому что Джерард плавился от нежности, накатывающей в такие моменты, и, опомнившись после, принимался оборачивать все эти чувства в ещё большее количество экранирующих слоёв, чтобы ничего, ни одно малейшее их проявление не вылезло наружу, не засветилось в глазах, не отразилось в лице… Это было бы концом. Если он сорвётся – даже страшно представить, что случится. Нет, он не переживал за Фрэнка, этот парень мог за себя постоять. Но это было бы концом его личности, концом всего того, чему он учил себя с детства. «Твоя внутренняя жизнь никого не касается, – сказала как-то мама маленькому Джерарду, сидя за столом с длинной тонкой сигаретой в губах и просматривая отснятые отцом проявленные плёнки через лупу, выбирая удачные кадры. – Поэтому она и называется «внутренняя», уяснил?». О, он очень хорошо уяснил это тогда и с годами стал мастером внешнего контроля. И никого не должно было касаться то, что происходит у него внутри. Это – его личная жизнь. Внутренняя жизнь.
Возвращаясь к книге барона Олшеври, которая так напоминала кинокартины старых мастеров, – она захватила сознание Джерарда, и его мозг на-гора выдавал ему сюжеты, где так или иначе фигурировали вампиры, клыки, укусы и струйки крови, стекающие по напряжённо вывернутой шее. В этом не было ничего странного, более того, такое положение дел было привычным и обыденным – пища, поступающая извне, будь то впечатления, ощущения, любые эмоции, встречи, события, – всё это заставляло его мозг работать и взрываться образами, которые он не мог не зарисовывать. Они терзали его голову изнутри, стучали, вопили, плавили извилины, грызлись между собой за первенство… Он и рад был бы просто забыть, не думать, заняться чем-то другим, но не мог. Потому что иногда это всё ощущалось почти физической болью. Единственно возможное спасение от этих незваных жителей его черепной коробки было давно найденным и опробованным – это взять лист, взять карандаш (фломастер, маркер, ручку…). Лечь или сесть, встать на голову – это не имело никакого значения, если при этом он мог водить карандашом по листку, переселяя очередного счастливца из своей головы на обманчиво надёжную бумажную поверхность.
