Текст книги "Красная - красная нить (СИ)"
Автор книги: unesennaya_sleshem
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 54 страниц)
За окном давно стемнело, но свет фонарей щедро разбавлял сумрак своим синеватым молоком. Его рука как-то неожиданно оказалась напротив моего паха, забираясь под юбку. Он не сделал ровным счётом ничего, просто провёл по шортам спереди, словно проверяя. Придурок… Удостоверился? Ничего не изменилось… У меня так же встаёт на тебя, стоит лишь поцеловать. И я никогда не признаюсь, что на самом деле процесс запускается намного раньше поцелуя.
Джерард улыбнулся, а потом мягко отстранился. Он провёл рукой под моим глазом, вероятно, стирая размазавшийся карандаш.
– Давай поторопимся, Фрэнки. Парни нас уже потеряли, наверное.
Я кивнул, отпуская его. Целоваться в незапертой аудитории со своим другом вообще довольно идиотская затея, но сегодня я простил нам это. Я стал стягивать одежду снизу, отвернувшись от Уэя. Единственное, что член в переодетых джинсах мешался, вызывая не самые приятные ощущения. Всё-таки, было в юбках что-то…
На столах внизу красовались куски пиццы, порезанные пироги и чаши с пуншем. Наших мы нашли довольно быстро – голову высокого Рэя было сложно не заметить. Уже никто не выступал, но из колонок играла танцевальная музыка, под которую рядом со сценой двигалось внушительное количество народу. По движущейся массе их тел, по головам скользили разноцветные лучи, и это зрелище меня завораживало.
– Мы думали, вы там уснули, – Майки жевал яблочный пирог, запивая его пуншем.
– Или потерялись где, – Том тоже жевал, но у него на бумажной тарелке покоился обгрызенный с одной стороны огромный кусок пиццы.
– Перекусите? – Рэй уже приготовил пустую тарелку для нас, и я устало кивнул. Желудок был пуст, а после тех двух глотков алкоголя начинала болеть голова.
– Блом подходил, – сказал Дерек, запивая розовый пунш неизвестно откуда взявшимся пивом. Проследив мой взгляд, хмыкнул: – бонус от поклонников нашего творчества. – Так вот, Блом похвалил и сказал, что мы хорошо справились. Ещё Джерарда искал, но мы сказали, что не знаем, где ты, и что ты должен спуститься. Не дождался, видимо.
Уэй рядом пожал плечами. Говорить не хотелось. Если честно, хотелось немного унять сосущий голод и оказаться дома, чтобы раз – и уже в кровати, чистый и готовый ко сну. И без неприятного ощущения внизу живота…
– У кого какие планы на сегодняшний вечер? – поинтересовался Торо. – Будем отмечать?
– Может, в другой раз? – сморщился я.
– Принцесса недовольна? – удивился Майки.
– Принцесса устала, – хмуро ответил я. – А ещё принцессу дома ждёт мама, которая сказала, что яйца открутит, если я вернусь поздно сегодня.
– Оу, – понимающе протянул Рэй. – Ну, в любом случае, с меня пиво, ребята.
– И пробежка без штанов по школе, ты же помнишь? – поспешил я уесть Торо.
– Будет тебе пробежка, извращенец, – Рэй покачал головой. – Мелкий, а какой злопамятный…
Я довольно улыбнулся. Мой словесный лимит был исчерпан, Джерард молчал и пил пиво, отобранное у Дерека. Иногда к нам подходили и что-то говорили насчёт выступления, насчёт смелости (которую я про себя называл «граничащей с идиотизмом»). Но всё равно было приятно, и мы улыбались каждому, кто посчитал за обязанность подойти и отметить нас.
– Надо домой, – сказал я, наконец. Как ни странно, никто не стал возражать.
На улице было свежо. Очень свежо, до того, что захотелось надеть капюшон и застегнуть молнию до конца. Воздух был сладок, как бывает только весной. И он обещал, что завтра нагрянет нежданное тепло. Я верил ему. У меня не было причин для недоверия.
Автобус, которого почти не ждали, и полчаса дрёмы рядом с Томом. Джерард сидел вместе с Майки перед нами, и они всю дорогу о чём-то очень тихо переговаривались. Меня это не особо волновало. Я чувствовал себя слишком уставшим для любых других эмоций.
Распрощавшись со всеми до понедельника, я поплёлся домой. Гитара и сумка тянули плечо, но я упёрто переставлял ноги до самой входной двери, а после ещё немного – до своей комнаты. Мамы дома не оказалось, и это было на руку. Я не хотел общаться и рассказывать о чём-либо сейчас, потому что был слишком вымотан. Раздевшись догола – боксеры до сих пор были влажноваты, – я забрался под одеяло родной кровати.
Как мало нужно уставшему, выжатому круче лимона человеку для счастья… Всего лишь безопасное место, где он может перезагрузиться.
«Завтра воскресенье», – мелькнуло в голове и уплыло, не успев вызвать должной радостной реакции.
Накатывала апатия и сонливость, они ласкались, точно волны штильного океана к галечному берегу. Мягко шелестели камушки – мысли, а я всё сильнее погружался в то состояние, которое часто бывает после удачного концерта: полное бессилие, безразличие и сомнения, так ли на самом деле всё было здорово, как казалось со сцены?
Я пытался вспомнить, удерживая уплывающее сознание, то количество удовольствия, что получил, выступая вместе с ребятами, и был уверен – оно зашкаливало. Значит, это просто откат. Отдача, так бывает.
Я засыпал, и мне мерещились шальные глаза Джерарда, танцующего на сцене, отзвуки его голоса и, почему-то, упрямые кудряшки Рэя, которые так смешно прыгали в такт музыке на его голове.
Комментарий к Глава 35.2 В целом глава вышла огромной. Энджой, так сказать.
И как обычно – не бечено, публичка отрыта и принимается с благодарностью.
Ю а вэлкам!
бечено >< /Эйка
====== Глава 36.1. ======
Все ближайшие дни после музыкального фестиваля я занимался тем, что дрочил весенние тесты вместе с Майки Уэем (мама, прости меня, у твоего сына порой очень и очень грязный язык).
Сначала мы ими занимались – спокойно, ненавязчиво. Потом пришла пора мне отпрашиваться у мамы на «ночёвку у Уэев на следующих выходных» в честь дня рождения Джерарда, и в этот момент я попал... Во-первых, я просто не смог сказать этой родной (но превращавшейся в довольно серьёзную и непробиваемую в некоторых вопросах) женщине, что ночёвка эта планируется в Ашбери – небольшом городке на берегу океана, где жила бабушка ребят. Два часа на машине из Ньюарка – и ты там, но… Я просто не нашёл в себе сил сказать об этом маме. Тем более после того, как она выставила своё требование – ежедневная подготовка к грёбаным тестам.
Сами контрольные выпадали на последние числа апреля, после чего, по сути, можно было и не ходить в школу. Но учебная программа предусматривала наличие материала до самого начала июня, и я считал, что это чертовски несправедливо!
В целом, я успевал подготовиться в довольно неспешном темпе, чтобы, не особо напрягаясь, написать их хотя бы на «С». Но тут у Линды Айеро появился козырь – моё жгучее и неприкрытое (господи, кто может прикрыть желание попасть на вечеринку в старый пустой дом на берегу океана, когда именинником является человек, от которого у тебя напрочь сносит крышу?!) желание попасть на «ночёвку». После долгого и тяжёлого для меня разговора вечером в воскресенье мама обязала сдать тесты не меньше, чем на «А» и «В». А это уже серьёзно… Очень серьёзно.
«Фрэнк, – она назвала меня полным именем, и это уже что-то, да означало, – я никогда не была плохой и надоедливой матерью. Я не лезла особо в твои дела и позволяла встречаться с друзьями и заниматься музыкой столько, сколько ты этого хотел. Но сейчас конец года, и для меня крайне важно, чтобы мой сын закончил его в новой школе как можно лучше. С выигрышной позиции легче двигаться дальше. Я ведь так редко прошу тебя о чём-то?»
После этого она долго смотрела на меня своими тёмно-кофейными глазами, её губы были плотно сомкнуты, а ресницы чуть дрожали. Я понимал её, как и то, что ничего не могу (да и не хочу, чёрт с этим) противопоставлять ей. Мне было грех жаловаться на мать (да и на отца, хотя он опять пропал где-то на целых четыре месяца). Я любил родителей, как умел, и не слишком хотел быть неблагодарным мудаком.
И как результат – который день подряд мы бились с Майки над тестами по всем грёбаным дисциплинам, по которым они вообще предполагались. Бились неравно и остервенело, то и дело складывая головы на конспекты (в буквальном смысле, чёрт, шея просто ныла и грозилась поломаться от многочасовых занятий), проигрывая в неравном бою. А Майки Уэй оказался форменным психом и садистом.
Не знаю, откуда в его щуплом долговязом теле столько усидчивости, но этот парень был готов повторять/сверять/переписывать/уточнять/чёрт знает что ещё делать практически до бесконечности, чем приводил неусидчивого и подвижного меня в состояние тихого (порой громкого, я буду честен) бешенства и ненависти к весне, чертовски хорошей погоде, Джерарду (который снова пропал и которого вообще угораздило родиться в апреле!), Блому, школе, тестам, маме и, собственно, олицетворению древнего зла в эти дни – самому Майки.
Знаково то, что когда Карго Блом появился в музыкальном подвале в первый же понедельник после фестиваля (мы едва успели попрятать по углам банки и бутылки с незаконно-пронесённым-и-распиваемым-в-школе-пивом, отмечая наш эпатажный дебют) и, сделав вид, что не заметил витающий над ним кисловатый пивной душок, спросил: «Какие нетестовые дисциплины вы хотите закрыть без сдачи в знак моей благодарности за выступление на фестивале?», почти все в голос взвыли: «Физподготовку!»
Я тогда даже рассмеялся, но был в своём веселье в гордом одиночестве. Когда Блом, подозрительно изогнув бровь, окинул нас взглядом, после чего, наконец, ушёл, мне доступно и красочно описали, от какого грёбаного ада мы избавились. Нормативы нашей миссис-«так точно, сэр!» сдать было так же нереально, как выпросить у Блома не один, а пару автоматических зачётов. Этот мужик был непреклонен и холоден, как Снежная Королева. А физподготовку, в итоге, сдавали по целой неделе, задерживаясь после занятий – где-то к десятой пересдаче сердце «железной леди» мягчело и подтаивало, и она (изменённым голосом Рэя Торо) провозглашала: «Господи, очередная калека… Как ты с девушкой (парнем)-то своей справляться собираешься? Свободен, и чтобы до следующего года глаза мои тебя не видели!» Это означало конец мучений и натянутый, буквально выстраданный потом и кровью зачёт. Но кто же в здравом уме захочет тратить на этот ад свои личные вечера в летнее прекрасное время? Мы вытянули свои счастливые билеты, можно сказать!
В сегодняшний четверг мы занимались у меня дома. Когда я открыл дверь Майки, он выглядел загадочно, чего обычно с ним не случалось. Хмыкнув, я зашёл на кухню за кофейником (по негласной договорённости мы всегда пили свежесваренный кофе перед тем, как засесть за тесты – крепкий настолько, что почти хотелось блевать), а потом – в комнату. Мой уставший от занятий стол был завален бумагами, конспектами и исчерканными вариантами тестов. Сегодняшний вечер был знаменателен тем, что завтра в наших с Майки совместных мозгодробительных занятиях намечался перерыв – школьная волейбольная команда играла финал с какой-то другой школой (я совершенно не был в курсе спортивных дел, мне было как-то плевать) на нашей площадке, и из-за этого все старшие классы снимались с последнего урока, чтобы обязательно завалиться толпой в спортивный зал и болеть за нашу команду. Блом сказал, что собирается курировать посещаемость мероприятия лично, а это означало… что она будет стопроцентной.
– У меня тут привет от Джи, – сказал Майки, роняя рюкзак на пол рядом с диванчиком и расслабленно опускаясь на зелёный, чуть выцветший плед. Внутри что-то глухо стукнулось совсем не по-книжному.
Я только изогнул бровь, выражая интерес. Хлам на столе был раздвинут заученным движением локтя, в пальцах кувыркалась ручка с искусанным кончиком. Я был готов заниматься и преисполнен рвения, а тут такая непредвиденная заминка…
– Знаешь, Фрэнк, когда он все-таки рассказал мне про комикс, над которым работал, я очень сильно обиделся. На него, и на тебя тоже, когда он добавил, что ты помогал ему… – в голосе Майки не было обиды или злости, но он говорил это таким тоном… Таким тоном умеет говорить только Уэй младший. Он просто говорит, а ты уже осознал свою вину и раскаялся, и очень сильно хочешь, чтобы Майки не расстраивался. Это странный и невоспроизводимый его особый тон. Я напрягся.
– Это был не мой секрет, – виновато промямлил я. – Я не мог рассказать, потому что Джерард попросил никого не беспокоить.
– Я знаю, – Майки кивнул, начиная расстёгивать старенькую, а от этого сопротивляющуюся молнию на рюкзаке. – Поэтому, подумав, решил, что на тебя обижаться бессмысленно. А то, что мой брат порой бывает мудаком, я и без этого знал.
Он какое-то время копошился рукой в открывшемся проёме, неловко наклоняясь вниз и при этом не сводя с меня взгляда.
– Сегодня перед уходом на работу он передал мне, что Блом наконец-то одобрил комикс и отправил в печать. Так что вы молодцы, – он улыбнулся, доставая из недр сумки две банки пива, заставляя теперь и вторую мою бровь удивлённо поползти вверх. – Это он впихнул, когда я сюда собирался. Сказал отметить нам с тобой печать его первого комикса. Ну и в знак благодарности.
Банки выглядели немого влажными, и я мог предположить – были ещё прохладными. Я, тогда не слишком большой любитель алкоголя, сглотнул слюну. Тёплый ветерок лениво заползал в открытое на проветривание окно, на улице светило чёртово солнце и нагло зеленела молодая листва, а я сидел в пыльной комнате с пристрелом провести грёбаный вечер над конспектами и тестами в компании самого нудного и педантичного (о да, когда вопросы касались тестов!) чувака во Вселенной. И да, я очень сильно хотел это даже на вид обалденное пиво.
– А ещё он передал, что выбил у Блома ещё один зачёт для тебя – по живописи.
Кажется, я издал какой-то странный звук. В голову полезли разные идиотские мысли и неприличные образы того, что пришлось сделать Джерарду, чтобы Карго Блом согласился на второй зачёт для меня. Но потом я вспомнил, что на самом деле причастен к созданию вёрсточного варианта. Почти бессонная ночь в молчаливой работе… Это было трудоёмко. Но в тот момент это совершенно не имело значения.
– С-спасибо, – только и сказал я. – Это круто.
– Сам Джи скажешь. Круто – не то слово. Я тебе даже завидую, если честно, – Майки улыбнулся – светло и как-то невинно, что было понятно, на самом деле ему совершенно плевать на мой зачёт по живописи. Дисциплиной больше, дисциплиной меньше. А зачётную работу ему Джерард поможет набросать, я уверен. Я встал и направился к вожделенной банке пива в руках Майки.
– Эй, Фрэнки, стоп. Пива сейчас я не дам. Сначала занимаемся, потом – пьём.
Я взвыл, не доходя до Уэя пару шагов.
– Оно же нагреется, изверг! И мама уже вернётся, как ты себе это представляешь?
– Ну… к примеру, сейчас кинем его в холодную воду в какую-нибудь чашу. Чашу оставим в комнате. И оно будет смотреть на наши праведные труды и подбадривать: «Давайте, ребята, ещё немного! Я такое прохладное и вкусное…»
– Я говорил, что у вас, Уэев, не все дома? Вы чёртовы психи… – вздохнул я устало и развернулся, возвращаясь к своему стулу у стола и одинокому девственно-белому пока листу на нём.
– Нет, Фрэнки, – хихикнул Майкл. – Но я учту твоё мнение, когда у меня спросят, что ты хочешь в подарок на своё совершеннолетие.
– До этого ещё надо дожить, – пожал я плечами, – так что валяй.
– У меня очень хорошая память, – он улыбался, а потом встал и, не выпуская из рук влажных, вспотевших и таких желанных банок, ушёл на кухню – за тарой и водой, как я понял.
Я вздохнул и кинул жалкий взгляд за окно. Как бы мне хотелось сейчас… Да многого хотелось! Прокатиться на роликах, выпить пива, проездить до самой темноты… Потом встретить – пускай и случайно – Джерарда по пути на его работу (или ещё лучше – по пути домой), пройтись с ним по тёмным уже улицам… Случайно-намеренно остаться наедине в каком-нибудь узком переулке и вырвать свой положенный поцелуй. Конечно, впереди (запретными сладостями?) маячил его день рождения, но то ли на почве весеннего обострения, то ли из-за того, что Джерард снова почти совершенно пропал из моего поля зрения, я хотел его (общества, голоса, запаха, рук, губ, тела, всего его!) просто до черноты перед глазами.
В итоге мы не меньше трёх часов дрочили физику. Эта чёртова наука давалась мне хуже всего, а пиво так призывно поблескивало матовыми мокрыми боками из пластикового таза на полу, что к концу занятия я буквально сходил с ума.
После мы, развалившись на моём диванчике в самых расслабленных позах, в полнейшей тишине и при выключенном свете (на улице как раз начинало смеркаться) потягивали замечательно прохладное пиво – наш сегодняшний трофей и награду.
– Вы продолжаете заниматься с Рэем? – вяло спросил я, когда в моей банке осталось меньше половины. – Ты неплохо сыграл на фестивале, учитывая дебют и волнение. Тебе надо продолжать играть, – я легонько толкнул Майки плечом и снова глотнул.
– Спасибо, Фрэнк. Это важно для меня, – младший Уэй (клянусь, я заметил это краем глаза!) смущённо улыбнулся. – Мне нравится играть, хотя я уверен, что получается пока не то чтобы очень.
– Эй-эй, я, к примеру, держу гитару с восьми лет, Рэй тоже играет очень давно, а ты хочешь за пару месяцев стать асом? Так не бывает, чувак, – беззлобно ответил я ему.
– Да я понимаю, без претензий, – Майки тоже хлебнул из банки, поморщился и спустился бёдрами ещё ниже по дивану. – Мы сейчас не занимаемся, но я иногда поигрываю дома. Тренируюсь. Это конечно совсем не то, но хотя бы что-то.
– А Рэй что? – поинтересовался я. Наши с Майки позы были вальяжны и разнузданны до предела. Если бы рядом был Уэй-старший, мы бы уже давно не сидели и не разговаривали так запросто. Я бы просто не сдержался. И тот факт, что из всех предоставленных в этом городе Уэев мне был нужен именно Джерард, порядком меня успокаивал. Значит, со мной ещё не всё так плохо. Я мысленно с облегчением выдохнул, без всякого интереса разглядывая острые расставленные колени Майкла.
– У Рэя выпускной класс, вообще-то. Много всяких занятий – дополнительных лекций и лабораторных. Если честно, я не в курсе конкретно. Он кое-что запустил, как я понял, теперь разгребает. Рэй ведь метит в «Руттгерс» на стипендию. А для этого надо потрудиться.
«Руттгерс», значит? Я присвистнул.
– Неплохо, – кивнул я. – У Рэя должно получиться.
– Я тоже надеюсь. Иначе он сильно расстроится, – речь Майки становилась всё медленнее и заторможеннее. Он надолго задумывался, уставившись в окно, прежде чем делать очередной глоток из алюминиевой баночки.
– А Джерард? Ничего не решил? – с какой-то странной интонацией, будто это меня вообще не интересует, спросил я.
– Ничего не отвечает. Посылает меня к чёрту с этими вопросами, – Майки улыбнулся. – Мать звонит часто последнее время. Пилит, наверное. Джи старается, это видно. Пытается подтянуть некоторые предметы. Наверное, просто хочет закончить не совсем уж стрёмно.
Я молча кивнул. Джерард сказал, что не знает, чем хочет заниматься. Сказал мне, что не собирается поступать, пока не определится. Он, такой талантливый и интересный, собирается потерять бесценное время, работая в какой-нибудь забегаловке, чтобы в итоге вообще забыть, в чём же был вопрос, чтобы потерять суть своего поиска. Ведь так случается очень часто – в любом кино, в каждом сериале. Я видел это и был согласен – нет ничего более постоянного, чем самое временное.
И я надеялся, проклиная самого себя и всю свою мерзкую влюблённую душонку, что он так и сделает. Что никуда не денется из Ньюарка, из их дома через парк. Будет работать, будет думать. Будет встречаться со мной, или же я сам буду заходить к ним после очередных занятий после школы. Я хотел, чтобы он был в зоне досягаемости. Я желал этого страстно, потому что хотел продолжения нашего «непонятно чего» так долго, сколько это вообще было возможно. Я был влюблён – совершенно и безоглядно, и был чёртовым эгоистом. И меня это устраивало.
Вдруг в прихожей ожил телефон. Я слышал его навязчивое дребезжание и буквально видел, как он подпрыгивает от нетерпения. Если бы мама была дома, она бы подняла трубку. Но она ещё не вернулась с работы, а мне совершенно не хотелось поднимать свою задницу и тащиться отвечать.
– Ты снимешь трубку? – наконец спросил меня Майки после, кажется, шестого звонка.
– Чёрт… – я вздохнул и, подтянув тело повыше, встал с уютного и такого родного дивана. – Ну кому там неймётся, в конце концов?
Звонящий оказался весьма настойчивым. Я успел неторопливо дошаркать длинными задками джинс по полу до коридора, опереться лбом (приятно гудящим от умственной усталости и баночки прохладного пива) о стену, вздохнуть и обхватить пальцами пластик трубки.
– Алло? Дом Айеро, слушаю… – вяло сказал я. Сидеть на диване и потягивать пиво, рассматривая сгущающиеся тени парка, было намного приятнее, чем стоять здесь, в тёмном коридоре. Свет я так и не включил.
– Фрэнки? – радостный и почти неверящий, смутно знакомый голос на том конце провода, от которого сначала кольнуло сердце, а потом точно ошпарило кипятком. – Фрэнки, привет!
– Лала?! – я ожил и как-то резко протрезвел. Насколько надо быть идиотом, чтобы вот так запросто убирать в дальний ящик за ненадобностью такие тёплые, важные воспоминания и людей, что за них в ответе. Всё же расстояние и смена круга общения накладывают своё грёбаный отпечаток на всё… – Лала, привет, детка… Если честно, я чувствую себя таким мудаком сейчас, – совершенно искренне повинился я подруге.
– Не страшно, Фрэнк, – звонко рассмеялась она. – Мы собираемся попасть в Нью-Йорк в субботу, и если ты готов принять нас на ночь в пятницу, у тебя будет беспрецедентная возможность почувствовать себя мудаком ещё раз, только уже в нашем обществе.
Я слушал её улыбку и чувствовал такое приятное тепло от её слов. Никакой обиды или упрёка не было в них, и хоть от этого не становилось легче (я мудак Фрэнк Айеро, который забывает своих друзей, только дай волю…), я всё же был чертовски счастлив слышать её. А потом до меня дошло.
– Что? Лала, вы серьёзно собираетесь заехать в Ньюарк? – неверяще и с восторгом спросил я.
– Не просто заехать, Фрэнки. А спать на твоей кровати, мыться в твоём душе, есть твою еду и пить твой кофе на завтрак, если быть точными. Ну так что, мама не будет против?
– Ты шутишь? – изумился я. Во-первых, она просто не могла быть против. Она любила близнецов ничуть не меньше, чем я. А во-вторых, каким бы ни было её мнение, в данном случае я готов был выгрызать свою правоту зубами или нести какие угодно тяготы и лишения, если вдруг что пойдёт не так. – Приезжайте без вопросов, моя кровать, душ и прочие жизненные радости к вашим услугам.
– Я счастлива, Фрэнки. Я очень соскучилась по тебе. Вот и Эл тоже, – я услышал приглушённые слова на заднем фоне, что-то типа «передай привет и от меня этому засранцу». И улыбнулся ещё шире.
– Я тоже очень соскучился по вам, ребята. Приезжайте обязательно, я буду ждать.
В трубке – междугородняя связь была не дешёвым удовольствием, – уже давно прерывистым пиканьем раздавались гудки, а я до сих пор стоял и улыбался стене с обоями в невнятный мелкий цветочек, потому что только в эту самую секунду совершенно искренне понял, что на самом деле очень сильно, просто до дрожи в коленях хочу увидеть их. Просто увидеть. И даже если нам не о чем будет разговаривать, или мы покажемся друг другу уже не такими родными и близкими, меня это совершенно не будет беспокоить.
Есть люди, с которыми просто приятно находиться рядом, независимо от количества времени, проведённого в разлуке. И Эл и Лала были для меня именно такими людьми.
Комментарий к Глава 36.1. Снова я нагло половиню главу, потому что не хочется, чтобы вы, ребята, ждали ещё пару дней всю главу целиком, и просто потому, что это лучше меня подстёгивает работать :)
Снова без беты, почти без вычитки, тапками не кидайтесь. Люблю вас, люблю Нить и очень хочу рассказывать вам её дальше. Приятной ночи!
Я отбетил. Тедеска, пинок тебе за молчание >:( Эйка.
====== Глава 36.2. ======
В школьном спортивном зале было шумно и очень многолюдно, нас с Майки едва не разделило вливающейся во входные двери толпой учеников: все желали занять достаточно удобные места и поскорее, никто не хотел проблем с Бломом, а волейбольный матч начинался уже через пять минут. Забравшись на шестой ряд и вцепившись друг в друга – вдруг снова что случится, а сидеть с незнакомцем несколько сетов игры, в которой плохо понимаешь, да ещё и по принуждению учителей, было бы совсем не здорово, – мы разглядывали чужие макушки в надежде углядеть кого-то из знакомых. Если быть откровенным, я совершенно отчаянно искал темные отросшие волосы Джерарда.
– Эй, вон, вон они, – Майки потянул меня за рукав рубашки, показывая пальцем чуть ниже и левее. Пометавшись взглядом в месиве пытавшихся усесться учеников, я, наконец, увидел. Рэй и Джерард, сидевшие ряда на три ниже, точно так же оглядывались в поисках знакомых лиц. Я не удержался и выкинул руку наверх, чтобы помахать, за что тут же получил взбучку от какого-то бугая с верхнего ряда:
– Чего грабли свои растопырил, мелкий? Ничего не видно из-за них, – пробасил голос, на который совершенно не хотелось оборачиваться. Порадовавшись, что Рэй успел заметить мои манипуляции, я уложил ни в чём не повинную конечность на колено. Наградой мне был взгляд, узнавание и безумно нежная улыбка Уэя-старшего. Я блаженствовал, улыбаясь в ответ. Несколько дней мне не удавалось увидеть Джерарда даже мельком, и это делало меня раздражительным и нервным. Но сейчас я готов был терпеть и волейбол, и что угодно ещё, потому что мог перекидываться с Уэем многозначительными взглядами, а ещё потому что меня ждали чертовски насыщенные и, я верил, безумно сладкие выходные в Ашбери. Это если не считать сегодняшнюю ночёвку близнецов – они намеревались доехать до Ньюарка после девяти вечера.
Кажется, шум и возня вокруг достигли апогея, как вдруг раздался резкий звонок, приглашавший команды на площадку. Голосом Карго Блома из всех динамиков по кругу зала призвали к тишине и вниманию:
– Рад приветствовать вас на финальной игре Весенних спортивных соревнований между старшими школами Ньюарка, – проговорил он спокойно, но так, что заткнулись и перестали возиться все вокруг, и это не было преувеличением. Я, если честно, до сих пор диву давался, как этот председатель школьного совета достаточно специфической прилизанной внешности мог выработать на себя такую всеобщую реакцию. Наверное, дело было в его характере и в том, что он, несмотря на умение создавать триллион проблем своим ученикам, не был мудаком и гадом. – Сегодня в решающем матче сойдутся волейбольные команды школы Питера Мартинса и школы южного округа Габриэля Боро. Составы команд… – он стал педантично зачитывать имена ребят, которые между тем уже выстроились в шеренги по десять человек вдоль линий напротив сетки.
– Разве в волейбол не вшестером играют? – негромко удивился Майки синхронно с моими мыслями.
– Совершенно точно вшестером, – подтвердил я. По телевизору видел, всё-таки. – Наверное, запасные? – я предположил здравую мысль и чуть нахмурился, понимая, что вижу на «нашей» стороне поля того самого Бернарда – лидера команды. Высокий, с широкими подкаченными плечами, в яркой бело-голубой форме школы он выглядел хорошо. Зачем отвергать очевидное? Я скосил взгляд. И Джерард, и Рэй также были заняты тем, что смотрели на площадку. Мне казалось, что я могу почувствовать этот интерес, исходивший от старшего Уэя, даже его корпус оказался чуть наклонен вперёд. Я снова поморщился. Словно почувствовав, Джерард повернул голову и поймал мой взгляд. А затем едва заметно улыбнулся и подмигнул мне.
– Чёрт… – пробубнил я себе под нос. – Придумывать надо меньше, Фрэнки…
– А? – Майки слушал спокойную речь Блома, да и шушуканье и переговоры вокруг понемногу возобновились. Моя беседа с самим собой благополучно осталась незамеченной.
– Спрашиваю, после игры встречаемся в музыкальном подвале? – помещение нашего клуба давно приобрело новое название.
– Конечно, – кивнул Майки, ухмыляясь. – Ты же не думаешь, что я пропущу обещанное Рэем зрелище?
– Ни в коем разе, – хихикнул я.
Мы не успели этого заметить за перешёптываниями, но игроки заняли свои позиции на площадках, и прозвучал свисток, после которого была подача школы Боро. Наверное, в честь того, что они играют, по сути, на чужой территории. Мяч со свистом птицей перелетел сетку, где его разыграли наши волейболисты, затем Бернард неожиданно взлетел в прыжке и красивым жестом впечатал пас по центру поля противника. Один – ноль. Чёрт, он был хорош… Даже я, далёкий (насколько вообще может быть подросток типа меня далёк от всего, что касается физических нагрузок и спортивных командных игр) от спорта, понимал это совершенно отчётливо. Мало того что этот блондинистый хрен хорошо играл в волейбол, он ещё и выглядел при этом отлично. Почему-то его сосредоточенный на игре вид начал меня раздражать, и я перевёл взгляд на игроков другой команды. А потом, задумавшись, и вовсе вернулся к разглядыванию Джерарда и мыслям о том, как вообще могут пройти наши совместные выходные. И так ли хорош (более того, не станет ли он выражением моего слабоумия?) подарок, который я придумал для него.
– Не думал, что наблюдать за волейболом может оказаться так увлекательно, – сказал Майки негромко, чуть толкая своим плечом.
– Ты считаешь, что это на самом деле увлекательно? – удивился я, оборачиваясь на голос друга, буквально вырванный из своих сладких мыслей.
– Эй, Фрэнк, ты где был последние минуты? Да они же жгут, не хуже, чем вы с гитарами на сцене. По-другому, конечно, но это тоже здорово.
Проникнувшись вдохновенной речью Майкла, я решил понаблюдать за игрой, и тут же звуки, до этого так милостиво гасившиеся моим подсознанием, навалились на уши и всего меня в полной мере, окуная совсем в другой мир.
Резкие окрики игроков, сопровождавшие каждое их движение. Они словно общались этими выкриками-междометиями, для меня непонятными. Но их слаженные танцы под мячом вместе с этими возгласами и правда выглядели захватывающе. Когда парень из нашей команды (да, я мудак и прослушал их имена. Хотя, даже если бы и слушал – всё равно не запомнил бы. Зачем?) бежал за трудным мячом и, отбивая его, подкидывая вверх, красиво поднырнул под него всем телом, распластываясь по полу (и отбивая себе яйца, я думаю), моя собственная мошонка, кажется, зашевелилась. Я заметил и их азарт, и то, насколько наши ребята хотят выиграть этот чёртов кубок. Видел их разгорячённые лица и напряжённые, «на взводе» тела, балансирующие в лёгких прыжках на самых кончиках спортивных кед… Они были увлечены и поглощены игрой без остатка.
Я невольно проникся уважением и интересом. Но тут же задумался, что, вероятно, поэтому и не люблю спорт.
