Текст книги "Красная - красная нить (СИ)"
Автор книги: unesennaya_sleshem
сообщить о нарушении
Текущая страница: 44 (всего у книги 54 страниц)
– Эй, – я едва заметно улыбнулся. – Это всё равно было охеренно. Может, в следующий раз у нас… – он прервал меня, с силой нажав на губы пальцем, заставляя замолчать.
А потом поднял свои потрясающе тёмные и честные глаза, встречаясь взглядом. Вздохнул и негромко проговорил:
– Я люблю тебя, Фрэнки.
Затем просто взял сложенный рядом плед, накинул на нас и, прижавшись к ошарашенному мне настолько, насколько было возможно засыпать при этом, мерно засопел.
Притворялся ли он, или на самом деле вымотался – у меня не было сил размышлять об этом. Закрыв глаза, вдыхая его запах волос и стараясь не зацикливаться на других, наполнивших весь чердак, я сам не понял, как нырнул в спасительную темноту.
Комментарий к Глава 38.2 Пока не бечено.
Что ж, золотое сечение пройдено. Я долго бегала от этой главы, но теперь она ваша – и вы вправе думать, что хотите. Потому что это, к сожалению, ничего не меняет.
Теперь мы оставим Нить остывать на пару неделек. Надеюсь, раздражённых этой новостью будет немного. Честно, я очень рада что вы любите и читаете нить. Это как бальзам на мою грешную душу. Поэтому давайте просто представим, что нам всем нужно немного времени, чтобы подумать. Потому что в этой главе на самом деле намного больше, чем не вполне состоявшаяся НЦа. Ну, умеющий мыслить – да измыслит :)
/Кто проживает на дне фикбука?
Бета Эйк – в цветочек трусы!
Кто не бетит главы вовремя?
Бета Эйк – в цветочек трусы!
Слёзно прошу прощения у всех читателей и у золотой нашей Тедески и надеюсь замолить грехи тем, что наконец выполнил свою работу, хоть и дохрена с опозданием. Ваша Эйка/
====== Глава 39.1 ======
Комментарий к Глава 39.1 Рэйки.
– Майки, эй, чувак, зефир, кажется, готов, – голос Рэя доносился словно сквозь туман, его плечо тормошили, а челюсть неприятно затекла.
Майкл сделал несколько мимических движений и попытался открыть глаза. Голова гудела точно пустая бочка из жести, он давно не пил столько пива, как сегодня, на дне рождения брата. Перед глазами возникло колено и продолжение ноги в джинсах, направленной в сторону догорающего костра. Именно той ноги, на которую он без какого-либо зазрения совести пускал слюни во сне только что. Последним прояснился слух, обрушивая на гудящую голову тысячи нот информации из внешнего мира: шелест песка, шум океанских волн, облизывающих берег, треск углей в костре, тихие гитарные переборы совсем рядом и приглушённые голоса ребят неподалёку. Кто-то смеялся над историей, другие просто мирно переговаривались друг с другом. Но Майки видел только ногу. Чувствовал шероховатую джинсовую ткань под щекой и тепло под ней. Он сглотнул скопившуюся во рту слюну и попытался подняться. В голову словно воткнули кол.
– Чёрт! Мать твою… – выругался парень, поднимаясь с ноги Рэя. – Ауч! – он обхватил голову руками, стараясь не завалиться обратно. На джинсах Торо, там, где он только что спал, темнело пятно.
– Ты как, брат? – с тревогой поинтересовался Рэй, сжимая свою увесистую кисть на плече младшего Уэя. – Перебрал немного? Говорил я твоему брату – не надо в пиво крепкое добавлять…
Майкл закрыл глаза, стараясь сосредоточиться на голосе Торо и отбросить всё лишнее – гудящее и отвлекающее.
– Ничего, нормально вроде… – вяло проговорил он. – Прости за это, – он скосил глаза на джинсы Рэя. Тот только усмехнулся.
– Зефирку хочешь? – с улыбкой спросил он.
– Давай, – покладисто согласился Уэй.
– Принеси от костра, пожалуйста. А то у меня нога затекла.
Этот чистый, без тени наглости и самоуверенности взгляд, направленный сейчас на Майкла, пробирал до самой сердцевины костных тканей, до глубины души и дальше, заставляя младшего Уэя на некоторое время выпасть из реальности. Он буквально захлёбывался прямым, немного пьяным хитроватым взглядом в обрамлении буйных недлинных кудрей, утопал в мягкой улыбке полных губ, он даже дышать перестал.
– Эй, так что насчёт зефирок? – напомнил Рэй спустя вечность тишины и их тягучих переглядываний. – Захватишь мне тоже?
Майкл вздохнул и спрятал лицо в ладони. Наверное, он был безнадёжен. Очки на его носу оказались совершенно и бесповоротно заляпанными.
– Какой же ты засранец, Торо, – простонал он. – Гонять за едой болезного…
Рэй весело рассмеялся чуть булькающим смехом.
– Тут пара шагов, Майки, можешь проползти, если нет сил встать. Потому как я ноги вообще не чувствую.
– Мог бы и разбудить, – пробубнил младший Уэй и решил, что ползком добраться до палочек с зефиром, уже оплавленным по краям, будет и правда надёжнее.
– Ты слишком сладко спал, – донеслось в его спину. И эти несколько слов огрели пожаром сзади, прокатившись по лопаткам, щекам и кончикам ушей, хотя догорающий костёр был перед носом Майки, а совсем не за спиной.
Пока они молча ели зефир, сзади к ним подошёл рыжеволосый Рок с очередной банкой пива. Он выглядел довольно пьяным и от этого – очень добродушным и каким-то вялым.
– Эй, ребята, а где чёртов Джерард? – спросил он заплетающимся языком. – Там девчонки испекли и привезли что-то типа торта, а Джерарда нет.
Майки оглянулся на ребят чуть поодаль костра и у раскладных столиков, быстро просмотрел на часть берега, не утопшего в темноте ночи. Джерарда нигде не было. Фрэнка тоже.
– Да хрен его знает, – почесал кудрявую голову Рэй. – Вроде тут был. Наверное, свалил пораньше.
– Маленький мудак не меняется с годами, – Рок зевнул, и в его тоне не было особой обиды или раздражения. Только что-то добродушное и словно именно этого он в итоге ожидал от друга детства. – Лэсли, наш именинник свалил по-английски, – крикнул он назад девушкам, шуршащим у столиков.
– Очень похоже на Уэя, – пожала плечами темноволосая красотка, продолжая целенаправленно кромсать на неровные куски кривоватый, но очень вкусный даже с виду торт. – Значит, съедим всё без него, раз он такой засранец. Налетайте, ребята.
– Хэй, вообще-то, я, его брат, ещё здесь, – проворчал Майки, который знал роковую Лэсли со времён совместных хождений на горшок в доме её бабушки чуть ниже по улице, и хоть девушка на три года старше, Уэй не может воспринимать её как-то более серьёзно. – И Джерард не засранец, возможно, Фрэнку стало плохо и он повёл его домой…
– Оу, так вот куда делся тот милый ребёнок? – хитро улыбнулась Лэсли и легко взъерошила Майки его волосы, отчего очки у парня съехали чуть ниже по носу.
– Перестань, Лэс, – Майкл поморщился и отступил на шаг назад, за спасительное плечо Торо. – Мы с ним одногодки и давно уже не дети.
– Выкуренный впервые косяк и затёртая до дыр порнушка не делает вас взрослыми, – пожала плечами девушка, вручая и Майки, и Рэю жесткие бумажные тарелки с увесистыми кусками торта.
– Тайм-аут, мир, ребята, – Торо вскинул между ними свободную руку, пресекая долгие и нудные споры, которые эти двое начинали каждый раз, едва встречались. Не исчезнувшие в ночи девушки и парни смотрели на них с интересом и улыбками. Тут все привыкли к тому, что Майки всегда хотел быть чуть старше и болезненно воспринимал выпады в сторону своего возраста в кругу друзей брата, Лэсли порой слишком увлекалась в своих рассуждениях, а Рэй мастерски и как правило вовремя пресекал этот балаган.
– Так уж и быть, оставим пару кусочков этим беглецам. Всё равно лишние есть, – примирительно ответила Лэсли, аппетитно откусывая от своего куска, забавно пачкая острый носик.
Догорающий костёр ложился мягкими бликами на небольшой круг людей возле раскладных столиков. Все увлеченно поедали торт и обсуждали планы на следующий выходной. Майки не мог сконцентрироваться ни на чём, кроме вымазанных в креме губ Рэя, который с аппетитом жевал практически у него перед носом, перекидываясь острыми фразочками с Лэсли и Роком.
– Выпьем последнюю за нашего сбежавшего именинника? – предложил рыжеволосый, растекаясь в пьяной и добродушной улыбке. И хотя по логике, как думал Уэй, запивать торт пивом – просто кощунственно, похоже, он один, кого это вообще волновало. – Пускай у Джерарда всё будет круче, чем просто отлично. Он хороший парень, и заслуживает самых…
– Чин-чин! – прервала длинную речь Лэсли, сталкивая алюминиевые бока своей банки с другими.
Чуть позже Майки под шумок утянул Торо за рукав джинсовой куртки чуть в сторону от общего круга, потому что, как думал парень, ещё немного пива в зоне видимости, и его стошнит на песок съеденными кусочками торта.
– Прогуляемся немного? – предложил он Рэю, который так и не выпустил своего бумажного блюдца, продолжая поедать вкуснятину даже на ходу. – А то меня мутит что-то… Надо подышать воздухом.
Рэй только улыбнулся в ответ и посмотрел с какой-то грёбаной заботой и нежностью, и это совсем не то, что нужно сейчас Майки для того, чтобы оставаться спокойным.
– Ты уверен, что нам самим не пора домой? Всё в порядке? – побеспокоился Торо с набитым ртом, пока они неторопливо шли в нескольких метрах от кромки прибоя, и увесистые океанские волны мягко, но необратимо обрушивали свои пенные тела на песок. Ветерок обдувал их лица и легко перебирал волосы – очень спокойный и ненавязчивый. Ещё не тёплый, как летом, но уже не пронизывал до костей, играл с прядями, ласкаясь к разгорячённым щекам. А над их головами зияло чернотой и глазками звёзд невозможно глубокое и такое обманчиво-уютное ночное небо…
– Всё в порядке, – Майки поправил очки, закидывая голову назад, и посмотрел наверх – на звёзды и лёгкие сероватые облака, которые, возможно, принесут к утру дождь. – Я просто хочу пройтись.
Они шуршали песком, загребая его обувью, и ночь эта была настолько хороша, что у Уэя что-то приторно-сладко скручивалось в районе солнечного сплетения. Он немного беспокоился, что способен совершить сегодня какую-нибудь глупость, и искренне надеялся, что этого не произойдёт.
– Очень вкусный торт, – дожёвывая, поделился Рэй, сминая опустевшую тарелку и пряча её в карман. Майки улыбнулся, глядя себе под ноги, на то, как разлетается под кроссовками рассыпчатый песок. – И ночь странно тёплая для апреля, скажи?
– Да уж, обычно в это время намного холоднее, – кивнул Майки, поворачивая голову. – Ты весь перемазался в торте, свин…
– Оу, – Рэй попытался вытереть рот тыльной стороной ладони, но сделал только хуже, размазывая крем по лицу.
Майки потерялся и краем сознания отметил, что, кажется, престал мыслить ясно и отвечать за свои действия. Его шаг замедлился, а рука сама собой потянулась в сторону лица Торо, и прежде, чем его мозг включился, он уже вытер крем со рта Рэя и теперь совершенно не знал, что делать со своей рукой.
– Фу, гадость, – он не нашёл внутри пустой и гудящей головы ничего более подходящего, чтобы сказать, и выразительно потряс кистью. Пальцы горели, будто он не коснулся лица Торо (и, чёрт, тот не спал в это время!), а схватил раскалённый прут с расплавленными зефирками.
– Спасибо, – совершенно запросто улыбнулся Рэй и пошёл дальше, как ни в чём не бывало. И только Майки тут единственный придурок, на несколько секунд увяз в песке и своих эмоциях, потому что крем на пальцах жёг сильнее перечной мази, и парень боролся с желанием засунуть руку в волны по самый локоть в надежде, что полегчает, или же тайком облизать пальцы, потому что это – чёрт! – нечто невероятное…
Наконец, Торо надоело месить ногами песок, и он тяжело и одновременно с облегчением опустился вниз, усаживаясь поудобнее и чуть откидываясь назад на чуть отставленные руки. Майки постоял над ним совсем недолго и устроился рядом, бездумно устремляя взгляд в темноту бесконечного вздыхающего океана перед ними.
– Слушай, – тихо начал Уэй, почти не моргая и не поворачивая головы. – Ты никогда не задумывался…
– О чём? – с любопытством спросил Рэй, поворачиваясь к другу детства. Профиль Майки, еле вырываемый из сумрака отражённым светом звезд от океана, казался хрупким и каким-то ранимым. Сейчас оберегать и защищать его Торо хотелось намного сильнее, чем всегда. С обычной своей тягой быть «вторым старшим братцем» для Майки парень практически научился справляться.
– Я не знаю, – Уэй смутился на мгновение, словно подбирая слова. – О смысле всего. О чём-то важном, что может сделать каждый человек в своей жизни… – кажется, теперь Майки растерялся еще больше. – Короче, я не знаю, как объяснить.
– Это из-за Джи? – поинтересовался стремительно трезвеющий от свежего солоноватого морского бриза Торо. – Он опять загрузил тебя какой-нибудь концепцией или что-то в этом роде?
Майки повёл плечом и почувствовал даже через слои ткани надёжное тепло тела Рэя совсем рядом. Это тепло словно подбадривало его.
– Отчасти из-за него. Отчасти из-за тебя… – Уэй сглотнул и вздохнул, заминая в выдохе свою неловкость. – Вы заканчиваете школу... Джи стукнуло девятнадцать, и он как щепка в ручье – просто плывёт по течению без своей воли. Но он такой талантливый, его просто разрывает от идей! – Майки всегда, когда говорил о брате что-то хорошее, переходил на забавный восхищённый тон, и этот раз не стал исключением, заставляя Торо прятать улыбку в уголках губ.
– Джи такой, – только и подтвердил он. – Неугомонный.
На какое-то время между двумя парнями повисла тишина, нарушаемая только шумом волн такого близкого океана да отдалённых гитарных переборов от оставленного позади костра.
– И я подумал… – Майки продолжил, поёжившись. В рубашке, даже надетой на футболку, становилось холодно. – Вы оба такие талантливые, и вся эта фигня с перепутьем… Я просто размышлял, сделаете ли вы что-нибудь важное, ну, типа значимое, знаешь, ради чего и стоило жить, или просто просрёте отписанное время бездарно, как и все мы, простые смертные…
После нескольких секунд тишины раздался булькающий смех, после чего Рэй совершенно наглым образом завалился вбок на Уэя, мелко сотрясаясь всем телом. Это было так неожиданно и странно, что Майки вздрогнул и скосил глаза на смеющегося Торо.
– Эй, чувак, чего смешного? – обидчиво спросил он. – Между прочим, это на самом деле важно для меня, придурок, – Уэй оттолкнул плечо Рэя, но тот спустя секунду снова приземлился обратно, напирая ещё сильнее. Майки начала бить крупная дрожь – то ли от злости на глупого Торо, то ли от холода, то ли от жара наваливающегося сбоку тела.
– Прости-прости, – наконец смог выдать Рэй, вдруг отстраняясь и снимая с себя джинсовку. Под ней была только футболка – однотонного бледно-жёлтого цвета с чуть растянутым воротом. Но несмотря на уходящую к ночи температуру, Торо не выглядел замёрзшим. Наоборот, парень казался чересчур разгорячённым и каким-то непривычно расслабленным. – Надень-ка, а то ты совсем замёрз, – сказал он и запросто накинул свою тёплую (Господи Боже, пахнущую каким-то стрёмным-обожаемым-приходящим в мокрых ночных снах – одеколоном Рэя!) куртку на плечи трясущегося рядом Майки.
– Оу… спасибо, – сегодня Уэй-младший ощущал себя безумно странно. Двояко. Непривычно. Счастье и ощущение полёта перемешивалось с неловкостью и неясными переживаниями, и то ли выпитое пиво было тому виной, то ли навязчиво-приятная забота Рэя – но он чувствовал себя совсем не так уверенно и напористо, как это бывало обычно.
– А насчёт твоих размышлений, – вдруг серьёзно продолжил Торо, в то время как его рука – уверенная и чертовски горячая, – по хозяйски притягивала ещё трясущегося рядом парня к себе, ближе, фактически, заставляя лечь на сложенные по-восточному колени (и это бы случилось, если бы не паническая атака и безумное сопротивление всего тела Майки, в результате чего его прижали только к боку и плечу, заставляя замереть в неловкой и неудобно-напряжённой для него позе). – Знаешь, это бессмысленные вопросы. Всё равно, что интересоваться, сколько осталось жить. Это знание никак не поможет тебе, на самом деле. Никак. А ещё… Вот ты говоришь – совершить что-то важное, значимое, не просрать отпущенное время… Вот я, к примеру, считаю, что не это важно. То есть, несомненно, это здорово и круто, и всё такое, но это не так важно…
– Не так важно как что? – с интересом (но тщательно скрывая его, хрена с два, Уэи не сдаются так быстро!) спросил Майки, с неудовольствием отмечая, как его предательское тело млеет и расслабляется от объятий Торо. Да, он просто греет его. Согревает. Потому что Майки замёрз. В этом нет ничего особенного, но это не объяснить улетевшему на сверхсветовых сердцу и горящим (хорошо, что в этой позе и в темноте не видно!) щекам.
– Просто я недавно задумался над тем, что великие дела людей часто затмевают собой сам образ человека, творца, своего создателя. То есть, чьё-то великое дело стирает тебя настоящего и оставляет людям неверный образ тебя. Знаешь, этакая важная, значимая, бесспорно выдающаяся, но по сути – фальшивка.
– Хм-м… – пробубнил под нос Майки, пытаясь переварить и осмыслить информацию. Голову отпускало, но думать получалось плохо. – Пока что не понимаю. Продолжай.
Рэй хмыкнул, и это совпало с моментом, как напряжённая шея Майки всё-таки сдалась и опустила голову хозяина прямо на широкое плечо. Уэй замер, не дыша, а Торо продолжил свою версию важных и не важных вещей:
– Возьмём, к примеру, Фрэдди. Заметь, я не говорю о наших самых любимых группах, чтобы пример был более понятным. Вспомни его песни. Его клипы. Несомненно, он гениальный чувак и потрясающий артист. Всё, что он творит на сцене – просто невероятно. Но это всё – только его образ, огромная его часть, да, но всё же – не он сам, а лишь проекция его идеи. Понимаешь? Фрэдди-человека, такого, ну, настоящего, что ли, делают совсем другие вещи. И они-то, мне кажется, и есть самое важное в жизни. Как ты там говорил? Смысл?
Майки отчётливо слышал, как Рэй улыбается в темноту.
– И что это за вещи? – негромко спросил он в который раз, хотя уже почти понял, что именно хотел сказать Торо.
– Хм-м, – Рэй задумался будто бы, и Майки отчего-то показалось, что тот дышит его волосами. Ладони парня давно вспотели, и если бы не надобность удерживать тело в одном не самом удобном (но самом, чёрт, потрясающем и приятном!) положении, он бы уже завалился на песок и распластался по нему, как медуза. – Для меня это ты. Джи. Фрэнк. Наша группа в школе. Конечно, семья и братья тоже, но они всё-таки намного меньше влияют на меня и мою жизнь сейчас. Они важны, но не определяют мои увлечения и не делают меня самим собой, тем, кем я являюсь или стану в будущем, чтобы когда-нибудь совершить своё «самое главное дело».
Торо замолчал, а Майки физически не мог выдавить из себя ни звука. Всё, что звучало в его голове, были слова: «Для меня это ты».
– Всегда мечтал быть для кого-то старшим братом, – тихо сказал Рэй. – Знаешь, если бы я не встретил вас с Джерардом тогда, или если бы вы послали меня… Знаешь, определённо, я был бы менее счастливым человеком сейчас, я думаю. Пойдём к ребятам?
Этот резкий переход вернул Майки к реальности. Он поднял свою голову с плеча Рэя, и тот сделал попытку подняться, в итоге завалившись на песок и снова смеясь, как совершеннейшая пьянь. Со второй попытки ему удалось встать на ноги, и он подал ладонь – широкую, открытую и сухую, даже на вид горячую – Майки. Некоторое время (вечность, по ощущениям парня) тот просто смотрел на пальцы с характерными мозолями на подушечках – от гитарных струн. Смотрел, словно не замечая мягкую улыбку и почти неощутимый блеск глаз Торо. Ему было так хорошо и спокойно рядом с ним, что Майки давно перестал считать себя нормальным. Он не хотел быть привязанным к Рэю. Не собирался быть зависимым от него. И никак не мог понять, что же на самом деле происходило между ними. Да и происходило ли хоть что-либо?
Наконец, Майки подал ладонь и сплёл свои пальцы – худощавые и немного узловатые – с уверенными и тёплыми пальцами Торо. Тот рывком поднял его на ноги – пора было возвращаться к ребятам, собираться и разъезжаться по домам. Благо, что городок совсем небольшой и ехать отсюда до дома от силы минуты три.
До прогоревшего костра Уэй молчаливо шёл чуть позади и не мог отделаться от неозвученных в темноте холодающего воздуха слов: «Ты тоже важный для меня. Очень важный, Рэй».
====== Глава 39.2 ======
Я проснулся ото странного сна. Обычно подобная фантастическая дребедень не снилась мне по ночам, если только сон случайно сморит меня днём, или же я разосплюсь допоздна после бессонной ночи. Это был странный сон, очень странный. Учитывая то, что я не особо увлекался фантастикой… Я снова прикрыл глаза, ещё путаясь на дороге между сном и явью, смакуя непривычное, будоражащее, оставляющее тяжёлый осадок внутри ощущение. Словно хвост кометы, сновидение обожгло мою душу изнутри, временно убивая все другие мысли.
Я снова был там. Фантастическое летательное устройство, практически бесшумное и очень быстрое. Нас было много внутри – на бесконечных сидениях вдоль стен – иллюминаторов. Парни и девушки, все примерно одного возраста, сидели и либо переговаривались взволнованно-восхищённым шёпотом, либо смотрели вниз в круглые большие окна на фиолетово-синие волны океана. Джерард был рядом со мной. Его ладонь мягко и бережно грела мои пальцы. Реальный я сжал свободную руку в кулак, пытаясь снова почувствовать это ощущение на коже. И у меня практически получилось. Невероятное чувство…
Мы летели довольно долго. Я помнил, как перед этим нас так же долго везли вдоль берега океана с фантастическим цветом, после чего пересадили в гибрид самолёта и вертолёта, сверяясь с каким-то списком… И вот конечная цель полёта приблизилась, потому что Джерард впился пальцами в мою ладонь и прошептал: «Смотри…» Я тут же прилип к иллюминатору так, что наши лица оказались совсем рядом. Я вспомнил даже запах – отчего-то мне он показался терпким запахом волнения и почти страха. Мы предвкушали и столь же боялись чего-то. Внизу, из тёмно-фиолетовых волн поднимался остров, похожий на металлическую версию гигантского цветка гусмании. Нет, я не особо разбирался в домашних цветах, но у мамы в реальности была гусмания, в которой она души не чаяла, поэтому я знал, о чём говорю. Если честно, зрелище из сна лишило нас дара речи. Это было слишком величественно и потрясающе фантастически для нас. Никогда прежде мы, подростки из какого-то приюта, собранные на одном летательном средстве, не видели ничего подобного. «Вершина технической мысли человечества», – с показным скепсисом прошептал мне в ухо Джерард, пуская мурашки по шее и ниже. Но я-то знал, он тоже потрясён. «Мы летим туда? На инициацию?» Он только утвердительно качнул головой, а потом снова крепко сжал мою руку. Но уже совсем по-другому, словно ища защиты. «Не нравится мне это место. Нехорошее оно», – сказал Джерард негромко, но я мог лишь с восхищением разглядывать приближающиеся блестящие от солнца мосты – листья, величественно поднимающиеся из воды. Некоторые из них оканчивались постаментами – обрывами, но с нашего расстояния было не разглядеть детально, что же это такое.
Я помнил, как незадолго до полёта во сне к нам приходил представитель. Это была женщина лет сорока, очень вычурно накрашенная и одетая. Заведение, в котором мы жили все вместе под присмотром с остальными ребятами, принадлежало какой-то компании, которую эта женщина и представляла. Что-то вроде попечительского совета. Так бывает, когда во сне всё понятно, но, проснувшись, перевести происходящее на более жизнеспособный язык почти невозможно. Она попросила собраться всех, кому уже исполнилось восемнадцать, в торжественной зале. Долго и с упоением вещала о том, что наконец-то мы достигли нужного возраста и теперь достойны, чтобы пройти инициацию – сложное слово, но она употребляла именно его. И после каждый из нас станет полноценным членом взрослого общества. Почему мы не могли стать полноценными без всего этого спектакля вокруг – мы с Джерардом искренне не понимали.
Но сейчас было поздно что-то менять, да и права на это ни у кого не было – мы жили на всём готовом в замечательных условиях, занимаясь всем тем, что душа пожелает. Я отчётливо помнил ощущение из сна – ощущение того, будто мы с Джи спали. Были единым целым и не раз. И эта память горячей волной прошлась от макушки меня, реального, до кончиков пальцев на ногах. Сладчайшее чувство…
Мы подлетали всё ближе и ближе, и уже стали различимы другие летательные аппараты, что словно машины были припаркованы сбоку на огромной платформе. Также мы уже различали людей – множество людей на мостах, и только на помостах-обрывах стояли одинокие пары – подросток и выбранный ему в помощь взрослый. Все прилипли к иллюминаторам, пытаясь увидеть, как же будет проходить инициация.
Я помнил, как женщина из попечительского совета очень сжато рассказывала азы – у каждого будет наставник, который поддержит в момент инициации. Мужчина или женщина, это не важно. Что нужно быть крайне аккуратными, стоя на помосте. Океан с фиолетовыми водами очень опасен и кишит ядовитыми плотоядными рыбами. Если оступиться, то выбраться не будет никакой возможности.
Мы облетали чудесный остров, и вдруг Джерард потянул меня за руку, призывая посмотреть вбок и вниз. Там, спрятанное от чужих глаз нависшими сверху мостами происходило что-то странное. Блики на воде, мельтешение. Вода почти бурлила. Я присмотрелся и вздрогнул. Из неприметных створок в воду вывалилось тело, кажется, это был взрослый. Волны словно вскипели пеной в этом месте, но через минуту всё успокоилось. Я нервно сглотнул, переводя неморгающие глаза на Джерарда. Он смотрел в иллюминатор, беззвучно шевеля губами.
Дальше мой сон стал ещё страннее и необъяснимее. Мы вдруг перенеслись ближе, словно кто-то приблизил камеру, и стал виден один из помостов – обрывов. Совсем недалеко, в зоне видимости, был ещё один такой же. На самых их концах, в своеобразных витых беседках готовились к инициации две пары – подростки, достигшие нужного возраста, и сопровождающие их взрослые. Подростки явно знали друг друга и не разрывали зрительного контакта. Отчего-то они смотрели так, словно видятся в последний раз. Волнение охватило всего меня, когда я подглядывал за этой сценой. Потом на голову парня и девушки надели что-то, напоминающее корону из проводов. К вискам прилепили присоски, по-видимому, какие-то датчики. Странно, но со взрослыми проделали ту же процедуру в точности. Мы с Джерардом переглянулись, предчувствуя что-то нехорошее во всей этой затее.
Через несколько минут дали импульс, и мы отчётливо увидели, как оба тела под коронами дёрнулись, затем снова и снова, а после тело взрослого обмякло и упало на пол. Его тут же быстро отсоединили и унесли взявшиеся непонятно откуда люди. С голов подростков люди в белых костюмах снимали короны из проводов. Те открывали глаза. Щурились на свет. Пробовали свои руки и ноги, отвечают ли… Словно сомневались в этом. И совершенно не узнавали друг друга, хотя до инициации я мог бы поклясться, что эти парень и девушка – возлюбленные.
«Ты понимаешь? – шептал Джерард рядом, затравленно оглядываясь по сторонам. – Понимаешь, что они сделают с нами?!» Его пальцы впивались в мою ладонь до боли, едва не оставляя кровоточащие ссадины. Кажется, мы были единственными в заполненном салоне лётного средства, кого странности инициации заботили. Все взволнованно щебетали о возможности стать, наконец, самостоятельными и войти во взрослый мир. Как это происходит на металлическом острове из переплетенных мостов – никого не волновало…
Я и сам плохо понимал во сне, но сейчас тянущее, противное ощущение поднялось, точно рыбина со дна. Подростки, так быстро поменявшие свой восторженный любопытный взгляд на опытный и безразличный – взрослый. Потерявшие сознание сопровождающие. Тела, что скармливали океану с фиолетовыми водами… Сейчас всё сложилось одно к одному. И я до сих пор отчётливо помнил испуганный и при этом полный решимости взгляд Джерарда и его дрожащую ладонь в моей руке. Мы не хотели туда. Мы не хотели впускать чужие сознания в наши тела…
И хотя у моего сна не было никакого конца – я проснулся раньше, возможно, не в силах досмотреть концовку, я отчётливо знал, как мы поступим. Беседки были открытыми, а несколько секунд свободного полёта в неизвестность пугали меньше, чем возможность стать очередным телом для кого-то.
Я глубоко вдохнул, возвращаясь из воспоминаний странного сна в реальность. С удовольствием пошевелил пальцами на ногах и руках, почувствовал теплоту тела рядом с собой. Ощутил, насколько я грязный, и как затекла одна рука, на которой устроился во сне Джерард. Я почувствовал, как мерзостные остатки сна вымываются волнами счастья – я вспомнил, что был на чердаке в доме бабушки Уэя, что рядом со мной слишком мило сопел самый дорогой и волнующий меня человек, и что ночью мы занимались очень горячими вещами, из-за чего моё тело грязное, а мозг плавится.
Я повернулся набок, к своей плененной руке, и наконец решился открыть глаза. Всё, чего я желал последнее время, было сейчас передо мной. Грязноватые тёмные волосы, бесконечно милый нос с этой чёртовой родинкой на кончике, розоватое пятнышко под правым глазом и россыпь еле заметных веснушек по щекам. Подрагивающие во сне ресницы, глубокое дыхание и ниточка слюны из приоткрытого и чуть пересохшего по бокам рта. Серьёзно, я мог смотреть на него, едва не трескаясь от тупой улыбки, вечно. Я обожал его такого – беззащитного, невинного, неловкого какого-то. Совсем ребёнка без всех своих масок. Я верил ему сейчас безоговорочно. Он был рядом, он был со мной. И я чувствовал себя чертовски счастливым придурком.
– Джи… – я позвал его почти неслышно, и он совсем не отреагировал. В чердачное окно попадал мутный утренний розоватый свет, и я чувствовал, что ещё довольно рано. Особенно – для Джерарда.
– Джи, – я повторил, но на самом деле совершенно не хотел будить Уэя. Наоборот, мне словно нужно было удостовериться, что он спит достаточно крепко. Я не собирался нарушать его сладкий сон. Просто хотел смотреть на него. И даже трогать. Решившись, я коснулся свободной рукой его волос, убирая отросшую чёлку с лица. Мне хотелось касаться всего – его век, лба, носа… Сосчитать намозоленными подушечками пальцев веснушки на щеках и провести по пересохшим ото сна губам. Но я только парил рукой в нескольких дюймах от его лица, так и не решаясь притронуться. Он был слишком потрясающим во сне, я не мог рисковать.
Джерард лежал животом на моей левой руке. А я понял, что очень хочу в туалет и душ. Собравшись с духом, я начал медленно тащить руку из жаркого плена тела и матраса. Когда я освободился, Джерард только вздохнул и повернулся в другую сторону, являя напрягшемуся мне свою макушку. Это было мило.
Мочевой снова напомнил о себе, и мне пришлось в который раз подумать о душе и туалете. Вздохнув, я выбрался из-под пледа, вдруг осознавая, что я совершенно голый. Кучки разбросанной вокруг матраса одежды лежали, словно безмолвные доказательства того, что мы вытворили ночью. Так же, только ещё больше смущая, действовали на меня засохшие и стягивающие кожу дорожки на животе и бёдрах. На чердаке без пледа и тепла тела Уэя под боком было весьма прохладно, и я, покрываясь мурашками, стал натягивать свои джинсы прямо на голое и грязное тело. Это мелочи, добраться бы до туалета… Похватав нижнее белье и футболку, я накинул на плечо валявшийся в углу рюкзак – там у меня была смена одежды и полотенце.
