Текст книги "Красная - красная нить (СИ)"
Автор книги: unesennaya_sleshem
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 54 страниц)
Я на секунду оторопел.
– Но у меня выступление прямо в канун…
– Ох, Фрэнки, это не страшно. Отправимся следующим же утром.
Прощайте, мои наглые планы зависнуть у Уэев на каникулах. Прощайте, мечты и надежды снова целовать солёные, обкусанные и пересохшие губы. Блять, я не был готов к такому повороту.
– Правда, здорово? – не унималась мама, и я чувствовал задницей, что это ещё не все «радостные» новости, и она ждёт от меня как минимум щенячьего визга и потока вопросов. Не собираюсь ей подыгрывать.
– Угу…
– Эй, ты не рад? Фрэнки, это ведь здорово! Побудем на природе! Я хотела познакомить тебя с Леоном, мы с ним работаем. У него замечательная дочь, ей семнадцать. Поедем все вместе…
Мама говорила и говорила, но я уже не слушал. Вот оно. Вот в чём дело. Всё встало на свои места. Чужой мужской парфюм, радостная мама, непонятные вечерние отлучки. Какой-то Леон с работы и его семнадцатилетняя дочь. Блять, я попал.
Наверное, я мог быть счастлив за маму. Хотя искренне надеялся на то, что этот её «мужчина с работы» так и останется для меня устным персонажем. А сейчас всё грозило перейти в реальную форму, и, чёрт, я не был к этому готов.
Ох… Джерард, спаси меня?
– Спасибо, мам, я больше не хочу. Пойду спать, – не доев, я встал и устало пополз в свою комнату. Наверняка, мама обидится моему поведению. Наверняка, я вёл себя как свинья. Но я просто не мог, ну никак не мог воспринимать сейчас подобную информацию. Я устал и хотел спать. Я хотел быть с Джи на каникулах.
Блять… К чёрту всё!
Комментарий к Глава 22.2 Простите, что выкладываю кусками, но хотя бы так, чем совсем никак, правда ведь?
Будет ещё минимум один кусок к 22й главе, а затем полноценная 23я.
В 22.3 вас ожидает прямое включение из дома Уэев, оставайтесь на линии ))))
====== Глава 22.3 ======
Майкл поперхнулся и закашлялся, подавившись чаем. Он надеялся, что всё же ослышался, но Рэй с присущей ему порой нечуткой толстокожестью повторил свой вопрос:
– Почему у меня нет девушки, Майки?
Они сидели друг против друга в столовой в доме Торо и пили чай, закончив подбирать по слуху бас к старой песне Smashing Pumpkins. Рэй глядел на Майки испытующе и в итоге решил добить его контрольным:
– С девушками можно потрахаться. Иногда задалбывает играть в руку.
Майкл долго думал, что ответить. Сначала хотел начать с осторожного «вообще-то, трахаться можно не только с девушками, Рэй», но потом передумал. Друг до сих пор был настолько закоренелым любителем сисек и длинных ног, что начинать подобные разговоры было чревато. Майкл чувствовал, что Рэем можно манипулировать, но только имея для этого неоспоримые аргументы, преимущества. К примеру, придержав запасной козырь в рукаве. Которого пока, к сожалению, не было.
Вздохнув, Уэй ответил, прихлёбывая остывший чай:
– Всё просто, Рэй. Потому что девушки не деревянные, у них нет струн, и на них не сыграешь рифы из твоей любимой песни. Вспомни, сколько раз на тебя вешались после концертов.
– Этим было плевать на меня. Они просто хотели хвастаться назавтра, что переспали со «школьной звездой».
– Ты сам ответил на свой вопрос. Тебе не хочется просто секса. Тебе хочется, чтобы любили тебя целиком, со всей твоей музыкой, фигурками героев комиксов в карманах, с мозолями от игры на гитаре и необстриженным ногтем на большом пальце. А ещё желательно, чтобы не мешали твоим бесконечным репетициям и целиком разделяли музыкальные вкусы. А девушкам надо внимание. Много внимания, нежности всякие. Тогда они могут любить в ответ. Просто так любить тебя никто не будет.
– Чёрт. Звучит так, будто у меня никогда не будет девушки…
– Да просто трахни уже кого-нибудь из своих школьных поклонниц и успокойся, – раздражённо сказал Майкл, вставая из-за стола и направляясь к чайнику за добавкой. Было довольно больно участвовать в этом разговоре, но деваться-то некуда.
– Будешь моей девушкой, Майки? – с улыбкой спросил Торо, а когда Майкл резко развернулся, впиваясь в его черты ошарашенным взглядом, расхохотался. – Видел бы ты своё лицо сейчас!
– Дерьмовая шутка, Рэй. Между прочим, кто-то из девушек и так начал сочинять, что ты больше по мальчикам.
– Что-о-о?! Какого хера? – взвыл Торо, наваливаясь на стол. Он за секунду сменил расслабленную позу на напряжённую.
– Чего вопишь? Говорю, что слышал. Ты не хочешь с ними спать – они сочиняют обидные небылицы. Всё честно. Я бы на твоём месте завёл уже парня и послал бы их всех нахрен.
– Ха-ха-ха, – раздельно проговорил Рэй, скрещивая руки на груди. – Дерьмовые шутки затянулись.
– Ну прости, не я поднял эту тему, – раздражённо ответил Майки. Он так и знал – рано. Слишком рано.
– Я поднимал тему про девушек, а не про гомиков.
– Да что ты к ним так прицепился? – взбунтовался Майкл. – Какая вообще разница, кто с кем спит? Это не наше собачье дело, и не их. Это личное дело каждого, чёрт. Вот если бы Джерард, к примеру, переспал с… эээ… да хоть с тем же Фрэнком. Что, он бы автоматически перестал быть твоим другом? Они оба перестали бы?
Повисло неловкое молчание, только часы громко тикали в соседней гостиной. Торо загрузился, а Майкл оказался напуган своими же словами. Никогда прежде они не говорили с Рэем на настолько интимные и странные темы.
Наконец, губы Торо ожили.
– Не знаю… – с сомнением сказал он и снова замолчал на какое-то время. – Думаю, я бы пережил эту новость. Пожалуй… Но всё равно – это дохера как странно. Зачем им делать это, если есть девчонки?
«Бинго, Рэй, вопрос на миллион. Зачем парни делают это друг с другом, когда можно трахать девчонок? Наверное, сам Будда не ответил бы на него…».
Майкл сидел и молча думал, глядя на друга. Он и сам не знал, зачем. Он не понимал, откуда вообще берутся эти странные чувства и желания, порой так внезапно накатывающие на него к Рэю. Ревность ли это была или собственническое чувство? Влюблённость ли или у него просто жгла штаны юношеская гипервозбудимость? На девчонок он тоже смотрел, и даже не без интереса. Но это были совсем, совсем другие чувства. Ступенька их серьёзности была настолько ниже, что и задумываться об их природе не хотелось.
– Я тоже не знаю, – Майкл помедлил и, посмотрев на часы, сказал: – Мне домой пора. Родители вернулись и теперь будут вправлять нам мозги целую неделю. Улетают в Европу перед самым Рождеством, как обычно. Я даже успел соскучиться, но прошло три дня, и они уже бесят. Сегодня суббота, должна была бабуля приехать на ужин. Не присоединишься?
– Спасибо, Майки. Но не сегодня. Отец скоро придёт.
– А, окей. До понедельника тогда?
– Ага. Пошли, провожу до перекрёстка, – Торо уже накидывал на себя куртку.
– Девушек будешь своих провожать, – огрызнулся Майкл. – Гипотетических.
– Да ну тебя. Остынь уже.
– Я серьёзно. Сам дойду, – упёрто сказал Майкл. Он бы очень хотел побыть с Торо лишних десять минут, но перед смертью не надышишься. И эти знаки внимания были мимо кассы сейчас.
– Как хочешь, – сдался Рэй, раздеваясь. А потом вдруг неожиданно перевёл тему: – Так вы снова одни праздновать будете?
– Скорее всего, к бабушке поедем в Ашбери. А ты? – в его голосе звучала старательно завуалированная надежда.
– Со своими буду. Старший брат обещался приехать из колледжа, – и Рэй увидел, как Майкл ощутимо сдулся от его ответа. – Зато на новый год свободен. Зависнем все вместе?
– Будет здорово, – не скрывая счастливой улыбки, Майкл попрощался до понедельника и вышел. Скоро. Уже очень скоро он попробует заиметь козырь в свой рукав. И тогда Рэй уже не будет настолько уверенным в себе и невозмутимым. У него появится множество вопросов, и это к лучшему.
– Чёрт, там такой дубак! – выдохнул Майкл, вваливаясь в комнату Джерарда без стука и закрывая за собой дверь.
– Явился? Мы уже без тебя хотели садиться ужинать, – не глядя, ответил Джерард, чиркая в своём скетч-буке. Это был новый, тот самый, на который Майкл потратил их последние сбережения.
– Да с Рэем зацепились о смысле жизни.
Джерард вопросительно изогнул бровь, от усердия закусывая нижнюю губу. Отрываться он не собирался, но и послушать брата было интересно.
– Он донимал меня на тему, почему у него нет девушки.
– Потому что Рэй гитароголик. Девушкам такие без надобности, – механически ответил Джерард. – И у него была девушка. В тот год, когда он учился в другой школе.
Майкл сел на стул. То ли ноги подкосились, то ли стул сам прыгнул под задницу. Что-то внутри с громким «пиу» лопнуло, упруго хлестнув по внутренним полостям.
– Была девушка? – как можно спокойнее сказал он. – Ничего не слышал об этом.
– Ага, он серьёзно шифровался. Но я так и не понял, зачем. В любом случае, они встречались всего пару или тройку месяцев. Что-то там не заладилось у них. Думаю, дело в гитаре, – Джерард перекосил губы в ехидной усмешке.
– Странно, что он мне ничего не говорил, – обиженно проговорил Майкл, стаскивая с шеи вымокший от растаявшего снега шарф.
– Он и мне особо не говорил. Я просто увидел их вместе случайно, на улице. Ему пришлось познакомить нас. Так и узнал. А тебе-то что до этого? – Джерард с любопытством глянул на брата.
– Да ничего. Странно просто, – тот пытался говорить как можно спокойнее, не выдавая своего состояния. Лучшая защита – это нападение, и Майкл перешёл в наступление: – А с тобой что последнее время? Совсем перестал девушек водить домой. Заболел, что ли?
Грифель карандаша на несколько секунд замер на бумаге, прежде чем снова продолжил накладывать на неё ломаные косые линии. Хорошо, что Майкл не умел читать мысли. Иначе он сильно удивился бы, увидев картины, пронёсшиеся сейчас в голове брата. Потому что на каждой из них был их общий друг Фрэнк в совершенно недвусмысленном виде. Джерард как можно тише сглотнул, потому как моментально пересохло во рту. Он думал о Фрэнке почти всё свободное время и искренне считал, что с ним что-то не в порядке. Было ненормально постоянно думать о ком-то, кто жил всего через парк от тебя. Руки так и чесались надеть куртку и свалить отсюда к Айеро… Он так хотел снова повторить то, что они делали друг с другом. От этого ныло всё тело. Одни мысли об этом отдавались сладкой тяжестью в желудке, а ведь он вызвал всего лишь поверхностное воспоминание. Джерард так глубоко увяз во Фрэнке, что боялся трепыхаться лишний раз – чтобы не засосало ещё больше. Это казалось наваждением, какой-то безусловной реакцией наподобие: «Фрэнк? – Хочу! Моё! Взять-взять!». Всё это и напрягало, и забавляло парня. Поэтому он улыбнулся и ответил брату:
– Заболел, наверное. Просто не хочется.
– Тебе срочно надо к врачу! – Майкл вскочил со стула и приземлился около брата с краю кровати. Притворно-заботливо клюнул в макушку, проверяя температуру: – Да ты весь горишь! Тебе срочно надо спустить… пар.
– Иди ты, – засмеялся Джерард, отпихиваясь от щекочущих рук брата.
– Ты бы переспал с парнем? – неожиданно остановившись, тихо спросил Майкл. Ему была интересна и реакция брата на вопрос, и его ответ.
Джерард напрягся всем телом, а потом на одном дыхании возмущённо проговорил:
– Нет, конечно! Что за идиотские вопросы?!
Майкл молча встал с кровати и пошагал к выходу из комнаты. Тишина затягивалась.
– А я бы смог, думаю, – сказал он, не поворачиваясь, у самой двери. – Я руки мыть.
– Мальчики, спускайтесь ужинать! – голос их бабушки, Елены, ворвался снизу в неловкость, возникшую между братьями, и свёл её на нет.
– Сейчас, идём уже, – крикнул Джерард и отложил скетч-бук и карандаш в сторону. Заинтересованно глянув на уверенно разогнутую, что было редкостью, спину уходящего Майкла, он вдруг задумался. С чего вдруг у младшего такие мысли? Он что-то понял про его нездоровую тягу к Айеро? Или у младшего свои мотивы? Чёрт… И кто из них двоих тогда более честен перед самим собой?
Комментарий к Глава 22.3 22-я закончена. Не знаю, какой она вышла в итоге по размеру, ну уж какая есть.
Спасибо, что вынесли это. Я хочу написать ещё главу Нити на следующей неделе.
Благодарю за терпение всех, кто ждёт продолжений других историй. Они обязательно будут.
Всем мира и добра!
====== Глава 23. ======
Комментарий к Глава 23. Небольшая глава, появившаяся спонтанно. Я думала сделать из неё параллельный Нити миник с Рэйки, но в итоге он больше подошёл в виде главы. Да будет так.
Значит, нас ещё ожидает обширная и насыщенная глава с концертами, вкусняшками и Рождеством, да!
О чём молчит Рэй Торо.
Он всегда его опекал. Сколько помнил себя, всегда. Это какая-то безусловная реакция организма, странный рефлекс.
Ноги упруго отмеряли шаги до дома Уэев, и местами обледенелый от низких температур асфальт словно цеплялся за кеды каждый раз, соприкасаясь с ними.
Вот и тогда. Тогда он врезал своему хорошему другу. Его брату. Потому что тот совсем безголовый идиот. Потому что Майки избили, и когда он случайно встретил их, плетущихся навстречу по безлюдной улице… Когда разглядел под синяками и ссадинами черты лица, когда увидел пыхтящего под тяжестью Фрэнка… Он почувствовал, что может взорваться сию же минуту. Никто не смел обижать его друзей. Никто не смел трогать Майки.
Кулак чесался. Он почти не содрал кожу, но это незабываемое ощущение, когда твои кости встречаются с чужой скулой… О, это был первый раз, когда он вообще поднял руку на кого-то. У него были старшие братья. Старшие братья с детства решали за него все вопросы, которые даже не успевали появляться на горизонте.
Обычно хватало знания, что вот у этого мальчика есть два взрослых брата, они гитаристы и вообще крутые парни. На младшего Торо часто смотрели с суеверным интересом. Как на диковинную зверушку. И только Уэям было плевать – казалось, им кроме друг друга вообще никто не был нужен.
Они познакомились случайно, в младшей школе.
– Твои волосы такие, словно ты засунул пальцы в розетку. А мне мама не разрешает. Как у тебя получилось это провернуть?
Он никогда не забудет, как тогда разозлился. Никто ещё не смел подходить к нему с настолько тупыми и глупыми вопросами. Развернулся. Встретился глазами с открытым взглядом пухловатого мальчишеского лица. В нём столько интереса и искренности, что хватило бы на пятерых таких, как Торо. Ни издёвки, ни намёка на шутку. Оказывается, этот пацан пришёл к своему брату – тот учился на класс старше Рэя. Вон он, стоит неподалёку, увлечённо грызёт карандаш.
Гнев тогда опал так же быстро, как пенка с молока, убранного с огня.
Эти двое были странными. Самодостаточными какими-то. Иногда он шёл рядом и даже не мог понять, о чём они так увлечённо говорили, размахивая руками.
Он быстро сошёлся с Уэями. Мальчишки интриговали, вызывали интерес. Хотелось стать прямым участником их разговоров, а не молчаливым слушателем. Сошёлся-то быстро. А вот завоёвывать их доверие пришлось очень и очень долго. Но оно явно стоило того.
Джерард удивлял всегда, сколько Торо помнил дружбу с ним. Он так мастерски сочетал в себе беспечность, пофигизм с нежностью и ответственностью по отношению к брату, что у Рэя кружилась голова. Джерард был подобен калейдоскопу. В одной форме уживалось такое противоречивое содержание! Но под каждым углом проглядывало что-то необычное. Даже красивое порой. Он обрушился на Торо со всеми своими идеями, мыслями, странным поведением сразу, как только упала стена отчуждения. Рэй чуть не захлебнулся от Уэя-старшего, но сумел выплыть. И до сих пор гордился собой. Прежде всё это доставалось только Майклу, и теперь он в каком-то смысле породнился с младшим, разделил его груз. От этого было тепло.
Однажды он зашёл к ним после школы, на стук никто не открыл, но дверь подалась. Братья сидели на диване в гостиной. Точнее, Майки сидел, смотря мелькание картинок какого-то мультфильма, а голова Джерарда лежала у него на коленях. Старший дремал, опустив веки, и его тёмные ресницы иногда подрагивали. Майки машинально перебирал пальцами не слишком короткие чёрные волосы, а когда увидел друга, то удивился на секунду (о нет, рука в волосах даже не думала останавливаться!), а потом приложил палец свободной руки к губам и тихо похлопал рядом с собой по пустому краю дивана. Рэй молча сел и просидел в этой странной душевной тишине около получаса. Потом так же молча собрался и отправился домой. Всё это время Майкл не переставал гладить волосы брата и только иногда улыбался, мельком глядя на Торо.
Он был поражён. В тот вечер Рэй испытал очень странные ощущения. Эти двое вызывали у него такую гамму новых непонятных чувств, что было сложно ухватить за хвост хоть одну.
Наверное, он завидовал. Потому что его братья были старшими. Старшими до мозга костей. И из-за этого их отношения совсем не блистали теплотой. В них царили соревнование и мужская гонка на выживание. Рэй был младшим. Он всегда плёлся где-то в конце колонны. Это иногда убивало его, потому что весь его потенциал так и оставался нераскрытым. И тут Майкл с Джерардом. Три года разницы, как у него со средним братом, но как же по-другому вёл себя Уэй! Эти двое были равными друг другу. Джерард держал себя с Майклом так, словно тот – просто часть его, а никак не младший непутёвый брат. Без зазрения совести втягивал во все авантюры, как опасные, так и не очень. Не опекал, не жалел. Был на одном уровне. Они держались друг за друга, как корявая горная сосна держится ловкими пересохшими корнями за мёртвую плоть каменной породы. И после каждого удара, после каждого порыва ветра событий оставались в этой жёсткой сцепке нетронутыми, невредимыми.
Как же Рэй завидовал этим двоим в детстве! Он искренне жалел, что не мог стать для них чем-то большим. Он любил их так сильно. И мечтал стать третьей силой, без которой им никак не обойтись.
Однажды время настало. Это был тяжелый, переломный момент для Уэев. Торо ещё мало что понимал в том, что происходит у них дома. Но когда заплаканный Майкл позвонил и сказал, что Джерарда увезли на скорой с каким-то вирусным воспалением и высокой температурой, а он боится ночевать один в пустом доме. «Один? В пустом доме? Но ведь родители…» – и тут он споткнулся. Тема родителей всегда грамотно сворачивалась братьями, и те представали работающими допоздна замотанными деловыми людьми. За несколько лет дружбы он видел их лишь несколько раз и те – мельком. Всё было так странно, и варианты понимания холодком сосали под ложечкой.
Покрасневший от плача двенадцатилетний Майкл был у двери его дома через какое-то смешное время. Запыхавшийся, измотанный. С горячечными глазами. Мама Торо старательно отпаивала его каким-то морсом и заставила выпить пару таблеток: успокаивающего и противовоспалительного, на всякий случай. Отец уже спал, братья в общей комнате громко храпели. У Рэя не было своего угла, и они на цыпочках поднимались наверх, в общую детскую, где стояли три кровати, две из которых были заняты. Старшим надо было рано вставать на учёбу, отцу – на работу. Он до сих пор помнил, как боялись шуметь, боялись разбудить. Как ложились на одну довольно жёсткую кровать, укрывались одеялом. Насколько холодными были ноги и руки Майкла, и как он дрожал всё то время, пока не уснул. Как храп братьев мешал ему самому забыться. Тогда он ничего не стал расспрашивать – просто проявлял себя, раскрывая свои желания. Быть для кого-то старшим, быть опорой. Чтобы за него хотелось спрятаться или просто попросить о помощи. Посреди ночи Майкл стал метаться по узкой кровати. Ему явно снилось что-то дурное, и Рэй, проснувшийся рядом от удара руки, не знал, что ему делать. Уэй явно мучился во сне. Пришлось сжать его, пригвоздить к кровати. Шептать успокоительные «тише, тише, Майки», гладить по волосам.
В ту ночь Торо сошёл с ума в первый раз. Майкл бредил и звал Джерарда. Не маму, не папу. Он звал брата. Рэй уже совсем растерялся, было страшно, что они разбудят братьев. Он с усилием перевернул спящего в кошмаре Майкла к себе лицом и горячо, надрывно зашептал: «Тише, Майки! Успокойся. Я тут, я рядом. Это просто сон». И спустя несколько секунд сонный, ничего не соображающий, покрытый испариной Майкл прижался к нему всем лицом, обронил только глухое «Рэй» и спокойно, недвижно замер.
Торо не спал всю ночь. Разглядывал в темноте проступающие черты мальчика. Скулы, ресницы. Выразительный нос. При этом глаза его съезжались к переносице – Рэй боялся пошевелиться, почти не дышал. Их лица были так близко, что они касались носами, а дыхание щекотало губы. Теперь сам Торо покрывался испариной и был в бреду. Никогда в жизни никто не был так близко к нему. Тем более, такой беззащитный. И это накрывало обжигающим чувством счастья. Это оказалось тем, в чём он нуждался.
Майкл рассказал их историю много позже. Про родителей в разъездах. Про одиночество вдвоём. Недоверие ко всему и всем, про головные боли Джерарда. Про тот страшный зимний вечер, когда тот впервые увидел перед носом ствол сорок пятого калибра и практически наделал в штаны. Как Джерард изменился, как его сломило это. Никто в пятнадцать не способен сам справиться с таким грузом. Как в их с братом идиллии начали появляться первые трещины. Как Джерард пытался спасти свою психику, отдаляясь от Майкла, убегая от ответственности.
И тогда у Торо щёлкнуло. Это был шанс. Был шанс стать старшим братом для Майкла. Был шанс осуществить свою мечту, почувствовать себя иначе, чем в хвосте процессии. И он стал им. Стал другом, стал братом. Стал тем супер-клеем, который первое время удерживал Уэев от окончательного развала. До тех пор, пока у них само всё не срослось и не покрылось неровной, напоминающей засохшую пастилу коркой шрама. У него вышло. Майкл так сильно привязался к нему. Так сильно, что Рэй кожей чувствовал, насколько он нужен.
Сначала он был рад. Счастлив до танцев ежей в животе. Потом запоздало начало приходить осознание. Осознание того, какой груз и ответственность он взвалил на себя. Нет, он был только рад, правда. Рядом с Уэями Рэй чувствовал себя так хорошо, как никогда. Но чёрт, Майки… Этот подросток становился таким обидчивым, мнительным, ревнивым. Он желал обладать всем вниманием Торо. Он скандалил с девушками, которые пытались сблизиться с Рэем, он ревновал до коликов. Торо переживал. И хоть всё это происходило за его спиной, хоть Майкл никогда не говорил ему прямо об этом, его красноречивые действия, взгляды и тон означали многое. А этот обмен оттопыренными средними пальцами с его, Торо, первой девушкой? Он до сих пор вспоминал эти дни с горькой улыбкой. Торо скатился до того, что встречался с ними тайно. Спал, иногда думая во время секса про Майкла. Представляя, что было бы, если бы он знал, видел. Получая от этого новые приливы возбуждения. Всё это было странным, но не слишком волновало Торо. Он стал старшим братом. Он был готов к чему угодно.
И только через месяц Майкл как-то выпалил ему, что Рэй такая же свинья, как и Джерард. Что брат стал пропадать, что стал водить домой девушек. И вот теперь друг делает так же. Все они одинаковые, все – кидают. Никому нельзя верить.
Старший брат Торо уже давно поступил в колледж, средний вырос настолько, что иногда ночевал вне дома. Рэй не помнил, как успокоил разошедшегося Майкла в тот раз. Но отчётливо запомнил вторую его ночёвку. Теперь уже в пустой комнате, в одиночестве. Но почему-то всё так же тесно прижимаясь друг к другу на кровати у Торо. Майкл тихо плакал, никак не успокаиваясь. Рэй только молча лежал и делал вид, что спит. Он принял решение. Майкл был дороже встреч с девушками. По крайней мере, для него. Торо был в ответе за этого пятнадцатилетнего подростка. Он сам стремился к такому положению вещей, он получил желаемое. А отвечать за свои действия его учили с раннего детства и отец, и братья.
Через полчаса Уэй успокоился. Тихо поднялся с кровати и ушёл в ванную. В ней давно была сорвана защёлка: братья часто донимали друг друга тем, что торопили с водными процедурами и без спроса врывались посреди оных для того, чтобы отлить. Дверь не закрывалась до конца. Косая полоска света пересекала угол комнаты. Рэй не хотел подслушивать, но шум воды и сдавленный стон напугал его. Тихо поднявшись, он подошёл к щели как можно тише.
Голая напряжённая задница и стянутые до колен трусы Майкла стали неожиданностью. Он стоял с опущенной головой, наблюдая за процессом. Дышал тяжело, словно через силу. Его правая рука ходила рваными движениями, и поняв, что к чему, Рэй отпрянул от двери, словно ошпаренный кипятком. Он явственно ощущал обжигающие струи, вязко стекающие по телу, и сполз по стене. Даже сквозь шум воды из крана он слышал, как жарко дышит друг, и ничего не мог с собой поделать. Стало стыдно, стало душно. Лоб покрылся испариной, когда дыхание за дверью ускорилось и начало вырываться хрипами. Горячие струи сменились ледяными. Майкл не очень-то старался быть тихим, то ли надеялся на шум воды, то ли Торо так хорошо притворялся спящим.
Шум слива в унитазе привёл Рэя в чувство. Как можно тише юркнув под одеяло, он с замиранием сердца ждал Майкла. Тот вышел из ванной и как ни в чём не бывало лёг рядом, укрывшись и придвинувшись к спине Торо. Как-то по-детски выдохнул в лопатки и быстро уснул. В отличие от Рэя, всю ночь ворочавшегося на своём краешке кровати. Вид занятого собой Майкла никак не желал исчезать из его головы.
С появлением Фрэнка в их компании произошли приятные изменения. Майкл то ли сам по себе вырос и изменился, то ли общество Фрэнка как-то уравновешивало его, оттягивало на себя часть внимания. Айеро вообще был каким-то чудом. Взять хотя бы то, как он налетел на Джерарда вместо нормального знакомства. Даже смешно, насколько их компания собрала в себя странных, неформатных, порой чудаковатых людей. И как им хорошо, комфортно друг с другом. Будто так было всегда.
– Почему у меня нет девушки, Майки?
Майкл давится чаем, но делает вид, что не слышит его, и приходится повторить вопрос.
– С девушками можно потрахаться. Иногда задалбывает играть в руку, – продолжает Торо, пытливо разглядывая отрешённое лицо размышляющего над ответом друга и какие-то стремительно темнеющие глаза. Он не знает, зачем поднял этот разговор. Он уж точно не собирался вываливать на Майкла свои мысли и переживания по этому поводу. Просто с языка сорвалось…
– Всё просто, Рэй… – отвечает Майкл, но Торо даже и не думает слушать дальше. Как же верно подмечено, всё просто!
Всё просто, Майки. Потому что у меня есть младший братишка, который не переваривает моих девушек. Потому что порой сам ведёт себя, как девушка. Потому что не нужны никакие девушки, когда рядом есть Майки. Стрёмно, но, кажется, ему придётся продолжать играть в руку.
Наверное, это не слишком большая плата за такого друга рядом?
– Будешь моей девушкой, Майки? – не думая, кидает Рэй в спину Уэю, и лицо обернувшегося младшего в этот момент достойно быть запечатлённым в сердце Торо навсегда.
====== Глава 24.1. ======
Почти через неделю, убитую на ежедневные репетиции (Торо, сгори в пекле, ты слишком жесток!), наступил вечер Рождественских танцев в нашей школе. Это было то время, когда все вокруг бегают на грани истерики, кто-то – с костюмами, кто-то – с украшениями для зала, но у каждого единственное выражение на лице – «когда же этот ад закончится?».
Меня это всё жутко забавляло, потому что ирония жизни так и сквозила во всём этом. Впадать в истерику и рвать задницы, чтобы устраивать праздник, который никому не нужен. Хотя нет, я всё-таки вру. Когда всё было приведено к должному виду, когда огромный спортивный зал сиял гирляндами и фонариками, в углу красавица ёлка расправила свои искусственные иглы и нарядилась в блестящие шары, когда под потолок повесили несколько зеркальных шаров и провели электричество к светомузыке… Когда недалеко от ёлки оборудовали небольшую сцену для участников вечера – мы, к слову, закрывали его своим небольшим выступлением из шести треков – вот именно тогда можно было сказать, что вся эта суета и истеричность не пропала даром. Не знаю как, но ребятам из оргкомитета удалось это – создать непередаваемую атмосферу предчувствия чуда. Атмосферу, от которой, лишь заглянув в подготовленный зал, у меня сладко сжималось сердце.
Не было страшно. За неделю прогонов я вымотался так, что мог бы сыграть и с закрытыми глазами. К Рождественскому выступлению мы подобрали лёгкую танцевальную музыку. Три кавера были просто инструменталками, и ещё три песни пел Рэй, а я помогал с бэк-вокалом. Я не лез в солисты, мне нравился этот мягкий высокий голос Торо, он был подвижным и приятным, мы хорошо сливались, когда пели вместе. Я бы точно не хотел отбирать у друга лавры – они достались ему заслуженно. Перед выходом, когда из-за импровизированных временных кулис я увидел огромную толпу в зале, подсвеченную разноцветными огнями и бликами, у меня затряслись руки. Тому было всё равно: его склад личности позволял не обращать ему внимания на такие мелочи, как толпа перед тобой. Дерек так же явно волновался, и наш выход не обошёлся без успокоительной фляжки Торо. Наверное, это был хреновый ритуал, да и не мог один глоток водки решить наши проблемы и убрать комплексы. Это больше самовнушение, что алкоголь расслабляет. А ещё, если бы нас увидели с фляжкой учителя – Рэю бы крепко досталось. Поэтому мы пили так аккуратно, как только могли, похихикивая от нервного напряжения, в тесноте «закулисья» то и дело соприкасаясь локтями и задницами.
Подбодренные дозой алкоголя и дружеских объятий, мы вывалились на небольшой помост, сегодня выступавший сценой. Весь наш огромный спортивный зал, который мы терпеть не могли по урокам физкультуры, был заполнен старшеклассниками. Не только нашими – школа приглашала ребят из дружественных заведений, у которых не было такого большого помещения. Эта масса шевелилась, мерцая бликами на платьях, темнела строгими брюками и бабочками галстуков. Все они были красивы. А мы сподобились надеть белые рубашки и брюки, которые я вообще еле нашёл после переезда. И я верил, что все четверо были очень даже ничего.
Едва Том запустил счёт палочками, и я ударил по струнам, вплетая ритм своей гитары в несложную подвижную мелодию, на меня снизошло что-то. Сердце застучало как бешеное, я не мог успокоить радостно подпрыгивающие кишки. Хотелось носиться по всей сцене, хотелось прыгать из стороны в сторону, мотать головой и вытворять какие-нибудь странные вещи. Наблюдая за покачивающейся под звуки музыки толпой со смазанными лицами, я чувствовал себя частичкой чего-то огромного и необъятно волшебного.
Меня накрыло драйвом так сильно, что я не помнил, как очутился после всего в той комнатке, что отвели нам под «гримёрную». Принесённое откуда-то зеркало, стоящее прямо на полу, угол; целиком заваленный матами, спортивный инвентарь… Я не знал раньше, что в ведении спортивных клубов столько помещений. Они неплохо устроились! Наши вещи и гитары были аккуратно сложены в другом углу, и мы собирались переодеться, сменив мокрые насквозь рубашки, а затем присоединиться к общему празднику.
