Текст книги "Красная - красная нить (СИ)"
Автор книги: unesennaya_sleshem
сообщить о нарушении
Текущая страница: 45 (всего у книги 54 страниц)
Я откинул люк в полу и спустился на первую ступеньку. Посмотрел на Джерарда – такого мирного, спящего, моего… Хотелось запомнить каждую деталь этого старого чердака: потемневшие от времени стены и другая часть, выгоревшая – напротив окошка… Стеллажи с коробками и разным хламом. Старый матрас в углу и Джерард на нём – голый, хоть и накрытый пледом до пояса, и до умиления беззащитный. Его белая, покрытая едва заметной россыпью родинок спина мерно вздымалась от дыхания. Я хотел запомнить всё это, словно в глубине души понимал, что прошедшая ночь – некий рубеж, и теперь всё не может идти по-прежнему. И хотя фактически я до сих пор остался девственником, на практике я не чувствовал себя таковым. Всё, что произошло в последнее время между нами, казалось мне слишком интимным и откровенным. Это меняло нас, хотя я не понимал до конца, как именно. Под ногами была лестница в темноту, и я начал спускаться по ней, надеясь непонятно на что.
Благополучно оказавшись на втором этаже, первое, что я сделал – заглянул в детскую комнату братьев. На самом деле было ещё слишком рано, и картина за дверью умилила меня, заставив широко улыбнуться. Майки спал на своей кровати, свернувшись компактным калачиком. Его очки лежали на столе рядом, а джинсы небрежно свисали с ближайшего стула. На кровати Джерарда, развалившись, похрапывал Рэй. Он ещё вытянулся за последние месяцы, и теперь его ноги от самых икр свисали с подростковой кровати. Однако, кудрявому это совершенно не мешало. Эти двое дрыхли беспробудным сном, а в комнате висел характерный душок удавшейся вчера попойки и дыма от костра. Я хмыкнул и закрыл дверь. Хорошо, что они добрались целыми и невредимыми. Мне оставалось только надеяться, что с потрясным «жуком» Елены тоже всё в порядке.
Вспомнив, где дверь в спальню бабушки Уэев, а где ванная, я пробрался в санузел и закрылся на защёлку. Я не знал, насколько нормально влезать ранним утром в чужие ванные, но не мог позволить себе в подобном виде идти и спрашивать разрешения. Ванная была небольшая, старинная и уже требовала ремонта. Но тут был унитаз (как же вовремя, боже!), раковина, ванна с душем и даже небольшое зеркало. В последнем отражалась моя кайфующая физиономия (сколько удовольствия можно получить от простых человеческих радостей типа справления нужды, всегда удивлялся этому) и голый по пояс торс в засохших и шелушащихся потёках. Фу, как же это стрёмно смотрится…
В душе, окунаясь под холодные и горячие струи и натирая всю кожу мылом до красноты – мне не было противно, чёрт, это же были мы с Джерардом… Но всё же я предпочитал быть чистым, если выпадала такая возможность. Так вот, в душе, пока вода разбивалась о мою шею и спину, а иногда и затылок, я снова вспомнил про странный сон. На самом деле он был настолько ярок, что в первые минуты мне хотелось написать целую историю и даже песню по нему. Он произвёл сильное впечатление, даже руки немного дрожали, когда я вспоминал полный решимости взгляд Джерарда из сна. Он собирался прыгнуть, и я бы не раздумывая прыгнул вместе с ним. Но в реальности всё было намного сложнее. В реальности «нас» как таковых просто не было. Не могло быть. Меня это почти не волновало, пока я не начинал думать обо всём. А когда начинал думать – расстраивался. Потому что… не мог придумать ничего дельного. Поэтому я просто забивал и запрещал себе смотреть в будущее дальше, чем вечер сегодняшнего дня. Я надеялся, что Уэй простит мне мой утренний побег из-под его бока. А ещё очень сильно хотел (и не меньше – боялся) встретиться с ним глазами сегодня.
И вот наконец я оказался готов выйти в свет. Едва открыв дверь ванной, я уловил носом сногсшибательные запахи какой-то домашней выпечки. Я натянул футболку через голову с влажными волосами и через две ступеньки поскакал вниз.
– Доброе утро, Елена, – улыбнулся я высокой и равномерно поседевшей женщине у плиты. Поверх молодёжной футболки и джинсов на ней был аккуратный фартук, и выглядела эта «бабушка» потрясающе современно.
– Ох, малыш Фрэнки? – она повернулась и улыбнулась, и из её уст это прозвище совершенно не выглядело неприятным. – Доброе утро. Где все?
– Ещё отсыпаются, – смущённо пожал я плечами и подошёл ближе. На плите оказалась огромная сковорода с толстыми стенками, на ней жарились аппетитные пышные оладьи. Я сглотнул слюну, и это вышло громко, отчего женщина улыбнулась ещё шире.
– Ах, значит, ты у нас самый голодный?
– Не совсем так, – я снова смутился. – Просто пахло очень вкусно, и я решил, что могу чем-нибудь помочь вам. Всё равно спать уже не хочется.
– Отлично, – мне вручили огромный кофейник. – Тогда сваришь кофе. Уверена, ты умеешь это делать, – Елена подмигнула мне, а я только кивнул. – Как повеселились вчера? Всё было в порядке?
– Да, отлично всё прошло, – ответил я, хотя Джерард утащил меня, едва ли дождавшись середины вечеринки. – Все оценили ваши пироги.
– Вот и славно, – Елена переворачивала оладьи деревянной лопаточкой, а я, наконец, открыл воду и начал набирать кофейник.
Какое-то время мы молча занимались каждый своим делом. Я поставил воду на плиту и спросил, где лежит кофе. Елена наливала на сковороду очередную порцию теста.
– Мне тут очень нравится, – вдруг сказал я. Сам не знаю, что на меня нашло. Просто захотелось поговорить о чём-то приятном. – У вас так уютно и словно тепло от каждой вещи.
– Ох, Фрэнки, спасибо. Ты очень милый молодой человек, – она поглядела на меня своими чуть выцветшими карими глазами. – Я всегда жду с нетерпением, когда сюда приезжают внуки и их друзья. Этому дому не хватает живой энергии, – Елена подмигнула мне, а потом закончила, совершенно смутив: – Мне кажется, что ты – именно то звено, которого не хватало их компании, чтобы стать законченной. Так что… Двери этого дома всегда открыты для тебя. Ты хорошо влияешь на Джерарда, как мне кажется.
Я практически закашлялся от её слов и лучистого взгляда. Я чувствовал себя до ужаса неловко и ещё почему-то так, словно обманываю эту потрясающую женщину. Я едва не пропустил момент, когда кофе в кофейнике начал закипать. Хорошо, что вовремя перевёл глаза с Елены на плиту.
– Джерард рассказывал, что у вас собака, и вы не можете надолго оставить её, но я до сих пор не видел никаких следов присутствия собаки, – вдруг вспомнил я то, о чём хотел спросить ещё вчера.
– О, Фрэнки, всё так, – Елена сняла последнюю партию оладий с плиты, а наверху послышалась хлопнувшая дверь – кто-то проснулся и уединился в ванной. – Арчи очень мохнатый и старый пёс, мальчики его обожают, если бы не одно но. У Джерарда сильная аллергия на его шерсть. И я специально приводила дом в порядок перед вашим приездом, а Арчи отдала на пару дней соседке. Они с её сенбернаром Тимом прекрасно ладят, а мальчики всегда ходят навестить его, когда появляются у меня. После вашего отъезда Арчи возвратится в свой дом, мы все любим его. И мне веселее. Двое стариков, – Елена улыбнулась и сняла с себя фартук в фиолетово-салатовую клетку.
– Вы прекрасно выглядите для «стариков», – сказал я и смутился. Но тут меня спас Майки – взлохмаченный, в незастёгнутой рубашке, но умытый и с улыбкой до ушей.
– Ба-а! Мои любимые оладушки! М-м-м... – он подошёл к Елене, крепко обнял её и поцеловал в щёку. – Я так хочу твои оладушки! Джи вечно пережаривает…
– Пора бы и самому научиться их печь, в этом нет ничего сложного, – миссис Ли Раш улыбалась очень широко, и пропустила момент, когда Майки сцапал одну пышку и целиком запихал себе в рот, обжигаясь.
– Бовественно! – сквозь жевание разобрал я. – А насчёт простоты не соглашусь. Чтобы получалось так вкусно, нужно как-то магичить, а я этого не умею. Магия у нас в семье передалась только Джи…
– Майкл Джеймс Уэй, ты сейчас же поднимешься наверх и приведёшь с собой умытых и готовых к завтраку Джерарда и Рэя, иначе не получишь сегодня больше ни одной оладьи. Ты же знаешь, как я не люблю, когда хватают со стола? – строго спросила Елена внука.
Майки только поднял руку в примирительном жесте и, пробубнив под нос что-то вроде «сейчас всё будет, ба», ускакал на второй этаж.
– Ловко, – оценил я, на что Елена только негромко рассмеялась, пододвигая ко мне блюда с оладьями. Я честно пускал слюни и не пытался прикоснуться к ним, хотя хотелось до чесотки в пальцах.
– Мальчишки, – пожала женщина плечами. – С ними иначе никак. Сядут на шею и не слезут, пока не заездят. У нас, как ты понял, всё не так.
С лестницы послышались шаги, и моё сердце замерло в предвкушении. Сейчас, сейчас я снова увижу его, встречусь глазами… Но за Майки спускался взъерошенный Рэй, а Джерарда не было.
– Доброе утро, Елена, – приветливо улыбнулся Торо, кивнув после и мне.
– Доброе-доброе, молодой человек. Вижу, вы вчера хорошо повеселились.
– Да… – почти простонал Торо. – Мне бы водички.
Майки не пришлось говорить дважды – он поднялся и набрал воды для Рэя в стеклянный разноцветный стакан.
– Майки, где твой брат? С ним всё в порядке? – заволновалась Елена. – Может, ему помощь нужна?
– Если только спинку потереть, – зевнул Уэй-младший. Я спрятал ворвавшуюся на губы улыбку за кулаком. – Этот неожиданный чистюля забрался в душ. Сказал, что скоро будет.
– Хорошо, – успокоилась женщина. – Фрэнки, налей нам кофе тогда?
– Без проблем, – я был рад помочь и принялся разливать тёмно-коричневую ароматную жидкость по разнокалиберным кружкам. Джерарду досталась самая небольшая, но зато его порцией оказался последний кофе, самый насыщенный и бодрящий.
Когда оладьи были разложены по тарелкам, и возле меня возникла пока что безхозная вторая тарелка, в кухне наконец-то появился Джерард – умытый, свежий, с порозовевшими щеками и мокрыми волосами, небрежно зачёсанными назад. Расстёгнутая до живота чистая рубашка открывала бледную шею, ключицы и кожу груди, и я ото всей души надеялся, что никто не видит, каким взглядом я смотрю на всё это великолепие. Я буквально взорвался и сползал теперь со стула какими-то рваными ошмётками.
– Доброе утро всем, – чуть улыбнулся Уэй, обводя нас взглядом и останавливаясь на мне чуть дольше. Его глаза казались тёмными и какими-то порочными в освещении кухни. Он улыбнулся мне, и это было совсем по другому. Спокойно, нежно. Я посчитал это хорошим знаком и улыбнулся в ответ.
Поздоровавшись, мы приступили к завтраку. Джерард уселся рядом со мной, сгорбившись и едва не макая чистые пряди в джем. Я держался изо всех сил, чтобы не обращать внимания на это и не полезть убирать волосы ему за уши; а также на тепло его бока, оказавшегося совсем близко. Ел и улыбался – разве можно придумать картину глупее?
– Какие планы на сейчас? – поинтересовался Джерард у брата, когда последние оладьи с тарелок были уничтожены. – У нас есть время до пяти вечера, а затем в машину и домой.
И тут меня как ледяной водой окатило – я не позвонил матери вчера, как обещал. Идиот, идиот, идиот! Нервно извинившись, я вскочил из-за стола и побежал к запримеченному с ночи телефону. Его шнур и правда мерялся несколькими метрами и вальяжно возлежал, свёрнутый на полу в кольца. Я быстро набрал цифры и судорожно вслушивался в гудки. Наконец, на том конце взяли, и мамин уставший голос произнёс:
– Вы позвонили в дом Айеро, но если вы не мой безголовый сын, я не хочу сейчас с вами говорить, перезвоните позднее.
– Мам, привет, – виновато проговорил я. – Это я, твой безголовый сын. Прости, мы тут совсем замотались и я забыл…
– Господи, Фрэнки, – мама тяжело вздохнула. – Знаешь, я предполагала, что так и будет. Это происходит с завидным постоянством. Ты, конечно, звонишь домой в результате, но знаешь, сколько моих нервов уходит, чтобы дождаться обычного звонка от тебя?
– Прости, мам, – сказал я как можно искреннее. Мне совершенно не хотелось доставлять ей лишних проблем. – Я правда безголовый…
– Ладно, Фрэнк, поговорим дома, – снова вздохнула она. – Как ты, всё в порядке? Как отметили?
– Всё просто отлично, мам! – радостно перевёл я тему. – Тут такой… – я замолчал, едва не вставив фразу про океан. Согласно моей легенде, я был в доме у Уэя всего лишь через парк… – В общем, компания подобралась просто отличная, и мы замечательно посидели вчера. Вечером буду дома.
– Хорошо, – раздался спокойный мамин голос. – Я рада. До вечера тогда.
Я положил трубку и прислонился головой к стене в небольшом коридоре дома Елены. Закрыл глаза и несколько раз несильно приложился лбом. Какой же я придурок!
– Всё в порядке? – я резко обернулся и понял, что Джерард уже какое-то время стоял за моей спиной. Возможно, он слышал большую часть разговора. Я улыбнулся ему.
– Привет? – зачем-то спросил я. Было так здорово смотреть на него после вчерашнего. Ночь всегда стирает яркость красок, микширует звуки и цвета, делая всё приблизительным и чуточку нереальным. Но сейчас Джерард стоял передо мной, его рубаха была не застёгнута до конца, а глаза и губы лучились мягкой теплотой. Сейчас в нём не было какого-либо страха и сомнений, и это давало нам шанс, я думаю?
Он улыбнулся, потом оглянулся и, не увидев никого, шагнул навстречу, чтобы притянуть к себе. Я растаял, утыкаясь носом в его тёплое плечо. Он пах чистотой и каким-то мылом. А ещё едва уловимо – собой.
– Привет, Фрэнки, – проговорил он мне в волосы. – Так как ты, всё в порядке?
Эти объятия говорили мне больше, чем много-много слов. Они говорили мне, что он не сожалеет о вчерашнем. Я надеялся и верил в это, как в что-то великое, типа вечного существование рока. Я улыбнулся своим глупым мыслям, продолжая дышать рубашкой и кожей Джерарда.
– Просто забыл позвонить домой вчера. И, естественно, сегодня получил нехилый втык.
– Но сейчас всё в порядке? Тебе не надо срочно бежать и покупать билет на рейсовый до Ньюарка? – чуть взволнованно спросил он, и я хихикнул.
– Нет, нет. Всё нормально, я надеюсь. В любом случае, разберёмся с этим потом. Какие планы на сегодня? – я немного отстранился, чтобы посмотреть на Уэя, как до нас донеслись звонкий голос Майки и сопение Рэя:
– Тогда мы сгоняем до Ларри, я заберу свои книги и комиксы, наконец. До обеда вернёмся, ба!
– Не опаздывайте, – только и ответила Елена из кухни.
Мы синхронно отстранились друг от друга, не чувствуя прежней неловкости. То, что было между нами, касалось только нас.
– О, ребята. Я-то думал, куда вы делись, – Майки показался из-за поворота коридора, а за ним вышел разминающий шею Рэй. – Пойдёте с нами до Ларри?
– Того парня, что вечно таскал у тебя комиксы, а потом благополучно забывал возвращать? – усмехнулся Джерард.
– Именно. Но сегодня со мной Рэй, и Ларри заплатит за всё, – патетично возгласил Майкл, вызывая недоумение Рэя.
– Эй, я ни на что подобное не подписывался, – возмутился Торо.
– Ладно, ладно. Шучу я. Мы только вернём мои книги и комиксы. Поможешь нести, там не мало, – Майки глянул на Рэя. – Заберу их домой, вспомню детство. Ларри нормальный парень, просто постоянно забывает, что его коллекция комиксов не совсем его, – Уэи улыбнулись друг другу, а мне совершенно не хотелось составлять компанию Майки. Нет, я обожал его и с удовольствием провёл бы время с ними вместе, но не у незнакомого мне чувака с задатками клептомана.
Парни направились к выходу, и Торо снова спросил, оборачиваясь:
– Так что, вы с нами?
Я замялся и уставился на Джерарда. Он молчал лишь пару секунд
– Нет, пожалуй. Прогуляемся к океану. Когда ещё доведётся?
– Окей. Тогда встретимся на обеде, – парни махнули рукой и скрылись за дверью. Звякнуло стекло и чуть колыхнулась занавеска, которая его прикрывала от любопытных глаз.
Я посмотрел на Джерарда. Моя идиотская и немного смущённая улыбка затапливала всю физиономию. Он выглядел примерно так же – то есть счастливым и будто вырвавшимся на свободу.
– Мальчики, пока вы не ушли, – голос Елены раздался за моей спиной, заставив чуть вздрогнуть. – Помогите убраться на кухне. Мне нужно поработать в саду.
Джерард покорно вздохнул, а мне было всё равно, чем заниматься в его компании, поэтому я бодро пошёл за ним на кухню и устроился у раковины с грязной посудой.
Мы шли по практически безлюдным улочкам Ашбери в единственно возможном направлении – к океану. Океан, океан, океан, – стучало у меня в голове, я чувствовал себя словно помешанным на этом огромном скоплении горьковато-солёной воды с резким и свежим запахом водорослей и свободы. Джерард шагал рядом, очень близко. Под его локтем был зажат плед. В моём рюкзаке ютились несколько бутербродов с шоколадной пастой, наскоро намазанных для нас Еленой, и бутылка воды. Джерард обещал, что идти недалеко, и я вообще не понимал, зачем нам еда. Но спорить не стал.
Наконец обшарпанные и наоборот, вылизанные новенькой краской домики расступились, выпуская нас на набережную. Сегодня было пасмурно и облачно, но очень тепло и почти без ветра. Отличная погода для долгих раздумий в обоюдной тишине. И одиночестве – огромный песчаный пляж, на сколько хватало взгляда, был пуст. Только редкие бегуны или хозяева с собаками, что не задерживались надолго у воды.
Мы спустились по бетонной лесенке на песок и отошли чуть в сторону. Это была окраина Ашбери, и высокая кустистая трава вдоль поручня почти скрывала от нас асфальтированную набережную, а нас – от любопытных глаз.
Джерард расстелил плед и сел, не отрывая взгляда от лениво перекатывающихся волн.
– Ветра нет, но он всё равно двигается. Будто дышит, – сказал он, не поворачиваясь ко мне.
– Как живой, – согласился я, усаживаясь рядом.
Мы молчали и смотрели вперёд, на волны и небо, которые сегодня почти сливались своим свинцовым оттенком. Разве что океан был более зеленоватый, а небо – серо-синее.
– Доставай вкусняшки, – вдруг сказал Джерард. Я удивился.
– Мы же только позавтракали? И плотно…
– Просто сладенького хочется, – чуть виновато улыбнулся он, посмотрев, наконец, в глаза. Я сдался и полез в рюкзак.
Было в этом что-то. Молчаливо жевать тосты с шоколадной пастой, греться теплом бок о бок, улыбаться и вытирать измазанные лица друг друга, потому что есть это, не запачкавшись, было невозможно. Океан тоже смотрел на нас в этот момент – я был уверен. И мы не были противны его любопытному взору.
Когда с тостами было покончено, Джерард вальяжно опустился назад, закидывая руки под голову. Мне очень хотелось поговорить с ним, но он молчал, а мои темы крутились в голове каруселью, и я не мог уцепить ни одной.
– Мне снился странный сон сегодня, – сказал я после нескольких минут молчания.
– Порно? – ухмыльнулся Джерард половинкой рта, приоткрывая один глаз. Я только толкнул его в бок – вот же извращенец.
– Нет. Странный сон. Тяжёлый. Какая-то грёбаная фантастика.
– Расскажешь?
И я рассказал. Наверное, из меня плохой рассказчик, но в этот раз меня пробрало. Я рассказывал ему в подробностях и так ярко, как только мог. Об этой вселенной, о моих догадках… О наших с ним отношениях. Джерард не перебивал и даже открыл глаза, чтобы смотреть на меня и иногда – на небо.
– Охренеть, – подвёл он, когда я закончил. Мы молчали. Я тоже решил лечь рядом – устал сидеть и смотреть на Уэя сверху вниз. Мне нужно было передохнуть. – Я должен нарисовать это. Знаешь, картинка прямо так и стоит в голове. Такая жуткая… Ты не будешь против?
– Шутишь? – тихо удивился я. – Только я хочу первым посмотреть, идёт?
– Идёт, – согласился Уэй.
Мы снова замолчали, рассматривая носящихся над волнами чаек, яростно кричащих друг на друга.
– Фрэнки?
– М-м? – я повернул голову к Джерарду и посмотрел на его профиль. Чёртов идеальный Уэй…
Он вдруг тоже повернул голову ко мне, едва ли не сталкивая наши носы. Я улыбнулся, предвкушая продолжение. Джерард повернулся набок и чуть приподнялся, облокачивая голову на руку. Смотрел на меня серьёзно и с любопытством. Я же просто ждал.
– И чем бы закончился твой сон? Ты не сказал.
Я снова повернулся лицом к небу. Пожал плечами.
– Мы бы прыгнули, думаю. Сиганули бы прямо из беседок, хрена два им, а не наши тела.
Джерард молчал. Я повернулся и поймал его серьёзный взгляд.
– А если бы я не смог? Если бы испугался… Вдруг мы просто неправильно всё поняли, придумали то, чего нет?
Я задумался, о чём он конкретно сейчас говорит. Звучало немного двусмысленно. Он о сне или… вообще, о нас?
– Ты не сомневался бы, – уверенно сказал я. – Я видел твой взгляд. Ты был полон решимости пойти до конца.
Джерард вздохнул и снова лёг рядом.
– Ты меня несколько идеализируешь, я думаю, – сказал он, наконец. – Я вообще ни разу не герой. Я боюсь смерти. Боюсь до усрачки того, что все, кто мне дорог, вдруг умрут, – он тяжело и со свистом выдохнул, а затем закопошился по карманам. – Ты, блять, просто не представляешь, как меня выносит эта мысль.
Джерард достал помятую пачку сигарет и пошарпанную, знакомую мне зажигалку. Прикурил себе, но, словно очнувшись, протянул первую сигарету мне. Я не стал отказываться и затянулся. Небо словно стало чуточку ниже и тяжелее, укладываясь на нас сверху своим весом.
– Я читал где-то, что души не бесконечны. В смысле, они рождаются и умирают в этом мире много раз, чтобы снова и снова пройти дорогу жизни. И новых не появляется. Странно, как ты думаешь?
– Наверное, – согласился Джерард, отдавая ядовитый дым из своих лёгких небу.
– А тело, получается, просто биомасса. Оно состаривается и разлагается, устаёт. Как думаешь, душа не может так же устать, истрепаться?
– Не знаю, – я почувствовал, как Уэй двинул плечами. – Я люблю рисовать и часто рисую всякую жуть – эти монстры сами собой всплывают в моей голове и просятся на бумагу. Но я, наверное, слишком трус, чтобы задумываться об этом серьёзно.
– Я иногда чувствую себя таким, – сказал я и затянулся никотиновым дымом поглубже, зажмуриваясь.
– Немного трусом? – хмыкнул Джерард.
– Словно моя душа немного поистрепалась, – тихо поправил я его. – И знаешь, я бы прыгнул за тобой в любом случае. Даже если всё это было бы ошибкой.
Я воспользовался приёмом Уэя и надеялся, что прозвучало достаточно двусмысленно.
Джерард приподнялся и снова оперся на руку. Вторую зачем-то положил мне на грудь, туда, где колотилось под рёбрами сердце. Он наклонился, и сигарета выпала из моих расслабленных пальцев на песок. Секунду назад я слышал столько звуков, запахов, видел пейзаж вокруг, но теперь мой мир сузился до губ Джерарда, глаз Джерарда и его дурманящего запаха. В ушах стоял монотонный белый шум, и когда он мягко, невесомо коснулся моих губ своими – я взорвался, разлетаясь на острые осколки. После нескольких дурманящих касаний я приоткрыл рот – приглашая, настаивая почти. Уэю не нужно было намекать дважды. Он со стоном скользнул внутрь между моих губ, встречаясь с моим языком. Руки сами собой обхватили его спину, прижимая его ближе, ближе к себе.
– Парни! – вдруг неподалеку раздался смутно знакомый голос. – О, чёрт, я ничего не видел, – пролепетал Майкл совсем рядом, когда мы, вздрогнувшие, отпрянули друг от друга.
– Майки, какого… – грубовато начал Джерард, в то время как я пытался сладить с дыханием, а младший стоял рядом, закрывая глаза ладонью. Его щёки розовели.
– Серьёзно, я ничего не видел, – повторил он, чуть раздвигая пальцы и подмигивая. – Ба послала за вами. Обедать пора и ехать обратно.
– Неужели уже столько времени прошло? – удивился Джерард.
– Почти три, – пожал плечами Майки, улыбаясь. – За приятными делами время летит быстрее, – с намёком произнёс он. Джерард кинул в брата пустой бутылкой из-под воды.
– Ладно, идём. Нам ещё Арчи забирать.
Пёс меня поразил. Косматый, огромный, он мог бы свалить меня, если вздумает полезть обниматься и поставит лапы на плечи. Старенький – на одном глазу белело бельмо, а светлая шерсть казалась серебристой из-за частых ниток седины.
– Арчи, ну как ты тут, старина? – спрашивал Джерард, стоя посреди лужайки на одном колене, когда пёс, счастливо повизгивая, топтался рядом с ним, остервенело подметая хвостом газон. Майкл тоже обнимал собаку, и мне очень хотелось присоединиться. Но мы с Рэем стояли поодаль. Мало ли что. Наконец, обласкав хозяев, Арчи пошёл к нам. Несмотря на возраст, Арчи оставался маленьким ребёнком в душе – таким же неумелым и любопытным. Он обнюхал Рэя, не проявив никакого интереса. Затем обнюхал мою ладонь и, замотав хвостом, стал подставлять под руку лобастую голову.
Хорошо, что Джерард взял с нашего обеда несколько мясных кусочков, восстанавливая этим мир с собакой и своей совестью. Я начал гладить псину, потому что обожаю собак. Всегда мечтал завести не меньше дюжины, но куда мне…
– Пойдём домой, мальчик? Или поиграем еще немного? – спросил Майки, на что пёс согласно тявкнул.
Оба брата счастливо бегали по обширной зелёной поляне соседки Елены, Арчи носился за ними, пока кто-то не перекидывал мячик мне. Пёс с радостью разворачивался и нёсся на меня, устрашая раззявленной пастью. Он вызывал только восторг и восхищение в моей душе ярого собачника.
Я плохо помнил, как и когда всё-таки оказался в «жуке» Елены, зажатый по обычаю с обеих сторон братьями Уэями. Машина миновала Ашбери и стенд, желающий всем доброго пути и быть внимательными. Мы определенно ехали не слишком долго, но Майки уже вовсю спал, пуская слюни на моём плече, как и Торо похрапывал на переднем сидении перед ним.
Я ощутил, как вдруг тёплая рука Джерарда опустилась на моё бедро и замерла в ожидании. Тепло, почти что жар чужой руки заставлял меня дрожать, ожидая какого-нибудь продолжения… Уэй дразнил, и мне не нужно было видеть хитрое его лицо при этом – я знал его, как облупленного.
Наконец, наши пальцы сплелись. Я никак не мог привыкнуть к подобному и вздрагивал каждый раз от этих независимых и ласкающих прикосновений. Джерард точно знал, что нужно делать, чтобы довести меня до ручки. Подушечки его пальцев водили по моей ладони, забирались между фаланг и неторопливо поглаживали, заставляя новые и новые волны жара подниматься снизу живота. Я не собирался проигрывать, закусывая нижнюю губу и блаженно улыбаясь.
Всего два с лишним часа пути на машине, и мы вернёмся домой – в наши комнатки, кровати, диваны, ванные, чтобы жить прежней жизнью. Получится ли у нас? Кто знает… Лично я верил в лучшее.
====== Глава 40. ======
Иногда у времени есть странное противное свойство. Порой оно растягивается подобно комку жевательной резинки у тебя во рту. Вот ты решаешь надуть пузырь, дуешь, дуешь, и он уже почти с твою голову. Кажется, что он может стать бесконечно огромным, – так и с отрезком времени. Совершенно одним и тем же, как и комок жвачки. Несколько дней в апреле, всего несколько дней выжглись у меня на сердце раскалёнными цифрами, знаками, сладко тянущими шрамами. Они были потрясающи, они запомнились и растягивались в моём сознании на целые месяцы обычной жизни.
А потом – хлоп! – и всё твоё лицо вместе с щеками, носом, глазами и подбородком – в розовой жвачке. Этот тихий хлопок как стартовый выстрел для грёбаного времени, и хоть по сути оно – всё тот же комок жвачки, оно больше не тянется. Оно лопнуло, прорвалось и понеслось. И ты ничерта, ничерта толком не помнишь из целого месяца.
Так для меня пронёсся апрель с того момента, как мы вернулись из Ашбери. Ашбери… Я порой одергивал себя, застукивая на том, как мысленно прокатываю название этого городка по гортани, подкидываю корнем языка и чуть прихватываю губами напоследок. Как полнейший влюблённый почти-не-девственник.
Я отчётливо помню, что по вечерам вместо того, чтобы готовиться к всё ближе маячившим проверочным тестам, я писал до ужаса сопливые тексты. Там то и дело мелькали пафосные и, как мне тогда казалось, очень чувственные, сильные рифмы типа «любовь – кровь» или «смотри – умри», и это первый исписанный мой блокнот, которых после было великое множество, за содержание которого мне откровенно стыдно. Но с другой стороны – чёрт, что вы хотите от влюблённого шестнадцатилетнего парня в сезон почти начавшейся летней лихорадки, когда крыша медленно едет от всё более оголяющихся тел вокруг, от жары и собственного либидо, которому достаточно лишь шепнуть на ухо что-нибудь пошленькое, как оно тут же отправляет твоё тело в нокаут вкупе с образовавшимся стояком.
Для меня волшебным словом было имя. И название города. Мои щёки и уши непроизвольно розовели, а взгляд туманился, когда либо одно, либо другое озвучивалось в моём присутствии. Особенно часто меня подкалывал этим Майки – весь остаток апреля – когда замечал, что я зависаю. Но Майки был единственным, на кого я просто не мог злиться. Потому что я знал, что он знал. И между нами установилось какое-то негласное тайное братство, которое автоматически выделяло младшего Уэя из других. Что уж там, я тоже нёс на себе кое-какой груз его тайн. Мы оба были хороши, и это сказывалось на наших отношениях – между прочим, чисто дружеских. Майки был очень важен для меня, и совершенно не потому, что я пытался разглядеть в нём что-то от Уэя-старшего. Он просто оказался тем человеком, который должен был быть рядом в то время. И он был.
Потому что Джерард, неожиданно яро взявшийся за учёбу, практически полностью пропал из моего поля зрения. В который раз. Только теперь мы и в стенах школы с ним почти не пересекались. Он оставался после занятий и даже посещал какие-то дополнительные, всегда так, что уходил в итоге или раньше, или много позже нас с Майки. Младший Уэй лишь пожимал плечами: «Чувак, это же Джи», а я… Я думал о том, что, наверное, ему нужно время. Время, чтобы переварить всё, произошедшее в Ашбери.
Как же до смешного плохо я тогда знал его! Впрочем, даже зная то, что Джерарда ни в коем случае нельзя оставлять надолго один на один с его перевариванием, я бы ничего не смог изменить. Потому что по сути он бы просто послал меня на несколько крепких букв и сказал бы не лезть не в своё дело. Впрочем, так и вышло в один день в конце апреля.
Тогда я решил прогуляться – проводить Майки, с которым мы, вопреки моему лирическому настроению ничего не делать, всё же занимались тестами по физике и химии у меня. Меня откровенно воротило, сладкий и почти летний воздух врывался в открытые окна, затапливая моё сознание, и если бы не строгий взгляд карих глаз из-под оправы очков, я бы честно не прорешал ни одного задания.
Вечером, когда уже начало темнеть, я уговорил младшего Уэя повторить наш с ним корявый опыт совместного катания на роликах. Как ни странно, Майки улыбнулся и согласился.
– Мам, мы немного покатаемся в парке, – сказал я, пряча бутылку воды в бесформенный рюкзак специально для таких целей.
– Хорошо позанимались? – поинтересовалась мама, прищурившись. Со времени моего возвращения из Ашбери (о котором мама до сих пор не знала, как не знала и о всей поездке в целом) она долгое время смотрела на меня каким-то особенным, сканирующим взглядом. Хотя на тему того, какой же я идиот, что не позвонил вовремя, не было сказано ни слова. Только несколько дней укоряюще-печальных взглядов, которых мне лично хватило по самые печёнки.
