Текст книги "Заместитель (ЛП)"

Автор книги: Tionne Rogers

сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 65 страниц)

Однако у судьбы было иное мнение. В ту минуту, когда Конрад увидел мальчика в Нотр-Дам, он снова потерял голову. «Возьми на себя встречу», – сказал мне этот засранец и ушел, не дожидаясь конца службы.

Мне не понравилось его появление в нашей жизни, но Конрад прямо-таки помешался на нем, повторяя, что он выглядит, как Роже де Лиль. Конраду нужны очки. Гунтрам ниже, со светло-русыми волосами, у него, в отличие от Роже, правильные черты лица, и когда я увидел его, я сразу же понял, что он – скромный человек. Фридрих был прав. Мальчик не имел ничего общего со своим дядей. В этом отношении он скорее походил на своего отца, только у того темные волосы и зеленые глаза. Русые волосы и голубые глаза, скорее всего, достались Гунтраму от его матери или от Гуттенбергов, но не от де Лилей. Когда Роже де Лиль появлялся на публике, он всегда становился центром внимания. Он обладал магнетической привлекательностью. Гунтрам же всегда старался держаться как можно незаметнее. Уверен, что он ненавидит, когда на него смотрят, и лучше себя чувствует дома или в музее.

Я вздохнул с облегчением, когда Гунтрам порвал с Конрадом в Буэнос-Айресе, но не тут-то было. Конрад не смирился с этим. Он любил мальчика так, как никогда не любил его дрянного дядю. Отношения между Роже и Конрадом были неустойчивыми, основывающимися в основном на сексуальном притяжении. Они могли поругаться только для того, чтобы потом страстно помириться в постели. «Секс, приправленный злостью, лучше всего», – сказал мне однажды Конрад. Ну не знаю. Я предпочитаю помягче. Любил ли он вообще Роже? Конрад считал, что да, и из-за этого испортил себе жизнь на следующие двадцать лет. Он упрям, как осел. Я думаю, то была не любовь, а всего лишь похоть. Однако Конрад скорее отрежет себе мужское хозяйство, чем признает, что он, как и все мы, иногда позволяет своему члену управлять своими действиями. Лицемер!

Конраду тоже нравится изображать из себя жертву.

Почему он сохранил письмо Жерома, если мальчик его не интересовал, как он утверждал? Конрад лгал мне! На самом деле он подумывал о том, чтобы заняться им!

Гунтрама он полюбил по-настоящему. Конрад забыл о своем эгоизме, чтобы сделать мальчика счастливым, и стал вести себя с оглядкой на то, чтобы не обидеть его и не создать о себе плохое впечатление. До этого он заботился лишь о себе и об Ордене.

Гунтрам никогда не доставлял нам никаких хлопот и не искал выгоды из отношений с Конрадом, хотя мог бы иметь большие деньги. Сперва я подумал, что его недовольство тем, что Конрад тратит на него слишком много денег и платит за университет, было наигранным. Однако Гунтрам не потратил на себя ни одного лишнего франка и не продал дом в Аргентине, чтобы иметь свободные деньги. Он никогда ничего не просил у Конрада. Он расходовал деньги только на рисовальные принадлежности, и большая часть того, что он заработал с апреля 2006 года, была отдана Конраду «чтобы заплатить юристу», «на школьные расходы», «на оплату врача» или потрачена на детей. Он не взял ни монеты из своей зарплаты в 4000 франков. Только открыл отдельный счет в испанском коммерческом банке, куда переводил выручку от проданных картин или вознаграждение за иллюстрирование книг. Все его расходы покрывались оттуда. Фридрих говорил мне, что Гунтрам отказался брать что-нибудь у герцога и жил, как другие слуги. Бедному старику пришлось нелегко, когда он пытался отделить Гунтрама от остального персонала.

Этот парень – лучшее, что могло когда-либо случиться со всеми нами. Он дал Конраду эмоциональную стабильность, и Конрад наконец смог завести потомство и продолжить свой род. Жаль, что эти отношения были отравлены с самого начала. Мне следовало бы сразу прекратить их. Я должен был отдать мальчика албанцам, когда Конрад уехал из Венеции, но Михаэль приказал Горану охранять его. Дерьмо! Уверен, Михаэль разгадал мой план в тот момент, когда я буквально силой заставил Конрада вернуться в Цюрих, чтобы разобраться с глупой ошибкой, допущенной моими людьми.

Гунтрам был слишком хорош, чтобы поверить в его искренность.

К несчастью, Конрад жить без него не может. Его не волнует, хочет этого сам Гунтрам или нет. Конраду надо, чтобы мальчик спал в его постели (или в своей рядом с детской) каждую ночь, изолированный от всего остального мира. Он надеется, что в один прекрасный день тот сломается под гнетом одиночества. Я предложил разрешить Гунтраму жить в небольшой квартире в Цюрихе и приезжать в замок на работу, так Конрад чуть не убил меня. НЕТ, он хочет контролировать его жизнь целиком и полностью. Гунтрам должен сидеть дома, играть с детьми или рисовать. Мне иногда кажется, что Конрад готов отобрать у Гунтрама ботинки, чтобы тот не смог сбежать.

Уверен, Конрад был не до конца откровенен со мной, когда сказал о недавнем рецидиве у Гунтрама. Он сделал что-то такое, чего стыдится, и потому забрал детей, чтобы скрыть это. Я ни на секунду не поверю, что он уехал, «чтобы дать Гунтраму отдохнуть и поправиться». Наорать на него из-за того, что Стефания обвинила мальчика в неуважении, этого мало, чтобы спровоцировать у мальчика сердечный приступ.

Возможно, Гунтрам хотел уйти от него совсем, и у них произошла серьезная ссора. Конрад никогда бы не причинил ему вреда намеренно, но у мальчика такое хрупкое здоровье, малейшая неосторожность может стать плачевной для него. Конрад, должно быть, совершенно вышел из себя, если поднял на него руку. Только угроза ухода могла заставить его потерять голову. Конрад всегда рассчитывает свои действия. Его знаменитые вспышки гнева – это лицедейство, нужное для достижения целей. Уверен, он делает это, чтобы скрыть свою холодность. Он никогда не теряет самообладания, только с Гунтрамом его выдержка дает сбои. Мы не в силах всегда оставаться рассудительными, когда дело касается тех, кого мы любим. Любовь выбивает у нас почву из под ног, иначе это не любовь.

Да, вполне вероятно. Конрад никогда бы не отпустил мальчика. Он запаниковал, когда Гунтрам решил уйти. Если так, то у Гунтрама на этот раз должен быть какой-то козырь в рукаве – потому что он уже однажды пытался сбежать, но безуспешно.

Пора проверить, что узнал Горан.

19 июня

О Гунтраме до сих пор нет вестей. Как может человек, восстанавливающийся после сердечного приступа, исчезнуть совершенно бесследно? Это вне моего разумения. Ладно бы у него было распространенное имя. Если бы его звали Джон Смит, Хуан Перес или Ханс Майер, тогда бы было бы трудно отследить его.

Он взял с собой только имеющуюся наличность плюс шестьсот франков, которые снял в банкомате на автобусной станции. Одежду, купленную «на его собственные деньги», альбом для эскизов, ноутбук – бедняга верит, что мы больше не можем читать его файлы; кто-нибудь должен рассказать ему про интернет и хакеров, – и деревянную коробку с карандашами. Конрад сказал мне, что подарил ему эту коробку в Венеции, в 2002 году, и что прочел все, что парень написал у себя в дневнике вплоть до 16 июня.

– Я, кажется, нашел ключ, как вернуть его назад, Фердинанд. Мне надо было прочесть его записи еще много месяцев назад. Даже его гнев на меня – это притворство. Он совершенно растерян и ищет способ выкарабкаться из того запутанного положения, в которое сам себя поставил. «Человек, в которого он влюбился в Венеции», вот как он написал, Фердинанд. Он уже признал, что ему нужно, чтобы я снова направлял его жизнь. Он знает, что загнан в угол, но он все еще слишком упрям, чтобы это признать. Он на грани срыва. Как только я поймаю его, я получу его обратно. Теперь я знаю, как правильно разыграть карту.

Прекрасная теория. Жаль только, что мальчик-то ушел. Конрад будет биться головой об стену непреклонности Гунтрама. Это проигранная битва.

Еще он взял с собой фотографии детей, но оставил снимки своей семьи. Могу его понять. Я бы давно их сжег. Они, будучи на том свете, ухитрились испортить ему жизнь на этом.

Только один хороший момент. Горничная, Надин, та, которая сберегла портрет, вспомнила, что Гунтрам говорил ей о желании побывать в Пуатье, чтобы увидеть, откуда родом его семья. Она француженка, знает эти края, и рассказала ему, как туда добраться. Горану надо попытать удачи там.

Конрад сходит с ума от беспокойства. Гунтрам не взял с собой лекарства. Но почему? Не знаю. Надеюсь, мальчик не натворит чего-нибудь глупого.

23 июня

Когда я поймаю Гунтрама, клянусь, я надеру ему задницу, как неразумному ребенку!

Пуатье оказался фальшивым следом. Люди Горана искали как следует. Никто с его приметами не жил в отелях или хостелах, не арендовал квартиру или кемпинг. У него нет живых родственников, и он не знает никого, имеющего отношение к его семье. Никто не покупал за один раз набор его лекарств.

Что меня действительно беспокоит, так это то, что он сбежал, практически не взяв лекарств. Почему? Я надеюсь, что он не вынашивает ту же безумную идею, как когда-то его отец.

Михаэль посоветовал Горану больше не искать Гунтрама под его именем. Он, скорее всего, использует вымышленное. Он не снимал денег со своих счетов, не пользовался кредитными картами. Не связывался ни с кем из университета или арт-студии. Мы даже проверили его связи в Аргентине, но это ничего не дало.

По словам Михаэля, лучшее, что мы можем сделать – это получить доступ к базам данным европейских больниц и искать пациентов подходящего возраста со схожими симптомами. Если у нас будет такой список, мы можем сравнить его со списком пассажиров с автобусной станции. У него должны были закончиться лекарства, потому что он взял с собой только недельную порцию. Ему придется идти к врачу, и если только у него нет с собой припрятанных денег, то он не сможет позволить себе частного врача. Жаль, что не все пассажиры на автобусной станции регистрируются. Только те, которые платят кредитной карточкой, так что, боюсь, нам придется проверить всех, кто не купил билет в течение последних тридцати дней. К счастью, больницы в своих отчетах отмечают расовую принадлежность пациента.

28 июня

Михаэль не такой идиот, как я думал. Он получил список из большинства стран и исключил тех, кто не обращался за вторым паспортом или потерял его за последние пять лет… что сократило список с 3589 до 28 человек. Теперь Горану есть, с чем работать. Михаэль считает, что страны, где говорят по-немецки, можно не принимать в расчет, потому что Гунтраму мы и так надоели. Нужно искать во Франции, Италии, Голландии, Испании, Португалии и т.д. В результате в списке осталось 16 человек.

========== "19" ==========

20 июня

Мне нужно хотя бы одну ночь спокойно поспать. С каждой минутой чувствую себя все более и более уставшим. Убегать – это всегда нелегко, и зачем я убегаю? Потому что параноик. Конрад фон Линторфф уволил меня и перевел права и обязанности попечителя детей. Вот и всё. Точка. Я свободен.

Но лучше я буду держаться подальше от его друзей.

У меня было мало лекарств с собой, и завтра они закончатся. Меньше всего мне хочется загнуться в приемной скорой помощи от сердечного приступа. Я – идиот, что не взял всё, что было. Может, в какой-нибудь аптеке мне их продадут без рецепта. Надо попробовать – сказать, что я потерял его и что я турист. В конце концов, это не те препараты, от которых можно «заторчать».

Не могу не думать о Клаусе и Карле, всё время смотрю на их фотографии. Надо это прекращать – что сделано, то сделано. Он уволил меня, как и обещал. Все к лучшему. Надеюсь, ублюдок позаботится о малышах и не даст Стефании их обижать. Нет, вряд ли она будет так рисковать. Всё, что она хочет, это его деньги, и она не сделает ничего, что могло бы уменьшить шансы их получить. Если дети будут слишком сильно жаловаться, уверен, он пошлет ее куда подальше и быстро найдет ей замену, на этот раз «более соответствующую» его статусу. Она была нужна, чтобы «я понял, где мое место». Я не захотел понять, так что мы с ней оба не у дел. Армин был прав, оценивая мотивы герцога. Он будет хорошим Грифоном.

Я в Париже. Он – большой, я – француз, так что не буду бросаться в глаза. Этот хостел для иммигрантов, и тут не интересуются твоим именем и ничего не записывают.

Мне нужна новая личность. Как только я где-нибудь представлюсь Гунтрамом де Лиллем, Орден сядет мне на хвост. Я даже отправил свой ноутбук в Мадрид, чтобы они потеряли мой след, и стал вести записи по старинке – в бумажном блокноте.

У меня два варианта: пойти в полицию, рассказать все, что знаю, и получить новую личность или позвонить Репину и попросить помощи. Один я не справлюсь. Нет, обращаться к властям не имеет смысла. Никто не поверит мне, а если кто и поверит, я буду убит не больше чем через двадцать минут после разговора с судьей. Мой единственный выход – Репин, но я не хочу стать причиной новой локальной войны или злоупотреблять его великодушием. Он вел себя со мной очень порядочно, неважно, что Линторфф или другие всегда говорили о нем.

29 июня

Я позвонил Константину на его частный номер. Он ответил. Странно, обычно это делает кто-нибудь другой.

– Гунтрам, с тобой все в порядке? – спросил он, услышав мой голос.

– Все хорошо, спасибо. – Он знает? Откуда? – Я хочу попросить тебя об одолжении. Большом одолжении.

– Проси о чем угодно. Почему ты не позвонил мне раньше? Люди Линторффа сбились с ног, разыскивая тебя. Они даже осмелились сунуть нос на мою территорию.

– Извини. Тогда я лучше пойду.

– Нет, подожди. Я знаю, что ты сейчас в Париже. Приходи в мою квартиру на Вандомской площади, дом 22. Один из моих людей будет ждать тебя там и позаботится о тебе, пока я не приеду.

Почему все считают, что я абсолютно беспомощен? Мне только нужен один из его наркодилеров, чтобы достать лекарства, и какой-нибудь приятель из тех, что умеет подделывать документы. Больше ничего. Да, поспать в постели без клопов тоже было бы неплохо, но я не могу позволить себе такую роскошь. Как, черт побери, он узнал, что я в Париже? Дерьмо… Он отследил звонок. Вероятно, у него теперь есть и адрес телефонной будки.

– Константин, я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были проблемы с Линторффом. Если он меня ищет, то может возложить на тебя ответственность за мой уход. Клянусь, он сам меня уволил. Разумеется, уходя, я не взял ничего, что бы мне не принадлежало! – испуганно воскликнул я.

Репин подтвердил мои худшие опасения: Линторфф спустил на меня своих псов по причинам, понятным только его извращенному уму. Зная его, можно предположить, что он мог взбеситься от чего угодно, начиная с непонравившегося цвета чернил или формы моей подписи на документах и заканчивая тем, что я подписал их и ушел, вместо того, чтобы рыдать, вымаливая разрешение остаться для очередного изнасилования.

– Обломову позвонил Кляйст и спросил, не знает ли он, где ты. Похоже, ты забыл взять с собой лекарства, и он очень беспокоился из-за этого. Ты их принимаешь?

– Уже семь дней, как нет.

Я услышал, как он что-то громко сказал по-русски.

– Прости. Пожалуйста, приходи на Вандомскую площадь и подожди там меня. Я ничего не скажу Линторффу, пока не услышу твою версию истории.

Он повесил трубку. Я растерялся. Если Горан ищет меня, то рано или поздно найдет. Уезжать из Европы, не имея фальшивого паспорта, бессмысленно. В ту минуту, как я куплю билет на самолет, они будут знать, куда я собрался. Кроме того, я не могу позволить себе лететь, потому что тогда мне придется воспользоваться кредиткой, привязанной к независимому счету, о существовании которого они, скорее всего, уже знают.

Моим единственным вариантом оставался Константин, и мне нужны были лекарства.

Я проехал на метро до станции «Opéra» и прошел по Рю де ла Пэ мимо знаменитого кафе на Вандомскую площадь. Репин не может без шика. Номер 22 находился недалеко от «Шанель». У входа стоял огромный человек, похожий на Алексея. Должно быть, все русские большие. Он не выглядел, как швейцар или тренированная горилла. Огромный, но элегантный. Не совсем представляя, что мне делать, я подошел к нему.

– Мистер Гунтрам де Лиль? – спросил он.

– Да, это я. Как поживаете, мистер...

– Мальченко. Я – персональный ассистент мистера Репина в Париже. Прошу вас, поднимемся в квартиру, – он слегка кивнул головой, и откуда ни возьмись появился настоящий сибирский громила и молча забрал у меня рюкзак. Хорошо, что я оставил свой чемодан в камере хранения на Восточном вокзале. Мы вошли в просторное фойе и поднялись на лифте на четвертый этаж.

Квартира была по-парижски пышно отделана. Мальченко провел меня в гостиную и предложил чаю. Я молчал, пока он по-русски отдавал распоряжения дворецкому. Потом так же безмолвно пил свой чай, а Мальченко в это время с любопытством меня разглядывал.

– Никогда не думал, что познакомлюсь с Консортом Грифона. – От неожиданности я чуть не заплевал ему лицо чаем. – Это честь, сэр. Я так много слышал о вас. Князь цу Лёвенштайн всегда с уважением отзывался о вас. Я увидел ваши картины, когда меня перевели под начало мистера Репина. Портрет его дочери, Софьи Константиновны, фантастический. Моя жена влюбилась в него, когда увидела в Санкт-Петербурге.

– Рад, что он вам нравится. Спасибо, сэр.

– Мистер Репин попросил меня вызвать для вас врача. Когда вам будет удобно его принять?

– В этом нет необходимости. Мне всего лишь нужно несколько лекарств. Если бы доктор оказал любезность и выписал рецепт…

– Разумеется, сэр. Если вы напишите названия, я распоряжусь, – сказал он, протягивая мне маленький кожаный блокнот. Я записал, что мне нужно. Надеюсь, добрый доктор понимает немецкий.

– Благодарю вас, мистер Мальченко. Вы не знаете, когда я смогу увидеться с мистером Репиным?

– Он сейчас в Амстердаме. Так что, наверное, завтра или послезавтра. Он сказал, что вы можете оставаться здесь, сколько захотите.

– Насчет Консорта Грифона… Пожалуйста, не называйте меня так. Я уже не пользуюсь этим титулом.

– Грифон не изменил ваш статус после своей свадьбы, и о браке никогда официально в Орден не сообщалось. Следовательно, вы – Консорт. Мы очень благодарны вам за поддержку, которую вы оказывали Грифону последние годы. Многие из нас рады, что он выбрал вас и продолжил свой род.

– Я был бы признателен, если бы вы не сообщали Грифону о моем местонахождении.

– Разумеется. Я подчиняюсь напрямую мистеру Репину. Моя семья – часть Ордена с 1815 года, но моя преданность всегда принадлежала дому Арсеньевых. Мистер Репин выбрал меня ассистентом, когда он вступил в Орден в 2005 году. Я покажу вам вашу спальню. Она наверху.

Как обычно, мне отвели фантастическую гостевую комнату на верхнем этаже с видом на площадь, отдельной ванной и большой кроватью. На стенах висело несколько картин XIX века.

– Я вас оставлю, отдохните перед ужином.

Я долго стоял под душем, чувствуя, как на меня наваливается усталость. Потом надел мягкий банный халат. Когда я вышел из ванной, в комнате дворецкий перебирал одежду.

– Надеюсь, она подойдет, сэр. Я видел вас совсем недолго.

– Спасибо.

Вся одежда была от Hermès. Это рядом, можно сказать, за углом. Я заметил, что мне выбрали более будничный стиль, чем я обычно ношу. Образ жизни Репина свободнее, чем у Линторффа.

– Пожалуйста, скажите мистеру Мальченко, что я хотел бы отдохнуть до вечера.

– Да, сэр.

Я надел пижаму, накрылся покрывалом и тотчас заснул.

Дневник Фердинанда фон Кляйста

Четвертое июля

Американские рынки закрылись, Конрад улетел в Гуанчжоу, а Михаэль – во Франкфурт. Я собирался отдохнуть, но не тут-то было. Домой я вернулся в четыре, но Сесилии не застал, она до сих пор была на работе в Фонде, с Элизабеттой фон Линторфф. С тех пор как Элизабетта стала Президентом, она помолодела на десять лет и с удовольствием командовала, выжимая из нас на благотворительность все до последнего цента.

И тут мне позвонил Марсель Териё, глава «Luxury Publishing Group». Они издают журналы, посвященные светскому обществу, моде и дизайну интерьеров. По настоянию Стефании они опубликовали фотографии со свадьбы Конрада. Маленькая частная компания. Териё – член Ордена, но нижнего уровня, на наши собрания его не приглашают.

– Фон Кляйст.

– Добрый день, мистер фон Кляйст. Приношу извинения, что побеспокоил вас дома, но поскольку вы рано уехали из офиса, я осмелился позвонить вам сюда.

– Да. Что я могу для вас сделать, мистер Териё?

– Главный редактор одного из наших журналов, «Jet Set Today», итальянское издание, позвонил мне несколько минут назад узнать мое мнение о материале, который они собираются завтра опубликовать. Он очень удивлен, что это делается таким странным образом, поскольку Линторффы обычно прежде высылают официальное коммюнике. Так, например, было с репортажем о свадьбе герцога.

– Мне ничего неизвестно о том, чтобы мы отправляли какие-либо пресс-релизы наших компаний в экономическую прессу, тем более в редакции популярных изданий.

– Это сообщение о близящемся появлении на свет следующего потомка дома Линторффов. Чтобы сделать подобное объявление, Грифон и герцогиня обычно выпускают совместное коммюнике. А тут всего одна ее фотография и одна со свадьбы – этого мало при таких обстоятельствах.

Твою ж мать! Вот сука!

– Вы правы, мистер Териё. Должно быть, это ошибка. Традиционно мы не делаем никаких заявлений в прессе, пока ребенок не родится. Вы должны отозвать статью из журнала.

– В этом и проблема. Журнал уже сверстан с фотографией герцогини на обложке и с тремя страницами соответствующего материала. Он отправлен в печать. Решение этой проблемы повлечет за собой большие расходы.

– Идти наперекор Грифону обойдется еще дороже. Возможно, мы можем заменить материал на этих страницах другим материалом.

– У нас мало времени. Нам придется менять обложку и три центральные страницы. Это будет недешево. Около полутора миллионов евро.

– Боюсь, без согласования с герцогом я могу предложить вам только миллион, а герцог сейчас в Китае. Можете печатать, как есть, но потом будете сами с ним объясняться.

Проклятые итальянцы, им лишь бы побольше денег! Он, что, принимает меня за идиота, который не знает, сколько это стоит на самом деле?

Териё минуту думал. Целую минуту.

– Я поддержу вашу просьбу о предоставлении кредита на следующий год, – добавил я.

– Отлично. Мы поменяем страницы.

– В течение часа по этому номеру с вами свяжется Альберт фон Линторфф. До свидания.

Дерьмо! Я убью шлюху своими руками… и Конрада – за то, что сделал ей ребенка, никого не предупредив! А сделал ли? Он говорил мне, что не притрагивался к ней с мая, после истории с фотографиями, потому что ему надоела эта высокомерная сука. Мне известно, что он несколько раз ходил налево, до того, как Гунтрам серьезно заболел. Проклятье! Сука забеременела и сейчас хочет узаконить ребенка! Она делает публичное заявление, чтобы Конрад, не желая прослыть рогоносцем, отозвал иск о разводе.

Правильно – но только если бы Конрада это волновало. Я набрал номер Альберта. Ему сейчас предстоит поработать.

– Ciao, Bambino, – игриво приветствовал он меня.

Это что там, техно-поп?! Он на дискотеке в рабочее время?

– Альберт, избавь меня от своего идиотизма. У нас проблемы.

– Секундочку. – Я услышал, как он удаляется от источника музыки и повторяет: «Scusi». – Я сейчас на модном показе у Татьяны. Она демонстрирует Prada.

– У меня нет желания обсуждать твоих подружек. Если будешь открыто появляться на ее показах, жена тебя прикончит.

– Ну и ладно. Конрад был прав. Заведи себе кого-нибудь совсем юного, без особого опыта, и почувствуешь, что твое либидо стало, как у кролика. С ней я ощущаю себя на десять лет моложе.

– Заткнись и слушай меня! Эта сука, Стефания Барберини, организовала себе фото на обложке «Jet Set Today» и трехстраничный репортаж о ее беременности от Конрада! Я перекупил эти страницы и обложку. А от тебя я хочу, чтобы ты заполнил три страницы рекламой своих компаний. Твоего банка, фонда, чего угодно. Это уже влетело нам в миллион евро!

– Putana! Конрад платит миллион? И я могу поместить туда, что захочу?

– Да, мы платим. Имя Линторффов должно бросаться в глаза, чтобы сука поняла наш намек. Теперь поторопись, позвони этому человеку, Териё, и отправь ему материалы, какие захочешь. У тебя в распоряжении меньше часа!

– Хорошо. Обложка тоже наша?

– Он должен заменить ее. Я не знаю. Это не моя проблема.

– Не беспокойся. Я позабочусь об этом. Ciao, bello. («Пока, красавчик»)

Он повесил трубку до того, как я успел ему сказать, куда он может идти со своим итальянским. Лучше бы ему уладить это дело.

Завтра я отчитаюсь Конраду о результатах. До этого звонить ему нет смысла.

Шестое июля

Альберт сделал все, как и договаривались, с небольшими изменениями. Он разместил рекламное объявление фирмы жены – «Каролина фон Линторфф. Организация приемов», своего банка «Prima Banca Veneto Lombarda» и рекламу этого своего отвратительного вина – “Princepessa di Battistini». Он даже прислал нам несколько ящиков в знак благодарности.

На обложке журнала под заголовком «Модные тенденции 2009 года» была напечатана фотография Татьяны в потрясающем вечернем платье.

Если Каролина убьет его, это его проблема. Никакой адвокат теперь его не спасет.

Пора позвонить Конраду и выслушать разнос. У нас до сих пор нет никаких новостей о Гунтраме, все усилия кончились ничем.

– Линторфф.

– Здравствуй, Конрад.

– Вы нашли его?

– Нет еще, работаем над этим. Я звоню, потому что в твое отсутствие возникла еще проблема, – я сделал паузу, но он молчал. – Один журнал собирался напечатать материал о том, что у тебя со Стефанией будет ребенок. Я все остановил, но пришлось купить страницы. За миллион евро.

Не стоит пока говорить ему о том, как Альберт их использовал.

– Ясно. Скажи юристам, пусть прекратят все переговоры с ней. Передай документы непосредственно в суд и перечисли деньги, которые ей причитаются, на депозит суда. Уведоми судью. До свидания.

========== "20" ==========

Третье июля

Последние дни я ничем особо не занимался, все больше спал. Русский врач, который приходил вечером двадцать девятого, обозвал меня безответственным глупым мальчишкой за то, что я так долго не пил лекарства.

– У вас стабильная стенокардия, и недавно был приступ, и вы бегаете по Парижу, не приняв таблеток? Строгий постельный режим в течение трех дней. Или вы хотите, чтобы все стало еще хуже? Мы должны контролировать вашу аритмию.

Я проводил время в библиотеке или у себя в комнате. Мальченко – приятный и интересный человек, но ему приходится большую часть времени работать. Я хотел бы выйти из дома, но боюсь кого-нибудь встретить. Завтра приедет Константин, и мы решим, что дальше делать.

Четвертое июля

Не знаю, что делать. Я опять в растерянности. Константин не хочет мне помогать, и это после того, как из-за него я попал в неприятности.

Он приехал к ужину, и я удивился его торжественности. Стол к нашему приходу уже накрыли, шампанское охлаждалось в серебряном ведерке со льдом. Слуг не было видно. Комната тонула в полумраке, большие окна были открыты, впуская легкий ветерок с Вандомской площади.

Романтическая обстановка? Ты сдался много лет назад. Я знаю твою жену и написал портрет твоей дочери!

– Здравствуй, Гунтрам. Я рад, что ты смог ко мне присоединиться сегодня вечером, и прошу прощения, что не сразу приехал.

– Здравствуй, Константин. Я очень благодарен тебе за гостеприимство.

– Садись, дорогой. – Он налил бокал шампанского и поставил передо мной. – Люди Линторффа повсюду тебя ищут. Сейчас тебе надо принять решение. Что ты хочешь делать дальше?

– Я не могу к нему вернуться. Не могу больше с ним жить. Мне нужно уйти. Много лет назад ты предложил мне помощь, и я хотел бы воспользоваться предложением, если оно еще действительно.

– Я ожидал этого, но обстоятельства изменились. Сейчас я – часть Ордена. Номер пять в иерархии. Если я помогу Консорту уйти от Грифона, это будет считаться изменой, и между нами снова начнется война.

– Ясно.

– Если бы в итоге ты остался со мной, это бы тоже вызвало осложнения между мной и Орденом, но дело хотя бы того стоило, мой ангел. Но ты меня не любишь и не чувствуешь влечения ко мне. Возможно, ты сумеешь изобразить воодушевление в постели, но это не то, что нам обоим нужно. Я все еще люблю тебя и желаю тебе добра, но цена для моей организации слишком высока.

– Понимаю. Ты и так долго рисковал собой, предлагая свое плечо. Не мог бы ты свести меня с кем-нибудь, кто поможет с документами?

– Конечно, мог бы, но я не вижу, как это решит проблему. Допустим, ты получишь документы на другое имя и на некоторое время оторвешься от них, но, в конце концов, или они тебя найдут, или ты умрешь от нервного срыва. Врач высказался вполне определенно – тебе нужно побольше отдыхать, а придется постоянно переезжать с места на место. Ты не сможешь найти друзей или завести постоянные отношения и будешь скучать по детям. У тебя никогда не будет нормальной жизни, и ты не сможешь забыть старую.

– Ясно. Но я должен попробовать. Линторфф убил всю мою семью и моего отца.

– Это так, но ты стал залогом, предложенным твоим отцом за сохранность твоей жизни и семьи твоего дяди. В соответствии с законами Ордена, ты принадлежишь Конраду, и он обязан уважать и заботиться о тебе.

– То, что мы делали, называется инцест, Константин. Это отвратительно.

– Смотря что вкладывать в это понятие… Вы двое – не кровные родственники, следовательно, это не инцест в библейском смысле.* Вы считались бы свойственниками, если бы союз Конрада с твоим дядей был одобрен, но этого не случилось, так что между вами нет никакой связи. Церкви для заключения брака требуется минимум шестая степень родства, но это в данном случае неприменимо. Я вспоминаю историю Филиппа IV Испанского. Он заключил брак со своей племянницей, дочерью собственного брата, потому что его сын, который собирался на ней жениться, умер. Старый король занял место сына, чтобы сохранить свой род, поскольку у него осталась только дочь. Они даже получили благословение Папы Римского «во избежание будущих конфликтов между династиями» – это примерно то же самое, что пытался сделать твой отец, предлагая тебя Линторффу.

– Я – свободный человек. Браки по договоренности уже много лет как не заключают. Что, если бы Конрад мне не понравился? Он имел бы право брать меня силой, пока я не прогнулся бы под него?

– Я не знаю. Но не думаю, что он бы так далеко зашел. На мою беду, вы случайно встретились, и он решил забрать старый долг. До этого он о тебе даже и не вспоминал. Ты спокойно жил сам по себе в Буэнос-Айресе, разве нет?

– Теперь ты его адвокат? – раздраженно проворчал я.

– Нет. Честно говоря, я хотел бы, чтобы ты остался со мной, но осознаю, чем это закончится. Лучше возвращайся к нему и проживи свою жизнь счастливо, насколько возможно. Подумай о своих малышах. Ты нужен им, а они нужны тебе. Линторфф поступил очень умно, когда завел с тобой детей. Ты привязан к ним неразрывными цепями. Когда они родились, я понял, что ты ко мне никогда не придешь… Я могу дать тебе две или три недели и задержать Линторффа на это время, но мне придется сообщить ему, где ты находишься.