Текст книги "Заместитель (ЛП)"

Автор книги: Tionne Rogers

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 65 страниц)

– Немного спорта – это даже хорошо, – фыркнул он. – Мерседес вокруг города или пешая прогулка по Реколете на полтора часа. Выбирай.

– Прогулка, и я хотел бы зайти в книжный магазин, купить несколько книг на испанском. Ты потом можешь донести их до отеля, – радостно предложил я.

– Гунтрам, я офицер шведского королевского флота, а не чертов раб. Ты сам носишь свои вещи. Если ты можешь гулять пешком, значит, и вещи донесешь, – сурово сказал он, угрожающе возвышаясь надо мной посередине холла отеля. Наши местные карманники должны подумать дважды, прежде чем с ним связываться.

– Это была шутка, Хайндрик. Извини, если оскорбил, – смиренно сказал я.

– То-то же. Здесь рядом торговый центр. Можем пойти за книгами туда.

– Мне бы хотелось сходить туда, где я раньше работал. Там очень большой магазин, и он принадлежит герцогу.

– Знаю. Ладно. Мы пойдем по Кальяо Авеню до Санта-Фе.

– Ты учил наизусть карту?

– Нет. Только путь к тем местам, куда ты мог захотеть пойти. Я вдумчиво подхожу к своей работе.

Мы пошли по проспекту с элегантными магазинами, засаженному большими деревьями, и на меня нахлынула ностальгия. Я скучал по всему этому. Разноцветные автобусы, черные с желтым такси, сумасшедшие водители, экспрессивно выражающие свое недовольство субботней пробкой. Как ни странно, гуляя со мной, Хайндрик расслабился; он не бежал, как обычно, даже разглядывал витрины и заинтересованно посматривал на девушек… и девушки тоже кидали на него любопытные взгляды. Да, викинги тут обречены на успех из-за своей экзотической внешности. Я заметил одну очень симпатичную девушку, двадцати с чем-то лет, которая улыбнулась мягко и смущенно, в точности как это делают аргентинки, когда они заинтересованы.

– Осторожней, Хайндрик, а то не успеешь оглянуться, как будешь представлен ее матери, а через месяц – священнику.

– Мои холостяцкие деньки сочтены с тех пор, как я приехал в эту страну. Я чувствую. Все здешние женщины такие?

– Какие? Они симпатичные, это да. Местная легенда объясняет это смешением разных европейских типов, но ты еще не видел колумбиек! Они красивы и сексуальны. Будь здесь осторожней. Та, на которую ты смотришь прямо сейчас, из хорошей семьи, и ты будешь не первым иностранцем, который попал в тюрьму за приставание. Видишь ли, девушки здесь показывают много, но делают мало, пока не убедятся, что у тебя серьезные намерения. На дискотеку они одеваются, как европейки, которые ищут ночных приключений, но если ты тронешь их или скажешь что-нибудь неуместное, тебе конец.

– Спасибо, что предупредил. Возможно, одна из них произведет на свет следующее поколение Хольгерсенов. – Он был так серьезен, что я не удержался от смеха. – Тут даже есть церковь, где служат на шведском. Изначально она была построена для моряков, – размышлял он вслух. Ну ты даешь, парень! Уже думаешь о том, как подцепить девушку в церкви?! На ней же придется жениться.

– Ты здесь спокойнее, чем в Канделарии. Хотя все должно быть наоборот. Опасность здесь, а не там, – решил я сменить тему, прежде чем он попросит меня взять у девушки номер ее телефона.

– Здесь легче работать. Там у меня было больше хлопот.

– Почему? Там никого нет, кроме персонала.

– Слишком много нарочно оставленных дыр в системе безопасности. Плохой персонал. Много жучков. Я рад, что мы оттуда уехали. Кстати, твоя собака на пути в Цюрих вместе с Хартиком.

– Жучков?

– Подслушивающих устройств. Сейчас от них все очищено. Неудивительно, что герцог не захотел там оставаться, как планировал ранее. Кто-то ухитрился побывать там до нас. Даже в твоей спальне была видеокамера, Гунтрам. Любительская работа. Мы демонтировали ее в первый же вечер.

– Думаешь, это Репин? – мне показалось, что меня сейчас вырвет прямо посреди улицы.

– Нет, для него слишком неуклюже. Больше похоже на попытки местных шантажировать миллиардера. Весь персонал, кроме дворецкого, должен быть сменен.

– Даже Мария и Мартиниано? А почему не дворецкий? Он новенький.

– Он был выбран Майером и проверен Гораном. Он надежен. Остальные уволены с понедельника. Я говорю тебе, чтобы это не стало для тебя неожиданностью, и ты не начал ругаться с герцогом. Это было моё решение, подтвержденное Гораном и одобренное герцогом. Можешь теперь поорать на меня за то, что я делаю свою работу.

– И куда им теперь идти? Они же старые.

– На пенсию. Не волнуйся за них. У нас все под контролем.

Мы молча дошли до книжного магазина, и я был удивлен, что там почти ничего не изменилось. Все было так, как я помнил, книжные полки там же, где и раньше, только ресторан стал более качественным, а официанты – квалифицированнее, чем были мы. Я пошел выбирать литературу на испанском, а Хайндрик решил уделить внимание симпатичной брюнетке, которая с обожанием смотрела на него из секции «Путешествия. Европа».

– Зови, если понадобится помощь, – хихикнул я.

– Сам справлюсь, – бросил он мне и отправился на охоту. Удачи! Она тебе потребуется.

Я был поглощен перелистыванием станиц книжки по новейшей истории, где говорилось о кризисе 2001 года и недавно образовавшихся социальных группах, когда кто-то потянул меня за куртку.

– Не могу поверить! Гути! Я думал, ты в Европе.

– Хуаньо? Привет!

Бывший школьный знакомый. Мы учились в одном классе, но он жил дома, а не в интернате.

– Когда ты приехал? Невероятно тебя тут встретить. Где ты пропадал? – протараторил он.

– Я живу в Цюрихе и учусь на экономическом.

К нам незаметно подошел Хайндрик, но не стал вмешиваться.

– Ага, я слышал. А я изучаю гражданское строительство. Пережил первый курс. Второй тоже будет тяжелый. Ты должен повидаться с другими ребятами. Мы встречаемся по субботам, пьем пиво, если, конечно, подружки отпускают. Ты знаешь, что Хуан Мартин женится в декабре?

– Нет, откуда? Я тут всего несколько дней.

– Дай мне номер своего мобильника. Ты же не позвонишь, если я дам тебе свой. Где ты остановился? У Федерико?

Я побледнел.

– Нет, нет. В отеле.

Я достал карандаш из кармана куртки (Фридрих убил бы меня, если б увидел) и записал номер.

– Спасибо. Странно, что в отеле. Федерико всегда очень хорошо отзывается о тебе. Он сейчас работает в Конгрессе и учится в Юридической Школе. После аварии он стал таким респектабельным и серьезным парнем. Ты бы его вообще не узнал.

– Рад за него, – сухо сказал я. – Позвони мне, и посмотрим.

– Увидимся. Пока.

– Твой друг? – спросил Хайндрик.

– Да, школьный. Хуан Хосе Браун – как аргентинский адмирал. Очень близкий друг Федерико Мартиарены Альвеара, того, из Венеции. Хочет, чтобы мы встретились. Нужна еще информация?

– Иногда ты бываешь настоящим засранцем, – пожаловался Хайндрик.

– Зачем тебе знать, если я всё равно не собираюсь туда идти? Ты, правда, думаешь, что я хочу увидеть всех своих бывших школьных знакомых? У меня никогда не было с ними близких отношений, и я не собираюсь начинать их через скайп.

– Иметь приятелей – не такая уж плохая идея. Ты слишком зависишь от герцога. Я не говорю, что ты не смог бы жить самостоятельно, потому что ты вполне способен позаботиться о себе сам, но твоя жизнь вращается вокруг него. Ты не предугадаешь, когда он переменится к тебе.

– Хайндрик, что за проблема у тебя с герцогом и со мной? Вчера ты практически намекнул, что он собирается меня бросить, – сказал я, начиная злиться.

– Я такого не говорил. Просто имей в виду, что он – богатый человек, который считает тебя своей собственностью и поступает соответственно. Твой единственный друг в Цюрихе – датчанин, семья которого обязана герцогу своими задницами. Долленберги сейчас в немилости, и я удивлюсь, если ты их когда-нибудь еще увидишь. Мы? Никоим образом. Женщины в рисовальном классе? Они делают так, как им говорят мужья, и ты знаешь, чью сторону они примут. Я только хочу сказать, Гунтрам, что тебе могут понадобиться друзья, если отношения между вами испортятся. Он одержим, когда дело касается тебя. Разреши дать тебе совет: всегда имей готовый план отступления. Всё хорошее рано или поздно кончается.

– Еще что-нибудь хочешь сказать? Обычно все вы велите мне подчиняться и не приставать.

– Гунтрам, ты – хороший парень. Только зеленый еще. Маленькая рыбка в пруду с акулами. Из всех причин быть с герцогом ты выбрал худшую – ты влюбился. А он постепенно соорудил сеть вокруг, чтобы держать тебя в изоляции. Меня беспокоит, что с тобой будет, если ему надоест или если тебе захочется от него уйти. Не позволяй ему стать центром твоей жизни. Пойдем – тебе надо вернуться в отель к половине пятого, чтобы успеть на встречу в пять. Ты уже заплатил за книги?

– Еще нет, – выдавил я. Во рту сделалось сухо.

Я на автопилоте пошел к кассе. Девушка-кассирша стала считать покупки, и я ждал. Спокойный внешне, но весь на нервах внутри.

– Всего будет 186 песо, сэр, – вежливо сказала она, и я, идиот, вдруг вспомнил, что у меня с собой только швейцарские франки и евро!

– Заплати кредиткой, – устало подсказал мне Хайндрик. – Теперь ты понимаешь, что я имел в виду? Теоретически не предполагается, что ты можешь быть где-то вне Швейцарии или ходить без одного из нас, – ухмыльнулся он.

Я дал кассирше свою кредитную карту и французское удостоверение личности. Это ее устроило. Я расписался на чеке, и мы пошли обратно в отель. Хайндрик отдал мне второй пакет.

Мы прошли в молчании с полкилометра. Движение на дорогах к этому часу стало меньше.

– Что мне делать? – спросил я Хайндрика. – Может, найти работу?

– Гунтрам, я не хочу присматривать за тобой в Макдональдсе. Мои костюмы будут испорчены жирными пятнами, не говоря уж о моей репутации.

– Ты прав. Мы слишком разные. Я никогда не буду таким, как он.

– Почему бы тебе не продавать свои рисунки? Многие из женщин в студии были бы не прочь купить. А Остерманн будет только счастлив урвать лишний франк.

– Я их не продаю. Они не достаточно для этого хороши.

– Гунтрам, даже до этой идиотской заварухи с русским находились желающие купить твои работы. Ты что, собираешься складывать их в кучку до самой смерти или выбрасывать в мусорный бак? Начни продавать, заведи отдельный счет в банке. Пусть у тебя будет что-то лично твоё.

– Не знаю… Герцог взбесится и начнет орать, что его компании надежнее или что я ему не доверяю.

– Скажи ему, что хочешь понимать, сколько заработал продажей своих картин, поэтому держишь эти деньги отдельно.

– Это может сработать, но я не знаю, что дальше.

– Сначала продай что-нибудь, а потом уже беспокойся о бухгалтерии.

– Да, ты прав. Остерманну придется попотеть, прежде чем он получит свои денежки.

– Гунтрам, не говори герцогу, что это я придумал. Он плохо реагирует, когда кто-нибудь вмешивается в ваши отношения. Я могу потерять работу.

– Он вышвырнет тебя вон, – согласился я.

– И предаст меня забвению, – полусерьезно продолжил он.

– Твой прах развеют над озером.

– Нет… Он предпочитает выпотрошить жертву, – сказал он так мрачно, что я не мог не рассмеяться. Я не заметил, как мы подошли к отелю.

Наверху, в нашем номере, обстановка была не такой легкой. Конрад, Майер и молодая женщина, София Вероен, расположились за обеденным столом, превратив его в мини офис. Множество бумаг, три лэптопа, пустые кофейные чашки. Хайндрик предусмотрительно исчез, как только проводил меня до двери номера. Я поздоровался с ними, и меня представили секретарю.

– Гунтрам, не мог бы ты извиниться за меня перед своими друзьями? Я бы хотел покончить с этим сегодня – мисс Вероен была настолько любезна, что согласилась прийти поработать в субботу. Я присоединюсь к вам примерно через час. Начинайте без меня, – сказал Конрад и снова углубился в свою работу, больше не обращая на меня внимания.

Кажется, я получил приказ.

Я сходил надеть проклятый галстук и серый твидовый пиджак. Пришлось поторопиться, чтобы успеть в ресторан к пяти. Я бегом бросился к двери, но они были настолько поглощены своим занятием, что даже не заметили моего ухода.

К счастью, я успел до Аннелизы. Я решил подождать ее в лобби-баре. Она была пунктуальной, как всегда, ее сопровождал ее муж, Лукас, но они пришли без детей (которые уехали в школьный лагерь). Я извинился за Конрада, и мы отправились в ресторан. Аннелиза не утратила своей живости. Она работала переводчиком на компанию Конрада и в школе. После возвращения из Цюриха она обучала испанскому здешний немецкий персонал, но с февраля обучение было приостановлено, и она стала переводить документы. Мы поговорили о моей учебе, здоровье, их детях, музыкальной карьере ее мужа – пианиста (много предложений, но совсем нет денег платить за работу).

Конрад пришел часом позже, извинился и стал очень мило беседовать с ними: о музыке с ее мужем, расспросил Аннелизу о детях. Потом они заговорили о социо-политической ситуации в Аргентине, и о том, как сейчас все более-менее нормализуется. В семь мы были вежливо выпровожены метрдотелем. Конрад предложил сходить куда-нибудь выпить, но Лукасу пора было идти на работу, играть в дорогом ресторане; его смена начиналась в восемь. Аннелиза пригласила меня на обед к ним домой в следующий вторник, так как Конрад будет занят весь день у себя в офисе.

Когда они ушли, я вместе с Конрадом вернулся в номер, надеясь, что мы наконец сможем побыть вдвоем.

Он сел за компьютер и стал проверять почту.

С громким щелчком захлопнув крышку лэптопа, я набросился на него с поцелуями. Я прилип к его рту, как утопающий, наслаждаясь его вкусом, запахом и ощущениями такого знакомого тела, по которому я так соскучился. Он разорвал поцелуй и посмотрел на меня. Я задыхался от желания.

– В спальню, – прорычал он.

Вот теперь ты дело говоришь, Конрад. Тебе понадобилось для этого двадцать девять часов.

Мы занимались любовью, как животные. Стремительно и необузданно. Даже не сняв одежды. Мы отчаянно нуждались друг в друге, мы были безрассудны. Кончив, я упал замертво и сразу заснул – так я устал. Думаю, он укрыл меня, потому что когда я проснулся от прикосновения его прохладных пальцев, я был завернут в покрывало, и на мне до сих пор была рубашка.

– Мне нужно уйти вечером, Maus, – шепнул он мне на ухо. Нежно и соблазнительно.

– Но ты же на каникулах! Когда мы проведем с тобой вместе больше, чем десять минут?!

– Я обещаю: завтра и в понедельник мы будем вместе, – он ласково поцеловал меня в губы, и я растаял. – Пожалуйста, не сердись на меня. Мне нужно это сделать. Почему бы тебе не спуститься в ресторан и не поужинать с Амундсеном? Кажется, тут неплохо кормят. Или ты можешь попросить его сходить с тобой куда-нибудь еще, куда хочешь.

– Хорошо, – вздохнул я. От одного шведа к другому. Но я бы не прочь зайти в одну знакомую пиццерию, она не такая пафосная. А Ларс не из тех парней, кто будет жаловаться, что пришлось сидеть в компании простых работяг. – Когда ты вернешься?

– Поздно, Maus, – сказал он виновато.

– Куда ты идешь?

– На ужин с политиками и банкирами.

– Снова? Я думал, они тебе уже надоели.

– Я вывожу бизнес из этой страны, но появился шанс, что президент начнет частичные выплаты по ценным бумагам, по которым ранее был объявлен дефолт, и они ищут кого-нибудь, кто может им поспособствовать в этом.

– Прости, Конрад, но просить тебя об этом – все равно что запустить лисицу в курятник, как сказал бы Горан.

– Существует много способов заработать уважение, Maus, – он пожал плечами. Ну теперь хоть понятно, почему мать Фефо с ним вчера была так любезна.

– Будь осторожен. Боюсь, как бы они не предали тебя. Им нельзя доверять, – тихо сказал я.

– Знаю. Я буду вовлечен лишь косвенно, потому что не заинтересован во всем этом. Только наведу мосты. Ни единого цента из моих банков или фондов они не получат, – сказал он очень серьезно, при этом так пристально глядя мне в глаза, что я невольно вздрогнул. Заметив это, он улыбнулся, пытаясь меня успокоить. Наклонился и крепко поцеловал. Я обнял его за шею и вернул поцелуй. – Я так скучал по тебе, котенок.

– Я тоже скучал по тебе, любимый, – выдохнул я ему в рот и, покраснев, улыбнулся.

– Ты – прелесть. Увидимся позже. Не слишком доставай Амундсена.

Я еще с полчасика полежал в постели. Было почти десять, когда я наконец был готов выйти в люди, но я слишком устал, чтобы идти в пиццерию. Честно говоря, обслуживание в номерах – интересная идея, надо попробовать. Так или иначе, субботний вечер – мой! Никаких директоров и банкиров, не надо идти на скучный прием. Если бы Конрад немного помягче занимался любовью, я бы обязательно куда-нибудь отправился, но он сегодня вел себя, как распаленный зверь. Приходится признать: у меня все болит, и я слишком устал. Может быть, я смогу уговорить его сходить со мной туда в какой-нибудь из дней. У нас впереди еще целая неделя.

Да, конечно. Когда рак на горе свистнет.

Я позвонил Ларсу и сказал, что собираюсь съесть что-нибудь в ресторане отеля.

– Это вряд ли, – сказал он. – Там полно народа. Закажи что-нибудь, мы вместе поужинаем здесь, а потом сходим выпить в лобби-бар.

Все прошло по плану, и вот теперь я сижу и пишу на лэптопе, а Ларс исчез куда-то с горячей блондинкой (мне пришлось пообещать, что я отправлюсь спать, как только допишу, и, как хороший мальчик, никуда не буду выходить из отеля). Мне принесли безалкогольный коктейль. Дерьмо! Какой садист его придумал?! На вкус он приятный, но это далеко не то же самое. Это проклятый фруктовый сок!

– Здравствуй, Гунтрам. Рад снова тебя видеть.

Примечание автора

омбу – сильное слабительное

Примечание переводчика

Jane's Navy International и Jane's Intelligence Review – журналы британского издательства Jane Information Group, специализирующегося на военной и транспортной тематике. Jane – фамилия первого издателя.

** Пуэрто-Мадеро – престижный прибрежный район Буэнос-Айреса.

*** В Аргентине тоже есть город Кордоба.

**** Ба́зель II – документ Базельского комитета по банковскому надзору «Международная конвергенция измерения капитала и стандартов капитала: новые подходы», содержащий методические рекомендации в области банковского регулирования.

* Показатель левериджа – показатель соотношения заемного и собственного капитала организации (упрощенно).

Argentinisches Tageblatt – «Аргентинский Ежедневник» (нем.)

** Nur Kaffee bitte – Только кофе, пожалуйста (нем.)

*** Jawohl, mein Herzog – Слушаюсь, мой герцог. (нем.)

========== "20" ==========

– Здравствуй, Федерико, – холодно проговорил я, оправившись от шока. Совершенно не ожидал его здесь увидеть. Он возник передо мной, словно ничего и не было.

– Мать сказала, что ты здесь. В этом отеле. Я хочу поговорить с тобой. Наедине. Не хочешь пойти куда-нибудь выпить кофе?

– Нет, спасибо. Спокойной ночи, – я встал и захлопнул лэптоп. Он схватил меня за руку. Мягко схватил – не то что мои нежные телохранители.

– Гунтрам, прошу тебя, останься. Мы должны поговорить. Ради старой дружбы, – взмолился он.

– Ради старой дружбы ты мог бы избавить меня от обвинений в перевозке наркотиков. В Венеции ты почти разрушил мою жизнь.

– Я был настоящим мудаком, и мне не хватит целой жизни, чтобы извиниться перед тобой. Я никогда не хотел, чтобы Линторфф заполучил тебя.

– Линторфф спас твою задницу. Жаль только, что твоя мать считает иначе, и мне пришлось прочувствовать это на себе.

– Пожалуйста, Гунтрам! Давай сядем и поговорим. Мне многое надо тебе рассказать, и я не уверен, смогу ли когда-нибудь снова собраться с духом.

Я засомневался, стоит ли мне соглашаться, но в лобби отеля достаточно безопасно. Снова усевшись, я указал Федерико на место рядом с собой. К нему подошел официант узнать, не желает ли он что-нибудь заказать.

– Виски. А тебе, Гунтрам?

– Мерло, пожалуйста.

Официант вернулся и поставил перед нами бокалы. Мы с Федерико пристально смотрели друг на друга. Оценивали. Изучали. Я молчал. Это он пришел ко мне. Значит, он и должен начинать.

– Я приношу глубочайшие извинения за всё то, что случилось в прошлом марте. Вступив в прямую конфронтацию с Линторффом и организовав всё это, мать поступила по-идиотски. Теперь ей известно, что он не имел никакого отношения к наркотикам, как она прежде считала. Деньги – да, это его рук дело.

– Хорошо. Я передам Конраду твои извинения, – сказал я, собираясь уйти.

– Подожди. Нам надо прояснить, что произошло тогда в Венеции. Пожалуйста, выслушай меня. Наши жизни в опасности. Есть человек, о котором я должен тебе рассказать. Именно он стоит за всем этим.

Я подавил острое желание заорать: «Да знаю я уже, идиот!»

– Слушаю.

Он сделал долгий глоток виски.

– Мне тяжело об этом говорить… После того как мы с тобой закончили школу, я со своей компанией мотался по разным тусовкам, и однажды на дискотеке познакомился с одним человеком. Он был намного старше нас и очень богат. Везде появлялся со своими людьми, и вокруг него всегда вилось множество симпатичных девочек. Мы стали бывать на одних и тех же тусовках. Он – из России, приехал в Аргентину покупать недвижимость на юге. Коллекционирует предметы искусства и владеет кучей компаний. Его фамилия Обломов.

Как-то раз он увидел один из твоих набросков и заявил мне, что хочет с тобой встретиться, но я отказался вас знакомить, потому что он мне не нравился, и я считал, что ты не гей. Он несколько раз предлагал мне деньги за то, чтобы я договорился с тобой об ужине у него в Кавана-билдинг.* В последний раз – двести пятьдесят тысяч долларов.

– Почему ты не дал ему мой номер? Я бы продал ему несколько рисунков, и этим бы все закончилось. В прошлом году он купил несколько моих работ при посредничестве Долленбергов; они говорили мне потом, что пытались найти меня через тебя. Мне тогда очень бы не помешали деньги.

– Гунтрам, это не такой ужин, где едят, а потом уходят домой! Это еда, а потом секс, и он не стал бы спрашивать, хочешь ты или нет. Да он помешался на тебе: называл «мой ангел» и настаивал, чтобы я вас свел. У него были твои фотографии и видео! Каждый раз, когда он приезжал сюда, он ходил в книжный магазин посмотреть на тебя, пока ты работаешь!

Клянусь, я познакомился с теми девицами в Париже только ради секса. Когда я с ними приехал в Венецию, Обломов был уже там, поджидал тебя. Он страшно разозлился, узнав, что ты с Линторффом; оказывается, они знакомы. Обломов во что бы то ни стало хотел отобрать тебя у него. Он пригрозил мне тюрьмой – у нас был с собой кокаин, но не пять килограмм, как считала полиция, и не те три, которые они нашли. Всего 350 грамм. Не больше. Обломов поставил мне ультиматум: или я отдаю тебя ему, или поплачусь жизнью. Я не мог этого сделать. Поэтому специально поссорился с тобой в тот день – в надежде, что ты уедешь из Венеции или останешься с Линторффом, который выглядел, как человек, который способен тебя защитить.

– Не проще ли было сказать мне правду?

– Ты поверил бы мне, скажи я, что на тебя запал русский миллионер?

– Нет. Почему ты нас не представил друг другу? Он бы разочаровался во мне быстрее, чем ты думаешь.

– Я не хотел тебя потерять. Ты – лучшее, что было в моей жизни.

Глубоко вздохнув, я медленно отпил вина, пытаясь успокоиться. Снова посмотрел ему в глаза, а он – в мои.

– Гунтрам, я влюблен в тебя с первого дня нашего знакомства. Ты никогда ничего не замечал, и я запрятал свои чувства подальше. Мне было тошно от одной мысли, что этот русский или Линторфф прикоснутся к тебе. И посмотри, что вышло: ты теперь – любимая игрушка этого немца и ненавидишь меня, – почти неслышно сказал Федерико, слезы то ли гнева, то ли бессильной досады навернулись на его глаза.

– Я и не подозревал о твоих чувствах. Ты был мне как брат. Только как брат. Мне очень больно слышать всё это, ты не представляешь, как больно… – медленно проговорил я. В груди словно снова открылась старая рана. Если бы у него хватило смелости признаться мне, наши жизни могли бы сложиться по-другому.

– Когда я услышал от Долленберга о том, что на тебя напали и жестоко избили, мне захотелось умереть. А прежде придушить свою мать за то, что она сделала. Потом пришло заслуженное наказание. Жаль, что я не погиб тогда.

– Я не верю, что Конрад имеет отношение к твоей аварии.

– Не имеет. Это Обломов. Он поставил мне в вину то, что устроила моя мать, пытаясь отомстить Линторффу. Линторфф же поступил иначе: обесценил наши активы, устроив новый виток девальвации песо, и разобрался с парнями, которые напали на тебя. Все отвернулись от моей матери, когда он аннулировал все сделки, заключенные в ту неделю. Многие боятся его после того, что случилось с теми парнями. Это было жутко! Он – не лучше Обломова, только действует тоньше.

– Имя этого человека не Обломов. Его зовут Константин Репин, он главный русский мафиози. Обломов – всего лишь один из его людей. Репин сам представился мне в Цюрихе в мае. Он больше не побеспокоит тебя, ведь теперь ты бесполезен для него. Сейчас он конфликтует напрямую с Конрадом, – с горечью сказал я.

– Гунтрам, давай свалим отсюда, и пусть они поубивают друг друга! Какое нам до этого дело!

– Свалим куда? – фыркнул я. – Даже если б я смог сбежать при нынешнем состоянии здоровья, Конрад всё равно бы нашел нас и уничтожил бы тебя. Или это сделал бы Репин. Но самое главное заключается в том, что я не хочу никуда сбегать, и меньше всего – с тобой. Я люблю Конрада, а он любит меня. Можешь так и передать Репину. Прощай.

Примечание переводчика

Здание Кавана – это многоквартирный небоскреб, расположенный в богатом квартале Буэнос– Айреса. Официально открытый 3 января 1936 года, он стал первым небоскребом аргентинской столицы.

========== "21" ==========

17 августа

Как я обнаружил этим утром, Конрад уехал. В Монтевидео. (1) Вернется в понедельник днем. Вот тебе и воскресенье вдвоем… День заканчивается, и я – полная развалина.

Как будто мало мне было волнений от разговора с этим засранцем, так еще и Конрад не вернулся со своего ужина (?). Покрутившись в постели, я заснул и проснулся только утром. Его сторона постели была нетронутой. Может, он ушел в другую спальню? Я встал и пошел посмотреть, нет ли его там.

В гостиной, вытянув ноги, на диване с деловитым видом сидел Хайндрик в темном костюме и читал отчеты. Профессионал!

– Ты знаешь, где герцог? – спросил я его.

– Я отвез его утром в аэропорт, очень рано, в шесть часов. Он полетел в Монтевидео на встречу. Завтра в обед вернется. Сказал, чтобы я взял тебя погулять, куда захочешь. Но сначала позавтракай, а я сменю вчерашний костюм.

– Ты что, вообще не ложился?

– Нет. Прием закончился в четыре утра, и герцог решил успеть на проклятый самолет. Он улетел с Майером, Горовицом и этой горячей девочкой, Вероен. Нам всем пришлось побегать. Тебе же предлагается остаться в отеле и навестить одного из своих друзей. Блакье. Он устраивает вечеринку-барбекю, как сказала герцогу та дама-декоратор, и ты приглашен. Мы должны быть там к часу.

Услышав это, я застонал. Не хочу туда идти!

Я позавтракал внизу, потому что суетящийся дворецкий действовал мне на нервы. Позже ко мне присоединился Хайндрик. Бедный парень действительно выглядел очень усталым. Он ведь остался со мной один – Ларс и остальные телохранители улетели с Конрадом. Мне было его жалко, и я решил не доставать его и послушно пойти на проклятую вечеринку, чтобы он мог немного расслабиться. Дом, куда мы собирались, находится в Сан-Исидро, рядом с речным оврагом. Дом – не совсем подходящее слово. Скорее, особняк в северо-французском стиле с десятью акрами садов, выходящих на маленький частный пляж у реки. Я раз или два был там на дне рождения Коко. Эти сады невероятно красивы, и, пожалуй, ради них я мог бы пойти на жертву и потерпеть нетактичные расспросы одноклассников о моей личной жизни и сексуальных предпочтениях, а они (расспросы) обязательно будут, поскольку, я уверен, они уже всё знают.

– Хайндрик, ты в состоянии вести машину до Сан-Исидро? Выглядишь, словно вот-вот заснешь.

– Я не сяду за руль. Возьмем шофера. Тебе будет полезно пообщаться с другими людьми. Помнишь, что я тебе говорил?

– Да. Ладно, поедем. Надень что-нибудь попроще. Они решат, что ты коммивояжер.

– Очень смешно.

К двенадцати он был готов к выходу и выглядел, как молодой человек из высшего общества. Иногда я думаю, что его барские замашки имеют под собой основание. Мы сели в машину и чуть не поругались, когда я обнаружил, что у него с собой оружие. Его любимый Глок.

– Хайндрик, нам не понадобится убивать коров для барбекю. Все сделают до нас.

– Никогда не знаешь, чем закончится день. Позволь мне делать свою работу, ладно?

– Зачем тебе автоматический пистолет на вечеринке?

– Зачем ты сунул в карман пальто карандаш и блокнот?

Я скривился и отвернулся, уставившись в окно. Мы приехали вовремя, но дом уже был полон народу. В основном людьми среднего возраста. В отдалении я заметил Малу, разговаривающую с гостями, и решил подойти поздороваться.

– Здравствуй, Гунтрам. О, ты привел своего шведского друга. Боюсь, тебе придется напомнить мне его фамилию, – сказала она, представив меня своим гостям.

– Лейтенант Хайндрик Хольгерсен Валленберг, к вашим услугам, мадам.

– Валленберг – это как у владельцев нефтяной компании? – спросил один из мужчин, надменно взглянув на него.

– Компания принадлежит моему деду, – коротко ответил Хайндрик, заставив окружающих разинуть рты.

ЧТО? Хайндрик родился с серебряной ложкой во рту? В его случае, скорее, с платиновой. Теперь я понял, почему иногда он так себя ведет. Но почему он возится со мной, когда мог бы заниматься чем-нибудь поинтереснее? Надо будет потом у него спросить.

Я поинтересовался у Малу, где Коко, и она отослала меня в другую часть сада, где «общается молодежь». А бедный Хайндрик попал в ее цепкие ручки, и ему пришлось слушать, как хороши были фиорды во время круиза, в который она ездила в 1998 году, и так далее, и тому подобное…

В молодежной зоне наблюдалась повышенная концентрация Истинно Верующих в Polo Ralph Lauren. Попадались и адепты Lacoste, но их было явно меньше. Я собрался с духом. Давай же, Гунтрам! Тебе приходилось сидеть за одним столом с банкирами и представителями старой европейской аристократии, а тут всего лишь твои ровесники. Только Коко, Хуан Хосе, Почоло, еще один парень, которого я не помню, и четыре хорошенькие девушки.

– Привет, Гути, ты получил мое сообщение! Иногда все-таки включаешь телефон? – крикнул Коко, помахав мне рукой.

– Привет, Коко. Спасибо за приглашение.

– Не за что. Тетя Малу только и говорит, что о доме герцога. Кстати, выглядишь гораздо лучше. Извини, что затащил тебя на барбекю в честь дня рождения моего отца, но другой возможности повидаться не было.

Меня познакомили с девушками, его кузинами, которые с интересом стали расспрашивать меня о жизни в Цюрихе, о тамошней моде (???), катаюсь ли я на горных лыжах (ага, конечно, с больным сердцем), видел ли я там каких-нибудь богачей или знаменитостей (в общем-то нет, я же живу не в Гштате или Церматте. Один раз ездил в Давос, но там не было горячих парней). Ребят больше интересовала моя учеба в университете, футбольные команды (Швейцария же знаменита своим футболом!!!), часы (вот этот вопрос по делу) и шоколад. Наконец они добрались до щепетильной темы, о которой обычно все хотят знать, но никто не решается спросить. Девушки немного похихикали и решили вернуться в дом, поскольку в саду становилось слишком холодно.