Текст книги "Заместитель (ЛП)"

Автор книги: Tionne Rogers

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 65 страниц)

– Не пойдет. Он понимает последствия.

– Да, он понимает последствия, и при этом он похитил меня вопреки всякой логике.

– Это был наглый выпад. Неожиданный и неприятный, но дай мне время. Я избавлюсь от Репина и преподам Ордену урок.

– Ты обещаешь, что дети не будут частью Ордена?

– Нет больше никакого Ордена, Гунтрам. Теперь я это вижу. Я клянусь, что наши дети не будут иметь ничего общего с этой гнилой организацией, и молю Богоматерь, чтобы она даровала мне волю и силы исполнить клятвы.

Я быстро поцеловал его в губы, совершенно не беспокоясь, увидит ли это кто-нибудь или нет.

– Дай мне руку, Maus. Я не могу жениться на тебе, но я хочу, чтобы у тебя было это кольцо как знак моей верности и любви, – сказал Конрад, доставая коробочку из кармана своего пальто. Внутри лежала очень старая на вид золотая печатка – инталия* Грифона, вырезанная из темно-красного сердолика.

– Это подлинная печать моей семьи. На ней изображен грифон и древо жизни. Сделана при Сасанидах **, но мотивы шумерские. К нам она попала в XIII веке. Это подарок от Папы Иннокентия IV за нашу службу в Тевтонском ордене. Ты должен передать ее старшему сыну, когда он женится, – он взял мою руку и надел кольцо на безымянный палец. – За новое начало, любимый.

Примечания переводчика:

Захер – одноименные отель, кафé и знаменитый венский торт (шоколадный, с абрикосовой прослойкой, похож на нашу «Прагу»). Отель находится в центре Вены за зданием Венской государственной оперы. Основан в 1876 году кондитером Эдуардом Захером.

** «Caritas Internationalis» – международная конфедерация национальных католических благотворительных организаций, действующих в 198 странах и регионах мира. Цель организации – практическая реализация христианами-католиками социального служения, гуманитарной помощи и человеческого развития. (Википедия)

*** Собор Святого Стефана в Вене – католический собор, национальный символ Австрии и символ города Вены.

**** День Святого Сильвестра в католических странах отмечается 31 декабря.

* Инталия – украшение, выполненное в технике углублённого рельефа на драгоценных или полудрагоценных камнях или на стекле. Техника инталия часто применяется для изготовления печатей, оттиск с которых выглядит выпуклым. Поэтому многие кольца-печатки выполнялись в технике инталия.

** Сасаниды – династия персидских правителей, правивших в Сасанидской империи с 224 по 651 годы.

========== "28" ==========

10 января 2004 года

Против всех ожиданий Конрад всё ещё Грифон. Альберт категорически не захотел брать его обязанности на себя, а остальные не стали настаивать на приеме Репина в Орден. Испугались, что это всего лишь уловка, чтобы выявить предателей. Участь, постигшая Фортинжере, еще свежа в их памяти. Было объявлено, что следующим Грифоном станет старший сын Альберта, Армин, для того чтобы к моменту смерти Конрада его преемник не был слишком юным. Разница более чем в двадцать пять лет между поколениями слишком опасна. Армин примерно моего возраста, ему двадцать, и он будет работать непосредственно под началом Конрада и жить с нами. Я просто счастлив! Еще один Линторфф над душой!

Бедняге Армину ближайшие двадцать лет придется принимать дела.

Дети Конрада, если они родятся, будут исключены из линии правопреемников и унаследуют только личное состояние Конрада и его титул. Так что Линторффы все еще у власти, изменена только «линия».

Армин неплохой парень. Очень серьезный, чем разительно отличается от своего отца. Наверное, таким был Конрад в юности... Армин – старший из пяти братьев и сестер. Думаю, забота о таком количестве бешеных детишек заставляет повзрослеть раньше времени. Он высокий и худой, у него темные волосы и зеленые глаза. И если я правильно интерпретировал все эти взгляды девушек на него и его – на девушек, когда мы вместе ходили в кафе в Цюрихе, Армин пользуется успехом у женского пола. Не знаю, как это было устроено, но мы с ним теперь учимся вместе в университете. Он переехал в Замок четыре дня назад, и его поселили в той комнате, где останавливался Хуан, когда гостил у нас.

Армин не пробыл у нас и суток, как Конрад забрал его с собой в банк, и парень сидел там, пока «дядя» не решил, что пора домой. Армин – «новый раб» Михаэля, и это, по словам Конрада, «должно закалить его перед тем, как он начнет по-настоящему работать под моим руководством».

Бедняга. Ему объявили, что он не только должен терпеть меня (что, как он сказал, не проблема, потому что «ты нормальный парень»), но и делить со мной телохранителей: Милан и Радко теперь отвечают за нас обоих. Идея Горана. Он не хочет рисковать ни консортом Грифона, ни его преемником.

Мы с Фридрихом сейчас занимаемся отделкой детской комнаты. Проклятье, я так нервничаю – совершенно не представляю, что делать.

Я не готов к роли родителя!

Никак не могу придумать, какого цвета должна быть их детская. Решение за мной, потому что я художник. Ага, толку с того…

Итак, она будет коричневой с беж. Да чего же оригинально! Конрад решил нанять декоратора, а стены оставить пустыми, чтобы я смог на них чего-нибудь нарисовать. Да, конечно! Я теперь еще и спец по настенной живописи.

24 января

Пока особо не о чем рассказывать. Я все еще на каникулах, каждый день рисую у Остерманна и дома серию акварелей по мотивам детских сказок. Их вставят в рамки и на всякий случай повесят повыше.

Армин всё ещё здесь, пытается выдержать Михаэля – тот бывает очень неприятен в роли босса. Похоже, все эти истории о морских офицерах, проверяющих состояние палубы в белых перчатках – правда. Армина гоняют взад-вперед по банку в поисках несуществующих данных (а потом еще и отчитывают за невежество и глупость), ему приходится читать и запоминать отчеты или просто слушать их разглагольствования. Фердинанд не лучше Михаэля, и обращается с Армином, как с куском дерьма, посылает за кофе и газетами, а один раз поручил выгулять его собаку. Конрад тоже вносит свой вклад, заставляя работать с ним и с Гораном четыре раза в неделю.

По крайней мере, в субботу вечером Армина оставляют в покое, и он тотчас исчезает. Он предложил однажды мне пойти с ним, но я замерз, и мне хотелось остаться дома, не говоря уже о зверском лице, которое сделал Конрад, когда услышал предложение Армина. Должно быть, парень ждет не дождется, когда начнется учеба. Хотя бы до пяти вечера они его не будут трогать. Думаю, я ни разу не слышал, чтобы Армин звал Конрада «дядей» – только «герцог», «Его Светлость» или «Грифон». Ему не позволено заговаривать первому (он должен ждать, пока его не спросят; я и то имею право говорить по своей инициативе на их встречах), пить, курить и бездельничать. Он обязан всегда подчиняться старшим. Хуже, чем в армии!

– Гунтрам, я не представляю, как ты выносишь герцога, – сказал он мне однажды.

Должно пройти еще пять лет, прежде чем Армин получит возможность присутствовать на их встречах, и тогда, возможно, он начет выполнять какие-то обязанности в Ордене.

– Ты, правда, хочешь всего этого? – спросил я его.

– Хочу. Всю жизнь хотел. Если все сложится хорошо, я стану Грифоном. Это того стоит.

Два дня спустя он получил пощечину от Конрада за неуважительный тон. У него пошла кровь носом. Армин склонил голову и пробормотал извинение. Его выставили из комнаты.

– Ты и с детьми так же будешь обращаться?! – разозленно закричал я.

– Нет. Их не будут готовить в грифоны, но уясни сейчас, что я не потерплю от них неуважения или бунтарских мыслей.

– Ты ударил собственного племянника! Ему всего двадцать!

– И что? Тебе тоже двадцать, и тебе еще не так доставалось. Думаешь, люди, с которыми ему предстоит иметь дело в будущем, станут заботиться о его комфорте? Он должен научиться быть сильным и стойким. Пощечина это ерунда по сравнению с тем, что может сделать с ним Репин.

16 февраля

Две недели назад начался очередной семестр в университете. Мы с Питером и Армином теперь все время вместе – и на лекциях, и после, когда занимаемся в библиотеке банка. Правда, в банке Армин все больше бегает, исполняя приказы (капризы) Михаэля.

Несколько раз видел в университете Мари Амели, но она не делала попыток со мной заговорить, впрочем, как и я. Мне не нужны новые проблемы, я еще со старыми не до конца разобрался.

27 марта

Через несколько дней должны родиться дети. Я в предвкушении, хотя и знаю, что их не привезут сюда, пока им не исполнится две недели. Слишком малы для перелетов. К их прибытию все готово – от постельного белья до одежды. В первое время с ними будут заниматься три опытные няни. Я поначалу расстроился из-за того, что Конрад уже решил отдать их на попечение посторонних людей, но мой проклятый доктор запретил мне ухаживать за детьми. С сердцем стало лучше, но дети могут быть очень утомительными, и у меня вообще нет опыта. Я буду помогать, когда захочется, но бессонные ночи достанутся профессионалам.

Конрад очень счастлив, что скоро у него появятся дети. Он уже выбрал им имена. Клаус Мария для старшего и Карл Мария для младшего – в честь его погибшего брата. Конрад уже даже решил, в какой детский сад они будут ходить!

Но вместе с тем он испытывает опасения. Думаете, он нервничает от того, что скоро станет отцом? Нееет, если бы! Он боится лишиться моего внимания. «Младенцы обычно очень забавные, они полностью завладеют тобой», – пробормотал он как-то раз после «приятного времени», проведенного вдвоем. Похоже, что у меня тут будет три малыша, а не два.

29 марта

Дети родились! На две недели раньше, чем ожидалось. Конрад сегодня утром улетел в Штаты, чтобы забрать их, дооформить документы и привезти малышей сюда, если их здоровье позволит.

Меня оставили дома. «Предстоит слишком много встреч и хлопот». Он взял с собой двух нянь, а третья осталась здесь, чтобы проследить, чтобы все было готово. Конрад пообещал прислать фотографии (это поручено сделать няням – Мари и Ульрике).

В этом году собрание Ордена перенесено на май, но пасхальный обед для служащих все равно состоится. «Я не могу отменить праздничный обед – его очень ждут дети. Не пускай кроликов в дом, Гунтрам».

Перевод: мне придется дирижировать всей этой кутерьмой при помощи Альберта фон Линторффа, представляющего семью, и Фердинанда, представляющего банк. Проклятье!

Армин сказал мне, что у него появилась подружка, студентка с первого курса банковского дела и финансов. Тоже из хорошей семьи. Имя ее он называть не захотел, а я не стал выпытывать. Они видятся каждые выходные, когда Конрад и компания оставляют его в покое. Каштановые волосы, прекрасные голубые глаза… и настоящая тигрица в постели. В точности, как он любит. Пожалуйста, не надо подробностей! Мы не братья! Армин заявил, что я не знаю, что теряю… Ну да. У меня в постели есть свой собственный ревнивый тигр. Я знаю этот тип, парень.

13 апреля

Конрад убьет меня, когда вернется. Хорошо бы он сделал это после того, как я посмотрю на малышей. Никогда еще не видел таких маленьких и очаровательных детей, и они будут здесь уже через два дня.

Вообще-то я не виноват. Это всё Армин, да еще ведьма постаралась!

11 апреля, на Пасху, Армин дезертировал, презрев свой долг будущего Грифона. Да, требовалось принять 250 человек гостей и с каждым поздороваться с самым приятным выражением лица. К счастью, всё прошло хорошо, и Фердинанд с Альбертом не дали мне сорвать мероприятие. Большую часть времени я разговаривал с директорами и их женами, демонстрируя им фотографии детей на своем мобильнике. Они замечательные и очень фотогеничны, что бы там ни говорил их отец! Моника без ума от Клауса и Карла. «Жаль, что я уже завязала с этим, а то непременно завела бы себе еще одного», – сказала она, заставив Михаэля ужасно нервничать.

Армин не пришел ночевать, и его отец был в ярости. Я никогда не видел Альберта таким. Очень похоже на вспышки гнева у Конрада. Альберт решил остаться у нас ночевать, а утром убить сына.

Забравшись в постель, я набрал его номер.

– Армин, твой отец убьет тебя. Я уже не говорю о том, что сделает герцог, когда узнает, что тебя здесь не было, – торопливо сказал я, когда он принял звонок.

– Не по телефону, Гунтрам. Встретимся завтра в кафе рядом с университетом. Мне нужно с тобой поговорить. Ты – единственный, кто может нам помочь.

– Помочь? Дерьмо! Армин, что ты там натворил?

– Завтра ровно в десять.

Да, это у них в крови – командовать людьми.

Я сказал Милану, чтобы он не особо расслаблялся, потому что завтра нам ехать в Цюрих. Почему я должен все время терпеть Милана за спиной, а Армин – нет? Это несправедливо.

Мой мобильник снова зазвонил. Конрад. Да блин!!!

– Здравствуй, милый, как поживаешь?

– Здравствуй, Конрад. Я в порядке. Как малыши?

– Как всегда – едят да спят. Они пока больше ничего не умеют. Клаус – парень с характером, Карл поспокойнее. Скоро сам на них посмотришь. Няни прислали тебе фотографии?

– Да, спасибо. Они такие милые. Все женщины здесь от них без ума. Когда Клаус с Карлом вырастут, проблем с невестами у них не будет.

– Сегодня все прошло нормально? – спросил он буднично, но я уловил нечто тревожное в его тоне.

– Да. Все остались довольны, и твоя мебель не пострадала от кроликов. Так что дети могут заняться этим сами, – хихикнул я. – Альберт остался ночевать. Он слишком устал, чтобы возвращаться на машине в отель.

– Ладно, только держи его подальше от моего винного погреба… Все хорошо, Гунтрам? У тебя какой-то странный голос.

Он всё знает! Как он это делает, понятия не имею.

– Просто я устал за день. Очень много людей. Ты знаешь, что я этого не люблю, – осторожно сказал я. – Когда ты прилетишь? Ужасно хочется посмотреть на малышей!

– Самолет приземлится в девять утра. Примерно к одиннадцати будем дома. Я возьму выходные до конца недели, – сдержанно сказал Конрад. Он знает или что-то подозревает и когда вернется, усиленно начнет выяснять, что тут случилось. Ему стоило бы стать директором школы, а не банкиром.

В понедельник очень несчастный Милан привез меня к кафе. Это должен был быть его неофициальный свободный день, и бедняга собирался пробездельничать целый день. Я еле удрал от Альберта, он подозревает, что у меня с его сыном какие-то мутные дела. Вчера вечером мне был учинен допрос по всей форме, как в испанской инквизиции, только без пыток. Вообще-то, я ничего не знаю о том, как проводит свободное время Армин! Я только сказал, что у него есть девушка из университета, которую я не знаю. Он никогда мне ничего не говорил – ну, ничего такого, что можно сказать отцу (обсуждение проблем с позой 69 в стоячем положении – не в счет).

Я сбежал от Альберта через кухню под удивленными взглядами посудомоек. Фридрих вечером будет ругаться.

Милан уже ждал меня около машины и глядел с подозрением.

– Ты случайно не знаешь, где юный Линторфф?

– Я собираюсь встретиться с ним в кафе. Возможно, он вернется с нами. Ему двадцать один год! – ага, а мне будет двадцать два в октябре. Почему у меня ощущение déjá vu? Я не готовился в надсмотрщики! Надеюсь, Армин облажался не по-крупному.

– Павичевич и Альберт фон Линторфф будут с ним разбираться. Держись в стороне от его дел, Гунтрам. В последнее время ты вел себя безупречно, не испорти всё, – предупредил меня Милан.

Кафе практически пустовало, и я выбрал столик у окна. Светило солнышко. Я заказал кофе. Сейчас не помешает выпить чашечку.

Мне следовало бы начать сразу с виски.

У моего столика под руку с Армином стояла Мари Амели фон Кляйст в более элегантной версии – теперь она была брюнеткой, а не платиновой блондинкой, как раньше. Я по привычке поднялся.

– Привет, Гунтрам. Познакомься с моей невестой. Мари Амели, – сказал Армин, а она улыбнулась.

– Мы с мисс фон Кляйст знаем друг друга, – сухо сказал я. Б*ТЬ!

– Гути, не будь таким формальным. Армин – мой бойфренд, – сказала она своим фирменным соблазнительным тоном.

– Гунтрам, я знаю ее годы, она мне как кузина, и мы хотим пожениться. Ты должен поговорить с герцогом.

– Ни за что! Когда твой отец услышит новости, он взорвется, и мне вовсе не хочется при этом присутствовать. С меня уже достаточно этой суки!

Да, это было грубо, но, согласитесь, можно понять, почему я нервничаю в ее присутствии. Конрад точно убьет меня за это.

– Не смей так говорить о моей будущей жене, пидор! – рявкнул Армин.

– Ты, что, не знаешь, что ее от нас выгнали, мудак?– заорал я в ответ, привлекая внимание посетителей. – С ней запрещено разговаривать всем, кроме членов ее семьи, – добавил я, понизив голос.

– Она беременна от меня.

Мне пришлось сесть.

– Идиот! – буркнул я. – Герцог никогда не позволит тебе на ней жениться, а тем более стать Грифоном.

– Вот поэтому ты нам нужен, Гунтрам. Ты – единственный человек, который может заставить его изменить свое мнение. Этот ребенок – благословение для нас, и мы хотим его оставить. Я никогда не желала тебе зла, и в том, что случилось, нет моей вины. Петер подмешал ту дрянь в напиток, когда меня там не было, – умоляюще сказала Мари Амели. – Я не хочу растить ребенка одна!

Ее большие голубые глаза затуманились от слез.

– Мари, ты никогда не говорила, что у тебя проблемы с герцогом, – только что фон Кляйст лишил тебя наследства, потому что он не биологический отец, – шокировано проговорил Армин.

– Да, герцог ненавидит ее всей душой. Видишь ли, она однажды пыталась меня убить. Случайно, конечно, но это не меняет сути – не стоит давать амфитамины человеку с больным сердцем! Это твой ребенок?

– Да, и я исполню свой долг перед ней, – торжественно проговорил Армин.

– Я скажу твоему отцу, и он решит, что делать. Нет, я скажу Фердинанду, что он скоро станет дедом.

– Гунтрам, не надо! Они убьют моего малыша! – Мари Амели почти плакала.

– Они – католики и не тронут ребенка. Не знаю, чем я тебе так не угодил – я всегда хорошо к тебе относился, но я больше не желаю, чтобы ты втягивала меня в свои махинации. Приятно оставаться.

Бросив деньги на конторку бара, я сломя голову выскочил из проклятого кафе.

Милан ждал меня у машины.

– Едем в банк.

– Там сегодня никого нет. Праздник.

– Тогда домой к фон Кляйсту.

Мне стало нехорошо, сильно затошнило. Пришлось ослабить воротничок, чтобы легче дышалось. Сердцебиение участилось. Это плохой знак. Называется стабильная стенокардия. Я выудил из кармана блистер с таблетками и проглотил одну.

– Горан медленно и мучительно убьет меня, если с тобой что-нибудь случится. Тебе к доктору не надо?

– Нет, мне надо к фон Кляйсту. Я в порядке, Милан.

– Что случилось? Что-то не похоже на простую встречу с юным Линторффом.

– Я не могу тебе сказать, и обещай мне, что ничего не скажешь Горану, пока я не поговорю с фон Кляйстом или с Альбертом фон Линторффом. Это их дело.

Милан нехотя согласился, все еще недоверчиво глядя на меня.

Сесилия, новая жена/подружка Фердинанда, была шокирована, когда увидела меня, но впустила в дом, дала стакан воды и сходила за Фердинандом. Он, как ураган, ворвался в гостиную.

– Что-то не так, Гунтрам? Ты очень бледен.

– Здравствуйте, Фердинанд. Не знаю, как это сказать, поэтому скажу как есть: ваша дочь очень скоро сделает вас дедушкой.

– У меня нет дочери, – жестко сказал он, прожигая меня взглядом.

Меня не впечатлило его заявление. Теперь это твоя проблема.

– Отец ребенка – следующий Грифон.

Фердинанд посерел и вынужден был сесть на стул.

– Альберт ничего не знает, но нужно ему сказать до того, как герцог все выяснит сам, – сказал я.

– Но как это вышло?

– Как у всех, полагаю, – я пожал плечами и получил от Фердинанда убийственный взгляд. – Аааа, как они сошлись? Не знаю. Армин ничего мне не рассказывал. Только, что они встречаются последний месяц или больше. Он думал, что я уговорю Конрада позволить им пожениться и родить ребенка. Мари Амели боится, что Конрад что-нибудь сделает с ребенком.

– Ребенка никто не тронет. Он – Линторфф. Хорошо, Гунтрам. Ты правильно сделал, что сказал мне. Я сейчас поговорю с Альбертом, и мы решим, что сказать Конраду. Ты должен обо всем молчать. Понятно, мальчик?

– Я не хочу оказаться меж двух огней, и не собираюсь заступаться ни за Мари Амели, ни за Армина. Конрад разозлится, если я опять его не послушаюсь. Я и так хожу по краю пропасти – спасибо всем вам.

– Не хочешь вмешиваться? В прошлый раз ты не испугался и помог ей. На кону стоит жизнь ребенка! – неприязненно сказал он. Для того, кто отказался от своей дочери, ты слишком бурно реагируешь на мой отказ. Ну да, Гунтрам стал эгоистичней… – Держи рот на замке. Не порти Конраду завтрашний день – он счастлив, что привезет детей домой. Хорошего дня.

– Хорошего дня, Фердинанд. Когда вы в следующий раз захотите втянуть меня в темные делишки своей дочери, предупредите заранее.

Я был уже на улице, когда мой мобильник зазвонил снова. Горан. Милан любит посплетничать, это точно.

– Что это было? – отрывисто спросил он.

– Ничего. Просто разговор с Фердинандом.

– Это плохая женщина. Милан сказал, что тебе пришлось принять таблетку.

– Я принимаю сотни таблеток в день! Хватит! Я не сделал ничего плохого.

Мне нужно поговорить с Фридрихом. Он благоразумный, он не продаст и не использует меня, как Альберт или Фердинанд. Существует ли этот ребенок на самом деле, кто знает… По каким-то причинам они хотят от меня избавиться, и послать доброго наивного идиота Гунтрама к Конраду просить за эту суку – верный способ добиться того, чтобы Конрад убил меня во время одной из своих вспышек. Но почему?

Фридрих согласился, что это действительно попытка Фердинанда и Альберта замять дело и найти козла отпущения. Я должен оставаться в стороне и поговорить с герцогом как можно скорее. Чем дольше я откладываю разговор, тем хуже.

Почему любое радостное событие (как например завтрашний приезд детей) обязательно омрачается проблемами с этим грёбаным Орденом?!

14 апреля, вечер

Вчера я подрался с Армином. Он решил осчастливить меня своим мнением о моей трусости – я малодушно не захотел рисковать своей шеей, чтобы спасти чужие. Он ворвался в мою студию без приглашения и начал обзываться. Баба и пидор (второй раз). Это уж слишком. Я прикрикнул на него, велев убираться, пока я сам не вышвырнул его.

– Ну что, тряпка? Побежишь звать на помощь моего дядю? Пидор!

Третий раз. Ну всё, с меня хватит! Я метнулся к нему и ударил. Думаю, что он был застигнут врасплох. Я подождал, пока он придет в себя, и тут уж мы сцепились всерьез, на полу. Горан ничему не научил этого слабака, потому что он быстро оказался подо мной, и я, взбешенный, несколько раз врезал ему по лицу. Прибежавший Фридрих попытался растащить нас, но безуспешно. Ему пришлось позвать Милана.

Милан тоже получил удар. Я не хотел, правда. Я немедленно извинился, но серб восхитился тем, что я, оказывается, умею драться, «как нормальный мужик. Посмотри, как ты уделал сопляка». Фридрих побежал за льдом для разбитого носа Армина. Я отделался маленькой ссадиной на губе и все еще жаждал надрать мудаку задницу.

– Похоже, я больше тебе не нужен, парень. Только не говори герцогу, а то я останусь без работы! – восхищенно хихикнул Милан. – Где ты научился так драться?

– В трущобах. Некоторым тамошним родителям для того, чтобы они отправили ребенка в школу, приходится демонстрировать силу, – рявкнул я. – Меня достало, что вы все считаете меня слабаком!

– А ты и есть слабак! И трус!

– Заткнись нахрен, или я покажу тебе, что умею делать с ржавой бритвой!

– Уймись, Линторфф. Или хочешь еще получить? Гунтрам доказал тебе, что способен исполнить угрозы, – перебил Армина Милан, и дернув его за руку, буквально вышвырнул из комнаты. – Давно мечтал это сказать, – довольно улыбнулся он. – Чем сопляк заслужил такую трепку?

– Это наше с ним дело, – отрезал я.

– Его Светлость очень расстроится, когда увидит нос Армина фон Линторффа. Он практически сломан, и синяки не сойдут несколько дней. Ты действительно знаешь, как обращаться с ножом, или хочешь, чтобы я тебя научил?

– Я знаю достаточно, но не собираюсь начинать резать людей! Ни с кем из вас у меня нет ни малейшего шанса! Это была удача новичка, а идиот Армин не ожидал получить отпор. Я сам все объясню Его Светлости, Милан.

– Хорошо. Ты тоже возьми льда.

Утром четырнадцатого прибыли Конрад и его малыши (наши), и я едва не свернул себе шею, слетев вниз по лестнице. Суровый взгляд Фердинанда заставил меня остановиться и отдышаться. (Он очень расстроен вчерашним инцидентом. Считает, что я мог бы вести себя умней, а не драться с Армином.)

Конрад вышел из лимузина, за ним две няни с автолюльками в руках. Я едва не сорвался с места на глазах всего персонала, чтобы бежать к детям, но вспомнил, что мне полагается сначала поздороваться с их отцом.

– С возвращением, Конрад, – вежливо сказал я и мягко улыбнулся. Взгляд его сделался подозрительным, когда он заметил, что у меня рассечена губа.

– Здравствуй, Гунтрам. Иди, познакомься с Клаусом Марией и Карлом Марией.

Они до сих пор спали и показались мне самыми прекрасными малышами, каких я только видел в жизни – пока еще по-младенчески сморщенные, надежно укутанные в это холодное утро.

– Думаю, детей надо отнести в их комнату, – сказал Конрад. – Когда они проснутся, рассмотришь их получше. Может, даже попытаешь счастья с бутылочкой. Им нужно отдохнуть после полета.

Обе няни чуть ли ни бегом бросились выполнять его приказ. Я был разочарован из-за того, что не удалось поцеловать малышей, но у меня хватило ума не устраивать сцену. Фридрих формально поприветствовал Конрада, и они пошли прямиком в библиотеку.

– Где Strolch?* – как бы между прочим спросил Конрад.

– Юный Линторфф уехал со своим отцом. Они вернутся во второй половине дня, чтобы познакомиться с принцами, – чопорно объявил Фридрих.

– Спасибо, Фридрих. Обед в 12.30. Проследи, чтобы у нянь было все, что нужно.

Дворецкий ушел, бесшумно закрыв за собой дверь. Я сглотнул. Нужно все рассказать, как есть, иначе будет хуже.

– Поди сюда, Maus, ты сегодня очень скован. Не хочешь меня поцеловать? Если, конечно, разбитая губа не помешает…

– Конечно, не помешает. Я просто вчера ударился об дверь, – сказал я, целуя его, и постарался не вздрогнуть от боли, когда наши губы соприкоснулись. Ни к чему Армину еще бОльшие неприятности.

– И эту дверь зовут?.. – спросил он, усаживаясь за письменный стол. Так, переходим к стадии допроса.

– Ничего особенного не случилось. Все закончилось. Но есть кое-что, что я должен тебе сказать до того, как ты узнаешь сам.

– Горан проинформировал меня о вашей драке и ее результатах. Ты полон сюрпризов, Гунтрам, – сказал тем холодным и вежливым тоном, который означал, что ты в полном дерьме.

– Я не хотел его так сильно избивать. Просто я разозлился, а он паршиво тренирован, если не смог дать мне сдачи.

– Хватит! Из-за чего вы подрались?

Я глубоко вздохнул.

– Мари Амели фон Кляйст беременна, и, похоже, что отец ребенка – Армин. Они хотели, чтобы я помог им, но я отказался. Армин обозвал меня трусом и пидором, и я вышел из себя. Я побил его вчера вечером. Извинюсь, как только его увижу, – быстро проговорил я, по-настоящему напуганный тем, как потемнели его глаза.

– Что ты должен был сделать?

– Уговорить тебя позволить Армину на ней жениться. Ради ребенка. Она думает, что ребенка убьют, и я тоже этого не хочу. Фердинанд разозлился, что я отказался помочь, но Фридрих велел мне не вмешиваться.

– Помочь? Как обычно, Фридрих здесь – единственный разумный человек. Иди. Увидимся за обедом.

– Армин не знал о том, что ты ее наказал. Он был шокирован, когда я ему сказал.

– Уходи. Сейчас же! – рявкнул он.

Да, тут уже ничего больше не сделать. Пойду-ка я лучше в детскую посмотреть на малышей.

В детской уже полностью закончили отделку в мягких коричневых и бежевых тонах. В спальню принесли несколько плюшевых игрушек, выглядевших, как живые. Для игрушек отведены специальные шкафчики. Детям приготовили отдельные кроватки и пеленальные столики. Старая, с большими окнами с видом на двор и вишневое дерево, детская, в которой будут жить малыши, находится на втором этаже. В первое время будет использоваться только спальня и игровая. Есть еще и третья комната, пока пустая, где они будут заниматься. Для нянь отведена одна спальня рядом с детской и личные комнаты в зоне персонала. Моя студия с другой стороны коридора, и я могу ходить к детям так часто, как пожелаю.

В детской хлопотала Лизетта. Разбирала одежду и что-то готовила.

– Мистер де Лиль, – вежливо поприветствовала она меня.

– Можно сейчас посмотреть на детей?

– Да, они сейчас спят, но скоро проголодаются, и тогда вы можете помочь мне. Обычно первым начинает плакать Клаус, старший, но вскоре к нему присоединяется Карл.

Я подошел к кроваткам и стал рассматривать «старшего», Клауса Марию. Он еще спал, но уже хмурился во сне – видимо, начинал ощущать голод. А, может, понимал, что вокруг все изменилось. Другой, Карл Мария, спал крепче, личико было более расслабленным. Я шагнул ближе, деревянная половица скрипнула, и Клаус решил, что спать уже хватит, и оглушительно завопил.

Ничего себе! Хуан Игнасио – тихоня по сравнению с Клаусом, которому, между прочим, всего пятнадцать дней от роду!

– Подержите немного его на руках, пока я приготовлю бутылочку. У него ноль терпения. Хорошо бы Карл еще поспал.

Ага, я даже знаю, от кого это у него. Я взял Клауса из кроватки, бережно поддерживая головку, и стал успокаивать, прижав к груди.

– Привет, малыш. Скоро получишь кое-что вкусное, – сказал я, впрочем, не надеясь, что он умолкнет. Еда есть еда.

Он прекратил плакать и уставился на меня. Разве такие маленькие умеют фокусировать взгляд?

– Невероятно. Он замолчал. Еще никому это не удавалось. Только если при помощи бутылочки или соски, – удивилась Лизетта. – У него сильный характер. Маленький чертенок, сэр. А вот Карл, напротив, очень милый и мирный.

– Он всего лишь младенец! У них не бывает характеров! – сказал я, глядя в глаза малышу, который уютно устроился у меня на руках, готовый еще немного поспать. Лизетта вручила мне бутылочку и предложила сесть на диван и покормить его.

– Когда проснется Карл, я о нем позабочусь, сэр, – сказала она, а я дал Клаусу бутылочку. Странно, но он не закрыл глаза, как это делают все младенцы, а продолжал смотреть на меня. Когда его брат мягко загукал и я повернул голову на звук, Клаус недовольно поморщился, в точности как делает Конрад, когда он немного расстроен чем-то, но не может пожаловаться. Я покачал его, и он успокоился. Да, это передается по наследству.

Клаус был не очень доволен, когда пришлось возвращаться к Лизетте – мне хотелось посмотреть и на Карла. Младший сосредоточенно сосал свою пустышку и на один короткий момент посмотрел мне прямо в глаза, а потом сразу утратил ко мне интерес. Я поносил его по комнате, пока няня меняла пеленки Клаусу, и положил обратно в колыбель. Она немедленно вручила мне вторую бутылочку, и я повторил ритуал кормления с Карлом.