Текст книги "Заместитель (ЛП)"

Автор книги: Tionne Rogers

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 65 страниц)

Сейчас или никогда.

– Ты не можешь тут прятаться всю жизнь. Тебе нужно больше времени проводить вне дома и рисовать, как тогда, когда ты делал эскизы к картине с детьми. Бери с собой Хольгерсена и блокнот.

– Да, хорошо бы. У меня почти не осталось заготовок; если начну работать на натуре, это мне поможет. Я не слишком люблю рисовать фрукты и цветы, – сказал я задумчиво. ОК, Конрад, хватит уже смотреть на эту тёлку. Она не испугается и не убежит!

– Да, давай так и сделаем. Я пришлю к тебе Алексея, и ты скажешь ему, куда тебе хотелось бы отправиться, а он поговорит с Холгерсеном, – распорядился Конрад. Он клюнул меня в лоб и моментально исчез.

Теперь я знаю, что тебе дарить на Рождество, если будешь плохо со мной обращаться.

Всё-таки есть в этой корове что-то завораживающее. От нее трудно отвести глаза.

– Боже! Гунтрам! Что это за ужас?! – шокировано воскликнул Алексей.

– Языческая богиня, вселившаяся в корову.

– Ты что, подрядился рисовать календарь для китайского ресторана?

– В кризис хороша любая работа, – рассмеялся я. – Ты собираешься сказать Хайндрику, что бы он меня везде возил?

– Конечно. Пора заставить его немного поработать, – сказал он с глубоким удовлетворением. – Что ты собираешься с ней делать?

– Не знаю. Отправлю в мусорный бак.

– Не смей. Отдай ее мне.

– Алексей, я не хотел бы лишиться друга в твоем лице.

– Ступай вниз. Герцог ждет тебя и налегает на коньяк. Мне тоже неплохо бы было выпить после созерцания такой красоты, – он засмеялся.

Конрад нашелся в библиотеке. Я постучался и, услышав сухое «войдите», открыл дверь. Кажется, корова его расстроила, или он уже жалеет, что дал мне разрешение на свободное перемещение с телохранителем. Будь что будет, подумал я, садясь напротив: не стоит нарушать его личное пространство, которое он сейчас делил с практически пустым коньячным бокалом.

– Иди сюда, котенок. Сядь рядом. Я не кусаюсь, – сказал он с фальшивой веселостью. Похоже, он настроен на ссору. Не умеет проигрывать. Я послушался и подсел к нему, позволив обнять меня. Он притянул меня к себе и стал целовать, ласково теребя волосы. Вздохнув, он прижал мою голову к своей груди.

Совсем не то, чего я ожидал. Я прикрыл глаза от удовольствия.

– Не нужно так ревновать, милый. Это было очень давно, и я с ней и словом не перемолвился в Париже. Все это в прошлом и никогда ничего не значило, – очень мягко сказал он.

– Ммм? Есть, в чем признаваться, Конрад? – спросил я, чувствуя, как внутри закипает гнев.

– Эта корова на переднем плане… Моя связь с той певичкой в Париже продолжалась всего одну ночь, но ты же знаешь американок. Немного секса, и она уже считает, что ты обязан на ней жениться или обеспечить пожизненное содержание. Мне казалось, ты понял и простил меня.

Что за черт?! Опять эта Сексуальная Цыпочка?

– С ее стороны тебе совершенно ничего не угрожает. Просто ненормальная женщина, которая не понимает слова «нет». Я даже не помню ее имени, – взволнованно проговорил он.

Я недоумевал. С чего вдруг он про нее вспомнил? Натворил что-нибудь и прикрывается старой связью? Или он думает, что я что-то скрываю от него, и добивается признания такими «аккуратными методами»? Что-то не то с коньяком? Ну ладно, подыграем ему.

– Конрад, ты хорошо себя чувствуешь? Я ничего не понимаю.

– Та идиотская картина наверху. Корова очень похожа на нее, уже не говоря о том, что три женщины танцуют в точности, как в ее видео. Что означают утки и горы, я еще не понял. Должно быть, это что-то специфическое, аргентинское.

– НЕЕЕЕТ. Никакого скрытого смысла там нет! – запротестовал я.

– Гунтрам, не дурачь меня. Это совсем не похоже на твой обычный стиль. Ты меня за что-то наказываешь, – вид у него был такой несчастный и печальный, что у меня заныло сердце. Как я мог причинить ему боль?

– Нет, нет, нет. Это просто дурацкая картина, которую я собирался выбросить. Я надеялся, что ты придешь от нее в ужас и позволишь мне ездить куда-нибудь еще, кроме студии Остерманна, – поспешно сказал я, беря его ладони в свои. – Я бы никогда не стал бы так грубо тыкать тебя лицом в твое прошлое.

Я – полный идиот: раскололся меньше, чем за пять минут!

– Чего-то такого я и ожидал, – бесстрастно сказал Конрад. Он отнял руки и принял свою обычную царственную позу. – В следующий раз говори мне прямо, чего ты хочешь.

– Хорошо. Извини. Но ты бы сказал «нет» – не отрицай! – разочарованно проговорил я. Снова он меня переиграл.

– Что опять, Гунтрам?

– Я устал сидеть взаперти. Хочу выходить из дома. Самостоятельно, – уточнил я.

– Тебе известно, что в данный момент это невозможно. Все, что я могу сделать – это позволить тебе гулять по городу с Холгерсеном или другими телохранителями.

– Я не преступник, а чувствую себя, как заключенный! Невозможно прожить всю жизнь, прячась, только потому, что один ненормальный бандит любит искусство. Это сводит меня с ума! Я скоро начну перерисовывать картинки из интернета!

– Рад, что ты наконец понял то, о чем я говорил тебе в Риме. Понадобился почти месяц, – сухо сказал он.

– Ты сам говорил, что Репин опасен, – я расстроился оттого, что меня быстро вычислили и теперь высмеивают.

– Да, но я продолжаю жить своей собственной жизнью… В конце лета отправлю тебя на две недели в Аргентину. В сельский дом. Тебе нужно отдохнуть, а я в августе буду много ездить, так что нет смысла тебе киснуть здесь. Ты можешь уехать, а я присоединюсь к тебе после пятнадцатого. Моника все организует.

– Ты отпустишь меня в Аргентину? – спросил я, надеясь, что не ослышался.

– Да. В августе. Только в поместье, Гунтрам. Без меня никаких забегов по городу. Холгерсен и его ребята поедут с тобой. Можешь пригласить своих друзей навестить тебя, если хочешь. В доме достаточно места.

– Это… Я даже не знаю, что сказать.

– Поезжай, хорошо проведи время и нарисуй что-нибудь получше этого ужаса наверху.

– Я думал, что после моего последнего раза в Аргентине ты больше никогда меня туда не пустишь…

– Зачем тогда, по-твоему, я подарил тебе дом? Меры предосторожности приняты, земля вокруг принадлежит мне. Так что там должно быть безопасно. В середине августа я приеду к тебе, и мы вместе проведем неделю в городе.

Я бросился ему на шею и стал страстно целовать. Он тоже не остался равнодушным.

– Пойдем в спальню, – пробормотал я, наслаждаясь тем, как он покусывает мою шею. Он ничего не ответил, продолжая кружить языком по коже. Мои стоны стали громче, а возбуждение – сильнее.

Не прерывая поцелуев, он толкнул меня на диван. Я обвил руками его шею и потянул на себя, выгнув шею и подставляясь под его губы.

Внезапно Конрад остановился и скомандовал:

– В спальню!

Он встал и дернул меня за руку. Мы, держась друг за друга, взобрались наверх и направились прямиком в спальню. У двери он отпустил меня и сел на край кровати, на ходу сорвав пиджак и сдернув галстук, сбросив туфли.

– Погоди, вот Фридрих увидит, как ты обращаешься с одеждой, – лукаво усмехнулся я.

– Иди сюда, котенок. Не тяни, – искушающе прошептал он, вытаскивая ремень и проворно расстегивая воротник. Я приблизился к кровати и встал рядом, вне пределов его досягаемости, ожидая инициативы от него.

– Хочешь устроить шоу? – спросил он.

– Бессовестный! – я изобразил возмущение, сняв куртку и отбросив ее в сторону. Завтра Фридрих будет кричать на обоих. Конрад схватил меня за руку и заставил встать между его раздвинутыми ногами. Его огромная ладонь отправилась в путешествие по моей спине, и я расслабился под его прикосновениями, прикрыл глаза, наслаждаясь разрядами электричества, бегущими по всему телу.

Его пальцы занялись пуговицами моей рубашки. Затем Конрад ловко стянул её и стал целовать меня в живот, щекоча кожу невесомыми касаниями. Я положил руки ему на плечи и замурлыкал, как кот, когда он стал расстегивать мои брюки. Он медленно огладил мой член, и я почувствовал, что вот-вот сойду с ума от желания. Наклонился, чтобы поцеловать его, а он воспользовался моментом, уронив нас обоих на постель.

Я выпутался из своих штанов и начал шарить в его.

– Очень хочется, милый? – хихикнул он, но я продолжал свое занятие, даже не потрудившись ответить на его подначку. Я настолько растворился в ощущениях от его поцелуев, что даже не заметил, когда он успел перевернуть меня и навалиться сверху. Мы целовались еще увлеченнее, чем прежде; его рука скользила по моему члену все быстрей и быстрей. Я хотел продержаться подольше, но вскоре выплеснулся ему в ладонь.

Я еще не отдышался, когда он вошел в меня и стал ритмично вбиваться. Обхватив его бедра ногами, я попытался поймать его ритм. Через некоторое время я почувствовал, что он кончает.

Мы оба совершенно выдохлись. Устроил его голову на своей груди, я стал медленно поглаживать ее, пытаясь изгнать остатки напряжения, которое до сих пор чувствовалось в его плечах. До меня вдруг дошло, что все то, что произошло с нами в Аргентине в прошлый раз, может повториться.

– Конрад?

– Да, сейчас пойдем есть.

– Я не об этом. Я о Буэнос-Айресе.

– Только не говори мне, что ты боишься, – он поднял голову с моей груди и сел на край кровати. – Мы обо всём позаботились, и не должно быть никаких проблем. Просто держись подальше от сои.

– Я думаю о том, что произошло между нами в прошлый раз. Не хочу повторения. Это было очень тяжело.

– Гунтрам, с тех пор обстоятельства изменились. У тебя был тяжелый год, и тебе надо хоть немного побыть в родных местах, среди соотечественников. Пригласи своих школьных друзей, соседа.

– В прошлый раз, пока я не сел в самолет, ты вел себя, как одержимый, – очень серьезно сказал я. В этот раз я не дам ему наворотить дел.

– Поэтому я приеду к тебе через две-три недели. А до этого с тобой будет Холгерсен, – любезно объяснил он.

Некоторые вещи никогда не меняются. Никогда. Недоверчивый псих!

Примечания переводчика:

Хайди – главная героиня повести швейцарской писательница Иоханны Спири (1880 г.). Видимо, в данном случае автор имел в виду швейцарский национальный женский костюм: юбка, корсаж, кофта с короткими (до локтя) или длинными рукавами и фартук плюс головной убор.

========== "19" ==========

3 августа, понедельник

Уже пять дней, как я в Буэнос-Айресе, но не в городе, а в поместье. Так что в центре я пока не был. 29 июля мы с Хайндриком сели на самолет. Летели, конечно же, первым классом. Хайндрик был более чем доволен, он любит, когда вокруг него прыгают. Отращиваешь себе мягкое место? Погоди, Горан или Алексей узнают.

Хайндрик большую часть времени смотрел номера «Jane's Navy International» и «Jane's Intelligence Review».# Понятия не имею, где он их взял.

– Можно взглянуть?

– Они для взрослых. Почитай “The Economist” или посмотри фильм, – рявкнул он со своего места напротив.

– Удивлен, что ты умеешь читать. Мне просто хотелось убедиться, что там кроме картинок есть еще и текст, – подначил я его.

– Думал, я всего лишь горячий блондин? Гунтрам, не цепляйся ко мне. У меня осталось всего двенадцать спокойных часов, потом мы приземлимся, и начнется кошмар.

– Хайндрик, я не собираюсь никуда сбегать. Только схожу в пятницу на встречу с друзьями. Из фанклуба звездных войн, знаешь такой?

– Забудь об этом. Ты едешь на асьенду и остаешься там. Такой мне был дан приказ. Наши уже там, – усмехнулся он.

– И ты утверждаешь, что откажешься побывать на встрече фанатов Звездных войн?!

– В жизни нельзя иметь все сразу, парень. Не знаешь, как вообще этот отель, “Плаза”, ничего, сносный?

– Конечно же, знаю – я каждые выходные ходил туда пить чай, – очень серьезно сказал я. Он посмотрел на меня с надеждой. – Это один из самых дорогих отелей в Буэнос-Айресе! На площади сан Мартин, рядом с улицей Флорида, где вы все в прошлый раз бегали по магазинам. Откуда мне знать?! – раздраженно воскликнул я. Хайндрик иногда такой сноб!

– Хорошо. Потому что другой отель не очень – слишком современный. И в этом нет вины Моники – ее предупредили всего за два дня. А как тебе «Альвеар»?

– Ты теперь выполняешь работу Моники? Про него я тоже не в курсе.

– Плохо. Придется ей сказать, что ты не знаешь.

– Я, правда, не знаю. Я был в «Альвеаре» лет в пятнадцать на дне рождения сестры друга. Очень элегантный отель, во французском стиле.

– Хорошо. Я скажу про него Монике. И если герцогу он не понравится, виноват будешь ты. Тот, где мы останавливались в прошлый раз, его раздражает. Он категорически не хочет там жить... и мы тоже не жаждем, если ты понимаешь, что я имею в виду. Сердитый герцог – это плохо для бизнеса.

– Ты не знаешь, когда он приедет?

– Без понятия. Мы получили приказ отвезти тебя в поместье и предоставить свободу... в разумных пределах, конечно.

Проклятье! Опять мне дали шведа в няньки, а он не будет рисковать. Хорошо, если меня выпустят хотя бы в сад.

– «Мы» – это кто?

– Да ты их знаешь: Ларс Амундсен и Петер Янсон. Они уже на месте. Все проверяют. Мистер Павичевич не доверяет местным.

Зашибись! Два сварливых шведа и вечно недовольный голландец, не считая аргентинцев.

Мы прилетели очень рано, в семь утра, и застряли на таможенном контроле из-за нового (слишком нового) лэптопа Хайндрика. А вдруг мы его продадим и не заплатим налоги? Мне пришлось с самым лучшим местным произношением жаловаться, какие идиоты эти гринго: привозят сюда такие дорогие вещи. И объяснять, что в Европе люди меняют лэптопы чуть ли не каждые полгода. Я посоветовал им проверить Хайндрика, когда он будет выезжать из страны, и если девайса при нем не окажется, обложить его налогом. Они приняли меня за его переводчика и отпустили нас с миром.

Снаружи нас ждал человек. Герман Майер, новый глава здешнего отделения. Он должен был отвезти нас в Канделарию на своей машине. Я поздоровался с ним, удивляясь, куда делся Ландау.

– С мистером Ландау в июле произошел несчастный случай, когда он катался на лыжах на юге. Я назначен вместо него, сэр. Мы все были шокированы его смертью.

– Не знал. Ужасно. Как это случилось?

– Деталей я не знаю, но он на полной скорости врезался в столб. Тяжелая трасса и отвратительная погода. Он так и не вышел из комы, – мягко ответил Майер.

Оставшуюся часть пути я молчал, уставившись за окно.

Дом очень изменился. Во-первых, из розового он вернулся к первоначальному цвету – беж. Мартиниано, прежний управляющий, и его жена все еще были здесь, но большинство персонала в течение года предпочло уволиться или уйти на пенсию, очень неплохую. Внутренне убранство тоже поменяли. Оно стало строже; мебель заменили на более дорогую. Теперь здесь были настоящие вещи, а не их копии. Получилось аристократично и элегантно. Больше не рассчитано на неловких туристов, проливающих апельсиновый сок на дамасскую парчу. Настоящий колониальный стиль с мебелью красного дерева, хорошими коврами и отделочными тканями.

По словам Марии, большинство людей уволили из-за бардака, учиненного рабочими, менявшими трубы, окна, проводку и тому подобное. Даже ее чудесную кухню переделали, и ей выдали руководство по правилам безопасности на кухне. Потом пришел новый "домоуправитель", который отвратительно с ними обращается. Он – бывший управляющий в пятизвездочном отеле, везде сует свой нос, установил правила ведения дома по очень жестким стандартам; новое постельное белье сделано из ужасного, плохо гладящегося, хлопка, наняты новые горничные (две) и дворецкие (еще двое), куплен новый, страшно дорогой фарфор. Домом иногда пользуются сотрудники герцога, работающие в центре города, для проведения деловых встреч (основные комнаты были зарезервированы для Конрада и меня, и посторонним туда ходу нет). Всё должно поддерживаться в идеальном состоянии, поскольку эти немцы гораздо строже, чем старый герр Долленберг когда-либо был.

Охрану тоже ужесточили, в дом невозможно попасть, не договорившись заранее – как все привыкли в старые времена. К нашему приезду количество охранников и камер увеличили, и замучили всех бесконечными проверками.

Большинство старых гостевых спален было превращено в кабинеты, студии или гостиные. Нанятый декоратор немилосердно обошелся с работой мисс Лусианы, и почти всё отправилось в мусорный контейнер или было роздано рабочим, словно ненужный хлам. И последней оскорбительной точкой стал найм новым управляющим повара, который приходит, когда в дом приезжают гости, и ее, Марию, на это время освобождают от обязанностей по приготовлению пищи.

Единственной причиной, по которой они до сих пор остаются в Канделарии, это увеличение количества земли, которой управляет Мартиниано. Он очень доволен – целых 5 000 акров; много и по европейским стандартам, и по аргентинским.

Так что это был далеко не косметический ремонт. Если такие изменения Конрад именует минимальными, то что же тогда в его представлении серьезные изменения?

Важный вопрос: позвонить ему или нет? Кто знает, чем Конрад сейчас занят… или где он находится – он отвез меня в аэропорт и улетел куда-то на своем самолете. Может, мне следует позвонить Монике? Нет, лучше не надо. Отправлю-ка я ему СМС.

«Можно тебе позвонить?»

Почти сразу же пришел ответ:

«Нет».

Ну, по крайней мере, он теперь знает, что я хотел поговорить. Пойду, погуляю.

У выхода я был остановлен Амундсеном, телохранителем-шведом.

– Простите, сэр, мистер Холгерсен хотел бы вас на два слова, – вежливо сказал он.

– Хорошо. Скажите ему, что я буду у озера.

Ничего, Хайндрик, пройдешься – ты пока не достиг уровня Алексея или Горана. Вот они могут заставить меня побегать.

Я взял пальто, поскольку солнце спряталось за облаками и стало очень холодно, и пошел к пруду (оно же озеро).

Главный лебедь-самец до сих пор здесь. И всё так же вызывающе взирает на людей. Этого парня отсюда просто так не выгонишь. Он правит этим прудом аж с 1995 года.

Я уселся на одну из новых металлических скамеек, очень удобных, с подушками, и стал смотреть по сторонам.

– Ну вот, теперь еще и ты отдаешь мне приказы. Не слишком привыкай к этому. Я отвечаю за тебя, пока не приедет герцог, – сердито сказал мне Хайндрик.

– Ох, извини, Хайндрик. Я погладил тебя против шерсти? Ты выглядишь запыхавшимся, – поддразнил я его.

– Послушай, Гунтрам, я сейчас не в том настроении, чтобы выслушивать твои подначки. Я не понимаю ни слова из того, что говорят эти ненормальные туземцы, а местная охрана с трудом говорит по-английски и совершенно непрофессиональна. Кто нанял этих идиотов? Я точно пожалуюсь Горану.

– Эй, стоп. Посиди со мной, расслабься. Мы на каникулах. Скоро будет барбекю – нормальная еда, не то что вся эта модная европейская стряпня, – хихикнул я.

– Оно будет единственной хорошей вещью за весь день. Такое впечатление, что организацией охраны здесь занимались наши злейшие враги. Майеру придется попотеть, если он хочет выжить после того, как герцог узнает, какой тут творится бедлам.

– Только что Мария жаловалась мне, что тут шагу свободно не ступишь, и везде охранники с оружием.

– Потому что все неправильно устроено. Глупые запутанные правила. Неудачное расположение видеокамер. Сотни слепых пятен у датчиков движения. Охрана, которая не может собрать винтовку (которые, кстати, производятся здесь, в Аргентине) без инструкции. Амундсен и Хартик вообще не понимают, как таких могли взять на работу.

– Прости. Понятия не имел, что у тебя столько проблем. Я могу чем-нибудь помочь?

Ага, конечно…

– Нет. Я поговорю с Гораном, и он примет решение. А тебе – инструкции: 1. Не покидай территорию – я имею в виду дом и сад до озера. Не уходи от дома дальше, чем на сто акров, пока я не дам тебе разрешения. 2. Мобильный телефон должен быть всегда с тобой. 3. Когда темно, ты сидишь в доме, Гунтрам. 4. Амундсен и Хартик сопровождают тебя каждый раз, когда захочешь выйти, – перечислял он.

– Хайндрик! Это уж слишком! Мы в самой глуши! Или нас собираются атаковать соевые посевы?

– Ради моего спокойствия, ладно? – улыбнулся он.

– Герцог сказал бы: «Просто поверь и сделай, как я говорю». Звучит гораздо убедительней, – раздраженно сказал я.

Что дальше? Он подоткнет мне одеяло и поцелует на ночь? О, нет, это вряд ли. Конрад убьет его.

– Буду знать. А сейчас иди в дом. Мне надо поговорить с Гораном, – он потянул меня за руку, заставляя подняться.

После обеда Амундсен взял меня на прогулку в компании Мопси (да, она тоже приехала с нами) и дал мне спокойно порисовать в саду до чая, а потом загнал нас обратно в дом.

Хайндрик ждал меня в гостиной, за столом. Он едва не вскинул винтовку, когда пришла Мария налить мне мате.

– Хайндрик, убери свою игрушку. Это всего лишь чай, – устало сказал я ему. Он неохотно подчинился.

– Этот блондинчик еще тупее, чем остальные. Ему надо быть осторожнее, не то я подложу ему листья омбу* в чай, – сказала Мария по-испански, посылая Хайндрику недобрый взгляд. – Это относится и к остальным.

– Мария, не ввязывайся в неприятности. Пусть делают, что хотят. Хайндрик не имел намерений тебя оскорбить. Он просто не знает наших традиций, – объяснил я ей по-испански.

– Этот твой герцог ничем не лучше. Посмотри, как он все тут перевернул. Он разрушил мирную атмосферу этого места. Здесь никогда не водилось оружия.

– Мария, у него много денег, и ему приходится быть осторожным.

– Значит, его деньги добыты нечестным путем. Люди с чистой совестью не окружают себя головорезами с винтовками. Он не подходит тебе, Гунтрам.

– Мария, не говори так. Ты только наживешь себе с ним неприятностей. Он очень добр ко мне. В прошлый раз, когда мы тут были, на нас напали, и я чуть не отправился на тот свет.

– Ему надо было положить тебя в здешнюю больницу, а не увозить из страны. Мистер Долленберг рассказывал мне, что с тобой случилось. Это его вина, что ты так плохо себя чувствуешь. Ты был здоровым, энергичным ребенком, и посмотри, что с тобой стало.

– Я не собираюсь с тобой спорить. Герцог всегда думает о моем благе, – сказал я, выведенный из себя ее бесцеремонностью.

– Тебе с ним плохо. У него холодные глаза, глаза убийцы. Старый извращенец!

– Мария, хватит! Ты видела его один раз в жизни, а уже так сурово осудила. Он теперь твой хозяин, – рявкнул я, теряя терпение. Меня уже не волновало, что она старше. Мария развернулась и, очень сердитая, вышла из комнаты. Замечательно! Теперь листья омбу точно окажутся в моем чае!

– Что тебе наговорила эта ведьма? Почему ты так расстроился? – резко спросил Хайндрик.

– Ничего, – отрезал я. Я тоже умею быть неприятным. Было у кого научиться.

Остаток дня я провел за рисованием, сидя в гостиной вместе с Хайндриком, который что-то там делал на своем ноутбуке. Он сидел тихо, и единственным звуком, нарушающим тишину в комнате, был храп Мопси. Потом мы поужинали и разошлись по спальням. Мопси я взял к себе, потому что не было никого, кто бы велел мне отправить ее на кухню.

Главная спальня напоминала номер в дорогом отеле – с небольшой гостиной, ванной и спальным пространством, занятым огромной кроватью в классическом стиле и французским камином. Все было отделано ценной древесиной и золотистой тканью. Интересно узнать имя декоратора. Очень хорошая работа.

Я уже крепко спал, когда раздался звонок мобильного телефона. Пришлось ответить, потому что Мопси начала лаять, возмущаясь неурочной побудкой… в два часа ночи.

– Здравствуй, милый. У тебя всё хорошо?

– О, Конрад, это ты… Рад тебя слышать. Тихо, Мопси! Извини, – пробормотал я, пытаясь прогнать сон.

– Не прошло и двух дней с нашего расставания, а собака уже заняла мое место в постели. Скажи ей, что наслаждаться осталось недолго, она скоро будет выселена. Сколько у вас там времени?

– Она не в постели. В корзинке, рядом с камином. Ей не понравилось, что ее разбудили. Здесь уже ночь.

– Извини. Я перезвоню тебе.

– Нет, нет. Все нормально. Кто знает, когда снова удастся тебя поймать. Ты где сейчас?

– На борту самолета в Лондон. Тебе понравился дом?

– Фантастическая работа! Напоминает твой дом в Лондоне. Этот более сдержанный, но, в то же время, роскошный. Очень элегантный. Кто декоратор?

– Не помню сейчас ее имени, но она уже переделывала одно поместье на севере, которое принадлежало какому-то из президентов в XIX веке. Рад, что тебе понравилось. Я просил, чтобы все было сделано как можно проще и выглядело, как лондонский дом. Помню, что тебе там понравилось.

– Я влюбился в дом. Пусть он не в георгианском стиле, но тем не менее чувствуется классика, и в то же время интерьер удивительно подходит деревенскому поместью. Кирпичной кладки больше не видно.

– Исчезла атмосфера отеля? Хорошо. На мой взгляд, это было чересчур. Думаю, мы увидимся с декоратором в Канделарии, а потом встретимся с ней в городе. Я хотел бы купить несколько аргентинских картин, и мне нужен ее совет, куда их повесить.

– Полностью исчезла. Жаль, что старые слуги почти все ушли, а оставшиеся не очень довольны переменами.

– Тебе известно, котенок, что у меня есть минимальные требования к персоналу. Если люди не соответствуют им, их приходится увольнять. Большинство из них перешло в другие места.

– Знаю, но Хайндрик почему-то недоволен организацией охраны. Он, наверное, сейчас ездит по мозгам Горану.

– Завтра все будет улажено, не беспокойся. Слушайся Хольгерсена.

– Скучаю по тебе. Когда ты приедешь?

– Я тоже. Точно не знаю. Пока все хорошо, но никогда не знаешь, как повернется. Постарайся хорошо отдохнуть там.

– Ты такой милый. Люблю тебя.

– Я тоже. Будь умницей и не терроризируй Хайндрика. В ближайшие дни у него будет много хлопот. Мне пора возвращаться к работе. Скоро увидимся.

Признаться, я ожидал немного другого. Разве, обнаружив, что твой любовник сейчас лежит в постели, не принято вовлечь его в телефонный секс? Видимо, нет, если ты сейчас летишь в самолете в Лондон, чтобы успеть к открытию фондовых рынков.

16 августа

Сейчас субботний вечер. Если бы я был нормальным, среднестатистическим парнем, я бы сейчас отправился развлекаться. Но, увы. По крайней мере, я не в деревне, а в одном из самых престижных мест Буэнос-Айреса. В отеле «Альвеар» – как девичья фамилия матери Федерико. Отель получил название от улицы, на которой находится. Странно, но Конрада совершенно не смущает то, что придется спать в комнате, где на постельных подушках вышито ее имя. Или он вообще не собирается ничем таким заниматься в этой конкретной постели. Лучше не спрашивать у него – вдруг мне не понравится ответ.

Вчера, в пятницу, я как всегда рисовал в парке рядом с озером. После почти двух недель в деревне я уже умирал от скуки. Каждый день одно и то же: прогулки пешком и верхом, здоровый сон и зарисовки – пейзажей, животных, растений, людей, посевов, дома, курятника и прочая, и прочая. Да, я – городской мальчик. Мне нужно хоть что-нибудь делать и видеть каких-нибудь людей, кроме Хайндрика, его двух товарищей, управляющего, его жены и прислуги.

В довершение ко всему Мария начала компанию против Конрада и его «извращенного внимания» ко мне. Она так достала меня этим, что мое терпение грозило вот-вот закончиться.

Поэтому когда я увидел, что к нам с Ларсом приближается незнакомая высокая женщина, то очень удивился. Она помахала нам рукой. Ларс никак не отреагировал на ее появление и даже не принял свою «оборонительную позу», к которой обычно прибегал, когда Мария нарушала «безопасную дистанцию» (именно так!).

– Ты случайно не Гунтрам? – вежливо спросила женщина. – Рада тебя видеть. Я – Малу Арриола де Блакье. Декоратор.

– Здравствуйте. Очень приятно. Простите, что не узнал. Совершенно не ожидал вас увидеть.

– Ну, это должно было стать сюрпризом. Ты не сильно изменился, Гунтрам. Помнишь меня? Я – тетя Коко Блакье. Вы вместе ходили в школу. Мы с тобой несколько раз встречались на его днях рождения.

Теперь я ее вспомнил, но то ли с черными, то ли с каштановыми волосами. С женщинами никогда точно не знаешь. Одета она была неформально, но очень элегантно. Джинсы и твидовый пиджак под накидкой из альпаки и соответствующая шляпа. Не удивительно, что интерьеры дома выглядят элегантно и сдержанно. Насколько я помню, она замужем за аргентинским сахаропромышленником.

– Еще раз прошу прощения за бестолковость. Да, я помню вас, Малу. Какую невероятную работу вы проделали в доме! Он изменился до неузнаваемости. Кстати, как поживает Коко? (Коко – это прозвище; Кориолано Козме Блакье, – да уж, ему еще меньше повезло с именем, чем мне). Давно его не видел.

– Он передает наилучшие пожелания. Коко сейчас в юридической школе. Он просил тебе сказать, чтобы ты позвонил ему, когда будешь в Буэнос-Айресе, договоритесь куда-нибудь сходить выпить с одноклассниками.

– Спасибо. Не хотите ли зайти в дом? Становится холодно. Впрочем, вы знаете это место лучше меня.

– О да. Это была бесконечная работа. Ужасно, но я счастлива, что она закончена. Я бы хотела попросить у герцога разрешение опубликовать несколько фотографий в журнале. Как иллюстрацию того, что можно сделать, когда бюджет неограничен, а заказчик знает, чего хочет. Представляешь, я была в его доме в Кенсингтоне. Невероятно! За такой дом можно умереть. После того, как герцог купил Канделарию, он позвонил мне, где-то в ноябре, и попросил переделать интерьеры. Мой номер он узнал от Эрнесто, владельца строительной компании в Пуэрто-Мадеро, и лично обратился ко мне, поскольку видел мои работы в Кордобе.*

Пока мы шли к дому, она болтала без умолку, не давая мне вставить и слова, но меня это устраивало, потому что я понятия не имел, о чем с ней говорить. Когда мы вошли внутрь, она на секунду замолчала, и я смог спросить, не хочет ли она выпить кофе.

– Кофе портит аппетит. Пожалуйста, колу-лайт. Как я уже сказала, я встретилась с герцогом в Лондоне в его офисе в феврале, и мы разговаривали всего полчаса. У этого человека сумасшедшее расписание. На его фоне Хорхе, моему мужу, грех жаловаться – он целый день болтается у себя в офисе или в клубе. Так вот, потом я съездила в лондонский дом герцога, вернулась сюда, взяла фотографии, поговорила с архитектором, отвечавшим за перестройку, и мы с ним договорились по поводу этой дурацкой кирпичной кладки – наследия восьмидесятых годов – потом я отправилась в Париж, чтобы купить ткани и показать герцогу предварительные эскизы. Они ему очень понравились, и он даже посоветовал мне съездить в Венецию, чтобы купить остальные материалы. Ты видел его венецианский дом? Он позволил мне остановиться там на неделю. Такая леди, как я, не должна жить в отелях, сказал он. Восхитительно! Висящие там картины Мери Кассат великолепны, да и остальная коллекция превосходна.

Как Конрад, ведя войну с русскими и управляя собственным бизнесом, находит время вникать в качество драпировок, выше моего разумения. Я бы не смог.

– Если бы я не была замужем, я бы на него запала, Гунтрам.