Текст книги "Заместитель (ЛП)"

Автор книги: Tionne Rogers

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 65 страниц)

– Тетя сказала мне, что ты живешь с этим человеком. Это правда? – прямо спросил Коко.

– Да, я живу с Конрадом фон Линторффом. Он – мой бойфренд, – решительно сказал я. Лучше, чтобы они уяснили, как обстоят дела, раз и навсегда.

Конрад бы разозлился, если б услышал, что его назвали бойфрендом. Он называет меня консортом (?) или компаньоном.

Повисло тяжелое молчание, словно они переваривали информацию.

– Ты выглядишь не так, – пробормотал Хуан Хосе.

– А как я должен выглядеть? – спросил я его, глядя прямо в глаза. Он смутился и отвел взгляд. – Да, я живу в другой стране с мужчиной старше себя, и я его люблю. Тебя что-то смущает?

– Нет, нет, я другое имел в виду, – поспешно ответил Хуан Хосе. – Я давно тебя знаю, и ты выглядишь теперь совсем не так, как тот Гунтрам, которого мы все знали. Раньше ты все время смущался и мало говорил, а сейчас ты ведешь себя уверенно, с достоинством.

– Моя тетка удивилась, что ты смог так долго с ней разговаривать, и что ты ухитрился поставить ее на место, когда она начала пускать слюни на Линторффа. Я имею в виду, ты живешь со страшно богатым человеком, а мы все считали тебя глупеньким. Настоящим лузером, – добавил Коко.

– Я встретил его в Венеции, и мы влюбились друг в друга. Что тут такого?

– Ну и как оно? – спросил незнакомый мне парень.

– Прости?

– Такая разница в возрасте. По словам моей матери, он годится тебе в отцы.

Теперь я вспомнил: он – сын Малу.

– Нормально. Я ее не чувствую.

– У вас это серьезно?

– Надеюсь.

– Но про девушек ты не забываешь? Понимаешь, о чем я, – спросил Коко.

– Нет, это было бы обманом! Я его слишком люблю, чтобы изменять.

– Ты был в Женеве? Я слышал, что там за полцены можно купить отличные часы. Те, что на тебе, очень недурны.

Вот и все вопросы. Возможно, Корина была права. Я учился в школе, где самая большая концентрация идиотов во всей Аргентине.

К двум часам сады наполнились людьми, и у меня наконец получилось избавиться от одноклассников и их кузин. Неподалеку я заметил бедного Хайндрика, пойманного двумя дамами лет тридцати – не каждый день встретишь внука шведского нефтяного магната, молодого и неженатого.

Разболелась голова. Наверное, переволновался, защищая свои отношения с Конрадом. Я решил убраться подальше от толпы, осаждающей буфет, и пошел по направлению к большим ивам, растущим на берегу речного оврага. Там имелись удобные скамейки.

Хотелось побыть в одиночестве, даже несмотря на холод. Я снял перчатки, пониже натянул рукава свитера и достал из кармана пальто блокнот с карандашом. Неподалеку от меня по веткам скакала маленькая ржаво-красная птичка. Hornero. (2) Давно я их не видел. Эта, должно быть, ищет свежую глину для постройки гнезда. Я принялся рисовать его и деревья вокруг. Через некоторое время я почувствовал, что кто-то сел на скамью рядом со мной, но я был слишком увлечен, чтобы реагировать.

– Главные соперники Линторффа за твое внимание – вовсе не люди, а карандаши! – засмеялся кто-то рядом, заставив мою кровь заледенеть. – Здравствуй, Гунтрам. Мы снова встретились – как я и обещал.

Это был Константин Иванович Репин.

Я неверяще уставился на него.

– Я получил твое сообщение, ангел, – сказал он, мягко улыбаясь и пристально глядя мне в глаза.

Я хотел было уйти, но он оказался быстрее и успел схватить меня за руку даже прежде, чем я встал.

– Шшш, ангел. Не бойся. Я никогда не сделаю тебе ничего плохого. Ты же не хочешь, чтобы мои люди позаботились о твоем телохранителе? Похоже, Линторфф много тебе обо мне рассказывал.

– Пожалуйста, отпустите мою руку. Нам не о чем разговаривать, – я попытался вырваться, но он еще сильней стиснул мне левое запястье. Завтра там будут синяки. Я прекратил попытки сбежать, и он отпустил меня.

– Ты всегда был очень стеснительным. Позволь мне посмотреть, что ты рисовал, – он вытащил блокнот из моих ослабевших рук. Я замер, глядя на него, как идиот, пока он листал страницы. Как он тут оказался? На другом конце света?

– Они гораздо лучше, чем прежние. Более раскрепощенные.

– Прошу вас, мистер Репин, позвольте мне уйти. Возьмите себе рисунки, если хотите.

– Почему ты стал так бояться меня? До этого тебя не особо пугало мое восхищение твоими работами.

– Ситуация изменилась.

– Это из-за моего бизнеса, ангел?

– Не называйте меня так.

– А как тогда?

– Никак. Простите, если мое поведение ввело вас в заблуждение, но я никогда не был заинтересован в вашей привязанности. У меня серьезные отношения с другим человеком. Мне не нравится то, как вы проявляете свое внимание, и мне не нравится, что вы, похоже, шпионите за мной.

Проклятье! Я только что велел русскому бандиту отваливать.

В ответ он рассмеялся.

– Ты до сих пор должен мне ужин, ангел. Давай поужинаем сегодня вечером у меня и во всем разберемся без вмешательства Линторффа.

– Я ни за что не поеду к вам! – крикнул я. – Как вы вообще сюда попали?!

– Я один из лучших клиентов и инвесторов Блакье. Естественно, меня позвали на его день рождения. То, что их сын пригласил тебя – дополнительный бонус. Избавиться от Линторффа было непросто. В девять вечера нормально? Я пришлю за тобой машину.

– Нет!

– Либо ты приходишь (можешь взять с собой своего телохранителя) – и я клянусь, что ничего тебе не сделаю, либо я сам приду к тебе, и, поверь, ничто не помешает мне тебя забрать, – заявил он, так неистово глядя на меня, что мне стало нехорошо. – Я всего лишь хочу поговорить с тобой, ангел. И всё.

– Я не хочу идти. Алексей рассказал мне, кто вы.

– Неужели ты думаешь, что я сделаю тебе что-нибудь плохое после того, как почти три года искал, как к тебе лучше подобраться? Считаешь, я настолько примитивен, что один ужин и изнасилование утолят мое желание? Нет. Я хочу, чтобы ты был со мной по собственной воле, и я хочу видеть искреннюю любовь в твоих глазах, когда ты смотришь на меня. Хочу все то, что Линторфф украл у меня.

– Неужели вы думаете, что я добровольно пойду к такому человеку, как вы?

– Сегодня вечером в девять. Будь готов. Скажи Линторффу, пусть еще раз обдумает мое предложение.

– Если вы хотите поговорить, приходите ко мне. В ресторан нашего отеля, и мой телохранитель будет присутствовать, – твердо сказал я.

Он с минуту размышлял.

– Ладно. Но чтобы не было Линторффа. Не желаю, чтобы он все испортил.

– Я ему сообщу о нашей встрече. Он – мой компаньон, и я не собираюсь его обманывать.

– Как пожелаешь. Будет интересно проверить, кого он любит больше: тебя или свои банки. Из Нью-Йорка сюда лететь одиннадцать часов, – очень довольно сказал он. – Не пытайся за это время сбежать из страны. Ты не доберешься даже до аэропорта, а твои люди будут убиты.

Он поднялся со скамьи и ушел. Я бросился в противоположном направлении, высматривая Хайндрика. Он с кем-то разговаривал, я извинился и отвел его в сторону, в уединенное место.

– Тревога, Хайндрик. Репин здесь.

– Знаю. Вокруг полно русских. Но не бойся, они тебе ничего не сделают – слишком много народу.

– Если бы… Репин просто взял и приказал мне ужинать с ним сегодня вечером, а если я откажусь, ты будешь мертв.

– Эти русские – само очарование, – фыркнул Хайндрик. – Ты уже позвонил герцогу?

– Еще нет. Что он делает в Нью-Йорке? Ты говорил о Монтевидео.

– Он здесь, а не в Нью-Йорке. (3) Идиот Репин купился. С проблемой в Нью-Йорке разобрался Горан, в своей излюбленной манере. Позвони герцогу и спроси, что тебе делать.

Я достал телефон и набрал номер Конрада. Хайндрик был совершенно спокоен, а я на грани нервного срыва. После двух звонков я услышал обычное: «Минуту». Отлично! Он занят, а я его отрываю.

– Здравствуй, котенок. Прости, что не смог вчера с тобой попрощаться, – весело сказал он. Его бодрый тон показался мне сейчас неуместным.

– Конрад, на том приеме, куда ты меня отправил, был Репин. Он хочет встретиться со мной в ресторане отеля сегодня вечером, потому что считает, будто ты в Нью-Йорке. Он сказал, что убьет Хайндрика, если я попытаюсь поехать в аэропорт.

– Ясно. Не волнуйся. Оставайся пока у Блакье, а Хайндрик организует вылет в Монтевидео из маленького аэропорта в центре города. Завтра в полдень мы с тобой вместе улетим в Цюрих.

– Я не хочу рисковать жизнью Хайндрика!

– Больше доверяй ему. Он вполне способен справиться с ситуацией. Не дергайся и позволь Хайндрику делать его работу. А сейчас передай ему трубку, котенок. Увидимся вечером.

Раздраженный и сердитый, я со словами «босс хочет тебя» сунул телефон Хайндрику. Тот отошел в сторону, говоря по-немецки. Эти двое и Репин совершенно ненормальные! Я стал ходить взад-вперед, пытаясь успокоиться.

– Все улажено. Мы уйдем отсюда в пять и поедем по направлению к отелю. По пути остановимся у «Хорхе Ньюбери» (4) и сядем на самолет в Монтевидео в 18.35. К сожалению, там нет бизнес класса. Придется лететь с вонючей толпой. Мучение.

– Ты ненормальный? Репин убьет тебя. Он так сказал. Кроме того, у меня с собой нет паспорта.

– Твой паспорт у меня, и твой лэптоп, плюс немного одежды в маленькой сумке. Их захватил шофер. Это будет похоже на романтический побег со мной, Гунтрам, так что держись поближе ко мне и делай все, что я скажу. Повеселимся!

– Ты, и правда, того! Собираешься дурачить русскую мафию?

– Подумай сам, парень, не могу же я упустить такую возможность утереть нос Алексею на следующие двадцать лет!

– Ты совершенно свихнулся, Хайндрик, – я уже почти сдался.

– Где твой авантюризм, Гунтрам? Это будет здорово. Сейчас пройдись туда-сюда, но ни с кем не прощайся. Веди себя естественно.

Это было ужасно – специально заводить малосодержательные разговоры с моими бывшими одноклассниками. Я немного успокоился, обнаружив, что Репина нигде не видно. Возможно, он со своими друзьями уже покинул дом.

Без пяти пять ко мне подошел Хайндрик и сказал, что ему нужно со мной поговорить.

Мы быстро направились к входной двери, и сразу же подъехала наша машина. Хайндрик затолкал меня внутрь мерседеса. Наш водитель нарушил все дорожные правила, какие только есть в этой стране, и даже больше. Хайндрик и бровью не повел. А меня чуть не стошнило. Пятидесятиминутная дорога заняла у нас двадцать пять минут. Водитель остановился у пассажирского входа аэропорта, и Хайндрик буквально выпихнул меня из машины. Я едва успел схватить сумку с лэптопом.

Он стремительно направился (я почти бежал за ним) к справочному столу авиакомпании, чтобы забрать наши билеты. Девушка за стойкой сказала, что произошла ошибка, и я чуть не умер на месте. На этот рейс у нее остался только бизнес класс, и цена довольно высока. Хайндрик чуть не прыгал от счастья.

Нас не проверяли, поскольку у нас с собой был только лэптоп и маленькая сумка.

Я чуть не убил Хайндрика, когда ему вдруг понадобилось на жалких четверть часа сходить в VIP-зал. Пришлось наорать на него, и он согласился идти сразу к нашему выходу на посадку… с одной остановкой в дьюти фри – ему захотелось посмотреть на конную упряжь.

– Что? Да ты представляешь, сколько это стоит в Копенгагене?! Моя младшая сестра хочет такое для своей кобылы. Расслабься. Приключение закончилось.

В самолете он стал жаловаться стюардессе, что шампанское – местное, и у них нет ни Дом Периньон, ни даже Моет Шандон. К счастью, летели мы всего сорок пять минут.

Мое облегчение, когда мы приземлились в аэропорту Карраско в Монтевидео, было так заметно, что Хайндрик сказал:

– Не знал, что ты боишься летать.

Мы вышли из самолета в здание аэропорта, и я направился к выходу, Хайндрик за мной. В этот момент у него зазвонил телефон. Он коротко переговорил по мобильнику и бросил мне:

– Изменение планов. Мы летим в Цюрих сегодня вечером.

– Конрад сказал, что мы собираемся в город, – запротестовал я.

– Нет. Шофер довезет нас к самолету, и мы вылетим в одиннадцать вечера. У герцога еще не закончились встречи.

До самолета мы добрались без осложнений, но Конрада нигде не было видно. Я подавил разочарование и, устроившись на одном из диванов, открыл лэптоп. Хайндрик последовал моему примеру, но сначала заказал Мари, стюардессе, кофе и чай. Он выпил свою чашку и ушел в носовую часть салона.

Я размышлял, кого мне хотелось бы прибить первым. Репина – этого ненормального сталкера с кучей денег, или безответственного Конрада за то, что отправил меня на этот идиотский прием, скорее всего, зная, что там будет Репин, потому что Конрад не в Нью-Йорке, как все думают, и у него был готов «план побега» на случай, если объявится Репин? Последним, но не менее виновным, был Хайндрик.

Что произошло в Нью-Йорке? Почему Репин решил, что этого достаточно, чтобы Конрад оторвал от стула свою царственную задницу и помчался в Штаты? Что имел в виду Хайндрик, когда сказал, что Горан уладил дело в своей излюбленной манере? Он же знает о финансах еще меньше моего.

Зазвонил мой телефон. Я выудил его из кармана и, не посмотрев на экран, рявкнул:

– Конрад, если ты думаешь, что мне было ужасно весело бегать от русских за самолетами, тогда… – я проглотил множество просившихся на язык испанских, немецких и английских слов, – тогда ты очень ошибаешься!

– Похоже, не я один недоволен Линторффом сегодня вечером. Рад, что ты благополучно добрался в Уругвай, ангел.

Я побледнел, душа ушла в пятки.

– Мистер Репин, вы угрожали убийством моего телохранителя.

– Зови меня Константином. Не могу отрицать, что Линторфф до сих пор не растерял хватки, но я считал его способным на большее, чем дурачить меня, как ребенка. Я надеялся, что мы сможем разрешить проблему мирно, но он объявил мне войну. Не мог бы ты передать ему, что я беру свое предложение обратно, мой ангел? – мягко сказал он, но от его тона у меня тряслись поджилки.

– Мистер Репин… Константин, пожалуйста. Вам нет необходимости конфликтовать друг с другом. Думаю, мы могли бы просто поговорить обо всем этом.

– Я не сержусь на тебя, ангел, и принимаю твое предложение поговорить, но в следующий раз, когда мы увидимся, я уже не буду так снисходителен к тебе. Мне нужно разогнать туман, который напустил Линторфф у тебя перед глазами. Кстати, мне прислать твой блокнот в Цюрих? – мягко спросил он.

– Нет. Оставьте у себя, – ответил я, надеясь, что предложение мира его успокоило.

– Это очень щедро. Спасибо тебе. Когда ты работаешь угольным карандашом, выходит легко и изящно. Чем-то напоминает Бронзино.

– Бронзино был одной из причин, по которым я приехал в Европу. В то время во Флоренции проходила его выставка. Я учился рисовать, копируя его картины с репродукций в книге из школьной библиотеки. Гораздо позже я начал копировать других, всегда при этом используя уголь или мелки – их легче достать. К карандашам я перешел позже, когда мне было одиннадцать-двенадцать лет. В четырнадцать появилась акварель и темпера. Но хранить яйца (5) в частной школе довольно затруднительно – другие студенты используют их для коктейлей. В итоге я отказался от использования оригинальной техники приготовления темперы и стал брать готовые краски, которые больше похожи на гуашь, – взахлеб тараторил я.

Гунтрам, ты не только идиот, но и сумасшедший. Он же маньяк, а ты ему рассказываешь историю своего «артистического становления». Дерьмо. Мой язык действует совершенно отдельно от мозгов.

– Каких художников тебе нравилось копировать?

– Первым был Бронзино, а потом Перуджино, Альбертинелли и кое-что Рафаэля, но не много. Мне хотелось достичь их изобразительной точности, больше ничего. Позже я открыл для себя готику с Джотто, Дадди, Каваллини, Чимабуэ, Джентиле да Фабриано и Фра Анджелико. Меня привлекала мягкая красота лиц и сбалансированность. Как использовать свет, я начал понимать, когда мне было пятнадцать или шестнадцать, не раньше, с фламандскими художниками. Я мог его имитировать, но я не знал, как воспроизвести его самому. У Вазари и Микеланджело я полюбил их геометрическое совершенство. В финале был Леонардо да Винчи. Но им можно только восхищаться, а не копировать. Он слишком велик для меня.

– Ты никогда не брал уроков рисования?

– Только те, что были в школьной программе. Я скопировал сотни картин, прежде чем начать рисовать с натуры. Может, поэтому-то у меня и нет стиля, и рисую я то, что мне нравится. Очень непрофессионально. Когда я приехал в Европу, самым большим впечатлением для меня стало увидеть подлинники этих картин. Они дышат жизнью, и ни одна фотография не может этого передать.

– Я не ошибся, когда сказал, что у тебя классическая техника. Ты учился у классиков, а потом стал рисовать сам.

– Моими первыми покупателями были дети из трущоб – я делал им карточки. Я должен поблагодарить вас за деньги, которые вы заплатили за мои картины маслом с выставки. Они были отправлены в Аргентину. Если честно, они столько не стоят. Вы дали слишком много, даже для благотворительности.

– Я получаю огромное удовольствие, глядя на них. Они сейчас в Москве. Почему ты сейчас пишешь маслом, хотя темпера больше соответствует твоему стилю?

– Не знаю. Просто пробую. Остерманн велел мне писать маслом, чтобы я научился сначала думать, прежде чем что-нибудь делать; и, работая маслом, проще скорректировать ошибки, чем когда пишешь темперой или акварелью. Полагаю, он хочет, чтобы я рисовал то, что чувствую, и в процессе не задумывался бы о технике, зная, что все можно исправить. Он сказал, что я слишком много думаю и сдерживаю себя, – объяснял я ему.

Когда наш разговор превратился в приятельский?

– Гунтрам, с кем ты там болтаешь? – крикнул Хайндрик.

– С одним знакомым с приема Блакье.

Почти правда. Не хочется долго объяснять ему, почему я беседую с Репиным уже десять минут.

– Закругляйся, потому что герцог уже здесь, – приказал он мне и побежал к хозяину вилять хвостом.

– Так что, Гунтрам, со мной не так уж сложно разговаривать, да? – спросил Репин, когда я снова вернулся к телефону.

– Да, но больше я не смогу. До свиданья.

– Если мое присутствие тебя беспокоит, я мог бы тебе звонить.

– Это плохая идея. Я должен идти. Простите.

– Только чтобы поговорить. Возможно, нам с Линторффом не обязательно ссориться из-за тебя. Я не обещаю, что мы мирно разбежимся по своим углам, но я мог бы попробовать, – искушал меня Репин. Могут ли эти двое перестать воевать? Стоило хотя бы попытаться.

– Хорошо, но не зовите меня ангелом. Звучит жутковато. Как-то чересчур. Пока, – я отключился, услышав, что идет Конрад.

Неужели я только что согласился на новый разговор с мафиозным боссом, который совсем недавно угрожал начать войну с моим любимым человеком? Это уже не просто идиотизм. Это полное сумасшествие. Вот я дебил! Конрад убьет меня, если узнает. Я вдруг осознал, что в первый раз сам так много рассказывал о себе. Обычно я только слушаю, как другие оценивают меня. Непривычно.

– Здравствуй, Maus, – поприветствовал меня Конрад, быстро и ласково целуя в губы. Я смущенно вернул поцелуй.

– Привет, ты вернулся, – я улыбнулся, чувствуя легкий укол вины, хотя для этого не было никаких причин. Это был просто дружеский разговор! «Ага, он всего лишь хочет поболтать с тобой, – усмехнулся мой внутренний голос. – В следующий раз вы обсудите палитру Джотто. Очнись, он – враг Конрада! Братец, ты попал!»

– Мы скоро взлетаем, – сказал Конрад.

– Я рад вернуться домой. Мне хватило приключений на целый год.

– Мы летим на неделю в Лондон. Надеюсь, в этот раз мы сможем вместе погулять по городу.

– Но там живет Репин! Я не хочу с ним встречаться!

– Твой большой план состоит в том, чтобы любой ценой избегать Лондон? В самом деле, Гунтрам, тебе надо научиться контролировать свои страхи и не позволять им управлять своей жизнью! – раздраженно проговорил Конрад.

– Кстати, Репин передал тебе сообщение: ты должен еще раз обдумать его предложение. Можешь объяснить, что он имел в виду?

– Это его слова?

– Более-менее. Точно помню, он сказал слово «предложение» и «обдумать его». Ты мне не ответил.

– Один незначительный вопрос между мной и ним.

– Вопрос, из-за которого я оказался втянут в вашу личную вражду.

– Котенок, это касается только меня и его. Он хочет кое-что, что мне дорого, предлагая в обмен то, что может принести выгоду моим партнерам. В любом случае, договариваться с ним о чем-либо нелогично. Он – преступник. Как я могу верить его слову? Как только он получит тебя, он снова нападет на меня, но уже по какой-нибудь другой причине. Мы должны решить этот вопрос сами.

– Может быть, мне стоит поговорить с ним в нейтральной обстановке? Возможно, мы достигнем взаимопонимания, – предложил я.

– Я уже представляю себе, как это будет. Ты пойдешь и скажешь ему прямо в лицо, что ты любишь меня, и он сразу исчезнет. Великолепная идея. И что я сразу не подумал об этом? Возможно, Алексей посоветует тебе, как лучше вести переговоры с Репиным, пока тот будет пытать тебя за то, что ты не хочешь ему подчиниться, – саркастически сказал Конрад.

Вообще-то я только что это сделал, и Константин не разозлился и не взорвался. Рассмеялся мне в лицо – это да. Он вел себя вполне цивилизованно и вежливо, слушая, как я рассказываю о себе, и не читал мне лекций о том, что я должен делать, а что нет.

О чем я думаю?! Он – убийца! Они по определению не могут быть вежливы и добры! У меня чуть сердечный приступ не случился, когда он прислал мне книгу. Нет, я точно ненормальный! Другого объяснения нет.

– Репин абсолютно уверен, что ты уехал в Нью-Йорк. Почему? Что-то случилось? – спросил я.

– Так и планировалось: я специально прилетел из Буэнос-Айреса коммерческим рейсом в Монтевидео, чтобы здесь пересесть на наш самолет. А случилось вот что: один из наших сотрудников в США, против которого имеются более чем очевидные свидетельства его педофилии (6), решил заключить сделку с Федеральной прокуратурой, предоставив им список наших американских партнеров, уклоняющихся от уплаты налогов. Если бы эта сделка состоялась, это стало бы катастрофой. Сейчас ситуация под контролем. Я уверен, что это Репин передал в прокуратуру видеозапись посещения этим человеком его борделей. В таких местах, с детьми, можно заработать очень большие деньги.

Меня затошнило.

– Гунтрам, просто держись подальше от Репина, и всё уладится: ему либо со временем надоест преследовать тебя, либо потери от вражды со мной станут слишком большими, чтобы продолжать игру. Дай мне время.

Примечания переводчика:

(1) Монтевидео – столица Уругвая.

(2) Hornero (исп.) = Рыжий печник, небольшая певчая птица из отряда воробьиных, обитающая в Южной Америке.

(3) Монтевидео находится недалеко от Буэнос-Айреса, всего в трехстах километрах.

(4) «Хорхе Ньюбери» – аэропорт в Буэнос-Айресе для внутренних авиалиний.

(5) Яйца используются при приготовлении темперных красок, как связующий элемент.

(6) Переводчик написал «педофилия» вслед за автором, хотя, конечно, здесь имеется в виду преступление против половой неприкосновенности ребенка, а не сексуальная ориентация.

========== "22" ==========

29 августа

Мы все еще в Лондоне. Нет, я не жалуюсь. Мне очень нравится этот город. Конрад взял несколько свободных дней после нью-йоркских неприятностей (не знаю, чем все закончилось, но он доволен, и активам его партнеров, а также Священной Швейцарской Банковской Тайне больше не угрожает внимание Федеральной прокуратуры США). Мы побывали в Национальной галерее, у продавцов предметов искусства (все – его поставщики, разумеется), один раз ходили в Ковент-Гарден, гуляли по городу (к большой досаде Хайндрика, но швед не жаловался, а стоически терпел). Все, как было запланировано, только не в Буэнос-Айресе, а в Лондоне.

Поскольку погода стояла хорошая (просто слегка дождливая), я полюбил рисовать в парке рядом с домом (в компании Хайндрика, разумеется), снова вернувшись к рашкулю* (Фридрих убьет меня, когда увидит пятна на одном из пиджаков) и пробуя странные карандаши, которые я нашел в одном из лондонских магазинов. Графитинт. Это вроде графита, но если их намочить, они становятся похожи на акварель, но более плотного качества. Я также придумал «дипломатическое решение» для темперы. Готовая яичная эмульсия. Вариант не самый лучший, но зато мне не придется испытать гнев Жан-Жака, когда он обнаружит у себя в холодильнике банку со смесью яичного желтка, скипидара и масла.

Кое-кто мне больше не звонил, чему я безмерно рад. Честно говоря, не знаю, как среагировал бы. Конрад прав. Репин коварен, а зло приходит в разных обличьях. Он может выглядеть приятным и цивилизованным человеком, но при этом не гнушается зарабатывать деньги на детской проституции. Даже не знаю, кто хуже: тот, кто этим непосредственно занимается, или тот, кто его покрывает. Обоих нужно бросить в кипящее масло.

НЕТ. Я не должен никогда больше с ним говорить. Это мне не по зубам. И если я снова вернулся к старым материалам, то это потому, что я с ними чувствую себя более уверенно, и нет смысла покупать тюбики с маслом, если у меня дома есть масляные краски прекрасного качества. И это не связано с предложением Репина вернуться к темпере… это все только ради детей.

Дерьмо! Снова дети! Я всё не мог избавиться от образа тайской девочки, которую некоторое время назад видел в документальном фильме. Проклятье, он купил мою картину с читающими детьми! Возможно, их портрет теперь украшает один из его «клубов»!

При этой мысли меня чуть не вырвало.

Пятое сентября

Конрад снова уехал по делам. Наши каникулы затянулись надольше, чем ожидалось. Почти три недели вместе, и он не уходил в офис более, чем на три-четыре часа, и почти не запирался в кабинете. Я уже начал привыкать к хорошему, а зря…

К сожалению, пора вспомнить о реальной жизни, а она говорит, что мне необходимо вернуться в Цюрих к двенадцатому числу, чтобы подготовиться к учебе и к скандалу, который закатит Остерманн, когда поймет, что я не касался тюбика с маслом с августа месяца. Карандаши, графитинт, рашкуль, темпера, несколько акварелей. Он не посмеет сказать, что я не работал: шесть блокнотов с эскизами по восемьдесят листов 912, плюс еще два форматом 57 (один потерян, жаль) и пять с рашкулем по тридцать два листа, а также акварели. Из-за меня амазонские джунгли лишились нескольких деревьев. Так что с количеством все нормально, насчет качества – не уверен.

Седьмое сентября

Это был хороший день. До девяти часов вечера. Я провел его, рисуя в парке, с Ларсом, который предусмотрительно захватил с собою книжку. Так что никаких проблем. По дороге домой я купил новый блокнот для эскизов. Поужинал в одиночестве и рано отправился в постель, а Мопси – в свою корзину. Она знает, что ей придется выселяться из спальни в ту же минуту, как вернется Конрад. Я лег и открыл книгу о классической мифологии в искусстве Ренессанса, которую купил здесь, в Лондоне.

Завибрировал мобильник, и хороший день закончился. Почему я никогда не смотрю, кто звонит?!

– Алло?

– Добрый вечер, Гунтрам.

О Боже, это был он. Я сглотнул и сел на кровати, отбросив книгу в сторону.

– Мистер Репин, нам не стоит разговаривать. До свидания.

– Видал я и прежде темпераментных художников, но ты – первый случай раздвоения личности, – хихикнул Репин, позабавленный моим ответом.

– Пожалуйста, не звоните мне больше, сэр, – твердо сказал я.

– По крайней мере, у тебя хорошие манеры. Обычно они кричат и швыряют вещи. Очень вульгарно.

– Я не хочу иметь ничего общего с человеком, который поощряет эксплуатацию детей, – я нажал отбой и отключил телефон.

Завтра поговорю с Гораном. Идти сначала к Конраду не имеет смысла.

Восьмое сентября

До пяти вечера все шло нормально. После обеда мы с Ларсом пошли в Голландский парк, и я погрузился в рисование деревьев, забыв обо всем, что не было деревьями или бумагой.

– Здравствуй, ангел. Пора наконец нам с тобой поговорить.

Я застыл, никак не ожидая его здесь увидеть. Да еще с пятью громилами, выглядевшими более угрожающе, чем любой из секьюрити Конрада. Двое крепко держали Ларса, а трое взяли в кольцо меня. Не то чтобы я мог убежать – я сидел на траве с блокнотом, лежащим на скрещенных ногах, и разбросанными вокруг карандашами. Собравшись с духом, я поднял голову и взглянул на Репина, стоявшего против солнца. Он протянул руку, словно хотел помочь мне встать.

– Бери свои вещи, и пойдем, – скомандовал он, пристально глядя мне в глаза. Я собрал карандаши в коробочки и взял блокнот. Медленно я сложил все это в рюкзак, который брал с собой, когда хотел порисовать на природе. Репин снова протянул руку, и я вопросительно посмотрел на Ларса. Он коротко кивнул, и я взял руку Репина. Не помню, когда последний раз мне было так страшно.

Один из его телохранителей забрал у меня рюкзак. Я не стал спорить – сейчас это не самая большая проблема.

– Мой дом на той стороне улицы. Илчестер Плейс. – Дерьмо, это ж всего в трехстах метрах от дома Конрада! – Мы вместе выпьем чаю, и когда закончим, я верну тебя в дом Линторффа. – Я попятился от него, но трое охранников преградили мне путь. – Мои люди позаботятся о твоем спутнике, пока мы обсудим наши разногласия. На этот раз я не буду снисходительным к тебе, как раньше. А сейчас шевелись, если хочешь, чтобы твоего телохранителя вернули одним куском.

Я снова взглянул на Ларса, но он на меня не смотрел.

– Хорошо, идем, – сказал я.

Мы дошли до его дома слишком быстро. Репин жил в особняке, похожем на дом Конрада, но менее впечатляющем – один из тех коттеджей из красного кирпича, которые построены напротив парка. Его окружал большой сад, огромные деревья нависали над домом. Пожалуй, этот сад будет побольше нашего.

Один из его людей открыл для нас ворота, и мы вошли в красивый и очень тихий сад, а потом в холл в классическом стиле.

– Предпочитаешь пить чай в гостиной или в саду? – предупредительно спросил Репин. Я был ошарашен. Как он может быть таким вежливым после того, как почти тащил меня за собой – хотя и не больно? А он может быть и грубым – у меня неделю не сходили синяки на запястье после того, как он схватил меня за руку на приеме у Блакье.

– В саду, если это вас не затруднит.

Возможно, там я хотя бы буду избавлен от удушающей атмосферы его дома.

– Ничуть, – ответил он и сделал по-русски несколько распоряжений дворецкому. Вот сейчас он попросит подсыпать мне яду. – Сюда, пожалуйста, – сказал он, и мы пошли к двери, потом по коридору и оказались на заднем дворе, где стоял стол, уже накрытый для чаепития; дворецкий колдовал с самоваром, а горничная расставляла блюда с пирожными.

– Садись, пожалуйста, – сказал он, и я послушался, не желая его сердить. Хотя я ничего не сказал, горничная подала мне чашку с одним кусочком сахара и без молока, в точности как я обычно пью. Это напрягало и пугало. Репину она вместо сахара положила ложку меда. Затем слуги, поклонившись, исчезли.

– Это так сложно – сидеть в саду и пить со мной чай? Он не отравлен, – мягко сказал Репин; куда делась резкость, с какой он говорил со мной до этого... Возможно, он хотел сохранить лицо перед своими подчиненными, после того, как его кинули в Буэнос-Айресе.