Текст книги "Заместитель (ЛП)"

Автор книги: Tionne Rogers

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 65 страниц)

– Сомневаюсь, что это хорошая идея. Я никогда не думал о профессиональной карьере художника.

– Так подумай. Даже Остерманн согласен с моей первоначальной оценкой, а он уважаемый эксперт. Признаю, что в какой-то момент мое мнение основывалось на чувствах к тебе, но это не тот случай, – сказал он, очень довольный собой.

– Боюсь, тебе будет неловко, когда она посмеется надо мной.

– Такого не случится, поверь мне, – сухо сказал он, звучно поставив стакан на стол. Я промолчал, притворяясь, что занят едой и изучением орнамента на фарфоровой тарелке. Он сердито вздохнул. Сейчас Рождество – не время для ссор.

Через некоторое время я заметил, что в зал вошла очень привлекательная брюнетка. Высокая, лет тридцати с чем-то, но одетая, как юная девушка – в короткое, переливающееся ярко-синее платье. Она села в двух столах от нас и бросила несколько вызывающих взглядов на Конрада. Почему-то ее лицо было мне знакомо, но в более юном варианте. Конрад ее полностью игнорировал, сконцентрировавшись на еде.

Я вспомнил! Она исполняла хит лета девяносто третьего или девяносто четвертого. Как же он назывался? «Сексуальный пляж»? Нет. «Сексуальная любовь»? Нет. Не могу вспомнить, но песня имела большой успех, и клип был потрясающий. Этот хит крутили по радио каждый день, пока мы делали домашнее задание. Круто – я обедаю вместе с поп-звездой! «Сексуальная Цыпочка»! Вот, точно! Но как же ее звали? Стоп. Так называлась песня или это ее имя?

Официант подошел к нашему столу и поставил передо мной стакан молока. Что? Я его не заказывал, и если это ты так шутишь, Конрад, то я могу и забыть, что сегодня – Рождество!

– С наилучшими пожеланиями от леди с того стола, – бесстрастно сказал официант.

От Сексуальной Цыпочки? Перья бы ей повыдергивать!

– Уберите это, – приказал Конрад, едва сдерживая гнев.

– С Рождеством, дорогой.

Ого, Сексуальная Цыпочка уже стояла рядом с нашим столом, и железный немец не выглядел довольным. Он не поднялся и не сделал никаких усилий, чтобы раздобыть ей стул.

– Не вставай, милый. В твоем возрасте это уже нелегко, – поддела она Конрада и тем избавила меня от дилеммы: встать вопреки поведению Конрада или остаться сидеть, проявив грубость.

Конрад только презрительно посмотрел на нее.

– Я подумала, возможно, твой сын захочет автограф.

В глазах Конрада плеснулась ярость, но он быстро справился с собой.

– Возможно. Должно быть, приятно знать, что юное поколение помнит тебя за твою музыку, а не за другие таланты, – сказал он со скучающей гримасой.

– Могу лишь сказать, как я рада, что между нами ничего нет, если единственное, на что ты сейчас способен, это маленькие мальчики, которых легко впечатлить в постели. Смахивает на педофилию. Он не засыпает во время твоих скучных попыток?

На лице Конрада явственно читалось желание ее убить.

– Мадам, ваш стол накрыт, – не дав Конраду ответить, сказал официант, вовремя появившийся вместе с дежурным администратором. К счастью, после этого она развернулась и ушла к своему столу.

– Ваша Светлость, приношу свои глубочайшие извинения за это неудобство, – сокрушенно проговорил администратор.

– Да, это оно и было. Неудобство, – сухо ответил Конрад, отпуская его кивком головы.

Я вернулся к еде, с трудом подавляя желание начать задавать вопросы. У него была с ней связь? Возможно, но обращался он с ней сейчас, как с дешевой шлюхой. Чем ты недоволен, Гунтрам? Ты же знаешь, что он не святой, и слышал от него самого о его многочисленных приключениях. Так что эта часть информации подтвердилась: у него действительно были одноразовые связи. Но почему мне так неприятно?

Я взглянул на него – он сидел, опустив голову от неловкости, и вилкой играл с остатками еды.

– Не нужно было отсылать назад молоко. Оно пригодилось бы от сердцебиения, которое я заработал из-за этого мяса, – полусерьезно сказал я. Конрад вскинул голову и внимательно посмотрел на меня, пытаясь угадать, к чему я веду.

– Здешние коровы не сравнятся с аргентинскими, – осторожно заметил он.

– Европейские коровы плохо воспитаны и необъезжены, это очевидно, – хихикнул я. – Пойдем отсюда. Это место стало похоже на Ритц, – сказал я, изобразив его акцент.

– Ты не представляешь, насколько! – Конрад облегченно рассмеялся.

Уходя, я поймал разъяренный взгляд Сексуальной Цыпочки. Дорогуша, чтобы напугать меня, нужно что-то более впечатляющее. Я тебе не по зубам.

========== "6" ==========

27 декабря

Мы целый день провели в Лувре, а вечером сели на самолет в Лондон. В частных рейсах хорошо то, что не надо платить за перевес багажа. Клянусь, это Конрад заставил меня купить все эти книги по искусству в магазине при музее и оплатить их картой. Ладно. Теперь он не сможет жаловаться, что я мало трачу, а мне ближайшие два года будет, что читать.

29 декабря

Вчера произошло мое знакомство с Лондоном… в компании плетущегося за мной очень несчастного Хайндрика. Конрад на целый день уехал в офис своего банка в Сити. Он любит свалиться как снег на голову своим служащим – о его визите никто заранее не знал.

У него тут есть еще дом, что-то готическое, как те дома, которые так любили строить англичане во времена Королевы Виктории. Находится он на Мелбери Роуд, относительно близко к музеям Виктории и Альберта. Относительно – тут ключевое слово, потому что это не так близко, как кажется на карте, но прогулки по этому городу, со спешащими людьми и красочными витринами магазинов, одинаковыми домами и красными автобусами обостряют ваши чувства. Запахи из сотен ресторанчиков, влажный воздух, суматошные главные артерии города контрастируют с тихими внутренними улочками.

Нет, думаю, все дело в людях. Даже здесь, в чопорном Кенсингтоне, они все поначалу кажутся очень серьезными и строгими, но если присмотреться, то можно заметить в их глазах ироничное отношение к себе и к жизни.

Не могу дождаться, когда увижу Пикадилли-серкус и Портобелло Роуд!

Было около часа, когда Хайндрик выдохся и проголодался.

– Ты можешь остановиться хоть на минуту? Это не соревнование, кто дольше протянет, – проворчал он, хватая меня за рукав.

– Доктор сказал, что я должен гулять каждый день.

– Ты не Мопси.

– Ну давай же! Небольшая прогулка для такого бывалого моряка, как ты, это мелочь!

– Вот именно. Я – моряк. Мы плаваем. А это мероприятие напоминает разведывательную вылазку в перуанские джунгли, – прорычал он.

– Ты скоро станешь толще Джаббы Хатта!

– Он вел спокойную жизнь, пока в нее не вмешался один наглый блондинчик – прямо как сейчас.

Я рассмеялся. Ладно. Настало время переговоров.

– Мы на Бромптон Роуд. Если мы пойдем по Найтсбридж, Пикадилли, Риджент-стрит и по Оксфорд-стрит, то окажемся у Британского Музея, а напротив него знаешь что? «Запретная планета»!* – я показал ему карту.

Хайндрик в отчаянии застонал:

– Это же почти пять километров!

– Раз мы в Лондоне, надо воспользоваться возможностью и побывать в этой мекке комиксов! Подумай только: Эпизод II, новая серия сувениров и книг! Я скажу герцогу, что это была моя идея, и я заставил тебя идти. А домой поедем на такси, – пообещал я.

– Хорошо хоть не на метро, – проворчал Хайндрик.

Кажется, я его уже наполовину уговорил.

– Ну пожалуйста! Завтра я буду у Долленбергов, и ты от меня отдохнешь, – я сделал умоляющие глаза. Но, похоже, этого было недостаточно. – Хочешь, я нарисую тебе большой постер с Дартом Вейдером?

– А можешь еще с Императором Палпатином?

– Извращенец!

– А я-то думал, что у Алексея была легкая жизнь, когда он нянчился с тобой! – простонал Хайндрик. – Ладно, но сначала мы поедим, и забудь об индийских ресторанах. Мне не улыбается тащить тебя в больницу после всех этих специй и прогулок.

– Алексей в отпуске? Давно его не видел.

– Скажем так, он вернулся к старой работе.

– В КГБ?

– Нет, к путешествиям по Афганистану. Пока он не вернется, ты – моя головная боль, – очень сухо ответил Хайндрик.

«Какого черта он там делает?» – подумал я, но Хайндрик больше ничего не сказал и быстро свернул в итальянский ресторан. Я кинулся за ним. Когда я его наконец увидел – швед очень высокий, и если что-нибудь хочет, делает это очень быстро, – и сел к нему за стол, Хайндрик забросал меня вопросами:

– Тебе можно морепродукты? Наверное, нет. Там много натрия. Паста карбонара?

– Сойдет. Что Алексею понадобилось в Афганистане? – надавил я.

– Не знаю. Спроси у герцога, – ответил он, погрузившись в изучение меню. – Хочешь фокачча?

– Нет. Я хочу ответ.

– Как знаешь, – он пожал плечами. – ОК, отправляемся в «Запретную Планету». Нам придется идти в Британский музей?

Дом Конрада на Мелбери Роуд оказался довольно большим. В георгианском стиле, как мне потом объяснили, высотой в четыре этажа, не считая цокольного, из красного кирпича и с выкрашенными в белый цвет переплетами окон; несколько высоких деревьев перед фасадом и парк с высоченными дубами за домом. Судя по фамильному гербу на фронтоне, это старинная постройка.

Внутренне убранство тоже было выдержано в георгианском стиле, который, в отличие от декора викторианской эпохи или барокко, придает интерьеру легкость. Фантастические деревянные полы и большие окна, дающие много света. Мне пришелся по душе этот дом с его просторными комнатами, скупо обставленными чудесной мебелью, и стенами в пастельных тонах. Остаток дня я провел, рассматривая всю эту красоту.

Конрад вернулся из офиса в относительно хорошем настроении, и мы сели ужинать в большой столовой с высокими потолками и стенами, украшенными лишь кремовыми обоями.

– Что Алексей делает в Афганистане? Это не опасно – посылать его туда? – как бы между прочим спросил я его.

– В Афганистане? Нет, я отправил его в Карачи.

– Тоже не самое безопасное место на земле.

– У Антонова более чем подходящая квалификация. Он должен оценить возможность инвестиций в тот район. В строительство нефтепровода. Котенок, не вмешивайся в мои дела, я тебе уже говорил, – строго сказал Конрад.

– Это же зона военных действий!

– И что? Антонов бывал в местах и похуже. Он не может всю жизнь работать твоей няней. Горану нужно, чтобы он вернулся к своим основным обязанностям. Не беспокойся о нем: Антонов очень хорошо знает те места, политическую обстановку и обычаи. Твоим телохранителем теперь будет Хольгерсен. Слушайся его во всем.

– Нефтепровод в Пакистане? Куда он ведет?

Это, правда, странно. Я всегда думал, что нефть в Иране, но могу ошибаться. География той части мира для меня темный вопрос.

– В Туркмению и Узбекистан, – невозмутимо сказал Конрад.

– Афганистан как раз по пути! Что там делает банкир вроде тебя?

– И что мне полагается ответить? Да, мы финансируем проект длинного нефтепровода по территории этих стран, и пока мы там, свергнем режим талибана и запасемся опием для заседаний Совета директоров? Не, лучше так: я послал Алексея организовать торговлю оружием для бедных талибов*, и заодно мы собираемся отравить местное население, продавая там Кока-Колу, – едко говорил он, раздраженно отбросив салфетку на край стола и все больше и больше повышая голос.

– Не обижайся. Я просто беспокоюсь об Алексее – все-таки он спас мне жизнь, – пробормотал я, совершенно растерявшись от его вспышки.

– Если ведешь дела в неспокойном районе, люди сразу делают вывод, что ты либо часть международной подпольной организации, либо занимаешься теневым бизнесом. Как мне это надоело!

Опустив голову, я промямлил:

– Я не хотел тебя оскорбить.

– Если тебе так важно знать, я расскажу, – сердито гавкнул он.

– В этом нет необходимости, – поспешил ответить я.

Он уже и так в плохом настроении и явно ищет ссоры. Простите, не хочу быть мальчиком для битья.

– Нет, я настаиваю. Большая нефтяная компания из Америки нуждается в финансировании проектов в том районе. Прежде чем я дам им свои деньги, я хочу убедиться, что риски можно контролировать. Алексей очень подходит для сложных задач, он знает там таких людей, о которых обычный нефтяной эксперт, сидящий в Лондоне или Нью-Йорке, никогда не слышал. Для меня мнение такого эксперта стоит немного. Алексей же способен говорить с местными полевыми командирами на их языке. Меня беспокоит территория, по которой должна проходить проклятая труба. Я не верю, что американцы полностью контролируют эту страну. Советы тоже так говорили, и посмотри, чем закончилась их авантюра. Когда ты вкладываешь деньги, важно не только получить проценты за несколько лет, но и вернуть капитал. Тем более что нефтяная компания просит весьма солидную сумму.

– Конрад, я никогда и не думал, что ты делаешь что-то нелегальное. Просто удивился, почему Алексея послали туда, если он всего лишь телохранитель. Отчего ты так рассердился на меня?

– Извини. Мне сегодня потрепал нервы один ненормальный журналист.

– Я думал, ты не даешь интервью.

– Не даю. Он, как ненормальный, орал у входа в банк. По его словам выходит, что я – глава давно забытого тевтонского ордена или ордена тамплиеров, который делает деньги, финансируя международную торговлю оружием, наркотрафик и рабство, только для того, чтобы покончить с масонами и иллюминатами, которые, кстати, контролируют мировых лидеров и планируют уничтожение половины человечества, чтобы насадить Новый Мировой Порядок.

Я рассмеялся:

– Надо признать, что когда видишь всех этих банкиров и промышленников в одном месте, сразу закрадывается мысль, что они планируют что-то нехорошее. Это, случайно, не тот человек из Парижа?

– Тот. Почему бы этим американцам не почитать книги по истории, прежде чем бросаться обвинениями? Да, существует современный Тевтонский орден, но это мирные старики, живущие в Австрии и занимающиеся благотворительностью. В свое время им пришлось покинуть Германию, потому что нацисты преследовали их за католичество и за то, что они не прогнулись под Гитлера. Гиммлер даже позаимствовал их символику для своих церемоний. Старый же орден, образованный в XII веке, начал угасать, когда его гроссмейстер* Альбрехт фон Бранденбург перешел в лютеранство и секуляризировал** прусские территории. Упадок длился, пока Наполеон не покончил с орденом окончательно, и они были вынуждены сбежать в Австрию. Ты можешь побывать в их музее, он находится в Вене, рядом с Собором Святого Стефана. Если я правильно помню, в 2000 году они объявили о банкротстве.

– Я всегда знал, что ты интересуешься не только деньгами, – полушутя сказал я.

– Вот интересно, как он себе это представляет? – проворчал Конрад. – Я захватываю мировую власть, уничтожаю масонов и делаю Папу Римского верховным лидером. Сейчас же не Средневековье! Не думаю, что Его Святейшество будет счастлив, получив кучу новых проблем, не говоря уже о том, что есть еще мусульмане и иудеи, у которых свое мнение.

Да, могу себе представить. Он выходит из машины и сталкивается с человеком, кричащим, что Конрад втянут в наркотрафик и планирует уничтожить демократическую систему. Прекрасное начало дня! Надеюсь, что служащие банка пережили его раздражение.

– И не забывай про Азию и Африку. Ты неправильно понял: не мировое господство, а всего лишь европейское. Китай еще не готов к тебе, – сказал я, возвращаясь к еде.

– Это не моя вина, что я происхожу из длинной череды банкиров и аристократов. Я, как и все, работаю, плачу налоги и жертвую на благотворительность, – расстроено сказал он, откладывая вилку с ножом.

– Я знаю. Ты вкалываешь, как проклятый, и это чудо, что тебе удалось вырваться на несколько дней, – сказал я, пытаясь его успокоить. – Почему бы не вызвать полицию в следующий раз, когда он начнет тебя оскорблять? Дважды в неделю – это уж слишком.

– И пресса поднимет бучу из-за того, что я отправил одного из них в тюрьму за преследование. Не говоря уже о том, что будет с моими компаниями, если такие журналисты начнут публиковать свою ложь в уважаемых изданиях. Пока что они поливают меня грязью только в интернете. Нет уж, спасибо.

– Возможно, если бы ты был немного более открыт, люди бы не строили странных предположений на твой счет. Все-таки неженатый миллиардер, у которого на голове еще есть волосы, это интригующая тема.

– Ты так заскучал, мой дорогой, что захотелось немного конкуренции? Я мог бы привозить женщин из каждой страны, – он хмуро смотрел на люстру, свисающую с потолка.

– Не сомневаюсь. Кстати, почему князь Лёвенштайн называет тебя грифоном? И я это слышал не только от него. Звучит очень загадочно, словно ранг в тайном обществе.

– А, это старая шутка старых немецких аристократов в отношении моей семьи. Дело в том, что на нашем гербе изображен грифон. Этому существу приписывается способность собирать и охранять сокровища, а мы – банкиры с XVII века. Поэтому главу семьи Линторффов в знак уважения называют грифоном. А, может, это своего рода молитва – чтобы мы не потеряли их деньги, – он рассмеялся. – Когда тебя сравнивают с грифоном, неудобство состоит в том, что эти созданья еще и символ моногамии. Единственный партнер на всю жизнь, и если один из них умирает, другой остается одинок всю жизнь.

– С твоим носом ты вполне можешь сойти за одного из них, – сказал я, не совсем понимая, что он имел в виду в конце своей маленькой речи.

– Вспомни свои слова, когда придешь ко мне ночью, – обиженно пробурчал он.

Я поднялся, приблизился к нему, встал на колени и вкрадчиво прошептал:

– Не хочешь расслабиться со мной после тяжелого дня?

– Может быть.

Я широко улыбнулся.

– Обещай мне кое-что, Гунтрам, – очень серьезно сказал Конрад.

– Что? Да, я буду слушаться Хайндрика.

– Оставайся в стороне от моих дел. Ничего интересного там для тебя нет.

Примечания переводчика

*«Запретная планета» – название сети книжных магазинов, торгующих книгами, комиксами, мангой, DVD, видеоиграми, игрушками и т.п.

** Талибан – исламистское сепаратистское движение в Афганистане и Пакистане; до сих пор контролирует часть территории Пакистана. Совет Безопасности ООН признало его террористической организацией.

*** Талибы – изначально слово означало слушателей исламских религиозных школ; позже так стали называть боевиков Талибана.

**** «Гроссмейстер», он же «Великий магистр» – титул высшего лица в рыцарском ордене.

* Секуляризация – в данном случае изъятие государством церковной собственности.

========== "7" ==========

Предполагалось, что сегодня утром я повидаюсь с Пабло и Лусианой Долленбергами и с Хуаном, но в десять он позвонил и сообщил, что потребовалось срочное присутствие Лусианы в доме, который она декорирует, а Пабло уехал в офис банка, разбираться с последствиями землетрясения, вызванного неожиданным визитом хорошо мне известного немца. Самому же Хуану нужно забрать кое-какие вещи на строительной площадке, где он работает (тяжела жизнь студента-архитектора), и я буду настоящим другом, если смогу посидеть с малышом Хуаном Игнасио до пяти, потому что его няня уехала на праздники домой, во Францию.

Я уже собирался отказаться на том основании, что никогда не имел дела с младенцами, но Хуан успел нажать отбой и уже звонил во входную дверь. В принципе, я умею обращаться с детьми, но только с такими, которые ходят в туалет самостоятельно и умеют говорить. Ненавижу мобильные телефоны! Спустившись в холл, я обнаружил своего школьного приятеля с симпатичным младенцем на руках, запеленатым, как Мишленовский человечек*, с сумкой размером с этого младенца, игрушечным мишкой и жирафом.

– Привет, Гути, рад снова тебя видеть. Это Хуан Игнасио. Эй, дружок, поздоровайся с дядей Гунтрамом, – начал он с места в карьер. – ОК, вот подгузник – во всяком случае, так объяснила мне Лусиана утром. Сейчас на нем новый, и пока он не сделает туда что-нибудь больше пи-пи, не трогай его. Когда малыш начнет плакать, сначала попробуй дать ему соску, если он выплюнет, тогда смешай одну меру сухого молока из контейнера со ста пятьюдесятью граммами воды в бутылочке и сунь ему. Это не сложней, чем заправлять бензином бак – парень сам остановится, когда будет достаточно.

И он вручил мне племянника.

– Я ничего не знаю о младенцах, – заикаясь, сказал я, глядя на хихикающего малыша. – Это не смешно.

– Тебе не придется ничего делать. Просто положи его на большой ковер. Подгузники выдерживают до двенадцати часов. Пусть поползает. Если устанет и начнет плакать, тогда уложи его спать на кровать среди подушек, чтобы он не упал. Он умеет сидеть и постоянно ищет неприятности. Следи за ним повнимательней, и проблем не будет. У меня получается, и у тебя получится.

– Хуан, это уж слишком… – возразил я, но он не дослушал:

– Я вернусь в пять с Лусианой, и она исправит все косяки. Вот мой номер. Веселись!

– Теперь ты мне должен много-много своего времени.

– Нет проблем. Я схожу с тобой завтра в Галерею Тейт или в Национальную портретную галерею.

– Этого недостаточно, Хуан. Ладно, сделаю все, что смогу, – вздохнул я.

– Большое спасибо, Гути. Ты – настоящий друг. Теперь я не потеряю работу. Пока.

И я остался посередине георгианского холла с одним младенцем, одним медвежонком, одним жирафом и огромной сумкой, полной незнакомых вещей. Я тяжело вздохнул, а вполне довольный Хуан Игнасио крепко вцепился в мой воротник. Хорошо, что на мне нет галстука. Где в этом доме можно устроить ребенка? Пора вызывать кавалерию на подмогу.

– Хайндрик! – крикнул я, направляясь на кухню.

Дааа, золотые дни Шведской Кавалерии давно миновали. Король Густав Адольф**, должно быть, перевернулся в гробу – при виде младенца Хайндрик спасовал.

– Ну уж нет, я настаиваю, чтобы мои подопечные были хотя бы метр ростом, – заявил он и снова уткнулся в газету, полностью меня игнорируя. Эх, кто же будет воспитывать следующее поколение джедаев?..

С ребенком на руках я отправился в гостиную – там много света, и вся комната застелена коврами. Есть несколько больших диванов и пианино. Но надо следить за двумя папоротниками, малыш может захотеть попробовать их на вкус. Картины висят достаточно высоко, и нет фарфора. А в саду слишком холодно для ребенка. Первый вопрос. Если держать Хуана Игнасио на полу, нужно ли снять с него космический комбинезон? Думаю, да. Вроде бы здесь достаточно тепло. Я положил Хуана Игнасио на ковер, и он немедленно пополз от меня с невероятной скоростью. Шустрый малый…

Поймав его, я некоторое время возился со множеством пуговиц и молний, а потом отпустил его. Удивительно, как быстро он ползал. Его любопытство не имело границ. В какой-то момент парень захотел, чтобы его взяли на руки. Я поднял его, он прижался ко мне, и мы стали осматривать комнату. Эти малыши много улыбаются и смеются, но довольно ощутимо дергают за волосы…

Около часа дня он громко заплакал. Не паникуй, Гунтрам, все под контролем. Пустышка не помогла – он только еще больше разозлился. Тогда молоко. Боже, а у него хорошие легкие… К моему огромному облегчению, молоко Хуану Игнасио понравилось. Он сосал так, словно его неделю не кормили, и где-то в середине мне пришлось силой вытащить соску у него изо рта, чтобы он мог срыгнуть. После этого малыш снова принялся с жадностью пить и, не закончив бутылочку, заснул у меня на руках.

Проблема номер два. Его подгузник потяжелел. Должен ли я его сменить? Есть в этом доме женщины? Увы, горничных отпустили на целый день. Я положил малыша на диван, подгреб подушки (если он упадет, его мать меня убьет) и проверил сумку. Там нашелся матрасик и несколько подгузников. Я собрался с духом. Может, получится, пока он спит и не дергается…

Я положил матрас и салфетки на прекрасный дубовый стол, который каждый день полируют. Ну и ладно – Конрада нет, и он не увидит этого святотатства. Ладно. Пора! Устроив крепко спящего Хуана Игнасио на матрасике, я стал слой за слоем снимать с него одежду, пытаясь запомнить порядок. Так, подгузник сняли, под ним протерли (ну горазд он спать!), новый приладили. Я относительно быстро надел все обратно и отнес его на диван спать дальше.

Проблема номер три. Что делать с использованным подгузником? Хорошо, пора поиграть в юного лорда, потому что оставлять ребенка одного нельзя, да и есть уже хочется. Я позвонил дворецкому, и он немедленно явился.

– Заберите это, пожалуйста. Можно сделать мне сэндвич? Не хочу оставлять ребенка одного.

– Сию минуту, сэр.

Если ему и было противно, дворецкий никак этого не показал. Через несколько минут он вернулся вместе с Хайндриком. Дворецкий оставил мне поднос с теплым обедом: бульон и цыпленок с зеленью плюс что-то вроде пудинга на десерт. Опять больничная еда.

– Ты принял таблетки?

– Я смотрю, Алексей тебя хорошо проинструктировал, – сухо сказал я. – Не разбуди ребенка.

– Так да или нет?

– Нет, я забыл. Сейчас приму, – расстроено ответил я и пошел в свою комнату за лекарствами. Когда я вернулся, Хайндрик был еще в гостиной.

– Не забывай о них. Я не хочу потом везти тебя в больницу. У меня нет такой квалификации, как у Алексея.

– Не беспокойся, в твою смену я не умру.

– Это хорошо. Смотри, не переутомляйся с ребенком.

– Ты все время собираешься изображать наседку? Мне казалось, до этого ты не получил это место из-за того, что слишком молод.

– Между прочим, я на десять лет старше тебя. Алексей Григорьевич приглядывал за тобой только потому, что герцог хотел кого-то с навыками оказания медицинской помощи, а ты был очень болен. Я вполне способен выполнять обязанности по твоей охране. А сейчас доедай и отдохни немного.

– Хорошо, Хайндрик.

От сверхопекающего русского к такому же шведу. Жизнь несправедлива.

В четыре малыш решил, что с него довольно спать, и с гуканьем проснулся. Кажется, он постоянно находится в хорошем настроении. Я стал играть с ним на полу.

– Гунтрам, ты ничего не хочешь мне рассказать? – неожиданно услышал я глубокий голос Конрада. Он стоял в дверях, показывая на Хуана Игнасио. Я засмеялся и, взяв ребенка на руки, поднялся с ковра.

– Хуан Игнасио, разреши представить тебе Конрада фон Линторффа, – торжественно сказал я, а малыш что-то пролопотал.

– Он очень забавный, – сказал Конрад, погладив его по голове. – Где ты его взял?

– Это еще один Долленберг. Хуану пришлось выйти на работу, матери тоже, отец под твоей железной пятой, а няня уехала во Францию. Его оставили со мной до пяти, потом за ним придут его мать и Хуан.

– Он выглядит вполне счастливым в твоей компании, – серьезно заметил Конрад.

– Не ревнуй. Ты всегда будешь для меня самым важным, – улыбнулся я.

– Я не об этом. Ты нравишься детям. Раз они скоро придут, пойду, переоденусь во что-нибудь менее формальное. Скажи Хансону, что к чаю будут четверо, и если мать захочет переодеть ребенка, ей надо предоставить одну из гостевых комнат наверху.

И он ушел, снова оставив меня одного с беспокойным малышом, жаждущим, чтобы его развлекли. С Хуаном Игнасио на руках я отправился на кухню передать Хансону (я предположил, что это дворецкий) распоряжение Конрада.

Хуан и его невестка, Лусиана, к счастью, пришли, как обещали. Слава Богу! Я отдал малыша матери, симпатичной блондинке лет двадцати пяти, и проводил ее в гостевую комнату.

– Гунтрам, как ты думаешь, можно мне осмотреть дом? – спросила она, переодевая ребенка гораздо ловчее, чем я. Хуан Игнасио довольно улыбался своей мамочке.

– Я спрошу Конрада, когда он выйдет. Думаю, проблемы не будет. Тебе здесь нравится?

– Этот дом был в моем учебнике по истории. Прекрасный образчик раннего георгианского периода. За такой холл можно умереть, а в комнате я заметила восхитительный столик, – торопливо объяснила она. – Мой русский клиент сначала нацелился на этот дом, но люди из Сотбис*** получили от ворот поворот, когда попытались договориться о его покупке, хотя предлагались очень хорошие деньги. Много выше рыночной цены. В итоге русский поселился в огромном доме в Кенсингтоне.

– Дело в том, что деньги для герцога не имеют решающего значения, главное – власть. Быть «выкинутым из собственного дома» неприемлемо. У твоего русского не было никаких шансов. Это он – тот самый знаменитый клиент, который покупает мои работы?

– Да.

– Как вообще он их увидел? Я так и не понял.

– Я стажировалась в новом филиале Кристис в Буэнос-Айресе. Риэлторское подразделение располагалось по соседству, у нас был общий офис. Русский приехал в середине двухтысячного года, чтобы присмотреть большой загородный дом в Патагонии, рядом с Эль-Калафате. Его фамилия Обломов. Он увидел один из твоих рисунков у меня в офисе и влюбился в него. Хотел купить его прямо там, но я не могла продать – он принадлежит Пабло. Поскольку муж собирался продавать Ла Канделарию, мы договорились, что Обломов приедет к нам туда. Дом ему понравился, и он был готов его купить, но Пабло не продал, так как русский не собирался оставлять персонал. Он очень настаивал, и после долгих обсуждений мы договорились уступить ему несколько твоих неоконченных набросков и старых рисунков. В течение всего 2001 года я пыталась с тобой связаться, но безрезультатно. Потом русский купил лондонский дом, поселился там и захотел его декорировать в «пампа-стиле», как в Буэнос-Айресе. Он несколько раз предлагал мне этим заняться, и после рождения ребенка я согласилась. И теперь мне очень нужны твои работы – чем больше, тем лучше. Ему нравится почти все, что выходит из-под твоей руки.

– Я польщен. Надеюсь, он потом не пожалеет, – улыбнулся я.

– Те шесть, которые ты мне прислал в середине ноября, были проданы за 28 000 фунтов (после вычета налогов и расходов). У меня для тебя чек на 16 800 фунтов.

– Сколько же ты содрала с бедняги?

– Рыночную цену. Жаль, что ты еще нигде не выставлялся. Тогда бы стоимость была существенно выше, – деловито сказала Лусиана, легко подхватила ребенка и сумку и вышла из комнаты.

Конрад с Хуаном уже разговаривали, когда мы пришли в гостиную. Конрад и Лусиана быстро нашли общий язык, и он принялся нахваливать малыша. Она налила нам чай, а дворецкий принес что-то вроде фруктового пюре для ребенка.

– Надеюсь, это ему понравится. Должно быть, ужасно сидеть с нами за столом с одной бутылочкой, – мягко сказал Конрад Лусиане.

– Большое спасибо, герцог. Он ест почти все и всегда, – хихикнув, она усадила на колени Хуана Игнасио, надела на него слюнявчик и решительно принялась за кормление. Малыш быстро расправился с пюре и стал ползать вокруг матери, но вскоре утомился, сел и устало зевнул. Лусиана подняла его, положила на диван и накрыла одеяльцем. Он быстро и крепко заснул.

– Эх, если б можно было то же самое делать на деловых встречах, – вздохнул Конрад, заставив нас рассмеяться.

– Как я уже сказала Гунтраму, герцог, у меня есть для него чек за проданные рисунки, но он не знает, что с ним делать.

– Зовите меня Конрадом. Поверьте мне, я знаю, что делают с чеками, – сказал он с удовлетворенной улыбкой, беря у нее чашку с чаем.

– А меня – Лусианой. Мой покупатель хотел бы лично встретиться с Гунтрамом. Его дом здесь поблизости, и я могу организовать встречу, так как он сейчас в Лондоне.