Текст книги "Заместитель (ЛП)"

Автор книги: Tionne Rogers

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 65 страниц)

– Что, если я не соглашусь на это? Вы не имеете права указывать, что мне делать!

– Я не указываю, как ты выразился, что тебе делать. Я просто излагаю лучшие и наиболее подходящие способы выхода из ситуации, – тем же бесстрастным тоном проговорил Фридрих.

– Не будете ли любезны обрисовать менее подходящие способы?

– Гунтрам, ты прекрасно осведомлен о последствиях неповиновения Грифону. Должен ли я напоминать тебе о судьбе твоей семьи? Возможно, в этот раз последствия коснутся не тебя лично, а людей, которые втянули тебя в свои махинации. Тебе решать, дитя. Я бы предложил второй вариант, так мы внесем ясность на будущее.

– Вы не имеете права выбирать мне друзей! – отрывисто проговорил я.

– Это для твоей безопасности. Может быть, Репин теперь и член Ордена, но он не один из нас. В один прекрасный день потери от противодействия его Светлости превысят выгоды, которые он рассчитывал получить, и он, не задумываясь, отдаст тебя на съедение волкам, – холодно сказал Фридрих.

– Я не могу прекратить писать портрет. Он мне нравится, и мне это нужно, – сказал я. – Я закончу его и отдам миссис Репиной, не беря платы. После июня я прекращу любые контакты с Репиным. Я даю слово, Фридрих.

– Твое слово не многого стоит. Я убедился в этом, когда ты уехал в Буэнос-Айрес, а потом принял кольцо-печатку моей семьи! – вмешался Линторфф, голос его прямо-таки сочился ядом. – Ты поклянешься памятью своего отца, что никогда не будешь контактировать с этим человеком!

– Конрад, мы поговорим о твоих манерах позже, – рявкнул Фридрих, заставив ублюдка заткнуться и опустить глаза, устыдившись своей вспышки.

– Я сделаю, как вы хотите, герцог. Я клянусь могилой отца, что после июня не буду поддерживать никаких отношений с Константином, – очень медленно сказал я.

– Хорошо. Свободен, – гавкнул он.

Я встал, чтобы уйти, но тут Фридрих сказал:

– Мы еще не закончили. Конрад, твоя очередь.

Я, открыв рот, смотрел на старого дворецкого, ну хорошо, бывшего наставника, безмерно удивляясь тому, что он командует могущественным герцогом фон Витштоком.*

– Я приношу извинения за свое вчерашнее поведение. С моей стороны было крайне необдуманно воздействовать на тебя физически. Я сожалею об этом. Такого больше не повторится, – глубоко вздохнув, сказал Линторфф, глядя мне в глаза.

– Это было бестактно – отчитываться перед вами в такой грубой манере, но о том, что сделал, я не жалею. Я принимаю ваши извинения, сир. Простите, что так вульгарно напомнил вам о вашем прошлом, – сказал я со всей возможной холодностью.

– Очень хорошо, мы объяснили друг другу свои точки зрения. Гунтрам, ты можешь вернуться к своим обязанностям, – проговорил Фридрих, и я, конечно же, не осмелился ему возражать. Если этот человек способен поставить на место Линторффа, приходится признать, что он не то, чем кажется.

Я кивнул обоим и вышел из комнаты, как можно тише прикрыв за собой дверь.

Примечания переводчика

*День Волхвов – 6 января, католический праздник Богоявления (Поклонения волхвов).

** Хэрродс – известный универмаг Лондона, считающийся одним из самых больших и фешенебельных универмагов мира.

*** Михайлович – в данном случае это сербская фамилия, а не отчество. (Это не «слуш, Михалыч!»)

**** Георгиевский ресторан – главный ресторан в Хэрродс, открылся в 1913 году и был назван в честь недавно коронованного Короля Георга V.

* Не помню, было тут уже сказано или нет, но полное имя Конрада – Конрад Мария Ульрих фон Линторфф Заксен Лёвенштайн, герцог Витшток. «Заксен» = Sachsen (нем.) = Саксония.

========== "4" ==========

29 марта 2007 года

Карлу и Клаусу исполнилось три года. Как говорится, время летит. Я так горжусь ими. Фаза отучения от подгузников осталась позади, и Лизетта каким-то чудом выжила. Эта женщина – кандидат в святые.

Детям устроили небольшой праздник в саду и пригласили их друзей из детского центра. На весь день арендовали четырех пони с людьми, которые присматривали за детьми. Я, насколько мог, держался в тени, и это работало, так как большинство приглашенных матерей нацелилось на большой приз – Линторффа. До сих пор холостой, двое детей того же возраста, что и у них, состоятельный и приветливый. Отличная добыча, на первый взгляд, конечно.

Я до десяти вечера никак не мог загнать детей в постель! Они перевозбудились от подарков, гостей, праздничного торта, лошадей и тому подобного. Вынужденный координировать всё это безумие, я валился с ног от усталости. К счастью, с организацией мне очень помог Жан-Жак. Он – настоящий профессионал… со взрывным темпераментом, когда дело доходит до общения с поставщиками.

В одиннадцать вечера Фридрих сообщил, что герцог хочет со мной поговорить. Вот дерьмо! Я устал, мой рабочий день давно закончился, а он, видите ли, желает побеседовать!

Я вошел в библиотеку и остановился, ожидая, когда он обратит на меня внимание – он был очень занят чтением документов.

– А, ты здесь, де Лиль… Я хочу, чтобы ты поехал с детьми в Венецию с пятого по седьмое апреля. Вернешься во второй половине дня, потому что в воскресенье обед для сотрудников банка. Погуляй с детьми по городу, – распорядился он, даже не подняв глаз от проклятых бумаг.

– Да, сир.

– Хорошо. Свободен.

Я уже ненавижу это слово. Никто не уходит из этой комнаты охотней, чем я, но не обязательно отсылать меня, словно собаку. Он к Мопси добрее, чем ко мне. То, что мы еле терпим друг друга, не значит, что можно быть грубым.

По крайней мере, мне не придется присутствовать на встрече динозавров.

Проклятье! Урод отсылает меня прочь, чтобы я не встретился здесь с Константином! Чего он боится? Что я затащу Репина в исповедальню, и мы там трахнемся? Лучше не пытаться понять ход его мыслей – он слишком извилист.

Единственным хорошим событием за последнее время стало то, что я закончил портрет Софьи и очень доволен им. Собираюсь послать его миссис Репиной на следующей неделе. Я попросил ее передать деньги за портрет на благотворительность в Аргентину, в школу отца Патрисио. Линторфф запретил мне принимать деньги от Репиных, но он ничего не говорил про других людей. Если дело и дальше так пойдет, отец Патрисио скоро сможет построить университет! Очень рад, что деньги будут потрачены на что-то полезное, и я не обижу Ольгу Федоровну, как это задумывал Линторфф. Я не работаю бесплатно! Здесь проходит тонкая граница между добротой и идиотизмом.

23 апреля

В субботу, 21 числа, состоялась свадьба Моники и Михаэля. Это была гражданская церемония, так как ее предыдущий брак не аннулирован Церковью. По словам Алексея, прошлым вечером друзья жениха отрывались на буйном мальчишнике. Михаэль приглашал и меня, но я не пошел, потому что, честно говоря, выглядел бы идиотом в таком месте. Линторфф, Альберт и Фердинанд тоже участвовали в мероприятии – еще одна причина не высовываться.

По правде говоря, не хотелось встречаться с ублюдком на светском мероприятии, и менее всего – в стрип-клубе, или куда они там ходили…

Моника в свадебном платье цвета шампанского, по колено длиной, украшенном кружевами, выглядела сногсшибательно. Михаэлю пришлось нарядиться в сюртук на двух пуговицах, и, похоже, чувствовал он себя в нем не очень уютно. Уверен, что он предпочел бы надеть свою старую флотскую форму, но наверняка ему не позволила Моника, потому что Михаэль уволился с военной службы уже более десяти лет назад. Я под давлением Фридриха надел утренний смокинг. Он согласился сделать единственную уступку – позволил мне использовать менее формальный вариант серого цвета; к нему полагался голубой жилет в тон и чертов полосатый галстук. Засунуть мальчишек в их костюмчики было нелегко, и я до сих пор не понимаю, почему их отец настаивал, чтобы они надели жилеты и галстуки! Всё это им очень шло, но они возненавидели праздничную одежду. Честно говоря, не думал, что они продержатся в ней до конца банкета. Потом я увел их в детскую – с них было достаточно поцелуев, щипков в щеки и поглаживаний по голове. Быть очаровательным – нелегкий труд! Линторфф, как обычно, выглядел невероятно в своем сюртуке. У некоторых людей настоящий талант носить такую одежду.

Короткая церемония, которую провел судья, состоялась в полдень. Затем имел место маленький прием, где сотня приглашенных поздравляли новобрачных, а я изо всех сил пытался держать Карла и Клауса подальше от невесты – да, они умудрились испачкать руки в земле. К счастью, женщины забрали у меня мальчишек, чтобы повозиться с ними, и я получил возможность немного отдохнуть.

– Эй, Гунтрам, уже потерял детишек? – подмигнул мне Алексей.

– Нет, продал их за канапе и бокал шампанского. Как поживаешь?

– Умираю, как хочу проверить кухню, – шепнул он мне.

– Жан-Жак убьет тебя, если ты испортишь его обед. Последние три дня с ним невозможно разговаривать. Он орет даже на Фридриха.

– Знаю. Он злится на любую мелочь. С кем ты будешь сидеть за столом?

– С Клаусом, Карлом и с сыновьями Фердинанда и Моники. Стол для мальчиков. Если что-нибудь пойдет не так, на наш стол первым падет подозрение. Собираюсь увести детей сразу после торта. Надеюсь, он вкусный, потому что я обещал им, что это будет что-то особенное, и они должны себя хорошо вести, чтобы получить по кусочку, – поделился я с посмеивающимся Алексеем.

– А еще говорят, что ты принципиальный! А ты, оказываешься, не брезгуешь подкупом, – засмеялся он.

– Попробуй каждый день общаться с упрямыми малышами, и ты превратишься в Крестного Отца, – хихикнул я.

Я огляделся вокруг, надеясь увидеть Горана, но не нашел его. Скорее всего, он исчез сразу после церемонии, поздравив Михаэля. Горан ненавидит скопления людей.

Мой взгляд наткнулся на Линторффа, оживленно болтающего с брокером из Милана – смазливым засранцем лет около тридцати, дальним родственником Альберта. Нет, эти двое разговаривали уж точно не о колебаниях индекса Доу-Джонса. Мне знаком этот долгий, ласкающий взгляд Линторффа. Думаю, он нашел себе компанию на ночь.

– Эй, Гунтрам, это ничего не значит. Не обращай внимания, – сказал Алексей, с сочувствием глядя на меня.

– Прости, что?

– Этот парень, он явно на один раз, – пожал он плечами.

– Алексей! Меня не волнует, что он делает! Он может развлекаться, как ему угодно! – фыркнул я, расстроенный неуклюжими намеками.

– Гунтрам, я не слепой. Ты сейчас вспыхнешь от ревности.

– Я рад, что он нашел замену. Хочу поскорее убраться отсюда! Если нахальный итальяшка поможет мне добиться желаемого, я куплю ему кольцо! – горячо ответил я.

– Почему ты так рассердился? Я не сказал ничего особенного.

– Нет, ты на что-то намекал, не изображай теперь невинность. Я-то думал, ты мне друг, – зарычал я на него, на этот раз действительно злобно, потому что увидел, как Линторфф что-то шепчет итальянцу на ухо. Самое плохое было в том, что ублюдок откуда-то знал (шестое чувство, не иначе), что я наблюдаю за его манипуляциями. Он выразительно приподнял бровь и ехидно мне улыбнулся.

– Я скажу тебе кое-что – как друг. Единственное, что я ненавижу в этой жизни – это когда приходишь в хороший ресторан в жаркий летний день, в прохладном зале принимаешься за вкусную еду, и вдруг в ресторан заявляется одна из тех анорексичных дамочек, которые нынче в моде. И эта сука, которая съедает одну морковку в неделю, просит выключить кондиционер, потому что ей холодно. Хорошо бы ей побольше есть и нарастить слой жирка, чтобы не загибаться от малейшего дуновения ветерка и не портить удовольствие окружающим.

– Я не улавливаю твою мысль.

– Она проста. Если ты не ешь, дай есть другим.

– Все еще не понимаю, о чем ты.

– Если твои отношения с герцогом закончились, как ты всех нас уверяешь, тебя не должно беспокоить, трахнет ли он сейчас этого итальянца под столом. А если ты бесишься, значит, ты все еще заинтересован. Так что уладь свои проблемы с ним и дай нам всем спокойно жить. Герцог будет более чем счастлив начать все заново и дать тебе второй шанс.

– Не знаю, что он вам всем сказал, но это я должен дать ему второй шанс. Он облажался. По-крупному, – возмутился я.

– Это было почти год назад, а ты до сих пор обращаешься с ним, как с дерьмом. Вы оба виноваты в равной мере. Он пытался несколько раз подойти к тебе, но ты завернул его, даже не дав возможности объясниться. Знаешь ли ты, что до сих пор считаешься Консортом Грифона, и никто из нас не может лишнего слова тебе сказать? Другой на его месте давно бы выставил тебя вон и не стал бы все это терпеть.

– Там нечего объяснять. Я устал от его лжи. Если не возражаешь, я пойду, проверю, не натворили ли дети чего, – я решил уйти прежде, чем нагрублю ему.

– Делай, как знаешь, но это не жизнь для вас обоих, – угрюмо сказал Алексей.

– Увидимся, – сказал я и поспешно ушел.

Дети играли с Сесилией, подружкой Фердинанда, и я едва успел спасти ее – Клаус уже примеривался, как бы отковырять стразы с ее сумочки. Думаю, что Карл в это время планировал атаку на птицу у нее на голове – он уставился на ее шляпку, поджидая, когда Сесилия наклонится, и он сможет дотянуться. Эти двое иногда бывают такими шкодами.

– Привет, Сесилия. Можно, я заберу этих ребят побегать? Думаю, им надо спустить пар перед тем, как на целый час сесть за стол, – сказал я ей.

– Разумеется, Гунтрам. Удачи, – она рассмеялась, глядя, как Карл дергает меня за пиджак, чтобы я поднял его и отнес на детскую площадку. Нет уж, ребятки, идея как раз в том, чтобы вы дошли туда своими ногами!

Я взял обоих за руки и в последний раз оглянулся. На этот раз ублюдок медленно поглаживал итальянца по локтю. Этот мальчик годится тебе в сыновья, извращенец! Ему чуть больше тридцати!

«А тебе нет и двадцати пяти, Гунтрам», – вмешался мой противный внутренний голос. Вне себя от отвращения, я направился прямо к качелям, малыши счастливо заверещали – наконец-то они займутся чем-то веселым.

После банкета и обещанного торта я отвел их в детскую и играл с ними до чая. Жан-Жак был настолько любезен, что прислал им еще по кусочку. В семь вечера гости стали расходиться, а Моника с Михаэлем отправились в свадебное путешествие на Сейшелы.

В восемь я с помощью Лизетты искупал детей и одел их в пижамы. Ужинать они не захотели, так как наелись торта. Уложив мальчиков в кровати, я стал читать им сказку. В этот момент в комнату вошел их отец, до сих пор в смокинге. Мальчишки набросились на него с криками «папа, папа!» Я закрыл книжку и хотел выйти из спальни, когда он холодно сказал:

– Не уходи, де Лиль. Я здесь только на минуту, поцеловать детей на ночь. Мне еще нужно переодеться для вечера с Марчелло.

Могу поклясться, что услышал глубокое удовлетворение в его голосе, когда он произносил это имя.

– Как пожелает Его Светлость. Надеюсь, вечер пройдет приятно.

– Уж будь уверен. Я своего не упущу, – проговорил он, злорадно выплевывая каждое слово.

========== "5" ==========

23 мая

Сегодня меня навестил Константин, чтобы поблагодарить за портрет. Его глубоко тронуло то, что я пошел на риск, приняв заказ.

– Твоя дочь – чудесная модель. Ее очень приятно писать, – тихо сказал я. Разговор происходил в университетской библиотеке, где я работал над дипломом. Непонятно, как он смог приехать в Цюрих, без проблем проникнуть в здание и обойти псов Линторффа. Подозреваю, что Горан немного придержал их за поводок. На Милана появление Обломова тоже не произвело впечатления.

– Ты очень метко передал ее характер. Я смотрю, всё никак не могу насмотреться! Это невероятно!

– Мне нужно тебя кое о чем попросить, Константин, – сказал я, жалея, что сейчас испорчу ему настроение.

– Всё, что хочешь, – очень серьезно ответил он.

– Мы должны прекратить любые контакты. Одной из причин, почему я взялся за портрет, стало желание сделать тебе прощальный подарок. Я исчерпал здесь кредит доверия.

– Гунтрам, я не стану больше это повторять. Уезжай отсюда! Я помогу тебе. Дети скоро привыкнут жить без тебя.

– Да, думаю, что через какое-то время привыкнут. Но я не могу уехать от них: они словно мои собственные.

– Я понимаю, что ты их любишь, но они не твои. Разве ты не видишь, что Линторфф использует их, чтобы держать тебя на привязи? Он не успокоится, пока не вернет тебя или не угробит. Я знаю его гораздо лучше, чем ты: Линторфф всегда идет до конца. Ты уже почти закончил учиться – приезжай в Санкт-Петербург или Москву хотя бы на какое-то время. Ольга очень благодарна тебе, и ты ей понравился.

– А я благодарен тебе, Константин. Можешь представить его реакцию, когда он выяснит, что ты «напакостил на его территории»? Нет, я не хочу стать причиной новой стычки между вами. Линторфф – моя проблема, и он уже начал встречаться с другими. Он скоро устанет от меня.

– Гунтрам, ты безнадежен. Не мерь его по меркам нормальных людей. Ты думаешь, он выкинет тебя, как только найдет себе кого-то еще? Надеешься, что он будет уважать твое положение в его доме? Неужели тебе не хочется начать новую жизнь и больше не зависеть от его заскоков?

– Это мое самое заветное желание. Но, пожалуйста, Константин, пойми меня! – взмолился я.

– Не могу. Оставаться с ним – самоубийство.

– Пожалуйста, прошу тебя!

После долгой паузы он снова сказал:

– Хорошо, я больше не стану поддерживать контакты с тобой, но ты должен поклясться, что как только ты решишь уйти от него, то позвонишь мне. Мои люди помогут тебе исчезнуть, если с Линторффом станет слишком тяжело. Здесь тебе никому нельзя доверять. Разве что Алексею, но я не уверен. Павичевич на твоей стороне, но он не станет рисковать жизнями своих людей.

– Горан не один раз вступался за меня. Я не хочу, чтобы у него из-за меня были проблемы.

– Я знаю. Он видит в тебе утерянного брата. Уверен, что он защитит тебя ценой собственной жизни или отправит Линторффа в его следующую, если тот попытается тебя тронуть. Обещаю уважать твое желание, ангел. Какое-то время.

1 июля 2007 года. Дневник Фердинанда фон Кляйста

Конрад сообщил мне, что хочет устроить себе каникулы с 15 июля по 10 августа. Собирается на Зюльт. Я счастлив хотя бы на некоторое время избавиться от него. Мне тоже нужен отпуск. С меня довольно его запутанной личной жизни. Этот Марчелло Мончениго – неприятный тип. Я понимаю, что Конрад хочет снова начать с кем-то встречаться, но лапать нового любовника на глазах у старого – это низко. Я устал повторять ему, что он должен отпустить Гунтрама, и сейчас мне приходится думать о том, чтобы не повторилась история с Роже. Слава Богу, этого итальянца интересуют только деньги. Мы с Конрадом знаем друг друга почти сорок лет, и он опять наступает на те же грабли. Неужели он не видит, что все закончилось? У него сейчас стадия обиды, и он наказывает Гунтрама за то, что тот не хочет подчиниться его воле.

Как он может быть таким идиотом?

Возьму-ка я Сесилию на Сейшелы – Моника говорит, что там чудесно. Все текущие дела улажены, до сентября я им здесь не понадоблюсь.

24 июля, Зюльт

Я до сих пор спрашиваю себя, для кого эти каникулы. Уж точно не для меня. Мы приехали сюда десять дней назад, и с тех пор Линторфф делает все возможное, чтобы достать меня. Стоит мне только что-нибудь сказать детям, он сразу же говорит обратное. Я: «Клаус, не разбрасывай свои игрушки». Он: «Ничего, слуги (ко мне это тоже относится?) подберут». Неужели он не понимает, что портит детей? Надо поговорить с Фридрихом, он единственный может прекратить эту глупость.

Не знаю, зачем Линторфф сюда приехал. По утрам он недолго играет с детьми на пляже, потом сбегает в студию работать и сидит там до шести-семи вечера, после чего идет развлекаться. Да, Зюльт не такой уж медвежий угол, как я думал сперва. Множество богачей, соревнования по поло, два ресторана с мишленовскими звездами, отели и бешеные цены.

Я пытаюсь заниматься дипломом, но тут трудно сосредоточиться из-за шума, устраиваемого детьми. Этот Марчелло Мончениго тоже жизнь не облегчает. Он несколько раз заходил за Линторффом и получал неизъяснимое удовольствие, обращаясь со мной, как с собакой. Я не собираюсь вешать твой плащ, мудак. Для этого есть горничная!

Вчера поздно вечером я сидел на веранде, делал наброски. Сладкая парочка вернулась с ужина или еще откуда-то, и, похоже, он был возбужден, потому что получил приглашение остаться. Он подошел ко мне, пока Линторфф ходил проверить детей.

– Все еще пытаешься рисовать, де Лиль? Бросай ты это дело, все равно твой стиль старомоден и скучен, – как бы между прочим заметил он. Хочет ссоры? ОК, он ее получит.

– Разве я советовал вам, как балансировать позицию в золоте?

– Ох да, я и забыл, что ты у нас посещаешь колледж. Все еще пытаешься закончить его?

– Да, спасибо, – сказал я, вернувшись к своему рисунку и больше не обращая на него внимания. Мончениго был готов взорваться. Хорошо, настало время для удара. – Остаетесь на ночь?

– Да, разумеется.

– Рад за вас. Вы уже не одноразовая связь – левел «свидание в номере отеля» успешно пройден. Следующая цель – добиться того, чтобы вас угостили завтраком, – сладко сказал я. – Это нелегко, но я уверен, что такой опытный человек, как вы, достигнет ее. Главный секрет в том, чтобы ничего у него не брать, пока не получишь статус официального любовника. До этого для него вы только мимолетная интрижка. Кстати, попытайтесь подружиться с его дворецким, это тоже полезно.

– Де Лиль, всем известно, что тебя отставили. Не затягивай свое падение, уволься. Твои попытки вернуть его внимание выглядят жалкими, – сказал он, заметно разозлившись.

– Его Светлость ждет вас в машине, мистер Мончениго, – величественно объявил Фридрих. Мне показалось, или я видел вспышку удовлетворения в его глазах?

– Похоже, вам нужно больше стараться. Видит око, да зуб неймёт, – прокомментировал я.

Отчего-то Мончениго ушел, не попрощавшись.

Мы с Фридрихом остались на веранде вдвоем, он сел рядом, я продолжил рисовать.

– Я только надеюсь, что к осени это закончится, – устало сказал он.

– А я хочу домой, в Аргентину...

25 июля

Вчера вечером, устав от Линторффа, я решил проветриться. Это не работа, это рабство! Cижу с детьми даже в выходные! Я попросил Лизетту прикрыть меня, поскольку у нее уже было пять свободных вечеров подряд. Она надулась, но согласилась.

В шесть я отправился в кафе в Вестерланде. Лизетта сказала мне, что там весело и невероятные пляжные вечеринки. Честно говоря, я больше заинтересовался соревнованиями по поло в Кайтуме* на следующей неделе. Не знаю, удастся ли улизнуть на денек, чтобы посмотреть одну-две игры.

Я облюбовал удобное место на террасе с видом на неимоверно синий океан и заказал кофе с тортом, желая немного отдохнуть. Заведение пустовало – было еще рано для ужина, но слишком поздно для кофе.

Как давно я не наслаждался закатом в полной тишине и спокойствии! Я и не осознавал, как близко подошел к самой грани. Константин был прав. Линторфф будет делать все, что хочет, и в конце концов угробит меня. Устраивать парад новых любовников на глазах у предыдущего бестактно. Мне надо было послать ублюдка к черту за такую грубость.

Почему меня это всё так задевает? Я каждый вечер молился о том, чтобы избавиться от него, и, возможно, моя молитва была услышана. Нет, лучше думать о работе, Остерманн убьет меня, если я не начну выдавать на-гора что-нибудь сносное. Мой агент – настоящий сводник. Поскольку опыт с книгой оказался успешным, даже после того, как закончился Пасхальный сезон – у нас вышло четвертое издание – он хочет устроить в октябре в Берне выставку исходных рисунков и назвать ее «Воспоминания детства» или как-то так. Знаю, что он также планирует отправить мои работы на коллективную выставку молодых художников, которая состоится в Берлине в следующем декабре.

Я просматривал эскизы, сделанные в последние дни, и в это время к моему столу подошел мужчина лет за тридцать и вежливо спросил, можно ли на них взглянуть. Пришлось разрешить.

– Они очень недурны. Вы рисуете профессионально? – спросил он, не делая попытки ко мне подсесть.

– Трудно сказать. Я продал несколько картин, но настоящей выставки у меня еще не было.

– Вам нужно подумать о том, чтобы выставляться. Я владею художественной галерей в Берлине. Меня зовут Андреас Фолькер. Вы не немец. Швейцарец?

– Француз. Гунтрам де Лиль, – сказал я, пожимая ему руку и жестом предлагая присесть.

– Ваше имя мне знакомо, но не могу вспомнить, где я его слышал.

– Обо мне мало кто знает, мистер Фолькер. Я выпустил всего одну книгу – сказки с иллюстрациями, – пожал я плечами.

– Точно! Я купил её в Музее Современного Искусства!

– Что она там делает? – удивился я.

– У вас должен быть агент. Кто он?

– Рудольф Остерманн. Я занимаюсь у него в студии, или, лучше сказать, он меня строит, – я улыбнулся.

– У вас с собой есть еще ваши работы?

– Нет, только наброски. Вы говорите, у вас галерея?

– Да, рядом с Александерплац. Я выставляю молодых художников. Как жаль, что у нас до конца года уже все расписано. Я дам вам свою визитку, и вы пришлете мне больше материалов.

– О таких вещах заботится мой агент. Я передам ему ваше предложение. Но я здесь до августа и пока не могу вам ничего прислать.

– Я тоже пока здесь – пытаюсь кое-что продать своим клиентам. Не хотите поужинать?

– Хорошо, но мы разделим счет.

Чтобы я еще раз принял что-нибудь от незнакомого человека! Я сделал так однажды, и, смотрите, теперь я в полном дерьме.

– ОК, но я первый раз в жизни слышу, чтобы художник предлагал заплатить за себя, – хихикнул он.

– Потому что я не художник, – рассмеялся я. – Я заканчиваю учиться на экономиста в Цюрихе.

– Планируете стать банкиром? Не стоит – это отвратительные твари, сидящие на куче золота и защищающие его когтями и зубами. Что они собираются с ним делать? Заберут с собой в могилу? Сам я изучал историю искусств.

– Вы даже не представляете, насколько они могут быть отвратительны, – я невесело рассмеялся. Перед глазами почему-то промелькнул образ старого грифона, сидящего на груде золота.

…Андреас оказался милым и приятным парнем. Он смешил меня, а я уже очень давно не смеялся. Андреас не был красив или сексуально привлекателен, но с ним было легко.

– У тебя есть бойфренд?

– Нет, и я его не ищу. Извини, – сказал я резко, чтобы сразу внести ясность. Сколько раз из-за своего воспитания и вежливости я огребал проблемы – например, с Линторффом. Мне следовало бы довериться своему первому впечатлению о нем и послать куда подальше. Грубо и вульгарно. Тогда моя жизнь сейчас была бы совершенно другой.

– Вау. Прямо к делу. Уверен, что не собираешься стать банкиром?

– Прости, но я не хочу никаких недопониманий между нами. У меня недавно закончились очень трудные отношения, и сейчас последнее, о чем я думаю, это новый роман. Мне хочется покоя.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать четыре, но я чувствую себя сорокалетним. С девятнадцати лет я встречался с одним человеком, ладно, жил с ним. Год назад мы расстались. Скажем так, он меня обманывал. Неоднократно. Я работаю на него, присматриваю за его детьми, и наши рабочие отношения очень натянуты.

– Этот парень, должно быть, теперь бьется головой об стену. Козел. Обманывать такого как ты!

– Вот он настоящий банкир, – я пожал плечами.

– Все они козлы. Не хочешь как-нибудь попить со мной кофе, например, завтра?

– Мне надо работать. Этот козел – мой босс, и он наверняка уже бесится из-за того, что я использовал свой свободный вечер. Но говорю еще раз – это будет чисто дружеский кофе. Я не ищу приключений.

– Да-да, до меня уже дошло. У меня нет никаких романтических поползновений насчет тебя, просто хочется разбавить скуку от пафосных приемов и богатых вдов, не знающих, куда потратить свои деньги. Я дам тебе визитку, можешь звонить, когда захочешь, ладно?

– Хорошо, спасибо.

В одиннадцать нас попросили на выход. Я и не заметил, что мы так долго говорили. Мы отправились выпить и болтали до часа ночи. В конце концов пришлось расставаться.

– Ты мне позвонишь?

– Только по делу. Я до сих пор не пришел в себя. Ты такого не заслуживаешь, – сказал я.

– ОК, звони по делу. Буду рад снова повидаться. Пока.

– До свидания.

Мы по-дружески пожали друг другу руки.

Я добрался до дома к двум ночи. Крадучись, как мышь, я пересек фойе и уже собирался было подняться по лестнице, когда услышал очень знакомый голос.

– Где ты был и чем занимался, что возвращаешься в такой час?! – пролаял Линторфф из гостиной. Я пошел туда и остановился перед ним. Он сидел на диване, рядом стояла бутылка коньяка.

– Ужинал кое с кем, сир. Спокойной ночи, – ответил я, взбешенный тем, что мистер Завсегдатай Вечеринок посмел напомнить мне, какой сейчас час. Б***! Мне двадцать четыре года! Даже Армин развлекается, как ему заблагорассудится, и никто ему и слова не говорит!

– С кем и где? – напирал Линторфф.

– Я не обязан давать вам объяснения. Этот человек не имеет отношения к Ордену, если вы об этом беспокоитесь.

– У него есть имя, или мне выяснять самому?

– Как я провожу свое свободное время – это мое дело. Ваши вопросы граничат с харассментом***, герцог. Мой рабочий день начнется только в восемь утра, – твердо сказал я.

– Ты – Консорт Грифона. Веди себя сообразно своему статусу!

– Не повышайте на меня голос, сир. Я уже давно не консорт. Попросите Монику разослать соответствующую памятку остальным членам Ордена. Спокойной ночи, сэр.

– Я выясню, чем ты занимался, и клянусь, если ты сделал что-то неподобающее, ты узнаешь, что значит неудовольствие Грифона! Я не позволю тебе вести себя, как шлюха! У тебя есть обязанности, ты должен закончить учебу, – прорычал он, его глаза чуть ли не сверкали в темноте.

– Спокойной ночи, сир. Хорошо вам отдохнуть, – сказал я и пошел к себе. Надоели его угрозы.

1 августа

Я сомневался, звонить Андреасу или нет. В итоге решил не втягивать его в свои проблемы. Андреасу и так приходится терпеть контроль менеджера из банка, выдавшего кредит на галерею, и ему не нужен еще и швейцарский банкир, который способен разогнать сиротский приют за невыплату по закладной.

Но у судьбы свои причуды. Ублюдок решил «наказать» меня за ужасное преступление (ужин вне дома) и заставил сопровождать его (плюс дети) и Марчелло на турнир по поло. Какая радость! Я сделал невозмутимое лицо и забрался вместе с детьми на заднее сидение Audi Q7, а сладкая парочка села спереди.

Под предлогом того, что Клаус может броситься лошадям под копыта, мы с детьми пошли смотреть матч на трибуну. Братья очень заинтересовались происходящим, и должен признать, что всё было не так уж и плохо. Команда с гандикапом 24 **** была, конечно, не идеальной, но играла вполне прилично.

– Эй, ты мне не позвонил, и вот я встречаю тебя здесь. Я бы сказал, что это судьба, – я замер, услышав голос Андреаса.

– Здравствуй. Я был занят. Собирался написать тебе по возвращению в Цюрих. Мне было бы интересно узнать твое мнение, – сказал я, хватая Клауса за руку до того, как он прыгнет на Андреаса, чтобы просто проверить, кто он такой.