Текст книги "Заместитель (ЛП)"

Автор книги: Tionne Rogers

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 65 страниц)

Какая удача, что ты замужем, милочка. Я выдавил улыбку.

– Он элегантный, образованный, хорошо выглядит; слегка старомоден, но это только придает ему шарма. Вообрази, он ни разу не позволил мне остановиться в Европе в отеле, только в Париже, но это был Георг V, потому что даме, путешествующей в одиночку, следует избегать таких мест. Это был очень интересный год. Думаю, муж ревнует меня к нему. Чем ты сейчас занимаешься?

– Изучаю экономику в Цюрихе. Больше ничего, – ответил я, не зная, как понимать ее последнюю реплику. Она знает, что я – бойфренд Конрада?

– Да, он говорил мне. Мне казалось, что ты еще рисуешь.

– Иногда. Ничего выдающегося. Просто хобби.

Когда же наконец подадут ланч? Мне захотелось сбежать.

Она удивленно взглянула на меня:

– Герцог очень хорошо отзывался о твоих работах, а он-то в этом разбирается, если вспомнить о его коллекции живописи. Я думала, он тебя спонсирует.

Спонсирует? Возможно. Он собирает мою мазню и не жалуется, когда Остерман присылает ему ежемесячный счет (я больше чем уверен в этом, старик никогда не упустит ни цента). Дружеская поддержка – более удачное слово.

– Он заботится о плате за обучение в университете. Я живу с ним. Вместе, – сказал я, понизив голос, чувствуя, как загорелись щеки.

До нее наконец-то дошло положение вещей. Она кашлянула. Да, точно, дошло.

– Ты не мог бы показать мне свои работы? Коко говорил, что в школе ты постоянно рисовал, – быстро сориентировалась Малу.

Слава Богу, в этот момент в комнату вошел Хайндрик с видом застенчивого викинга. Он объявил, что мы должны поесть, а потом совершить экскурсию по дому. Я был слегка удивлен, но ничего не сказал. Мы вместе пообедали; Хайндрик затеял разговор об аргентинской истории. Он действительно кое-что знает об этом, и не только общеизвестные факты. Наверное, он всё-таки иногда читает книги.

В три начался дождь. Мы вернулись в гостиную из сада, и Малу продолжила свою героическую сагу о переделке дома. Я отключился, когда она стала описывать венецианский бархат и жаловаться, что не смогла устоять и скупила почти весь магазин.

Глянув в окно, я увидел, что перед домом остановились две большие черные машины. Хайндрик вскочил и убежал (счастливчик), а она продолжала свою историю. Я снова посмотрел во двор и к своему крайнему удивлению увидел Конрада, выходящего из машины вместе с Майером и телохранителями. Мне отчаянно захотелось скорее туда и броситься ему на шею – я был так счастлив наконец его увидеть! Господи, как же я скучал по нему все это время!

Было слышно, как Хайндрик и остальной персонал приветствуют его у главного входа. Зная Карлоса, дворецкого и нового управляющего, можно догадаться, что он выстроил людей в линейку, чтобы они встречали герцога. Я попытался справиться с нетерпением, но тщетно. С улицы доносилось радостное повизгивание Мопси, увидевшей Конрада.

– Кажется, герцог приехал, – прервал я ее невыносимую болтовню.

– Да. Странно. Предполагалось, что мы увидимся за обедом.

Дверь открылась, и появился Конрад, одетый в брюки в мелкий рубчик, рубашку, джерси и консервативный клетчатый пиджак. Под ногами у него путалась Мопси. Я встал, но не двинулся с места, хотя мне очень хотелось его обнять. Я послал ему широкую улыбку. Он подошел к нам и поцеловал Малу руку.

– Миссис Блакье, простите за опоздание. Мы попали в блокаду, устроенную рабочими, и застряли там на три часа.

– Рада видеть вас снова, герцог. Мы с Гунтрамом долго разговаривали, и я потеряла счет времени. Вы выехали на автостраду после одиннадцати?

– Да, я задержался на встрече в нашем офисе в Пуэрто-Мадеро, и мы поехали по тому большому бульвару, что ведет к автостраде, но въезд оказался заблокирован демонстрантами. Все полосы. Не пропускали никого, даже машины скорой помощи. Полиция просто наблюдала и не реагировала на наши жалобы. Невероятно.

– Сегодня пятница. Безработные протестуют у Министерства социального обеспечения. Они собираются там, где вам пришлось остановиться, в два идут к Министерству, а в пять всё заканчивается.

– У них есть график? – пораженно спросил он.

– Боюсь, что да, – мягко ответила она.

– Здравствуй, Конрад, – тихо сказал я, протягивая ему руку, Конрад притянул меня к себе, приобнял и быстро, но ласково потрепал по щеке.

– Здравствуй, Гунтрам, – ответил он, снова переключаясь на Малу. – Надеюсь, мадам, вы мне принесете удачу. С тех пор, как я приехал в Аргентину, я словно попал в иное измерение. Не возражаете, если чай подадут к четырем? В последний раз я ел в самолете в пять утра.

– Конечно, нет. Похоже, у вас было много приключений сегодня.

– Да, из разряда тех, о которых рассказывают потомкам, – фыркнул Конрад, садясь рядом со мной, напротив Малу. – Я прилетел из Нью-Йорка в шесть утра вместе с сотрудниками моего банка. Первая остановка – пограничный пункт. Он был закрыт. Открывается в полседьмого. Должно быть, наши все часы бежали, потому что открылся он в шесть сорок. Поскольку мы единственные стояли там, сотрудник решил проверить наши паспорта. Он не говорил по-английски, а с нами не было переводчика. Так что он пошел звать своего коллегу. Мне показалось это странным, ведь частные рейсы обычно обслуживают быстрее.

Его рассказ был прерван появлением дворецкого с чайным подносом… с пирогом и сэндвичами. Кто-то действительно очень проголодался. Но, несмотря на это, Конрад подождал, пока Малу взяла чашку.

– В семь десять вышла женщина, знавшая английский, но в это время стали подходить пассажиры с регулярного рейса. Она открыла свое окошко – очень медленно – и подозвала нас поближе.

«Форма 452», – крикнула она мне. Я понятия не имел, что это такое, и поблизости не было никаких бланков для заполнения. «Простите, я не понимаю», – сказал я ей. «Чтобы въехать в эту страну, вы должны заполнить форму 452. В самолете должны были их раздавать». «Я прилетел частным рейсом», – ответил я, и она сделала недовольное лицо. Порылась в своих ящиках и достала оттуда бланки. Мы взяли по одному и заполнили.

Помещение стало заполняться пассажирами с других рейсов, но она не торопилась. Она взяла мой паспорт, взглянула на заполненный бланк и порвала его, закатив глаза. «Полное имя должно быть, как в паспорте. Заполняйте заново. Это касается всех», – крикнула она в зал. Она откусила от своего сэндвича, а мы едва не покатились от смеха. Высшее достижение цивилизации – чиновник. Они бывают очень забавными. Я написал свое полное имя, Конрад Мария Ульрих фон Линторфф Заксн Лёвенштайн, и вернул ей бумажку. Она прочла и сказала: «Семь слов! Если вы это сократите, то сэкономите себе в жизни много времени».

На этот раз мы не смогли сдержать смех. Малу хохотала чуть ли не до слёз. Конрад тоже рассмеялся, но не очень-то невесело.

– Она стала читать форму дальше. «У вас есть деньги?» – спросила она меня. «Что, простите?» «Наличные, кредитная карта, медицинская страховка. Если вы собираетесь остаться здесь на неделю, вы должны показать мне минимум 1500 долларов наличными или на кредитной карте. И ваш ваучер из отеля».

Малу закашлялась от смеха, а я попытался успокоиться.

– Вот тут я едва сдержался. «Уверяю вас, у меня есть деньги, и я не ношу ваучер отеля с собой. Мне достаточно сказать свое имя. Все документы у тех, кто нас встречает». «Послушайте, нам тут нелегалы не нужны. Вы швейцарец?» «Да». «Покажите мне кредитную карту. Это обязательное требование». Мне пришлось достать бумажник и показать свою кредитку. За мной, между тем, уже выстроилась длинная очередь. «Хорошо. Вот здесь неправильно. Вы написали «банкир». Надо писать «банковский служащий». Не беспокойтесь, я исправлю». К счастью, потом она поставила штамп в паспорт и отпустила меня. Моим спутникам она задавала те же вопросы с минимальными отличиями, – вздохнул Конрад.

– Ничего личного, – хихикнул я.

– На этом все не закончилось. В восемь мы вышли из аэропорта, и нам пришлось ехать сразу в офис в Пуэрто-Мадеро, потому что встреча была назначена на 9.30. Мы едва не попали в пробку. К счастью, мне не нужно было переодеваться, и ещё осталось время для того, чтобы Майер ввел меня в курс дела. Это был деловой завтрак с местными банкирами, которые хотели присоединиться к нам. У них неплохие коммерческие предложения, но я хотел послушать представителей руководства банков. Один из них стал говорить то, что я уже читал, и меня это рассердило. Поскольку они хотят представлять нас в Латинской Америке, мне нужно было выяснить некоторые нюансы их финансового положения. Я всего лишь спросил, выполняют ли они требования Базеля-II* и каковы показатели левериджа** для капитала первого и второго уровня. Самое простое. В этой части их документация содержала неясности, – Конрад глубоко вздохнул. – И вот что мне ответили: «Если вы хотите увеличить вашу долю прибыли, так и скажите». Я не поверил собственным ушам. Какая жалкая трата моего времени! После этого я сразу же завершил встречу. Они ушли. Одна из секретарш так нервничала, что опрокинула на меня полную чашку кофе. Пришлось ехать в отель переодеваться.

– Это был один из таких дней, когда лучше оставаться в постели, – с сочувствием сказала Малу.

– Дальше еще лучше. Я приехал в отель. Сменил костюм и вместе с Майером сел в машину. Тогда я еще верил, что приеду сюда к обеду, но мы попали в блокаду. Не могу поверить, что жалкая сотня людей перекрывает движение всем остальным. Неужели нет закона против этого?

– Есть, но самое лучшее, что вы можете сделать – прочитать в утренней газете хронограмму движения демонстрантов и избегать соответствующих мест, – сказала Малу словно само собой разумеющееся.

– Невероятно, – пробормотал Конрад. Кажется, аргентинские ценные бумаги только что упали еще на четверть. – Однако я не могу отрицать, что здешние люди – прирожденные предприниматели. В течение трех часов, пока мы стояли (обратно повернуть было невозможно), нам несколько раз предложили помыть ветровые стекла, купить поддельные часы и парфюмерию, несколько видов еды; к нам подходили нищие, а потом какие-то цирковые артисты устроили представление. Я пытался работать, но это оказалось невозможным из-за музыки и барабанов. В итоге один из наших местных телохранителей достиг соглашения с организационным комитетом демонстрантов, и я заплатил «революционный» налог. Они берут песо, доллары, евро и, видимо, скоро будут принимать к оплате кредитные карты, – с сухим смешком сказал Конрад. – Меня даже обозвали олигархом, как объяснил мне Майер.

– Как торжественно тебя здесь встретили, – мягко сказал я, стараясь сдержать смех. Его немецкая душа, должно быть, в полном ужасе. Конрад, не стоит так жаловаться, потому что я со школы знаю несколько протестных лозунгов, и тебе бы не понравилось, если б ты их услышал. Многие начинаются со слова «олигарх», а затем перечисляются все ваши предки. Демонстранты из Давоса – милейшие люди по сравнению с местными бардами.

– Да уж. Миссис Блакье, вы должны показать мне дом. То, что я успел увидеть, соответствует моим ожиданиям.

– Я буду счастлива показать вам его. Это была очень вдохновляющая работа. Пойдемте?

– Да, конечно, – Конрад поднялся со стула, поскольку она уже вскочила со своего. Бедный Конрад, ты потерял шанс съесть еще один сэндвич! Сегодня явно не лучший твой день. – Гунтрам, собери вещи. Мы уезжаем, как только закончим здесь.

Я подавил желание разбить новый китайский сервиз об его голову. Почему нельзя было сказать мне заранее? Просто предупредить. Его невыносимая манера ставить перед фактом! Я мысленно досчитал до десяти… потом до двадцати и, стиснув зубы, ответил:

– Да, конечно.

Они отправились в тур по дому, а я ворвался в библиотеку, чтобы собрать свои бумаги. Там, за столом, сидели Хайндрик и Майер и, как нормальные люди, пили кофе, а не чай.

– Простите. Я на минуточку. Заберу вещи. Герцог желает вернуться в Буэнос-Айрес.

– Карлос, дворецкий, уже упаковал все твои вещи, кроме рисунков. Нет нужды торопиться. Посиди с нами, – беззаботно сказал Хайндрик.

– Тяжелый день? – спросил я Майера, чтобы начать разговор.

– Вы себе не представляете, насколько! И он еще не закончился.

– На герцога в самом деле вылили чашку с кофе?

– Это моя ошибка. Он спросил меня о несчастном случае с Ландау, я стал рассказывать подробности, и в этот момент пришла София, мой секретарь, с подносом и стала сервировать кофе, но у нее так тряслись руки, что она опрокинула чашку на рукав его пиджака и зарыдала.

– Это случайность. Он не должен на нее сердиться.

– София была подружкой Ландау, – объяснил мне Майер, а Хайндрик сочувственно вздохнул. – Герцог попытался успокоить ее, но она словно обезумела от горя. С ней случилась истерика. Не стоило говорить о Ландау при ней. Потом мы попали в блокаду, и я подумал, что потерял работу. Как только не оскорбляли нас эти левые! Хорошо, что герцог не понимает язык. Пожалуйста, не учите его испанскому. Нам пришлось их подкупить, иначе бы мы до сих пор стояли там. Сейчас мы едем в отель, и у герцога намечен ужин с утренними банкирами и конгрессменами. Надеюсь, что они исправят свои просчеты. Я проверил их предложения несколько раз, прежде чем представить их герцогу, и все шло хорошо, пока этот толстяк не надерзил ему. От владельца одного из крупнейших банков в Аргентине и любимца местных властей ожидаешь большей тактичности, а он оказался обыкновенным грубияном. Настоящий мужлан.

– Если вас это утешит – герцог вообще презирает аргентинцев. Он не станет возлагать вину на вас, – мягко сказал я.

– Нам всем это хорошо известно. Мы до сих пор здесь только потому, что герцог видит потенциал в сельскохозяйственной отрасли. Только поэтому. Каждый проект, связанный с недвижимостью, промышленностью, туризмом, представленный нами, отклонялся менее чем за двадцать четыре часа. А вот Бразилия ему очень нравится. Мы вскоре перенесем штаб-квартиру в Сан-Паулу. До несчастного случая с Ландау я отвечал за весь этот регион, и после этого несчастного случая мне пришлось перебраться сюда, чтобы подхватить дела. Моя семья до сих пор там, потому что настоящие деньги делаются в Бразилии.

– Но их новый президент – левый, из рабочей партии, – сказал я ошарашено.

– Да, но, несмотря на это, с семидесятых годов основные принципы бразильской политики не изменились. Бразильцы заработали уважение герцога: его, прежде всего, привлекает стабильность и прозрачность действий их правительства, а какая партия у власти – дело второе. Если хотите знать мое мнение о сегодняшней встрече, у аргентинцев нет шансов заключить с нами контракты. В испаноязычных странах нас, скорее всего, будут представлять уругвайцы, потому что они хорошо себя показали на презентации в Нью-Йорке. Хотя сумма капиталов у них меньше, чем у аргентинских банков, но зато они имеют представление об оффшорном банковском бизнесе. Корпоративная структура их холдингов напоминает швейцарскую.

– Гунтрам, коровы не так привлекательны, как ты думаешь. Со временем надоедает есть одно лишь мясо, – непривычно серьезно сказал мне Хайндрик.

Был ли в его словах другой, скрытый смысл? Кто знает… Может быть, Конрад устал от меня, и сейчас ищет удобный способ расстаться. Это объясняет, почему он отослал меня сюда на каникулы. Поднявшись, я стал складывать свои рисунки в папку.

– Мне нужно собраться, господа. Увидимся позже.

Кстати, всё сходится. Одноразовые любовники обычно получали подарки, подготовленные Моникой. Ну а если твоими услугами пользовались больше года, тогда прощальным подарком может стать дом. Это всего лишь вопрос цены, как любит говорить Конрад. Возможно, борьба с Репиным была только местью. Бизнес есть бизнес.

Следующей неожиданностью для меня стало узнать, что я еду с Майером и Хайндриком, а Конрад – с Малу, «миссис Блакье», и с телохранителями. Один из них поведет ее машину, поскольку Конрад не может позволить леди сесть за руль в темноте. Он довезет ее до дома, а потом вернется в отель. Они договорились встретиться в понедельник, чтобы посетить арт-дилера.

Я всю дорогу молчал, пытаясь угадать, что прячется в тени приближающейся ночи.

Отель, как обычно, оказался очень впечатляющим. И, несомненно, «отвечал стандартам» Конрада. В номере имелся холл, гостиная, маленькая столовая (всего-то на восемь человек), большая спальня и гостевая спальня поменьше, с отдельными ванными. Нанятый дворецкий принялся распаковывать мою сумку в маленькой спальне. «Очень прозрачный намек», – подумал я и отправился в гостиную с сегодняшними набросками. Рисование всегда помогает мне отвлечься.

Около девяти в комнату в спешке заглянул Конрад. Он быстро поцеловал меня в лоб, помчался в свою спальню и вернулся оттуда, одетый для вечернего приема.

– Не жди меня. Я ужинаю с местными. Увидимся завтра, – сообщил он мне чуть ли не на бегу.

Похоже, мне придется есть одному… Только не здесь. Я позвонил Хайндрику и спросил, могу ли куда-нибудь пойти.

– Да, Гунтрам. Конечно. Когда рак на горе свистнет. Ты?! Один в ночном Буэнос-Айресе?! Видимо, тот удар по голове был сильнее, чем думали врачи. Я поужинаю с тобой в номере.

Так что мы ели вдвоем. Хайндрик был не слишком доволен. Не волнуйся. Я лягу рано, так что ты сможешь пойти искать приключения, как делают все настоящие моряки.

После ужина я отправился в постель и тотчас заснул.

Поздно ночью кто-то не очень-то ласково меня растолкал.

– Что ты здесь делаешь? Твое место не здесь, – раздраженно сказал Конрад.

– Я думал, ты не хочешь видеть меня в своей постели; мои вещи принесли сюда, – устало ответил я. – Вечером ты ушел без меня, и, по словам Майера, ты рвешь все связи с Аргентиной.

– Я должен спать один из-за ошибки прислуги? Две прошедшие недели мне очень плохо спалось без тебя, – расстроено сказал он, словно пятилетний ребенок, который остался без своей любимой игрушки.

– Я тебе не плюшевый медвежонок! Если хочешь избавиться от меня, потому что стесняешься наших отношений, просто сделай это раз и навсегда.

Он удивленно воззрился на меня:

– Ты что, напился, пока меня не было? Ты несправедлив. Я всегда беру тебя с собой на приемы в Цюрихе, где присутствуют люди, мнение которых для меня имеет значение. Вчера же был идиотский прием с конгрессменами. Я не хотел, чтобы ты чувствовал себя неловко, столкнувшись с этой сумасшедшей коровой Альвеар.

Теперь я был ошарашен. Мать Фефо в одной комнате с Конрадом? Они же страстно ненавидят друг друга.

– Что вы с ней делали? – крикнул я.

– Ничего. Бизнес, ничего больше. Для очистки совести я предоставил им еще один шанс, но они его упустили. Снова.

– Не понимаю.

– Я уже почти пришел к решению по этому вопросу, но прежде мне хотелось узнать твое мнение. Ты очень огорчишься, если я в ближайшие три года полностью выйду из всех аргентинских проектов? Мне не хочется опять с тобой воевать по этому поводу, – серьезно сказал он.

– С каких пор ты консультируешься со мной по вопросам бизнеса? Если хочешь сказать что-то другое, говори.

– Ты же любишь терроризировать меня и жалеть тех, кого безжалостный банкир вроде меня сделал вдовами и сиротами, – бросил он, переводя ссору на новый уровень.

Мои политические убеждения кажутся ему смешными?

– Кажется, кое-кто сильно расстроился, услышав правду о своем бизнесе от людей, которым нечего терять…

– Гунтрам, у тебя есть ровно три минуты, чтобы перебраться в мою постель, и лучше бы тебе это сделать, если не хочешь, чтобы я тащил тебя туда волоком

Черт меня побери, если я пойду! Не собираюсь всё это терпеть!

Я вскочил с кровати и пошел в гостиную, где он прикладывался к коньяку.

– Иди в постель, Гунтрам, поговорим завтра, – сказал он, не глядя на меня.

– В какую из них? – с вызовом спросил я.

– Тебе было сказано, в какую.

Вот кем ты меня на самом деле считаешь! Одним из твоих рабов. Я развернулся, пошел в главную спальню и залез под одеяло. Через несколько часов и через несколько бокалов коньяка Конрад вернулся в комнату и разделся, бросив одежду кучкой на полу. Он устроился на другой стороне кровати и повернулся ко мне спиной. Я сделал то же самое.

Суббота, шестнадцатое

Я проснулся, когда солнце уже ярко сияло над нашими головами. Конрад обвился вокруг меня. Я попытался высвободиться, но это оказалось невозможным. Его хватка стала еще более удушающей. Похоже, меня выбрали плюшевым медвежонком.

– Конрад, пожалуйста, подвинься. – Он только захрапел в ответ. – Уже очень поздно, и я хочу встать, – настаивал я. Ноль реакции. Тогда я пихнул его локтем под ребра. Он подскочил, как на пружинах, и его правая рука молниеносно сжала мне горло, душа. Очень быстро он осознал, что это я, и отпустил мою шею.

– Проклятье, Гунтрам! Что с тобой сегодня? – заорал он.

– Ты всегда душишь своих партнеров по постели? Ты ненормальный! – я закашлялся, восстанавливая дыхание.

– Как ты, котенок? Прости меня. Больше так не делай, пожалуйста, – смущенно и обеспокоенно сказал Конрад. Он попытался осмотреть мою шею, но я отпихнул его. – Пожалуйста, не сердись. Я не хотел.

– Конечно, не хотел. У тебя всегда всё как-то само собой выходит.

– Я думал, что напился, но ты до сих пор такой же злющий, как и вчера. Я летел к тебе, двенадцать часов. Терпел сначала семерых идиотов, потом сотню левых демонстрантов, потерял целое рабочее утро, и все это – для того, чтобы быть с тобой, но ты упорно ищешь ссоры с тех пор, как мы приехали в отель. Если тебе не понравился дом, так и скажи.

– Дом прекрасен. Проблема – в тебе.

– Только не заводи опять свои ревнивые инсинуации, – простонал он. – Мне показать свое расписание, чтобы ты поверил, что я ничего плохого не делал эти две недели?

– Ради Бога, Конрад! Ты хочешь прекратить наши отношения, но у тебя не хватает смелости сказать мне это в лицо! – истерически воскликнул я.

– ЧТО?! С чего ты это взял?!

– Всё совершенно очевидно. Можно было бы понять и раньше. Я получил в подарок на Новый год прекрасный дом, и сейчас его обновили. Это фантастически щедрый прощальный подарок, – иронически сказал я.

– Я переделал дом, потому что он выглядел, как дешевый отель для молодежи. Не думал же ты, что я буду спать в такой убогой обстановке. Ни за что!

– И ты не собираешься расстаться со мной?

– НЕТ!

– Но почему тогда ты вчера спрашивал меня о том, чтобы свернуть бизнес в Аргентине?

– Потому что не хочу с тобой ссориться! Я очень разочарован умонастроениями в этой стране и хочу закончить здесь дела, как только мы получим некоторую прибыль. Я намерен оставить только дом – твой дом – чтобы приезжать на каникулы. Ты уже жаловался от имени ленивого персонала, что они недовольны мною, когда на самом деле они ушли сами по себе.

Мне стало стыдно за собственное поведение. Он не собирался бросать меня и великодушно отпустил меня сюда, а я затеял ссору. Я пристыжено опустил взгляд, не смея глянуть ему в глаза. Он взял мое лицо в ладони и заставил меня посмотреть на него.

– У меня и в мыслях не было оскорбить тебя, не взяв с собой на этот ужин. Я просто хотел защитить тебя от неловких моментов, – он нежно поцеловал меня в губы.

– Прости, Конрад. Я – полный идиот. Не знаю, почему мне это пришло в голову, – промямлил я. Ну, возможно, две недели постоянных разговоров о том, что я всего лишь игрушка старого извращенца, не прошли для меня даром. Мария очень упорная женщина, но я ему не скажу об этом. Это только прибавит ей проблем.

– Такое впечатление, что здесь что-то не то в воде, или воздух отравлен, Maus. Почему каждый раз, когда ты попадаешь сюда, у тебя возникают какие-то бредовые идеи? В прошлом году, приехав в Буэнос-Айрес, ты нормально вел себя со мной неделю, а потом все непонятно почему изменилось, и мы едва не разрушили всё, что у нас было, – пожаловался он, усиливая у меня чувство вины.

– Не знаю, – прошептал я, пряча лицо у него на груди и царапаясь о пуговицы его пижамы. Он крепче обнял меня.

– Я начинаю верить, что тут что-то нечисто. Правда. Я бывал в проблемных местах, имел дело с неуступчивыми властями, но здесь творится что-то невообразимое. Словно всех охватило коллективное помешательство. Вчера всего пятьдесят человек несколько часов держали в заложниках сотни людей, и полиция беспокоилась лишь о том, чтобы не дай Бог кто-то из нас не побеспокоил бы нарушающих закон демонстрантов. Потом эта сенаторша вещала на публику, что ее сын ходил в школу с моим протеже, и вы двое – лучшие друзья и собираетесь встретиться.

Я неверяще фыркнул.

– Я не настолько сумасшедший, чтобы с ним встречаться, – отмел я эту идею. Это не может быть правдой. Она презирает меня с самого первого дня, и венецианская заваруха только усилила ее ненависть. Я вспоминаю о том, что она сделала, каждое утро – когда пью пригоршню разноцветных таблеток. – Пожалуйста, поедем домой, – умоляюще сказал я.

– Гунтрам, всё не так уж плохо. Мы уедем дней через пять-шесть. Тебе еще надо встретиться со школьными друзьями. Многие из них писали тебе, и ты до сих пор обмениваешься с ними и-мейлами. А как же тот священник, которому ты помогал? Ты должен повидаться с ним. У тебя еще есть сосед, которому я благодарен за то, что он подкармливал тебя все эти годы, – перечислял Конрад. Он благодарен Жоржу? Ладно, такой возможностью нельзя не воспользоваться. – Ну же, Maus, – утешал он меня.

– Ты забыл упомянуть фан-клуб Звездных войн.

– Собираешься притащить домой очередную дрянь? Сходите туда с Хольгерсеном.

Я засмеялся. Похоже, он до сих пор не признает ценность подлинного искусства.

– Может, позавтракаем?

– Почему ты не накидываешься на меня?

Обычно он ведет себя не так. По идее, сейчас нам полагается страстно заняться любовью.

– Потому что если мы начнем, мы не управимся до заката. Но вечером ты будешь моим, – он горячо поцеловал меня, его язык приласкал мои губы, просясь внутрь. Я игриво приоткрыл рот, впуская его. Он так увлекся поцелуем, что не заметил, что я заставил его лечь на постель. Я устроился сверху, не прерывая поцелуя. Вот теперь ты не сбежишь, Конрад. Ты сейчас там, где должен быть.

Моя победа была недолгой. Он внезапно дернулся, и я потерял равновесие. Менее чем за секунду Конрад оказался сверху, припечатав меня своим телом и крепко прижав руки к матрасу.

– Strolch! (Плут). Это у тебя не пройдет. Ну-ка вставай. Сейчас же, – сказал он полуигриво, полустрого.

– Я не могу. Ты лежишь на мне, – сказал я, собрав остатки достоинства.

Он издал сухой смешок и, снова пробормотав «Strolch» , отпустил меня. Забудь про это слово, оно мне не нравится. Он отправился в душ, а я посмотрел на часы. 12:30! Мы так долго спали? Я вылез из постели и воспользовался другой ванной комнатой.

Одевшись, я попросил дворецкого накрыть нам завтрак (извини, Конрад, никаких атак на нашу говядину до вечера) и пошел в столовую, обнаружив там Конрада, читающего Argentinisches Tageblatt,* мелкую местную газету на немецком языке.

– Где ты ее взял? – спросил я, садясь на свое обычное место справа от него.

– Кстати, она не так уж и плоха. Я хотел понять, как некоторые из нас выживают здесь, сохранив при этом психическое здоровье, – ответил он, не поднимая глаз от газеты. Он читал статью о местных социальных организациях и кооперативах, учрежденных после того, как новое правительство экспроприировало закрытые и заброшенные фабрики, чтобы передать их бывшим рабочим коллективам. Не самая подходящая новость для утреннего чтения банкира.

– У тебя вообще когда-нибудь бывают каникулы?

В это время пришел дворецкий с двумя официантами, и они стали накрывать на стол, расставляя еду.

– Недавно я отклонил приглашение встретиться с лидерами партии большинства. Nur Kaffee bitte.**

Конрад, они здесь говорят только по-английски или по-испански, собирался сказать я ему.

– Jawohl, mein Herzog.***

Великолепно. Он не только нашел здесь немецкую газету, но и немецкоговорящего дворецкого! И ты еще смеешь на нас жаловаться! Я услышал, как он распорядился, чтобы мои вещи перенесли в его спальню.

– Я взял на себя смелость позвонить твоей бывшей учительнице, Аннелизе. Она согласилась встретиться с нами в пять часов и попить чай. Здесь. В будни у нее работа. В половине четвертого у меня встреча с Майером. А ты можешь погулять с Хольгерсеном и вернуться где-нибудь в четыре.

Я так и знал! У него были тайные причины сбежать из постели! Я-то думал, что он хочет поиграть в туриста вместе со мной. Ну ладно, мы посмотрим вечером, захочу ли я вообще с тобой играть! Я сладко ему улыбнулся и вздохнул. Конрад посмотрел на меня с подозрением.

– Если хочешь, – добавил он.

– Замечательно. Я пойду с Хайндриком гулять, если тебе так удобнее.

– Очень хорошо. Это будет очень нудная встреча. Нам придется свернуть некоторые инвестиционные проекты. Майер хочет как можно скорее вернуться в Сан-Паулу.

– Всё уже решено? – удивленно спросил я. Он же только полчаса назад спрашивал мое мнение.

– Да. Здесь небезопасно. Я установлю трехлетний срок для продажи сельхозугодий. Коровы и соя – это не мой стиль. Я предпочитаю финансы и промышленность.

– А что с Долленбергом? Ты его уволишь?

– Нет. Он лоялен нам и разобрался с тем, почему его жена работала на Репина. Он либо останется на своем месте в Лондоне, либо поедет в Сан-Паулу с Майером.

– Конрад, нельзя его винить за то, что случилось с Репиным! Он же даже отказался продавать ему мои рисунки!

– Я и не виню. Именно поэтому он до сих пор с нами, – ответил Конрад, занявшись маленькими шатобрианами, которые поставил перед ним дворецкий. – Я попросил Майера присоединиться к нам.

Я оставил тебя всего на двадцать минут, и ты уже организовал мой день, назначил деловую встречу, нашел немецко-аргентинскую газету, велел перенести мои вещи к себе, изменил мой заказ, и, скорее всего, успел сделать еще что-то, о чем я скоро узнаю.

Я решил заняться своим чаем и сэндвичем с лососиной.

Через несколько минут пришел Майер в неформальной одежде, с лэптопом и портфелем, набитым бумагами, который он положил на стул, и вежливо нас поприветствовал. Они с Конрадом заговорили по-немецки, и мне приходилось прилагать усилия, чтобы понимать их быструю речь. В конце концов я сдался. Появился Хайндрик, но за стол не сел, а встал у дверей. Я извинился и ушел с ним.

У него с собой был путеводитель по Буэнос-Айресу.

– Раз уж мне приходится тебя выгуливать, то лучше заранее знать, где.

– Хайндрик, я прожил в этом городе пятнадцать лет. Поверь мне, я знаю, на какой автобус садиться.

– Автобус? – он вылупился в ответ, словно у меня отросли рога.

– Или метро.

– Мечтай, – ухмыльнулся он. – Это будет машина. Маленький Мерседес, – сообщил он мне с очень довольным выражением лица.

– Это очень опасно, Хайндрик. Ты знаешь, здешние воришки сразу же нацелятся на тебя, если увидят хорошую машину, – сказал я невинно.