Текст книги "Заместитель (ЛП)"

Автор книги: Tionne Rogers

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 65 страниц)

В два часа дня я освободился, нашел свободный столик в университетском кафе и достал мобильник, чтобы позвонить Конраду.

– Линторфф, – рявкнул он в трубку. Да, пожалуй, легенды о его крутом нраве на работе не врут.

– Здравствуй, Конрад. Хочу извиниться за вчерашнюю накладку. Это было очень тупо с моей стороны пропустить время звонка, – сказал я смиренно.

– Я беспокоился о тебе, котенок.

Хороший знак: он назвал меня котенком, а не Гунтрамом.

– Мне правда очень жаль. Думаю, я просто в шоке оттого, как тут все плохо. Я почти опоздал на работу.

– Ты до сих пор работаешь? Еще не подал заявление об увольнении? – его преувеличенно вежливый тон заставил меня похолодеть.

– Подам сегодня. Но я не могу сбежать после того, как они придерживали для меня место. В общем, придется работать, – мягко ответил я.

– Тебе нужны деньги? Возьми у Ландау столько, сколько потребуется для переезда.

– Нет, деньги мне не нужны. Спасибо, – немного расстроено сказал я. Я не нищий!

– Так что ты уже успел сделать?

– Сходил в учебную часть и получил бумаги с печатью для международного бакалавриата; запросил остальные документы. В банке выяснилось, что нельзя трогать мои деньги до тех пор, пока я не захочу купить дом или машину. Международные переводы они сейчас не делают.

– Возможно, самое время тебе оценить стабильность швейцарских и немецких банков, – сказал он со смешком.

– Я бы посмотрел, как бы ты радовался, если бы потерял 54% своих сбережений! – раздраженно бросил я.

– Извини. Сказал, не подумав.

– Прости за резкость. Ты не виноват в том безобразии, что здесь творится.

– Всё так плохо?

– Очень плохо. Один плюс – люди начинают понимать, что деньги – это еще не все, и помогают друг другу, вникая в общественные проблемы, – вздохнул я.

– Тогда возвращайся ко мне. Ничто тебя там больше не держит.

– Осталось всего одиннадцать дней. Кстати, у тебя тут есть адвокат, который выступает в твою защиту чуть ли не каждый день. Мой сосед говорит, что я не должен был сюда возвращаться, и мне лучше улететь ближайшим самолетом, пока кто-нибудь другой не сцапал тебя, – я засмеялся.

– Здравомыслящий человек… Извини, Гунтрам, но я должен присутствовать на встрече. Позвоню тебе завтра в восемь вечера по моему времени.

– Хорошо. Люблю тебя.

– Я тоже.

Пятница, 25-ое

Планировалось, что сегодня я уволюсь, и я даже ходил в кабинет менеджера. Стоял там, как идиот, перед дверью, пока кто-то не окликнул меня, и я помчался работать.

Позже менеджер ушел. Я не виноват.

Конрад наверняка рассердится. Утром он был немного раздражен, потому что я до сих пор не нанял транспортную компанию для перевозки книг и бабушкиного пианино (Мне нравится эта громадина, и я умею на нем играть).

А завтра я буду допоздна занят в школе. Учителя не выйдут на выходных, и нужен кто-то, кто будет убираться, заботиться о детях и помогать с готовкой. Я занимаюсь этим с 16 лет с другими волонтерами. Кроме того, отцу Патрисио тоже иногда надо отдыхать. Он едва живой от усталости. Надо бы написать письмо Конраду, чтобы он не волновался из-за моего молчания в выходные.

Дорогой Конрад!

В эти выходные я буду помогать отцу Патрисио в школе. Учителя на работу не выйдут, и нужен кто-нибудь ему в помощь. Не думаю, что смогу тебе позвонить, я не хочу брать с собой телефон. Большая вероятность, что его украдут. Пожалуйста, прежде чем ты начнешь сердиться на меня за нарушение правила, прими во внимание, что я знаю этих людей много лет, и они ничего мне не сделают. Но телефон – это другое дело.

В субботу и воскресенье мне придется работать допоздна.

С любовью, Гунтрам

Примечания переводчика

Кульминацией аргентинского экономического кризиса стали беспорядки декабря 2001 года, в ходе которых страну захлестнула волна мародерств. 21 декабря 2001 Президент Фернандо де ла Руа ушёл в отставку. (по материалам Википедии)

** «Георг Пятый» – роскошный отель в Париже

========== "19" ==========

28 января, понедельник

Вчера я упахался так, что замертво свалился в постель, и спал сегодня утром до двенадцати. К двум я собрался с духом и позвонил ему.

– Линторфф, – рявкнул он.

– Здравствуй, Конрад, – запинаясь, сказал я. Великолепно. Затянувшееся молчание, словно он в ярости. Вполне возможно.

– Так что, ты уже закончил играть в миссионера? – едкий саркастический тон. Лучше изобразим ягненка. С широкой голубой ленточкой.

– Да, было ужасно много работы. Я буду скучать по детям, когда уеду. В следующие выходные попрощаюсь с ними, – мягко сказал я, не желая его злить. Ага, страшно, хотя он за двенадцать тысяч километров отсюда.

– Ты уволился?

– Завтра, обещаю.

– Почему не сегодня? – угрожающим тоном.

– Сегодня у менеджера выходной.

– Давай, Моника поможет тебе с организацией переезда? Ты ведь еще и не начинал.

Как он узнал? Я ничего такого не говорил.

– Нет необходимости ее беспокоить. Я просто искал нормальную цену. 400 долларов за кубический метр – это дорого.

– Ясно.

– Как ты? Вернулся домой?

– Я в Санкт-Петербурге. Мне нужно сделать несколько звонков. До свиданья, – сказал он и положил трубку.

В восемь вечера, отрабатывая смену в кафе, я заметил, что в моей зоне сидит знакомый австриец. Взяв меню, я направился к нему.

– Добрый вечер, мистер Ландау. Какая неожиданность – видеть вас здесь. Желаете заказать ужин?

– Только капучино и минеральную воду, спасибо. Интересная концепция... Здесь раньше был театр?

– Кинотеатр, сэр. Реконструирован три года назад. Извините, пожалуйста.

Через несколько минут я вернулся с капучино и водой. Расставив заказ на столе, я собрался уйти, но он удержал меня.

– Герцог просил меня отдать вам это лично, – сказал он очень серьезно, протягивая мне запечатанный конверт. Я колебался. – Пожалуйста, возьмите. Он рассердится на меня, если вы не возьмете.

– Хорошо. Спасибо, сэр.

– Не за что, сэр, – ответил он, наклоняя голову.

Внутри лежало пять тысяч долларов. Чертов Конрад! Меня тошнит от того, что ты обращаешься со мной, как с непослушным ребенком!

29 января

Я не позвонил ему.

Я не уволился.

Мне осточертели его диктаторские замашки. Все эти отношения были большой ошибкой. Уехав от него, я стал понимать, что был до безумия увлечен им, но не влюблен. Любящие люди доверяют друг другу. Они оставляют друг другу свободу, а не душат своим вниманием.

Он тоже не звонит мне уже несколько дней.

1 февраля

Сегодня пятница, у меня свободный вечер. Собираюсь пообщаться с друзьями из фан-клуба «Звездных войн». Ага, я – фанат с детства, и мы встречаемся каждую первую пятницу месяца в Бургер Кинге, чтобы поболтать, похвастаться фигурками и карточками. Знаю, я слишком взрослый для этого, но иногда хочется делать что-нибудь дурацкое и безвредное.

Хочется встречаться с ровесниками, которые не втягивают меня в неприятности. Долой оголтелых политиканов из университета, международных наркоторговцев и особенно генеральных директоров и супербанкиров.

Мы встретились в пять у Хуана дома – у него теперь новый компьютер со стратегической игрой по ЗВ. Когда захватывающая битва была в самом разгаре, мой мобильник требовательно зазвонил. Почему я до сих пор таскаю эту штуку с собой?

– Алло? – я вышел из комнаты, ища место, где не будет слышно сумасшедших криков восторга от потрясающей графики Темного рыцаря.

– Что ты делаешь в доме этого мальчика?

– Я тут с ребятами из фан-клуба Звездных Войн. Мы встречаемся каждый месяц. Погоди-ка! Ты что, следишь за мной?

– Так, ты сейчас пойдешь и попрощаешься с ними.

– НЕТ. Я сейчас пойду есть жирную холодную пиццу и играть с друзьями в видеоигры, – разозлился я.

– Ладно. Возвращайся домой до девяти.

Какого черта?!

– Прости, вынужден тебя разочаровать, но мы планируем сбегать за бургерами, а потом пролить море крови в «Counter Strike» или в «Wolfenstein», замочив как можно больше наци. А в конце вечера у нас будет групповой секс с Чубакой, Джаббой и Йодой, – меня трясло от его самоуверенности.

– Это ты сейчас так самовыражался, Гунтрам? Чтобы к десяти был дома. Тебе еще вещи собирать на завтра, – был его наглый ответ.

– Я не вернусь назад, – сказал я, чувствуя странное спокойствие.

Тишина. Давящая тишина. Мое решение с каждой секундой становилось все тверже.

– Лучше бы тебе быть в понедельник утром в аэропорте Цюриха, – сказал он ледяным тоном.

– Ты заблуждаешься, если думаешь, что я вернусь к человеку, который чуть не выбил из меня дух. Причем дважды. Каждый раз, когда я разговариваю с тобой, я словно иду по тонкому канату, ожидая, что ты вот-вот взорвешься и убьешь меня! Все кончено.

Наконец-то я высказал то, что тайно мучило меня с тех пор, как я вернулся сюда.

– Или ты будешь в понедельник утром в Цюрихе, или я заберу своё сам.

========== "20" ==========

Воскресенье, 3 февраля

Я никуда не лечу. Ну что он может мне сделать – накричать по телефону? У него полно забот и без меня, и вряд ли он станет тратить время на бродячего щенка, подобранного на венецианской площади.

Но почему эта мысль кажется мне неубедительной?

Буду жить, как жил до него.

Хотя в стране полный беспредел, люди меняются, становятся социально активнее. Я верю, что плотная пелена коррупции, окутавшая нас, спадет. Жизнь не так мрачна и ужасна, как он утверждает. Люди еще способны сочувствовать друг другу и делать добро.

Понедельник, 11 февраля

От него нет вестей уже неделю. Не знаю, следует ли мне волноваться или можно вздохнуть с облегчением. Он просто исчез из моей жизни. Сотый раз я повторяю себе, что это – к лучшему.

Сегодня начался летний курс лекций в университете. «Переосмысление образа нового аргентинского общества с точки зрения постмодернистской парадигмы социальных перемен». Это не так занудно, как звучит; будет интересно пообщаться с людьми, которые верят в возможность создания более справедливой системы.

Перед тем, как идти в аудиторию, я наведался в учебную часть, чтобы проверить, есть ли у них расписание на следующий семестр. К сожалению, они потеряли мое заявление, и мне пришлось снова его писать. Да, похоже, новый мир все еще не избавился от безалаберности старого.

Жизнь постепенно налаживается.

Я решил сходить домой, перехватить чего-нибудь перед работой.

В два часа дня я стоял перед дверью и рылся в карманах в поисках ключей от квартиры, тихо их проклиная.

Войдя в комнату, я увидел Конрада, восседающего на моем скромном диване, как король. Я хотел сбежать, но обнаружил, что выход перекрыт Хайндриком. Он усмехнулся, мягко толкнул меня обратно и захлопнул дверь перед носом.

До смерти напуганный, я повернулся к Конраду, затаившемуся, как лев, который ждет идеального момента, чтобы вцепиться жертве в горло. Я прижался спиной к двери.

– Почему ты одет, как нищий из шестидесятых? – тихо спросил он, каждое слово сочилось презрением.

По спине пробежал холодок.

– Ходил на лекции, – нервно выдавил я, чувствуя кислый привкус во рту.

– Понятно. У тебя есть десять минут, чтобы переодеться во что-нибудь приличное. Ты идешь со мной в отель.

– Я никуда не иду. Между нами все кончено, – пробормотал я, стараясь придать голосу уверенность.

– Поскольку ты не способен привести свою жизнь в порядок, я сам займусь этим, – стоял он на своем, не обращая никакого внимания на мои слова.

– Все закончилось. Покинь, пожалуйста, мой дом. Мне надо идти на работу, – осторожно сказал я, опасаясь, что он сейчас взорвется.

Он царственно поднялся с дивана:

– У тебя есть 24 часа, чтобы собраться, прежде чем мы улетим в Цюрих. Иначе я займусь этим сам, и ты сильно пожалеешь. Все это время ты морочил мне голову, и теперь будь готов к последствиям.

Он стремительно пошел к выходу, я едва успел отскочить. Дверь бесшумно закрылась за ним.

Я упал на колени. Хотелось разрыдаться, чтобы хоть как-то избавиться от напряжения. Или заорать. Сделать что-нибудь, чтобы ослабить тиски, сжимающие грудь, и тошноту, подступающую к горлу. Он вернулся и не желает отступаться. Горло сдавило отчаянием. Почему он не может оставить меня в покое?

Через некоторое время я вспомнил, что мне все еще надо идти на работу. Поднялся с пола и пошел в ванну переодеться в униформу. На столе лежал конверт с деньгами, который я неделю назад оставил Ландау на стойке в отеле. Еще там была визитная карточка:

Отель «Парк Хаятт». Вторник, в 8.

Я попытался успокоиться. Все-таки я на своей территории, а он, скорее всего, блефует. Что он собрался делать? Загнать меня в VIP-зал аэропорта под дулом автомата?

========== "21" ==========

13 февраля

Меня вызвал в кабинет начальник. Пока поднимался по лестнице, пытался вспомнить, где мог накосячить.

– Здравствуй, Гунтрам. Садись, – сказал он, фальшиво улыбаясь. Я так и сделал.

– Не знаю, как это лучше сказать, поэтому сразу перейду к сути. Мы были перекуплены международной группой, и они хотят провести здесь нововведения, начав с персонала. Говорят, что вы все – непрофессионалы, а им подходят только люди с опытом работы в первоклассных отелях. Боюсь, что вынужден уволить тебя. Я заплачу тебе выходное пособие в размере трех зарплат и выдам хорошее рекомендательное письмо, как отличному работнику.

Я пораженно хлопал глазами. Он обеспокоенно посмотрел на меня.

– Прости, парень, но эти немцы очень требовательны, и если они говорят, приходится подчиняться. Не мог бы ты прислать ко мне Веронику?

Я медленно побрел домой, поскольку здесь уже был не нужен. Даже до пятницы не подождали с увольнением, как это принято. Нормально, а?

Голова просто раскалывалась. Мне надо принять аспирин и посидеть в прохладном месте. Это адская жара просто ужасна. Отдохну несколько дней и с понедельника начну искать работу. За квартиру заплачено до конца месяца, и у меня есть небольшие сбережения плюс выходное пособие.

Я вернулся домой и заварил себе чаю. Механически выпил и отправился спать, надеясь, что головная боль утихнет.

========== "22" ==========

17 февраля

Дневник, ты теперь единственное, что у меня осталось; блокнот и несколько фотографий моей семьи. Я играл с огнем и сгорел. Обуглился.

Мне следовало быть умнее. Такой человек, как он, не блефует и не разбрасывается пустыми угрозами, когда хочет что-то получить. Фридрих предупреждал меня, что «его месть принимает эпический размах», и это истинная правда.

Я съежился в мягком кожаном кресле частного самолета Конрада, притянув колени к груди. Украдкой взглянул на него поверх блокнота. Конрад сидел с шестью незнакомыми мне мужчинами за столом, заваленным документами, органайзерами и лэптопами. Михаэль демонстрировал им график на экране, что-то комментируя по-немецки. Это был уже не тот веселый немец, к которому я привык, а профессиональный бизнесмен, объясняющий свою новую стратегию в Латинской Америке и важность первичного сектора(1) – если я правильно понял английские надписи под графиком.

Конрад быстро повернул голову, чтобы посмотреть на меня, и мне захотелось исчезнуть. Он торжествующе усмехнулся, довольный, что теперь полностью меня контролирует. Я пристыжено опустил глаза, потому что он был прав.

В прошлый вторник я проснулся от того, что кто-то барабанил в дверь. Я пошел открывать. Это оказалась моя домовладелица, шестидесятилетняя старая ведьма, троюродная сестра матери Федерико. Она меня никогда не любила, но где бы она еще нашла другого идиота, который будет платить аренду за ту дыру, которую она называет квартирой.

– Доброе утро, мисс Дюран. Чем обязан? – спросил я озадаченно. Что она здесь делает, поджидая меня, как стервятник? Аренда оплачена.

– Здравствуй, Гунтрам. Буду очень признательна, если ты к вечеру освободишь квартиру. Я ее продала, и новый хозяин хочет получить ее до пятницы. Я заплачу тебе компенсацию.

– Но я оплатил проживание до конца месяца. Вы не можете просто так взять и выкинуть меня на улицу! – сказал я громче, чем было необходимо.

– У нас нет письменного договора, а дом мой. Я дам тебе пять тысяч долларов за беспокойство, и это гораздо больше, чем ты платишь за целый год. Можешь пожить в отеле, пока не найдешь что-нибудь другое. Не так уж и много у тебя вещей.

– Я не могу так быстро переехать, вы должны были уведомить меня заранее, – твердо сказал я, не желая сдавать позиций.

– Ладно, я дам тебе семь тысяч. Послушай-ка, мелкий гаденыш. Если я не выкинула тебя отсюда после того, что ты устроил Федерико, то только потому, что не хотела терять арендную плату. Но сейчас приятный немецкий джентльмен предложил мне 65 000 долларов за эту коробку из-под обуви, тогда как ее рыночная цена не больше 35 тысяч. Он даже пообещал мне добавить еще 25 тысяч, если я до завтра избавлюсь от тебя. Бери свои вещи и уматывай, а не то я позову своих племянников, и они с удовольствием научат уму-разуму мерзкого педика вроде тебя.

Я был в бешенстве. Мудак имел наглость отобрать мою квартиру! Успокаиваемся, дышим глубже… А, вот еще что!

– Мисс Дюран, вам так или иначе придется иметь дело с другим педиком. С этим «приятным» немцем у меня была связь в Европе. Не забудьте поинтересоваться у Мартины, честно ли он играет, и много ли пользы ей от него было, – ласково посоветовал я ей. – Не волнуйтесь, я возьму ваши семь тысяч и сам отнесу ему ключи в отель. Мне доставит большое удовольствие знать, что он потерял еще 25 тысяч. Ну если конечно он вообще собирается вам платить, – ухмыльнулся я, наслаждаясь выражением ее лица.

Я захлопнул дверь у нее перед носом, не забыв выхватить деньги из ее когтей. К черту манеры!

Сложив одежду и книги в большой пакет для мусора, я отнес их Жоржу и попросил подержать у себя несколько дней. Он попытался выяснить, что случилось, но я отмахнулся от него – был слишком зол, чтобы нормально разговаривать с таким хорошим парнем, как он.

Я собрал все важные документы – паспорт, удостоверение личности, школьный аттестат, взял лэптоп, несколько компакт-дисков, семейные фотографии и засунул все это в рюкзак. Ключи от квартиры положил в конверт с деньгами. Остальное пусть убирает сам!

И от души хлопнул дверью.

Я прошагал пятнадцать кварталов, взбешенный настолько, что даже не замечал палящего солнца. Проигнорировав швейцара, я направился прямо к высокой, симпатичной блондинке за стойкой.

– Сэр? – она занервничала и сделала знак охраннику, поспешившему к нам. Парень, тебе еще очень далеко до уровня больших страшных горилл, с которыми я знаком!

– Я хотел бы оставить конверт для господина Ландау или Линторффа. Можно передать любому из них, – сказал я сквозь зубы.

– Подождите секундочку, пожалуйста, – она немного расслабилась и сняла трубку телефона.

Чего мне тут ждать, дорогуша? Я бросил конверт ей на стол и пошел обратно. Меньше всего мне сейчас хотелось снова видеть этого ублюдка.

Но у двери меня перехватили Михаэль и Горан. Сладкая парочка. Всегда вместе.

– Привет, Гунтрам. Рад, что ты в конце концов пришел, – усмехнулся Михаэль, отрезая меня от двери, а Горан в это время встал у меня за спиной.

– Просто оставил кое-что для вашего босса. Поздравьте его от меня с новосельем. До свиданья.

– Давай, мальчик, не сердись на нас. Ты сам сможешь поздравить герцога, но позже. Он сейчас на встрече с туземцами, – он хихикнул. – Скажи-ка мне, этот твой стиль фаната Че Гевары здесь сейчас в моде? Может, мне стоит обзавестись Красной книжечкой Мао? (2)

– Дайте мне пройти. Я не в настроении терпеть ваши жалкие потуги на остроумие, – рявкнул я.

– Это всё из-за жары, без сомнения, – невозмутимо сказал он Горану. – Забери его с собой в номер и дождитесь там герцога.

Серб сомкнул на моем локте железные пальцы и потащил за собой, заставив меня вздрогнуть от боли.

– Прекратите!

– Иди наверх, закажи что-нибудь выпить и жди герцога. Я вижу, ты принес с собой вещи. Там еще что-нибудь нужное осталось? – строго спросил Михаэль.

– Хотите скандал в пятизвездочном отеле? – огрызнулся я.

– Один удар под ребра, и ты вырубишься, прежде чем кто-нибудь это заметит. Ты этого хочешь?

Горану надоели дипломатические переговоры. Он сильнее сдавил мне руку, почти ломая локоть, и потащил за собой. Впихнул в служебный лифт, и вскоре мы оказались на последнем этаже отеля.

– Мы сняли целый этаж, так что не стесняйся, можешь устроить сцену, – сказал Михаэль, а Горан втолкнул меня в большую гостиную, обставленную современной мебелью, с телевизором, обеденным столом, диванами и шикарным панорамным окном с видом на город.

– Прими душ и переоденься во что-нибудь нормальное, потому что этот твой «антиглобалистский» стиль еще больше разозлит герцога. Не стоит его дальше провоцировать. Это дружеский совет, парень. Он очень зол на тебя сейчас, и ты сам виноват, потому что он предоставлял тебе много возможностей прийти сюда по доброй воле, – сказал мне Михаэль, посылая предупреждающий взгляд. Они оба развернулись и ушли, закрыв, точнее, заперев, за собой дверь, и забрали с собой мой рюкзак.

Мне было страшно. Конрад сильно рассержен на меня и убежден, что «дал мне шанс раскаяться». За два дня он уже успел сделать меня бездомным, безработным и лишить друзей, и кто знает, что еще он держит в запасе, чтобы «наказать» меня и заставить подчиняться. Обыкновенное избиение – это слишком просто для того уровня игры, которую он со мной вел сейчас. Он, ни на секунду не задумавшись, выкинул всех моих друзей с работы, сделав их жизнь тяжелее.

«Он действительно мстит с размахом», – пробормотал я себе под нос, усаживаясь у окна и глядя на проносящиеся внизу машины. Повечерело, и в комнате стало темнее. Чувствуя усталость, я закрыл глаза и заснул.

Большая ладонь, ласково коснувшаяся волос, заставила меня проснуться. Я едва подавил вскрик, увидев Конрада, сидящего на корточках перед моим креслом. Его руки лежали на подлокотниках, надежно заперев меня в ловушку.

– Ты пришел ко мне и принес свои вещи. Я могу забыть о твоем мятеже, если ты извинишься, – сказал он, пристально глядя мне в глаза, отблески уличных огней играли на его лице. Я испугался и еще глубже улез в кресло, отодвигаясь от него как можно дальше. В его глазах вспыхнул гнев, губы сложились в тонкую линию.

– Вижу, ты все еще упрямишься и не признаешь мою власть. Должен ли я усмирять тебя дальше? – хмуро спросил он меня.

– Пожалуйста, хватит! Я не могу играть в твою игру. Мне жаль, если я сделал тебе больно своим отказом, но боюсь, что это все плохо закончится для меня, – прошептал я, закрывая глаза, втайне надеясь, что достучусь до него. – Уверен, что ты сможешь найти кого-нибудь, кто подходит тебе больше, чем я.

Он молниеносно поднялся. Я тоже хотел встать, но он суровым взглядом пригвоздил меня к месту.

– Тебе некого будет обвинять в том, что случится, кроме себя, – заявил он, разворачиваясь, чтобы уйти.

Я вскочил и схватил его за руку, но яростный взгляд заставил меня сразу же отпустить его рукав.

– Конрад, не уходи, пожалуйста. Давай попробуем все обсудить, – взмолился я, подозревая, что должен уговорить его отказаться от своих планов, что бы он там ни задумал.

Он сел на один из черных кожаных диванов и жестом велел мне сесть напротив.

– Поедем со мной домой. Добровольно, без принуждения. Все сейчас было бы по-старому, если бы ты выполнил свое обещание.

– Я не могу. Все изменилось, – с трудом проговорил я.

– Что изменилось?! Ты обманывал меня своей фальшивой наивностью и заверениями в любви! – заорал он.

– Я не лгал, когда говорил, что люблю тебя! Но я не могу жить с тобой. Ты очень жесток. Последний раз, когда мы были вместе, ты чуть не убил меня, помнишь? (3) Ты пытаешься контролировать каждое мое движение и требуешь, чтобы я жил в этом мавзолее, который ты называешь домом! Взрываешься каждый раз, когда я делаю что-то, что не вписывается в мой идеальный образ, который ты себе придумал. Мне 19 лет, и я, как мои сверстники, хочу совершать ошибки и распоряжаться своей жизнью, как считаю нужным, – сначала я кричал, но постепенно растерял запал, видя, что он разъяряется все больше.

– Так ты отказываешься жить со мной ради этой жалкой страны? – презрительно фыркнул он.

– Жизнь не стоит на месте. Все может измениться к лучшему, – мягко сказал я, глядя в пол.

– Мой опыт говорит об обратном. То, что эта страна коррумпирована до мозга костей, мне сейчас на руку – они продадут что угодно по очень низкой цене. Ваши политики даже предложили Ландау совместное товарищество – назовем его так; тройка сенаторов за сто и высокопоставленный чиновник из Центрального банка за тридцать тысяч. Или ты имеешь в виду маленькие советы «обеспокоенных граждан», организованные в городах, чтобы «построить новую Аргентину»? В этой стране нет ни закона, ни образования, ни цивилизованности, ни капли порядочности у людей. Как только они дорвутся до денег, все вернется на круги своя.

Его циничный взгляд на вещи задел меня больше, чем я готов был признать.

– Я всё еще хочу рискнуть, – сказал я твердо.

– Как тебе будет угодно, – он поднялся.

– Что ты собираешься делать? Это нелепо, Конрад. Ты ведешь себя неразумно.

– Теперь, когда у меня нет тебя, у меня нет и ограничений. Я могу делать все, что захочу, – он пожал плечами.

– Не понимаю. Ты и так делаешь все, что хочешь.

– Я бы не тронул то, что нравится тебе.

– У меня нет ничего, что могло бы тебя заинтересовать, – сказал я презрительно. – Вчера ты нас всех уволил, а сегодня купил мою квартиру по несуразной цене.

– Трущобы, о которых ты так заботишься, занимают участок очень дорогой земли. Многие бы хотели вложить в нее свои деньги, а железная дорога рада ее продать, чтобы покрыть убытки от дефолта.

– К счастью, эти люди живут там уже более пятидесяти лет, и правительство не осмелится их оттуда выгнать. Политикам не нужны социальные протесты. Ты просто станешь одним из тех, кто потеряет на этом деньги.

– Возможно, для решения этой проблемы просто нужны другие методы. Их лачуги так ненадежны и уязвимы, если с ними что-нибудь случится, люди будут вынуждены переселиться, – от его равнодушных слов мне сделалось не по себе. – Нелегально проложенной открытой электропроводке достаточно искры, чтобы все вспыхнуло, и, насколько я понимаю, ни один пожарный не сунется на территорию трущоб из-за опасения быть убитым их обитателями.

– Ты не посмеешь, – сказал я, напуганный его будничным тоном.

– Местные лидеры, если их правильно стимулировать, помогут нам достичь наших целей.

– Ты блефуешь. Твои люди не смогут подойти к входу ближе, чем на двести метров, – сказал я с облегчением. Он не знает ребят, которые держат здешний рынок наркотиков и оружия. Кстати, трущобы для них – надежное укрытие, они никогда от него не откажутся. Даже полиция не осмеливается туда входить. Если возникают проблемы, они бросают тела у входа.

Он с ухмылкой поднялся из кресла, подошел к столу, взял одну из лежащих там папок, открыл и стал читать.

– Мартинес Орондо… Кучо – это имя или прозвище? Ладно, неважно. Он – большой оригинал и значительная фигура в том районе.

Я побледнел. Кучо – местный босс и, по-моему, полный параноик. Он терпит наше присутствие только потому, что его дочь ходит в нашу школу. Ты его ни за что не найдешь, пока он сам не захочет с тобой говорить.

– Его последнее дело с колумбийцами не заладилось, и кое-что пропало. Люди из Антьокии (4) очень недовольны и будут рады сведениям о его местонахождении. Так, у нас еще есть Мария Сала, местный политический лидер из перонистской партии (5), принимавшая активное участие в декабрьских беспорядках; сеньора не заплатила обещанное своим «войскам» и теперь остро нуждается в наличности… Отец Патрисио Фернандес не будет первым священником, убитым боевиками. Это Движение священников стран третьего мира (6) до сих пор имеет много врагов. Мне продолжать, или ты сам почитаешь материалы? – сказал он, вручая мне папку.

Она содержала полицейские файлы, отчеты, данные, изображение и даже три моих рисунка, сделанных на прошлой неделе. Я замер. Он посмотрел на меня.

– По словам лица, доставшего рисунки, дети очень хорошо понимают капиталистическую систему: они торговались, пока первоначальная цена не удвоилась, – со смешком сказал он. – Кстати, мне не нужно говорить, что тебе невозможно вернуться туда, поскольку эти воришки теперь знают, что тобой интересуется богатый «гринго» и хорошо платит за все, что имеет к тебе отношение. Не пройдет и двух часов, как они порежут тебя на мелкие кусочки, чтобы получить лучшую цену. Они не отличаются интеллектом. Токсикомания отлично сдерживает рост популяции.

Как ты понимаешь, я не могу упустить проект, который может принести 300% прибыли. Но если у меня будет что-то другое, что займет мои мысли, я могу и забыть о нем.

– Эти люди ничего тебе не сделали, – пораженно прошептал я, в шоке от его ледяного спокойствия.

– Совершенно верно. Они не значат для меня ничего. Ты – всё. А сейчас ответь мне, Гунтрам: нам нужно переходить на следующий уровень?

– Нет. Чего ты хочешь? – я уставился на него покрасневшими глазами. Его взгляд светился торжеством.

– Чтобы ты держал все свои обещания и соблюдал установленные правила. Больше никаких ребяческих бунтов.

Я кивнул, не в состоянии говорить – в горле застрял болезненный комок.

– Не слышу тебя. Скажи это громко.

– Я буду слушаться и вернусь с тобой в Швейцарию, – медленно проговорил я. Но он все еще был не доволен, поэтому я поспешно добавил: – Я принадлежу тебе.

– Теперь иди в спальню. Мне нужно сделать так, чтобы ты больше об этом не забывал. Иди! Сейчас же! – рявкнул он.

Я замер на месте, как олень, попавший в свет автомобильных фар.

Он молнией кинулся ко мне, словно тряпичную куклу выдернул меня из кресла и толкнул так, что я буквально полетел к двери спальни. Я запаниковал, повернулся, чтобы сбежать, но он оказался быстрее и вцепился мне в шею.

– Ты когда-нибудь вдыхал аромат горящей человеческой плоти? Он сладкий и опьяняющий, – шепнул он мне на ухо. Я прекратил сопротивляться и обмяк в его руках, дав увести себя в спальню. – Уже лучше. Снимай с себя всё. Немедленно.

Сгорая от стыда, я медленно раздевался. Конрад просто стоял и бесстрастно смотрел на меня. Потом снял пиджак, аккуратно повесил на спинку стула и двинулся ко мне, расстегивая молнию на брюках. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не попятиться от него и удержаться от слез.

Не сказав ни слова, он развернул меня лицом к огромной кровати и толкнул на нее – я успел только выставить вперед руки, чтобы смягчить падение. Он раздвинул мои ягодицы и одним безжалостным толчком глубоко вошел в меня, даже не дав привыкнуть.

Он долбился неумолимо, как животное. Ни нежности, ни поцелуев, ничего. Только бездушный акт – чтобы унизить и не позволить получить удовольствие. Я кричал, но он не останавливался. Я попытался сбросить его с себя, но он сильно, до синяков, вцепился мне в бедра. От его грубых толчков внутри все пылало болью, и скоро начало кровоточить, облегчая ему проникновение.