Текст книги "Заместитель (ЛП)"

Автор книги: Tionne Rogers

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 65 страниц)

Мытье и бритье воистину делают чудеса. Я сразу почувствовал себя лучше. Завернулся в мягкое полотенце и вышел из ванны, собираясь что-нибудь надеть, но мои вещи исчезли. Пришлось выбирать между белым полотенцем и пижамой. Уж лучше пижама.

Через некоторое время после того, как я оделся в пижаму, оказавшуюся моего размера, и обулся в тапки, дворецкий вернулся учинить проверку. Кажется, я ее прошел, потому что на его лице мелькнуло одобрение, и он протянул мне поднос с молоком и печеньем. Я не удержался от улыбки: эй, я уже взрослый! В последний раз меня поили молоком перед сном лет десять назад! С другой стороны, печенье выглядело аппетитно, так что я взял поднос из его рук и отнес его к дивану, удачно расположенному у большого окна. Сделав глоток молока, я почувствовал странный горьковатый привкус.

– Тут немного бурбона,* чтобы быстрее уснуть. Вы, должно быть, переволновались, сэр.

Да, это определенно не для детей. Глядя на канал с оживленным движением, я допил молоко и съел несколько печений. Дворецкий в это время копался в гардеробе, складывая туда одежду, но я не обращал на него внимания. Зевнув и поставив поднос на столик, я побрел к кровати. Дворецкий опередил меня и откинул одеяло, прежде чем я успел сделать это сам. Затем он притворил ставни, и я уснул.

Несколькими часами позже – пятью, если часы не врут – я проснулся, слегка сбитый с толку. Эти нежные на ощупь простыни из египетского хлопка и мягкое покрывало явно не из хостела, не говоря уж об огромной кровати. К сожалению, остаться в этой удобной постели на всю жизнь я себе позволить не мог, поэтому пришлось вставать. Спрыгнув с кровати, я огляделся в поисках одежды, но её не было. Пришлось всерьез задуматься, что делать дальше: отправиться бродить по чужому дому в одной пижаме или сидеть в комнате и ждать у моря погоды. К счастью, я заметил на бюро аккуратную стопку одежды с запиской, гласившей: «г-н де Лиль». Там была пара серых шерстяных брюк, белая хлопковая рубашка отличного качества, легкий голубой пуловер, нижнее белье, серые носки и черные кожаные туфли. Я стал одеваться, удивляясь, как точно подошел размер, даже туфли оказались очень удобными. Если честно, все эта одежда показалась мне скучноватой – я бы предпочел джинсы.

Уже собравшись выходить, я услышал стук в дверь.

– Вижу, вы уже встали, сэр. Герцог хотел бы вас видеть у себя в кабинете, – сообщил Фридрих, оглядывая меня – видимо, хотел убедиться, что всё на месте и я не надел припрятанную футболку с «Металликой». Удовлетворенный тем, что увидел, он развернулся, а я привычно порысил за ним, стараясь двигаться как можно тише. Было в этом доме что-то, напоминающее атмосферу музея.

– Вот, ты уже выглядишь гораздо лучше. Пойдем, советник Гандини ждет нас в кабинете, – поприветствовал меня Конрад с верхних ступенек мраморной лестницы.

– Я должен поблагодарить за одежду. Очень предусмотрительно с вашей стороны, – с запинкой сказал я, чувствуя сильное смущение. Конрад сменил свой серый деловой костюм на менее формальный коричневый твидовый пиджак, бежевую сорочку, шерстяной галстук и фланелевые брюки. Но даже в этой будничной одежде он выглядел величественно. Некоторые люди словно рождаются с короной на голове, а остальным остается лишь восхищаться ими.

– Не о чем говорить, мой милый. Давай с помощью мистера Гандини покончим с этим неприятным делом. Он уверен, что мы сможем обелить тебя еще до судебного разбирательства, – сказал Конрад, крепко обхватив меня за талию, и, как ребенка, поцеловал в лоб.

Он не отпускал меня, пока мы не подошли к двери.

В огромной комнате, похожей на библиотеку, но только без книг, стоял один рабочий стол с двумя стульями перед ним и один круглый для переговоров – кажется, из красного дерева. За главным столом, обложившись бумагами, сидел полный человек, одетый в строгий костюм. При виде Конрада мужчина поспешно встал, мягко улыбнулся и собрал свои документы.

– Что-то мне подсказывает, что это и есть мой загадочный клиент. Подойди сюда, мальчик. Прокурор все еще хочет устроить тебе очную ставку с главным обвиняемым. Понимаю, это неприятно, но он не желает без этой процедуры исключать тебя из расследования.

– Хотел бы поблагодарить вас за помощь, – я протянул ему руку.

– Пустяки. Я собираюсь как следует нажиться на этом деле, но только не говори об этом герцогу, – хихикнул он, с силой пожимая мне руку. – К счастью, твой приятель твердо решил утянуть тебя за собой, так что размер моего гонорара не будет выглядеть вызывающе. Аргентинских адвокатов, которые займутся этим делом, ждут тяжелые времена.

– Есть ли надежда, что Федерико выпустят?

– С помощью хороших адвокатов со связями, как у меня – возможно, есть. При нем нашли всего 160 грамм кокаина. Остальное можно повесить на мертвых девушек, но это уже не моя задача. Странно, однако, что он так упрямо пытается переложить вину на тебя, хотя очевидно, что тебя тогда здесь даже не было. Возможно, он хочет выиграть время, пуская полицию по ложному следу.

Мой виноватый вид не остался незамеченным Конрадом, пристально следившим за мной в течение разговора.

– Есть ли причина, по которой он так себя ведет, Гунтрам? – рявкнул герцог, пригвождая меня к полу взглядом потемневших глаз. Расслабленная атмосфера, установившаяся во время легкой болтовни Гандини, исчезла. Теперь даже этот толстый, веселый человек нахмурился. Я сглотнул. Пора признаться в собственной глупости.

– Думаю, есть, – пробормотал я.

– Лучше скажи это сейчас, своему адвокату.

– Когда мне было тринадцать, мы вместе учились в школе, и директор нашел у нас в комнате бутылку виски. Я сказал, что это – моя, хотя и не подозревал о ее существовании. Они хотели исключить Федерико, и я взял вину на себя, чтобы у них не было повода. Не думаю, что Федерико хотел обвинить меня в чем-то настолько серьезном. Наверно, здесь какая-то ошибка, или же полиция лжет. Клянусь, я не имею к этому никакого отношения.

Адвокат хихикнул, позабавленный рассказом. Конрад все еще сверлил меня глазами, тяжело дыша.

– Мальчик мой, только не становись юристом – прогоришь, – Гандини, не скрываясь, смеялся надо мной. – Так уж и быть, дам два совета бесплатно. Во-первых, никогда не бери на себя чужую вину, тебе хватит своих собственных проблем. Во-вторых, осмотрительней выбирай друзей – если бы не вмешательство его Светлости, сидеть бы тебе в тюрьме.

Я открыл рот, чтобы запротестовать. Он предостерегающе махнул рукой.

– Погоди возражать, послушай. Как думаешь, кому бы они поверили? Бедному студенту или сыну высокопоставленного сенатора?

Меня словно пнули ногой в живот. Неужели Федерико действительно собирался так подло со мной поступить?

Я молчал, борясь с подступающими слезами. С трудом заставив себя встряхнуться, прочистил горло и спросил, может ли он что-нибудь сделать для Федерико, учитывая, что завтра приезжает его мать.

– Нет, – переглянувшись с герцогом, покачал головой Гандини.

– Давайте уж покончим с этим неприятным делом, – сказал Конрад.

В коридоре нас поджидал Фридрих с пальто в руках. Он помог одеться Линторффу и Гандини, а я стоял как парализованный, всё думая о Фефо.

– Гунтрам, не стой столбом, – проворчал Конрад. Я поспешно подошел к Фридриху, который буквально силой запихнул меня в пальто.

Не успел я прийти в себя, как мы уже были в городском управлении полиции. Гандини взял меня под руку, и мы поднялись по ступенькам к главному входу. Он коротко переговорил с дежурным, и меня отвели в комнату, где не было окон, только стол и два стула.

– Сейчас увидишь своего приятеля, – сказал полицейский на хорошем английском.

Я ходил взад вперед по комнате, как лев в клетке. Это мое воображение, или в помещении стало жарче и теснее?

Дверь распахнулась, и полицейский ввел Фефо, скованного наручниками. Он их не снял, хотя полагалось бы.

– Как ты? – взволнованно спросил я. В грязной одежде и с осунувшимся от недосыпания лицом выглядел он дерьмово.

– Привет, тыковка. Пришел все-таки на меня посмотреть…

Я решил не обращать внимания на насмешку.

– Завтра приезжает твоя мать. Она найдет тебе лучших адвокатов.

– Почему ты не сказал им правду? Мог бы и признаться, ради старой дружбы, – рявкнул он.

Я растерялся. Правда.

– Не понимаю. Если ты думаешь, что я собираюсь повторить фокус с бутылкой, то ошибаешься. Это слишком серьезно.

– Ясно, ты нашел себе нового трахаля, и я теперь – побоку! – заорал он.

– Что?! Ты пьян или обколот?

– Это с самого начала была твоя идея. Ты нашел этих двух девок и подговорил их стащить дурь у своего босса, чтобы привезти сюда и продать по выгодной цене. Потом подцепил на улице богатенького парня и положил хер и на нас, и на наше дело. Похоже, ты не прогадал – судя по дорогой одежде, – злобно проговорил он.

Я в шоке замер. Голова закружилась, тошнота подступила к горлу, в ушах зашумело. Надо срочно куда-нибудь сесть, или я упаду.

– Шлюха!!! Вспомни, как ты клялся мне в вечной любви! Я убью тебя!!!

Он бросился вперед, опрокинув и стул, и меня. Прежде чем три полицейских ворвались в комнату и уволокли его, он успел два раза пнуть меня, не переставая орать.

Гандини наклонился надо мной, протягивая руку, чтобы помочь встать.

– Всё прошло – лучше не придумаешь! – довольно шепнул он мне на ухо. В комнату вошел незнакомый человек в костюме и равнодушно мазнул по мне взглядом. Наверное, это и был прокурор, о котором говорил Гандини.

– Очевидно, что этот молодой человек тут ни при чем. Против него нет ни вещественных доказательств, ни показаний, которые бы подтвердили слова Мартиарены. Гандини, на этот раз твой клиент и вправду не виновен. Кстати, не забудь, что ты должен мне и моей семье обед в ресторане. Надо же заставить тебя отрабатывать, – поддразнил он адвоката.

– У него большая семья, – пожаловался Гандини. – Прощай мой доход от этого дела!

Я только хлопал глазами: мой друг обезумел и напал на меня, а они шутят!

– Бумаги будут готовы завтра. Но можешь сказать своему клиенту, что он вне подозрений и может быть свободен.

Мы с Гандини вышли из полицейского управления. На улице было ветрено.

– Где герцог? – спохватился я.

– Ему захотелось пройтись одному, – сообщил мне водитель герцога. – Его Светлость был чем-то сильно расстроен.

Примечание переводчика

Бурбон – американский виски

========== "9" ==========

Я со всех ног мчался по пустынным улицам, и если бы кто-нибудь спросил, зачем, я б не знал, что ответить. Мне требовалось быть с ним, проникнуться его уверенностью, ощутить его поцелуи на своих губах. Я страшно устал и чувствовал растерянность. Сейчас Конрад был нужен мне, как никто другой. После самоубийства отца я на много лет увяз в своей боли, как в трясине. Повторения не хотелось. Вот бы услышать спокойный голос, почувствовать объятье его сильных рук и, может быть, даже поплакать на его плече о предательстве Федерико.

Минут через пять я увидел впереди знакомый силуэт.

– Конрад, подожди, пожалуйста!

Он остановился, но не обернулся. Быстро сократив расстояние между нами, я коснулся его руки, и он наконец посмотрел на меня. Даже при скудном освещении было видно, что его глаза сверкают гневом.

– Конрад, ты должен ему помочь. Он не в себе, не ведает, что говорит… – взмолился я как можно жалобнее.

– Шлюха! Вот кто ты!!! – заорал он. У меня отвисла челюсть, и я лихорадочно стал подыскивать слова в свое оправдание. – Ты строил из себя невинного ягненка, а сам – подлая змея. – Он схватил меня за руку и принялся трясти. – Ты пытался одурачить меня, изображая девственника! – и ударил меня ладонью по лицу. Сильно. Очень сильно – словно булыжником засветил. Я рухнул на тротуар, зажав щеку ладонью; что-то теплое капало с нижней губы.

– Я предложил тебе свою любовь, свою защиту, даже хотел подождать, когда ты будешь готов принять меня, и чем ты мне отплатил?! Ты бесстыдно сидел перед своим любовником, позволяя ему кричать на тебя, как на последнюю шлюху, а теперь ты просишь помочь ему. И даже не отрицаешь этого! – орал он, совершенно выйдя из себя, злобно пиная меня в ребра.

Я попробовал подняться, чтобы сбежать – понятно, что сопротивляться ему бессмысленно – но Конрад схватил меня за волосы. Дернув на себя, он одной рукой вцепился в мою шею и стал душить. Я хотел вмазать ему локтем в живот, и он мне позволил, но это было все равно что пытаться пробить каменную стену. Мне стало по-настоящему страшно, я отчаянно вырывался, извиваясь, но хватка на моем горле только становилась крепче. Перед глазами поплыли черные точки. Он разжал пальцы и отшвырнул меня прочь, как тряпичную куклу. Я сильно ударился о землю, а он снова наклонился надо мной, чтобы продолжить начатое.

– Он мне не любовник!! Неужели ты не видишь, что он безумен? Наверно, это наркотики! – крикнул я в отчаянии.

– Ты держишь меня за идиота?! Посмотри на себя, ты его защищаешь, даже когда он лжет. Как настоящий любовник. Ты – его шлюха!!!

– Это неправда, – проговорил я, всхлипывая. – Я только хотел ему помочь, вот и все. Он – единственный мой друг. Не знаю, почему он так сказал. Пожалуйста, Конрад, ты должен мне поверить! Я никогда тебе не лгал, и ты знаешь это!

– Неужели ты на самом деле думаешь, что я поверю, будто ты совершенно бескорыстно просишь за человека, который пытается засадить тебя в тюрьму на двадцать лет, и вы с ним только друзья? Каждый раз, когда я вижу вас вместе, он лапает тебя и зовет своей тыковкой.

Теперь я уже открыто плакал – как не плакал никогда раньше. Голову скрутило болью.

– Если хочешь, чтобы я помог, ты должен стать моим. Полностью. Довольно уверток. Мы закончим то, что начали, и сделаем это сейчас. Больше никаких побегов, Гунтрам. Моё терпение кончилось, – сухо отчеканил он, грозно возвышаясь надо мной.

– Клянусь, между мною и Федерико ничего нет и не было. Я никогда не интересовался мужчинами до тебя, и до сих пор не уверен, что это правильно.

Он усмехнулся:

– А как же поцелуи? Я-то думал, ты невинный мальчик. А ты, наверно, развлекался побольше моего. – Он замолчал, услышав мои сдавленные рыдания. – Покажи мне, что умеешь делать в постели, и тогда я, может быть, вытащу твоего дружка из тюрьмы. Это мое условие. Решай. – Он опустился на колени рядом со мной. – Решай сейчас, – скомандовал он.

Я растерялся. Что показывать? Я умоляюще посмотрел и увидел, как вспыхнули гневом его глаза. Он поднялся и пошел прочь. Я вскочил, бросился за ним, схватил его за локоть, как утопающий хватается за соломинку.

– Скажи мне, что надо делать, – пробормотал я.

Он потащил меня в маленькую темную аллею, толкнул к стене, откинул полы пальто и расстегнул пуговицу на брюках.

– На колени и соси, – приказал он. Его темная аура давила, и я запаниковал; попытался вывернуться, но снова был прижат к стене. Сердце чуть не выпрыгивало из груди.

– Соси, мальчик, на этот раз ты не сбежишь, – повторил он.

Я опустился коленями на мелкие камушки, всхлипывая и дрожа всем телом. Руки тряслись, и я никак не мог поймать язычок молнии. Он наклонился, взял мою руку и прижал к паху. Я расстегнул молнию и осторожно опустил край шелковых трусов. Член под ними уже стоял; он дернулся, когда я прикоснулся к нему.

Он положил ладонь мне на шею, наверное, чтобы лучше контролировать процесс, и притянул мою голову ближе к члену.

– Давай, возьми головку губами и осторожно пососи, – мягко сказал он, словно не желая больше меня пугать. Я послушался, деликатно коснулся языком верхушки. Было страшно задеть член зубами, и я принялся выводить круги по головке, как ни странно, наслаждаясь солоноватым вкусом шкурки. Бережно отведя прилипшие пряди волос, он стал гладить мое лицо медленными, успокаивающими движениями. – Хорошо, теперь постарайся взять его полностью.

От попытки как можно шире открыть рот снова заболело то место, куда пришелся его удар. Я слабо хныкнул, и он издал успокаивающий звук. Испугавшись, что он снова взбесится и изобьет меня или сделает еще что похуже, я поднял взгляд, но его глаза теперь мягко светились.

– Все отлично, не волнуйся. Мы попробуем это потом. Просто оближи его от основания до головки и возьми в руки.

Я медленно последовал его совету, и каким-то чудом ситуация вдруг стала приятной нам обоим. То, что я делал, странным образом действовало на меня – по телу словно пробегали электрические разряды. Осмелев, я так глубоко, как мог, заглотнул головку, чувствуя, что начинаю сходить с ума от желания. Ускорив ритм, я полностью потерял представление, что делаю и где нахожусь, а его пальцы выписывали круги на моих висках – сейчас с реальностью меня связывали только его прикосновения. Я засосал еще быстрее, давясь от жадности, как голодный ребенок, и тогда он взорвался мне в рот. Дернувшись, я попытался отодвинуться, но его руки удержали меня. Оказалось, что мне нравится его вкус.

Наконец он меня отпустил. Я прижался к стене и сгорбился, ошеломленный и раздавленный тем, что сейчас делал.

– Ты понял, Гунтрам, какая идея стояла за этим наказанием?

Я не ответил, погруженный в свой собственный ад похоти, стыда и ненависти к нему за то, что он заставил меня делать. Себя я ненавидел еще больше, потому что под конец наслаждался всем этим.

Он дернул меня вверх и толкнул к стене, заставив упереться в нее двумя руками. Ударом по икрам заставил меня встать шире, молниеносно расстегнул мой ремень и грубым рывком сдернул с меня брюки и нижнее белье. Рукой схватил за горло, и я испугался, что теперь он собирается меня изнасиловать.

Он провел эрегированным членом между ягодицами, не пытаясь войти, но с силой надавливая на сфинктер, то отстраняясь, то снова прижимаясь, в то же время жестко стискивая мое горло. Наконец он кончил мне в расщелину и отпустил. Ноги подкосились, я рухнул на землю. Попытавшись натянуть на себя белье, я снова всхлипнул и закашлялся от острой боли в гортани. Он встряхнул меня, привлекая мое внимание, и я взглянул на него, ужасаясь, что он еще задумал. Это человек – психопат!

– Хорошо, теперь проверим, понял ли ты цель своего наказания и правила, по которым отныне будешь жить. Разумеется, сейчас ты слишком взволнован, чтобы мыслить четко, поэтому я тебе помогу. Первое: почему я рассердился? – спросил он, насильно поднимая мой подбородок и заставляя посмотреть себе в глаза.

– Мы c Фефо – не любовники, – упрямо сказал я.

– Неправильно. – Меня снова ударили по больной щеке. – Попробуй снова, – прошипел он. Я попытался понять, чего он хочет услышать, но мне было слишком плохо и страшно. Вспомнив, как он бесился, когда говорил, что я держу его за дурака, я осторожно сказал:

– Я пытался обмануть тебя.

– Уже лучше. Лгать мне недопустимо. Ты принадлежишь мне и телом, и душой. Следовательно, должен подчиняться мне во всем. Что еще?

– Я убежал от тебя.

– Да, но это не главный твой промах.

– Я не знаю, правда! Помоги мне!

– Ладно, поскольку ты попросил у меня помощи, на этот раз я скажу тебе сам. Ты позволил постороннему человеку вмешаться в наши отношения. Не знаю, почему этот сопляк возомнил, что может врываться в наши жизни и провоцировать ссоры. И наконец, он прикасался к тебе, а этого я не терплю. Никто не прикасается к тебе, только я. Это понятно, мальчик?

– Да.

– А теперь поговорим о правилах – чтобы мы оба были уверены, что правильно поняли друг друга. Первое: никто и ничто не должно стоять между нами. Что бы ни случилось, мы решим это между собой. Второе: ты принадлежишь мне. Полностью. Третье: искренность, послушание и сдержанность – вот твои добродетели. Четвертое: я буду любить тебя и заботиться о тебе так, как сочту нужным. Теперь всё ясно?

– Да, ясно, – всхлипнул я, опасаясь снова его разозлить. Он обнял меня и прижал к груди, а я пытался перестать трястись и плакать, восстанавливая дыхание. Он успокаивал меня, медленно гладя по волосам и спине и мягко шепча мне на ухо:

– Я очень надеюсь, что отныне ты будешь соблюдать мои правила. Этим наказанием я хотел показать тебе твое место. Ты слишком долго был предоставлен сам себе, и сейчас тебе пора понять, что означает кому-то принадлежать… Пойдем домой, Mäuschen,* – добавил он, деликатно отстраняясь. Я снова всхлипнул и хотел вытереть глаза рукавом, но он не позволил. – Возьми мой платок. Пальто грязное, ты повредишь глаза.

Я взял его и стал вытирать слезы.

Он поднялся, застегнул брюки и подал мне руку. Почему я взял ее? Не знаю. Я слишком устал, чтобы связно мыслить. Теперь я знал: хотя с виду он уравновешенный человек, внутри него затаилось чудовище, выжидающее, когда появится малейшая возможность вырваться на свободу. Но он предложил мне кров над головой и обещал любить. Думаю, я просто устал быть один с тех пор, как умер отец. Порой жизненно важные решения принимаются спонтанно. Так что я ухватился за его теплую ладонь. Он помог мне привести в порядок испачканную одежду. Мною снова овладели сомнения, и я попятился, но его рука, словно анаконда, молниеносно обвила мою талию. У меня хватило ума не сопротивляться, и я послушно пошел за ним.

Мы молча пошли вдоль Гранд канала. Я попытался собраться с мыслями, но это оказалось непосильной задачей. Снова и снова они возвращались к его жестокой выходке, перемежаясь с воспоминаниями о том, как мы сидим в ресторане, о его мягком успокаивающем голосе, рассказывающем о мозаиках Торчелло, о нашем первом ошеломительном поцелуе.

Как-то слишком быстро мы добрались до места. Вошли через черный вход, и он повел меня через весь дом к входному залу. Мы остановились возле лестницы, ведущей в спальни. Конрад отпустил меня и сказал: «Беги наверх и прими душ. Ты весь грязный». Я не двигался. «Давай, иди. Увидимся позже. Мне надо кое-что уладить», – сказал он, мягко подтолкнув меня.

Я отправился в свою спальню, надеясь, что не застану там дворецкого – мне необходимо было побыть одному. В комнате уже успели прибраться. Я снял обувь и одежду, бросил ее бесформенной кучкой на стул; полураздетый, пошел в ванну и открутил в душе кран с горячей водой. Снимая нижнее белье, поймал отражение своей физиономии в зеркале: красные воспаленные глаза, начинающая опухать щека. Завтра тут будет синяк, это точно. Но пугало не это, а безжизненное выражение глаз в зеркале. Мне приходилось несколько раз участвовать в школьных драках, но никогда меня так жестоко и унизительно не избивали. Я почистил зубы и встал под горячую воду.

Там меня и накрыло. Рухнув на пол душа, я безудержно разрыдался, спрятав лицо в ладонях. Меньше чем за 48 часов моя жизнь перевернулась, и далеко не в лучшую сторону. Единственный друг обвинил меня в преступлении. Сумасшедший, ревнивый, жестокий и любыми средствами добивающийся своего человек помешался на мне, и мне это нравилось. Вот что больше всего тревожило: я, обычный скучный парень, живущий ничем не примечательной жизнью, испытывал влечение к психопату с раздвоением личности.

Особого выбора у меня не было. Самое разумное, что я мог сделать, это сбежать при первой же возможности, но вряд ли это будет легко – он явно решил не спускать с меня глаз. К тому же я надеялся, что Линторфф поможет вызволить Фефо из тюрьмы… Я бы мог пойти в полицию и объявить, что человек, приютивший меня в своем доме, избил и почти что изнасиловал меня после того, как я буквально предложил ему себя. Я прямо-таки представлял, как будут смеяться полицейские, когда они это услышат... Деньги на исходе, и вряд ли я смогу продержаться еще три недели – до даты обратного рейса в Аргентину (дешевый билет нельзя было поменять). Можно, конечно, занять у матери Фефо, и молиться, чтобы она не оторвала мне голову. Да, пожалуй, это самый разумный вариант: поговорить с ней завтра и попросить помочь сбежать от этого маньяка.

Я так и сидел, сгорбившись под струями горячей воды, мечтая, чтобы она смыла все горести и вернула мне способность здраво мыслить. Душ внезапно выключился, и меня закутали в большое полотенце. Обернувшись, я увидел Конрада, который стоял на коленях рядом со мной. Он притянул меня к себе и принялся вытирать. Пусть делает, что хочет. Еще одного взрыва я не переживу.

Он отвел меня в спальню и помог надеть пижаму. На столе появился поднос с дымящимся шоколадом и поджаренными сендвичами. Он велел мне поесть и ложиться, я молча подчинился. Он сел рядом и гладил меня по голове, пока я ел.

– Теперь я вижу, что такое суровое наказание было чрезмерным для такого хрупкого существа, как ты. Достаточно было бы строгого внушения, но уже поздно сожалеть. Гунтрам, слушайся меня, уважай правила, и между нами не будет никаких трений. Я хочу, чтобы мы достигли взаимопонимания. Обещай, что не будешь больше спорить со мной, и мы продолжим наши отношения, словно ничего этого не было.

Взглянув ему в глаза, я впервые увидел там нечто похожее на раскаяние. Я быстро опустил голову, ища ответ в чашке шоколада, но там его не было.

– Пожалуйста, давай забудем этот ужасный эпизод и подарим нам второй шанс, – прошептал он и прошелся серией невесомых поцелуев по моей шее от уха до ключицы. Истолковав молчание как поощрение, он осторожно поцеловал меня в губы. Я подпрыгнул от неожиданности и приоткрыл рот, и тогда он проник внутрь языком, действуя уже более решительно. Поцелуй сделался жадным, и я почувствовал его желание овладеть мною, поглотить меня, но теперь мне уже не было страшно.

Может быть, стоит позволить ему продолжать, и не найдя отклика, он разочаруется и оставит меня в покое? Но это оказалось провальной идеей: я нуждался в нем больше, чем готов был признать. Я прижался к нему и ответил на поцелуй. Он вскочил, тесня меня к кровати, опрокинул на постель и навалился сверху.

Я запаниковал, решив, что он собирается овладеть мною полностью. Попытался оттолкнуть его, но он не сдвинулся ни на йоту, продолжая меня целовать. Мне стало страшно, я задергался под ним, и он наконец остановился и разорвал объятья – должно быть, увидел ужас в моих глазах

– Не бойся, мой милый. Сегодня ничего не будет – ты слишком нервничаешь, чтобы получить удовольствие. Тебе надо отдохнуть и привыкнуть к моим рукам. Наш первый раз должен стать особенным. Твоя чистота – это твой дар мне, и я не хочу его портить небрежностью. А теперь спи, – успокоил он меня, коротко коснувшись губ. – Если тебе что-нибудь понадобится, моя спальня в конце коридора.

Когда он ушел, я с облегчением перевел дух. Есть расхотелось; я скользнул под одеяло и заснул, так как усталость взяла свое.

Несколькими часами позже я проснулся, чтобы сходить в туалет. Вернувшись обратно, долго ворочался в непривычно огромной постели. Меня мучил один вопрос, и я понимал, что пока не узнаю ответ, не смогу заснуть. Собравшись с духом, я отправился к Конраду.

Открыв дверь, я нерешительно вошел в его комнату. В темноте виднелся лишь светлый проем окна, и мне понадобилось время, чтоб зрение адаптировалось. С кровати послышался глухой металлический звук.

– Гунтрам?

– Ты и дальше будешь меня бить? – выпалил я. Он сел в кровати, не зажигая света, его массивная фигура темнела на фоне окна.

– Иди в постель, Гунтрам – здесь холодно.

Я скользнул к нему под одеяло, и он обнял меня, прижимая к себе.

– Нет, я надеюсь, что мне больше никогда не придется быть с тобой жестоким.

Почувствовав облегчение, я прижался к нему и заснул в кольце теплых рук.

примечание переводчика

Мышонок (нем.)

========== "10" ==========

Следующим утром я проснулся от деликатного прикосновения к плечу.

– Просыпайтесь, дитя, уже больше десяти, – сказал чей-то голос.

Вскочив, я уселся на кровати, слегка сбитый с толку. Через секунду я осознал три вещи: во-первых, я нахожусь в постели Конрада (в пижаме), во-вторых, Фридрих, дворецкий, стоит передо мной (и, следовательно, он догадался, где я спал прошлой ночью). И третье, самое ужасное: в восемь утра мне полагалось встречать мать Федерико в миланском аэропорту.

Я в панике спрыгнул с кровати, изрядно повеселив этим Фридриха. Всё, я – мертвец. Она будет убивать меня медленно и мучительно.

– Мне нужно в Мальпенсу, в Милан. Не знаете, есть туда поезда сейчас?

– Поезда в Милан отходят каждый час, но если вы хотели встретить сенатора, то опоздали, – объявил он мне с искренним удовлетворением.

– Спасибо. Я одеваюсь и ухожу, – сказал я немного раздраженно этой черной вороне. У человека неприятности, а он издевается!

– Горан и советник Гандини рано утром уехали на машине ее встречать. Туда добираться часа три. К ланчу они должны вернуться. Герцог распорядился дать вам подольше поспать. Но я все-таки советую вам одеться и перекусить в своей комнате, сэр.

Побежденный, я пошёл к себе и обнаружил, что в комнате все прибрано, словно меня там никогда и не было. Прислуга в этом доме, должно быть, раньше работала в отеле. Я оделся, взяв вещи из аккуратной сложенной стопочки на подушке и позавтракал, нет, скорее, действительно перекусил – кофе с молоком и пара тостов с маслом и мармеладом это слишком мало для растущего организма.

Вернувшись в комнату Конрада, я застал там Фридриха, сосредоточенно роющегося в гардеробе. Он снимал плечики с костюмами и перекладывал рубашки на полках.

– Извините, что прерываю, но не могли бы вы сказать, где герцог? – робко спросил я, вспомнив, что Конрад говорил о строгости Фридриха.

– Утреннее расписание Его Сиятельства весьма плотное. Вы можете подождать в библиотеке или в саду, когда приедет сенатор или наступит время ланча.

– Спасибо, – я поразился, насколько он педантичен. – Не подскажите ли тогда, где находится библиотека?

– Вниз по лестнице, дверь слева от студии герцога. Если подождете, я провожу вас туда, – сказал Фридрих, не отрываясь от своего занятия. К тому времени он освободил уже половину шкафа. – Как вы думаете, этого места будет достаточно для ваших вещей?

– Простите?

– Герцог велел мне перенести ваши вещи сюда, и я хотел бы знать, достаточно ли тут для них места.

На этот раз я не то что порозовел – я покраснел, словно перезревший помидор. Он не только видел меня в чужой постели, он определенно знает, чем я занимался (ну ладно, технически еще не совсем) с Конрадом. Я уставился на деревянные половицы у себя под ногами и пробормотал:

– Думаю, да.

Фридриха, похоже, забавляло мое замешательство.

– Это счастье, что герцог выбрал вас своим компаньоном, учитывая его предыдущий опыт, – сказал он мягко. Потом взглянул на полки и добавил: – Да, думаю, на первых порах, пока мы не вернемся в Цюрих, этого будет достаточно.

Великолепно! С чего Конрад взял, что я должен переселиться к нему в комнату? Так или иначе, кажется, дворецкий сейчас настроен поговорить, и, возможно, он расскажет мне что-нибудь новое о своем боссе.

– Вы живете в Цюрихе? – невинно спросил я.