Текст книги "Заместитель (ЛП)"

Автор книги: Tionne Rogers

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 65 страниц)

– Ma vie est monotone. Mais si tu m'apprivoises, ma vie sera comme ensoleillée. Je connaîtrai un bruit de pas qui sera différent de tous les autres. Les autres pas me font rentrer sous terre. Le tien m'appellera hors du terrier, comme une musique,(5) – неожиданно процитировал я и снова покраснел, а он, накрыв мою руку своей, смотрел на меня с такой любовью в глазах, что сердце буквально таяло.

Внезапно он перевел взгляд от моего лица на вход в зал, где стоял маленький человек с двумя громилами за спиной. Конрад мгновенно напрягся, словно приготовился к атаке. Незнакомец сделал несколько шагов, замялся и остановился в нескольких метрах от нас, смиренно наклонив голову.

– Сир, можно подойти? – со странным акцентом спросил он к моему полнейшему недоумению.

– Да.

– Сир, это честь для меня, что один из ваших лейтенантов обратился ко мне, чтобы я исполнил службу для вас, – робко сказал он, избегая смотреть Конраду в глаза.

Ну и странные люди эти банкиры, скажу я вам…

– Ваше сотрудничество будет учтено, – Конрад махнул рукой, отпуская незнакомца.

– Осмелюсь заметить, он очень красив. Он мог бы принести несколько миллионов на рынке, – сказал маленький человечек, еле уловимым движением указав на меня.

Конрад свирепо уставился на него.

– Можете быть свободны, – прошипел он.

– Должны ли мои люди сопровождать вас, сир? – поспешно спросил незнакомец, заметно встревоженный переменой настроения Конрада.

– В этом нет необходимости. Думаю, теперь в городе порядок.

– Вне всякого сомнения, сир. До свидания.

– До свидания и спасибо.

Смешной коротышка поклонился Конраду и быстро исчез вместе со своими приятелями.

– Жуть. Кто он?

– Да так… бизнес. Пойдем домой. Ты еще не сказал, куда хочешь отправиться завтра. Даже Монике нужно время, чтобы заказать бронирование.

Мы так и сделали – пошли домой. Я всё никак не мог забыть его слова. Как ни трудно это признать, конечно, он был прав, но готов ли я дать ему то, что он хочет? Всегда считал, что в отношениях меня больше всего пугает секс. Как я ошибался! Он понял это с первого поцелуя. Доверительность в отношениях – вот что труднее всего дается.

Во время ужина мы разговаривали на нейтральные темы. Мы решили посетить Флоренцию и Милан, а Рим оставить на потом. Он мог позволить себе всего десять дней отпуска, а потом нужно было возвращаться к работе.

Потом к нам заглянула Моника, чтобы узнать, кто из охраны нас будет сопровождать в поездке. Конрад решил, что Хайндрик и еще два телохранителя, которых я не знал. Секретарь осталась довольна выбором и ушла, когда Конрад очень любезно попросил прислать Фридриха.

– Думаю, что Фридрих достаточно попутешествовал за последний год. Я хочу отправить его назад, в Цюрих. Он ненавидит поездки и любит замок, – сказал он.

– Ты живешь в замке? – озадаченно спросил я. Мне приходилось бывать в поместьях, похожих на замки, но с тех пор, как я попал в Европу, я пересмотрел свои представления о роскоши.

– Он в получасе езды от города. Башни носят на себе отпечаток XII столетья, но жилая часть была пристроена в XIX веке князьями Меттернихами. Перед тем, как мой отец его купил сорок лет назад, замок чуть не превратили в спа-курорт, и он нуждался в перестройке. Изначальные владения Линторффов сейчас лежат в руинах, после союзнических бомбардировок Германии и последующего нашествия коммунистов. Меттернихи – родственники моей матери, и приобрести их замок было вполне уместно, – сказал он так, словно покупка замков – самое обычное на свете дело.

– Тебе там понравится. Он небольшой, но идеально нам подходит. Очень удобен, когда нужно организовать встречу. Если тебе что-нибудь будет нужно, спрашивай Фридриха. Он правит домом железной рукой.

Услышав это, я совершенно не удивился. Тихий стук в дверь известил нас о приходе дворецкого; Конрад дал ему распоряжения, и стало совершенно ясно, что я и сегодня буду ночевать в его комнате.

Мы еще некоторое время разговаривали, прежде чем отправиться в кровать, и снова он покорил меня своим мягким тоном и невероятно интересной беседой, достойной университетского профессора, причем он никак не давал мне почувствовать свое превосходство. В одиннадцать он решил, что пора спать, и я был совсем не против. Я бы даже сказал, очень не против.

Мы молча переоделись в пижамы. Напряжение внутри нарастало с каждой секундой. Я почистил зубы и подошел к кровати, где уже устроился Конрад, читавший какие-то бумаги. Я лег и затаился, ожидая, что он сам проявит инициативу.

– Ты хочешь спать? – спросил он, уткнувшись в свою проклятую папку.

– Не особенно. А ты? – этого должно быть достаточно для такого озабоченного парня, как он, судя по утреннему представлению.

– Отлично. Мне нужно досмотреть эти документы.

Не совсем то, что я ожидал. Я отвернулся, разочарованный и, если уж совсем честно, разозленный. Конрад продолжал читать. В конце концов он потушил ночник со своей стороны кровати, повернулся ко мне и обнял. Кажется, жизнь налаживается… Я чуть выгнулся, притираясь пятой точкой к его паху. Пора действовать решительней.

– Котенок, не думай, будто я не понимаю, что ты замышляешь. – Вот и весь ответ на мою попытку соблазнения. Как жаль, что в школе нам не читали «вводный курс в постельный этикет»! – Не трать время, пытаясь меня отвлечь. Секс не решит той проблемы, о которой я сегодня говорил. Нам нужно время узнать друг друга, – ответ звучал категорично.

– Мне хочется! Ты же не собираешься причинять мне боль, – почти умоляюще сказал я.

– А ты не думаешь, что больно будет мне, если в процессе ты вдруг решишь, что не хочешь меня?

Примечания переводчика

(1) Биржевые новости

(2) The Feast of the Magi – 6 января, католический праздник Богоявления (поклонения волхвов).

(3) «Человек дождя» – фильм, в котором главный герой страдает аутизмом.

(4) «Ты для меня пока всего лишь маленький мальчик, точно такой же, как сто тысяч других мальчиков. И ты мне не нужен. И я тебе тоже не нужен. Я для тебя всего только лисица, точно такая же, как сто тысяч других лисиц. Но если ты меня приручишь, мы станем нужны друг другу. Ты будешь для меня единственным в целом свете. И я буду для тебя один в целом свете...» (Антуан де Сент-Экзюпери, «Маленький принц», гл. ХХI, перевод Норы Галь).

(5) "Скучная у меня жизнь. (…) Но если ты меня приручишь, моя жизнь словно солнцем озарится. Твои шаги я стану различать среди тысяч других. Заслышав людские шаги, я всегда убегаю и прячусь. Но твоя походка позовет меня, точно музыка, и я выйду из своего убежища." (Антуан де Сент-Экзюпери, «Маленький принц», гл. ХХI, перевод Норы Галь).

========== "14" ==========

15 января

Привет, Дневник. Ты еще помнишь меня? Это снова я. Забросил тебя почти на неделю, но по уважительной причине. Мы с Конрадом… были очень заняты. Тем, что обычно бывает между двумя влюбленными людьми. Ну ты понимаешь, да?

Он оказался прав. Нам было нужно время получше узнать друг друга перед тем, как… Около трех дней. Мне кажется, что я влюбился в него по уши. Ну да, обычно он серьезен, строг и официален, но иногда, когда он смотрит на меня, мелькнет в его глазах что-то такое, от чего у меня сладко тает внутри. Je suis apprivoisé.* Но опять я забегаю вперед.

Седьмого, утром, мы выехали во Флоренцию на двух машинах, черных мерседесах. В одном – водитель и мы, в другом – Хайндрик и другие телохранители. К счастью, мне было интересно смотреть на пейзажи за окном – Италия так красива – потому что Конрад всю дорогу развлекался с содержимым своего кожаного портфеля, специально взятого в машину.

Мы приехали во Флоренцию в середине дня и поселились в центре города, в отеле под названием «Палаццо», неподалеку от палаццо Питти, откуда открывался чудесный вид на реку Арно и город, с доминирующим над ним куполом Дуомо. Во второй половине дня мы гуляли, разговаривая обо всем и ни о чем. Первый раз в моей жизни я был уверен, что могу говорить свободно, не рискуя показаться странным, и не испытывая неловкости из-за своей неотесанности. С Конрадом я чувствовал себя свободным, как никогда раньше – мне не надо было притворяться современным. К примеру, он, в отличие от Фефо, не смеялся, когда я впал в транс в базилике Санта Мария Маджоре. Кажется, я люблю всю эту «музейную байду» даже больше, чем считал. Мы поужинали в ресторане отеля и вернулись в наш сьют.

Есть кое-что, что я хотел бы сказать тебе, мой Дневник. Конрад разительно отличается от других состоятельных людей, с которыми я сталкивался, когда учился в школе. Хотя он и богат до неприличия, он никак не показывает этого и, тем более, не кичится этим. Возможно, это результат нескольких поколений денег. Для него быть богатым естественно.

Так вот, мы вернулись в номер, и он занялся чтением электронной почты, а я развлекался, зарисовывая все, что видел на улицах города.

Он без предупреждения стащил у меня папку с эскизами и стал ее просматривать. Мои протесты «не трогай, если не собираешься покупать» были отвергнуты пожатием плеч. Он быстро перелистывал рисунки, внимательно разглядывая их. Я начал нервничать.

– Удивительно, как ты меняешься, когда ничем не стеснен. Те первые наброски академичны, в них ты не показываешь своих чувств. В сегодняшних уже видно твое личное отношение к объекту. Возможно, тебе даже удастся выработать свой собственный стиль.

Я отобрал у него свою папку:

– Ага, а как же. Следующая остановка – аукцион Кристи.

– Что изменилось?

– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – сказал я и получил в ответ предупреждающий взгляд. – Ладно, если тебе так хочется знать… Я чувствую себя как-то свободнее что ли... Ты меня не осуждаешь, как другие, и поэтому я делаю то, что на самом деле хочу, не беспокоясь о последствиях.

– Ясно.

– Только не подумай, что меня больше не волнует твое мнение, – поспешно добавил я. Неужели он все понял неправильно?

– Я так не думаю. Но, надеюсь, что однажды ты вылезешь из своей раковины.

Я ничего не ответил, пытаясь догадаться, что он хотел мне сказать.

На следующий день мы отправились в галерею Уффици и провели там весь день. Он хорошо разбирается в истории искусства и даже обладает небольшой коллекцией, в основном доставшейся ему от предков. Потом мы вернулись в отель и оставались в комнате до ужина.

Как обычно, Конрад сразу засел за компьютер. Если кто и трудоголик, то это он. Я взял со стола несколько чистых листов бумаги и карандаш. Не особенно задумываясь о том, что делаю, набросал контуры его лица, штриховкой оттенил скулы и потерял счет времени.

– Это ты так меня видишь? – спросил он, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности.

– Что? Ох, он не закончен, и предполагалось, что ты его не увидишь, – ответил я, пробуя отобрать у него набросок. В тот момент, когда я тщетно пытался вырвать у него рисунок, моя грудь столкнулась с его спиной. Он повернулся, бросил папку на пол и накинулся на меня, опрокинув на кровать.

Наши поцелуи были голодными и жадными, дыхание – рваным. Он не церемонился с пуговицами на моей рубашке, они отлетали под его пальцами, разрывающими ткань моего воротника. Одежда была сброшена в горячке, и мы не могли оторваться друг от друга. Возбуждение стало болезненным – сказывалось накопленное за последние дни напряжение. Он заглатывал мой член длинными движениями, посылая волны наслаждения по всему телу. Я как с ума сошел – стонал и выгибался, подставляясь под его ласковый язык.

Так же неожиданно, как начал меня целовать, он прекратил сосать мне в тот самый момент, когда я уже был на подходе. Меня охватила острая досада. Конрад, клянусь, сейчас не время для разговоров! Я угрожающе заворчал на него.

– Так сильно хочешь, мой милый? Погоди, мы оба должны насладиться этим, – посмеиваясь, он заставил меня перевернуться и встать на четвереньки задом к нему. Он опустился на колени, обхватил мой член рукой и со всей силой въехал в меня. На этот раз никакой мягкости в обращении, да мне сейчас и не нужно было мягкости. Я не хотел, чтобы он сдерживался.

От резкого вторжения я задохнулся, едва не распластавшись по постели, но уперся руками в матрас. Он быстро увеличил темп, двигая в такт рукой по моему члену. Думаю, это было быстро, но очень пылко. Я потерялся в чудесных ощущениях, которые он мне дарил.

Мы кончили одновременно и, изнуренные, запыхавшиеся, раскинулись на покрывале. Моя голова покоилась на груди Конрада, убаюканная его частым сердцебиением. Он ласково перебирал мои волосы. Я приподнял голову и проложил по его груди дорожку поцелуев, не забыв поиграть языком с соском. Он засмеялся. Так ты боишься щекотки? Хорошо, запомним…

– Обещай, что так будет всегда, – нежно потребовал я.

– Гунтрам, по сравнению с тобой я – старик, – ответил он с улыбкой в голосе.

– Позволь не согласиться – тот дружок внизу, похоже, опровергает твои слова, – хитро ухмыльнулся я, снова чувствуя его растущую эрекцию.

– Думаю, меня всё же нужно немного поуговаривать, – он провокационно поглядел на меня.

Я улыбнулся и смущенно прикрыл глаза. ОК, понятия не имею, как мне это пришло в голову. Может быть, я не такой уж и скучный, как всегда считал. Я встал на колени над его пахом, сжав его бедра ногами, поймал ртом член и принялся энергично сосать. Было очень приятно слушать его довольные стоны, пока я играл с ним, дразня и втягивая в себя головку.

– Хочу тебя! Забирайся наверх, – взмолился он. Честно говоря, я немного боялся делать это сам. – Давай потихоньку, милый, не торопись, – шепнул он мне.

Я глубоко вздохнул и приподнялся над его вздыбленным членом. Осторожно приставив его головку к моему отверстию, я стал медленно опускаться на него. Сперма, оставшаяся с предыдущего раза, облегчила проникновение, и его ствол беспрепятственно скользнул в меня, даря удовольствие вместо боли. Я начал медленно двигаться, привыкая к ощущениям.

– Сейчас ты полностью управляешь процессом, – мягко сказал он, позволяя мне действовать по своему усмотрению. Я зажмурился, чтобы ничто не отвлекало от удовольствия, и ускорил темп, сходя с ума от острого вожделения. Когда он засунул мне в рот пальцы, я жадно обхватил их губами, неистово двигаясь на его члене и заставляя Конрада стонать.

Он бурно излился внутри. Через несколько мгновений я выплеснулся ему на грудь и расслабленно рухнул на него.

– Я впервые кончил, находясь снизу. Обычно я полностью контролирую ситуацию, – признался он, покрывая мой лоб поцелуями. – Ты меня околдовал.

– Хватит жаловаться, Линторфф. Привыкай – тебе придется испытать это не один раз, – устало пошутил я, чувствуя, что вот-вот засну.

– Я создал чудовище, – хмыкнул он.

Несколькими часами позже кое-кто захотел пойти на третий заход. Ха, ничего себе старик!

Мы пробыли во Флоренции еще несколько дней, наслаждаясь прекрасным городом, а когда погода портилась, оставались в постели. Потом уехали в Ареццо, а на другой день – в Перуджу. Посещение Милана отложили на потом – даже если город фантастический, перспектива неторопливо провести последний день отпуска в постели с Конрадом привлекала меня гораздо больше, чем осмотр достопримечательностей.

Меня приручили.(фр)

========== "15" ==========

16 января

Пора назад, в реальность. Конрад вынужден вернуться к делам прежде, чем «мои люди осознают, что могут обходиться без меня, и выкинут меня прочь». На обратном пути в Цюрих мы поспорили, что мне делать дальше. То есть, он же должен работать и не сможет уделять мне много времени. Его день начинается в шесть и заканчивается в одиннадцать или в двенадцать!

Мое предложение, что я воспользуюсь обратным билетом в Буэнос-Айрес и вернусь обратно через несколько месяцев – эй, у меня есть своя жизнь, знаете ли – полностью проигнорировали. Всё не так. Я должен ехать с ним в Цюрих и с сентября начать посещать университет, поскольку этот учебный год уже давно начался. Оставшееся до осени время я могу посвятить чему-нибудь полезному, вроде изучения немецкого (прости, что???) или занятий живописью (????), поскольку мне должно быть стыдно, что я не рисую профессионально (ты ударился головой??) или посещения подготовительных курсов в университете – большинство из них на английском языке (правда???).

Когда дискуссия едва не перестала быть цивилизованной (мне полагалось сидеть тихо и внимать ему), Конраду в голову пришла идея, что мне надо пожить с ним в Цюрихе, и через неделю мы снова вернемся к этому вопросу. Мне не нужно волноваться по поводу даты вылета и следует спокойно принять решение.

Я словно бился головой об толстенную стену его упрямства!

Оставшееся время полета прошло в тишине, так как Конрад погрузился в отчеты, игнорируя нас всех. Я кипел от злости, но пытался этого не показывать в присутствии Моники и Фердинанда, которые летели вместе с нами на частном самолете, чтобы не теряя времени знакомить его с последними новостями. Нет нужды затевать шумную и вульгарную ссору на глазах у леди.

Посадка прошла благополучно (Слава Богу! Я ненавижу посадки); нас ждали три черных автомобиля. Я хотел ехать с Моникой или с телохранителями, так как подозревал, что наша с Конрадом предыдущая беседа может повернуть к худшему. Он играл на своем поле и по своим правилам.

– Я могу поехать с Моникой, чтобы не мешать тебе читать, – предложил я ему. В его глазах вспыхнул гнев, но он сдержался. Видимо, не хотел устраивать сцену перед своими подчиненными, которые уже собрались и ждали его.

– Увидимся за ужином.

Очень хорошо. Он не в духе, но зато теперь у меня есть время подготовить контратаку. Кого я обманываю?.. Мне повезет, если удастся построить линию защиты.

Моника была более чем счастлива ехать со мной в одной машине – она сразу же забросала меня вопросами. Как прошло путешествие? Понравилась ли мне Флоренция? Хорошо ли мы провели время вдвоем? Затем она принялась рассказывать о замке, как он чудесен, что мне обязательно понравятся его вид и окружающая тишина; сообщила, что собрала несколько брошюр об университете, что он – один из лучших в мире (кто бы сомневался…), что мне не нужно волноваться по поводу языка, потому что большинство предметов читают по-английски, и я в два счета освою немецкий (я бы не был так уверен).

Машины свернули с автобана на второстепенную дорогу, и мы некоторое время ехали через лес, пока впереди не показались большие ворота. Мы миновали их, деревья исчезли, и под шинами зашуршала гравийная дорожка. Здание было очень простым, но элегантным, без барочных излишеств. Башню справа использовали, как основу для увеличения площади замка за счет внутреннего двора, больше напоминавшего военное укрепление, чем пристанище знатного семейства. Все было покрыто снегом, придавшим строению таинственный вид, и в отличие от других замков, этот был окружен густыми кустами и деревьями, создававшими атмосферу уюта.

Мы оставили машины и прошли во двор через единственный арочный вход. Внутри, перед открытыми галереями и главной дверью, росло два очень старых дерева. Потом мне объяснили, что первоначально эта часть замка была возведена в XVI веке, и при перестройке в XX веке по возможности постарались сохранить ее без изменений. Стиль был скорее итальянский, чем немецкий. Формально замок купили у побочной ветви дома Меттернихов, но он и до этого был связан с семьей Линторффов. Хотя изначально Линторффы происходили из региона Мекленбург, после Тридцатилетней войны они перебрались южнее и занялись банковским бизнесом, а в XIX веке вернулись в Пруссию, чтобы финансировать развитие местной промышленности.

Моника почувствовала, что должна посвятить меня в историю семьи Конрада.

– Дом Линторффов хотя и имеет продолжительную историю, но слишком молод, чтобы считаться Uradel(1), то есть древним. Будучи католиками, в Тридцатилетней войне Линторффы оказались на стороне проигравших, но сумели начать всё заново в Италии, за свои заслуги во время войны удостоившись покровительства Папы Римского. Они осели в Венеции и там заложили основу своего банковского бизнеса. В известном смысле они, скорее, итальянцы или англичане, чем немцы, поэтому у них не было предубеждения против торговли или финансов, тогда как для остальной немецкой знати это было немыслимо. Линторффы не интересовались заключением кровных союзов и тому подобным. Так же, как и Лихтенштайны, они поняли, что от земельных владений больше хлопот, чем пользы, и сосредоточили свои усилия в финансах и промышленности. После поражения Наполеона и подъема Прусской империи, Линторффы вернулись в Германию, по большей части из-за их старинных, со времен Тевтонского ордена, связей с династией Гогенцоллернов. Линторффы ссужали Прусское государство деньгами под низкие проценты. Взамен они получили владения, но будучи католиками, никогда не чувствовали себя уютно в протестантских землях, поэтому заключали браки в Австрии и Баварии.

После Второй мировой войны земли в Мекленбурге были потеряны, и Линторффы окончательно перебрались в Вадуц и Цюрих, где находилась их штаб-квартира. При Конраде (она сказала это так, словно он, по меньшей мере, Карл Великий) к двум семейным банкам добавились очень прибыльные хедж-фонды, но это тебе уже известно.

– Герцог – последний в семье? У него есть братья или сестры? – спросил я.

– Его старший брат умер ребенком, и эта смерть так подействовала на герцогиню, что больше детей у них с отцом Его Светлости не было. Марианна фон Лихтенштайн в то время полностью отошла от активной жизни. Было решено, что в будущем герцогский титул перейдет к старшему сыну Альберта фон Линторффа, который приходится двоюродным братом Его Светлости и является главой итальянского отделения, если можно так выразиться, семейного бизнеса. Так что имя потеряно не будет, но прямая линия прервется. Что же касается состояния герцога, то бОльшая часть достанется Церкви, про судьбу остального мы не знаем. Герцог обдумывал возможность завести или усыновить детей, чтобы передать свое состояние, но до настоящего времени так и не определился. Я уверена, что теперь, когда у него есть ты, он наконец примет решение.

Я?! Причем здесь я? Она ненормальная? Я мужчина, и общих детей мы не родим, а о моем усыновлении не может быть и речи. Это наследство – сомнительный подарок для любого, кто бы его ни получил. Мне жаль ребенка, на которого оно свалится. Во-вторых, похоже, что его прежние отношения были настоящим кошмаром, если он даже брак по расчету не смог заключить, как это делали его предки, чтобы иметь наследников.

Внезапно я понял, что очень устал, да еще голова начала болеть.

– Ты себя хорошо чувствуешь? – с искренним беспокойством спросила Моника.

– Да, спасибо. Просто устал от перелета. Я нервничаю в самолетах, предпочитаю поезда или теплоходы.

Она тепло улыбнулась.

– Прекрасно тебя понимаю. Я тоже ненавижу перелеты и предпочитаю работать здесь. К счастью, обычно герцог позволяет мне оставаться дома. Хочешь, я провожу тебя в твою комнату – отдохнешь до ужина?

– Было бы очень любезно с вашей стороны, мадам.

Она отвела меня в главную спальню, где Фридрих уже возился с багажом. Личная зона Конрада состояла из нескольких соединенных между собой комнат в старой башне. Большая личная гостиная с гигантским камином, скупо обставленная старинной, словно из музея, мебелью, несколько картин и фамильных портретов. Из гостиной можно было попасть в его спальню, с видом на внутренний двор, большой кроватью и отдельной ванной комнатой и гардеробной, размером с мою аргентинскую квартиру. Другие двери вели из гостиной в маленькую гостевую спальню, студию и библиотеку.

– Фридрих, не могли бы вы объяснить Гунтраму, как в этом доме все устроено? – сказала Моника тоном, не оставляющим места для возражений. – И дайте ему, пожалуйста, аспирин. – Клянусь, у женщин есть шестое чувство – они видят тебя насквозь. – Ужин в восемь. Будет Лендер – управляющий одним из хедж-фондов, с женой, а также президент Европейского банка реконструкции и развития, тоже с супругой. В общем, смокинги и скукотища, дорогой. Я посажу тебя рядом с женой Фердинанда, Гертрудой, так что тебе будет немного проще. Фридрих поможет тебе с одеждой, – с этими словами она исчезла, оставив меня на милость дворецкого.

– Не хочешь ли выпить чаю, дитя? Ты выглядишь больным.

– Да, спасибо. Я не привык к такой холодной погоде, – сказал я, садясь в кресло.

– Тебе стоит отдохнуть перед ужином или принять теплую ванну. Это помогает.

Он ушел, видимо, за чаем. Мне стало неуютно. Я больше не был уверен, что смогу ко всему этому привыкнуть. Это чересчур. Конрад опять вернулся к своей холодной, надменной манере поведения, и мне страшно хотелось сесть на первый же самолет и улететь домой. Я – простой парень, студент с посредственной работой и съемной квартирой и не из тех, кто привык носить смокинги и сидеть за одним столом с директорами и президентами.

Фридрих вернулся и принес поднос с чайником и чашкой. Я налил себе чаю и проглотил таблетку.

– Пожалуй, я объясню тебе всё завтра. Ты выглядишь уставшим.

– Чудовищно болит голова, – я пожал плечами. – Вы не могли бы немного со мной посидеть?

– Разумеется, сэр, – ответил он с улыбкой доброго дедушки.

– Пожалуйста, не называйте меня «сэр». Я от этого нервничаю. Все зовут меня Гунтрамом или де Лилем.

– Герцогу это не понравится. Он не любит нарушения субординации, а твое положение в этом доме близко к его собственному.

– Я заметил, – вздохнул я.

– Что если я буду звать тебя по имени, когда герцога нет поблизости? – предложил он.

– Было бы здорово, – ответил я.

Настроение немного улучшилось. Мы сидели за столом, я пил чай.

– Хорошо, что его каникулы прошли так удачно. Герцог выглядит на десять лет моложе. Давно я его не видел таким жизнерадостным.

Какой же он обычно, если это его «лучшие» дни?

– Мы почти поссорились в самолете, – прошептал я.

– Из-за чего? – спросил Фридрих, приподняв бровь.

– Просто он решил, какой отныне будет моя жизнь, и забыл спросить, хочу ли я такой жизни, как у него, – кисло сказал я. Фридрих хихикнул.

– У герцога всегда был тяжелый нрав. Ребенком он был невыносим. Он ничего не может с этим поделать, властность – часть его натуры. Он привык к безоговорочному подчинению.

– Короче, испорченный щенок, – пробормотал я, все еще злясь на Конрада.

– В известной мере да. Если он встречает сопротивление, его месть может приобрести эпический размах. Всегда помни, что споря с ним, ты ничего не добьешься. Ты должен пытаться найти компромисс; прямая атака на него – это самоубийство. Ты только еще больше разозлишь его. Поговори с ним снова, скажи ему, что ты хочешь, и апеллируй к благородной и рыцарской части его души, – посоветовал Фридрих, глядя мне прямо в глаза. – Не забывай, что больше всего на свете он ненавидит лживость, – добавил он, поднимаясь из кресла. – Отдохни немного в большой спальне, Гунтрам. Я разбужу тебя в половине седьмого.

Я забрался под покрывало, сняв куртку и обувь. Вибрирующая в голове боль снизилась до легкой пульсации.

– Привет, Maus. Хорошо спалось? Фридрих сказал, что тебе нездоровится, – услышал я голос Конрада, целующего меня в щеку и шею. Я медленно сел на кровати, пытаясь стряхнуть сон. Голова уже почти не болела. Я заметил, что укрыт пледом, которого до этого не было, и что Конрад уже одет в двубортный смокинг и выглядит на миллион долларов, как сказали бы американцы.

– О Боже, сколько времени?

– Не божись, – последовал строгий выговор. – Сейчас почти семь, но тебе можно спуститься к четверти восьмого.

– Извини. Я лучше потороплюсь, – автоматически сказал я, вскакивая с кровати, уже полностью проснувшись.

– Хорошо, котенок. Мне еще надо сделать несколько телефонных звонков. Когда будешь готов, приходи в студию.

Я принял душ и быстро надел синий костюм, приготовленный для меня Фридрихом. Думаю, мне было сделано послабление, учитывая юный возраст, – меня не заставили надевать неудобные вещи. Галстук-бабочка тоже не вызвала у меня больших проблем.

Прежде чем постучать в полированную дверь, я замешкался, чтобы перевести дух. Конрад сидел, уткнувшись в свой коммуникатор. Он поднял глаза и жадно оглядел меня.

– Жаль, что у нас осталось всего десять минут. Не думаю, что ты успеешь снова одеться за столь короткое время.

– Конрад! – я шокировано засмеялся. Подойдя к нему, я коротко поцеловал его в висок. Он приобнял меня за талию.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, не отпуская меня.

– Ошеломленным, если честно.

– Это – лишь дело времени: за неделю-другую ты привыкнешь. Сегодня всё относительно просто. Ральф и его жена – мои служащие, из-за Лендера тоже не стоит беспокоиться, Гертруда, жена Фердинанда – одна из моих двоюродных сестер, а Михаэля Делера ты знаешь.

Ужин прошел не так плохо, как я боялся. Я имею в виду, там был Михаэль и Гертруда, высокая холодная блондинка сильно за сорок, которая, несмотря на свои аристократические манеры, оказалась очень веселой женщиной. Она закидала меня вопросами об аргентинской провинции и конном поло(2). Другие именитые гости игнорировали меня, и я был им за это благодарен.

Михаэль рассказывал нам истории о своих приключениях в военном флоте и об одном особо запомнившемся ему во время морской блокады Ирака (3) в девяностых годах аргентинском адмирале.

– Как-то раз его судно вело корабли через заминированный участок. В подобных случаях остальным кораблям предписывается следовать за ведущим судном по прямой линии, словно утятам за уткой. Аргентинский флагман делал резкие повороты, заставляя другие суда часто менять курс. Наш адмирал спросил у аргентинца, какого черта он это делает, и получил ответ «чтобы вы там не спали у руля». В тот день моего командующего офицера чуть не хватил удар, а я стал подумывать, не перевестись ли мне в аргентинский флот, – ухмыляясь, добавил он под наш с Гертрудой дружный смех.

На другом конце стола было не так весело, судя по строгим лицами и формальному тону разговоров, ведущихся на немецком. Я заметил, что Конрад несколько раз бросал в мою сторону быстрые взгляды.

– Михаэль, ты обязательно должен рассказать историю твоей миссии в токийский Кабукичо! (4) – воодушевленно сказала Гертруда.

– Это была опасная и героическая операция по вызволению оттуда моих людей, но, боюсь, что твой муж и герцог меня придушат, если я ее расскажу. Гунтраму еще нет двадцати одного года, – хихикнул он.

– Да уж. Иногда мне кажется, что у Фердинанда вообще не было детства. Он всегда такой серьезный, да и мой кузен не лучше. Надо заметить, каникулы определенно пошли ему на пользу, он не выглядит таким напряженным, как до этого. Сейчас он напоминает мне те времена, когда нам было по двадцать.

Затем все общество переместилось в гостиную, чтобы выпить кофе. Я выбрал местечко на софе в самом темном углу, потому что Михаэль присоединился к гостям, беседующим по-немецки, а дамы с удовольствием заговорили о следующем сезоне в Байройте (5) и прошлогоднем Венском бале. Темы совершенно не мои, поэтому я держал рот закрытым, слушая, как они из вежливости чирикают по-английски.