Текст книги "Пленник (СИ)"

Автор книги: SmileGin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 72 страниц)

Виллани не ответил. На нем и правда были не самые прочные доспехи, но в своих силах он не сомневался.

– Ты еще можешь сохранить себе жизнь, – предупредил он, но Закуро лишь посмеялся. – Что ж, ты сам принял решение.

– Закуро, – позвала его Оливьеро. Тот бросил на нее взгляд через плечо. – Ты хоть и староват для меня, но если выживешь, можем провести время вместе.

– Я в этом не нуждаюсь, – ответил он, усмехнувшись, и вдруг нахмурился. – Эй, я ведь всего на пару лет тебя…

Виллани атаковал его первым, и Закуро пришлось защищаться. К удивлению капитана, Закуро отбил его удар мечом рукой. Клинок приглушенно звякнул, отскочив, подсказывая, что под тканью потертой кожаной куртки находится металлическая пластина.

Оливьеро огляделась. Немногочисленная уцелевшая стража следила за бойцами и собирала раненных – своих и чужих, и они старались не приближаться к ним, предоставляя Виллани разобраться в одиночку с оставшимися нарушителями.

Хибари приподнялся на руках, с трудом разлепляя тяжелые веки, и сквозь мутные пятна перед глазами разглядел стоящих друг против друга мужчин.

Ужасно раскалывалась голова, и все тело ломило, будто по нему стадо лошадей протопталось.

– Хибари, – сказал Ямамото, шагая в его сторону, но Оливьеро схватила его за руку.

– Двинешься в сторону – и тебя прихлопнут. Думаешь, тут один Виллани? Этот парень сам справится, а если нет – то стражники просто конвоируют его к раненым.

Ямамото нахмурился, но послушно встал на место, интуитивно поняв ее слова.

– Ваше Величество, разрешите использовать стрелковое оружие? – спросил один из стражников Бельфегора.

– Даже и не думайте, так будет совсем неинтересно. Ренцо сам во всем разберется.

Виллани стряхнул с клинка кровь и прошел мимо Закуро, согнувшегося от боли. Их сражение долго не протянулось – в ближнем бою не было никого лучше Ренцо. Он ни одной царапины не получил.

Оливьеро судорожно вздохнула, отходя назад. Не в ее духе было сражаться за кого-то до смерти, но уж лучше так, чем умереть в бою на потеху всем этим уродам, что сидят на трибуне.

– Ямамото Такеши, – с легким акцентом произнес его имя Виллани. – Ты же понимаешь, что из-за тебя может погибнуть эта женщина? И тот мужчина, – кивнул он на Закуро, – и тот мальчишка… твой земляк?

Ямамото напряженно вслушивался в его речь, силясь понять непонятную тарабарщину, но, когда тот указал на людей, которые ему помогали, то понял, о чем речь.

– Даже не думай, – прохрипел Хибари, увидев, как тот отстраняется от Оливьеро и идет вперед. – Ямамото…

Такеши поднял с земли меч и выпрямился, выставляя перед собой клинок.

– Я не убийца, – улыбнулся он Ренцо и кивнул на Закуро, – но для защиты других людей я могу сражаться.

– Ты не хочешь меня убивать, но планируешь вывести из строя? – Виллани взглянул на раненых солдат.

– С таким подходом далеко не уйдешь, – досадливо хмыкнул Скуало. Сражаясь, всегда пытайся убить – иначе не победишь. Это закон выживания, по-другому никак. – Убей его, Ямамото!

– Убей его, – рявкнул Закуро, собираясь с силами. Если они нападут вдвоем, а стража по-прежнему не будет вмешиваться, то они смогут победить.

– Убей его!

– Убей!

– Боже-боже, Ренцо не пользуется популярностью у народа, – хихикнул Бел.

Виллани насторожился. Преступников за свою жизнь он повидал немало и мог практически с лету опознать, кто из них закоренелый нарушитель закона, а кто оступившийся бедняга. По жестикуляции, манерам, а главное – по глазам.

Как только Ямамото поднял меч и встал в боевую позицию, он изменился едва ли не полностью. Уверенные спокойные движения, острый пронзительный взгляд, и гнетущая пугающая аура, как у заправских солдат, прошедших не через одну бойню.

«Не убить, только не убить», – настойчиво билось в голове, когда Ямамото крепче сжал в руке меч и медленно пошел на сближение. Иногда его тело двигалось само, по инерции, и так долго и мучительно пришлось привыкать к осторожности в действиях, чтобы научиться оставлять противника в живых. Это совсем не то, чему учили его дома.

– Самоуверенно с твоей стороны сдерживаться, чтобы не убить меня, – заметил Виллани. – Недооценивать врага – одна из самых главных ошибок.

– Ренцо, меньше разглагольствован-и-ий, – крикнул ему Бельфегор.

– Прошу прощения, Ваше Величество,– едва слышно произнес Виллани, скорее для себя, чем для него. Он шагнул в сторону и встал так, чтобы было видно и Закуро, и Ямамото. Оливьеро он, видимо, в расчет не принимал. – Диего, – позвал он, не сводя глаз со своих противников, – на арене раненный. Заберите его.

Лейтенант спохватился и побежал к севшему на земле Хибари, зажимающему разошедшуюся рану на боку.

– Ты, давай поднимайся, – грубо пнул его по колену стражник.

– Не видишь? – прищурившись, поднял голову Кея. – Я не могу встать.

Стражник фыркнул и пригнулся, чтобы помочь ему.

– Глупые травоядные, – усмехнулся Хибари.

– Что…

Хибари резко поднялся и ударил стражника раскрытой ладонью прямо в горло, быстро поднялся на ноги и раздавил ногой его голову. А потом подоспели другие стражники и скрутили его. Воспользовавшись тем, что он отвлек внимание на себя, Закуро накинулся на Виллани, и одновременно с ним рванул Ямамото.

Виллани пропустил один удар, но следующий отразил и без замедления атаковал сам. Он двигался быстро, вертелся, словно юла, отражая удары с обеих сторон.

Ямамото, отскочив после очередного выпада, напоролся на пику подобравшегося стражника и, моментально среагировав, ударил его мечом. Клинок разрубил кожаный доспех и разрезал плечо едва ли не до самой груди.

Виллани ударом эфеса отбросил в сторону Закуро, а Ямамото выпустил из рук меч, ошеломленно отступая назад, не в силах отвести взгляд от умирающего стражника, истекающего кровью.

– Я… не… – он хотел протереть вспотевшее лицо, но его руки были испачканы в крови. – Я не убийца. Я не хотел…

– Позволь мне прервать твои мучения, – произнес Ренцо, положив ладонь на его подергивающееся плечо. – Тебе больше не нужно будет убивать.

– Не слушай его! – рыкнул Закуро. – Это только тебе и нужно. Если умеешь – убивай!

Хибари поднял голову. Его еще раз хорошенько отделали, и из-за заплывшего глаза и присохшей на веках крови невозможно было хоть что-то разглядеть.

Ямамото что-то говорил про его семью… Откуда он знал? Настолько громко прошлась по стране известие об их смерти? Или он был знаком? Но Хибари его совсем не помнил.

– Парень! – услышал он голос той женщины и встрепенулся.

Ямамото. Почему-то он никак не мог принять его смерть. Почему? Кто он такой?

– Ямамото! – крикнул Хибари, сам не понимая этого, и хотел было рвануться к нему, но колени подогнулись, и он упал, а в следующий миг его принялись пинать со всех сторон.

Мукуро напряженно прикусил палец, прижимая ко рту сжатый кулак.

– Сиди спокойно, черт тебя дери, – пробормотал он.

Ямамото вздохнул, закрывая глаза, и повернулся к Виллани, натягивая на лицо слабую улыбку.

– Да упокоит господь твою душу, – произнес Ренцо, с сожалением глядя на него. – Ты неплохой человек. Мне очень жаль.

– Виллани, – процедил Закуро. Стражники едва сдерживали его на месте. – Пацан, хватай меч!

– Как печально, – вздохнула Оливьеро, сама отходя в сторону. – Защищать человека, который не хочет сражаться, так неинтересно. Разочаровал, милый.

Ямамото огляделся и распростер в стороны руки.

– Знаю, что ты не понимаешь, – сказал Виллани, занося меч, – но, глядя на тебя, мне стыдно, что я не могу принять твою идеологию.

Скуало отвернулся, стискивая зубы, и услышал лишь свист меча.

– Ямамото… – прошептал он. На душе было тягостно, будто он лишился кого-то близкого. – Вот тупой болван! – в сердцах воскликнул он, отчаянно жмуря глаза.

Оливьеро с поникшей головой вернулась к замершим у стен бойцам.

– Ямамото, – услышала она и посмотрела на Хибари. Он смотрел на то место, где лежало тело Такеши.

– Прости, мальчик, – сказала Оливьеро. – Но он сам не хотел больше жить.

– На сегодня представление окончено! – потер ладони Бельфегор и дал отмашку герольдмейстеру.

– Первый день боев окончен! – громогласно объявил герольд после долгого и скучного вступления, которое никто и не слушал.

– Ты ранен? – спросил Бел, когда Виллани поднялся к ним на балкон, снимая с рук белые окровавленные перчатки.

– Царапины, Ваше Величество.

– Следующие бои состоятся ровно через неделю. Противники… – герольд взглянул в бумагу. – Восемнадцатый и сорок четвертый.

Гром взглянул на своего будущего противника. Мукуро уронил голову на ладони и чертыхнулся. Первый же бой – и с победителем прошлого года.

– Не повезло, – взволнованно посмотрел на друга Бьякуран. Занзас же не смог сдержать облегченного вздоха, и Мукуро не мог его в этом винить.

Бельфегор поднялся и прошел к выходу, пиная шедшего перед ним Франа. Виллани двинулся за ним, погрузившись в свои мысли. Его ладонь, в которой он держал меч, до сих пор дрожала. Одним своим ударом Ямамото едва не сломал ему руку. Но поразило его совсем не это.

Когда он опускал клинок, ему показалось, что Ямамото улыбнулся.

Наверное, действительно показалось.

– Ренцо, – донесся до него голос принца, и он поспешил его догнать.

========== Глава 50. Подготовка ==========

Дино спрыгнул с раненной лошади, валящейся набок, и передернул затвор на револьвере, прежде чем выстрелить в бегущего к нему солдата. Порох уже заканчивался, а бесконечный поток стражи все прибывал и прибывал.

– Дино! – крикнул кто-то позади, толкая его в сторону. Мимо прожужжала стрела, вонзаясь в его спасителя. Тот захрипел, оседая, и Каваллоне, стиснув зубы, нащупал свернутый кнут на своем . Места для маневрирования не так много, но оружия иного уже нет, придется импровизировать.

Вопреки здравому смыслу и инстинкту самосохранения, внутри все нарастало странное, но безумно приятное и щекочущее возбуждение, словно он должен был вот-вот получить подарок и сейчас с нетерпением ожидал этого. «Скорее, скорее!» – бессознательно билось где-то в голове, и тело двигалось само по себе, повинуясь внутреннему приказу.

По лицу струился грязный пот, пекло так, что казалось, будто ты находишься в аду; лязг металла и крики звенели в ушах, и ощущался привкус крови на потрескавшихся губах – своей или чужой, уже не ясно. Гремели выстрелы, пронзительно свистели стрелы и грохотали пушки на защитных башнях – одну из них повстанцы уже скинули со стены, придавив ею почти с десяток солдат.

Дино избежал прямого удара клинком и, схватив нападающего за руку, ударил его в лицо и свернул шею, даже не пришлось стягивать с придурка шлем.

– Лучники!

На стене выстроился ряд легко защищенных солдат с луками и арбалетами в руках. Дино задрал голову и прищурился, разглядывая их. Позади уже громыхала самодельная катапульта, которую за пару дней смастерили его люди. За эти несколько мгновений ситуация круто изменилась: из леса вышла оставшаяся часть ордена сопротивления, более организованная и лучше вооруженная, которая охраняла все подходы к их главному на данный момент оружию.

Дино отошел к ним, выходя из боя, и его главный помощник Ромарио громко затрубил в рог, объявляя отступление.

– Ты использовал людей как пушечное мясо?! – накинулась на Дино одна из женщин-лучниц. – Ты же знал, что у первого отряда нет ни единого шанса!

– Если ты не заметила – я сражался вместе с ними, – отрезал Дино, пытаясь восстановить дыхание. Возбуждение и азарт потихоньку выветривался из его сознания, и вернувшийся на место мозг снова принялся за подсчеты погибших и раненных в этом бою. Оплакивать их он уже устал, переживать – тоже, поэтому просто сухо констатировал потери. Даже почти не больно уже от осознания этого.

– Давай, – негромко приказал он, но его отчетливо услышали. Кинжал рубанул по туго натянутой веревке, и катапульта резко выпрямилась, запуская в воздух с трудом заброшенный в ее ковш огромный камень. Снаряд попал точно в цель, проломил стену и снес часть защитной башни, которая тут же накренилась и обрушилась на землю, вздымая облако пыли. – Теперь можно считать, что баронет Кэрилл пал. Вперед! – крикнул он, запрыгивая на подогнанного к нему коня. С ликующими воинственными возгласами его люди бросились вперед – к столице уже их владений.

***

– За последнее время орден сопротивления набрал нехилую поддержку в лице простолюдин, – с чопорным выражением лица произнес граф Вискурио и привычным раздражающим движением пригладил свои длинные тонкие усы, похожие на тараканьи. – Интересно, как будет с этим бороться наш новый король?

– На прошлой неделе они захватили Кэрилл, – кивнул другой – кажется, виконт Барроуз. – Говорят, они привязали барона к лошади и мотали его по всему городу на потеху народу.

– Если бы кое-кто вовремя среагировал, то можно было бы избежать подобного инцидента, – весьма нетактично хмыкнул герцог Ордин, и все как один повернулись к Мукуро, который разговаривал с Занзасом возле разукрашенной цветами беседки. – Ходят слухи, что накануне приема в Коку на его замок напали.

– Какая поразительная безответственность! Поймай он тогда Каваллоне, сеньор Ричард бы сейчас был с нами. И как же сеньор Рузвельт? Его владения находятся практически впритык к Кэриллу.

– А до этого он принял повстанцев с распростертыми объятиями, стоило им попросить прощения.

– Ужас.

– Господа, – улыбнулся Джессо, поднимаясь и отставляя свой нетронутый бокал вина, – находясь в вашем обществе, я чувствую, как мой мозг сворачивается в кокон. Прошу простить меня – я вас покидаю.

– Граф, это только что было оскорбление? – сурово спросил герцог, и Бьякуран мягко улыбнулся, чуть склоняя голову.

– Что вы. Это просто осознание того, что моя грубая неотесанная натура не приемлет общения с высокородными господами. Увы, мои манеры настолько ужасны, что я сгораю от стыда, находясь рядом с вами. Поэтому я лучше постою в сторонке, если вы не против.

Занзас презрительно хмыкнул, когда Бьякуран подошел к ним с таким выражением лица, словно он съел лимон.

– Устал деградировать в обществе идиотов? – язвительно спросил он.

– Деградирую я только в твоем обществе, мой друг, ибо уровень твоей эволюции застыл еще в зачаточном состоянии.

– Если ты хочешь красиво и мучительно умереть перед достопочтенной публикой, то я с удовольствием тебе сейчас это обеспечу, – хрустнул пальцами Занзас, смерив его не предвещающим ничего хорошего взглядом.

– Вот уж кто тут деградирует в вашем обществе, так это я, – с притворной горечью вздохнул Мукуро. – Но ничего, скоро я женюсь, стану маркизом, обрету устойчивое положение в высшем свете и присоединюсь к более подходящему мне обществу… – Он посмотрел в сторону собравшихся аристократов, важно беседующих о политике, и уже по-настоящему приуныл. – Обществу жирных, скучных, лысеющих стариков и пустоголовых лощеных франтов.

– Ты, как бы, тоже пустоголовый лощеный франт, – не преминул подколоть Бьякуран. Занзас скосил на него глаза, но, метнув опасливый взгляд в сторону напыщенной знати, отогнал от себя мысль о сиюминутном убийстве. Мукуро в этом был с ним солидарен.

– Осталось пятнадцать минут, – оповестил Шоичи, подбегая к ним. – Скоро откроют дверь, и можно будет навестить бойцов.

– Надо навалять рыбине за то, что выделывался там, – мрачно произнес Занзас. – За какого-то дурачка заступается еще, дубина.

– Мне бы и Кее навалять, но, боюсь, откинется тогда, – невесело посмеялся Мукуро. – Надеюсь, Шамал там над ним поколдует как прежде… Если на ту женщину не переключится, а то я его знаю.

Бьякуран опять над чем-то крепко призадумался. Кажется, его сильно впечатлил поступок того парня – восьмидесятого.

Пожертвовать своей жизнью ради своих убеждений – для него это казалось чем-то совсем противоестественным, чем-то диким и непонятным. Ему бы посмеяться над дурачком, который умер ни за что, но почему-то не хотелось.

– Они там о Каваллоне треплются? – спросил Занзас, напряженно вглядываясь в сумрачные лица знати. – Что он на этот раз натворил?

– А, он захватил баронет Кэрилл, и обошлось даже почти без жертв среди мирного населения – большинство с радостью приняло орден и даже помогало в свержении барона.

– Кэрилл, Кэрилл… – пощелкал пальцами Занзас, мучительно вспоминая имя барона. – Это Ричард плешивый, что ли, откинулся? Ха-ха, надеюсь, перед смертью он сильно мучился.

– Сильно, – с некоторым сожалением ответил Ирие. – Его привязали к лошади и возили по городу, а потом повесили на дереве возле его замка.

– А не слабо Каваллоне раскрутился. А ведь был такой мямлей, – удивился Бьякуран. – Я думал, что у него муху не хватит духа прихлопнуть, а он людей убивает направо и налево.

Мукуро сам поражался такой перемене. В первую их встречу Дино едва в ногах перед ним не валялся, умоляя не забирать Хибари, а тут прошло всего полгода, а он уже страх нагнетает по всему королевству и чужие земли к рукам прибирает. Неужели он так сильно старается из-за Кеи? Или его цели изменились?

– Когда я у него лошадь приехал покупать, он смущался и краснел, словно я его замуж зову, – пустился в воспоминания Джессо. – Тогда он преклонялся перед аристократией и нисколько не стыдился этого. Так радовался, что я к нему пришел, даже за стол пытался усадить… Черт! А теперь он, считай, мой враг номер один. И не подумал бы.

– Вообще не представляю этого вашего Каваллоне. Когда улавливаю слухи о нем, то вижу сурового мужика с развевающейся на ветру бородой, а слышу о нем от вас и не могу не представлять розовощекого сопляка с лыбой на лице.

Бьякуран расхохотался, и Мукуро не сдержал смешок – ни первое, ни второе определение к Каваллоне не подходило. Хотя кто его знает: всего две недели прошло после их последней встречи, а он уже баронет захватил, пусть и не самый защищенный.

– Сейчас откроют, – напомнил Ирие, взглянув на часы. – Стоит поторопиться, сейчас многие захотят встретиться со своими бойцами.

– Кто последний – тот мудак, – рванул Занзас без лишних распинаний.

Мукуро едва не помчался следом, но вовремя опомнился и, вежливо склонив голову, направился к выходу, чтобы сесть на лошадь и доехать до Колизея. Если к выходкам Занзаса еще более-менее привыкли, Мукуро уж точно не стоит портить себе репутацию. Тем более сейчас, когда решение по присвоению ему титула маркиза зависит не только от короля (ныне почившего), а еще и от герцогов, которые не особо были к нему лояльны.

Когда он подошел к конюшне, где его поджидал лакей с запряженной в сбрую лошадью, Занзас уже сидел на своем коне и снисходительно поглядывал на него, всем своим видом выражая свое превосходство. Вот уж кому было плевать на общественное мнение. Бьякуран помахал им рукой на прощание.

– Оставляете меня на произвол судьбы с этими людьми, – упрекнул он и приобнял Ирие за плечи: так, чтобы со стороны это казалось дружеским жестом. – Передавайте привет своим… бойцам, – усмехнулся он.

– Если хочешь убить его, то сейчас самое и то время, – хмыкнул Мукуро, кивнув Занзасу и наматывая на руку поводья.

– Не, мне нужно запастись силами перед предстоящей встречей со Скуало, – с сожалением ответил Занзас, прожигая убийственным взглядом невозмутимого Джессо.

– Охо-хо, мог бы и не говорить, извращенец, – рассмеялся Бьякуран и поспешно ретировался, пока Занзас не передумал и не набросился на него.

– Вот урод. Ничего, еще отхватит свое.

Мукуро тихо посмеялся и пришпорил лошадь. Ему не терпелось увидеться с Хибари.

***

Хибари очнулся от резкого неприятного запаха. Сразу же накатила адская боль, выворачивающая внутренности, и в тяжелой пустой голове бешено запульсировало, отдаваясь яркими вспышками в глазах.

Он же на боях!

Хибари дернулся, вскидываясь, и в плече словно что-то хрустнуло, выворачиваясь.

– Уу, как все запущено, – протянул Шамал, насильно укладывая его обратно на постель. Хибари яро сопротивлялся и махал кулаками, очевидно, ничего перед собой даже не видя. – Успокойся, парень, это я.

Кея напряженно замер, а потом заметно расслабился и обмяк, слабо моргая остекленевшими глазами. Узнав знакомый голос единственного человека, который ничего от него не хочет, он сразу почувствовал спокойствие и даже позволил себе тихо зашипеть от боли.

– Ну-ну, ты бы еще повыделывался на арене, я бы тебя уже в гроб укладывал, – хмыкнул Шамал, закрывая скляночку с нюхательной солью. – Одни беды с тобой.

– Заткнись, – прохрипел Хибари, пытаясь не шевелиться. Каждое движение причиняло жуткую боль. – Ты что здесь забыл?

– Я здесь работаю. Таких вот лоботрясов, вроде тебя, на ноги ставлю. – Шамал задрал ему , и Хибари, вздрогнув, рефлекторно перехватил его запястье. – Если ты забыл, то меня не привлекают мужчины, и лицезреть твое обнаженное тело еще та мука для моего женолюбивого сердца, – терпеливо произнес Шамал, не дергаясь и спокойно ожидая, когда он поймет, что ему ничего не грозит. – За сегодняшний вечер я на стольких мужиков насмотрелся, что кошмары будут преследовать меня до конца жизни.

Хибари медленно отпустил его и прикрыл глаза, судорожно сглатывая. Как бы он ни пытался кичиться и держать себя в руках, пережитое им за каких-то полгода сильно сказалось на его психике. Шарахается от каждого прикосновения.

– Я в порядке, – недружелюбно сказал Кея, и Шамал едва не поперхнулся от такого заявления, а потом расхохотался.

– Ну конечно, ты в порядке. Я никогда прежде не видел тебя в таком замечательном виде. Если бы жестокость была одной из моих самых отличительных черт характера, то я дал бы тебе зеркало, чтобы ты смог полюбоваться на свое лицо. Что уж говорить о более серьезных повреждениях.

Хибари оскорблено замолчал и протер глаза. Этот нехитрый жест дался ему с большим трудом.

– И почему во всем этом гадюшнике только одна единственная женщина, и та ранена только в руку, – проворчал Трайдент, промокая крохотное полотенчико в какой-то пахучей жидкости. – А ты чем думал, когда вышел против стражи?

– О… Ямамото, – ответил Кея и скрипнул зубами. – Он умер?

– Да… – Шамал отвел взгляд и тяжело вздохнул. Тот парень… что отказался от убийства и поплатился за это своей жизнью, чем-то напомнил его самого. Только вот Шамалу удалось избежать смерти. Бедный парень. – Он умер как герой.

– Неважно, как он умер. Он умер и все, – процедил Хибари. – Он просто идиот. Ему нужно было всего лишь убить своего противника.

– Иногда устаешь от постоянных убийств, – хмыкнул Трайдент, и Кея удивленно взглянул на него.

– Разве?

– Твоей кровожадности можно позавидовать.

Шамал присел на стул рядом с койкой и предупредил, что будет больно. Кее повезло: переломов не было, внутренние органы не задели, но несколько глубоких порезов, пара серьезных ушибов и легкий вывих все же вызывали определенные опасения. Особенно учитывая то, что следующий его бой будет всего через неделю, да еще и с победителем прошлых боев. Этого парня просто преследуют неприятности – он их притягивает, словно магнит.

Хибари чуть вздрагивал, когда раствор щипал кожу, и морщился при накладывании бинтов, но старательно молчал, стойко терпя боль, лишь один раз простонал сквозь зубы, пока Шамал зашивал одну из ран на его теле.

– Ты один сплошной синяк, – произнес Шамал так, словно отвешивал ему лучший из комплиментов. – Я тут подумал и понял, что ни разу не видел тебя полностью здоровым. Ты всегда такой бледный?

– Я не бледный.

– Еще какой бледный. Ужасно тебе, наверное, приходится . Кожа вся сгорает на солнце. На боях ты часто будешь на арене, твоя кожа погрубеет и облезет.

– Меня это не волнует.

– Ну и ладно, ты все равно не красавчик, чтобы заботиться о таких мелочах.

Хибари фыркнул и с облегчением повел плечами, услышав об окончании обработки ран.

– Ладно, я тороплюсь. – Шамал собрал свои приборы в и поднялся. – У меня еще, – он быстро взглянул на неаккуратно скомканные в руке бумаги, – почти сотня раненных, а ассистента всего два. Другие врачи ни на что не способны. – Он презрительно хмыкнул и поднял с пола наручи. – Извини, но я должен тебя заковать. Тебе бы лучше послушаться, а то стража здесь не такая терпеливая, и убьют тебя за милую душу, – предупредил он, когда Хибари опасно прищурился, напрягаясь. Подумав, Кея все же протянул руку и досадливо вздохнул, когда вокруг его запястья защелкнулись массивные кандалы. – Зайду завтра. Отдыхай, тебе это полезно.

Шамал ушел, ворча всю дорогу до двери, и Хибари остался в одиночестве.

Едва захлопнулась за доктором дверь, сразу же навалилась усталость, несмотря на то, что Кея провалялся без сознания несколько часов. Он улегся на постель и повернулся на бок, стараясь смягчить боль во всем теле.

Ямамото умер. Глупо, бессмысленно и так быстро. Он был надоедливым, раздражающим и отвратительно тупым болваном, но… почему-то так грустно из-за его смерти, словно он был каким-то близким человеком. Может, это потому, что они земляки?

«Я не буду убивать». Он повторял это столько раз, что буквально вбил эти слова в голову, заставил задуматься. О том, ради каких своих принципов Кея может умереть, какие вообще у него принципы? Драться ради забавы, убивать ради удовлетворения невыплеснутой агрессии, – это нельзя назвать принципами. Выполнять любой заказ, который принял? Это принцип всех наемников.

Ради чего он живет? Ради того, чтобы убить Мукуро? А ради чего жил раньше? О чем думал Ямамото, когда произнес в последний раз о своем нежелании убивать, зная о том, что это могло бы спасти ему жизнь? Он не видел смысла жить дальше? У него не было цели?

Хибари почувствовал, как загудела голова, непривычно загруженная бесполезными мыслями, и он закрыл глаза, размеренно и спокойно дыша.

За дверью раздались приглушенные голоса, уже хорошо знакомый лязг металлов и ворочание ключа в замке.

– Недолго. Бойцы должны отдыхать после боев, – сказал капитан местной стражи, пропуская в камеру Мукуро, и Хибари мгновенно подорвался с места, забыв о том, что он прикован. – Восемнадцатый буянит! – крикнул капитан, и в коридоре загремели доспехи, оповещая о приближающихся стражниках.

– Все нормально, это его обычное поведение, – с улыбкой произнес Мукуро, успокаивая разозленного и встревоженного стражника. – Я прекрасно с ним справлюсь. Спасибо, – с нажимом добавил он, недвусмысленно намекая на то, что разговор окончен.

Капитан подозрительно посмотрел на побелевшего от ярости Хибари, взглянул на уверенного и спокойного Мукуро и только потом дал отмашку подчиненным. Дверь захлопнулась, и ее закрыли на ключ снаружи, пресекая все дороги к возможному побегу.

Среди бойцов были те, кого стража называла «рисками» – буйные и изворотливые с закрепившейся за ними репутацией смутьянов. Хибари в эту категорию входил и даже возглавлял ее вместе с еще парой людей. Поэтому за его камерой следили вдвое больше людей, чем за многими другими.

– Как-то слабовато вышло на арене, – хмыкнул Мукуро, входя в камеру и брезгливо оглядываясь. – Что ж, я и не думал, что с вами будут обращаться как с королями, – успокоил он себя и после долгого разглядывания замызганного стула все же остался стоять. – Как себя чувствуешь? – бодро спросил он.

– Как человек, который хочет забить тебя до смерти, – процедил Хибари, сжимая кулаки. Сейчас боль почти не ощущалась, перекрываемая слепой яростью и ненавистью.

– То есть, ты явно не в себе? – съязвил Мукуро, откровенно разглядывая его. – Расслабься, я тебя не трону. Боюсь, что в таком виде даже твой Каваллоне не захочет к тебе прикасаться.

– Что тебе нужно?

– Зашел осведомиться о твоем самочувствии. На арене тебя неслабо избили. Какого черта ты ринулся на защиту этого парня? Или это еще один твой любовник, о котором мне стоит знать?

– Тебе вообще не стоит ни о чем знать. Тебя это не касается.

– О, нет. – Мукуро склонился к нему и перехватил его свободную руку, которой он собрался его ударить. – До конца боев ты мой, пока не сдохнешь или не выиграешь. И меня касается все, что касается тебя, милый Кея.

Хибари дернул рукой, безуспешно пытаясь вырваться из железной хватки, и свирепо задышал, выглядя при этом так смешно, что Мукуро не удержался от смеха.

– На тебя страшно смотреть, не то, чтобы вообще прикасаться, – повторил он, отстраняясь. – Просто хочу сказать тебе, что стоит постараться в следующем бою. Я не позволю тебе проиграть, слишком многое поставил на твою победу. Выкинешь что-то вроде сегодняшнего балагана – сильно пожалеешь.

– Балагана? – изменился в лице Кея, болезненно скривившись. – Все, что делаешь ты – вот это балаган. И я не считаю нужным слушать твои указы.

– Ну, ты же не хочешь, чтобы я прибавил тебе ран, верно? – Мукуро одернул воротник жилета и смерил Хибари пренебрежительным взглядом. – Я предупредил тебя. Через неделю ты выиграешь, и без всяких фокусов. В противном случае, то, что с тобой происходило последние месяцы, покажется тебе сказкой. – Он постучал по двери, и спустя несколько мгновений ему открыли дверь.

Кея судорожно выдохнул и упал на постель, закрывая лицо рукой. Такая короткая встреча, а самообладание рухнуло при одном только взгляде. Он будто бы… испугался. Но это невозможно в любом случае.

Мукуро, выйдя из камеры, сухо улыбнулся капитану стражи, сразу же о нем позабывшему, и отошел в сторону, тяжело опираясь рукой о шершавую влажную стену. Словами не описать то чувство облегчения, когда он увидел Хибари в относительном порядке. Если у него хватило сил на то, чтобы беситься и дергаться, значит с ним все нормально.

Он улыбнулся и тряхнул головой, направляясь к выходу. Хоть он искренне надеялся на то, что Хибари умрет на боях, сейчас он был просто счастлив, что Кея жив.

***

Более-менее Хибари шел на поправку, и за два дня до боев его выпроводили из камеры и погнали через всю арену к противоположной стороне Колизея. У запертых решетчатых ворот толпились люди, жадно разглядывающие изможденных чудовищной жизнью в камерах бойцов: они кричали, протягивали руки через решетку, а стража молча стояла рядом, посмеиваясь над ними. Разумеется, все эти люди были выходцами из простого населения, даже самый захудалый купец не позволит себе такого поведения, что уж говорить о более знатных господах.

– Господин Хибари! Господин Хибари! – кричал один из них, и его голос затонул бы во всеобщем хаосе, если бы он не смог уцепиться за рукав Кеи, когда он проходил мимо него. – Я сражался с вами в Клевентоне, помните? Меня Горацио зовут.

Хибари стряхнул его руку и скосил на него глаза. Его лицо казалось совершенно незнакомым, и он решил не обращать внимания на сумасшедшего поклонника боев. В Клевентоне рядом с ним ошивалось столько народу, что хотелось стереть с лица все графство, лишь бы они не путались под ногами – как он вспомнит какого-то там Горацио?

– Я буду болеть за вас! И мой брат тоже! – кричал ему вслед странный мужчина.