Текст книги "Пленник (СИ)"

Автор книги: SmileGin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 72 страниц)

К нему быстрым шагом направлялся сосед – высокий парень в распахнутом пальто. Его лицо было красным – то ли от мороза, то ли от злости, клубы пара вырывались изо рта, а руки самопроизвольно сжимались в кулаки.

– Джо казнят?! Шутка это, что ли?! – продолжал орать он, не сбавляя хода.

– Что? Казнят? – да, точно. Анджело ведь под арестом… Но чтобы казнить?

– Ты не в курсе?! Да об этом вся округа трезвонит! – парень наконец нагнал его и остановился, упершись ладонями в колени и пытаясь отдышаться.

– Говори отчетливей! Откуда ты узнал об этом?

Парень вместо слов вытащил из кармана брюк смятый плакат . Дино развернул бумагу и с шумом выдохнул сквозь стиснутые зубы. Анджело и правда казнят. Черт… и не только.

– Эй, постой!

Дино смял в кулаке плакат и, резко развернувшись, вскочил на лошадь. Пусть весь мир прахом пойдет, но Кея сегодня не умрет.

***

Мукуро продел последнюю пуговицу в петлю, застегивая пиджак по самый подбородок. Наглухо закрытый траурный наряд – в знак прощания с остатками глупости и наивности.

Вообще, Мукуро любил казнить людей. Он любовался их лицами, обезображенными животным страхом, и наслаждался предсмертными хрипами и мольбами. Сейчас была… несколько иная ситуация. Она не приносила никакого удовлетворения: ни морального, ни тем более физического. А по сути – Мукуро было просто безразлично. Никакого интереса, сожаления и даже злости он не испытывал. Просто тупо желал избавиться от того, что так мешало ему жить. Нет человека – нет проблемы. Так ведь говорится?

Самое сильное и первое чувство, которое испытал Мукуро, слушая сбивчивый и виноватый рассказ Анджело, – ярость. Не на Кею, и, тем более, не на Каваллоне. На себя. На свою наивность, на свои идиотские фантазии, а позже, когда, пошатываясь, шел в свою комнату и переваривал услышанное, на то, что испытывает боль. Он никак не ожидал, что подобное может так сильно ударить по нему. Такое ощущение, будто врезали со всей силы: обидно, больно, и ярость накрывает с головой.

Мукуро кисло улыбнулся своему отражению. Да уж, выглядит он, мягко говоря, не важно: бледный, осунувшийся, помятый… Ну надо же, это его совсем не тронуло. Казнь будет проходить на закрытой площади, в окружении одной только стражи, так что – плевать на внешний вид. К чему выделываться перед прислугой?

– Господин? – Чейз вежливо постучался в дверь и заглянул внутрь. Его довольная улыбка действовала на нервы. – Все готово. Я вас провожу.

Мукуро кивнул и пошел к двери, перешагивая через пустые бутылки и разбросанную по полу одежду. Иронично, его путь пролегал через комнату Кеи, а соблазна заглянуть туда не было. Ни малейшего волнения, ни банального любопытства. Ничего.

Когда он принял решение «расстаться» с Арлин, было тяжело. Не так, как сейчас. Сейчас, наоборот, все очень легко. Казалось, Кея привлекал его намного больше, чем та простая девчонка, но, подписывая смертный приговор, его рука даже не дрогнула. Он даже об Анджело печалился больше.

Кея… Когда это имя стало для него пустым звуком? Тогда, когда он с щемящим сердцем оставил его в камере допроса, или на следующее утро, когда после почти бессонной ночи, пропала тупая боль в груди? Или оно всегда было таким? Может, и не было никакой симпатии, мнимой привязанности, а он просто внушил себе это? Если были чувства, они же не могут рухнуть так просто, так легко, так быстро? Это ощущение, – неприятное, колкое чувство, – казалось ему смутно знакомым, но он не мог вспомнить, когда испытывал его.

Чейз открыл дверь, ведущую на балкон, и посторонился, пропуская вперед графа. Мукуро шагнул вперед. Забавно, месяц назад он так же стоял здесь и наблюдал, как Хибари забивает до смерти его заключенных. Как же различаются эмоции, которые он испытывал тогда, и которые испытывает сейчас. Точнее, вовсе не испытывает.

За высокой стеной слышатся взволнованные голоса людей, уже прослышавших о предстоящей казни. Они толпились, стараясь расслышать хоть один звук. Кто-то из них был просто праздным зевакой, кто-то еле сдерживал гнев, а кто-то всецело одобрял решение графа.

– Прогнать их? – спросил Чейз, неуместно скалясь. На его губах блуждала улыбка, а в глазах явственно читалось ликование. Он был психом, больным на голову, и не меньше всех этих людей, собравшихся за пределами замка, обожал подобные зрелища. И радовался вдвойне, зная, что сегодня будет казнен его непосредственный начальник. Бывший начальник. Принципиальный и несгибаемый урод с идиотской привязанностью и слепым поклонением графу.

– Не стоит. Они все равно ничего не увидят и никак помешать не смогут.

В стене открылась одна из неприметных дверей, и оттуда, гремя доспехами, вышли стражники, ведя за собой приговоренных. Мукуро бесстрастно смотрел вниз. Он видел Анджело, раздетого по пояс, с синяком на скуле и разбитой губой, шедшего впереди. Он был бледен и мрачен, но шел ровно, выпрямив спину и вскинув подбородок. Следом плелись еще несколько заключенных, а самым последним шел он. Хибари Кея. С привычно сведенными за спиной руками, с абсолютно непроницаемым выражением лица. Он смотрел прямо на Мукуро, в упор. Холодный, пронзительный взгляд, привычный до дрожи и красивый до умопомрачения. Мукуро улыбнулся ему, слегка кивнув в знак приветствия. Хибари усмехнулся и отвел взгляд, уставившись на сгорбленную спину плетущегося впереди смертника.

Мукуро до боли вцепился пальцами в перила балкона. Куда же делось его равнодушное спокойствие? Звук затягиваемой на шее веревки резанул слух. Один из смертников отчаянно взывал к деве Марии, остальные молчали, отрешенно глядя куда-то вперед. Мукуро скрипнул зубами. Скорее, скорее, вздерните их уже, чтобы все сомнения и сожаления исчезли, чтобы все вернулось в прежнее русло.

Внезапно один из стражников, срывая с головы шлем, бросился вперед, отталкивая от себя другого стража. Хибари смотрел на него во все глаза. На его лице застыло удивленно-растерянное выражение, сменившееся легкой усмешкой. Он шагнул вперед, игнорируя потянувшуюся за ним веревку, затягивающуюся на его горле.

– Чейз. – севшим голосом позвал Мукуро, и свежеиспеченный капитан ухмыльнулся, вытаскивая из висевших на поясе ножен клинок.

– Как изволите, Ваша Светлость. – сказал он и перемахнул через перила, мягко приземляясь на ноги. – Схватить его! В наших рядах чужой! – его слова возымели эффект. Стража схватилась за оружие, и Дино остановился, приготовившись к неравному сражению.

Вдруг все дрогнуло, по ушам ударил оглушительный грохот, и земля начала осыпаться, погребая под собой стражников. Мукуро чертыхнулся, напряженно вглядываясь во взметнувшуюся пыль. Из дверей повалила остальная стража, привлеченная шумом.

– Сегодня мы отстоим наш народ!

– Долой бесчинство графа!

– Вперед!

Из образовавшейся дыры появлялись люди, вооруженные кто чем, женщины, мужчины, даже подростки. Орден сопротивления.

– Они валят из катакомб! Грязные животные. – Чейз внизу отчаянно ругался, хотя происходящее ему изрядно доставляло веселья. Он находился в самой гуще боя и отчетливо видел, что перевес сил все же на его стороне, несмотря на численное превосходство повстанцев.

– Дино! Не стой столбом! Беги к Хибари, живо! – до боли знакомый голос вырвал его из оцепенения.

– Анита? – Дино ошарашено смотрел на свою жену, воинствующе размахивающую наганом, и никак не мог поверить своим глазам. – Что ты здесь делаешь?!

Он спросил ее об этом, а в голове уже четко прояснилась картина. Все эти посиделки с подружками, ночевки вне дома – все вставало на свои места. Анита – член сопротивления.

– Все потом объясню. – отмахнулась она, глядя на него непривычно жестким взглядом. – Сделай то, за чем пришел.

Дино коротко кивнул, решительно отворачиваясь к помосту, где застыл в изумлении Хибари. Он пришел, чтобы вытащить его отсюда, вырвать из этого ада. Он не сразу заметил, что пары смертников не хватает и что веревки уже срезаны, но он продолжил пропихиваться сквозь толпу, время от времени отбиваясь от атак стражников. Кея мотнул головой, сгоняя оцепенение, и, спрыгнув с помоста, неловко поскользнулся в грязи.

– Думаешь, я позволю тебе так легко уйти? – голос Мукуро можно было легко вычленить из прочей какофонии. Он уже давно покинул свой наблюдательный пост и теперь быстро приближался к Хибари, не собираясь отпускать его отсюда живым.

Резкая боль оглушила его, Мукуро отшатнулся, прижимая к лицу ладонь. Сквозь пальцы потекла кровь, пачкая воротник белой рубашки, выглядывающей из-за пиджака.

– Думаешь, я позволю тебе помешать? – холодно спросил Дино, щелкая кнутом.

– Каваллоне. – Мукуро зло прищурился, отрывая от рассеченной щеки руку. – Вижу, ты не оценил моего милосердия, ведь я дважды оставил тебя безнаказанным.

Дино ничего не ответил, снова взмахнул кнутом. Мукуро скользнул в сторону, избежав хлесткого удара, но попал под прицел одного из повстанцев. Боль обожгла плечо, разрывая плотную ткань, и Рокудо по инерции дернуло назад. Дино уже бежал к нему, размахиваясь для очередного удара, и Мукуро понял, что на этот раз увернуться не получится. Чейз запоздало заметил его среди толпы и уже мчался к нему, что-то на ходу выкрикивая подчиненным, но он был слишком далеко, чтобы успеть вовремя. Краем глаза Мукуро выцепил из огромного скопления тел тонкий силуэт, замерший в стороне. Этот взгляд… Хибари никогда не смотрел на него так. Ударившись спиной о помост, Мукуро упал на землю. В воздухе просвистел кнут, и Мукуро зажмурился, ожидая удара. Которого не последовало.

– Джо. – удивленно выдохнул он, глядя на заслонившую его широкую спину.

– Позвольте мне… исправить мою ошибку. – Анджело посмотрел на него через плечо, удерживая в руке кончик хлыста. – Я не дам вам умереть.

– Джо, ты что творишь? – Дино дернул на себя кнут, и Анджело, нахмурившись, разжал пальцы. Не ожидавший такого подвоха Дино чуть не упал на спину, но вместо этого получил своим же кнутом по лицу. – Угх…

– Полагаюсь на тебя. – Мукуро рывком поднялся на ноги и исчез в толпе.

– Стой! – Дино ринулся было следом, но Анджело с разбегу сбил его с ног, валя на землю. – Джо, черт тебя дери, какого ты вытворяешь?! Отпусти меня!

– Я выполняю свою работу. – Анджело криво улыбнулся. – Да и Хибари не хочет быть с тобой.

Дино на мгновение замер, а потом забился сильнее. В его глазах застыло болезненное отчаяние.

– Мукуро! – выкрикнул он, вне себя от злости, и резко подался вперед, сталкиваясь лбом с носом Анджело.

Удар ослепил их обоих. Джо рухнул на спину, хватаясь за нос, а Дино перевернулся на живот, отходя от боли.

– Дино, брось это. – Анджело тяжело поднялся на ноги, сжимая сцепленные за спиной кулаки.

– Нет.

– Анита! – взволнованно крикнул кто-то из толпы, и оба напряженно замерли, не в силах повернуться на окрик.

– Ну, Дино? – Анджело попытался улыбнуться. – Жена… или Кея?

Дино вздрогнул, сжимая в руке кнут. Его лицо болезненно скривилось, но он сделал выбор. Он откинул в сторону кнут и повернул назад. Анджело посмотрел ему вслед и усмехнулся. Кея был прав: Дино его вовсе не выбирал.

***

Мукуро спрыгнул в дыру и огляделся. Темнота, затхлый запах нечистот… и как долго орден искал этот проход в катакомбах?

– Кея! – его голос эхом отозвался от стен. – Я знаю, что ты не сбежал. – прошептал он, осторожно продвигаясь вперед.

Хибари не мог сбежать. Не мог уйти так просто. А если и ушел… Мукуро его найдет, обязательно отыщет, из-под земли достанет, и убьет. Если он этого не сделает, то никогда не сможет успокоиться. Если Кея умрет, он перестанет о нем думать, перестанет его желать, и все будет, как раньше.

– Где же ты, мой песик? – Мукуро нащупал рукой стену и двинулся вдоль нее, слепо шаря по ней пальцами.

Из плеча хлестала кровь, и от ее потери уже кружилась голова, но он продолжал идти. Впереди оказалась лестница, и Мукуро чуть не навернулся с нее. Шаги гулко отдавались от стен, разносились эхом, заставляя сердце биться чаще. Казалось, что кто-то шел рядом, позади, и эти шаги принадлежат именно ему. Сбоку послышался всплеск воды. Мукуро резко развернулся на звук, и в этот момент на его шее затянулась металлическая удавка.

– Я не сбежал. – шепнул ему на ухо Хибари.

Рокудо хрипло выдохнул и вцепился пальцами в цепь, сдавливающую его горло, пытаясь оттянуть ее от себя. Затуманенное сознание и так норовило отключиться, а теперь и вовсе ускользало, обволакивая тело давящей темнотой. Кея тяжело дышал за спиной, чувствовалось его напряжение. Мукуро с силой оттолкнулся от пола, заставляя его отступить назад, и повалился набок, увлекая Хибари за собой. Они грузно упали на каменный пол, чуть не придавив шмыгнувшую мимо крысу, и Мукуро, раздирая горло кашлем, глотнул в легкие воздух. Хибари перевернул его на спину, усаживаясь на нем сверху, и снова сдавливая горло, уже пальцами. Мукуро рывком дернул его в сторону, меняя положение, и они свалились с очередной лестницы, пересчитывая ребрами ступеньки. Боль затуманивала сознание, воздуха катастрофически не хватало, тяжело было даже пошевелиться. Мукуро медленно поднялся, на подкашивающихся ногах побрел к неподвижно лежащему Кее и вынул из внутреннего кармана револьвер. Хибари смотрел на него странным взглядом: смесь утихающей ненависти и неясного сожаления. Его грудь часто-часто вздымалась, ресницы мелко подрагивали, и потрескавшиеся губы все пытались растянуться в улыбке. Он испытывал сейчас странную горечь. Разочарование, сожаление, осознание того, что это все – конец. Хотелось спросить только: почему? Почему именно он? Почему все так обернулось? Мукуро смотрел на него сверху вниз, направив дуло револьвера прямо ему в лоб. И почему у него такое выражение лица? Будто он никак не может решиться.

– Вот и все. – Мукуро улыбнулся. – Прощай, Хибари Кея. – на последнем слове его голос предательски дрогнул.

Он вспомнил, почему то чувство, что он испытывал сегодня перед казнью, – колкое, неприятное, – казалось ему смутно знакомым. Это не признак равнодушия. То же самое он испытывал, когда погибли его родители. Кея закрыл глаза. Мукуро последовал его примеру и нажал на курок.

========== Глава 25. Скрытые чувства ==========

– Может, не нужно? – Бьякуран непривычно беспомощно оглянулся на Ирие, теребя в руках связку ключей. – Я не думаю, что готов к этому.

Шо покачал головой. Джессо вздохнул, сводя брови на переносице, и, отобрав из связки самый маленький витиеватый ключик, повернул его в замке несколько раз. Дверь протяжно заскрипела, поддаваясь, и в нос ударил затхлый запах пыли и плесени.

– Шо… – Бьякуран отступил назад. На его лице застыла натянутая улыбка, а в обычно веселых сиреневых глазах плескался страх.

– Все в порядке. – Шоичи легко тронул его за плечо и встал рядом, ободряюще улыбаясь. – Я буду с вами.

Джессо смотрел на него, не отрываясь минуты две, а потом решительно кивнул и толкнул дверь. В неярком свете, падающем из щелей между досками, которыми были забиты окна, клубилась пыль. Штукатурка на стенах и потолке осыпалась, в углах клоками висела паутина, а на стенах у самого пола красовалась плесень. Все здесь дышало старостью, заброшенностью. Маленькая детская кроватка у стены с потрескавшимся узором, оборванный прозрачный балдахин над ней, крохотный столик, грязные, съеденные молью мягкие игрушки на покрытом толстым слоем пыли ковре, разбросанные рисунки, бумажки…

– Юни… – Бьякуран замер посреди комнаты, медленно скользя затуманенным взглядом по комнате, пока не наткнулся на большую картину на стене.

Он подошел ближе и провел ладонью по холсту, смахивая с него пыль. Ирие, все еще стоявший на пороге, прищурился, стараясь разглядеть то, что на ней изображено. Это был портрет. Бьякуран сидел в широком кресле и улыбался. Не той улыбкой, какой улыбается сейчас, а настоящей – искренней, светлой. На его коленях сидела девочка, маленькая, лет пяти-шести, с короткими темными волосами и огромными теплыми глазами. Она тоже улыбалась, положив свою крохотную ладошку на ладонь Бьякурана, и, похоже, болтала в воздухе ножками.

– Всё. – выдохнул Джессо, морщась и резко отворачиваясь. – Я ухожу.

– Постойте. – Шо безуспешно попытался его остановить, и двинулся следом, выходя в коридор. – Бьякуран-сан! Не убегайте от прошлого!

– Что ты хочешь от меня? – Бьякуран застыл на самом углу коридора. – Мне не нужно это. Я забыл обо всем уже давно.

– Это же неправда. Я же видел. Чем ближе приближалась годовщина, тем все мрачней вы становились. Вы пытались скрывать это, но я-то знаю вас. Я хочу помочь. И вы хотите, иначе рассказали бы мне обо всем?

Бьякуран взглянул на него через плечо, неуверенно шагнул вперед, а потом вздохнул и пошел назад, к замершему на пороге комнаты Шоичи. Он был прав. Пора принять свое прошлое, каким бы тяжелым оно ни было.

Отец Бьякурана был властным, серьезным человеком, которому принадлежали земли у Южного предела. Матери Бьякуран не помнил – она умерла, когда ему было всего несколько месяцев. Отец был бароном, влиятельным и уважаемым человеком, прославившимся на половину королевства прекрасным фехтовальщиком. Он мечтал о более высоком положении в высшем свете, о больших привилегиях, которые ему совсем не светили, ведь титулы и положение переходили по наследству. Казалось, что он смирился с безнадежностью своей мечты, пока он не узнал, что один из его близких приятелей, – правитель графства Фиоре, – обанкротился. Совсем. Он был слабым, безвольным человеком, во всем слушающим свою деспотичную жену, поэтому ему не везло в серьезных делах, да и народ особо к нему не прислушивался. Это было отличным шансом, которым грех было не воспользоваться. Граф принял друга с распростертыми объятиями и, практически не раздумывая, согласился на брак своей дочери с его сыном. Бьякуран тогда, что удивляло, был кротким и смиренным, слушал во всем своего авторитетного отца, и считал, что такое положение дел абсолютно обычным. Свадьба была пышной и богатой стараниями отца Джессо, и так в коей-то мере осуществилась его мечта. Он недолго прожил после свадьбы своего сына, но все же пережил на пару месяцев старенького графа. Так Бьякуран, единственный его наследник, получил высокий титул и обширные земли. Возможно, смерть излишне строгого, но все равно любимого, отца повлияла на его характер, но после похорон Бьякуран взял бразды правления в свои руки, прослыв среди своего народа настоящим героем. Острый ум и бьющая ключом энергия помогали ему разбираться с самыми сложными проблемами, заключать важные договора и сходиться с нужными людьми. Народ его буквально на руках носил, восхвалял и обожал. Семейная жизнь, в отличие от общественной, не удалась. Было спокойно, тихо, никакой романтики и слов о любви, да и какая, к черту, нежность, если ни Джессо, ни его жена не испытывали друг к другу ничего. Абсолютно ничего. Полное обоюдное равнодушие. Она заводила себе любовников и даже не скрывала их от него, Джессо посмеивался, без особого интереса глядя на ее интрижки, и с головой уходил в работу. Заботы о своем народе, о своих землях, занимали все его время, не оставляя никакого пространства для личной жизни, да он и не страдал от ее отсутствия. Так было ровно до тех пор, пока не появилась Юни. Бьякуран не был уверен в том, что эта дочь его, но ему это не казалось шибко важным. Как только он взял ее на руки – маленькую, сморщенную, он понял, что пропал. Работа отошла на задний план, выделяя достаточно времени на дочь. Жена совсем не интересовалась дочерью, ее гораздо больше волновало то, чтобы она не расплылась после родов, а после начались ее прежние гулянки, тщательно скрываемые от посторонних глаз, и совершенно нескрываемые от глаз мужа. Тогда Джессо сорвался впервые. Его не заботила личная жизнь почти посторонней для него женщины, но слухи расползались быстро, и он всерьез начал опасаться за репутацию семьи. Ему не хотелось, чтобы о его дочери говорили, как о дочери падшей женщины, блудницы, и он довольно жестко разъяснил жене, как отныне она должна себя вести. Жена выслушала его и, как ни странно, послушалась. Бьякуран делал попытки сблизиться с ней, хотя бы ради Юни, но та игнорировала все его старания и, похоже, с каждым днем все больше испытывала к собственному ребенку отвращение.

Это произошло три года назад, когда Юни исполнилось шесть лет. Бьякуран был далеко от дома, и торопился, желая скорее вернуться назад. Он купил ей куклу – большую, почти с ее рост, с ярко-рыжими волосами и большими темными глазами. Едва он перешагнул порог дома, его встретила жена. Необычно тихая и бледная, она обняла его и сказала, что Юни больше нет. Что она упала с лестницы и поломала шею. Оцепенение. Затем шок. Неверие. Тогда мир рухнул, рассыпался на тысячи осколков. Продолжительное пьянство, нежелание выходить куда-либо из дома – долгие спутники его жизни. Опустошение, блеклость, равнодушие – то, что пришло после. Ровно до тех пор, пока он не услышал от прислуги, что в смерти Юни виновата его жена. Тогда равнодушие исчезло, заменяясь бешеной ненавистью. Он даже не помнил, как дошел до ее спальни, выдернул ее из постели. Но помнил, как она хрипела, когда он сдавливал ее горло, как вращались ее глаза, лопались сосуды в них, как она билась в его руках и как обмякла после. Он помнил это, и помнил то, что ему понравилось. Успокоение пришло почти мгновенно. Комната Юни заперта под ключ, и никто не смел к ней приближаться.

И началась новая жизнь. Дела были заброшены и спихнуты на управляющего, народ остался где-то на задворках памяти, осталось лишь огромное желание забвения. Забыть обо всем, что было до. Именно в этот период он встретил своих друзей. Смешно, но встретились они в борделе Катрин – матери ММ. Занзас был там частым гостем, он бахвалился своими победами, рассказывал кровавые рассказы о своих схватках с орденами сопротивления и трахался напропалую, не удосуживаясь даже скрыться в комнате. И там же Бьякуран познакомился с Мукуро – тощим парнишкой с вечно растрепанными волосами, безумным взглядом и язвительной улыбкой. Тогда он не был графом, но вел себя так, словно был королем – это позже Джессо узнал, почему, но тогда это здорово его удивило. Веселая жизнь продолжалась уже с ним, улыбка, настоящая или нет, не сходила с лица, и лишь при приближении страшной даты внутри что-то тяжело ворочалось, причиняя боль и неудобство. Странно, что он решил рассказать об этом Ирие, значит ли это, что он стал ему близок?

Так и есть. Юни не любила мать, а может просто ее не видела – ни на одном из детских рисунков не было женщины. Только Бьякуран, она сама и разная мелочь, вроде мелких животных и прислуги. Шо аккуратно сложил листки и положил на стол. Джессо в это время палкой снимал с потолка густую паутину, время от времени кидаясь пауками в своего помощника. Они решили здесь убраться, привести комнату в порядок и совместно с этим разобраться в эмоциях и чувствах.

– Я никогда не убирался сам. – пожаловался Джессо, с хрустом выпрямляя спину. Его белый пиджак уже висел на спинке стула, потемневший и пыльный.

– Когда-то нужно начинать. – Шо улыбнулся, смачивая тряпку в здоровом ведре.

– Зачем? – искренне удивился Бьякуран. – Я же граф. – очередной паук был отправлен в полет.

Ирие увернулся и принялся протирать освобожденный от ковра пол. Бьякуран выбросил палку в сторону, тоже подхватил из ведра тряпку и задумчиво уставился на портрет. Не забывал он никогда. Хотел забыть, но не получалось. Выходит, он и впрямь пытался убежать. Безуспешно пытался. Шо прав: убегать бесполезно, можно только принять и жить дальше. Жить не для того, чтобы забыться, а для того, чтобы наслаждаться жизнью.

– Эй, Шо-чан.

Ирие повернулся и чуть не упал, когда Бьякуран внезапно стиснул его в объятиях, прижимая к своей груди.

– Спасибо тебе.

Шо улыбнулся и осторожно обнял его в ответ, стараясь не испачкать и так уже безнадежно испорченную рубашку. Бьякуран улыбался – Ирие не видел, но был уверен, что он улыбается. Искренне.

Наконец Джессо отпустил его и широко улыбнулся, придерживая его за плечи.

– Выходи за меня.

– Чтоо?!

***

Чейз стоял у стены, скрестив на груди руки и привалившись плечом к стене. Анджело, уже чисто выбритый и сверкающий новенькими доспехами стоял рядом, увлеченно разглядывая свои руки.

– Теперь ты мой подчиненный. – неожиданно произнес Чейз, недобро глядя на своего бывшего непосредственного начальника.

– Да ради бога. Я здесь не из-за должности.

– Разве ты не должен обращаться ко мне с почтением?

– Прошу прощения, капитан. – Анджело покорно поклонился, быть может, преувеличенно почтительно, но Чейз остался доволен.

Открылась дверь. Шамал вышел из спальни графа, вытирая руки влажным полотенцем. Чейз тут же отлип от стены, а Анджело взволнованно шагнул навстречу.

– Боже, какое рвение. – усмехнулся Трайдент, перекидывая полотенце через плечо. – Это даже мерзко – волноваться так из-за мужика.

– Место свое знайте, доктор. – холодно оборвал его Чейз. – Как себя чувствует Его Светлость?

– Он в порядке?

– Да что с ним станется? – Шамал вытащил из кармана сигарету и зажал ее зубами. – Вне опасности. – оба капитана – и действующий, и бывший – облегченно вздохнули. – С пацаном-то что? – он выразительно посмотрел на Анджело.

– Он… мертв. – Джо отвел в сторону взгляд. Он говорил с Кеей от силы несколько часов, но его смерть серьезно расстроила его. – Господин Мукуро застрелил его. Выстрел был произведен прямо в сердце.

– Где тело?

– Осталось в катакомбах. Я отправлю за ним кого-нибудь. Господин Мукуро сказал… избавиться от него. – Анджело устало выдохнул и поморщился. – На самом деле… доктор, как у него с психикой? Он был не в себе, когда мы нашли его.

– Это правда. – молчавший до этого момента Чейз вклинился в разговор, приближаясь к ним ближе. – Он смеялся, как умалишенный и сжимал в руке этот револьвер так, что мы смогли его отобрать только, когда он потерял сознание.

Шамал выпустил изо рта колечко дыма и вздохнул.

– У него с самого начала мозги набекрень были. – сказал он, стряхивая пепел прямо на ковер. – Если что не так пойдет, я вмешаюсь, а сейчас все нормально. Эх, паренька жалко, забавный был, как зверек. – он перекинул свой чемодан в другую руку и двинулся к лестнице, обходя стражников стороной. – Пошел я. За мной не посылайте – приду, когда сочту нужным.

– Вот ублюдок. – Чейз сапогом потер пепел на ковре, но лишь сильнее размазал его. – В темницу его бы…

– Ага, и лишиться лучшего врача в этом королевстве?

– Ну, это ты загнул, лейтенант. – Чейзу явно доставляло обращаться так к Анджело. – Глупые привязанности тебя до хорошего не доведут. Лучший, не лучший – закон для всех один. Даже для друзей. – он красноречиво посмотрел на него и развернулся, уходя. – Вольно, боец. Отдыхай пока. – махнул он рукой, уже поворачивая к лестнице.

Анджело проводил его взглядом и застыл на месте, дожидаясь, когда утихнут его шаги. Это было возмутительно и являлось вопиющим нарушением, но по-другому он не мог: он приоткрыл дверь, осторожно заглядывая в комнату, и перешагнул порог, стараясь не греметь доспехами.

– А, это ты. – прошелестел Мукуро, открыв глаза. Джо от неожиданности чуть не подпрыгнул. – Хорошо, что ты зашел.

Мукуро был бледен, на его лице сверкали капли пота, а на губах запеклась кровь. Это не был уже тот Мукуро, что с неизменной усмешкой стоял перед людьми в щегольском наряде, со снисходительно-равнодушным взглядом, окруженный стражей в сверкающих доспехах.

– Простите. Я волновался, поэтому…

Мукуро покачал головой, хрипло выдохнул и закрыл глаза. Каждое движение давалось ему с огромным трудом, это было видно по сведенным на переносице бровям и искривленным губам.

– Хибари… где? Кея?

Анджело опустил голову, болезненно морщась. Мукуро перевел на него мутный взгляд и шевельнулся, силясь встать.

– Где?

– Он мертв. – ответил Джо, подходя к кровати. Его рука непроизвольно дернулась навстречу, будто он хотел уложить графа обратно в постель, но дрогнула и замерла на полпути, бессильно опускаясь.

– Вот как… – Мукуро улыбнулся и упал обратно на подушку. От резкого движения плечо резко стрельнуло, и Мукуро поморщился, выдохнув сквозь стиснутые зубы тихий стон. – Я убил его… Я все-таки его убил… Ха-ха… Кея мертв. Хибари Кея мертв… ах… – он закрыл глаза, продолжая улыбаться. – Я думал, что не смог нажать на курок. Я не смог выстрелить ему в голову. Я, наверное, надеялся, что промахнусь. Я, наверное, передумал его убивать. Я не помню, что я делал после. Я потерял сознание? Анджело?

– Мы с Чейзом нашли вас в катакомбах. Вы стояли над его телом. – Джо прикусил губу. В его сознании все еще стояло лицо Хибари, улыбающегося ему тогда, в темнице, на нижних уровнях. – Я осмотрел его. Он мертв.

Мукуро замолчал и снова закрыл глаза. Его сбивчивое дыхание нарушало тишину.

– Эй… – он напряженно сдвинул брови, не открывая глаз. – Почему мне не стало легче? Почему… мне так больно? – Мукуро прерывисто вздохнул и подтянул к груди руку.

Анджело вдруг резко качнулся вперед, вдохнув побольше воздуха в легкие, как перед прыжком в воду, и опустился на колени, хватая руку Мукуро и притягивая к себе.

– Это всего лишь болит плечо. Вы ранены. – торопливо заговорил он, с горечью глядя в удивленные разноцветные глаза. – Это пройдет. Когда рана затянется, вам полегчает. Это нормально.

Мукуро смотрел на него со странной смесью удивления и благодарности, – такого взгляда раньше не наблюдалось, – а потом аккуратно высвободил свою ладонь из его пальцев и усмехнулся.

– Да. Мне станет легче чуть позже. Я просто слишком многого хочу. – его голос слегка дрогнул. – Впрочем, я всегда хочу слишком много. А теперь я понял, что не могу получить все, что мне заблагорассудится. Еще один урок в моей жизни. Надеюсь, что последний. – он надвинул одеяло на свой подбородок и опять закрыл глаза. – Я хочу спать. Оставь меня.

Анджело кивнул и поднялся на ноги. Он на мгновение замешкался, будто хотел что-то сказать, но развернулся и направился к двери.

– И спасибо тебе, Джо. – Мукуро окликнул его, когда тот уже схватился за ручку. – За то, что идешь за мной.

– Это моя обязанность, господин. И это я должен вас благодарить за то, что вы дали мне еще один шанс. – Анджело мягко улыбнулся. В памяти стиралось лицо Аниты, Хибари и даже облик Дино мутнел все больше и больше. – Я всегда… буду на вашей стороне. Я больше никогда не предам вас. Даже если сам Бог попросит меня от вас отвернуться.

Мукуро кивнул, забыв, что стражник его не видит, и улыбнулся. Странно, почему он так предан ему? Мукуро никогда не относился к нему, как к кому-то особенному.

Дверь тихо скрипнула, оставляя его в одиночестве.

Мукуро сжал на груди ткань ночной рубашки. Больно. Хибари больше нет. Хибари мертв. Его Хибари мертв. Глаза отчаянно жгло, но плакать совсем не хотелось. Ожидаемое облегчение не наступило. Источника всех бед больше нет, а тупая боль в груди осталась. Хибари нет. Его глаза больше не будут сверкать одуряющее прекрасной ненавистью. Его кожа больше не будет такой мягкой и теплой. Его голос не будет шипеть проклятия, выдавливать угрозы смерти. Из его горла не будут вырываться хриплые стоны и негромкие вскрики. Ничего больше не будет. Ничего плохого и ничего хорошего. Потому Хибари больше нет. Возможно, позже, много-много позже, Мукуро станет легче от этой мысли. Сейчас же… больно.