сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 86 страниц)
Я потратил немалое время, лазая в сопровождении Геральда и гвардейцев по полуразрушенным подвалам. В конце концов удача мне улыбнулась — я нашел комнату, буквально забитую портретами, нарисованными маслом на холсте. Некоторые из них оказались порванными, иные испачканы, но большая часть выглядела вполне ничего.
Портреты в основном были Таргариенов — вся правящая династия с Эйгона до принца Рейгара. Плюс несколько других мужчин, не ставших королями, и около десятка картин с женщинами — все они выполнены на весьма достойном уровне.
Я знал, что хозяева замка — Дарри раньше славились как безоговорочные последователи Таргариенов. Думаю, они предвидели тяжелые времена и сложили все картины в одну комнату. Возможно, их и находили раньше — но кому нужна живопись в Вестероссе, тем более, когда Речные Земли полыхают в огне?
А мне они пригодятся для одного дела.
— Зачем тебе это дерьмо? — хмуро спросил Джейме, глядя как слуги принялись вытаскивать портреты и выставлять их на воздухе для просушки.
— Собираюсь основать королевский музей, собрать там различные диковинки со всего света и просто красивые вещи, а потом показывать послам других стран и городов, а также обычным людям. Черепа драконов у нас уже есть, старинных доспехов в арсенале хватает, наберу еще пару сотен различных безделушек со всего Вестероса — и вперед.
Джейме посмотрел на меня странным взглядом, но промолчал. Тем же вечером пара повозок отправилась в Красный замок.
Надеюсь, бабушка Дженна Фрей не будет на меня сильно гневаться, что я забрал фактически ее имущество, так как мы уже договорились, что после войны этот замок отойдет именно её семье. В каноне его получил Лансель, но по объективным причинам особого рвения это в нем не вызвало. Сейчас Лансель уже выздоровел и я надеялся, что под надзором и вниманием собственного отца, он не станет тем, кем стал в моей памяти.
Недалеко от Рубинового брода мы повернули на запад и дальше двигались вдоль Трезубца.
Могу сказать, что река выглядела неимоверно величественно — другого слова, наверное, и не подобрать. Противоположный берег, поросший лесом, терялся в синеватой дымке. Серые, неспешные волны умиротворяюще накатывались на берег. Летали многочисленные чайки. Пахло тиной и сгнившей рыбой. Ласковое солнце заливало все ярким, теплым светом и по воде бегали «зайчики».
Река здесь шириной не меньше мили, и я с недоверием спросил у Джейме, какой брод может быть в таком месте? Это не шутка?
— Тут не глубоко, местами можно даже идти. Да и дно песчаное и нет ила, — пояснил отец. — Но полноценная переправа войска или женщин возможна лишь с помощью лодок или паромов.
На одну из ночевок мы остановились в городе лорда Харроуэя — он так и назывался. Когда-то он принадлежал гордому и свирепому роду Харроуэев, но потом, после того, как род погиб, перешел к Рутам, которые им и владели в настоящий момент, сохранив старое название.
Всё семейство Рутов — коренастое и конопатое, высыпало нас встречать и преклонило колени. У них был забавный герб — на волнистом поле из зелёных и темно-зеленых полос конь, у которого вместо задницы имелась вторая голова! Этакий Тяни-Толкай вестероского «разлива».
Город оказался не таким уж и маленьким — здесь имелась двухэтажная гостиница, семигранная септа и большая круглая башня, выложенная из камня, обросшего лишайниками.
В этом месте мы задержались на сутки, воспользовавшись гостеприимством хозяев — люди перековали лошадей, помылись и немного отдохнули.
На протяжении всего похода я внимательно смотрел за Джейме и другими командирами — как они общаются с подчиненными, как командуют, что и когда делают, на что закрывают глаза и что позволяют и запрещают своим людям. Знать такие вещи очень важно и полезно.
Путь продолжился. Вброд мы пересекли средних размеров реку под названием Вдовья речка. Мост здесь, конечно, отсутствовал, а вода достигала спины лошади. Я порядочно промок, а потом, ближе к вечеру понял, что и простыл. Меня начало трясти, появился озноб и испарина.
Сделали привал и слуги поставили шатер. Джейме применил свой способ лечения — подогретое на огне красное вино с перцем. Я мигом пропотел, а потом мы неплохо посидели, уничтожив пару кувшинов борского и разговаривая.
Вернее больше говорил Джейме — о своей жизни, о службе у Безумного короля, а потом и Роберта.
Не знаю, похоже это магия дороги так на него подействовала. И выпитое вино, конечно. Все эти дни мы провели вместе, плечом к плечу и многое друг про друга узнали. Джейме оказался совсем не таким, как я представлял — в нем была и доброта и сердечность. Правда лишь к тем людям, которые были ему ровней по положению и рождению. А таких, как понятно, в Вестеросе можно пересчитать по пальцам.
И сейчас я с удивлением узнавал нового Джейме Ланнистера.
Последний постоялый двор, который мы посетили, назывался Коленопреклонённый — здесь подавали изумительный эль.
На следующий день, ближе к полудню, я наконец-то увидел великий замок Риверран, расположенный на месте впадения Камнегонки в Красный Зубец.
День оказался ветреным и пасмурным. Ветер гнал низкие тучи на северо-восток, и в разрывах изредка мелькало солнце. В такие минуты все оживало, и природа окрашивалась в светлые, радостные тона.
Могучие башни и стены Риверрана, казалось, росли прямо из воды. Контрфорсы, барбакан, арсенал, переходы между строениями, зубцы, цитадель — все было выполнено из камня и производило величественное впечатление. Джейме рассказывал, что реки ограждают замок с двух сторон. В случае опасности Талли открывают шлюзы, и вода поступает в ров с третьей стороны треугольника, превращая замок в остров. Гарнизон видит округу на много лиг и подобраться незамеченным к ним просто невозможно. А чтобы качественно заблокировать твердыню, нужны три армии — с каждой стороны треугольника. Плюс флот, который бы контролировал воду.
Не доезжая лагеря, на дороге около небольшой рощи, нас встречал отряд в пару сотен человек. Во главе его находились несколько богато одетых лордов, которые спешились и стояли впереди строя.
На ветру полоскались знамена с гербами львов и двух башен. Горнисты, которых пригласили непонятно зачем, играли какой-то марш.
Подъехав вплотную, мы с Джейме спешились и в сопровождении западных лордов, гвардейцев и Орма подошли к встречающим.
Среди них выделялся командующий армией — Давен Ланнистер, огромный, мощный, плечистый и громкий человек, с карими глазами и кирпичом вместо подбородка. Когда-то, когда Старки и Талли убили его отца, Стаффорда, он поклялся не стричься и не брить бороду и усы пока не отомстит. Рикарду Карстарку он отомстил, но свой обет так и не нарушил, и сейчас его желтые волосы и борода очень сильно напоминали огромную гриву, развеваясь на ветру как знамя. Давен производил необычное впечатление — одновременно и дружелюбное и свирепое, словно добродушный медведь, которого лучше не тревожить. Он обожал смеяться, громко говорить и один производил шума больше, чем несколько человек. За это его и прозвали Шумным.
— Ваше величество! — Он подошел ко мне и поклонился. Я протянул руку, ощутил крепкое рукопожатие и понял, что Давену плевать на условности и этикет.
— Кузен, рад тебя видеть. — Джейме он обнял так, что у лорда-командующего захрустели кости и даже немного приподнял над землей. — Черт возьми, выглядишь ты неплохо.
Про Давена я уже знал, что у него есть два сына и дочь, которые в настоящий момент находятся в Утесе Кастерли. Вместе с ними живет незаконная дочь Гериона — Джой Хилл, и младший сын Кивана — Мартин. А ведь еще есть Тирек Ланнистер, сын Тигетта, который пропал во время бунта в Королевской Гавани. И, несмотря на то, что поиски юноши пока не принесли результата, некоторые признаки позволяли надеяться, что он все же жив. Забавно, мне все чаще приходило на ум, что Ланнистеры самый плодовитый и многочисленный род Вестероса — после Фреев, конечно.
Следом за Давеном к нам подошел тщедушный мужчина около шестидесяти лет. У него практически отсутствовал подбородок, но зато выпирал кадык, и он нервно жестикулировал руками.
Он смотрелся откровенно бледно на фоне громадного и полного жизни Давена. К тому же от постоянного жевания кислолиста и губы и зубы у него были окрашены в синеватый оттенок.
— Ваше величество, — мужчина говорил тихо, старательно отводя глаза.
— Это сир Эммон Фрей, — громогласно, на полдороги сообщил Давен и неизвестно чему рассмеялся. Я с пробудившимся интересом еще раз оглядел с ног до головы человека, который приходился мужем сестре Тайвина и Кивана — Дженне.
— А это сир Риман Фрей и его сын, сир Эдвин, — Давен продолжал представлять других лордов.
Риман оказался невысоким, круглолицым и чрезвычайно упитанным человеком далеко за сорок лет. На подъезде к Риверрану, когда Джейме описывал мне всех заслуживающих внимания людей, он охарактеризовал его просто: «туп, как пробка». Его сын Эдвин — бледный и тощий мужчина двадцати четырех лет. Джейме хохотал, говоря, что парень страдает запорами. Его так и прозвали — Эдди Запор — и за физиологию, и за то, что он при виде неприятеля предпочитал прятаться в ближайшей крепости и запирать все ворота.
Последним к нам подошел немногословный, суровый воин в серых одеждах с вышитым гербом — две башни на голубом фоне, пересеченные наискось красной перевязью. Это был Уолдер Риверс, бастард Уолдера Фрея, и про него Джейме заметил, что «он один стоит всех остальных, живых и мертвых, здоровых и увечных Фреев».
Познакомившись со всеми, мы вновь забрались в седла и продолжили путь. Давен, пристроившись между мной и Джейме, короткими, точными фразами вводил нас в курс дела, рассказывая о состоянии войска, моральном духе, ситуации у осажденных, и прочими деталями.
Лагерь встретил нас шумом и вонью. Сомневаюсь, что в Вестеросе к вопросу о солдатских нужниках подходят серьезно и вдумчиво. Тут многие такого слова, как санитария, попросту никогда и не слышали.
На нас высыпало поглазеть огромное количество людей. Солдаты стояли вдоль дороги и кланялись, когда я проезжал мимо. Мы двигались по лагерю, вначале миновав растянувшиеся вдоль дорог притоны. Для простых солдат — обычные закрытые домики на колесах. Для тех, кто богаче — палатки. Для самых влиятельных клиентов — настоящие шатры.
Затем пошли стоянки и шатры отдельных рыцарей, оруженосцев, наемников, лучников, повозки, походные кузни и кухни, и конечно многочисленные торговцы — куда бы без них делась крупная армия?
Все это находилось отдельно и не смешивалось — чувствовалось, что лагерь обустраивала и планировала чья-то уверенная и твердая рука.
Кругом стояли шатры, а также защищенные рвами и фашинами требушеты. Ближе к стенам замка рвы были более глубокими, огороженные частоколом, мешающим осажденным совершать вылазки.
Мы отправились в огромный, красный шатер, где нас встретила леди Дженна Фрей, урожденная Ланнистер — статная, сильно располневшая женщина с огромным бюстом, возрастом за пятьдесят лет.
— Ваше величество, — леди Дженна присела в поклоне. Двигалась она уверенно и независимо.
— Очень рад наконец-то познакомиться воочию с вами, бабушка, — я улыбнулся родственнице, о которой слышал немало хорошего. Остальные Ланнистеры неизменно упоминали ее мудрость, рассудительность и властность.
Леди Дженна после всех полагающихся процедур особо не церемонилась и позволила себе обнять меня и поцеловать в щеку.
— Милый мой, я помню тебя вот таким, — она улыбнулась и нешироко развела крупные руки. — А сейчас вон как ты вымахал. Ты прям копия Тайвина. Говорили тебе об этом?
— Спасибо, бабушка, — я посчитал такое сравнение комплиментом. — Нет, не говорили.
— Пора и перекусить, ваше величество, — предложил Давен. — Стол уже накрыт и для всех нас будет честью разделить с вами трапезу. — Он обернулся к своим слугам и принялся раздавать приказы. Его голос гремел на весь лагерь. Этого человека было очень много. Прозвище соответствовало ему идеально.
За столом оказалось больше двадцати человек — самые знатные лорды и рыцари из тех, что прибыл вместе с нами, и люди Давена и Фреев. Обед получился шумным и веселым. Давена одного бы хватило, но бабка Дженна была ненамного тише, и вдвоем они временами смеялись так, что вдалеке испуганно ржали кони.
Эммон Фрей практически все время молчал, робко поглядывая на супругу, которая не обращала на него практически никакого внимания.
Риман и Эдвин Фреи по возможности старались вставить что-то умное и полезное, но их мало кто слушал. За столом они расположились рядом с Лайлом Крейкхоллом, который приходился им родственником.
Я потихоньку начинал знакомиться с местными реалиями, и понимать, что собой представляет каждый из многочисленных лордов.
Джейме разговаривал лишь с Давеном, Дженной и что меня удивило — с Уолдером Риверсом.
Дженна расспрашивала меня о положении дел в Королевской Гавани и о здоровье родичей.
— Как там Тирион? Тайвин все также злится и не считает его за нормального сына?
— Вроде их отношения меняются, но, к сожалению, все по-прежнему не просто, — я пожал плечами.
— Мой брат великий человек. Но в отношении младшего сына он слепой, как крот, — Дженна вздохнула. — Давай лучше поговорим о чем-то более радостном. Расскажи мне про Маргери — что она за человек и королева, как она о тебе заботится и чем помогает? Я так сожалею, что не смогла побывать на твоей свадьбе, Джоффри. Мне будет очень приятно, если ты об этом подробно расскажешь…
Забавно устроен человеческий разум: не так давно я попал в Вестерос, и так уж получилось, что с первых дней меня окружали в основном Ланнистеры. Я наблюдал, как они живут, как мыслят, как интригуют, как любят и ненавидят, видел их слабые и сильные стороны. И вот я уже сам встал на их сторону, и как-то незаметно, но вполне естественно, начал считать их интересы, горести и радости — своими. В этом мире у каждого великого дома есть хорошие и плохие качества, но в силу того, что я начал чувствовать симпатию именно к Ланнистерам, и ассоциировать себя с этим домом, именно их, или вернее сказать уже наши, сильные и слабые стороны начали смотреться наиболее привлекательно…
После обеда Джейме сразу взял быка за рога и приказал Фреям передать королю пленника — Эдмара Талли.
— Лорд-командующий, но это наш пленник, — попытался робко возразить Риман и его сын несмело закивал.
— И что? Вы тут херней страдаете несколько месяцев, и так ничего и не придумали. Сюда пришлось выдвигаться и королю, и мне. Теперь пленник наш, и мы попробуем решить вопрос по-своему.
Риман что-то недовольно пробурчал, и Джейме, который уже отвернулся, вновь повернулся к нему:
— И вот еще что — до нас дошли слухи, что вы каждый день выводите Талли к крепостным стенам и делаете вид, что собираетесь его повесить. Блять, зачем весь этот балаган?
— Это демонстрация, — попытался оправдаться Риман. — Мы надеялись, что с ее помощью сломим дух осажденных и возьмем замок.
— Мудачье.., — сквозь зубы пробормотал Джейме и покачал головой. — Много вы в этом преуспели? Значит так — пленника мы ждем здесь через пару часов.
Риван с растерянным и обиженным видом перевел взгляд на меня:
— Делайте, что вам приказано, — я нахмурился.
— Слушаюсь, ваше величество, — он кивнул, поклонился и в сопровождении сына вышел.
— Долбанные хорьки, — в голосе Давена звучало осуждение, замешанное на презрение. — Мне самому их выходки не нравились, но тут полно Фреев, и мне было не с руки с ними ссориться, вправлять мозги или забирать пленника. Они могли обидеться и увести своё войско, и мне бы не хватило людей для полноценной осады.
Затем Джейме отправился на переговоры с Черной Рыбой. Меня он с собой не пустил, сказав, что для королевского престижа это неприемлемо.
Мы остались в шатре. Фреи и остальные лорды ушли, остался я, Давен и Дженна. Бабка начала с того, что похвалила лорда Тайвина и меня за то, что Риверран отходит не ей.
— Это очень умно, ваше величество. Мой-то дурак обрадовался, распустил сопли, надеясь на этот замок. А задумываться о том, что за этим последует, ему, видите ли, некогда.
— Очень приятно видеть, что вы все понимаете.
— Я всегда считала Риверран слишком опасным даром, Джоффри, — говорила она. — Права на него неизбежно предъявят и Талли, и Аррены. Да и речные лорды начнут воду мутить. А вот замок Дарри будет в самый раз!
— Так и будет, бабушка, — я улыбнулся, подозвал Джекоба Лиддена, забрал королевский указ и вручил ей. — Отныне Дарри и все его земли навечно переходят к вам и вашим потомкам.
— Вот и славно! — женщина искренне обрадовалось, доказывая, что на первом месте у нее разум, а не слепые, как у многих Фреев, амбиции. — Пойду, обрадую своего муженька, — она фыркнула в нос и покинула шатер.
