Текст книги "Палочка для Рой (ЛП)"

Автор книги: ShayneT

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 72 страниц)

Когда у тебя есть только насекомые против людей вроде Александрии или Крюковолка, единственным способом выжить оставался мухлёж.

– Предполагалось, что мы будем изучать это заклинание немного позже, – сказала Гермиона.

– Мне кажется, это будет одно из первых заклинаний, которым нас будут учить, – ответила я. – По крайней мере, я так поняла из прочитанного.

– Об этом ничего нет в предписанных нам книгах, – сказала она.

– Тебе следует научиться читать между строк, – отозвалась я. – И знать, как обычно ведут дела учителя. Они предпочитают начинать с самых простых вещей, и затем переходить к более сложным. Вингардиум одно из самых легких заклинаний, так что...

– В твоем исполнении оно выглядело таким легким, – сказала Гермиона. – И то, что ты подняла целый сундук, тоже.

Я не стала упоминать, что сундук был пустым. Выглядеть впечатляюще намного легче, когда ты не раскрываешь всех своих секретов.

– Ты чистокровный? – спросила я Невилла.

Лонгботтом был одет тем немного странным, сбивающим с толку способом, который у меня ассоциировался с чистокровными. Я читала о полукровках, но подозревала, что им легче вливаться в общество по обе стороны.

Чистокровные специально не собирались вливаться в общество.

Мальчик кивнул, но продолжал смотреть вниз. Пытался ли он избежать чтения мыслей с моей стороны? К моему великому облегчению, все найденные материалы по легилименции в один голос утверждали, что это был относительно редкий навык. Хотя, вероятно, чистокровные практиковали его чаще. Нужно будет последить за любыми подсказками со стороны языка тела.

– Ты маглорожденная, не так ли? – прервала мои мысли Гермиона.

Жакет и куртка с капюшоном в значительной степени указывали на это, так что я не могла воздать должное ее наблюдательности (навыкам наблюдения), но она казалась достаточно смышлённой. Она могла даже оказаться полезной, так что я решила быть вежливой.

Я кивнула.

Они сели, и мне пришлось приложить усилия, чтобы не застонать громко вслух. Я надеялась провести остаток поездки, шпионя за другими детьми. Дети были глупы, и если существовал заговор, то, скорее всего, по крайней мере кто-то из них начал бы болтать о нём в какой-то момент в ходе поездки.

Я знала, что дети глупы, потому что сама когда-то была такой. Я доверяла Эмме, и это оказалось самой большой ошибкой в моей жизни. Я совершала и худшие ошибки, но все мои остальные плохие решения происходили из той ошибки с Эммой.

Без Эммы, меня никогда не запихнули бы в шкафчик. У меня не было бы наихудшего дня в моей жизни, получения суперсил, и становления суперзлодейкой.

Я также не стала бы супергероиней, и не спасла бы все существующие Земли, но Эмма никак не могла знать этого, когда предавала меня.

– Как ты думаешь, люди не любят нас? – спросила Гермиона, понижая голос.

– Тебя?

– Нет, – сказала она, покраснев. – Маглорожденных.

Я нахмурилась, размышляя над тем, сколько следует ей сказать. И решила, что не могу оставить её в неведении; люди пытались убить маглорожденных, и позволить ей оставаться в неведении, было всё равно, что приставить нож к горлу.

– Некоторые части волшебного мира предубеждены против маглорожденных, – сказала я. – По большей части это чистокровные. Там есть фракции, считающие, что маглорожденные вообще не заслуживают изучения магии.

– Что?

– Есть также фракция волшебников-террористов, выбравших целью для удара маглорожденных и их семьи, – продолжала я. – Уже было убито четыре семьи.

Краска схлынула с лица Гермионы.

– Мои родители...

– Не думаю, что они в большой опасности, – ответила я. – Террористы выбрали целью маглорожденных. Пока ты в Хогвартсе, твои родители, скорее всего, в безопасности.

Конечно, я не могла знать этого наверняка, только подозревала. Эти террористы не могли гоняться за каждым обычным человеком в стране, и убийство семьи маглорожденного, пока тот в школе, привело бы только к тому, что в следующий раз их бы лучше охраняли.

Если бы я пыталась уничтожить маглорожденных, то просто последовала бы за ними домой в начале зимних каникул, раз уж все, в конце концов, снова оказались бы на вокзале Кингс-Кросс. Я, может, даже познакомилась бы с несколькими людьми, наиболее похожими на родителей, ожидающих возвращения своих детей.

Как только я узнала бы их имена, было бы легко использовать сову, чтобы найти, где они живут.

Можно было бы перебить множество семей маглорожденных до того, как волшебные органы охраны правопорядка вообще узнали бы о том. Впечатление, которое у меня осталось от волшебной полиции, что они были во многом схожи с полицейскими в Броктон Бей.

Люди в богатых районах получали быструю реакцию на звонки в полицию. Люди в бедных областях... не такую быструю.

– Если ты беспокоишься на этот счет, то можешь послать им сову, когда доберешься до школы, – сказала я.

Я снова закрыла глаза. Возможно, Гермиона поймет намёк, и даст мне немного времени пошпионить.

– Откуда ты все это знаешь? – спросила она.

– Я слушаю, – ответила я. – Разговоры – прекрасно, но ты научишься много большему, будучи тихой и уделяя внимание людям вокруг тебя.

Гермиона замолчала на мгновение.

– Как думаешь, в каком Доме ты окажешься? – спросила она. – Я думаю о Гриффиндоре, потому что это Дом, в котором был Дамблдор, и он самый могущественный волшебник века.

Я едва удержалась, чтобы не скривиться. Она не уловила намёка. Похоже, это будут долгие несколько часов.

Глава 11. Надзор

Поезд стал сбавлять ход – приближалась конечная остановка – и я вздохнула с облегчением. Не думала, что человек может говорить восемь часов кряду, не останавливаясь. Гермиона Грейнджер показала всю глубину моего заблуждения.

Я уже знала о её семье куда больше, чем о семьях своей команды в Протекторате Чикаго. Я узнала, что она ждет от будущего, её надежды, её мечты… даже её музыкальные вкусы.

Самое ужасное, она очень напоминала меня в этом возрасте – наивную, не умеющую вписываться в компанию тараторку, у которой была всего одна подруга. Её острый ум тут ничем не помогал – она уже подвергалась травле в своей прежней школе, и в новой надеялась начать сначала.

Большую часть времени я даже ничего не говорила. Прикрыла глаза и притворилась спящей, пока они с Невиллом резались в магическую карточную игру, сопровождающуюся слабенькими взрывами.

Я положила себе выяснить, как делаются эти карты – возможно, если подорвать одновременно большое их количество или как-то видоизменить заклинание, получится добиться куда большего, совсем не шуточного поражающего эффекта.

Я прислушивалась к разговорам по всему поезду: слышала, как нерешительно Невилл пытается вставить реплику в разговор. Он рассказывал о том, как волшебники проводят досуг, упомянул о нескольких широко известных новостях волшебного мира. Даже волшебную газету достал, ради просмотра которой я соизволила открыть глаза.

Не было никаких упоминаний об убийствах магглов – то ли Министерство решило скрыть эту информацию, то ли до сих пор не связало концы с концами. Ни то, ни другое предположение ничего хорошего о них не говорило. Люди должны знать, что существует опасность, и одной из моих задач будет раскрыть семьям магглорожденных глаза.

Движущиеся фотографии не сильно меня удивили после проведённой в Хогвартсе недели, но всё равно было немного жутковато их видеть. Я присмотрелась к внешности нескольких людей, чьи фотографии фигурировали в статьях: Министр Магии, Малфой, несколько других членов Попечительского Совета школы.

Гринготтс отмечал пятьсот семнадцатую годовщину без единого ограбления. Видимо, мне следовало завести там счёт, когда деньги появятся. У меня было несколько идей, как заработать летом. Заклинание починки вещей будет очень хорошим подспорьем для начала – на его тренировки я собиралась приналечь в первую очередь.

– Я слышал, как бабушка говорила о Надзоре, – говорил Невилл.

– Надзоре? – вмешалась я.

– Это заклинание, благодаря которому Министерство узнаёт, если несовершеннолетний волшебник использует магию, – сказала Гермиона. – Вне школы использовать магию запрещено.

– Что? – ровно переспросила я.

– Я слышал, как она говорила, что Надзор устанавливается, когда ученик в первый раз садится в поезд, – сказал Невилл. – А до того Министерство никак не может узнать, колдовали мы, или нет… по крайней мере, сделать это не проще, чем со взрослыми. Куча народу следит за нарушениями Статута Секретности.

Я до боли сжала кулаки, захватив в горсть грубую ткань джинсов, и усилием воли заставила себя выглядеть спокойной. Вот почему Снейп и Дамблдор настояли, чтобы я припёрлась сюда и теряла время в этом поезде… а я купилась целиком и полностью!

Справиться со злостью удалось не сразу; очевидно, детские мозги достаточно сильно отличались от моих прежних, это была настоящая битва с собой.

Может, всё дело было в том, что я наивно полагала, что знаю, чего ждать от Снейпа. Он солгал мне, а я и не заметила. Конечно, будучи двойным агентом, врать он должен был уметь как никто, но всё-таки.

Поэтому мне придётся найти способ обойти Надзор. В библиотеке я о нём ничего не видела, но информация по этой теме, вероятно, была ограничена преподавателями, чтобы сообразительные студенты не воспользовались обходным путём.

Даже Легилименция и Окклюменция упоминались в книгах лишь мельком. Я не нашла ни одного упоминания о том, как пользоваться ни той, ни другой, только относительно полезное упоминание о том, чтобы избегать взгляда глаза в глаза.

Я предположила, что время от времени библиотека перерывалась и подвергалась жёсткой цензуре – и оттуда вычищалось всё, что стоящие у власти люди могли посчитать опасным; наверное, их просто переносили в запретную секцию, но я опасалась, что и оттуда информацию могли вычистить.

За чем-то стоящим мне, вероятно, следовало идти в Лютный Переулок.

Я обиженно пыхтела и сопела по этому поводу всю оставшуюся поездку, особенно когда узнала, что Министерству нет дела до колдовства, совершённого рядом со взрослыми волшебниками; вероятно, это было сделано ради сохранения секретности, но такая мера ставила всех магглорожденных в заведомо проигрышные условия по возвращении в школу.

Видимо, Снейп не стал меня предупреждать, потому что сообразил, что в этом случае в поезд я не залезу ни за какие коврижки. Даже если пришлось бы всю дорогу ехать на крыше, добровольно под Надзор я бы не подставилась. Да, восемь часов на пронизывающем ветру ехать было бы неприятно, да и опасно. Но оно бы того стоило.

Один из недостатков малого возраста – окружающие взрослые считают себя вправе решать твою судьбу, не интересуясь твоим мнением.

К тому времени, как поезд прибыл на станцию, я смогла успокоиться, хотя Снейпу всё равно планировала дать прочувствовать всю глубину своего недовольства.

– Надо бы переодеться, – проговорила Гермиона. – Когда прибудем на станцию, мы должны уже быть в мантиях

Я скривилась.

На самом деле, Гленн Чемберс несколько лет кряду пытался напялить на меня и куда более неудобные костюмчики. Хотя к счастью, от большинства мне удавалось отказаться. Как бы то ни было, выделяться из толпы ещё сильнее я не планировала.

Я начала через голову стягивать толстовку и остановилась, глядя на залившегося краской Невилла:

– Что?

– Может, Невиллу лучше в коридор выйти, – проговорила Гермиона.

– Мантия же поверх одежды, – недоумённо ответила я. – Так что какая разница?

Несмотря на все мои протесты, Невилл всё же настоял, чтобы мы отвернулись, когда он переодевается. Я, разумеется, следила за ним глазами нескольких насекомых. Получить нож в спину от одиннадцатилетки – я б со стыда сгорела.

– Как тебе удалось достать из барсетки мантию и совсем её не помять, – спросила Гермиона.

«Барсетка»... хм, ладно.

– Магия, – ответила я, запихивая внутрь свою толстовку.

Гермиона алчно уставилась на мою сумочку. Она, должно быть, размышляла, сколько книг туда можно сложить. Ответ был, конечно же – около шести сотен.

Поезд начал тормозить у станции, и я заклинанием спустила свой чемодан с верхней полки. Вещи Невилла и Гермионы лежали в соседнем купе – его заняли выгнавшие их старшекурсники, но чемоданы выкидывать не стали.

Чемодан Гермионы весил, казалось, целую тонну. Видимо, она под завязку набила его книгами. И я могла её в этом понять – она просто ещё не видела хогвартскую библиотеку. Багаж нам велели оставить – о нём «должны были позаботиться». Не будь мои вещи надёжно упрятаны в мошну, я бы разволновалась и расстроилась.

Мы вышли на крошечную, совсем не освещённую платформу. Было темно и холодно. Я до сих пор слабо представляла, в какой части Англии мы находились – как и у многих других американцев, моё географическое чутьё ограничивалось Западным полушарием.

Раздался рёв, созывающий первокурсников.

Мужчина, ожидающий нас, был огромен – в моём мире его без вопросов отнесли бы к Случаям 53. Ни один обычный человек не мог быть ростом выше девяти футов⁽¹⁵⁾, а при такой ширине должен был весить под тысячу фунтов⁽¹⁶⁾. Он, наверное, был не очень быстр из-за своей массы, но даже чтобы держаться на ногах, он должен быть исключительно силён. Следовало относиться к этому человеку со стандартными мерами предосторожности, положенными кейпу с рейтингом Бугая.

– Под ноги сма’рите, – говорил тем временем он. – Перв’годки! За мной!

Мы последовали за ним вниз по тёмной тропинке; я замечала, как другие ученики спотыкаются, не видя дороги. Сама я спокойно ориентировалась с помощью насекомых. Гермиона схватила меня за руку, и я не стала её отталкивать. Пусть она была болтушкой, но обладала острым умом и могла оказаться полезной в следующие несколько лет.

Мы шли по крутому спуску, пробираясь в темноте меж близко растущих деревьев.

Тропинка круто повернула, и со всех сторон послышались восторженные восклицания других учеников – они увидели Хогвартс. В лунном свете он выглядел просто потрясающе, и часть меня хотела присоединиться к общему хору и восторженно заверещать.

Я безжалостно задавила эти чувства и запрятала их под замок.

Мы стояли на берегу озера. В окружающей темноте его поверхность казалась чёрной, за исключением яркой лунной дорожки, лежащей на воде.

– Я слышал, что гигантский кальмар любит есть гр...магглорожденных, – сказал Малфой, обращаясь к двум мальчишкам, рыжему-конопатому и черноволосому очкарику. Перевёл взгляд на меня. – Но я уверен, предателем крови он тоже не побрезгует.

Они стояли с другого края группы, и Малфой, видимо, думал, что я его не слышу.

– Не больше четверых в лодку! – заорал бородатый мужик, и мы дисциплинированно принялись рассаживаться по размещённым вдоль берега плавсредствам.

Я оказалась в одной лодке с Гермионой, Невиллом и незнакомым ребёнком, ширококостной девочкой, выглядевшей в своей мантии откровенно жалко. Я слушала разговоры в её купе, и знала, что несколько чистокровных девчонок всю дорогу над ней насмехались. Но не из-за лишнего веса или некрасивого лица, а из-за того что она была полукровкой.

Мы добрались до устёса и свисающей к самой воде завесы из побегов плюща, которой я ранее не замечала; и огромный дядька скомандовал пригнуть головы. Мы оказались в туннеле, и вскоре Хагрид уже стучался в огромную дверь.

– Не забудь свою жабу, – отрешённо напомнила я Невиллу, сходя на берег. Спохватившись, он вернулся за ней в лодку и благодарно кивнул.

Мы вошли в вестибюль. Он один был больше дома, в котором я выросла. Я, конечно же, здесь уже бывала, но при свете факелов это место выглядело куда внушительней, чем днем. Через одну из дверей нас отвели в небольшую пустую комнату.

– Первакурс'ки, профессор МакГонагалл, – сказал Хагрид.

Профессор МакГонагалл оглядела нас с ног до головы. При взгляде на меня она сузила глаза – видимо, Снейп протрепался.

Это была сурово выглядящая женщина. Без долгих предисловий она разразилась речью о четырёх Домах и о том, что они станут нашей семьёй, когда пройдём Распределение.

Разве не то же самое обычно говорят новичкам при вступлении в банду? Что здесь они найдут замену своей семье? Раньше я думала, что только большие преступные организации могут создавать свои «дочерние» школьные банды, как у нас было в Уинслоу; и это был просто отличный способ умножить конфликты между учениками.

Возможно, британцы были слишком воспитанны, чтобы творить такое в школьных стенах, но, пообщавшись со Снейпом, я сильно в этом сомневалась.

Профессор предложила нам привести себя в порядок перед распределением и вышла из комнаты, строго на меня взглянув напоследок. Я улыбнулась ей.

Появилось два десятка призраков, вызывая вокруг себя испуганные вопли. Я с любопытством разглядывала их. Насколько я успела прочесть, они не были способны нам навредить, но из призраков выходили великолепные шпионы и посыльные с учётом их способности проходить сквозь стены.

Призрак в кружевном жабо повернул в нашу сторону. Рассыпавшись в приветствиях, он выдал какое-то малосодержательное приглашение в Хаффлпафф.

Я отметила на себе внимательные взгляды нескольких других привидений, пока они удалялись из комнаты сквозь стену. Интересно, они всю неделю за мной наблюдали? Похоже, Снейп всех против меня успел настроить.

– Это они на тебя так смотрели? – понизив голос, спросил Невилл.

Я пожала плечами.

Вскоре нас уже вели в Большой Зал. Со всех сторон звучали ахи и охи – ученики таращились на прозрачный потолок; несмотря на весь опыт, меня тоже проняло. Я никогда до того не была в Зале вечером, и ночное небо над головой производило поистине неизгладимое впечатление. И это не говоря о висящих в воздухе свечах.

Будь моя воля, я заменила бы их на китайские фонарики, которые всегда казались мне отпадными штуками, но и так было очень красиво. Оглядываясь на сотни обращённых в нашу сторону лиц, я размышляла, примкнул ли уже кто-то из этих детей к группировке, в которой состоят их родители. Совершали ли они уже зверства, и попытаются ли напасть на меня?

Или же вокруг были лишь скучающие, снедаемые любопытством, вообще отвлёкшиеся на что-то третье и испытывающие весь остальной спектр эмоций обычные дети?

– Его специально так заколдовали, чтобы он был похож на небо, – прошептала опять оказавшаяся рядом Гермиона. – Я вычитала это в «Истории Хогвартса».

Я заметила несколько раздражённых взглядов других детей, направленных на неё. Неужели я в детстве тоже разговаривала таким тоном? И не замечала, как его воспринимают окружающие?

Изменилась ли я сейчас?

– Знаю, – прошептал Невилл. – Ба здесь училась и рассказывала мне.

Это было ещё одно преимущество чистокровных перед магглорожденными – они знали, к чему нужно быть готовым, приехав сюда. Я слышала, как рыжий удивляется, где же тролль, с которым нужно сражаться.

Профессор МакГонагалл положила на высокий табурет чудовищно пыльную волшебную шляпу. Даже в то время, когда я натурально жила в канализации, у меня одежда чище была. А эта штука выглядела просто ужасно.

Когда оно начало петь, мне пришлось прилагать гигантские усилия, чтобы сохранить лицо невозмутимым. Эта штука просто вымораживала… если спереди у неё рот, то мы должны совать головы ей в задницу, что ли? Или лучше считать это место шеей? Меня одолевали дурные предчувствия – надевать детям на головы разумную грязную шляпу – ничем хорошим такое закончиться не могло.

– Этой шляпе тысяча лет, – прошептал Невилл. – Её надевали каждому поступающему в Хогвартс ученику.

Я непроизвольно проверила шляпу на наличие вшей и прочих мерзких паразитов. Не заметила ни одного, слава богу, но раньше у меня птичек или мышек тоже получалось заметить, только когда педикулёз на них расцветал пышным цветом.

Как бы то ни было, Невилл был прав – от надевания шляпы было никак не отвертеться.

На лице Малфоя было написано нетерпение, многие другие ученики выглядели скорее взволнованными. Я сохраняла бесстрастное выражение лица. Контролируемый мною рой пока не достиг тех размеров, при которых я могла бы вытеснить все эмоции в насекомых, но такими темпами мне уже недолго осталось до этой возможности.

Чего я точно не могла сделать – так это позволить кому-то заметить мой страх. Дети – это маленькие чудовища, и пусть с Эммой, Софией и Мэдисон никто из них сравниться не мог, на обычные, обыденные издевательства и травлю я в своё время тоже насмотрелась. Куча народу потешалась, когда меня запихивали в шкафчик, а ещё больше – просто стояло рядом и ничего не делало.

Если оступишься – дети навалятся всей толпой, и сделают это очень жестоко. Они ещё не научились сострадать другим людям, и доминирующим их моральным принципом было: «не попадайся».

Ещё очень мешал тот факт, что большинство одиннадцатилеток были немного выше меня. Неоднократно я ловила себя на том, что воспринимаю их старше, чем они есть на самом деле, потому что наши рост и размеры приблизительно равны. Я привыкла быть слишком высокой взрослой девушкой, и весь окружающий мир сейчас казался непропорционально большим.

Одного за другим детей вызывали к табуретке и нахлобучивали им на головы Шляпу. Заметно было, что насчёт большинства из них решение принималось быстро. Иногда, впрочем, Шляпа размышляла некоторое время.

Мы шли в алфавитном порядке, и я была примерно посередине группы. Несколько раз я замечала, как МакГонагалл странно запинается, читая список, и прочищает горло.

Всех убитых детей, должно быть, вычеркнули из списка. Ей достало совести выглядеть расстроенной при взгляде на их имена, пусть она и не предупредила остальных детей об опасности.

– ГРЕЙНДЖЕР, ГЕРМИОНА, – объявила МакГонагалл.

Пока Шляпа опускалась на её голову, Гермиона пристально смотрела на меня. Кажется, некоторое время они попререкались, но вскоре прозвучал вердикт:

– РЕЙВЕНКЛО!

Хм-м… она говорила, что хочет в другой Дом. Сама я не заморачивалась узнавать какие-то подробности о каждом из них, потому что какая разница, в какой спальне мне спать?

Я знала, что в Слизерин поступает большинство сторонников расистской теории, и, глядя на тот стол, легко замечала направленные на меня неприязненные взгляды.

Вскоре обнаружилось, что очередь дошла и до меня. Я принудила себя выглядеть холодно и уверенно, пусть даже под этой маской и бушевало волнение.

Читающая разум шляпа выглядела ужасающе удобным инструментом, который должен обязательно иметь при себе любой мало-мальски компетентный Тёмный Лорд. Просто заставь каждого надеть Шляпу-стукача прежде, чем он решит ударить тебе ножом в спину.

Использование Шляпы на одиннадцатилетних детишках было куда как странным. Что такого могло быть в их головах, чтобы хоть кто-то мог заинтересоваться?

Возможно, Шляпа собирала информацию для шантажа и передавала администрации школы?

Заставить детей шпионить за собственными родителями – идея эта показалась мне не лишённой изящества. Особенно при условии, что сами дети не будут в курсе.

Нужно будет просто дать Шляпе понять, что случится, если она не станет держать мои тайны при себе. Некоторые разновидности моли могут откладывать до сотни яиц каждая, а каждая личинка будет жадно пожирать старую ткань. Один рой, целиком состоящий из насекомых этого вида, и в следующем году церемония распределения кардинальным образом изменится.

– ХЕРБЕРТ, ТЕЙЛОР! – выкликнула МакГонагалл.

– Вообще-то Эберт, – тихо сказала я, подходя к табурету.

Я глубоко вздохнула и вскрабкалась на табурет. Оглянулась на море замерших в ожидании лиц.

Затем я надела Шляпу себе на голову.

Глава 12. Распределение

– Раскроешь меня, и я покончу с тобой, – пробормотала я мысленно.

Я живо представила насекомых, жадно пожирающих фетр шляпы, уничтожающих ее в то время как меня, кричащую, утаскивают прочь. Я не собиралась позволять куску магического тинкертеха запихнуть меня в волшебничий аналог тюрьмы.

Ведь, в сущности, я была чудовищем, как в фильмах ужасов про одержимых демонами детей; в состоянии ли были волшебники изгнать меня, и если да, то что тогда со мной произойдет?

– Что за злобная малявка! – бодро отозвалась шляпа. – Если тебе станет от этого легче, я не читаю воспоминания; только личность и желания.

– Ты читаешь мой разум прямо сейчас!

– Только мысли на поверхности, – заверила меня шляпа. – Давным-давно было решено ограничить меня так, из боязни, что волшебники попытаются украсть меня, дабы узнать секреты, содержащиеся в разумах детей их врагов.

– Я... не понимаю.

– Дети видят всякое, – сказала шляпа. – Зачастую и такое, что их родители хотели бы сохранить в тайне. Помести все эти секреты в разум шляпы, и это создаст мотив для шантажа. Как минимум, это даст Директору Школы власть, которой он ни в коем случае не должен обладать.

– Так ты читаешь только мою личность, – сказала я.

Непонятно было, верить ей или нет, но позже я подслушаю происходящее в кабинете Директора, чтобы узнать, не врала ли шляпа. И если врала, я последую своей угрозе.

– Я могу сказать, что ты взрослый в теле ребенка, – сказала шляпа. – Интересно... это всего лишь третий такой случай на моей памяти за тысячу лет.

– Были и другие? – спросила я, внезапно заинтересовавшись.

Знание о том, что случилось с ними, могло дать мне подсказку о том, что может произойти со мной.

– Одного я отправила под арест, – сказала шляпа. – Он был хищником, намеревающимся навредить детям в школе. Другой был сам Мерлин, родившийся снова, после того, как ему было несколько сот лет. О третьем я ничего не скажу.

– Как это произошло? – спросила я. – Был ли это несчастный случай, или всё было сделано намеренно?

– Мы здесь для того, чтобы распределить тебя, – сказала шляпа. – Люди ждут. Этот же разговор следует отложить на потом. Я вижу, что ты довольно находчива, так что уверена, что ты, в конце концов, снова меня найдешь.

– Ты не выдашь меня персоналу школы?

– Я не ощущаю никаких намерений навредить кому-либо из учеников, хотя ты довольно прагматична в том, что готова сделать. Я намерена выдать тебе кредит доверия.

– Итак, распределение?

– Хм-м-м... очень трудно. Детей легче распределять, чем взрослых. Их разум еще не сформировался и продолжает развиваться. Они считают, что их распределяют по Домам, основываясь на качествах, которыми они обладают, но дело тут не в этом.

– Да ну?

– Дети распределяются, основываясь на качествах, которыми хотят обладать. Некоторые дети хотят прослыть храбрыми... другие – умными. Некоторые хотят думать о себе, как о верных, и другие хотят верить, что они хитрые и амбициозные. Правда в том, что элементы всех домов существуют в каждом из них, хотя в некоторых очень мало какого-то элемента и довольно много других.

– А я?

– Ты очень смышлённая, – сказала шляпа. – И ты хорошо проявишь себя в доме Воронов. Тем не менее, ты ценишь знание не само по себе, но как средство для достижения цели. Тебя не волнует, будут ли тебя считать умной или нет.

– Умные люди не кричат о себе на каждом углу, – сказала я.

Это мне говорила мама, когда я была маленькой.

– Ты очень верная, и всё же, ты предавала самых близких друзей, – сказала шляпа.

– Мне казалось, что ты не можешь читать мои воспоминания.

– Они практически на поверхности, – ответила шляпа. – Вижу вспышки здесь и там, потому что это воспоминания, ассоциирующиеся у тебя с верностью. Твое доверие нелегко заработать.

– Если ты можешь видеть мои воспоминания, то знаешь, почему, – сказала я.

– Ты храбра, но тебя не волнует слава, – продолжала шляпа. – Считаться храброй ничего не значит для тебя.

– Выполнить работу – вот что важно, – сказала я. – Храбрый ты или нет, результат – вот что имеет значение. Я бы предпочла руководить группой умных трусов, чем группой бравых идиотов, лишь бы они были достаточно храбрыми, чтобы совершить то, что необходимо.

Я произносила эту речь некоторым из своих рекрутов в Стражи. Храбрость ничего не значит, если ты мёртв и провалил задание. Иногда тебе могло потребоваться пожертвовать собой, но только если награда стоила твоей жизни.

Вещи, вроде уничтожения Бойни или остановки Сына, стоили того, так что, с определенной точки зрения, я была храброй. За исключением своей первой ночи с Луном, и нескольких других промашек, я никогда не была глупой.

– Как ни странно, лучше всего тебе подходит дом, который меньше всего тебе подходит. Дом Змея полон людьми, во многом похожими на тебя.

– Не сравнивай меня с этой группой болтливых расистов, – огрызнулась я.

– Они не все такие, – сказала шляпа. – Некоторым просто не хватает ума, чтобы быть в Рейвенкло, храбрости, дабы оказаться в Гриффиндоре, или верности для Хаффлпаффа.

– Ты сказала, что значение имеет желание, а не характер, – напомнила я.

– Какими они видят самих себя, вот что имеет значение, – ответила шляпа. – Ребенок может быть умным и не считать себя таковым, или не желать казаться умником для окружающих. Он может лгать самому себе и желать присоединиться к Дому, которому не подходит.

– И что же тогда происходит?

– Я стараюсь отговорить их, – сказала шляпа. – Но за исключением случаев, когда это полностью неприемлемо, я уступаю их желаниям.

– Чудесно, – сказала я. – Отправляй меня в Рейвенкло или Хаффлпафф.

То немногое, что я знала, предполагало, что гриффиндорцы были, в сущности, фанатами-энтузиастами с шилом в заднице, а слизеринцы пытались меня убить. Я, возможно, смогла бы превратить хаффлпаффцев в своих последователей к концу первого года, а на учеников Рейвенкло могло уйти чуть больше времени, но и до них я бы тоже добралась.

– Вот поэтому, мисс Эберт, я не могу поместить вас ни в один из них, – сказала шляпа наставительным тоном. – У меня есть обязательства перед этой школой. Я готова позволить тебе остаться, пусть ты и взрослая, потому что ощущаю, что ты здесь не по своему выбору, и потому что тебе больше некуда идти. Я не обязана облегчать тебе задачу.

– Погоди-ка, – сказала я.

– Ты бы превосходно вписалась в Хаффлпафф, когда была моложе, – ответила шляпа. – Но жизнь перековала тебя в нечто совершенно иное.

– Я не амбициозна, – сказала я.

– Разве? – спросила шляпа. – Ты добралась до самого верха карьерной лестницы в своей прошлой профессии... что бы это ни было... за удивительно короткое время.

Чем дальше, тем сильнее мне казалось, что шляпа солгала относительно чтения разума.

– Я делала то, что должна была, – пробормотала я. – Я просто с головой окунулась в злодейские дела, а потом – в геройские. Разве хаффлпаффцы не должны быть трудолюбивыми и старательными?

В течение восьми часов в поезде, я слушала Невилла, болтающего о том, как он, по его мнению, окажется, в конечном итоге, в Хаффлпаффе.

– В любом доме могут быть трудяги, но ты никогда не будешь просто одной из множества других, – сказала шляпа. – Ты всегда будешь выделяться.

– Слизеринцы известны за решительность, находчивость и смышленность, – продолжала шляпа. – Можешь ли ты и вправду сказать, что это не определяющие характеристики твоей личности?