Текст книги "Палочка для Рой (ЛП)"

Автор книги: ShayneT

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 72 страниц)

– Возможно, – медленно ответил он. – Вы готовы попробовать Омут Памяти?

Я кивнула.

Он вытащил палочку и подошёл, встав рядом с моим креслом.

– Больно не будет.

– Это означает, что будет, – сказала я. – Когда медсестры говорят, что больно не будет, оно болит, и когда они говорят, что это будет здоровенная игла, вообще не болит.

– Тогда я должен сказать вам, что будет умопомрачительно больно, – ответил Дамблдор, – и позволить вам остаться разочарованной. Вместо этого вы ощутите холод в виске, и само воспоминание до известной степени спадёт, станет менее интенсивным.

– Так что, значит, его можно использовать, чтобы помочь людям, перенесшим травму? – спросила я.

– Что?

– Если вы можете сделать воспоминания менее интенсивным… люди, прошедшие через ужасные вещи, иногда воспоминания превращаются для них в пытку, – объяснила я. – Если вы сможете заставить их забыть, даже немного, разве это не поможет им поправиться?

Он выглядел поражённым, а мгновение спустя стал задумчивым.

– Вы говорите о себе, мисс Эберт?

Выражение его, кажется, вообще относилось не ко мне. Вместо этого, он выглядел поглощённым мыслями, и говорил лишь для поддержания разговора.

Я покачала головой:

– Вообще ничего из этого не помню. Вероятно, именно поэтому я так хорошо адаптировалась.

Иногда шутка может отвлечь внимание людей от вещей, о которых ты не хочешь с ними говорить. У меня было два года назначенной судом терапии, но Протекторат продолжал помещать меня в стрессовые ситуации, одну за другой. Или может быть, я сама туда себя помещала. Словно я вредила себе с такой же скоростью, с какой меня лечили психологи.

На его губах появилась лёгкая усмешка.

– Уверен, что так и есть. Начнём?

Я кивнула и снова посмотрела вниз, на свои руки.

– Я хочу, чтобы вы вспомнили день убийства ваших родителей… всё, что сможете, – сказал он. – Сосредоточьтесь на этом воспоминании, настолько сильно, насколько сможете.

Я напрягла память и сосредоточилась. Я ощутила что-то холодное на виске. Глаза мои были закрыты, но насекомые видели сияние чего-то серебристого, извлекаемого из моего виска. Дамблдор нахмурился, и затем поместил извлечённое во флакон.

Секунду спустя всё закончилось. Воспоминание в голове ощущалось… оно поблекло некоторым образом. Оно всё ещё было там, но являлось лишь тенью самого себя. Словно бы за одно мгновение прошло несколько лет, и воспоминание казалось не таким уж важным.

Кто-то, кто знал, что делает, мог изменить чью-либо личность таким образом; убирать травмы, делать так, чтобы другие вещи казались более важными. Там, на Земле Бет, были люди, которые убили бы за возможность делать такое, и оно находилось в руках старика, который использовал его для того, чтобы вспомнить, куда он засунул свой купальный халат?

Я открыла глаза, и Дамблдор вскинул флакон, поднеся его к свету.

Он что-то сделал, и мгновение спустя скрытый шкафчик в стене неожиданно раскрылся. Выскользнул подиум; на его вершине была металлическая чаша, наполненная водой.

Подойдя к ней, Дамблдор вылил серебристую нить в чашу. Я обнаружила, что подхожу к чаше, хотя и не собиралась.

Изображение моего собственного лица плавало внутри чаши; к счастью, это было моё новое лицо, не прежнее.

– И что же теперь нам следует сделать? – спросила я.

Голос мой был приглушённым. Всё это казалось странно судьбоносным.

– Мы опустим лица в чашу, – сказал Дамблдор.

Я уставилась на него, на мгновение забыв о том, что нужно избегать его глаз. Ожидал ли он на самом деле, что я опущу лицо в ту же чашу, что и он? Очищали ли воду, хоть когда-то, или она использовалась Директором и всеми Директорами до него? Наверняка, она бы испарилась в какой-то момент.

– Это единственный способ, – сказал он мягко.

Вздохнув, я выждала мгновение и затем нагнулась, опустив голову в чашу. Я следила за ним при помощи насекомых, и одна рука находилась на палочке. Я видела, что он также наклонился к чаше, и мгновение спустя расслабилась, когда магия овладела мной.

Меня окружала темнота, но каким-то образом я могла видеть Дамблдора в своём окружении.

– Мне кажется, ты немножко слишком наслаждаешься всем этим, – услышала я голос.

– Мужчина, не наслаждающийся тем, что делает, не мужчина вовсе, – ответил второй голос.

Этот был намного глубже, звучал хрипло. В голосе слышалось глубокое недовольство.

Я нахмурилась. Я не помнила, чтобы они такое говорили, вообще не помнила. Я напряжённо вслушивалась. У первого был тенор, с акцентом, слегка отличающимся от того, к которому я привыкла.

Дамблдор вскинул руку, и всё остановилось. Он нахмурился.

– У первого голоса акцент Западного Мидленда, – сказал он. – У второго йоркширкский акцент.

Я сконфуженно посмотрела на него.

– Полагаю, что как американка, ты не можешь заметить разницу, но представь себе, что ты услышала бы разговор двух мужчин, и один был бы с Юга, а другой из Нью-Йорка. Ты бы смогла отличить их.

– Вы узнали какой-либо из голосов? – спросила я.

Дамблдор покачал головой:

– Боюсь, что за свою карьеру директора я видел сотни учеников, и даже если бы запомнил все их голоса, у взрослых они меняются со временем.

Он вскинул руку, и всё пошло дальше.

– Как-то чересчур просто, – снова услышала я первый голос. – Убить маглокровок до того, как они получат свои письма. И почему никто раньше до этого не додумался?

– Потому что книга в Хогвартсе упрятана лучше, чем содержимое ячейки в Гринготтс. Даже наш человек смог только разок мельком глянуть и запомнить несколько имён. А то бы мы вообще всех за этот год зачистили.

В голосе второго звучало сожаление. Теперь, когда я знала, что означают термины, я могла лучше понять, о чём они говорили. Я слушала, пока они проходили через оставшуюся часть беседы. Звук в конце я теперь распознала как аппарацию. Слышала я его не так часто, но он был весьма характерным.

Внезапно, мир вокруг взорвался красками, и мы снова оказались на аллее.

Улица была тусклой, и родители Милли лежали на земле в пяти футах от меня. С этого угла я выглядела маленькой, меньше, чем я на самом деле считала себя. Выглядело всё так, что мы были одеты для вечеринки.

Они не взяли ничего из её сумочки. Это послужило бы явным указанием для полиции, что тут произошло вовсе не ограбление, пошедшее неправильно.

Я медленно встала на ноги, и посмотрела на родителей бесстрастно. Я глазела на свои руки, бормоча.

– Какого чёрта?

Я посмотрела на людей, которые должны были быть моими родителями, и на моем лице не отражалось никаких эмоций. Вместо этого, я подошла к женщине и начала обшаривать её сумочку. Нашла пудреницу с зеркалом и открыла её, уставившись на себя.

Я наблюдала за собой, пробегающейся руками вверх и вниз по телу, осуществляющей быструю проверку, очевидно, в поисках ран. Когда я не нашла ни одной, я зарылась в сумку женщины, перевернула мужчину и забрала его бумажник.

Кровь леденило от того, насколько пустым и безэмоциональным было моё лицо.

– Не та реакция, которую увидишь от большинства девочек вашего возраста на смерть родителей, – пробормотал Дамблдор сбоку от меня.

– У меня был шок, – сказала я.

Мы наблюдали, как я обыскивала их бумажники в поисках денег и сдёргивала кольца с пальцев женщины и серёжки из ушей.

– Я знаю, что это выглядит плохо, – сказала я. – Но я делала то, что требовалось, чтобы выжить.

Вытащив у мужчины ключи, я направилась к улице. Я попробовала несколько машин, прежде чем нашла ту, что нужно, и скользнула на сиденье, которое было с неправильной стороны.

Задрала сиденье вверх, насколько возможно; мои ноги едва достигали педалей. Я завела машину и поехала прочь, немного вихляя.

Видение закончилось, и внезапно я вытаскивала лицо из чаши. Лицо было мокрым, и Дамблдор высушил его взмахом палочки.

Я не собиралась показывать так много из этого воспоминания, как показала. Будет ли Дамблдор теперь из-за этого смотреть на меня иначе?

Глава 33. Наследница

⁽²²⁾

– Я любила родителей, – сказала я.

И слова мои были чистейшей правдой. Хотя Дамблдору и не следовало знать, что лежавшие на земле люди не были моими настоящими родителями.

– Я понимаю, как это выглядит, но я была в шоке.

Дамблдор смотрел на меня взглядом, который я не могла истолковать.

О чём он уже догадался, и как много понял неправильно? У него не было всех кусочков головоломки, но я и раньше знавала людей, способных достроить недостающие факты при помощи интуиции, а у Дамблдора была масса времени, чтобы научиться понимать людей; тем более, что он, вообще-то, мог разумы читать.

– Вы выглядели довольно… собранной, – мягко сказал Дамблдор.

– Так я справляюсь с проблемами, – ответила я. – Сосредотачиваюсь на решении, и только потом беспокоюсь о том, чтобы поплакать. Что мне оставалось делать? Сидеть там и реветь?

– Многие поступили бы именно так, – сказал он.

– Они упомянули, что у них есть свои люди в полиции, – ответила я. – Это означало, что в тот момент, когда полиция добралась бы до меня, преступникам стало бы известно, что я не погибла. И вскоре после этого я оказалась бы мертва. Я знала, что мне нужно убираться.

– У меня не так уж много опыта в вождении, – признал Дамблдор. – Но я не видел, чтобы за рулём автомобилей сидело много детей вашего возраста.

– Это более распространено в сельских областях Америки, – объяснила я. – Где ребёнку, возможно, придётся везти родителя в госпиталь, если того укусит гремучая змея или он пострадает от передозировки мета.

Я не говорила, что выросла в такой области. Если он придёт к такому выводу – кто я такая, чтобы его разубеждать?

– А то, что вы не узнали машину?..

– Она была взята напрокат, – ответила я. – И моя память всё ещё была немного в беспорядке. От случившегося мысли путались, и в голове у меня прояснилось сильно позже.

Самая лучшая ложь та, что содержит в себе правду. Я до сих пор была в замешательстве относительно того, что случилось. Поместила ли какая-то высшая сила меня в новое тело, или это была стихийная магия Милли, ищущая кого-нибудь, кто смог бы отомстить за неё? Наихудшей возможностью было то, что я валялась где-то в коме, или в ходе Золотого Утра, или, возможно, сразу после шкафчика.

Может быть, вся моя карьера злодейки и героини была ложью, созданной мозгом, который отчаянно пытался получить какого-то рода силу, любую силу над тем, что случилось с телом.

Дамблдор помолчал секунду. Он пристально рассматривал меня, но я не поднимала взгляда. Хотя я тщательно наблюдала за ним через насекомых, выискивая в его мимике и жестах любые намёки, о чём он думает. Я ничего не увидела, что было неудивительно. Я не была мастером в чтении мимики, а у него было больше столетия, чтобы научиться контролировать её.

– Вы мало что рассказывали о своём происхождении, мисс Эберт, – сказал он, наконец. – Вы говорили, что в Соединенных Штатах у вас нет близких родственников. Даже бабушки или двоюродного дяди?

– Я единственный член моей семьи, кто остался в этом мире, – сказала я. – Больше никого нет. Вы думаете, я бы стала так ожесточённо сражаться, если бы остался кто-то, способный позаботиться обо мне?

Возможно, что и стала бы, но ему об этом не следовало знать.

– Вы решили не делиться своей семейной ситуацией с одноклассниками, – заметил Дамблдор. – И я, и персонал решили уважать ваше желание. Тем не менее, это, вероятно, вредно для здоровья – подавлять чувства, которые вы, согласно всем отчётам, ещё не выражали?

– В морге наплачусь, – ответила я.

По выражению его лица, я поняла, что это прозвучало немного жестоко, так что я пояснила торопливо:

– Давным-давно я осознала, что плач ничего не даёт, кроме того, что заставляет выглядеть слабой, а в этом мире выглядеть слабой – хороший способ стать мёртвой. Это не значит, что меня не волнует вот это вот всё.

Он молчал, и я продолжила:

– Я была бы полностью счастлива в Хаффлпаффе, но Шляпа не пустила меня туда, – сказала я. – Разве не должна она принимать во внимание желания учеников?

Я метнула раздражённый взгляд в сторону Шляпы, находившейся на полке. Она сидела там, прикидываясь неодушевлённым куском фетра. Я не забыла своего гнева в её адрес; множество моих проблем были прямым следствием решения Шляпы. Слушала ли она нас сейчас или спала?

Сколько она уже рассказала Директору, и не играл ли он со мной в какую-то игру? Может быть он знает, кто я, но притворяется, потому что ему это выгодно?

– Я никогда не видел никого, кто больше подходил бы для Слизерина, чем вы, – сказал Дамблдор некоторое время спустя. – Что, в противоположность тому, что могут думать мои оппоненты, не является пятном на вашей репутации. Слизеринцы проницательны и хитры. Они амбициозны, и у них имеется высокоразвитое чувство самосохранения. Но они не обязаны быть злыми.

– Я не злая, – ответила я. – Я забочусь о других людях. Я просто не так эмоциональна на этот счёт, как некоторые.

– Вы решили защитить невинного человека, – сказал Дамблдор. – Несмотря на риск для вас и вашей репутации. Редкое качество в наши дни.

– Всё, что необходимо злу для победы, так это равнодушие и бездействие хороших людей.

Он грустно улыбнулся, глядя на меня:

– Если бы только больше людей считали так же, то сомневаюсь, что мы бы оказались в нынешней ситуации. Я бы хотел показать это воспоминание некоторым своим коллегам… возможно, они смогут распознать голоса там, где я не справился.

– Не показывайте его аврорам, – сказала я. – Я слышала, что у них есть люди в Министерстве, и если авроры обнаружат, что я жива, они удвоят свои попытки лишить меня жизни.

– Ваше существование – публичная информация, – сказал Дамблдор. – И вы подняли уже достаточно кругов на воде, чтобы родители всех учеников в Хогвартсе, без всяких сомнений, знали о вас, так же, как друзья и семьи этих родителей. Я бы сказал, что вы самый знаменитый ребёнок своего возраста, кроме игроков квиддичных команд и, конечно же, Гарри Поттера.

– Я не говорила о том, что мои родители были убиты, – ответила я. – Значит, если Пожиратели узнают об этом, то человек, выдавший имя, должен быть одним из тех, кто сказал им.

По лицу Дамблдора было видно, что он сомневается. Для меня же всё выглядело очевидным.

– Вероятно, они знали, кого убивают, – сказал он. – Иначе не стали бы убивать.

– Они правда стали бы запоминать имена тех, кого убили? Маглорожденные фактически не люди для них, – ответила я. – Что им ещё одна грязнокровка?

Он поморщился от прозвища, но всё же кивнул.

– Моё лицо – совсем другое дело, – сказала я. – Вот почему я планирую избегать попадания в газеты, или, по крайней мере, чтобы там не размещали мою фотографию.

– Возможно, это будет мудро, – пробормотал он.

Я помолчала секунду.

– Если они и правда просочились в ряды авроров, то им будет легко вызвать меня для допроса и затем произвести «атаку» по дороге в Министерство. Я убита, вместе с тем ставленником Министерства, который охранял меня, но не работал на них, и они убивают двух зайцев одним ударом.

– У вас довольно-таки пессимистичный взгляд на мир, – сказал Дамблдор.

– Я бы сказала, что никогда не остаюсь разочарована, – ответила я. – Хотя, время от времени, бываю приятно удивлена.

Дамблдор грустно покачал головой:

– Я надеялся, что смогу предоставить вам семь лет обучения, которые окажутся одними из лучших в вашей жизни. Предназначение Хогвартса – быть убежищем от внешнего мира.

– Это нереалистично, – ответила я. – Мир снаружи меняется, и события, задевающие семьи учеников, задевают и самих учеников. Насколько я могу судить, страна снова близка к войне… возможна попытка захвата власти или гражданская война. В этом случае Хогвартс не сможет остаться нейтральным.

Мгновение он пристально смотрел на меня.

– Вы, кажется, хорошо разбираетесь в политике.

– Моя мама была профессором, – ответила я. – Знание политики я определённо вынесла не из школы.

Она была профессором английского языка, но научила меня читать и думать самостоятельно. А ещё в бытность мою Стражем у нас были принудительные занятия по общественно-научным дисциплинам, потому что понимание динамики того, как люди работают вместе, было полезным при столкновениях с взаимодействием между многочисленными бандами.

– И потому что вы выросли в месте, где власть закона слаба, где дети вынуждены защищать себя сами, и где руководство школы подвело вас, вы верите, что это ваша обязанность – самой заботиться о себе.

Несомненно, он уделял больше внимания, чем я ожидала, тем крупицам информации, которые я выдавала одноклассникам, или, возможно, экстраполировал. Надеюсь, он не был в том так же хорош, как Лиза.

– А разве не так? – спросила я. – Старики вспоминают детство как чудесное время, но только потому, что всё, что они помнят – самые яркие моменты. Детство так же ужасно, как и вся остальная жизнь человека, только по-своему.

– Я бы сказал, что в каждой стадии жизни было нечто восхитительное, – заметил Дамблдор. – И я испытал их практически все.

– Я бы хотела прожить столько же, сколько и вы, – сказала я. – Может быть, даже столько же, сколько Фламель, если, конечно, смогу сохранить здоровье и жизнеспособность. Но единственный способ для этого, чтобы люди, пытающиеся убить меня, прекратили свои попытки, и этого не случится, пока они не будут мертвы или в Азкабане.

Он выглядел так, словно хотел возразить, но ничего не сказал.

– Так что, если вы найдёте, кто совершает убийства, и кто здесь сообщает им, то тогда, может быть, я и смогу наслаждаться своим детством.

Дамблдор вздохнул и затем сказал:

– Я провожу вас обратно в вашу комнату, а затем начну дополнительные приготовления по обеспечению безопасности и защиты школы. Есть основания полагать, что эта ночь окажется очень длинной.

– Я воняю, – ответила я. – Так что, наверное, сначала нужно принять ванну, но сразу за тем я отправлюсь в кровать. Мне правда понравились фестралы. Они немного странно выглядят, но кажутся ласковыми.

Наш путь по коридорам был тихим; он проводил меня в подземелья.

– Возвращаетесь с отработки, мисс Эберт? – спросил Снейп, выйдя из своего кабинета, стоило нам приблизиться.

– Отработка мисс Эберт оказалась немного более волнующей, чем кто-то из нас мог ожидать, хотя и не по её вине, – объяснил Дамблдор. – Возможно, как только мисс Эберт окажется в безопасности в своей комнате, мы сможем кое-что обсудить.

– Я видела, как лошади поедают мёртвую корову, – сказала я, радостно и широко улыбаясь.

– Наслаждаетесь маленькими радостями жизни, мисс Эберт? – манерно растягивая слова, спросил Снейп.

Он подождал, пока я отвернусь к Дамблдору, и только потом содрогнулся.

Они проводили меня в комнату, и я подождала, пока они уйдут, а затем собрала свои туалетные принадлежности и начала готовиться к приёму ванны. Кабинет Директора находился в пределах моей досягаемости из ванной комнаты, пускай и самым краешком, и я хотела послушать, о чём они будут говорить.

Наполняя ванну, я прислушивалась к Снейпу и Дамблдору, которые шли по коридорам, направляясь к кабинету Директора.

– Мисс Эберт была атакована по дороге обратно с отработки, на призамковой территории, и на нападавшем были чары хамелеона.

– Полагаю, нападавший остался жив? – спросил Снейп. – Принимая во внимание её обычные методы, я ожидал увидеть больше крови.

– На этот раз мисс Эберт решила поступить предусмотрительно, и использовала перуанский порошок тьмы для побега.

– Нападение из засады со стороны кого-то, укрывшегося чарами хамелеона, не то, что сумели бы пережить большинство ведьм.

– Она сказала, что иногда просто знает вещи, и это чувство дало ей предупреждение, достаточное, чтобы начать действовать, – объяснил Дамблдор.

– У неё и правда, кажется, есть сверхъестественная способность знать вещи, которых она не должна знать, – сказал Снейп. – Хотя она и не укладывается в обычную схему способностей Провидицы.

– Возможно, принимая во внимание её необычное стремление выжить, это форма стихийной магии, которую она решила развить в необычного рода навык.

Снейп просто выглядел задумчивым.

– Следы нарушителя удалялись прочь с призамковой территории, но возможно, что он сделал круг и вернулся. Я позволил себе пробудить портреты, и поставил их наблюдать за любыми нарушениями, которые могут указывать на вторженца под дезиллюминационным заклинанием, особенно на входах в спальни Домов. Сейчас домовые эльфы пересчитывают учеников.

Когда у него был шанс сделать все это? Он был вне пределов моей досягаемости не так уж и долго. Может, он проделал это, пока я наблюдала за ним.

Я слышала, что возможно осуществление тихой, беспалочковой магии, но если дело было в этом, то подобное и правда впечатляло. Он рассылал сообщения, и я не осознавала этого, что вызывало беспокойство во многих отношениях.

– Мисс Эберт также согласилась поделиться со мной воспоминаниями для Омута Памяти о ночи, когда она пришла в себя после нападения на неё и её родителей. Я просмотрел это воспоминание, и склонен считать, что я, возможно, неверно судил о твоём мнении о ней.

– Правда? – нейтрально спросил Снейп.

– Посмотри его и скажи, узнал ли ты голоса преступников, – ответил Дамблдор.

Я наслаждалась ванной, слушая, как они продвигаются в своих расследованиях. Несомненно, все ученики находились там, где им и положено было находиться, за исключением меня. Я испытала облегчение: это означало, что нападавшим был кто-то не из замка.

Снейп и Дамблдор провели большую часть часа, накладывая заклинания на стены и ворота; к тому времени я уже была в постели и боролась со сном. Время от времени мне приходилось сражаться с нуждами своего тела.

Сложно будет придумать способ всё же выходить на пробежки для выносливости. Пройдут годы, прежде чем я смогу трансфигурировать беговую дорожку, и я сомневалась, что персонал замка разрешит мне держать её в своей комнате.

Мне требовалось решение.

Лестницы в Хогвартсе, может, и поддерживали мою талию относительно тонкой, но никак не являлись тренировками на бег на длинные дистанции. Тем не менее, выглядело всё так, что накладываемые ими заклинания не смогут прикрыть призамковую территорию, только стены и врата замка.

Может, тогда бегать вверх и вниз по лестнице в жилище девочек? Это будет монотонным, но может и поможет, по крайней мере, пока девочки не начнут жаловаться.

Наконец, я услышала, как Снейп и Дамблдор возвращаются в кабинет Директора.

Я наблюдала, как они оба нагнулись лицами в чашу, и мне стало интересно, какого рода охрана у них была для защиты самих себя. Если бы я хотела убить их обоих, то легко могла бы это сделать, если оказалась бы немного ближе. Правда я не знала, сколько времени занимает просмотр воспоминания в Омуте Памяти. Происходило ли всё в реальном времени, или со скоростью мысли?

Кажется, всё проходило в реальном времени, что было опасно, насколько я понимала. Может, у Дамблдора имелись какого-то рода защиты, установленные как раз на такой случай, когда он был уязвим; я бы точно так сделала, даже в святая святых своего кабинета.

После того, что показалось очень долгим, но могло быть всего лишь парой минут, они оба выпрямились, хватая воздух ртами.

– Эйвери и Селвин, – мрачно сказал Снейп. – Они не стали бы делать этого самостоятельно, но, насколько мне известно, Тёмный Лорд не объявлял общей мобилизации.

– Возможно, они решили проявить некоторую инициативу, чтобы заслужить его расположение, – произнёс Дамблдор. – И подняться по карьерной лестнице.

– Возможно, – ответил Снейп. – Или, возможно, Тёмный Лорд проявляет осторожность в отдаче приказов. Если большая часть организации не будет знать, что делают остальные, тогда ему будет легче выявить любых лазутчиков.

– Беспокоящая мысль, – сказал Дамблдор. – Такая, которую мы должны как следует обдумать. С другой стороны, что ты думаешь о поведении мисс Эберт?

– Мое мнение о ней не изменилось, – ответил Снейп. – Несмотря на внешность невинной одиннадцатилетней девочки, она опасный человек. При условии, что у неё будет достаточно времени и тренировок в магии, подозреваю, она сможет составить конкуренцию Беллатрисе или, возможно, даже Тёмному Лорду по степени опасности.

– Думаешь, она пропащий случай? – спросил Дамблдор, и в кои-то веки в его голосе не было и следа отеческой доброты или чего-то ещё подобного.

Только холодный расчет.

У меня было тяжёлое чувство, что ответ Снейпа очень важен. Если самый могущественный волшебник в Британии посчитает, что я собираюсь стать следующим Волдемортом, то что он тогда будет делать? Это было как столкнуться с Гитлером, когда тот был ещё грудничком.

Как-то раз я читала историю о человеке, который отпустил германского солдата в ходе Первой Мировой Войны, солдата, который оказался юным Гитлером. Человек жалел о том всю свою жизнь.

Об этом ли думал сейчас Дамблдор?

Снейп помолчал секунду.

– Я считаю, что её страхи не были бы такими, какие они есть, если бы она была пропащей, – сказал он. – Подозреваю, она хочет быть хорошим и добрым ребёнком, но это не в её природе. Это не означает, что она собирается стать Тёмным Лордом… я бы скорее заподозрил, что она предпочла бы не заморачиваться, и прибегнуть к такому варианту, только если будет считать, что у неё нет другого выбора.

– И что может заставить её так считать?

– Если она ощутит, что Тёмный Лорд приходит к власти, или она почувствует угрозу. В ином случае, она предпочтёт сидеть ровно, и не трогать никого, пока на неё не нападают.

– Очень схоже с тем, кто дал имя твоему факультету, Северус?

– Иронично, не правда ли, – сухо ответил Снейп. – Маглорожденная наследница заветов Слизерина. От такого у старой гвардии случится апоплексический удар.

Глава 34. Хэллоуин

– По причинам, которые, уверен, многие из вас поймут, возникла необходимость внести некоторые изменения, которые вступают в силу немедленно, – сказал Дамблдор за завтраком на следующий день.

– Двери, ведущие наружу, равно как и стены, были защищены от нарушителей. Те, кто является учениками Хогвартса, всё ещё смогут войти внутрь, но всем остальным потребуется разрешение на вход. Список включает в себя родителей, представителей Министерства и авроров.

Толпа вокруг меня взорвалась тихими пересудами. Дамблдор немного подождал, пока шепотки не затихнут.

– Ученикам не разрешается нахождение на призамковой территории после наступления темноты, – громко продолжил он. – Ученикам первого и второго годов обучения в целом запрещается нахождение на призамковой территории без сопровождения по крайней мере одного более старшего ученика.

Я понимала причины, стоящие за тем, что он говорил, хотя и слышала сердитое перешёптывание от младших учеников. Старших это, кажется, не так уж сильно беспокоило, хотя многие из них выглядели смущёнными.

– Прошлой ночью неизвестный попытался напасть на ученика Хогвартса на территории возле замка, – сказал Дамблдор. – Он всё ещё на свободе.

Я заметила, как несколько слизеринцев посмотрели на меня. Я тщательно удерживала лицо бесстрастным. Многие знали, что вчера вечером у меня была отработка, и можно было не сомневаться, что некоторые ученики решат задать мне вопросы, едва завтрак закончится, если не раньше.

– Тем не менее, не всё так плохо, – продолжал Дамблдор. – Сегодня вечером Празднование Хэллоуина, и могу подтвердить, что Танцующие Скелеты почтят нас своим присутствием.

Радостно-возбуждённые перешёптывания развернулись вокруг меня. Принимая во внимание, что привидения были здесь повседневным явлением, я не могла понять, почему танцующих скелетов считают таким большим делом. Я всё ещё подозревала, что Дамблдор нанял их в попытке разрядить напряжение в школе. Из того, что я слышала вокруг, может, это была и не худшая его идея.

– Во-вторых, у привидений будет своя вечеринка после нашего праздника. Ученики, желающие поучаствовать в ней, должны получить разрешение от главы своего Дома; думаю, для такого случая они могут проявить снисходительность.

Дамблдор сердечно улыбнулся толпе.

– Если повезёт, это будет лучшее празднование Хэллоуина с прошлого года!

Он махнул рукой и сел.

– Эберт, – требовательно заявил Драко. – Что случилось прошлой ночью?

Между нами сидела Панси. В ходе прошлых нескольких недель, он всегда старался держать по крайней мере одного ученика между мной и собой. Я не знала, было ли это из-за того, что он думал, мол, это даст ему больше времени, чтобы добраться до палочки, или для сохранения иллюзии, что мы не имеем ничего общего друг с другом.

Я пожала плечами.

– Я не слышал, чтобы кто-то умер, – сказал он. – Это же на тебя напали, верно?

– Когда я возвращалась с отработки вчера вечером, то никого не видела, – сказала я, и это было технически верно, хотя и неверно в принципе.

Он шумно выдохнул и поник.

– Не то чтобы была такая уж большая разница, – сказала я. – Всё равно ты, кажется, не проводил массу времени возле озера.

– Я на него со стороны дна насмотрелся, – сказал он безапелляционно. – Зачем бы мне захотелось сидеть на берегу?

– Так что, кто-нибудь знает, что будут подавать сегодня вечером? – спросила я. – Всё утро я ощущала тыквенный запах.

– Ты не поверишь, сколько всего они могут сделать из тыквы, – с энтузиазмом сообщила Милли со своего места по другую сторону от меня.

Драко состроил рожу. Видимо, ему не нравились кое-что из предлагаемого ассортимента.

Панси хрюкнула, и я запустила в неё жалящее проклятие. Палочка покоилась у меня на колене. Она дернулась вперед, и развернулась, сердито уставившись на меня:

– Тебе не следует её поощрять! Она никогда не найдёт себе мужа, если продолжит столько есть!

– Я бы спросила, какое твоё дело, – холодно отозвалась я. – Но что, если она хочет чего-то большего, чем просто быть женой какого-то чистокровного?

– Ну, для тебя это всё равно не вариант, – сказала Панси. – Чтобы жениться на тебе, следует вначале сойти с ума. В конечном итоге, у тебя будет больше мужей, чем у мамы Блейза, и все они будут мертвы, потому что забыли подобрать свои носки.

Я отметила, она не сказала, что мне никогда не выйти замуж из-за того, что я грязнокровка. От Панси это был немалый прогресс. Или, может быть, до неё наконец дошло, что я не наказываю, когда в критике содержится правда.

Не то чтобы я собиралась много раз выходить замуж. Прямо сейчас мысль о свиданиях была… непривлекательной по множеству причин. Я не могла встречаться ни с кем из этих детей, даже если бы у меня было моё настоящее тело, потому что даже те из них, кто практически достиг того возраста, в котором я была однажды, всё равно оставались детьми в смысле жизненного опыта.

Я также не собиралась рассматривать кого-то из взрослых, кто стал бы встречаться со мной, пока я несовершеннолетняя.

Даже когда я стану старше, в складе ума волшебников имелись вещи, которые указывали на то, что вряд ли они станут хорошими партнёрами. Мне нужен равный, прежде чем появится интерес, и в этом мире было не так уж много людей, которых я ощущала таковыми.