Текст книги "Палочка для Рой (ЛП)"

Автор книги: ShayneT

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 72 страниц)

Что за проклятие она использовала, чтобы сотворить такое?

Язык Джеральда распух, и выглядело всё так, словно он уже задыхался, когда упал с метлы.

Девочка вообще не могла быть девочкой. Она была как Лоточница – нечеловеческое отродье. Она была ловушкой, которую расставил Грюм, и даже если его будут пытать часами – это всё равно будет лучше, чем то, что девчонка приготовила для него.

Без осторожности не было бы и доблести.

Девчонка могла прятаться где угодно в лесу, и атака пришла бы оттуда, откуда он меньше всего её ожидал.

Схватив метлу, Томас скривился. Его будут пытать, но вернуться и рассказать Тёмному Лорду было лучшим вариантом из двух имеющихся.

Он не собирался умирать здесь, не от рук какой-то нетраханой грязнокровки.

Томас собрался с духом.

Он ощутил укол в руке, которой он держал палочку. Глянув вниз, он увидел, что на руку приземлилась пчела. Он попытался стряхнуть её и снова собраться с духом, но ощутил ещё один укол и затем ещё один.

Оглядевшись, он увидел, как снизу поднимается огромный рой. Тёмный и плотный, он выглядел словно море. Через секунду рой поглотил бы его, и Томас ощутил приступ паники.

Ему следовало аппарировать, но вместо этого он взмыл прямо вверх, в кроны деревьев над головой. Только долететь, подняться над деревьями, и тогда Тéррор не сможет его разглядеть, и он аппарирует домой.

Что-то налетело на него и стащило с метлы.

Падение было внезапным, и мгновение спустя он летел камнем вниз в гуще роя. Мир вокруг стал хаотично тёмным, Томас не слышал и не видел. Он ощущал, как жалят его глаза и руки, и как насекомые заползают в рот.

Задыхаясь, он не мог сосредоточиться настолько, чтобы аппарировать, особенно без своей палочки.

Куда же подевалась его палочка, и где...

И тут он ударился о землю, всё потемнело на мгновение. Он потерял сознание, но затем очнулся от невероятной боли. У него были сломаны кости. Он и раньше их ломал во время квиддича, но никогда так много, и сейчас он не чувствовал поясницы.

Над ним стояла тень. Ему потребовалось мгновение, чтобы осознать, что это девчонка. Она била по лежащим телам взрывным заклинанием, уничтожая их одно за другим. Но зачем? Все узнают, что она натворила. Значит, дело было не в попытке сокрытия.

От них ведь не останется ничего, что помогло бы понять случившееся.

Когда она приблизилась к Томасу, он осознал, что она вообще не ребёнок. Это был демон.

Насекомые ползали по ней везде, даже по лицу. Когда она уставилась на него сверху вниз, насекомые закрыли всё её лицо, за исключением глаз, которые сверкали тусклыми бликами.

Она, кажется, вообще не осознавала, что он ещё жив. Он попытался вскрикнуть, когда она подняла палочку.

Всё было тщетно. Мир погрузился во тьму.

Глава 59. Решение

– Мы ничего не видели, – продолжал упорствовать Гарри. – Тейлор велела нам спрятаться в пещере, а сама вышла им навстречу одна.

При этом он тактично умалчивал о том, что я заставила их спрятаться под увеличенной мантией-невидимкой внутри открытого сундука Драко, положенного набок. Внутри было вполне достаточно места, чтобы они могли укрыться все трое, и при этом они могли выстрелить взрывным заклинанием в любого, кто их обнаружит.

Конечно, если бы нападавший догадался просто захлопнуть крышку сундука, у них не осталось бы никаких шансов, но если бы Пожиратели Смерти все же дошли до сундука, я сомневалась, что у ребят остались бы хоть призрачные шансы на выживание.

– То есть ты утверждаешь, что одиннадцатилетняя девочка вышла против шестерых Пожирателей Смерти в одиночку? – недоверчиво переспросил у него аврор. Я подозревала, что аврора проверял лично Грюм, иначе его одного в комнате с Гарри бы не оставили.

Авроры развели нас всех по разным комнатам и допрашивали по отдельности.

– Я не знаю, что случилось, – сказал Гарри. – Были какие-то крики и звуки взрывов, а потом ничего. Это длилось совсем недолго.

У меня едва хватило времени трансфигурировать металлические сети обратно в паутинки и заставить пауков смотать их до прибытия авроров.

– Что она сделала потом?

– Вернулась, – сказал он. – Сказала, что Пожиратели Смерти исчезли.

– Вы не видели следов крови в лесу? – спросил аврор.

– Она не выпускала нас из пещеры, – признался Гарри. – До тех пор, пока не удостоверилась, что приближающиеся люди – на нашей стороне.

Прибирая за собой, я очень торопилась, и пропустила отрезанную человеческую голову.

По столу передо мной грохнул кулак.

– Что случилось с Пожирателями Смерти? – допытывался Грюм. Он неотрывно глазел на меня своим искусственным глазом. По-видимому, это должно было меня запугивать, но я в своей прежней жизни встречала людей, выглядевших почти столь же некрасиво.

Я пожала плечами:

– Пропали и больше не вернутся. Не правда ли, здорово?

Мы, казалось, дискутировали с ним уже несколько часов кряду, и я видела, что Гермиона и Невилл в соседних комнатах клюют носами. А Гарри выглядел полным сил. И дело было не в адреналине – я не могла с уверенностью сказать, отчего он остаётся столь бодрым.

Возможно, просто оттого, что каждая минута, проведённая в компании авроров, была для него минутой, когда не нужно ехать домой.

– Одиннадцатилетняя девочка никак, ни за что не сможет убить шестерых Пожирателей Смерти сама по себе, без посторонней помощи, – сказал Грюм.

– А я и не признавалась ни в каких убийствах, – с прохладцей сказала я. Мы возвращались к этой теме уже не в первый раз. Это был старинный приём по оказанию давления – допрашивать кого-то достаточно долго, и рано или поздно он сломается и признается в чём угодно, лишь бы выйти из этой комнаты. – Кроме Пожирателя Смерти на крыше поезда.

В этом случае были свидетели – Ведьма-Лоточница и Гарри. Ложь про этот эпизод ничего мне не дала бы.

– Я видел воспоминания Поттера об этом, – сказал он. – Ты ведь знала, куда нужно резать, правда?

– Как я уже говорила, я выросла в опасном районе.

– А в каком это, напомни? – вдруг спросил Грюм. Это было что-то новенькое – такого вопроса он ещё не задавал, и я вытеснила вызванную вопросом тревогу в своих насекомых.

– А я и не говорила, – сказала я. – Местечко рядом с Бостоном. Вы о нём не слышали.

Называть область, откуда я родом, было достаточно безопасно. Любой грамотный лингвист легко определил бы это и так, просто послушав мою речь. Я не могла притвориться, что родом, скажем, из Техаса – для этого было уже слишком поздно.

– А ты попробуй, скажи, – сказал он. – Я успел кое-где побывать.

– Если вы видели воспоминания Поттера, почему вы до сих пор нас держите? – спросила я, меняя тему разговора. Я не могла позволить ему продолжать эту линию расспросов.

– Я до сих пор не видел твои, – с вызовом ответил он.

– И не увидите, – сказала я. Увидев выражение его лица, я пояснила: – Давайте на секунду представим, чисто гипотетически: одиннадцатилетняя девочка на самом деле победила пятерых Пожирателей Смерти. На такое неспособен даже взрослый волшебник, если только у него не столько же умений и опыта, как у вас или Дамблдора.

Он медленно кивнул, не спуская с меня глаза. Интересно, мог он через него использовать легилименцию?

– Значит, ей пришлось бы использовать всякие грязные трюки, которые она только смогла бы придумать, и ещё сверх того, – добавила я, – Ваш отдел наполнен людьми, которые служат нынешнему Тёмному Лорду. Как только они узнают эти трюки – в следующий раз им будет легче убить эту девочку.

– Значит, хочешь свои трюки оставить в тайне, – сказал он. – Даже то, как тебе удалось отрубить человеку голову, притом что следов такого заклинания в твоей палочке не найдено?

Для последних заклинаний я пользовалась палочками Пожирателей Смерти. Трансфигурировала паутину я своей запасной палочкой. Я поняла, что за отпущенное время никак не успею прибрать весь подлесок начисто, не оставив следов, поэтому пришлось наколдовать несколько заклинаний своей основной палочкой.

– С правильным снаряжением добиться можно многого, – я пожала плечами.

Будем надеяться, он подумает на какие-то магические инструменты. Он ведь волшебник, должен в первую очередь решить, что я каким-то заколдованным мечом это сделала, или что-то в этом роде.

Он помолчал.

– Ты убила больше людей, чем заключённые в Азкабане, – сказал Грюм. – И нашлись те, кто хочет твоей головы.

– За то, что защитила Гарри и остальных? – спросила я. – Если б я была одна, то просто направила бы метлу в сторону магловской части Британии и исчезла до следующего года.

– Они посылали бы тебе сов, пока в конце концов не выследили бы, – парировал он. – Если вдруг окажется, что ты способна убить пятерых Пожирателей Смерти, в следующий раз он пошлёт десять.

– Не пошлёт, пока не разберётся, что именно я сделала, – сказала я. – Он не может допустить, чтобы подобное повторилось. Это навредит его и так подмоченной репутации и морали его людей. Если он продолжит посылать людей в мясорубку, постепенно они начнут дезертировать.

– Вот, значит, как ты себя видишь? – спросил он. Покачал головой. Указал на себя. – Тебе не может везти вечно. Никто не проходит через такое невредимым.

Всё его тело представляло собой мешанину шрамов, оставленных проклятиями, которые невозможно вылечить волшебной медициной. Мне было интересно, сможет ли помочь пластическая хирургия, но он не был похож на человека, который согласится на операцию. В конце концов, такая внешность делала его более устрашающим, а это, наверное, помогало допрашивать людей.

А вот протез ноги ему можно было организовать гораздо лучший, даже сейчас, в начале девяностых. Если совместить волшебные методы исцеления и магловскую науку, результаты, должно быть, получатся просто потрясающие. Возможно, даже удастся создать псевдоживой протез, способный передавать владельцу ощущения при помощи магии, как лучшие образцы Технарей, что я когда-либо видела.

– Есть люди, которые хотят исключить тебя за использование магии вне школы, – поговорил Грюм. – Уверен, ты догадываешься, кто это.

– Огласите весь список, пожалуйста, – ласково попросила я.

– Внезапные исчезновения членов Визенгамота твоему положению не помогут, – проговорил Грюм. – Как бы то ни было, Поттер отправляется домой, и остальные тоже. Тебя же посадят под арест и будут держать здесь, пока не решат, что с тобой делать.

– То есть вы меня убьёте, – безэмоционально проговорила я.

По пути сюда я как можно подробней осмотрела Министерство. Я рассчитывала, что смогу найти обратную дорогу, хоть и не была уверена, с какой защитой мне предстоит столкнуться. Я ругала себя за то, что не удосужилась поскорее выучить чары хамелеона. Они казались ненужными, раз заклинание, обнаруживающее людей, оказалось столь простым.

Однако если тебя в какой-то момент никто не ищет, они и на заклинание тратить время не станут.

В этот раз Грюм отобрал у меня не только палочку, но и мошонку. Никаких шансов он мне давать не собирался.

А вот у него палочка была. Я посмотрела на неё и прикинула расстояние между нами. Стол будет мешаться, видимо, затем его сюда и поставили.

Впрочем, стол я могла и как укрытие использовать.

В вентиляции хватало насекомых; но я не была уверена, хватит ли их, чтобы отвлечь его внимание на достаточно долгое время, чтобы я успела завладеть палочкой. Он считался одним из лучших авроров, и хоть я не видела его в бою, я подозревала, что перехитрить его будет очень непросто.

– Тебя не убьют, – сказал Грюм. – Мои люди будут присматривать за тобой.

Я фыркнула:

– Пожиратели Смерти захотят мне отомстить. Оставите меня без палочки в комнате, местонахождение которой им известно – и к утру я буду мертва.

– Посадим тебя в комнату под заклятием Фиделиус, – сказал он. – Только мы с Дамблдором будем знать её местонахождение.

– А если вы оба умрёте, я помру с голоду? – спросила я.

– Вот же подозрительная малявка, а? – хмыкнул он.

– Вашу спину прикрывает Министерство, – сказала я. – Мою – никто. Даже волшебники, считающие себя на стороне маглорожденных, обычно смотрят на нас свысока.

– Будешь за расизм плакаться? – спросил он. – Я был о тебе лучшего мнения.

– Сказал чистокровный, – парировала я. – Это общество прогнило и нуждается в реформах.

– Именно так и говорит каждый тёмный лорд, – сказал он.

– А почему, вы думаете, их так много? – спросила я. – Люди недовольны своей жизнью, и когда такое происходит, всегда находится кто-то, заявляющий, что даст им то, чего они хотят.

Прежде, чем я успела сказать что-то ещё, Грюм поднял палочку.

* * *

Я проснулась в камере, расположенной… где-то. Было темно и слышно, как где-то капает вода. Возможно, это они сделали специально, чтобы я отчаялась.

Но у меня всё ещё были насекомые, и многие из них в свете не нуждались. Я могла воспользоваться их органами чувств, чтобы получить представление о комнате, в которой находилась. Тут был туалет, и раковина, и кровать, и дверь, и… всё. Ни одного окна, хотя есть вентиляция, но такая узкая, что даже в нынешнем своём теле я бы туда не пролезла.

За пределами комнаты насекомые тоже были, и хоть я могла их контролировать, оказываясь в определённом радиусе вокруг комнаты, они, казалось, забывали, где находятся. Похоже, использовать их будет непросто.

Максимум, что я могла сделать с помощью насекомых – найти ключ и попытаться подтолкнуть его как можно ближе к двери.

Следующие три дня я провела, пытаясь найти ключ или что-то, что сможет его заменить. Я исследовала Министерство с помощью своих сил; некоторые его части находились вне пределов досягаемости, но таких было совсем немного, и я смогла узнать больше, чем могла представить в самых смелых мечтах.

Здесь были залы, наполненные волшебными устройствами, и я шпионила за Невыразимцами, ставящими опыты, о которых правительство не хотело рассказывать широкой публике. Я слышала секретную информацию – в разговорах упоминали лишь малые крохи, но это было хоть что-то, и я стала делать мысленные заметки.

Я не видела ничего страшного в шантаже. По сравнению с тем, что я совершала в прошлом, шантаж был мягкой мерой. Это как выбор между убийством лидера и началом полномасштабной войны между странами. В одном случае умрёт один человек, в другом убиты окажутся миллионы.

Разумеется, иногда убийство одного человека ничего не меняло, и даже наоборот, могло воспламенить сердца масс и толкнуть их в войну. Так что это был не такой уж простой выбор, как могло показаться.

И всё же я внимательно слушала чужие разговоры, а мои насекомые записывали имена: люди, которых я посчитала Пожирателями Смерти; люди, которых я посчитала находящимися под контролем, те, кто, возможно, разделял идеи Пожирателей. Конечно, я могла ошибаться. Лишь пару раз мне удавалось подслушать по-настоящему изобличающие речи. И всё же это были зацепки для дальнейшего расследования, если, конечно, меня выпустят.

В Визенгамоте тем временем кипели страсти. Были там люди, считающие, что меня нужно не только исключить из школы, но и на всю жизнь упечь в Азкабан. Многие из них винили меня за смерть во время дуэли.

Были те, кто требовал для меня Поцелуя. С таким исходом я мириться не собиралась, даже если придётся собрать всех насекомых, что в моей власти, и бросить их в атаку, неся хаос и опустошение всему Министерству.

Сторонники у меня тоже были. Некоторые говорили, что меня нужно наградить Орденом Мерлина за спасение Мальчика-Который-Выжил, называли меня героем.

Черта, которую мне очень не хотелось переступать, была очень близка.

Наконец был вынесен вердикт. Меня решено было отпустить, но никак не сообщать в прессе о моём участии в убийствах. Согласно официальной версии, вина за нападение на поезд возлагалась на террористов-оборотней, и Гарри Поттера эвакуировали с поезда, чтобы поместить в безопасное место.

Министерство будет выставлено в хорошем свете, а моя роль – скрыта. Все были согласны в том, что я становлюсь слишком известной, и дополнительное внимание, оказанное мне, будет катастрофой.

Кроме того, Трэверса было решено уволить с должности за то, что не смог меня проконтролировать, а за Дамблдором – установить надзор. Впрочем, никакого реального влияния на директора у надзирающего не будет.

К тому времени, как дверь наконец открылась, прошло уже четыре дня, и ноги мои ослабли; я столько времени провела, контролируя рой, что почти всё это время провела в неподвижности.

К двери подошли Дамблдор и Грюм.

– Отдайте палочку и мошо… кхм… сумочку, – сказала я.

– Не хочешь узнать, как прошёл суд? – спросил Грюм.

– Я знаю, как он прошёл, – сказала я. – Единственный вопрос – что будет со мной теперь?

Дамблдор покачал головой:

– Я нашёл для вас идеально подходящую семью, с детьми. У них вы смогли бы, наверное, пожить нормальной жизнью в своё удовольствие. Но после случившегося они, по вполне понятным причинам, стали опасаться принимать вас.

– Из-за того, что я защитила Гарри Поттера?

– Из-за того, что ты – безжалостный киллер, – прорычал Грюм. – Будь у меня дети, я бы на одном континенте с тобой их держать побоялся.

– Так куда вы собираетесь меня определить? – спросила я. – На интернатуру в Азкабане или Гринготтсе?

Если в этих двух местах у меня получится сделать то же, что и в Министерстве, я ещё сильнее приближусь к победе.

– Нет, – сказал Дамблдор. – Мне пришлось попросить помощи у того, кто в иных обстоятельствах нам бы не подошёл.

– Кто это? – спросила я.

– Ремус Люпин.

– Оу… это потому, что он оборотень, да? – спросила я. Я видела его имя в списке Службы Поддержки Оборотней, которая была подразделением Отдела Контроля за Магическими Существами.

– Как ты это узнала? – спросил Грюм. Он грозно шагнул ко мне.

– Его имя немножко очевидно, вы не находите? – спросила я. Заметив непонимающий взгляд Грюма, я пояснила: – Ремус – это латинский вариант имени одного из братьев, Ромула и Рема, которые боролись за контроль над Римом. Их вырастили волки. А «Люпин» – вообще переводится с латыни как «волк». Он себе псевдоним взял, да?

Это было похоже на кличку кейпа, которая служила визитной карточкой и показывала миру истинную природу носителя. Назваться «Ремус Люпин» было всё равно, что «Рой» или «Шелкопряд», правда же?

– Уверяю вас, что Ремус Люпин – имя, данное ему при рождении, – сказал Дамблдор.

Я поражённо уставилась на них. Не псевдоним?

– Так что, оборотничество передаётся по наследству? – смущённо спросила я.

– Нет. Его укусили.

– Чуднó.

Было, конечно, странно, что Гербологию у нас ведёт профессорша Стебель,⁽⁴⁰⁾ но я думала, что это тоже псевдоним. Может, она потомственный фермер, или типа того.

Может, именно такая фамилия вдохновила её заняться гербологией.

Или, может, просто никто не воспринимал бы всерьёз профессоршу Стебель, если бы она пыталась преподавать Защиту от Тёмных Искусств.

– Вас не волнует, что он оборотень? – осторожно спросил Дамблдор.

– Если я правильно понимаю, это означает, что у него проблемы только пару ночей в месяц? – спросила я. – Меня больше волнует, не работает ли он на Пожирателей Смерти.

– А ты не знаешь? – спросил Грюм.

– В моих способностях случаются слепые пятна, – пояснила я. – А значит, мне приходится постоянно быть начеку.

– Уверяю вас, он не враг, – сказал Дамблдор. – Я использовал все средства, бывшие в моём распоряжении, чтобы убедиться, что для вас жить с ним будет безопасно.

– Ладно, – сказала я. – Но палочку всё равно верните.

Грюм скривился и бросил палочку и мошонку на пол передо мной. Он что, боялся отдавать их мне из рук в руки? Я никогда намеренно не причиняла вреда союзникам, по крайней мере, без абсолютной на то необходимости.

Я присела, зорко наблюдая за ними обоими. Подобрав свою мошну, я сунула туда руку. Несколько щепоток Перуанского Порошка Тьмы ещё оставалось, но все ножи пропали.

Свою вторую палочку я сунула Гермионе за пазуху перед тем, как в пещеру ворвались авроры. К счастью, Грюм её не видел – концентрировался на мне.

– Где мои ножи? – спросила я.

– Конфискованы во благо Великобритании, – сказал Грюм. – Как вещдок. Назад ты их не получишь.

Я скривилась.

– Круто. Пойдёмте уже, посмотрим на этого Волка Волковича, или как там его.

Если он хоть немного умел колдовать, я смогла бы раскрутить его на тренировки во время каникул.

Но на случай, если он враг, придётся оставаться начеку.

– Он был другом отца Гарри, – тихо проговорил Дамблдор. – И я просил бы вас, в качестве личного одолжения, не пырять его ножом.

– Постараюсь, – пообещала я.

Если бы у моих насекомых были пальцы, они бы сейчас дружно скрестили их за спинами.

Глава 60. Переправа

Ремус Люпин выглядел болезненно.

Он был высоким и крупным, но лицо было бледным, и на коже виднелись морщины, несмотря на не такой и старый возраст. В его тёмно-русых волосах уже пробивалась седина. Мантия на нём была потёртой и изношенной. И сам он выглядел истощённым.

Если он был одноклассником родителей Гарри, то не должен был выглядеть таким старым.

Было бы мне и правда одиннадцать, я, скорее всего, не заметила бы таких деталей, но мне было не одиннадцать. Люпин был нездоров.

Рядом с ним стоял Дамблдор, и взгляды, которые он бросал на Люпина, указывали, что, возможно, не стоит встречать его по одёжке.

– Мисс Эберт, – сказал Люпин.

Я кивнула ему. Палочка покоилась в моей руке под мантией.

Хоть я была уверена, что Дамблдор считает Люпина надёжным, в мире, в котором мы жили, нельзя было что-то утверждать наверняка, не тогда, когда каждый волшебник мог контролировать разум или менять внешность.

Насекомые на нем не ощущали запаха Оборотного, но был болезненный, едкий аромат, что-то вроде больной собаки. Если это был запах оборотня, такое знание могло оказаться полезным. Возможно, принимая во внимание его общий вид, что он болел чем-то еще.

– Мистер Люпин, – ответила я, кивая.

– Должен признать, не имею ни малейшего представления, как растить ребенка, – сказал он.

– Я едва ли помню, как им быть, – отозвалась я. – Обращайтесь со мной, как со взрослой, и я отплачу вам тем же.

Он нахмурился:

– Боюсь, что Дамблдор считает, что вам нужно вовсе не это. Он опасается, что обстоятельства, в которых вы находитесь, причиняют ущерб вашей душе.

Он хотел сказать, превращают меня в социопатку? Возможно, он и прав.

Дамблдор мудро хранил молчание. Он уже довёл до меня свою позицию. Изначально он хотел поместить меня в нормальную семью, где я смогла бы социализироваться с обычными людьми.

– Я вынуждена была находиться настороже в прошлые несколько месяцев, окруженная врагами, – сказала я. – Это слегка утомляет.

По правде говоря, я была не в состоянии наслаждаться жизнью, не по-настоящему. Были места и времена, в которых мне перепадали крохи радости, но их было мало и происходили они редко.

– Возможно, мы сможем подыскать местечко, которое вам понравится больше, – отозвался Люпин.

Я кивнула.

Что угодно будет лучше, чем постоянно пребывать настороже. К несчастью, я не могла по-настоящему доверять Люпину. В лучшем случае, он был шпионом Дамблдора и находился здесь, чтобы разузнать обо мне все, что в его силах, и затем сообщить о том своему хозяину. В худшем случае, он работал на Волдеморта, возможно, даже против своей воли.

И всё же, несмотря на это, я ничего не могла с собой поделать, так как Люпин инстинктивно нравился мне. Он немного напоминал мне отца. Отца растоптала жизнь, он сражался против системы и проиграл. Он сделал всё, что мог, чтобы улучшить город, и ничего из совершённого им не сыграло никакой роли.

Люпин точно так же горбил плечи. Редкое сочетание жизни, наполненной поражениями, и неукротимой воли, благодаря которой он продолжал сражаться несмотря ни на что.

– Самой сложной частью будет вытащить вас отсюда, – сообщил Люпин. – Там будут люди, выслеживающие нас, и на большей части Министерства установлен антиаппарационный щит.

– Пусть Дамблдор сопровождает нас, – ответила я. – Есть ли способ отследить, куда кто-либо аппарировал?

– Нет, – сказал он. – Разве что вы схватите его, когда он аппарирует.

– Значит, это не проблема, – заметила я. – Аппарируйте нас куда-нибудь в случайное место, и затем повторите несколько раз, пока мы не окажемся там, где и собирались.

– Как видишь, с разумом мисс Эберт всё в порядке, – сказал Дамблдор.

– Ваш сундук, – заметил Люпин.

Я вытащила палочку, взмахнула ей и уменьшила сундук. Сделала я это, чтобы засунуть его в свою мошну.

– Ваш сундук же не расширен внутри, правда? – спросил Люпин.

Я покачала головой.

– Хорошо.

– Почему? – спросила я.

– Расширенное пространство, помещённое в другое расширенное пространство, иногда может быть нестабильно. Бывает, содержимое перемалывает в однородную массу. Были волшебники, пытавшиеся жить внутри расширенных сундуков, только в конечном итоге их раздавило насмерть, когда заклинания дали осечку.

Я скривилась.

Мне несказанно повезло с Гермионой и Невиллом. Следует приложить все силы, чтобы никогда больше не оказываться опять в таком положении.

– Летом я хотела бы изучить кое-какие заклинания, – сказала я. – Которые помогут мне лучше защитить Гарри и саму себя.

Первым заклинанием, которое я хотела изучить, были чары хамелеона. Не идеально, но бывали времена, когда я смогла бы ускользнуть без драки, если бы знала их. Если я смогу накладывать эти чары на других людей, то они окажутся ещё полезнее.

Люпин взглянул на Дамблдора. Без сомнений, Директор предлагал Ремусу ограничить то, чему он будет меня учить летом.

– Мы обсудим это позже, – сказал Люпин.

У меня будет всё лето, чтобы завоевать его доверие, и если повезёт, смогу выудить у него хоть какое-то обучение.

– Идёмте, – сказал Дамблдор.

Я кивнула и пошла между ними, когда мы перешли в основное здание Министерства.

Я видела здание ранее при помощи насекомых, но при взгляде собственными глазами всё смотрелось более впечатляюще. Со зрением насекомых я зачастую смотрела на происходящее сверху. В своём нынешнем теле я была не очень высокой. Возможно, я никогда не стану такой высокой, как в прежней жизни.

В главном зале находился фонтан – скульптурная композиция, которую венчал благородно выглядящий волшебник, воздевший вверх палочку. Рядом с ним находилась прекрасная ведьма. Окружая их и ступенькой ниже, располагались статуи гоблина, кентавра и домового эльфа. Нелюди с обожанием смотрели на волшебника и ведьму. Послание, которое нёс в себе фонтан, было ясно всем, кто входил в Министерство: волшебники и ведьмы – венец творения, а все остальные создания менее значительны. Тот факт, что они даже не побеспокоились включить туда магла, заставил меня задуматься. Было ли это из-за того, что магл оказался бы неотличим от волшебника, или из-за того, что маглы считались недостаточно хорошими, чтобы обожать волшебников даже издалека?

Я подозревала, что за исключением определённых христианских сект, имевших фундаментальные проблемы с самой концепцией магии, большинство маглов в эти дни отреагировало бы на волшебников точно так же, как люди в моем мире реагировали на кейпов. Люди бы боялись их, принимали и обожествляли в равной мере.

Я сомневалась, что даже группы христиан, которые не одобряли магов, попытались бы возродить Инквизицию. Мир оставил её в прошлом. Более вероятно, что они просто разволновались бы насчёт состояния душ волшебников и попытались бы добиться от них добровольного прекращения использования магии. Возможно, они даже смогли бы обратить кого-то в свою веру.

Конечно, всегда нашлись бы радикальные, сумасшедшие отщепенцы. Тем не менее, такое было истинно в отношении любой из групп.

Статут Секретности мог бы полностью утратить необходимость. Когда его вводили, обычные люди были суеверными и мстительными. В представлении волшебников маглы всё ещё оставались такими, и они воображали, что реакция будет такой же, какой она была в семнадцатом веке, только с лучшим оружием.

Но я жила в мире, где у людей были суперсилы, и где их признавали. Отчасти из-за Губителей и из-за непрерывных усилий Протектората в области пиара. Но это просто означало, что интеграцию следует проводить осторожно.

Интеграция потребовала бы некоторых жертв со стороны волшебников. Сейчас они, в сущности, находились на самоуправлении, и их правительство, фактически, потеряло бы работу. Вот настоящая причина того, что Статут продолжал соблюдаться, даже если люди при власти знали, что его отмена безопасна. Те, кто обладает властью, никогда не захотят от него отказаться.

– Держись крепко, – сказал Люпин.

Я схватила его левую руку, и мгновение спустя почувствовала, словно нас протягивают через трубу.

Я моргнула, осознав, что мы оказались в маленьком коттедже. Порядок в нём поддерживался не слишком хорошо, и дом в целом выглядел таким же ветхим, как и мантия Ремуса. Ясно было, что Люпин небогат.

Я слышала о том, что оборотням неохотно предлагают работу. Мне это казалось лишённым смысла; ликантропия совсем не будет мешать работе, разве что ночным сменам, так чего беспокоиться?

– Мы не останемся, – сказал Ремус. – Я соберу вещи, и мы отбудем. Здесь должна быть команда авроров, которая прибудет...

Несколько хлопков сопровождали появление людей вокруг меня. Люпин положил свою руку на мою, ту, в которой я держала палочку, и крепко сжал её.

– Они появятся, – сказал он одному из авроров. – Так что вам лучше приготовиться.

Аврор кивнул мрачно.

– Люди знают, где я живу, – сказал Люпин. – В чём и был весь смысл нашего шествия по коридорам Министерства. Они придут, чтобы убить тебя, и мы собираемся оставить им небольшой сюрприз.

Ему потребовалась буквально пара минут, чтобы схватить свои сумки. Я услышала хлопки снаружи.

– Это значит, что нам пора валить, – сказал Люпин.

Он схватил мою руку, и мир вокруг нас сжался. Ощущение было таким, словно что-то пошло не так. Чувство сжатия длилось намного дольше, чем обычно, давление росло, пока не стало трудно дышать и даже думать.

Мы оказались на улице рядом с доками.

– Они возводили анти-аппарационное проклятие, – сказал Люпин. Лицо его было бледным. – Отреагировали намного быстрее, чем я думал.

Принимая во внимание, что я убила от шести до двенадцати его людей, удивляло лишь одно – как они не отреагировали ещё быстрее.

– Аппарировать в другую страну противозаконно, – тихо сказал Люпин. – И у стран есть способы наблюдения за этим. Мы не можем быть уверены, что у Сама-Знаешь-Кого нет агентов во Франции, так что нам следует быть осторожными.

– Я накину чары хамелеона на нас обоих, – продолжил Люпин. – И мы должны будем проскользнуть на борт магловского парома.

Он направил свою палочку на меня и постучал ей по моей голове. Люпин словно бы разбил яйцо о мой череп, и меня накрыло ощущением холода. Глянув вниз, я увидела, что моя одежда и кожа принимают точно такой же цвет и структуру, как окружающая нас обстановка.