Текст книги "Поцелуй меня (СИ)"

Автор книги: Prongs

сообщить о нарушении

Текущая страница: 63 (всего у книги 75 страниц)

На следующий день после речи Дамблдора почти половина студентов покинули школу на прибывшем на станцию «Хогвартс-Экспрессе» алом поезде. Большинство уезжали, чтобы проводить в последний путь друзей, погибших в Хогсмиде; впрочем, не мало было и тех, чьи родственники были убиты во время нападения на Министерство Магии и другие населённые пункты, помимо Хогсмида. Так Фрэнк в числе прочих ехал на похороны отца. Тот был мракоборцем и пал в бою, защищая Министерство. Но были и те, кто покидал Хогвартс навсегда. Родители некоторых студентов посчитали, что школа — не самое надёжное место, и решили защищать своих детей самостоятельно. После массовых нападений на некоторое время установилось зыбкое, нервно теребящее край своих тёмных ветхих лохмотьев затишье. Но все понимали: это лишь прелюдия к долгой и жестокой войне. А потом Волан-де-Морт дал официальное сообщение по радио об объявлении войны, по его словам «за освобождение великой расы волшебников от ничтожной мрази — маглов и их выродков». Когда в гостиной Гриффиндора вечером, после отъезда едва ли не половины студентов, Мэри от скуки крутила ручку приёмника, отказывавшегося ловить программу новостей, вдруг точно из ниоткуда, и в то же время словно бы отовсюду, полился ледяной, пробирающий до костей, голос. Гостиная замерла. Стихли все звуки. И только холодный бесстрастный голос плыл над головами, заползал в углы, заполнял собой пространство и время, и все, как завороженные повернулись к приёмнику и отшатнувшейся от него, как от чего-то ужасного, несчастной побледневшей Мэри. И все слушали этот голос. И всем хотелось, чтобы он смолк. -Волшебники и волшебницы Британии, я призываю вас вспомнить о вашем величии — величии, дарованном вам по праву рождения. Мы призваны править этим миром, ибо мы — особая, стоящая над всеми остальными раса. Нам говорят о лояльностями к маглам и их выродкам. Нам говорят, что они равные нам. Нам говорят, что нет ничего плохого в кровосмешении волшебников и маглов. Но это ложь. Маглы — лишь жалкое подобие человека, а их дети, посмевшие взять в руки волшебную палочку, - жалкое подобие мага. Эти грязные существа пытаются проникнуть в мир, который им не принадлежит. Они оскверняют его своим присутствием, посягая на тайны волшебства, познать которые не могут и не имеют права. Министерство Магии всячески одобряет подобные проявления несправедливости, не понимая или не желая понять, что таким образом оно ставит под угрозу истинно достойных носить звание волшебника. Оно ставит под угрозу сохранение нашей независимости. Я, лорд Волан-де-Морт, призываю вас подняться на борьбу за освобождение могущественнейшей расы волшебников от ничтожной мрази. Они захлебнутся в своей крови. Они будут молить о пощаде, валяясь у нас в ногах. И тогда они увидят место, отведённое им в этом мире. Присоединяйтесь ко мне. И я восстановлю справедливость... -Хватит! Раздался грохот. Голос оборвался. Посреди гостиной, дрожа от гнева, стоял Арчи. Бледный, как смерть, он оглядывал тяжёлым взглядом чёрных глаз молчавших гриффиндорцев. На полу, у камина, уныло лежали обломки совершившего грандиозный полёт через всю комнату и разбившегося о стену приёмника. -Какого чёрта вы слушали этого законченного ублюдка?! - рявкнул Арчи. - Какого чёрта?! Я вас спрашиваю! Он разглагольствует тут о том, кто имеет право жить, а кто нет, а вы сидите и слушаете! Какого, мать вашу, хрена вы всё это слушаете?! Его громовой голос стальным остриём вонзился в тягучую тишину. Из толпы, бесшумно ступая по ковру, вышел Сириус и приблизился к Арчи. Остальные молча следили за ним. -Эй, друг, остынь, - спокойно, будто ничего и не случилось, сказал Бродяга. - Мы все просто... немного растерялись. Да ведь? - он обратился к гриффиндорцам. Некоторые неуверенно кивнули. Всхлипнула Мэри и уткнулась лицом в поджатые к животу колени. Её худые плечики дробно вздрагивали. - Но не надо было разбивать приёмник. Мы теперь не сможем слушать новости... -Да что там слушать?.. - Мэри отняла от колен покрасневшее от слёз лицо. - Убийства, убийства, убийства... Зачем я включила это проклятое радио?.. - и закрыла лицо руками. К ней подошла Элизабет и, сев на ручку кресла, обняла её, прижав к себе, и стала осторожно гладить по волосам. -Не плачь, не надо, - тихо говорила она. - Кому лучше от того, что ты ревёшь? Остальные продолжали молча стоять, словно их кто пригвоздил к своим местам. Всем было тягостно находиться здесь, но никто почему-то не мог уйти. -Ладно, ребят, - обратился ко всем Римус, - наверно, нам всем лучше разойтись по своим комнатам. Все тут же зашевелились, закивали, забормотали что-то, что не имело никакого значения ни для них, ни для других, и засобирались к себе. Все как будто ждали, чтобы кто-то дал сигнал уходить, и все втайне даже от самих себя были благодарны Люпину. Гостиная постепенно пустела. Мародёры, молча переглянувшись, тоже направились к ведущей в спальню лестнице. Джеймс подумал, что ему хочется очень многое сказать друзьям, но язык точно прилип к нёбу; почему-то не находилось слов, чтобы выразить всё то, что творилось в его душе. Это случилось на следующий день. Обед уже подходил к концу, когда в Большой зал влетела рыжая сова. За неё ещё одна. И ещё. Ещё две. И вот уже сотни пёстрых сов, несущих в клювах какие-то листки, кружили над столами факультетов. Ученики удивлённо вскидывали головы: почта сегодня уже была. И вдруг на них снегопадом обрушились какие-то желтоватые прямоугольные листки. Произошло суматошное, почти паническое движение. Ученики вскакивали со своих мест, поднимали листки. Раздавались вскрики и испуганные вздохи. Кто-то завопил, отшвыривая прочь поднятый листок: -Это послание! -Что происходит? - Элизабет обернулась к Лили, взметнув волосами. Эванс поднялась со своего места. Оно возвращалось. Безумие того дня, когда она чуть не погибла, возвращалось. Оно нашло их даже здесь, даже в Хогвартсе, где, казалось, они все были в безопасности. Жёлтый снегопад застилал глаза и разум. Снова никто ничего не понимал. Лили показалось, что она вновь среди всполохов заклятий, под холодным проливным дождём, на волоске от смерти. Прежний ужас охватил её. Голова разрывалась от криков и неразберихи. Кто-то грубо схватил Лили сзади за руку и развернул к себе. К самому её лицу сунулось перекошенное какой-то фанатичной гримасой некрасивое лицо Мальсибера. -Смерть грязнокровкам! - рявкнул слизеринец и, сунув Лили ворох листов, отпихнул её от себя. Лили отшатнулась и едва не упала, потом опустила глаза. Взгляд побежал по устланному листками полу. Лили вдруг поняла, что это агитационные листовки. На каждой из них чернели грозные надписи: «СМЕРТЬ ГРЯЗНОКРОВКАМ!» «ДА ЗДРАВСТВУЕТ ВЕЛИКАЯ РАСА ВОЛШЕБНИКОВ!» «УНИЧТОЖИМ МРАЗЬ, ОСКВЕРНЯЮЩУЮ МАГИЧЕСКИЙ МИР!» «ЛОРД ВОЛАН-ДЕ-МОРТ ВЕДЁТ НАС К ПОБЕДЕ!» «ДА ЗАХЛЕБНЁТСЯ В КРОВИ МАГЛОВСКОЕ ОТРОДЬЕ!» «ПОКАЖЕМ МАГЛАМ ИХ ИСТИННОЕ МЕСТО!» «ГРЯЗНОКРОВКА, УМРИ!!!» «ЛОРД ВОЛАН-ДЕ-МОРТ ОЧИСТИТ НАШ МИР ОТ МАГЛОВСКИХ ВЫРОДКОВ!» «ДА ЗДРАВСТВУЕТ ЛОРД ВОЛАН-ДЕ-МОРТ!!!» Лили задохнулась. Горячая волна бессилия и отчаяния ударила её в спину, по которой тут же пробежал ледяной озноб. А листовки всё сыпались им на головы, как проклятье, как жестокая насмешка, как изощрённая пытка... -Лили! Лили! Эванс обернулась. Сквозь толпу к ней пробиралась Элизабет. На побледневшем лице её лихорадочно горели блестящие от волнения глаза. В этот момент над Залом, покрывая всеобщий гул, прогремело какое-то малопонятное заклятие, произнесённое густым и сильным старческим голосом. Листовки, скольки их ни было, превратились в серый жалкий пепел, опустившийся на каменный пол. Тишина накрыла Большой зал. Почти все, словно по команде, обернулись к преподавательскому столу. На ступенях стоял Альбус Дамблдор с поднятой волшебной палочкой. Те, кто стояли ближе к нему, видели, что в глазах его плескается гнев. Директор взмахнул палочкой, и пепел исчез. -Я прошу всех сесть на свои места, - сурово произнёс Дамблдор. Ученики быстро, но без прежней суматохи, сели за столы своих факультетов. Дамблдор спрятал палочку во внутренний карман своей бардовой мантии и обвёл глазами Зал. -Все мы люди, - начал он. - И все совершаем ошибки. Пожалуй, каждый имеет право на их совершение. Однако я посмею поспорить с этим утверждением. Некоторые люди в силу своих обязанностей и должностей не имеют права делать ошибки, ибо они бывают непростительными. Так вот я, Альбус Дамблдор, директор школы чародейства и волшебства Хогвартс, не далее как позавчера совершил ошибку, которую нельзя простить. Я посчитал, что каждый из вас нуждается в отдыхе, чтобы прийти в себя после тех ужасных событий, участниками которых вам пришлось быть. И потому я решил понапрасну не мучить вас долгими речами и сказать лишь самое основное, чтобы вы знали, что происходит за стенами замка. Теперь я понимаю, что должен был рассказать вам больше, - Дамблдор на минуту замолчал, а когда продолжил, голос его изменился. - Когда-то учился в этой школе мальчик, такой же, в сущности, как каждый из вас, ничем, на первый взгляд, непримечательный. Он жадно тянулся к знаниям, что было похвально. Но пришло время делать выбор: куда употребить те знания и умения, что он здесь получил? И он выбрал. Последствия его выбора все мы теперь ощущаем на себе, а тот мальчик, чьё имя было Том Реддл, известен ныне как лорд Волан-де-Морт, - последние слова Дамблдор произнёс с особой твёрдостью, и над Залом пронёсся встревоженный гул шёпота. - Теперь Том Реддл — как бы он ни называл себя, всё же не стоит забывать его настоящее имя — отчаянно жаждет уже не знаний, но власти. И для достижения своей цели он будет наносить удар за ударом. Сегодня он ударил не только по Хогвартсу, который когда-то называл своим домом, но и по вам. Ведь в конечном счёте исход войны во многом будет зависеть именно от вас. Корень победы Тома Реддла и корень же его поражения лежит в вашем выборе. Поэтому делайте его сами. Только прежде хорошо подумайте, чтобы потом не пришлось пожалеть о выбранном вами пути. Каждый шаг имеет последствия. Иногда они бывают необратимыми, - Дамблдор сдвинул брови. На какое-то время воцарилось полное молчание. - А теперь отправляйтесь на занятия. В ту ночь, когда Лили нашла поддержку у закоренелого хулиганала Сириуса Блэка, который некогда раздражал её ничуть не меньше, чем Джеймс Поттер, ей хотелось только одного: забыть тот ужасный день. Забыть и никогда больше не вспоминать. Но ни тогда, ни позже ей это не удалось. Тот день засел в её памяти острой стрелой с отравленным наконечником, медленно отравляющим её жизнь своим ядом. Лили почти не спала по ночам. Долго лежала на спине и таращилась в темноту, но почему-то перед глазами мелькали всполохи цветного пламени и перекошенные жестокими улыбками уродливые лица, а вовсе не тёмный полог её кровати. Лили ворочалась, накрывалась с головой одеялом, словно это могло спасти её от кошмаров, живущих глубоко в ней самой и каждую ночь поднимающихся из дальних углов погружённой в темноту комнаты, когда она вдруг становилось такой безмерно одинокой. Только под утро она забывалась беспокойным недолгим сном. Элизабет, напротив, засыпала почти сразу. Лили удивлялась и даже капельку завидовала её спокойному сну, пока однажды не услышала тихий тоненький вскрик. Лили рывком села на кровати, отодвинула полог и огляделась, но в комнате снова стало тихо. Все спали. Лили решила, что ей просто почудилось. Но через два дня Эванс услышала, как глубокой ночью кто-то ходит по спальне. Этот кто-то два раза шмыгнул носом и прошествовал до двери, а затем в ванную, где, не заботясь о том, что кто-то может проснуться, включил воду на полную мощность, и долго оттуда слышался шум воды и больше ничего. Лили казалось, что она начала засыпать, но когда дверь в спальню с едва слышным скрипом отворилась, Эванс резко открыла глаза и вся обратилась в слух. Человек, тихо ступая по ковру, прошёл к кровати Элизабет, забрался туда и задвинул полог. Лили потом ещё долго лежала с открытыми глазами и беспокойно хмурилась. В последующие ночи это повторялось, и Лили почти привыкла к ночным хождениям подруги, но примерно через неделю среди ночи Эванс вдруг явственно различила всхлипы, раздававшиеся со стороны кровати Элизабет. Лили осторожно встала и отодвинула полог. Элизабет спала, но отнюдь не спокойно. Она ворочилась, как в бреду, и по щекам её текли слёзы, которые она не могла сдержать, потому что, наверное, даже не знала, что плачет во сне. Лили поняла, что ей что-то снится. Что-то очень плохое. И Лили, кажется, знала, что. -Элизабет!.. - Лили опустилась на коленки на кровати подруги и принялась осторожно трясти её за плечи, пытаясь разбудить. - Проснись! Ты слышишь меня? Просыпайся, Элизабет! Лили даже показалось, что подруга во власти каких-то тёмных чар, потому что она всё не просыпалась, и только тихонечко стонала, и губы её страдальчески кривились, точно кто-то мучил её и изводил. Лили было невдомёк, что они обе — Элизабет и она сама — во власти своих собственных горьких воспоминаний, отнявших у них покой. Элизабет вдруг резко открыла глаза. Неизвестно почему, но Лили испугалась и немного отстранилась. Глаза Элизабет были подёрнуты дымкой, как будто она не понимала, кто перед ней, где она и что происходит. Она прерывисто дышала, приоткрыв губы, и морщила лоб, потом зачем-то схватила Лили за руки, которыми та всё ещё сжимала подрагивающие плечи подруги. -Элизабет, это же я, Лили, - прошептала Эванс, вглядываясь в мутные глаза Макензи. Элизабет отпустила Эванс и села на кровати. Пелена, застилающая её глаза, исчезла. Лили с удивлением заметила, что подруга хмурится и раздражённо смотрит на неё, как будто злится за что-то. -Ты так говоришь, словно я не знаю, кто ты, - низким севшим голосом сказала Элизабет и отвернулась. Она села спиной к Лили, свесила ноги на пол и уперлась руками в кровать. Лили с болью глядела на её сгорбленную спину и опущенную голову. -Ты плакала во сне, - тихо сказала Лили. -Тебе показалось, - резко бросила Элизабет, не поворачивая головы. -Да... конечно, - отозвалась Лили, решив не спорить. - Показалось. -Ложись спать, - сказала Элизабет, и Эванс представила себе, как подруга хмурит брови и сжимает зубы, пытаясь справиться с собой. -Спокойной ночи, - прошептала Лили. Она чувствовала, что должна обнять подругу, но обнимать Элизабет сейчас — это всё равно что обнимать камень, холодный и безучастный. Лили забралась к себе на кровать, задвинула полог и накрылась одеялом. Потом она молча слушала шаги Элизабет и шум воды в ванной и думала о том, что Элизабет всегда приходила ей на помощь, поддерживала её, когда это было необходимо, но как бы тяжело ей самой не было сейчас, она ни за что не попросит помощи, не примет её и не признается в том, что она ей нужна. Просто больше всего на свете Элизабет боится показаться слабой. Днём Макензи была самой собой или же только пыталась быть самой собой, пряча за спокойными улыбками то, что мучило её каждую ночь. С Лили она не разговаривала об этом. Они вообще избегали тем, которые следовало бы обсудить им вдвоём, но всё как-то не получалось... А между тем разговоры об этом слышались едва ли не на каждом углу. Они, наверное, ещё долго бы не обсуждали то, что им обеим отчаянно хотелось обсудить, если бы однажды ночью, дней примерно через пять после того, как Лили узнала, что Элизабет плачет во сне, Эванс не пошла в ванную. Поднимаясь с кровати, Лили смутно предчувствовала, что Элизабет, верно, там же. Однако всё обернулось иначе. Уже у самой двери Лили вдруг заметила темную фигуру на фоне окна. Кто-то сидел на подоконнике, поджав ноги к животу, и, прислонившись затылком к холодной стене, глядел на территорию Хогвартса. Лили сделала два несмелых шага к окну и остановилась. Элизабет чуть повернула голову в её сторону, но волосы упали ей на лицо, и Эванс не увидела его выражения. Лили подошла к ней и села напротив. Элизабет подняла голову. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Потом какая-то горькая ироничная усмешка исказила лицо Элизабет. -Они считают, я ненормальная, - сказала она и сжала губы. - Думают, я должна была уйти оттуда... - Элизабет наморщила лоб и опустила глаза, а когда снова подняла, Лили увидела в них бездну непонимания и сомнения. - Но разве можно было? Скажи мне, Лил, может, это я чего-то не понимаю. Может, они правы... Элизабет какое-то время помолчала, потом протянула Лили вскрытый конверт, который всё это время держала в руке. -Прочитай, - сказала она и зажгла свет на конце своей волшебной палочки, лежавшей рядом на подоконнике. Лили взяла конверт, вытащила письмо и стала читать. Вскоре всё стало понятным. Родители Элизабет в письме сообщали, что хотят забрать дочь из школы, а через несколько месяцев вовсе уехать из страны. Также они замечали, что решение Элизабет остаться в атакованной Пожирателями деревушке было до крайности опрометчивым и сверх того даже безумным, поскольку Хогсмид явился не лучшим местом для игр в мракоборцев, которую их дочь затеяла с профессиональными и жестокими убийцами. -Ведь ты же не уедешь, правда? - почти с надеждой спросила Лили, поднимая глаза от письма.