Автор книги: Prongs
сообщить о нарушении
Текущая страница: 45 (всего у книги 75 страниц)
-Хорошо, - отозвался он.
Лили покосилась на Джеймса. Он не смотрел на неё и вообще являл собой человека закрытого и неразговорчивого.
Ещё три минуты прошли в молчании.
-Спасибо тебе, ты меня спас... - произнесла Лили.
-Пожалуйста, - небрежно ответил Джеймс.
-Я не ожидала, что меня кто-нибудь найдёт и поможет, - продолжала Эванс.
Поттер что-то промычал в ответ. Разговор явно не клеился. Лили понимала, что это и есть прекрасный шанс попросить прощения, но мысли путались, и она никак не могла начать. Эванс ушла в себя и даже не заметила, как они оказались в пустой гриффиндорской гостиной.
-Спокойной ночи, - бросил через плечо Поттер, начиная подниматься по лестнице в свою спальню.
Лили как холодной водой окатили. Такой великолепный шанс поговорить — и она его упускает!
-Подожди, Потте... Джеймс.
Впервые за всё время Лили назвала его по имени. Первый раз она обратилась к нему: «Джеймс».
Джеймс в недоумении остановился на полпути.
-Мне нужно с тобой поговорить, - с трудом справляясь с волнением, произнесла девушка. - Я хочу сказать тебе кое-что очень важное.
Поттер чуть повернул голову, давая понять, что слушает.
-Ты не мог бы повернуться ко мне лицом? - робко попросила Лили; она не привыкла разговаривать с затылком.
Джеймс поворачивался к ней ровно столько времени, чтобы успеть нацепить на лицо маску холодного равнодушия. Обернувшись к Лили, он сложил руки на груди и уставился на неё с видом «ну, давай, говори».
-Перед каникулами Северус признался, что это он сломал стул Джека в библиотеке, - выпалила Лили.
-М-м-м, - промычал Джеймс; по мнению Лили, его реакция на её слова должна была быть немножко другой. - Сказать правду — для Нюниуса, конечно, подвиг. Ну, и с каких это пор Нюнчик заделался рыцарем без страха и упрёка?
-Он мне не сам сказал, - ответила Лили, выдавливая из себя каждое слово. - Так случайно получилось, что я узнала.
-Вот как? - Джеймс поднял правую бровь. - Ну, в общем, неудивительно.
Лили взглянула на Поттера. Он безразлично смотрел на неё, то ли ожидая продолжения, то ли желая как можно скорее отправиться спать.
Они оба молчали. Джеймс — потому что ему нечего было ей сказать, Лили — потому что слова застряли в горле.
Так прошло пять минут. Лили казалось, будто воздух между ними нагревается и начинает трещать от напряжения. Опустив глаза, Эванс чувствовала на себе пристальный взгляд Джеймса. Она же молчит — почему он не уходит? Может, она так до утра молчать будет?
Джеймс терпеливо чего-то ждал, сам не зная чего.
Лили не могла оторвать взгляд от ковра. Все заранее придуманные слова моментально забылись.
За окном протяжно завыл ветер.
-Прости меня, - тихо сказала Лили. - Я не должна была так поступать с тобой. Ты этого не заслужил.
Её слова сливались с воем ветра, образуя какую-то заунывную плачущую песню. Лили подняла глаза и встретилась взглядом с Джеймсом. Его глаза вдруг чуть-чуть потеплели.
-Ты был прав: я тебя совсем не знаю. Я судила о тебе большей частью по тому, как ты относился к Северусу...я это теперь признаю. Но ты очень смелый, - Лили едва заметно улыбнулась. - Таких людей не так уж и много...нет, ты, конечно, порой бываешь жутко задиристым и хвастливым...
-Эванс, это, по-твоему, извинения?
Голос Джеймса был весёлым. Лили видела озорные искорки в его светло-карих глазах. Он искренне ей улыбался, демонстрируя белые зубы.
-Извини, - Лили мотнула головой. - Я что-то опять...
-Да всё нормально, - беззаботно отмахнулся Джеймс.
-Правда? - Лили чуть подняла брови. - Ты больше не обижаешься? И не сердишься?
-Нет, - просто ответил Джеймс.
Лили улыбнулась. У неё наконец-то отлегло от сердца.
-Значит...мир? - она посмотрела Джеймсу в глаза.
-Мир, - согласно кивнул Поттер.
-Отлично, - Лили кивнула. - Тогда я...наверно, пойду спать.
-Да, спокойной ночи.
-Спокойной...
-Нет, подожди!
-Что? - Лили обернулась.
-Можно задать тебе один вопрос? - Джеймс лукаво улыбнулся.
-Конечно, - Лили пожала плечами.
-Что ты тогда делала ночью в замке? - спросил Поттер. - Ну, когда я тебя ещё отвёл в Выручай-комнату.
-Я...ну...- замялась Лили. - Просто хотела посмотреть, какой Хогвартс ночью.
Джеймс прыснул.
-Что, серьёзно? - едва удерживаясь от смеха, спросил он.
-Ну да, - честно ответила Эванс.
Джеймс покачал головой. Лили его порядочно развеселила.
-Тогда тебе встречный вопрос, - заявила девушка. - Как ты меня тогда нашёл?
-Интуиция, - ухмыльнувшись, сказал Поттер.
Лили не поверила. Но не пытать же его, в конце концов.
-Джеймс, - позвала Эванс.
-Я весь во внимании, - шутливо ответил гриффиндорец.
-Ты что, правда, собираешь карточки из шоколадных лягушек? - с улыбкой поинтересовалась Лили.
-Конечно, - невозмутимо отозвался Джеймс, как будто она спрашивала, умеет ли он читать. - А ты разве нет?
-Да я как-то давно этим не занимаюсь... - уклончиво ответила Лили. На первом курсе она любила собирать карточки, но летом Петунья, разобидевшись за что-то на сестру, взяла и выбросила коробочку, где Лили хранила свою коллекцию. После гриффинндорка ещё пыталась коллекционировать карточки, но было уже не то, и Лили забросила это дело.
Джеймс хмыкнул.
-Ладно, уже поздно, - сказала Эванс. - Пора спать.
-Да... - начал Джеймс, но вдруг спохватился: - И вот ещё что, Эванс: в следующий раз не лезь одна в драку против трёх слизеринцев... А то, боюсь, Гриффиндор не переживёт потерю своей любимой старосты...
С этими слова Джеймс улыбнулся Лили и скрылся за дверью, ведущей в спальню мальчиков.
========== Музыкальная шкатулка ==========
Питер никогда не видел своего отца. Он не знал даже его имени. Однажды Пит спросил у матери, кто был его папа. Миссис Петтигрю, обычно всегда очень спокойная, вдруг разозлилась и накричала на сына, запретив ему говорить об отце, а вечером Питер, проходя мимо комнаты матери, услышал из-за запертой двери сдавленные рыдания. В доме не было ни одной фотографии его отца, и Пит не имел понятия о том, как выглядел его папа, но, иногда думая о нём, представлял его высоким, подтянутым и красивым, придавая образу отца качества, которыми сам хотел обладать.
Зато Питер знал отца Джеймса. Летом после третьего курса Джеймс пригласил всех Мародёров погостить недельку у него в Годриковой Впадине. Там Пит и познакомился с Карлусом Поттером. Этот весёлый и добрый мужчина вызывал у Питера смесь восторженного благоговения и страстное желание походить на него. Правда, у Петтигрю никогда не выходило так искромётно шутить, да и телосложение у него было отнюдь не атлетическое, в отличие от Карлуса, которому удавалось сохранять форму, даже будучи уже не молодым. Но мистер Поттер сразу же нашёл общий язык с Питом: в его присутствии Хвост немного раскрепощался и готов был поддержать беседу. Дорея тоже хорошо к нему относилась, так что Питер быстро к ним привык и даже проникся доверием. Когда пора было уезжать, Петтигрю думал, как здорово было бы остаться ещё на пару дней. Он знал, что Сириус будет гостить у Поттеров до конца июня, и страшно ему завидовал. Но делать было нечего, и Пит уехал. После он видел родителей Джеймса только на вокзале, когда они провожали или встречали сына из школы.
Узнав из газет о кончине Карлуса и Дореи Поттеров, Питер очень расстроился. Кроме того, ему было жаль Джеймса. Пит хотел его поддержать, но не знал как. Он решил не писать Поттеру письмо с соболезнованиями, а дождаться конца каникул и в школе выразить своё сочувствие. Однако Поттер всем своим видом показывал, что не нуждается в поддержке. Питер ему почти поверил, пока однажды ночью не проснулся и не увидел Джеймса сидящим на своей кровати и рассматривающим фотографию своих родителей. Пит чихнул, и Джеймс поднял на него глаза. Поттер как бы говорил одним взглядом: «Это моё горе и моя боль. И я не хочу, чтобы кто-то лез мне в душу». Разве что, Блэк был исключением. Но Питер прекрасно понял Джеймса. Он больше не смотрел на Поттера с сочувствием и жалостью, но тот его взгляд так и не смог забыть.
Как и не смог забыть того, с какой неохотой несколько лет назад мать отпускала его в гости к Поттерам. Джеймс (как и Сириус) ей не нравился: она считала его слишком взбалмошным и говорила, что такие, как он, плохо кончают. Очевидно, она и его родителей за что-то невзлюбила, хотя и не знала их. Питер по началу переживал из-за того, что мать не принимает его друзей, но с годами стал в чём-то с ней соглашаться, хотя по-прежнему считал Джеймса и Сириуса крутыми и не собирался переставать с ними дружить, чего очень хотела миссис Петтигрю.
-Я с тобой присяду?
Не дожидаясь ответа, Элизабет плюхнулась на подоконник рядом с Питером.
-Что, закрыто? - кивнула Макензи на дверь кабинета защиты от тёмных искусств.
-Да, - ответил Пит.
Элизабет едва заметно повела бровью и убрала прядь волос за ухо.
Питер не сводил с неё глаз. Каждый раз, когда улыбка озаряла её лицо, Пит чувствовал огромное желание тоже улыбнуться, словно бы улыбка могла сделать его пухленькое лицо более красивым и привлекательным.
Питер следил за каждым её движением: наблюдал, как она поправляет волосы, как небрежным кивком головы здоровается со знакомыми, как перебирает пальчиками брелоки на сумке, как чуть запрокидывает голову назад, когда смеётся над шуткой остановившегося рядом с ней приятеля, как проводит языком по губам, совсем забыв, что они накрашены ароматным блеском.
И чем дольше Пит смотрел на неё, тем больше ему хотелось что-нибудь ей сказать. На ум, как на зло, не приходило ничего оригинальней, чем поинтересоваться, как у неё дела.
-Как дела? - в конце концов, спросил Пит, глядя на Элизабет.
-Отлично, - отозвалась девушка, повернувшись к нему. - А твои?
-Мои тоже хорошо, - сказал Питер.
Элизабет кивнула. Казалось, она думала, что Пит скажет что-то ещё, но он молчал, и гриффиндорка отвернулась.
Питер сокрушённо вздохнул. Ему так хотелось поболтать с ней, весело, непринуждённо; сказать что-нибудь остроумное, но, наверное, развлекать девушек — это не его конёк.
А Элизабет ему так безумно нравилась. Впервые он почувствовал симпатию к ней два года назад и с тех пор уже не мог о ней не вспоминать. Со временем симпатия перерасла во влюблённость. Питер бережно хранил свои чувства, предпочитая никому о них не рассказывать. Предположим, он сказал бы Джеймсу, но тот всё непременно растрепал бы Сириусу, а Блэк поднял бы Пита на смех. Впрочем, больше насмешек Петтигрю боялся, что Элизабет всё узнает. Поэтому помалкивал. Он мог бы расссказать всё Люпину, но знал, что Римус тоже не равнодушен к голубоглазой гриффиндорке. Как бы Пит тогда выглядел!
В общем, с какой стороны ни посмотреть, лучшего было просто молчать. Гораздо лучше, когда никто не знает. К тому же Питер относился к своей влюблённости, как к некой святыне, которую не собирался разбазаривать и делать предметом пересудов. Он же не Джеймс, в конце концов.
Он знал, что Элизабет врятли когда-нибудь проникнется к нему нежными чувствами, но день за днём пытался украдкой поймать её взгляд, увидеть её улыбку, чтобы хоть на мгновение представить, что она улыбается ему.
Но всё это были несбыточные мечты. Она никогда не обратит на него внимания. У неё же есть Сириус...или Джеймс. Пит не верил, что Макензи просто дружит с Блэком и Поттером. Наверняка между кем-то из них что-то есть, просто они в этом не признаются. Питер давно привык к чувству зависти, которое он испытывал к Джеймсу и Сириусу: он считал, что они во всём лучше него. Они были блестящими учениками, очень популярными в школе, их любили девушки. Питер молча сносил насмешки Блэка, не обижался на шутки Поттера. Но вот романа Элизабет с кем-то из них он не мог простить. Он не знал, что именно его мучило: жгучая ревность или привычная зависть, умноженная во сто крат.
Питеру Петтигрю было невдомёк, что Элизабет, Сириус и Джеймс были всего-навсего добрыми друзьями. Они не водили его за нос, они говорили ему правду. Но он им не верил. Он сам изводил себя, накручивал, и это чувство росло и закреплялось в его душе, пробуждая в нём недоверие к друзьям.
-О, смотри, кабинет открыли, - Элизабет встала с подоконника.
Питер посмотрел на девушку, потом тоже поднялся и вслед за ней направился в класс.
Все двухместные парты в кабинете защиты от тёмных искусств были трансфигурированы в одноместные. Это могло означать только одно: профессор Салисберри решила устроить контрольную. Она всегда неожиданно давала зачётные работы, чтобы ученики особо не расслаблялись. Получив два «тролля» за внезапные самостоятельные, Карла возмутилась и спросила, почему профессор Салисберри не предупреждает о контрольных заранее, чтобы студенты могли предварительно подготовиться.
-Когда дома ты будешь сидеть вечером за чашкой чаю, и к тебе вдруг ворвутся Пожиратели смерти, чтобы убить всех, кто живёт в этом доме, ты тоже поинтересуешься у них, почему они не предупредили тебя о нападении? - ядовито произнесла Донолдина Салиберри в ответ на реплику Карлы. - Там, за стенами школы, никому нет дела до того, готовы вы к чему бы то ни было или нет. Вы либо защищаетесь...либо умираете. Всё только от вас зависит, от степени вашей готовности, - чеканила волшебница. - Но если вы не готовы к элементарной письменной проверочной работе, как вы можете быть готовы к настоящей жизни? Когда в вас полетит зелёный луч Убивающего, пущенного в вас одним из Пожирателей, сомневаюсь, что кому-то из вас придёт в голову сказать, что вы были не готовы.
С тех пор никто не задавал подобных вопросов. Студенты усердно готовились к каждому уроку Донолдины Салисберри. Кто-то делал это потому, что понимал, что для него это очень важно, что колдунья не бросает слов на ветер и жизнь вне Хогвартса действительно становится с каждым днём всё опаснее, а превосходное знание данного предмета способно обеспечить хоть какую-то безопасность. Таких было большинство. Правда, были и те, кто пытался хорошо учиться, потому что боялся профессора Салисберри. Питер был из их числа. Его нельзя было назвать отличным учеником: он плохо усваивал новый материал, с трудом запоминал большое количество защитных заклинаний, а если профессор Салисберри спрашивала его устно, то он и вовсе терялся и не получал оценки выше «удовлетворительно». И всё же он старался. Он, как и многие другие, страшился того момента, когда придётся покинуть Хогвартс, в стенах которого он чувствовал себя в безопасности, и выйти навстречу новой взрослой жизни, вступить в мир, который уже сейчас начал меняться. Сообщения о убийствах и похищениях волшебников, газетные статьи с кричащими заголовками, посвящённые некоему магущественному магу, именуемому себя лордом Волан-де-Мортом, фотографии людей в масках и чёрных плащах, всё чаще появляющиеся над домами колдунов и маглов знаки, называемые Чёрной меткой...
Всё это пугало. В волшебном сообществе ползли слухи о том, что скоро развяжется открытая война. Министерство Магии всё отрицало, уверяло людей, что всё под контролем. Но чем дальше — тем положение становилось опаснее. Ряды мракоборцев редели. Колдуны пропадали или погибали в сражениях, о которых «Пророк» почему-то умалчивал. Люди начинали опасаться за свою жизнь и жизни близких. А Министерство, так рьяно уверяющее, что всё в порядке, не могло дать достойный отпор.
Питер прошёл в кабинет и сел за предпоследнюю парту среднего ряда. Джеймс и Сириус были у Римуса в больничном крыле; Хвост хотел было занять им места рядом, но профессор Салисберри на контрольных работах всегда предусмотрительно рассаживала учеников по своему усмотрению, чтобы никто не списывал и не подсматривал. Она этого терпеть не могла.
Поттер и Блэк явились в класс почти перед самым колоколом. Профессор посадила их в разных концах кабинета. Питер обречённо вздохнул, поняв, что друзья ему не помогут.
-Вы дадите мне точное определение термина «тёмный артефакт», - говорила профессор Салисберри, пока по классу, повинуясь её колдовству, разлетались чистые листки пергамента и опускались на парту перед каждым учеником. - Затем вы напишите алгоритм ваших действий, в случае попадания к вам какого-либо тёмного артефакта. Приступайте.
Питер неторопливо взял перо, обмакнул его в чернильницу и уставился на свой пергамент. Он же это учил только вчера. Хвост попытался вспомнить текст параграфа, но память подводила. Пит написал только то, что тёмные артефакты трогать руками нельзя.
-Это не на весь урок, - предупредила профессор, неспешно прохаживаясь между рядами. - Через пятнадцать минут я собираю работы.
Питер занервничал. Ограничение времени только сбивало его с толку. Он нервно огляделся. Почти все ученики что-то быстро писали, склонив над пергаментами головы. Списать было не у кого.
