Текст книги "Eden (ЛП)"

Автор книги: obsessmuch

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 55 страниц)

– Иди, Люциус, – ему нужна моя поддержка, я знаю. – И ты тоже, Рон, идите, – им обоим она нужна…

– Отпусти Гермиону, Драко, – Люциус пропускает мои слова мимо ушей.

Его сын вздрагивает.

– Отпущу сразу, как только ты дашь обет.

– Ты выносишь мне смертный приговор, ты знаешь? Потому что я ни за что не оставлю ее, когда мы выберемся отсюда, – с мрачной уверенностью произносит Люциус.

Господи боже, почему бы ему просто не согласиться?

Ты знаешь, почему: что ему останется, если тебя не будет рядом?

– Драко, ради бога, просто дай нам уйти, прошу тебя! – молю я. – Ты будешь видеть своего отца всегда, когда пожелаешь, хоть каждый день…

– Да кто ты такая, чтобы указывать мне, когда я должен видеться с моим отцом?! – он просто в бешенстве.

Отступаю назад, поднимая руки.

– Я вовсе не имела в виду…

– Я знаю, что ты имела в виду, мерзкая дрянь! Если ты думаешь, что я позволю тебе выиграть после всего, что…

– Блядь, Малфой! – внезапно выкрикивает Рон. – Ты реально думаешь, что она выиграла?

– Конечно! – выдыхает тот, направляя палочку на отца. – Ты только посмотри, как она вцепилась клещами в моего отца…

– Ты совсем ебнутый?! – обрывает его Рон. – Не говори о том, чего не знаешь. Я все видел, я был свидетелем их отношений, и уж поверь мне, она не выиграла ничего!

– Почему ты так хочешь, чтобы они сбежали вместе? – Драко действительно не понимает. – Всему миру известно, как ты увивался за Грэйнджер в школе…

– Я вовсе не хочу, чтобы он бежал с нами, если ты об этом, – горячо возражает Рон. – Но у меня нет выбора. Я смирился с тем, что проиграл, так почему же ты не можешь этого сделать? Мы все проиграли: я, ты, Гермиона, твой отец. Здесь нет победителей, Малфой, но мы еще можем хоть немного помочь себе.

Какое-то время мы смотрим друг на друга. Драко явно колеблется, искренне не понимая природы отношений между мной, Люциусом и Роном.

– Как? – он выглядит таким потерянным и запутавшимся.

Рон глубоко вздыхает.

– Мы должны выбраться отсюда живыми.

– И я выпущу вас, обещаю. Но не раньше, чем у меня будут гарантии, что мой отец больше никогда ее не увидит. Потому что я не хочу смотреть, как он играет в семью с грязнокровкой вдвое младше него – с той, из-за которой он ругал меня каждый раз, когда она вновь обходила меня в школе, и которая – если бы не сидела сейчас здесь в клетке, – могла бы все еще носить школьную форму.

Он останавливается, чтобы отдышаться, а затем обращается к Люциусу.

– Откажись от нее, отец, – почти шепотом заканчивает он. – Это все, о чем я прошу.

Люциус шумно втягивает носом воздух.

– Ты понятия не имеешь, о чем просишь…

– Нет, имею, – жестко отбивает Драко. – Я прошу проявить уважение к своей жене, с которой вы вместе уже двадцать лет, и к своему сыну, который всю жизнь посвятил тому, чтобы ты мог им гордиться.

Давлюсь воздухом – слишком большой вздох.

– Драко, ты не понимаешь…

Все еще держа отца на прицеле палочки, он поворачивается ко мне.

– ЗАТКНИСЬ, ГРЭЙНДЖЕР! – орет он, вкладывая в эти слова годы ненависти. – Разве недостаточно того, что я не убил тебя сразу, грязная потаскуха? Ты уничтожила брак моих родителей, разрушила жизнь моего отца, моей мамы и мою! А я собираюсь спасти твою шкуру…

– Мне так жаль. Прости, – мой голос дрожит, и – господь свидетель – мне действительно очень жаль.

Драко безумно улыбается, совсем как его чокнутая тетя…

Рон. Он медленно движется позади него. Медленно и бесшумно.

– Ох, тебе ЖАЛЬ?! – брызжет слюной Драко. – ЖАЛЬ? О, ДА, ТЫ, БЛЯДЬ, ТАК СОЖАЛЕЕШЬ, СУКА! ЧЕРТА С ДВА ТЕБЕ ЖАЛЬ!

И тут внезапно Рон прыгает на него сзади.

Тянет его назад, уверенно, неумолимо, несмотря на брыкания Драко, цепляется за его волосы, заставляя откинуть голову…

– ОТЕЦ!

Раздается противный треск.

Отшатываюсь, прикрывая рот рукой, заглушая рвущиеся наружу вопли ужаса.

Рон бьет Драко головой о стену, и опять раздается треск. А потом снова. И снова…

Драко кулем валится на пол.

Рон смотрит на него, и его руки подрагивают.

О господи…

Мне нечем дышать.

Подняв на меня взгляд, Рон поспешно вытирает рот рукавом.

– Прости, – шепчет он, – я думал, он никогда не заткнется.

Моргнув, убираю руки от лица.

– Бог мой, – срывается с губ.

Нахмурившись, Люциус подходит к Рону со странным выражением лица – мне трудно понять его, хотя всегда казалось, что я знаю, о чем он думает…

– Люциус, прошу тебя! – в отчаянии выкрикиваю я. – Он не хотел… он ничего не мог поделать!

Но тот пропускает мои слова мимо ушей, все еще глядя на Рона, которому вовсе не надо поднимать голову, чтобы смотреть на Люциуса исподлобья.

– Или я, или он, – тихо произносит Рон. – По крайней мере, теперь у нас есть шанс на побег.

Люциус продолжает хмуро смотреть на него, словно видя впервые – не забитого мальчика, которым тот был когда-то, но взрослого мужчину, каким Рон стал.

– Не думал, что тебе когда-нибудь удастся удивить меня, Уизли.

Он опускается подле сына и хватает его палочку, а затем проверяет пульс.

Перестаю дышать, обуреваемая ужасными мыслями.

Что нам делать, если он мертв? Ведь даже если мы сбежим, то как сможем жить дальше с таким грузом?

Рон молчит, так крепко сжав губы, что кожа вокруг них белеет, лицо приобретает землистый оттенок.

Кажется, проходит вечность, прежде чем Люциус, наконец, убирает руки с пульса Драко.

– Он жив? – шепотом интересуюсь я.

Люциус кивает, не сводя с него глаз.

С облегчением выдыхаю, едва держась на ногах.

– Жив, – бросив последний взгляд на Драко, Люциус встает и подходит к моей клетке. – Какая удача для тебя, Уизли.

Рон возмущенно вскидывает голову, но по его лицу я вижу, что у него будто гора с плеч упала.

– О, да ладно, сам знаешь, какой он был занозой…

– Знаю, – холодно соглашается Люциус, – но все же он мой сын. И если бы ты убил его, я заставил бы тебя сильно пожалеть об этом.

Он делает замысловатое движение палочкой, и решетка растворяется в воздухе, а затем он помогает мне подняться, бережно придерживая за плечи.

– Ты как? – справляется он, заглядывая мне в глаза.

– Нормально, – шепчу в ответ.

– С тобой ничего не сделали, пока я был без сознания?

– Нет.

– Уверена? Я должен знать, если ты…

– Все хорошо, правда.

– Быстрее! – Рон уже стоит у двери. – Нам надо идти.

Люциус мрачно кивает.

– Ты сможешь быстро идти? – обращается он ко мне.

Утвердительно киваю.

– Хорошо, – тихо отвечает он, обращаясь только ко мне. – А теперь слушай меня. Если мы столкнемся с Беллатрикс или Эйвери, я хочу, чтобы ты бежала так быстро, как только сможешь, и не оглядывалась, поняла? Даже не думай пытаться помочь мне без волшебной палочки.

Молча киваю.

– А я? – интересуется Рон. – Что делать мне?

Люциус сжимает зубы, отворачиваясь от меня.

– Ты всеми силами будешь защищать ее, действуй по ситуации, – напряженно выдает он.

Рон кривится, будто съел лимон.

– Что потом? Когда мы выберемся отсюда…

Вздрагиваю, но Люциус только ухмыляется в ответ.

– Когда мы выберемся, можешь катиться к черту, мне плевать…

Повисает тишина, и мы смотрим друг на друга. Молча…

Шаги. Звук шагов, уверенно приближающихся к двери с другой стороны…

– Назад! – шипит Люциус, хватая меня за руку и заслоняя собой.

– Рон! – срывающимся шепотом окликаю его и, дотянувшись, тащу к себе.

Дверь распахивается.

– Ступефай!

– Протего!

Люциус отталкивает меня подальше, целясь в Эйвери и посылая в того фиолетовые лучи.

Споткнувшись, падаю на четвереньки. Черт! Проклятье!

Рон помогает мне подняться.

– Скорее, бежим отсюда.

Мой взгляд прикован к сражению, разворачивающемуся передо мной: из-за ярких разноцветных вспышек я едва их вижу – лишь размытые темные фигуры, – удивляясь насколько гармонично они смотрятся в бою: идеальные противники, не уступающие друг другу ни внешне, ни в силе.

Эйвери бросает в Люциуса красным лучом, от которого тот едва уворачивается.

Если я думала, что Люциусу грозила опасность, когда он сражался с Долоховым, то я жестоко ошибалась. Эйвери гораздо в большей степени подходит Люциусу – Долохову о таком и не мечталось. Я с трудом понимаю, кто какое заклинание произносит.

– Гермиона! – пальцы Рона впиваются в мою руку.

Люциус посылает в Эйвери один луч за другим, свирепея на глазах с каждым блокированным заклинанием.

– Бей в ответ, трус! – рычит он.

Эйвери блокирует очередной луч.

– Не я должен убить тебя, Люциус!

– Давай! – Рон больно тянет меня за руку.

Сбрасываю его руку.

– Я остаюсь, Рон. Если хочешь, иди. Я найду тебя, когда мы выберемся отсюда.

– Не будь дурой! – он вновь хватает меня за руку и тащит к двери. – Я не уйду без тебя. С ним все будет в порядке, пошли!

Обернувшись, вижу, как Люциус отражает белый луч, который ударяет в стену позади Эйвери, оставляя обширный обгоревший след.

Оба замирают, переводя дыхание.

– Тебе не победить, – задыхаясь, шепчет Эйвери. – Беллатрикс будет здесь с минуты на минуту…

– К этому времени мы будем уже далеко, – парирует Люциус, – а ты будешь мертв!

Он резко вскидывает палочку, но Эйвери тоже не лыком шит, и прежде чем я успеваю переварить последние слова, битва разгорается вновь.

С трудом сглатываю.

– Прости, Рон, но я не могу.

Его глаза округляются.

– Какого черта ты творишь? Если Эйвери убьет его, у нас не останется шансов. Мы должны бежать немедленно!

– Нет, – не отрывая глаз от драки, шепчу я, – я не оставлю его.

– Ты поклялась! – он выходит из себя. – Ты обещала ему, что если возникнет опасность, ты не останешься!

– Я солгала, я не оставлю его! – кричу в ответ.

Мы вовремя успеваем пригнуться, пропуская зеленый луч.

Зеленый…

Он еще жив. И посылает в Эйвери огненный вихрь…

Голубое облако срывается с кончика палочки Эйвери, рассеивая вихрь.

Нет, я не могу оставить его. Я не сделала этого тогда, с Долоховым, и будь я проклята, если сделаю это сейчас.

Поворачиваюсь к Рону.

– Если бы на его месте был ты, я поступила бы так же, я бы не бросила тебя. Ты можешь идти, я не стану винить тебя, спасайся. Но его я не оставлю.

– Черт, Гермиона…

Цепляюсь за его руку.

– Послушай!

За дверью раздаются шаги и крик.

– Эйвери? Драко? ЭЙВЕРИ! Что ты там делаешь?

В панике смотрим друг на друга.

У меня нет времени все осмыслить, и я грубо отталкиваю его.

– Ты с той стороны двери, я – с этой.

Он кивает, напряженно сжимая губы, и едва он успевает занять позицию, как в комнату влетает Беллатрикс.

– ДАВАЙ! – бросаюсь вперед, хватая ее за волосы.

Яростно крича, она размахивает руками, как ветряная мельница, но мне удается запрыгнуть ей на спину и сомкнуть руки вокруг ее шеи. Рон удерживает ее руку, в которой палочка…

– Авада Кедавра!

Он выворачивает ей руку, и заклинание проходит в считанных сантиметрах от нас. Продолжаю сжимать ее шею, пока Рон сильнее выкручивает руку. Втроем мы падаем…

Брякающий звук.

Опускаю взгляд.

– Палочка, Рон! Ее палочка!

Беллатрикс кричит, яростно изворачиваясь подо мной, и мне приходится изо всех сил сжать ее ногами.

– НЕ СМЕЙ ЕЕ ТРОГАТЬ!

Но он уже на месте, подбирает палочку и направляет на Беллатрикс.

И тогда она затихает, лежит подо мной и не шевелится.

Но я все равно сильнее стискиваю в кулаке ее волосы, жадно глотая воздух.

Громкий скрежет привлекает мое внимание. Повернув голову, вижу, как огромный кусок камня отваливается от стены, поврежденной лучом света.

Люциус еще жив, но ранен: на щеке огромный порез, а из рваной дыры на рубашке сочится кровь.

Но и Эйвери тоже начинает сдавать: пот капает с его подбородка, одной рукой он держится за бок…

– Ну и как тебе? – оборачиваюсь на голос Рона, но он разговаривает не со мной, а с Беллатрикс. – Я же вижу, ты пересралась от страха. Как тебе это ощущение, когда твоя жизнь – в руках другого человека?

Сердце уходит в пятки. Вот оно: час пришел.

Беллатрикс судорожно выдыхает.

– Неужели убьешь безоружную женщину, Уизли? – шипит она. – Впрочем, я не удивлена. С таким-то темпераментом, ты всегда казался… многообещающим. Если бы не твой отвратительный вкус в выборе друзей, ты мог сделать неплохую карьеру в наших рядах.

Рон напрягается, и на мгновение взгляд его подергивается дымкой.

– Что это значит? – почти рычит он.

– Она провоцирует тебя, Рон! – кричу ему, вздрагивая от очередного сокрушительного удара в стену позади Рона.

Обернувшись, вижу, что оба еще живы и продолжают сражаться, но расстояние между ними сократилось.

Вновь взглянув на Рона, отмечаю, насколько он бледен.

– Ты не потеряешь своей человечности, – уверенно и громко произношу я. – Просто сделай это!

– Да, сделай это, Уизли! – брызжа слюной, вопит она. – И тоже станешь убийцей!

– Это не убийство, а самозащита! – его голос дрожит, а взгляд прикован к женщине подо мной.

– Ну конечно, – огрызается она, – я ведь представляю для тебя смертельную опасность сейчас, не так ли?

Рон окидывает ее хмурым взглядом.

– Рон! – мой голос полон отчаяния. – Она не колебалась бы ни секунды на твоем месте!

Кивнув, он плотно сжимает губы и опускает палочку. Беллатрикс подо мной напрягается.

Но он так и не произносит заклинания, вместо этого берет палочку двумя руками и ломает ее о колено.

Беллатрикс воет как раненый зверь – протяжно, с надрывом.

– Это за мою сестру, – Рон злобно скалится.

Он плюет ей в лицо, и тягучая слюна стекает по ее лбу.

– А это за то, что заставляла нас полировать свое чертово серебро!

Начинаю безудержно хохотать, Рон тоже смеется, пока Беллатрикс кричит и вырывается…

Внезапно красный луч попадает ему в висок.

Смех замирает на моих губах.

Его глаза распахиваются от удивления, и он падает на пол.

– Рон! – срывающимся голосом кричу я. – РОН!

Он не шевелится.

Беллатрикс вырывается яростнее, и мне приходится сжать ее ногами.

– Нет! – сильнее вцепляюсь ей в волосы одной рукой, а другой – в ее мантию, пытаясь удержать.

Вертясь как уж на сковородке, она тянет руку вниз…

– Я достану тебя, грязнокровка, – шипит она.

Наклонившись, горячо шепчу ей на ухо:

– Не-а.

– Найду, даже если на это уйдут годы, – она вскидывает руку, в которой мелькает что-то серебряное. – Я подожду. Время для меня не имеет значения.

В мгновение ока я отскакиваю от нее, и в тот же миг она исчезает в кроваво-красном мареве…

Ну и ладно, пусть бежит, мне все равно. Подползаю к Рону – все остальное вокруг просто перестает для меня существовать, – не обращая внимания на зеленый луч, пролетевший в миллиметрах от меня. Он не может умереть, не может. Я сделаю что угодно, только не дай ему умереть, Боже…

Прижимаю дрожащие пальцы к жилке на его шее – вот тут, о да, если чуть посильнее надавить, бьется…

Наконец позволяю себе вдохнуть: он жив.

Хватаю его за ворот и трясу.

– Очнись, Рон, ради бога, очнись!

– Экспеллиармус!

Оборачиваюсь на голос. Господи, только не это…

Палочка вылетает из пальцев Люциуса и ударяется о стену, по его лицу стекают струйки крови.

Эйвери посмеивается.

– Тебе бы быть порасторопнее, Люциус.

Люциус неотрывно смотрит на Эйвери, и, к сожалению, я не вижу лица последнего – он стоит спиной ко мне…

– Ты же знаешь, я должен был все рассказать Темному Лорду, – задыхаясь, продолжает Эйвери. – Не знаю, почему это так сильно тебя задело, вряд ли ты не догадывался, чем все закончится.

Люциус бросает взгляд на меня, и в нем мелькает не предупреждение, а вызов.

Наши глаза встречаются на короткое мгновение, но мне больше и не нужно, я понимаю его без слов: Эйвери стоит спиной ко мне, он совсем забыл про никчемную, бесполезную грязнокровку…

Не оставляя себе времени на раздумья, бросаюсь вперед – буквально слыша, как кровь бурлит и кипит во мне, – и повисаю на его шее, заставляя прогнуться назад…

– Только тронь его, и клянусь, я убью тебя…

Момент – и Люциус уже держит Эйвери за горло, а я хватаю за руку и вцепляюсь в нее зубами что есть сил, чувствуя вкус крови, но помимо этого я еще слышу, как палочка выпадает из его пальцев…

– ДАВАЙ, ЛЮЦИУС!

Но Люциус не бросается за ней, а делает подсечку Эйвери…

– Отойди, Гермиона!

Делаю, как он велит. Люциус хватает Эйвери за грудки.

Тот улыбается, струйка крови стекает из уголка его рта, и Люциус бьет его кулаком в лицо.

И опять. И снова. Удар за ударом, словно хочет выбить из него душу, а потом, взяв за голову, с силой бьет об пол. И еще раз. И еще. Я забываю, как дышать. Господи, так много крови, и глухие звуки ударов… не могу смотреть на это…

Задушенный булькающий звук.

Приоткрываю глаза.

Тяжело дыша, Люциус поднимается, выпуская Эйвери. Лицо последнего залито кровью.

Хотя… это уже не лицо, ведь у лица есть… глаза, верно?

И нос…

Приходится зажать рот рукой, потому что меня действительно вот-вот вырвет. Я даже чувствую привкус желчи.

Люциус хватает меня за руку.

– Ты в порядке?

Хочется стряхнуть его руку, но вместо этого поднимаюсь на ноги, выпрямляясь и глубоко дыша в стремлении подавить тошноту.

– Да.

Чуть помедлив, он кивает, а затем наклоняется, чтобы подобрать палочку Драко.

Эйвери дергается, приподнимая руку и хватая воздух, совсем как новорожденный малыш.

– Он еще жив, – шепчу я.

Люциус даже ухом не ведет, его лицо будто окаменело.

– Лучше перестраховаться, чем потом жалеть, Эйвери, – бормочет он. – Думаю, мы оба это понимали, пусть и не всегда помнили об этом.

Тот силится повернуть голову, но терпит неудачу.

– Он тебя не слышит, – шепчу я.

Люциус мрачно улыбается.

– Слышит, не слышит – это уже не имеет значения, – он направляет палочку вниз. – Авада Кедавра.

Эйвери прекращает дергаться, едва зеленый луч касается его груди.

Повисает гнетущая тишина, и мы оба завороженно смотрим на окровавленную груду, которая, которая совсем недавно была человеком.

Люциус переводит взгляд на меня и потирает щеку, оставляя кровавый след.

– Господи, – срывается с моих губ.

Он продолжает молча смотреть на меня.

Глубоко вдыхаю, наполняя легкие так, что они вот-вот лопнут. Мне нечего сказать, поэтому я обращаюсь к той Гермионе, которой когда-то была, – она в любой ситуации оставалась практичной и здравомыслящей.

– Беллатрикс сбежала, – докладываю ему. – Рон уничтожил ее палочку, но она, наверное, использовала порт-ключ или что-то…

Он кивает, заметно радуясь, что можно сменить тему.

– Она сказала, куда отправилась?

– Нет, – качаю головой, – но она сказала… сказала, что найдет нас, даже если на это уйдут годы.

Закатив глаза, он скептически вздыхает.

– Да уж, я теперь годами не смогу спать спокойно, – с сарказмом произносит он.

– Я не знаю, куда она ушла…

Он машет рукой.

– Она не вернется, – в его голосе ни капли сомнений. – Не тогда, когда потеряла палочку. А даже если и вернется, это будет самоубийством, и она это понимает.

Киваю и перевожу взгляд на Эйвери.

Люциус берет меня за руку.

– Это было необходимо, ты знаешь.

– Знаю, – я дрожу, но у меня хватает сил посмотреть ему в глаза. – Я видела, как ты делал вещи и похуже, так что… забудь.

Он прищуривается, но никак не комментирует мои слова.

– Нам пора идти.

– Стой! – подхожу к Рону. – Сначала ты должен привести его в чувство.

– Значит, он жив? – Люциус хмурится.

Я тоже хмурюсь и киваю.

– Да, он жив, – резко бросаю я. – И мы возьмем его с собой.

Уголок его глаза дергается.

– Я надеялся…

Но он не заканчивает фразу.

– Ты надеялся, он мертв, ты это хочешь сказать? – начинаю потихоньку закипать от злости.

Он удивленно выгибает брови.

– Не понимаю, почему ты до сих пор приходишь в ярость, ты же знаешь о моем к нему отношении.

– Ты просто невыносим, – качаю головой.

Он плотно сжимает губы.

– Хорошо, я приведу его в сознание, – медленно выговаривает он. – Но когда мы будем на свободе… я знаю, что не смогу запретить вам видеться, но ты должна пообещать, что останешься со мной, а не с ним.

– Обещаю, – не колеблясь ни секунды, отвечаю я. – Ты и так знаешь это, и лишние подтверждения ни к чему.

Он кивает.

– Ты не оставишь меня. – И это совсем не вопрос.

Подхожу к нему и беру его лицо в свои ладони.

– До тех пор, пока дышу…

Он стискивает мои запястья и прижимается лбом к моему.

– И я не оставлю тебя.

Закусываю губу.

– Ты бы дал ту клятву? – шепчу я. – Если бы Рон не бросился на него, ты бы поклялся?

Нахмурившись, он чуть отстраняется, словно я сказала что-то нелепое.

– Конечно, нет.

– Но мы могли умереть…

– Нет, – он проводит ладонью по моей щеке. – Он был не готов дать мне умереть, иначе не оглушил бы Эйвери первым делом.

Глубоко вздыхаю.

– И все же, если бы…

– Нет. Я все равно не дал бы клятву, – уверенно отвечает он. – Какой смысл жить, если со мной не будет тебя?

– А как же я? – хмуро смотрю на него. – Как же моя свобода и мой выбор?

Он качает головой, закрыв глаза.

– Я – эгоист, Гермиона, ты же знаешь.

Хватаю его за руку.

– Я… я научу тебя не быть им, если позволишь.

Он открывает глаза и на миг мне кажется, что он сейчас усмехнется.

– У нас впереди целая вечность.

Выгибаю брови.

– Да уж, не сомневаюсь, на это уйдут годы.

А вот теперь он смеется.

– Согласен.

– У нас ведь есть годы, – счастливо улыбаюсь ему.

Он улыбается в ответ.

Меня разбирает истерический смех.

– Я думала, ты… это было так… но мы живы, – несвязно выдаю я.

Он целует меня в висок.

– Да, мы живы.

Это может быть… господи, возможно…

– У нас все будет хорошо? – задержав дыхание, спрашиваю я.

Он берет мои руки в свои и целует, глядя прямо в глаза.

– Эйвери мертв, мой сын без сознания, а у Беллатрикс больше нет палочки, – бросает он. – И это делает ее более чем просто беспомощной. Так что да, все будет хорошо. Но мы долж…

Он давится фразой и замирает.

Что… что?

Его глаза широко распахиваются, и он едва шевелит губами.

– Что ты наделала?

Опускаю глаза: бледные руки с ярко-синими жилками обхватывают его за талию, и в одной из них сверкает нож, обагренный густой красной…

Меня ведет. Не могу оторвать взгляд от этого ужасного зрелища.

Нет. Этого… не может… как…

Его лицо искажается болью, и он падает на колени. Нож остается внутри…

– НЕТ! – на большее меня не хватает.

Передо мной стоит Беллатрикс, и ей уже не до смеха, она буквально полыхает от ярости.

Палочка Люциуса со стуком выпадает из его пальцев. Не думая ни секунды, тянусь за ней, но Беллатрикс оказывается проворнее…

– Авада Кедавра!

Пригнувшись, перекатываюсь по полу, и луч проходит в сантиметрах от меня. Господи, он не… нет, нет, не надо об этом думать…

Кровь. Сталь и кровь.

Я чувствую лезвие. Оно вонзилось в мое сердце.

– Больше никаких игр, грязнокровка! – кричит она. – Хотя обычно я играю с едой, но только не сегодня. Слишком долго я ждала. Сначала я вырежу из тебя твоего ублюдка, а затем прикончу обоих. Я должна была сделать это еще тогда, когда ты приехала сюда!

Подползаю к телу Эйвери – вдруг удастся прикрыться им, пока я думаю, что делать дальше…

Он тяжелый, и мне приходится приложить усилия, чтобы приподнять его и выставить перед собой, как щит. Мои руки – в его крови.

Смех Беллатрикс эхом отскакивает от стен.

– Ну конечно! Правильно! Прячься, глупая девчонка! Делай то, что получается у тебя лучше всего, – беги и прячься!

Я больше не могу сдерживать рыдания, они сотрясают каждый атом в моем теле. Невыносимая агония лишает меня способности мыслить. Он ведь не… он… Но мне остается лишь прятаться в ужасе.

– Держись, Люциус! – кричу ему. – Пожалуйста, держись! Я рядом!

Беллатрикс смеется как одержимая.

– О да, она рядом! Прячется, слово пугливая мерзкая крыса. А ты довольно преуспел в этом, Люциус! Смотри-ка, как выдрессировал ее!

Проглатываю очередной всхлип.

– Гермиона! Беги… просто беги…

Меня вновь сотрясают рыдания. Его шепот – надрывный… хриплый – прерывается очередной порцией смеха.

– О, нет, не беги! Это только испортит все веселье. Ути-пути, маленькая грязнокровочка, – глумится она, – выходи, давай поиграем!

Сжав губы, тяжело сглатываю. Еще один всхлип перерастает в стон и застревает где-то в горле. Поднявшись на ноги, я бегу не разбирая дороги, стремясь к единственной цели – к нему. Я должна спасти его…

Но не успеваю сделать и нескольких шагов, как меня пихают в спину, и я падаю, больно ударяясь коленями. Перед глазами взрывается фейерверк, а под ребра упирается палочка. Беллатрикс хватает меня за волосы, и я кричу.

– Это?! – кричит она, брызжа слюной. – ТЫ РАДИ ЭТОГО МЕНЯ ОСТАВИЛ?!

Нервно закусываю губу, чувствуя вкус крови во рту. Где он? Как он? Господи, он умирает, а я тут слушаю ее разглагольствования…

– Ради сопливой, уродливой, паршивой девчонки, которая даже драться толком не умеет?

Ее ногти впиваются в кожу головы, ненависть переполняет меня, и кричу я в большей степени от переполняющего меня чувства, чем от боли.

– Ненавижу тебя! – вновь и вновь повторяю я, срывая голос. Ей плевать на мои потуги, а я не могу думать ни о чем, кроме Люциуса. Он просто не может умереть! Он нужен мне.

Я люблю его.

Я ненавижу его.

Я ненавижу ее.

Любовь и ненависть и… что-то еще помимо этого. Как будто… то, что я чувствую, это…

– Я жду ответа, Люциус!

Электрический ток.

Боль в спине от того, как она прижимает меня к полу коленом. Оглянувшись, вижу Люциуса, и меня чуть не выворачивает наизнанку – я даже ощущаю во рту желчь, – он лежит в луже собственной крови, сжимая рану, а бескровные губы силятся что-то сказать, и смотрит он прямо на меня.

– Отвечай мне, черт бы тебя побрал!

С его губ срывается стон.

– Гер… ми…

Она буквально захлебывается яростью, но меня это не волнует. Я уже чувствую знакомую пульсацию внутри, проходящую по венам.

– Ой, твоя драгоценная Гермиона! Что, уже никакой «грязнокровки», да? Как же ты жалок!

Новая порция боли в спине, но я не обращаю на это внимания. Все, что мне нужно, это чтобы он был жив. И Рон. И я. Ток внутри опаляет, жжет руки, и я знаю, что это значит…

– Посмотри на нее! Хнычущее, слабое существо. Неужели ты бросил меня ради этой дряни?

О да, она должна знать.

Горячий, обжигающий импульс пробегает по нервам к кончикам пальцев, и я кричу, вкладывая в этот звук всю боль, ярость и… отчаяние.

Я КРИЧУ.

И вдруг меня уже ничто не держит.

Обернувшись, вижу, как она отлетает назад и падает, ударяясь спиной о стену. Палочка Люциуса вылетает из ее руки и приземляется около меня. Не думая ни о чем, хватаю ее.

Несколько мгновений слушаю ее дикое дыхание, недоуменно глядя на палочку в моих руках, но затем Беллатрикс встает, держась за руку – она явно сломана.

В ее лице смешались все оттенки ненависти, шока и удивления. Ее лицо – когда-то я думала, что оно красиво, – сейчас искажено до неузнаваемости. Неправильно. Как же все это неправильно.

Бросаю взгляд на Люциуса: он смотрит на меня с легкой улыбкой, но ему больно – это видно по его посеревшему лицу.

Смотрю на Беллатрикс, глотая воздух. Я знаю, что должна сделать.

– Да, – выплевываю слова, бросая их ей в лицо, – это то, ради чего он тебя оставил.

У меня больше нет времени на раздумья. Протягиваю руку в ее сторону, ток бежит по венам.

– АВАДА КЕДАВРА!

Зеленый луч вырывается из кончика палочки. Сила заклинания такова, что мне в лицо будто дохнуло ураганом, почти сбивая с ног, но заклинание уже стремительно летит через комнату…

Поражая Беллатрикс прямо в сердце.

На ее лице все еще это удивленное выражение, даже когда она закатывает глаза и падает на пол, утопая в складках черной мантии.

Она мертва.

А меня это даже не колышет.

Склоняюсь к Люциусу, сбивчиво дыша.

– Люциус!

Его губы слегка приоткрываются, он словно хочет что-то сказать, но лишь сдавленно кашляет.

В его лице ни кровинки. Совсем.

Падаю на колени, бережно обхватывая ладонями его лицо: мертвенно-бледная кожа покрыта испариной.

– Все хорошо, я здесь, – шепчу ему.

С огромным трудом он улыбается мне, слабо смыкая пальцы на моем запястье.

– Я и не сомневался, – отвечает он.

Глаза застилают слезы, тянусь к рукоятке ножа, все еще торчащего в ране, и руки дрожат так сильно, что я едва могу шевелить пальцами.

Стараюсь не разрывать зрительный контакт с ним, отмечая, что его взгляд временами становится расфокусированным.

– Лежи спокойно. – Хотя самой мне далеко до этого. – Тебе не стоит двигаться, Люциус, слышишь меня?

– Да, – и вновь слова даются ему с трудом.

Киваю, и это движение служит толчком слезам, скопившимся в глазах…

Надо что-то делать, но что?!

Так, дыши. Дыши. Все нормально, все хорошо, прекрасно, замечательно…

Осторожно берусь за рукоятку и тяну.

Люциус хрипит, пока я вытягиваю из него лезвие. Не могу оторвать взгляда от этого зрелища: края раны чуть колеблются, плотно обнимая острую сталь, словно лаская.

У меня перехватывает дыхание, когда его чистейшая-из-чистейших кровь согревает мою руку. Он вскрикивает от боли, но не просит меня остановиться, и, кажется, спустя вечность нож покидает его тело.

Резко выдохнув, прижимаю руку к ране, пытаясь остановить кровь. Глаза Люциуса закрыты, его дыхание медленно и поверхностно.

– Люциус? – крепче сжимаю его руку.

Он открывает глаза, только на месте глубоких темных омутов теперь зияют пустые черные дыры…

Нет. НЕТ!

– Люциус, ты слышишь меня? – трясу его за руку, другой рукой убирая волосы с его лба.

– Не вижу… тебя… – он облизывает пересохшие губы.

О, как это знакомо: я не видела ничего вокруг, когда Беллатрикс перерезала мне вены… Боже, как он спас меня тогда?

– Люциус, – уверенно начинаю я, игнорируя ком в горле, – надо сделать кроветворное зелье. Только скажи мне, как?

Несколько раз глубоко вдохнув, он пытается что-то сказать…

Но он давится словами, и струйка крови стекает из уголка его рта.

Сильнее прижимаю руку к ране, а другой приподнимаю его, поддерживая за плечо, и мышцы горят от напряжения.

– Люциус, заклинаю тебя! – голос истерически повышается. – Ты можешь хотя бы сказать, где книга, в которой есть рецепт? Можешь?

Но он лишь захлебывается кровью в ответ. Не думаю, что у него получилось бы хоть что-то сказать, как бы он ни пытался.

Что же делать? Как помочь? Я не могу аппарировать с ним и не знаю, как приготовить гребаное зелье. Господи, его зрачки… зрачки!

– ПРОШУ ТЕБЯ! Помоги мне спасти тебя! Я не знаю, что делать!

Его дыхание замедляется и становится едва слышным, кровь сильнее струится из раны… нетнетнетнетнет, этого не может быть. Как же так? Это все неправда. Как такое возможно?

Наклонившись, целую окровавленные губы.

– Ты не можешь умереть, слышишь меня? – я тону в океане отчаяния.

Его ресницы трепещут, и, вздохнув, он шепчет:

– …мо… я…

А затем мышцы его лица расслабляются.

И голова медленно склоняется набок.

Смотрю на него, не в силах ничего произнести, ощущая внутри необъятную пустоту, глядя, как его зрачки заливает чернота.

Капелька крови стекает из уголка его рта.

– Люциус? – едва шепчу его имя.

Но в ответ лишь… тишина, стеклянный взгляд и неподвижное лицо.

Все кончено.