Текст книги "Eden (ЛП)"

Автор книги: obsessmuch

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 55 страниц)

Глава 19. Каков отец – таков и сын

Леди Анна: О, чудо! Дьявол правду говорит!

Ричард: Еще чудней, что ангел рассердился!

Уильям Шекспир – Ричард III (пер. – А. Дружинина)

Странно. Когда мы учились в Хогвартсе, Драко казался значительно выше.

Он входит в комнату следом за отцом. Люциус запирает дверь на замок, и я остаюсь наедине с людьми, которые ненавидят меня больше всего на свете…

Хотя, нет. Я могу утверждать, что Люциус ненавидит меня, но, сдается мне, что в списке приоритетов Драко первое место прочно закреплено за Гарри.

Правда, я тоже далеко не последняя в нем.

Тем не менее, для Люциуса я – цель номер один. И неважно, что будет впереди, я всегда буду абсолютно уверена в его ненависти.

Но это такая ненависть, о которой хочется узнать больше.

Они стоят прямо передо мной, оба в черных мантиях и с одинаковыми усмешками на бледных лицах. Они так похожи…

И все же, они такие разные.

– Добрый день, мисс Грэйнджер.

Люциус. Простое приветствие. Ни намека на издевку.

Держусь прямо под прицелом недоброжелательного взгляда Драко. Но я не показываю, что меня это хоть как-то задевает. Это ведь всего лишь Драко! Я была лицом к лицу с самим Волдемортом, Беллатрикс, Долоховым и Люциусом…

Но все равно, это так… неправильно и несправедливо: человек, которого я знаю с одиннадцати лет, собирается причинить мне боль. Я помню, как Драко получал сладости совиной почтой и радостно разворачивал их прямо за слизеринским столом в Большом зале.

А теперь он будет пытать меня под руководством своего проклятого папеньки.

Самое унизительное в этой ситуации то, что Драко, в конце концов, победил.

А впрочем, это неважно, потому что, не смотря ни на что, Драко – всего лишь тень своего отца. Я никогда не буду бояться его так же сильно, как Люциуса, вне зависимости от того, что он сделает со мной сегодня.

– Ну, Грэйнджер? – С издевкой начинает Малфой-младший. – Прекрасный день, не так ли? Для этого времени года погода просто замечательная. Но, конечно же, – он злобно скалится, – откуда тебе знать? Ты заперта здесь.

Хочется закатить глаза к потолку, но, переведя взгляд на Люциуса, я с удивлением отмечаю, что тот именно так и сделал. Но это вовсе не проявление какого-то… участия или понимания. Нет, просто ему так захотелось.

Естественно, Драко не заметил этого.

– Проехали, – тянет он, улыбаясь, как Чеширский кот. – Я буду вспоминать о тебе, стоя под теплыми солнечными лучами там наверху, буду думать о том, как ты гниешь здесь в темноте. И я непременно буду смеяться.

Люциус ухмыляется, но я не замечаю этого. На мгновения я представляю себе, каково там, на свободе.

Значит, наверху светит солнце. Но он сказал «Для этого времени года…», тогда получается… ну, приблизительно сентябрь, если верить его словам.

Боже, я здесь уже… месяц? Может, чуть меньше…

Сосредоточься, Гермиона. Здесь и сейчас.

Ну, да. Здесь и сейчас. Холодный камень, практически нет света, их бледные лица, застывшие в ожидании ответной реакции на насмешки Драко.

Должно быть, садизм у них в крови.

– Ну, надо же, кто-то сегодня такой остроумный, – наконец, отвечаю я. – Интересно, как долго ты придумывал это, Драко? Наверное, весь вечер убил, да? Но, это не твоя вина. По-моему, ты всегда был несколько заторможенным по части словесных дуэлей, если судить по твоему поведению в школе.

Тень усмешки мелькает на лице Люциуса, а Драко белеет от ярости. Кажется, я ударила по больному месту. Он никогда не мог обойти меня в учебе.

Драко резко выхватывает палочку из кармана мантии, и я непроизвольно отступаю на шаг назад. Он улыбается. И Люциус тоже.

– О, да, грязнокровка, – произносит Драко. – В отличие от тебя, у меня все еще есть палочка.

И о какой палочке он говорит? О той, которую сломал его отец, или о той, которую я использовала прошлой ночью, и что была переломлена надвое ботинком Люциуса?

Разве это имеет значение?

– А значит, я могу сделать это.

Мои колени пронзает нестерпимая жгучая боль, они подгибаются и я падаю, сильно ударившись об пол.

Но я сдерживаю крик. Пусть и небольшая, но все же победа.

– Очень хорошо, Драко, – голос Люциуса глубже и как-то… изысканней, чем у его сына. – Но, думаю, мы можем гораздо лучше, тебе так не кажется?

Больной на всю голову маньяк-садист! Ненавижу тебя!

– Я сделал все в точности так, как ты меня учил…

– Нет, ты не понял. Я имел в виду, что, если ты хочешь отомстить, то нужно что-то большее, чем обыкновенное обжигающее заклинание.

Поднимаю глаза, не обращая внимания на Драко, пристально глядя на Люциуса с такой ненавистью, что, если бы взглядом можно было убивать, он бы уже упал замертво.

С садистской ухмылкой он смотрит на меня, давая мне возможность как-то отреагировать на его слова. Он специально подначивает меня, чтобы иметь оправдание тем пыткам, которым он собирается меня подвергнуть…

Собираю в кулак всю волю и последние остатки достоинства и поднимаюсь на ноги, гордо подняв голову.

Люциус тихо посмеивается, Драко скалится, хотя и переводит настороженный взгляд с меня на Люциуса, пытаясь понять, что здесь такого смешного.

Ох, не стоит ему совать нос в то, чего он не понимает.

Может быть, стоит рассказать ему, что его отец делал прошлой ночью? Это бы вмиг стерло с лица Люциуса эту гаденькую улыбочку.

Но… нет. Я не могу. Вряд ли я вообще хоть кому-то смогу об этом рассказать. То, что случилось ночью, подобно тайне, порочному, темному секрету, о котором никто не должен знать, и особенно чертов Драко Малфой. Люциус прочно заманил меня в сети лжи и молчания со своими извращенными играми, и ему даже не пришлось угрожать мне.

…ты сама во всем виновата, охотно и полностью подчинившись моей воле…

Господи, как же я его ненавижу!

– Драко, что такого в ее позе, как ты думаешь?

Драко смотрит на меня.

– Она стоит прямо? – Неуверенно спрашивает он.

– Вот именно, – удовлетворенно подтверждает Люциус. – И это значит..?

– Она нас не боится?

– Не будь дураком. Разве она похожа на идиотку?

Драко ухмыляется.

– Ну, никто так не считает, но…

– Важное правило, Драко: никогда не недооценивай противника, – ледяным тоном обрывает его Люциус. – Повторяю, она глупая?

– Нет, – неохотно признает Драко.

– И это значит, что она боится нас. Тогда почему она стоит уверенно и прямо?

Тупой хорек злобно скалится, когда до него, наконец, доходит.

– Гордость. Она пытается убедить нас, что не боится того, что мы можем с ней сделать.

– Точно, – Люциус окидывает меня презрительным взглядом. – И мы все знаем, что это правда.

Чертов ублюдок, тебе не удастся уверить Драко в том, что я боюсь его!

– Я не боюсь вас, – тихо говорю я, но, поймав удивленно-вопросительный взгляд Люциуса, спешу исправиться. – Не вашего сына, во всяком случае.

Драко аж перекосило от злости, а Люциус только злорадно улыбается.

– И почему это? – В голосе Драко проскальзывают обидчивые нотки. – У меня есть палочка, и я могу использовать магию, а вот тебе об этом остается только мечтать…

– О, и я мечтаю об этом, Драко, каждую ночь, – теряя терпение, я говорю почти шепотом. – Мне в кошмарах снится вся эта магия, твой чертов папочка самолично позаботился об этом…

– Хватит, – Люциусу даже не нужно повышать голос, в нем и так ясно слышится предостережение. Тут же умолкаю, а он, усмехнувшись, поворачивается к сыну.

– Ты хочешь, чтобы она боялась тебя так же, как и меня? Это очень просто, – жестоко улыбается он, глядя на меня. – Она может гордиться тем, что она настоящая гриффиндорка, но в душе она всего лишь маленькая трусиха.

Ненавижу. Всей душой.

Драко смеется.

– И здесь нет Поттера, чтобы защитить ее, – ликующе говорит он. – Каково это, грязнокровка? Все, что у тебя осталось – это Уизли, да и то, если бы он был здесь, то вряд ли смог бы помочь. Почему бы нам не привести его хотя бы на пару минут…

– Я же сказал нет, – голос Люциуса по-прежнему твердый и ровный. – Уизли не должны причинять никакого вреда пока его семейка, трясясь за его жизнь, выполняет наши приказы. Подвергнуть риску их верность только из-за того, что тебе так приспичило отомстить, будет верхом эгоизма.

Красные пятна выступают на скулах Драко, и он отворачивается от отца, глядя на меня так, будто это я виновата в том, что Люциус так осадил его.

– Ладно, – с неохотой соглашается он. – Прекрасно. В любом случае, он нам не нужен, да, Грэйнжер? Хочешь посмотреть, чему я научился с тех пор, как покинул школу? Хочешь узнать, как мало теперь значит то, что ты делала в Хогвартсе? Думаешь, ты была такой особенной? Любимица всех преподавателей и учащихся. Грош цена этому сейчас, – со злобой в голосе он выплевывает слова мне в лицо. – Я заставлю тебя пожалеть о том, что ты когда-либо смела предположить, что ты в чем-то лучше меня, грязнокровная глупая корова!

Я хочу задрожать от страха, но сдерживаю себя. Я не буду бояться Драко Малфоя. Он всего-навсего школьный задира. И я не боюсь его.

Перевожу взгляд на Люциуса, который, прислонившись к стене, наблюдает за нашим противостоянием. В его глазах мелькает что-то непостижимое для меня, и он делает шаг к Драко.

– Что бы ты ни сделал, это не изменит того, что я была лучше тебя в школе, – тихо говорю я, неуверенно улыбаясь.

Драко выходит из себя и направляет на меня палочку. Машинально отскакиваю назад, внутренне готовясь к тому, что сейчас произойдет…

– Подожди, – движением руки Люциус останавливает сына и подходит ближе к нам. Драко опускает палочку, сердито глядя на меня. Люциус приближается ко мне, ближе и ближе, и тут до меня доходит, зачем он здесь.

Он определенно не хочет, чтобы его сын узнал о том, что он приходит ко мне не только, чтобы унижать и пытать. Он не хочет признавать, что втайне заботится обо мне.

Он останавливается в полуметре от меня. Слишком близко, и в то же время, недостаточно – временами он был еще ближе.

– Может быть, ты хочешь извиниться за эту шпильку в адрес моего сына? – Тихо спрашивает он.

Боже, помоги мне. Не могу больше выносить его хладнокровие и то, что он решительно продолжает вести себя так, будто ничего не произошло, словно ничего не изменилось с тех пор, как он похитил меня, так, как будто я все еще безразлична ему. И я не знаю, почему вдруг с губ срываются именно эти слова.

– А вы не хотите извиниться за то, что было прошлой ночью? – Шепотом. Только для него.

Пощечина обжигает лицо. Молниеносным ударом он сбивает меня с ног.

Чувствую во рту привкус крови.

Некоторое время он неотрывно смотрит на меня, скрипя зубами, а потом отворачивается и отходит к противоположной стене комнаты. Подношу руку ко рту. Струйка теплой крови течет по губам, окрашивая пальцы в красный.

Драко, улыбаясь, смотрит на меня, но его улыбка какая-то вымученная. Вряд ли он слышал мои слова, но он видел, что только что сделал его отец.

И я уверена, это шокировало его.

Ты все еще хочешь идти по стопам папочки, малыш?

Во взгляде Люциуса откровенная ненависть, Драко не видит его, но старший Малфой быстро берет себя в руки, надевая бесстрастную маску.

– Думаю, нужно начать с режущих проклятий, Драко.

Трус. Почему он не может сам сделать это?

Ты уже ответила на этот вопрос, Гермиона.

Драко, слегка хмурясь, приближается ко мне, поднимая палочку трясущимися руками.

* * *

Ужом изворачиваюсь на полу, царапая холодный камень, боль от Круцио пульсирует во всем теле. Руки дрожат, с трудом удерживая мой собственный вес, но я должна спрятаться подальше от них. Я просто не перенесу этого снова!

Они пытают меня уже несколько часов. И это всего лишь очередной перерыв!

– Она пытается сбежать, – Люциус. Его голос доносится будто издалека, причиняя мне почти такую же боль, как и заклятие. – Ты можешь остановить ее.

– Я как раз собирался…

– У тебя не такая быстрая реакция.

– Но она все равно не сможет уйти далеко, – неторопливо произносит Драко.

– Вся соль в том, что ей следует, наконец, понять, что ты здесь диктуешь правила, а не она.

«Господи, Драко многому научился в последнее время», – отстраненно отмечаю я. Невидимая сила тянет меня за волосы, переворачивая на спину и таща по полу.

Перевожу взгляд с одного на другого: одинаковые презрительные усмешки искажают их лица. Люциус смотрит на меня несколько мгновений, в его глазах что-то мелькает, но он быстро поворачивается к своему сыну. Замечаю палочку Драко, и в следующую секунду жгучая боль почти лишает меня разума.

Поворачиваюсь на бок. Тело сотрясает дрожь.

– Хорошая работа, Драко, – носком ботинка Люциус поворачивает мою голову так, чтобы я смотрела прямо на них. Они глумятся надо мной, но что-то подсказывает мне, что это только маски; каждый из них скрывал свои истинные чувства.

Драко забеспокоился. Он почти напуган, несмотря на напускную браваду.

А вот в глазах Люциуса застыл тот же странный взгляд, что и раньше. Смесь надменности, ярости и ненависти.

Но внезапно в глубине этих глаз мелькает что-то, чего я не видела раньше, но теперь все чаще замечаю в нем.

И, кажется, я начинаю понимать, что это.

Я устала от вечных попыток разгадать его. Я хочу, чтобы он сорвал маску Пожирателя и перестал притворяться. Мне хочется увидеть что под ней, хочется узнать настоящего Люциуса Малфоя, даже если это причинит мне такую боль, что смерть покажется благословлением.

– Взгляни на нее, – тихо говорит Люциус, не глядя на меня. – Теперь она уже не отрицает, что боится тебя.

Он улыбается, но улыбка Драко несколько неестественная.

Боже. Кто бы мог подумать, что Драко Малфой, которого я знаю с самого детства, способен причинять такие страдания. Почти, как его отец.

И все-таки не настолько сильные.

Скулу обжигает боль.

– Смотри на меня… на нас, грязнокровка.

Не смею ослушаться.

Теперь он смотрит прямо на меня.

– Пожалуйста, – шепчу я. – Просто… пожалуйста…

Черты его лица напрягаются и он поворачивается к сыну.

– Возможно, еще разок, Драко, – ледяным тоном произносит он. – Накажи ее за дерзость, за то, что осмелилась просить о милосердии к грязнокровке.

Драко, нахмурившись, смотрит на меня.

– А тебе не кажется…

Он обрывает себя на полуслове, его скулы приобретают розоватый оттенок.

Люциус вопросительно приподнимает бровь.

– Ты хочешь что-то сказать? – Вкрадчиво спрашивает он.

Драко качает головой и поднимает палочку.

Нет. Нет!

Собрав все силы, которые только еще у меня остались, я переворачиваюсь на бок. Зеленый луч Круцио проходит в каких-то миллиметрах от меня.

Встаю на четвереньки, тяжело дыша, и смотрю на них. Драко неверяще смотрит на меня расширившимися глазами. Люциус почти улыбается.

Ненавижу его. Ненавижу!

– С тебя уже хватит, грязнокровка? – Равнодушно спрашивает он.

Глубоко дышу.

Выход только один. Есть одна вещь, которая сможет заставить его остановиться. Я не хочу этого, и не хочу, чтобы Драко знал, но будь я проклята, если не заткну его.

– Вы прекратите все сейчас же, – дрожащим голосом говорю я.

Драко скептически смеется, но его отец только хмурится, предостерегающе глядя на меня.

– С какой стати? – Шипит он.

Напрягаюсь из всех сил.

Не могу произнести ни слова. В горле встал ком. Только не в присутствии Драко. Но я все еще могу думать!

Смотрю прямо в глаза Люциусу, чувствуя, как его разум проникает в мой.

Вы прекратите, а иначе я расскажу Драко кое-что интересное о его отце.

Его глаза сужаются в маленькие щелки, он в ярости. Но я продолжаю безмолвно кричать.

Я расскажу ему о вас и его тете. И в довершение выложу все о вчерашней ночи, о том, что случилось, когда вы вернулись…

Он белеет от ярости, и от этого зрелища все внутри меня сковывает льдом.

– Отец, что происходит?

Люциус поспешно склоняется ко мне, приставляя палочку к горлу с такой силой, что я вот-вот начну задыхаться. Другой рукой он хватает меня за ворот платья, притягивая ближе к себе.

Он осторожничает. Нельзя, чтобы Драко видел нас так близко друг к другу.

– Ты не посмеешь, – я едва слышу его. – Если не хочешь, чтобы Уизли запытали почти до смерти на твоих глазах, то ты будешь молчать.

Черт. Будь он проклят. Он может шантажировать меня Роном.

Сжимаю зубы. На этот раз я проиграла.

Люциус кивает и отпускает меня, но не отходит слишком далеко.

Драко громко смеется, и меня это бесит. У него даже нет подозрений относительно того, что на самом деле тут творится.

Добро пожаловать в клуб.

– Ох, ну, конечно же, ты не хочешь, чтобы твой драгоценный Уизел пострадал, – хорек противно ухмыляется. – Хорошо, что у вас есть компания друг друга все то время, что вы пробудете здесь.

– Действительно, Драко, – злорадно усмехается Люциус. Его лицо все еще слишком близко к моему, но совсем не как раньше. – Вряд ли хоть кто-нибудь, даже такие отбросы, как Уизли, захотели бы, чтобы эта мерзкая грязнокровка задирала нос и стояла выше меня в обществе.

Ненависть пульсирует во мне, бежит по венам, будоража кровь, словно электрический ток по проводам.

Как вы можете так говорить? После всего, что было, почему вы все еще называете меня мерзкой? Это несправедливо, нечестно! УБЛЮДОК! Если я настолько противна вам, то какого хрена прошлой ночью вы так ласково касались меня?! Зачем? ПОЧЕМУ? НЕНАВИЖУ ВАС!

Он вздрагивает, непроизвольно откидываясь назад и шипя сквозь стиснутые зубы.

– Отец?

Недоуменно мигаю, глядя на Люциуса, но он не замечает вопроса сына, неотрывно глядя на меня.

Что происходит?

– Отец, – осторожно начинает Драко, – ты… у тебя кровь.

Кровь?

Господи, он прав. Капельки крови просачиваются сквозь тонкий порез на щеке Люциуса. Но могу поклясться, что секунду назад его там не было!

Судорожно сглатываю ком в горле.

Как, черт побери, это случилось?

– Что это было? – Задает вопрос Драко, но Люциус, прищурившись, продолжает удерживать мой взгляд. – Что-то вроде магического выброса или…

– ТИШИНА! – Внезапно кричит Люциус. Оба – я и Драко – вздрагиваем. Он пристально смотрит мне в глаза, на его бледном лице застыло выражение… чего?

Беспокойства?

– Ну… это ведь еще не конец света? – Истерично спрашивает Драко. – Она, наверное, уже делала это раньше…

– Я сказал, замолчи!

Он смотрит на меня с такой ненавистью, что извинения застряли у меня в горле от страха.

Что имеет в виду Драко?

Он о том же, о чем толковали в школе – о людях, которые могут использовать беспалочковую магию? Как, например, сделал Гарри, когда раздул свою тетушку, или Невилл, который в детстве выпал из окна и повис в воздухе.

… или то, как ты отбросила его назад…

Я… что?

Клянусь, что… ушло… я не смогла ухватить…

Напрягаю память, пытаюсь зацепиться за ускользающую мысль и разгадать ее значение, но не получается. Я не помню!

Его взгляд скрещивается с моим, и на мгновение его глаза распахиваются в… испуге? В яблочко! С перекошенным лицом он хватает меня за платье, приставляя палочку к моему горлу.

– Ты… наглая сучка, – шепчет он. – Я научу тебя знать свое место, даже если это будет последнее, что я сделаю в этой жизни. Круцио!

Боль вонзается в меня сотней раскаленных игл, перед глазами все плывет, сознание ускользает во тьму…

Тысячи разных звуков и картинок. И все чужие. И все до боли знакомые.

– Богом клянусь, когда я закончу с тобой, ты будешь прочно знать свое место.

Что это… что? Я не могу вспомнить…

Нет, могу. Картинки, звуки, мысли, все вдруг встало на свои места.

– Вынуждают, говоришь? – Он медленно подходит ко мне. – Хорошо, грязнокровка, я заключу с тобой сделку.

Он протягивает руку и убирает локон волос от моего лица.

Прекратите!

– Я попробую заставить тебя использовать беспалочковую магию, – тихо произносит он. – Если это пробудит в тебе магию, то мне наверняка достанется, но я разрешаю тебе. Ты меня поняла, маггла? Я настолько уверен, что у тебя ничего не получится, что разрешаю причинить мне боль.

Он разрешил мне сделать это. Но, когда у меня получилось…

Что тогда?

Еще больший поток воспоминаний обрушивается на меня.

– Значит, я жажду абсолютной власти над тобой, да? – шипит он. – Над твоим телом… ты это имеешь в виду? – он смеется, но видно, что на самом деле это не доставляет ему веселья. А потом он наотмашь бьет меня тыльной стороной ладони по лицу. – Никчемная, жалкая сучка! Ты серьезно думаешь, что я когда-нибудь даже допускал мысль о тебе в таком ключе?

Он ударяет меня кулаком в живот, и, согнувшись пополам, я падаю на пол.

– Ты – грязь и мерзость! – Его голос полон ярости. – Ты – ничто! И ты не имеешь никакого права говорить мне все это.

Я плачу, плачу перед ним. Снова. Хотя дала себе зарок, что он больше никогда не увидит моих слез. Кричу, когда он вновь и вновь наносит мне удары…

Он должен остановиться. Должен был, но не прекратил, несмотря на то, что я умоляла его…

Еще больше мыслей и видений мелькают перед глазами, кажется, голова сейчас взорвется.

– Бесполезная. Жалкая. И я даже не хочу доказывать это тебе; если ты до сих пор сама не поняла, то, увы, тут уже ничто не поможет.

О, ДА ПОШЕЛ ТЫ НА ХЕР! Оставь меня, оставь в покое!

Он грубо поворачивает мою голову, чтобы посмотреть в мое лицо, а через секунду…

Еще одна пощечина.

Проклятье! Как меня бесит то, что он намеренно не использует чертову палочку, чтобы причинить мне боль!

Я ненавижу его. Я так сильно его ненавижу!

Электрический разряд вновь пробегает по телу, струясь по венам.

Напрягись, Гермиона! Направь энергию!

Люциус безжалостно смеется.

– Разве я когда-нибудь касался тебя, – шепчет он, – ты, мразь!

Вот так! Освободи ее! Пропусти через пальцы!

НЕНАВИЖУНЕНАВИЖУНЕНАВИЖУНЕНАВИЖУНЕНАВИЖУ!

Чувствую, как электрический разряд покидает мое тело через кончики пальцев, и Люциус… летит назад, через всю комнату, и растягивается на полу.

Да! Я вспомнила! Боже, я помню.

Последние кусочки мозайки складываются в целостную картину.

– Трус! – недоверчиво шепчу я.

На его лице заиграли желваки.

– Думай обо мне, как хочешь, грязнокровка, – тихо говорит он. – Мне все равно.

Он поднимает палочку.

Нет!

– Обливиэйт!

Выплываю из темноты.

Жадно глотаю воздух, наплевав, что легкие буквально разрывает. Открываю глаза, но ничего не вижу, потому что перед взором все еще мелькают воспоминания. Теперь все обретает смысл…

Колени подгибаются, и я оседаю на пол, глубоко дыша.

– Что с ней?

– Если бы я знал, я бы, наверное, уже попытался прекратить это.

Его голос. Цепляюсь за него, чтобы окончательно вернуться к реальности.

Окружающие предметы обретают четкость. Лицо Люциуса слишком близко, он, нахмурившись, смотрит на меня, и от его взгляда у меня по спине ползут мурашки.

– Вы… – на выдохе шепчу я. Он смотрит на меня с отвращением и не может понять, о чем я. Но я должна сказать это вслух. – Вы… мои воспоминания… я…

Его глаза распахиваются, в них мелькает страх. Люциус смертельно бледнеет, и его кожа кажется прозрачной.

– Драко, – едва шевеля губами, произносит он, – выйди. Спускайся вниз и жди меня там.

– Но отец…

– ВОН! – Резко срывается Люциус. С трудом перевожу взгляд на Драко, который хмуро и обиженно смотрит в спину отцу, а потом разворачивается и, подойдя к двери, кидает на меня полный неприязни взгляд. Он выходит из комнаты, громко хлопнув дверью.

Люциус хватает меня за руку и поднимает на ноги. Его пальцы обжигают сквозь ткань платья, он с силой встряхивает меня.

– Что ты видела? – Прямо спрашивает он. И когда я не отвечаю, он дает мне пощечину. – Отвечай!

Боже, как же я зла. Мой взгляд мечет молнии, я в такой ярости! Весь мир померк для меня, ничто больше не имеет значения. Как он посмел?

– Вы стерли мне память! – В истерике кричу я. – Поганый ублюдок, вы наложили на меня Обливиэйт!

Он кивает, тень усмешки трогает его губы, и он пытается сдержать гнев.

– Ну, сделал, и что? – Его пальцы больно сжимают мою челюсть, наклоняясь ближе ко мне. Я могу разглядеть все морщинки на его исказившемся от ярости лице. – На случай, если ты не помнишь, ты принадлежишь мне. А значит, я могу делать с тобой все, что захочу, грязнокровка. И у тебя нет права оспаривать мои действия.

Выворачиваюсь из его рук.

– У меня есть ВСЕ права на это! – Выкрикиваю я. – Это мои воспоминания! Как вы посмели забрать их? Вам мало, что вы контролируете каждый мой вздох, так вы еще хотите управлять моими мыслями?

Он вновь протягивает ко мне руку, но я уворачиваюсь и бегу от него, ненавидя себя за то, что снова вывела его из себя, что вновь не удержала рот на замке. Я никогда не перестану бесить его…

– Не смей убегать от меня, мерзкая тварь!

Невидимый толчок впечатывает меня в стену, я сильно ударяюсь головой, из глаз сыпятся искры от боли. Люциус встает передо мной.

– Какая разница? – Тихо произносит он. – Беспалочковую магию нельзя контролировать. Тебе не удастся воспользоваться ей умышленно. Каким бы сильным ни был маг, без палочки он не сможет исполнить нужное ему заклинание. Это безумно сложно.

В голове лихорадочно бьется мысль о том, что уже не имеет значения, смогу ли я когда-нибудь еще колдовать без палочки. Нет, важно то, что мы оба теперь знаем правду – во мне так же течет магия, как и в Люциусе. Он больше не сможет сказать мне, что я ни на что не способная ведьма, ведь нам обоим известно, что это ложь.

Он проводит палочкой по моей щеке.

– Кроме того, – небрежно бросает он, – почему бы мне не сделать это снова? Я мог бы стереть этот день из твоей памяти одним взмахом палочки.

Я замираю, едва ли осознавая, о чем он говорит.

– Однажды вы сказали, – после того, как убили моих родителей, – что вы бы никогда не стали лгать мне, – шепотом произношу я, дрожа от невыносимой боли. – Но вы солгали, Люциус. Стерли мне память и не обмолвились об этом ни словом. С тех пор вы лгали мне каждый день.

Если бы я не знала его так хорошо, я бы подумала, что при этих словах он вздрогнул.

Движением палочки он отпускает меня, и я наклоняюсь вперед, почти падая, но он поддерживает меня за руку.

Он притягивает меня ближе к себе, и у меня создается ощущение, что из комнаты выкачали весь воздух. Его взгляд поглотил все вокруг, и ничто уже не имело значения.

Он… он протягивает руку и чертит пальцем линию от виска до подбородка, оставляя обжигающий след.

Пристально глядя мне в глаза, он наклоняется ближе и ближе. Слишком.

Мое дыхание сбивается, но я не слышу, как дышит он.

Он убирает руку от моего лица, сжимая ее в кулак, и его губы растягиваются в тонкую линию.

– Однажды ты зайдешь слишком далеко, – тихо шепчет он, выпуская меня из своих объятий, – и не думаю, что последствия окажутся для тебя приятными.