Текст книги "Eden (ЛП)"

Автор книги: obsessmuch

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 55 страниц)

– Ты не собираешься ответить мне, грязнокровка? – спрашивает он, растягивая слова. – Я прав? Ты сломлена?

– Да, – отвечаю сквозь стиснутые зубы.

Позволь мне увидеть его смерть…

Он улыбается еще шире, и меня охватывают ненависть и стыд.

– Хорошо.

Люциус отходит от меня, указывая палочкой на пол, где в мгновение ока появляются чашка супа, кусок хлеба и кубок с водой.

– Прошу. Ты должно быть голодна.

Пошел к черту.

Хотя нет, ад слишком хорош для него. Его вышвырнут оттуда, едва он успеет переступить порог.

– Когда закончишь, можешь поспать. Думаю, тебе стоит побыть здесь некоторое время. Я еще не закончил с тобой. Мне хочется убедиться, что ты действительно усвоила урок.

Что ж, это еще не конец. И это никогда не закончится.

Он проводит пальцем по моей щеке, и я шарахаюсь от него. Он ухмыляется.

– Сожалею, что не могу остаться с тобой, у меня есть очень важное дело. Между тем, желаю тебе приятных сновидений.

Он достает из кармана маленький ключик.

– Главный зал.

Едва слова срываются с его губ, как ключик озаряет комнату красным светом, и последнее, что я вижу перед тем, как Люциус растворяется в воздухе, – это ухмылка на его лице.

Я медленно ложусь на пол.

Господи, позволь мне увидеть, как он страдает, и я буду благодарить за это вечно. Аминь.

Как он смеет? Как… как черт побери, он смеет? Я ненавижу его, и его гребанные чистокровные замашки, его самодовольство и лицемерие. Ублюдок, какой же он ублюдок…

Я беру поднос с едой и бросаю его в стену, равнодушно глядя, как он врезается в стену и падает на пол, вода разбрызгивается в стороны, а кубок катится по полу.

Немигающим взглядом смотрю на пол, больше всего на свете мечтая, чтобы свет исчез, позволив темноте поглотить меня.

Глава 9. Антракт

Как ты хороша! В гневе еще лучше, чем в покое. Я не прошу у тебя любви. Отдай мне себя и свою ненависть; отдай мне себя и эту дивную злость; отдай мне себя и это обворожительное презрение; я буду доволен. Чарльз Диккенс, Тайна Эдвина Друда, перевод О. Холмская.

Крики. Крики разрывают мой разум, стучат у меня в ушах, крики душ, попавших в самые жуткие пучины ада, и самый страшный звук в мире – детские крики. Мне жаль, мне так жаль, жальжальжаль… смех, ужасный, низкий, насмешливый, я знаю его слишком хорошо… и потом все меняется. Высокий. Безудержный. Холодный. Волдеморт, нет нет нетнетнетнет, не заставляйте меня, я не могу, я все потеряла, Люциус забрал все, так что еще вам от меня нужно? Голос Рона «Не лги мне». Он не понимает…крики детей стихают, но смех Волдеморта становится громче, безумнее, пожалуйста, это не моя вина, я не хотела этого, не заставляйте меня, я не могу, я не буду грязнокровкагрязнокровка «Гермиона!» грязнокровка -

– Нет!

Резко сажусь в постели, слезы текут по моему лицу, я вся дрожу и не могу дышать, я не могу…

Пожалуйста, не заставляйте меня выбирать!

Чьи-то руки хватают меня за плечи. Я отбиваюсь от них, и о Боже, что происходит?

– Гермиона, это я!

Замираю, вглядываясь в лицо напротив меня. Все плывет перед глазами, но постепенно становится четче и четче, и мое сердце начинает бешено стучать, когда я, наконец, вижу лицо перед собой.

– О, Боже, Рон!

Бросаюсь ему на шею, крепко обнимая, и он прижимает меня к себе, касаясь губами лба. Я глубоко и тяжело дышу, пытаясь придти в себя. Это всего лишь кошмар. Глупый кошмар.

– Все хорошо, Гермиона.

Делаю глубокий вдох, отгоняя прочь остатки кошмара, а потом слегка отстраняюсь от Рона, чтобы рассмотреть его повнимательнее. Пальцами провожу по его длинному носу, впалым щекам и порезам и синякам.

– Тебе лучше? – спрашивает он.

Я убираю руки от его лица, чувствуя себя неловко.

– Да, это был всего лишь кошмар, вот и все, – оглядываюсь вокруг, чтобы понять, где я, и понимаю, что я все еще в этой маленькой комнате, но теперь здесь светло. Красный приглушенный свет. И к счастью, кроме нас с Роном, здесь никого нет.

Он ободряюще сжимает мою ладонь, и это настолько в его добродушном стиле, что я не выдерживаю, и начинаю рыдать.

– Что такое? – В его голосе отчетливо слышны панические нотки, – Что случилось?

Я прячу лицо в ладонях.

– Прости меня, Рон.

– За что?

Рыдания становятся сильнее, и я чувствую, как по моим пальцам текут слезы.

– П-прости меня за все, – слова вырываются из меня с рыданиями. – Прости за то, что я п-позволила им себя поймать. Прости за то, что я сдала тебя и Гарри. Прости, что они пытали тебя, чтобы заставить меня говорить. Прости, что отрезала тебе палец…

Я начинаю всхлипывать так сильно, что едва могу говорить. Я прижимаю пальцы к глазам в попытке остановить поток слез, но ничто не может остановить их.

Он убирает мои руки от лица.

– Послушай, – решительно начинает он, – тебе не за что просить прощения. Мой палец в порядке, видишь? – Он отставляет палец и демонстрирует его мне, сгибая и разгибая, и у меня вырывается смешок. – Они применили Империо. Что ты могла сделать? И разве это была твоя идея – пытать меня, чтобы расколоть тебя?

Я слабо качаю головой.

– Вот именно, – он мягко касается моей руки. – И не кори себя за то, что была вынуждена выдать меня и Гарри. Представляю, что им пришлось с тобой сделать, чтобы ты заговорила. Видит Бог, они и меня заставили сказать им достаточно.

Я киваю.

– Он…они рассказали мне, что пытали тебя, чтобы разговорить.

Он кивает в ответ.

– И я смог продержаться не дольше тебя. Я рассказал им…

Он умолкает, и я знаю, что вина мучает его так же, как и меня. Они могли заставить его выдать им необходимую информацию о его семье, Гарри или Ордене.

Я беру его за руку.

– Ты ничего не мог поделать, Рон, – говорю я тихо. – Ни один нормальный человек не в состоянии вытерпеть подобную боль. Я знаю – я испытала это на себе.

Смешно: ты можешь с легкостью переубедить его, но сама-то веришь в то, что говоришь?

Он горько улыбается.

И именно сейчас я понимаю, как он изменился. Я думаю, что это его глаза, но… в них пустота и темнота, которых не было до того, как нас поймали. Будто из них исчез весь задорный блеск, присущий Рону. И теперь он выглядит совсем другим.

Но тогда, я, наверное, тоже уже не та девочка, которой была раньше. Никто из нас уже не будет прежним.

Все еще улыбаясь, он вытирает пальцем мои слезы, и я понимаю, что, возможно, мы не так уж сильно и изменились.

– Кто привел тебя сюда? – спрашиваю я.

– Никто, – отвечает он. – Я очнулся в той комнате, которую они мне отвели, нашел записку вместе с едой, а на ней лежало кольцо, – он поднимает руку, чтобы показать мне, что он носит маленькое серебряное колечко на безымянном пальце. – В записке говорилось, что если я хочу увидеть тебя, мне нужно одеть кольцо, ну, короче, я так и сделал и… видимо, как-то переместился сюда.

Я снова киваю.

– Она была подписана?

Он качает головой, но я и так знаю, кто автор записки. О да, я знаю.

Почему он позволил Рону придти ко мне?

– Они что, держат тебя здесь? – Он обводит взглядом помещение, на его лице легко читается крайняя степень возмущения. – Даже у меня есть собственная комната!

– Не думаю, что я долго здесь пробуду, – в моем голосе сквозит неуверенность. – Сначала у меня тоже была своя комната, но…но Малфой, в общем, он сказал, что хочет какое-то время подержать меня здесь.

По лицу Рона пробегает тень.

– Зачем это?

– Он не сказал, – я нагло вру, но я не хочу, чтобы он знал, что в действительности происходит. Зачем ему, помимо прочего, волноваться еще и за меня?!

И я ненавижу себя за то, что должна лгать лучшему другу, из-за этого чертова Люциуса Малфоя.

– Но я уверена, что ничего такого, – я говорю быстро, потому что его уши краснеют – а это опасный сигнал. – Он сказал, что это ненадолго. Я думаю, он просто хочет запугать меня, запутать, заперев меня здесь в одиночестве. Но тебе не стоит волноваться – для меня это ерунда.

– Ублюдок, – бормочет Рон. – Что он теперь от тебя хочет?

– Он не сказал, – я могу ему все рассказать, но зачем заставлять его волноваться еще больше? – Я думаю, что он просто хочет научить меня «послушанию», вот и все – я была несколько …груба с ним, когда мы только прибыли сюда. Но ничего такого, с чем бы я не справилась, честно. Я его практически не вижу, с тех пор как мы здесь.

– Ублюдок, – повторяет Рон и его губы сжимаются в тонкую линию.

Теперь я успокаивающее глажу его по руке.

– Итак, у тебя теперь тоже своя комната? – я пытаюсь сменить тему разговора.

Он нехотя ухмыляется.

– Ага. Она не так уж плоха, особенно по сравнению с теми клетками, в которые мы были заперты раньше.

Я ухмыляюсь в ответ.

– Ну да. А у тебя есть комод, шкаф, собственная ванная, как у меня?

Он смеется, и я смеюсь вместе с ним. Как же хорошо улыбаться – по-настоящему улыбаться!

– О да! Вообще, на самом деле, у меня много чего еще есть!

Я притворно вздыхаю.

– Умоляю, расскажи.

– Ковер, – его ответ вынуждает нас снова начать хихикать.

Он подползает ко мне, и мы уже вдвоем сидим, опершись спинами на стену. Я кладу голову ему на плечо, и он нежно гладит меня по волосам.

Что это было?

На секунду я устремляю свой взгляд в угол комнаты. Я могу поклясться, что слышала…

Ничего. Это просто очень старый дом. Вот все и трещит.

Я закрываю глаза, наслаждаясь этим моментом с Роном, понимая, что он продлится недолго.

– Что произошло, когда они прибыли в Нору? – спрашиваю я спустя некоторое время. Я должна точно знать, что произошло. Я должна помнить это – последствия моего предательства.

Наверное, сейчас не время для самобичевания, но я ведь заслужила это, не так ли?

Рон глубоко вздыхает.

– Мы все находились в гостиной, разрабатывая план твоего спасения. Там была Тонкс, а также Люпин, и еще пару членов Ордена. Большинство из них пытались убедить нас сдаться. Они сказали, что ты, скорее всего, уже мертва. Но мы с Гарри… ну, не могли мы это принять. Мы не могли предать тебя.

Я чувствую, как меня буквально окутывает тепло – как же я их обоих люблю!

– Ну и вот, влетела Джинни и закричала, что дом окружают Пожиратели Смерти. Мы с Гарри приготовились сражаться, но Тонкс обездвижила Гарри, прежде чем мы смогли что-либо сделать.

У меня перехватило дыхание.

– Зачем она это сделала?

– Она сказала, что нет смысла рисковать жизнью Избранного, пока он не достаточно подготовлен для встречи с Волдемортом. Она втащила его в камин и по каминной сети отправила куда-то. Не знаю, куда.

Я качаю головой.

– Гарри будет просто в бешенстве…

– Я знаю, – Рон говорит так тихо, что я его едва слышу.

– Все же она правильно поступила, – улыбаюсь про себя – «Мне всегда нравилась Тонкс».

– Ага, – в его голосе слышны грустные нотки. Ни один из нас не говорит о том, о чем в действительности думает – мы никогда не увидим больше Тонкс, и жалеем, что не узнали ее как следует, когда была возможность. Рон качает головой. – Так вот, к моменту, когда они исчезли в облаке летучего пороха, Пожиратели уже ломали дверь. Мама схватила Джинни и аппарировала, а остальные приготовились к бою. Папа уговаривал меня тоже аппарировать, но сама понимаешь…

Я поднимаю голову и смотрю на него.

– Почему ты не ушел, когда была возможность?

Он грустно улыбается.

– Я не мог оставить тебя, Гермиона. Я знал, что тебя похитили Пожиратели Смерти.

Внутри меня все похолодело. Это все моя вина. Он бы сейчас мог быть со своей семьей, если бы не я.

Я готова расплакаться. Шмыгаю носом и улыбаюсь Рону, пытаясь сдержать слезы – какой от них толк? Беру его за руку и сжимаю ее как можно крепче.

– Гермиона? – С беспокойством в голосе спрашивает он. – Малфой, он… в смысле, я знаю, что ты на его попечении. Он мне сказал об этом, когда пришел задавать вопросы в первый раз. Но, ты понимаешь, я…

Мое сердце замирает.

– Он… – Рон краснеет, а голос становится звонче. – Когда они впервые пытались меня разговорить, я ничего не сказал им. Но потом он… – Рон сжимает губы.

– Что он сделал, Рон?

Он смотрит мне прямо в глаза, и я вижу безотчетные страх и ненависть, и на миг мне мерещится, что передо мной вовсе не Рон Уизли.

– Он сказал, что если я не дам им, что они хотят, они… – Он делает глубокий вдох и продолжает. – Он сказал, что изнасилует тебя у меня на глазах.

Что?

Я не верю своим ушам.

Из всех мерзостей и гнусностей, которые он мог…

– Он… он прикасался к тебе? Если он посмел, я клянусь, я…

– Нет, нет, – поспешно говорю я. – Не думаю, что это на самом деле входит в его планы, не волнуйся.

– Откуда тебе знать? – он уже почти отчаялся.

– Я знаю, потому что… потому что он… в общем, он делал определенные намеки, но потом грубо рассмеялся и сказал, что никогда не опустится до того, чтобы марать руки о такое ничтожество как я. Дословно, он сказал «Я не трогаю грязнокровок». И потом, когда Долохов…

Я замолкаю, позволяя словам повиснуть в воздухе, потому что я не хочу ему рассказывать.

Но слишком поздно.

Рон почти в ярости.

– Что сделал Долохов?

– Ничего, – слишком быстро. Он сжимает мою руку, и я резко выдыхаю.

– Гермиона, скажи мне.

– Ничего, я же сказала.

Ничего? Тогда тебе так не показалось.

Я стараюсь отбросить эту мысль подальше.

– Просто Долохов попытался, ну предпринял попытку… но Люциус его остановил. Он сказал, что это позор для чистокровного…

Но внезапно дыхание Рона становится глубже.

Я сжимаю его ладонь.

– Рон, это совершенно не важно, пойми. Все что я хочу сказать, это то, что Люциус не позволит ему что-либо сделать, так что все в порядке…

– Я убью его, – произносит он тихо.

– Кого? Люциуса?

– Обоих. Его и Долохова. Я убью их за все, что они с тобой сделали, – отвечает он после паузы.

Обнимаю его за плечи.

– Ну, перестань. А как же ты? С тобой они обращались еще хуже, чем со мной…

– Нет, – тихо отвечает он. – С самого начала они не уставали повторять, как мне повезло, что я не магглорожденный, как ты. Пообещали быть снисходительными ко мне. Это было незадолго до того, как Малфой начал угрожать мне расправой над тобой, если я не дам им нужную информацию.

Я глажу его по руке, в растерянности, не зная, что еще предпринять.

– Все будет хорошо, Рон. Я обещаю тебе…

– Как ты можешь обещать? – Взрывается он. – Как ты можешь заявлять, что все будет в порядке, когда мы находимся в руках этих чертовых психов? Когда они прямо заявили, что убьют нас, как только мы станем не нужны. Когда на тебя положил глаз этот извращенец, а единственный кто сможет тебя защитить – это проклятый Люциус Малфой?

Я молчу, старательно глядя в пол. Сжимаю губы в тщетной попытке не расплакаться.

– Нам нужно выбираться отсюда, Гермиона.

– Как? Нет, тебе, возможно, удастся, если сможешь выбраться из дома незамеченным. Но тебе придется переплыть озеро, и я не смогу отправиться с тобой.

– Что ты хочешь сказать? Ты же ведь умеешь плавать, правда?

– Да. Но в озере есть…твари. Они пытались убить меня, когда мы пересекали озеро. Они охотятся на магглорожденных, поэтому ты их и не видел.

Рон резко втягивает воздух.

– Так вот о чем она тогда говорила.

– Что? О чем ты?

– Беллатрикс сказала Долохову что-то типа того, что как хорошо, что все мы трое чистокровные.

Я вздыхаю.

– Да, именно об этом и шла речь, наверное…

– Но мы не можем так просто сдаться. Должен же быть выход! – Яростно бросает Рон.

– Вряд ли, мистер Уизли.

Черт!

Легкие, едва заметные глазу колебания воздуха, и я вижу, как Малфой снимает плащ-невидимку, и на лице его мерзкая ухмылка. Его волшебная палочка уже нацелена на нас.

Я прихожу в себя быстрее Рона.

– Как давно вы здесь? – мы встаем на ноги.

– Достаточно, грязнокровка, – его ухмылка раздражает. – Более чем достаточно.

– Но, – Рон в смятении. – Вас не было, когда я пришел сюда. Значит, вы были здесь еще до меня!

До? Хотите сказать, что Люциус был здесь, пока я спала?

Малфой закатывает глаза.

– Ваша проницательность никогда не перестанет меня удивлять, мистер Уизли. Я полагаю, теперь вы ответственный в семье за принятие решений?

– Не смей трогать мою семью, ты, ублюдок!

Рон кидается вперед, но Люциус отступает назад. Легкое движение палочкой и полное отсутствие даже следа волнения на лице.

– Круцио!

– AAAAAААААААААААААААААААААААААА!

Рон падает на пол и корчится в агонии, а его крики разрывают меня на части. Я бросаюсь к Малфою, но, как только я приближаюсь на достаточное расстояние, он вытягивает руку, хватает меня за горло и удерживает в таком положении. Я задыхаюсь, а он, все еще держа на прицеле Рона, смотрит на меня, и в его глазах плещется холодная злоба.

– Пожалуйста, – я не шепчу, я едва выговариваю слова, шевелю губами, стараясь изо всех сил. Его рот растягивается в ухмылке, он снимает заклятие с Рона и отбрасывает меня на пол. Я ползу к Рону – его всего трясет, – и обнимаю его, прижимая к себе.

– Это было бы смешно, если бы не было так отвратительно, – он растягивает слова в столь знакомой малфоевской манере. Но он не улыбается, напротив, на его лице застывает странное, злобное выражение, которое я не могу определить. – Какое жалкое зрелище!

Рон приподнимает голову.

– Отвали, Малфой!

Лицо Люциуса на миг озаряется вспышкой гнева, которая превращается в жуткую ухмылку.

– Знаете ли вы, мистер Уизли, что ваша подружка зовет меня Люциус? – Он на секунду оглядывается на меня, после чего поворачивается обратно к Рону. – Она знает, как мне это не нравится, но упрямо продолжает называть меня по имени. Как вы думаете, почему, мистер Уизли? Может, она начинает привязываться ко мне…

– Рон, нет! – Кричу я, когда он резко поднимается с пола.

– Импедимента!

Рон отлетает назад к стене, и кричит от боли, врезаясь в твердый камень. Но вопреки ожиданиям, не сползает на пол, а остается пригвожденным к стене.

– А ты стой на месте, – бормочет Люциус, поворачиваясь ко мне. – Иначе твоему дружку сильно не поздоровиться.

Я встаю на ноги, меня сотрясает дрожь. Он медленно, не торопясь, идет ко мне.

– Чего вы хотите? – Я знаю, что лучше всего не перечить и позволить ему сделать все, что он задумал.

И, конечно, он не удостаивает меня ответом. Загадочно улыбаясь, он подходит ко мне, наклоняется и тихо произносит.

– Должен сказать, я получил массу удовольствия от вашей милой беседы, – он ухмыляется мне в лицо и понижает голос так, чтобы только я могла его слышать. – Я нахожу ее очень… занимательной. И хочу поблагодарить тебя за доставленное удовольствие.

Я чувствую, как мое лицо заливает краска.

Но почему? Чего мне стыдится? Разве это не ему стоит краснеть за его чрезмерное любопытство?

– Почему вы были здесь? – Сквозь зубы спрашиваю я. – Почему вы были здесь… – один… и смотрели на меня, пока я спала, – и подслушивали?

Он иронично поднял бровь.

– Ты правда хочешь, чтобы я ответил на этот вопрос?

– Оставь ее в покое, Малфой! – Рычит Рон. Люциус направляет на него палочку, даже не удостоив взглядом. Не знаю, что он сделал, но Рон начинает задыхаться.

– Я не с тобой говорю, Уизли.

– Остановитесь! Прекратите его мучить!

– Я прекращу, если он пообещает держать свой рот на замке, а ты перестанешь быть столь дерзкой. Ты никогда не задумывалась, что я могу быть довольно приятным, если ты будешь меня слушаться?

Приятным?

Я бросаю взгляд на Рона – он едва дышит и смотрит на Люциуса с выражением лютой ненависти в глазах. Я и представить не могла, что он может так ненавидеть.

Люциус грубо хватает меня за подбородок, заставляя повернуться к нему.

– Смотри на меня, а не на него.

Я делаю, как он говорит, потому что он не оставил мне выбора на сей раз. Он отпускает мой подбородок и снова ухмыляется.

– Хорошо. И отвечая на твой вопрос, скажу, что я способен проявить участие, и позволить твоему другу навестить тебя, но не надо делать из меня полного идиота. Я не настолько глуп, чтобы оставлять вас наедине. Кто знает, что может прийти в голову двум подросткам, если оставить их одних?

– А вам, какое дело? – От злости я не могу связно мыслить.

Черты его лица искажает гнев.

– О, поверь мне, грязнокровка, меня абсолютно не интересует ваша личная жизнь.

– Тогда, почему…

Мои слова обрывает сильная пощечина. Я прикусываю щеку, лишь бы не расплакаться вновь.

– Оставь ее в покое, ублюдок! – Рон пытается мне помочь, не понимая тщетности этой попытки.

– Силенцио!

Рон открывает и закрывает свой рот в полной тишине, глядя на Люциуса с абсолютной ненавистью.

– Будешь говорить, только когда разрешат, – голос Люциуса тих. – Сейчас я разговариваю с грязнокровкой, и, боюсь, ты не приглашен к участию в беседе.

Я открываю рот, готовая начать гневную отповедь, но вмиг он направляет палочку мне в сердце.

– Даже не думай его защищать, иначе ему придется столкнуться с кое-чем похуже заклинания немоты.

Я сжимаю губы.

Будь он проклят.

Он наклоняется совсем близко ко мне, откидывает мои волосы назад и шепчет мне на ухо.

– И не надейся, что в дальнейшем твоя дерзость будет так же сходить тебе с рук. Вчера я и так провел большую часть дня, объясняя тебе, что не собираюсь терпеть это. И я не хочу думать, что зря потратил свое время.

Он запускает свои пальцы мне в волосы и притягивает меня ближе, заставляя посмотреть ему в лицо.

– Ну, грязнокровка, все было зря?

Я сдерживаю слезы, навернувшиеся на глаза.

– Нет.

Он слегка улыбается.

– Хорошо, – он отпускает мои волосы и отходит.

Поворачиваюсь к Рону, чье лицо пылает от гнева, и автоматически делаю пару шагов к нему.

– Нет, – Люциус даже не повышает голос, – не сейчас, – он толкает меня назад, к стене. – Стой так и не двигайся, пока я не скажу.

Я практически задыхаюсь от ненависти к этому жестокому мерзавцу, но держу свои эмоции в узде и выдерживаю его взгляд.

– А теперь, может, нам стоит позволить юному Рональду снова говорить?

С пугающей усмешкой он направляет палочку на Рона, ожидая моего одобрения.

– Да, пожалуйста, – ненавижу его всеми фибрами своей души.

Он улыбается шире.

– Фините Инкантатем.

На пару секунд становится тихо. А потом…

– Ты ублюдок, Малфой.

Люциус поворачивается лицом к Рону и встает рядом со мной. Ненавижу его. Он специально делает так, чтобы все выглядело, будто мы с ним вместе противостоим нападкам Рона. Его палочка слегка касается моей талии, напоминая, кто здесь хозяин положения.

– Что с вами? – Голос Рона дрожит от ярости. – Вы получаете удовольствие, причиняя другим боль, да?

У меня перехватывает дыхание, но Люциус всего лишь смеется.

– Я бы не сказал, что я получаю удовольствие от этого, но признаю, что угрызения совести не мучают меня, когда дело касается семьи Уизли. Мне кажется, я доказал это в первый год обучения твоей сестры.

Лицо Рона искажается гневом, но он не в состоянии что-либо сделать, пока прикован к стене.

– Не смей говорить о моей сестре, Малфой.

И тогда Люциус искренне смеется. Он запрокидывает голову назад и смеется.

– Я буду говорить с кем захочу и как захочу. И это подразумевает абсолютно любого члена твоей никчемной семейки. Могу я напомнить, что ты едва ли находишься в том положении, чтобы распоряжаться здесь?

Рон тяжело дышит, будто пробежал несколько миль.

– Я говорил не только о себе и своей семье, – произносит он наконец. – Вам нравится причинять боль Гермионе куда больше, чем мне, я же вижу. Когда вам нужна была информация от меня, вы позволили проклятой Беллатрикс выполнить всю грязную работу. Вы пытали меня, только чтобы добраться до Гермионы. Я могу лишь догадываться, что вы делаете с ней, когда вы остаетесь наедине. И у вас нет ни малейшей весомой причины вести себя так – вы это делаете лишь потому, что она магглорожденная!

– Ее происхождение лишь устраняет моральную дилемму, которая может возникнуть в такой ситуации, – холодно говорит Люциус. – Я пытал ее, потому что это моя обязанность. Если бы вы оказались на ее месте, мистер Уизли, я бы поступил так же, можете быть уверены.

Я хочу закричать – бросить все прямо в лицо этому ублюдку. Но я молчу. Сказав правду, я только причиню Рону еще больше боли.

– Будь добр, не изображай, что знаешь обо мне все, мальчик, – продолжает Люциус. – Или о ней, если уж на то пошло.

Что, черт побери, он хочет этим сказать?

– О чем вы, блин, говорите? Она мой друг…

– И моя пленница, – парирует Люциус. – В том смысле, что я видел такие стороны ее личности, о существовании которых ты даже не подозреваешь.

Мне это надоедает.

– Вообще-то, я здесь!

Наступает гнетущая тишина.

– Кому об этом знать, как не мне? – Бормочет он. – Черт побери, я бы с радостью избавился от тебя раз и навсегда.

Эти слова задевают меня гораздо сильнее, чем я могу себе признаться. Не знаю почему, просто…

Дверь открывается и в комнату врывается Беллатрикс в сопровождении Долохова. Они радостно улыбаются и смеются.

– Люциус, ты никогда не догадаешься, что произошло! – Задыхаясь от смеха, произносит Белла.

Люциус приподнимает одну бровь.

– Мне некогда играть в угадайки! Что происходит?

– Они согласились, Люциус, – говорит Долохов, запирая за собой дверь. – Они согласны на все наши условия и ждут наших указаний. Все о чем они просят, это чтобы мы не причиняли вреда их маленькому мальчику.

Беллатрикс торжествующе смеется, а Люциус поворачивается к Рону, ухмыляясь.

– Так, так, так, – его голос сочится желчью. – Ты слышал этой? Твои родители готовы служить Темному Лорду. Что ты об этом думаешь?

У меня земля буквально уходит из-под ног. Я не могу справиться с шоком.

Лицо Рона белеет, будто в нем не осталось ни капли крови.

– Но они… они бы никогда… – он бессвязно бормочет.

– О, но они все же согласились, – обрывает его Белла. – И сделали это, ни минуты не колеблясь. Как тебе это, Уизли? Ты привел еще двух слуг Темному Лорду!

– Они не будут ему служить!

Люциус закатывает глаза.

– Вообще-то, я думал, что ты будешь доволен. Или тебе бы больше понравилось, если бы они сказали «Нет, мы не хотим служить вам. Убейте нашего сына, наши принципы важнее его жизни»?

Рон молчит, но я вижу боль в его глазах. В них стоят слезы, и он бледен, как никогда.

Люциус опять ухмыляется.

– Я так не думаю.

– Вы УБЛЮДКИ! – Внезапно выкрикивает Рон. – Это мои родители, вы, чертовы подонки. Как вы можете использовать родительские чувства, чтобы заставлять служить вам? Это низко, это отвратительно! Я надеюсь, вы все будете гореть в аду, вы, чертовы злобные твари…

– Ступефай!

– Нет!

Я кричу, когда Рон отлетает к стене, сраженный красным лучом.

Закрываю глаза и сжимаю зубы, медленно оседая на пол. Что я могу? У них у всех палочки, а у меня нет ничего.

– Спасибо, Антонин. Я на секунду подумал, что нам придется вновь выслушивать его утомительную проповедь, – я сижу с закрытыми глазами, пытаясь игнорировать слова Люциуса. – Отведите его обратно в комнату и оставьте. Дадите ему немного еды, когда очнется.

Открываю глаза и вижу, как Долохов открывает дверь и направляет палочку на Рона, поднимая того в воздух, как безжизненную марионетку. Его тело выплывает из комнаты перед Долоховым, который аккуратно прикрывает за собой дверь.

– Вы подонки. Что он сделал, чтобы заслужить подобное отношение?

Мое горло сдавливает невидимая рука.

Я открываю рот, пытаясь сказать что-то еще, но у меня не получается, как я ни стараюсь. Я могу дышать, но не могу говорить.

Палочка Беллатрикс направлена на меня.

– У нас нет времени выслушивать твои истерики, грязнокровка. Мальчику не причиняют вреда, а просто устраняют на время. Я полагала, ты будешь довольна.

Я автоматически открываю рот, но никто не слышит моих возражений. И все, что я могу, это смотреть на них с укором.

Улыбаясь, Белла поворачивается к Люциусу.

– С ней так приятно иметь дело, когда она молчит, согласен?

– Ах, Белла, мне ли не знать?! – он наблюдает за мной из-под опущенных ресниц.

Она обвивает Люциуса руками за шею, притягивая к себе. На его губах играет улыбка, когда она целует его.

У меня буквально отваливается челюсть, а в желудке все переворачивается, когда я вижу, как он обнимает ее за талию и прижимает к себе.

Меня тошнит от этого зрелища.

Разве он не женат? На ее сестре, черт побери!!

Но, после всего того, что он сделал со мной, почему я удивляюсь, что он спит со своей золовкой?

Но… зачем она делает это прямо передо мной? Разве она не хочется сохранить в тайне, что спит с мужем собственной сестры?

Она отвечает на мой незаданный вопрос, когда, целуя его, искоса смотрит на меня.

И по неведомой мне причине, это в моих интересах. Бог знает, почему…

Он отстраняется от нее первым, удерживая ее за талию.

– Тебе следует отправиться к Темному Лорду и сообщить ему хорошие новости, – шепчет он ей, и мне приходиться напрягать слух, чтобы разобрать слова.

– А почему бы тебе не отправиться со мной? – Она пробегает пальчиками по отворотам его мантии. – Мы можем сообщить ему вместе. Награда будет достойной, я уверенна.

– Нет, – он отстраняется, сбрасывая ее руку со своей груди. – Я боюсь, я не смогу, Белла. У меня здесь еще осталось маленькое дельце, – он показывает глазами на меня, и она смотрит на меня таким жутким взглядом, что меня пробирает с головы до ног.

– Это не займет и пяти минут, я уверена, – произносит она недовольно. – Я подожду тебя, и мы сможем отправиться вместе.

– Нет, я думаю, тебе стоит отправиться одной, – говорит он жестко. – Если ты сообщишь ему об этом, то сможешь реабилитироваться. Он был крайне недоволен тобой после того случая в Отделе Тайн…

– Ты оказался не в лучшем положении! – Она рассерженна.

– Да, – спокойно отвечает он, – но продуктивная работа с грязнокровкой явно повысит мои акции.

– Я все равно не понимаю, зачем тебе так нужно быть с ней сейчас. Ты и так вчера провел с ней целый день.

Я бы рассмеялась, если бы могла. Она что, действительно ревнует… ко мне?

О, ради Бога!

– И я жалею об этом. Но боюсь, здесь не о чем говорить. Лорд приказал мне наказать ее за тот случай с Кэрроу. Я не могу его ослушаться, ты это прекрасно знаешь.

Ублюдок! Если бы я могла говорить, я клянусь, я бы рассказала ей, что здесь на самом деле происходит.

– И в любом случае, – продолжает он. – Уизли – твоя заслуга. Я не принимал в этом участия, – он приподнимает за подбородок ее хмурое лицо, вынуждая смотреть ему в глаза. – Тебе следует отправиться одной, Белла. Я не хочу забирать то, что по праву принадлежит тебе.

Она выглядит растроганной его ложью. Она улыбается, успокоенная, и одаривает его прощальным, легким поцелуем в губы.

– Что ж, тогда увидимся позже.

Она отворачивается от него, кидая еще один злобный взгляд в мою сторону, и покидает комнату. Люциус поднимает ей вслед палочку и запирает дверь.

– Итак, – он облокачивается на стену, на его губах блуждает улыбка, – и вот мы снова одни, грязнокровка.

Я с ненавистью смотрю на него.

– О, прости меня, – он ухмыляется и берет палочку. – Я, кажется, забыл о твоем временном затруднении. Фините Инкантатем.

Невидимая рука отпускает мое горло.

– Что вам теперь от меня нужно? – Я поднимаюсь на ноги. – Почему вы не отправились с ней? Не хочу, чтобы вы здесь находились.