Текст книги "Eden (ЛП)"

Автор книги: obsessmuch

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 55 страниц)

– Как скажешь, Люциус. Но, прости, конечно, разве нам не запрещено причинять ему вред?

– Он ведь жив, – усмехается Люциус. – А теперь убери его с глаз долой.

Несколько мгновений Эйвери смотрит на Люциуса, а затем, пожав плечами, левитирует Рона из комнаты и закрывает за собой дверь.

Мы с Люциусом остаемся наедине. Снова.

Он напряженно смотрит на меня.

Я тоже смотрю на него, открывая и закрывая рот, не зная, что сказать.

Судя по тому, как быстро Рон сдался боли, ярость и ненависть, вложенные в заклинание, не поддаются описанию.

Мне хочется убить Люциуса за это.

– Признаюсь, я разочарован, грязнокровка, – тихо произносит он ледяным тоном. – Я всегда знал, что твое положение столь низкое, что тебя едва можно считать человеком, но полагал, что ты умнее, – он окидывает меня взглядом, в котором откровенно читается отвращение.

– Почему? – Это все, что я могу сказать.

– Почему, что?

– Почему вы пытали его? – Со злостью в голосе спрашиваю я. – Я умоляла вас, мерзавец. Умоляла прекратить. Вы помните, когда я в последний раз умоляла вас, Люциус?

Конечно же, он помнит. Он отшатывается назад, судорожно вздыхая.

Но когда он, наконец, отвечает, его слова – вовсе не ответ на мой вопрос.

– Что может предложить тебе Уизли?

Заливаюсь краской. Он не имеет никакого права спрашивать об этом.

– Вас это не касается! – Вызывающе отвечаю я.

Он открывает было рот, но в последний момент решает смолчать. Он на грани, и вот-вот выйдет из себя.

Подходит ближе ко мне.

– После всего, что я для тебя сделал, меня это очень даже касается, – ядовито шепчет он.

Меня разрывает на тысячу частей.

– После всего, что вы для меня сделали? – В голосе появляются истерические нотки. – Ох, ну, конечно, я ведь стольким вам обязана. Вы помните, как ломали мне пальцы и выкручивали суставы, накладывали на меня Империо, чтобы я отрезала палец лучшему другу? А мои родители? Вы помните, как убивали их?

Он хватает меня за горло и почти тащит через комнату, впечатывая спиной в стену. Пальцы сильно впиваются в шею.

С мольбой во взгляде смотрю на него. Его глаза похожи на застывшие льдинки и полыхают гневом.

Он несколько раз глубоко вздыхает, а потом отпускает меня. Я снова могу дышать, и лишь чудом мне удается не подавиться воздухом.

– У меня были на то причины, грязнокровка, – шепчет он, и эти слова толкают меня на край пропасти.

– Да знаю я всё об этих ваших «причинах», – с шипением выплевываю слова ему в лицо, глядя, как он бледнеет. – Волдеморт рассказал мне. Вы хотели заставить меня думать, что не могли ослушаться приказа, но на самом деле вы убили их, чтобы Волдеморт не убил меня, пытаясь заманить Гарри. Так что, как видите, мне всё известно.

Мои слова повисают в воздухе. Наступает долгая пауза. Я опять сделала только хуже, но мне уже откровенно наплевать.

Люциус пристально смотрит на меня, и я чувствую, как мне не хватает воздуха и я тону в глубине его глаз.

– Ах ты, самонадеянная маленькая стерва, – произносит он. – Да ты понятия не имеешь, что толкнуло меня на убийство твоих родителей. Я не мог позволить ему убить тебя, потому что ты все еще могла нам пригодиться. А Темный Лорд просто на мгновение забылся, потому что был очень зол. Я лишь любезно напомнил ему о нашей выгоде, за что он мне теперь благодарен.

Непонимающе взираю на него. Мне действительно уже все равно. Хуже уже и быть не может, поэтому нет смысла молчать дальше.

– И поэтому вы так взбесились, когда увидели нас с Роном? – Тихо спрашиваю я. – Скажите, вы и вправду свято верите в собственные оправдания вашего ко мне отношения?

– Твоя самоуверенность не имеет границ, – жестко отвечает он. – Это она подбила тебя прийти ко мне прошлой ночью и утверждать, что ты увидела во мне то, что я якобы так ревностно пытаюсь скрыть от других? Ты еще смеешь думать, что я чувствую к тебе нечто большее, нежели банальное отвращение, – он усмехается. – Ты такая жалкая и наивная! Слышишь меня? Да я презираю тебя!

Гнев переполняет меня, зарождаясь где-то глубоко внутри.

– Тогда почему, проснувшись однажды посреди ночи, я почувствовала на себе ваши руки, ласкающие спину? – Я вновь срываюсь на истерику. Хочется ударить его больнее, заставить истекать кровью и кричать. – Почему вы поцеловали меня после того, как мы убили Долохова? Не смейте говорить мне, что я ничего для вас не значу, потому что отныне я не верю ни единому вашему слову! Вы не можете получить меня, и это убивает вас, Люциус. И вы знаете, что я права. Так почему бы вам не перестать быть таким трусом и не прекратить отталкивать меня?! Что, помимо моей грязной крови, мешает вам взять то, что вы хотите?!

Он замахивается, словно хочет ударить меня, от гнева краска приливает к его лицу, но спустя несколько мгновений он опускает руку и пытается успокоиться.

И это выводит меня из себя.

– ДАВАЙТЕ! – В ярости кричу на него. – Ударьте меня, трусливый ублюдок! Оттолкните снова, вы ведь этого хотите? Ударьте!

Со всей силы, на которую только способна, залепляю ему пощечину.

На его щеке проявляется отпечаток моей ладони, а глаза наливаются бешенством. И он бьет меня. Еще раз. И еще. Это больно, но мне все равно. Мне нужна эта боль. Мне нужно, чтобы он осознал свои чувства, даже если для того, чтобы доказать свою правоту, я должна буду пройти все круги ада.

Он хватает меня за волосы, с силой оттягивая назад мою голову и глядя мне прямо в глаза. Чувствую, как из уголка рта течет кровь. Голова просто раскалывается.

Он тяжело дышит. Его ненависть почти осязаема.

– Твоя самоуверенность, – шепчет он, – сослужит тебе плохую службу.

Его лицо в каких-то сантиметрах от моего. И глаза… огромные и темные, почти черные.

– Это вы так считаете, – тоже перехожу на шепот. – Но вы – самый высокомерный, надменный и самоуверенный тип из всех, кого я знаю.

Подобие улыбки появляется на его лице. Он сильнее тянет меня за волосы, на глазах выступают слезы.

Он наклоняется ниже. Его губы в каких-то миллиметрах от моих, рот приоткрыт. И Люциус наклоняется еще ниже.

Несколько секунд он колеблется, а потом отпускает меня, со злостью отталкивая.

– Будь ты проклята! – Шипит он сквозь стиснутые зубы. – Будь ты проклята!

Молниеносно развернувшись, он вылетает из комнаты, громко хлопая дверью и не забывая запереть ее.

Отворачиваюсь от двери, касаясь разбитой губы, и закрываю глаза. Слезы беззвучно катятся по щекам.

Я так устала от всего. Устала от его ненависти, хотя знаю, что ему не все равно, что со мной будет, пусть даже сам он никогда себе в этом не признается. Никогда.

Не хочу больше зависеть от него, от его милости и сострадания. Хочу быть свободной. Не могу больше выносить такие отношения. Мы высасываем друг из друга жизнь, эмоции, изматывая и себя, и другого до полного опустошения. Это ненормально. Это страшно. Это неправильно.

Не хочу жить дальше, зная, что пришла к нему в надежде, что если поставлю его перед фактом, то он, наконец, решится. Нет, я не дам ему победить.

Но, если я так хочу, чтобы он вернулся, не значит ли это, что он уже победил?

И он тоже знает.

«… такая покорная…»

Нет. Этому не бывать.

Сердце уходит в пятки, когда я слышу скрип медленно открываемой двери.

– Ну, что еще? – Устало спрашиваю я. – Неужели не достаточно?

Поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Почти готовая накричать на него, потому что чаша моего терпения переполнена, и меня уже тошнит от всего.

Но замираю. Страх ураганом проносится по венам, леденя кровь, сжимая стальными тисками сердце, разрывая легкие, потому что я перестаю дышать.

Это не Люциус.

* Invidia (лат.) – один из семи смертных грехов – Зависть.

Глава 25. Расплата кровью

Королева побагровела от ярости; несколько секунд она, не в силах выговорить ни слова, только бросала на Алису испепеляющие взгляды, а потом завизжала во все горло: Отрубить ей голову! – Л. Кэролл, Алиса в стране чудес (пер. Заходера).

Ее глаза сияют триумфом, она широко улыбается, и эта улыбка не сулит мне ничего хорошего.

– Что, удивлена, грязнокровка? – Лениво растягивая слова, спрашивает она, заходя в комнату. – Уверена, меньше всего ты ожидала увидеть меня.

Удивленно смотрю на нее, приоткрыв рот и пытаясь дышать ровно. Вдох – выдох. Господи, Боже мой!

Мне следовало б знать. Какая же я глупая! Как я могла надеяться, что она забудет о том, что видела? Такое невозможно забыть. И она это просто так не оставит.

– Странно, что многие считают тебя умной, – шепотом произносит она, приближаясь ко мне. – В нашу последнюю встречу, я, по-моему, ясно дала понять, что еще вернусь.

Она скалится и чуть поворачивается в сторону двери.

– Входи, Драко.

Драко принимает приглашение своей тетки, заходя в комнату, и этим он только усугубляет ситуацию. Но он, в отличие от нее, совсем не улыбается, а смотрит на меня так, словно я самое отвратительное, мерзкое и жалкое существо из всех, что он когда-либо видел.

Такое отношение с его стороны для меня уже в порядке вещей, но еще никогда я не видела в его взгляде столько ненависти.

Что ж, кажется, теперь он действительно повзрослел.

– Спорю, ты и не предполагала, что мы все-таки придем? – Он чеканит каждое слово.

– Это вероятнее всего, – Беллатрикс широко улыбается, и я чувствую, как кровь отхлынула от лица. – Ее самоуверенность сослужила ей плохую службу… нельзя недооценивать нас. Эта же самоуверенность и привела ее в постель к твоему отцу.

Драко в момент бледнеет, а улыбка Беллатрикс гаснет.

– Наверное, она надеялась, что мы забудем о том, что видели, – мурлычет она. – Но мы не забыли, да, Драко?

– Нет, тетушка, – он качает головой.

Тетушка?!

Господи Иисусе.

Оба приближаются ко мне. В панике озираюсь по сторонам, ища пути к отступлению – куда угодно, лишь бы быть подальше от них! – но не успеваю сделать и пары шагов, как оказываюсь в кольце чьих-то рук, мертвой хваткой вцепившихся в меня, и волшебная палочка утыкается мне в ребра.

Набираю в грудь побольше воздуха и кричу:

– Люциус! Люциус, пожалуйста…

Беллатрикс ладонью закрывает мне рот и пальцами зажимает нос, и, как бы я ни старалась, я не могу вздохнуть, просто не могу…

– О, нет-нет-нет, – горячо шепчет она мне на ухо. – В этот раз он тебя не спасет. Все кончено, грязнокровка. Теперь он тебе не поможет.

Пытаюсь вдохнуть, вырваться, и всё, о чем я могу сейчас думать, – горящие легкие, жаждущие глотка кислорода. Поэтому смысл ее слов не сразу доходит до меня.

– Наложи заглушающее заклинание, Драко.

Она со всей силы толкает меня на пол. Ударяюсь ладонями и коленями о холодный камень, задыхаясь уже не от недостатка воздуха, а от его избытка.

Приподняв голову, сквозь упавшие на глаза волосы вижу, как Драко шепчет заклинания, направив палочку на дверь. По стенам проходит легкая рябь, означающая, что заклинание работает, как надо, лишая меня единственного шанса на спасение – теперь Люциус не сможет услышать ни меня, ни того, что будет происходить здесь.

С безумной улыбкой на лице, Беллатрикс кидает в сторону двери:

– Коллопортус!

Характерный щелчок замка подтверждает, что отныне нас никто не побеспокоит.

Я в ловушке. Наедине с этими психами.

Меня трясет от страха, и даже зубы выбивают дробь.

Они поворачиваются ко мне, и в эту минуту я четко прослеживаю их фамильное сходство. Странно. Всегда думала, что Драко – точная копия своего отца, но теперь становится заметно, что он пошел в родню по материнской линии.

Какое-то время в комнате стоит напряженная тишина, а потом Беллатрикс направляет на меня палочку.

– Круцио!

Боль проходит сквозь меня, поглощая разум и тело, пожирает меня изнутри, плавит кости и иссушает кровь, и я не в состоянии дышать, не в состоянии думать, время замерло…

Когда боль проходит, я переворачиваюсь на бок, хватаясь руками за ноющую голову, и хнычу, как ребенок. Но ничто не сможет помочь мне.

Я умру сегодня. За то, что они видели, они собираются пытать меня до смерти. Драко думает, что я сплю с его отцом, а Беллатрикс думает, что я увела у нее Люциуса. Одному Богу известно, что они сделают со мной прежде, чем убить.

Может быть, она будет пытать меня, пока я не сойду с ума, ведь именно так она поступила с родителями Невилла. Возможно, Люциусу впоследствии придется нянчиться с овощем.

– Ты только посмотри на нее, Драко. Ты когда-нибудь видел более жалкое зрелище?

Прищурившись, Драко мерзко хихикает.

– Да уж, – он качает головой. – Она всегда была жалким книжным червем.

– Точно, – насмешливо бросает Беллатрикс. – Прямо в яблочко. Но, может, именно это и привлекло его в ней? Порой беззащитность так привлекательна для мужчин, ты согласен?

Перевожу взгляд на Драко. Он в замешательстве опускает глаза в пол. Я его понимаю. В конце концов, мы говорим о его отце.

Отец. Это слово кажется каким-то неправильным в применении к Люциусу. Не могу представить его, читающего маленькому Драко книжку, или катающего сына на спине. Да я в принципе не могу представить, что Люциус заботится о ком-то, кроме себя, и что из него вышел неплохой родитель.

Но… думаю, Драко любит его. И, должно быть, отчаянно старается заполучить его одобрение. А теперь он думает, что его любимый папочка – лицемер, каких свет не видывал. И все из-за меня.

Но ведь это неправда.

– Пожалуйста, – умоляюще шепчу я. – Пожалуйста… вы все неправильно поняли!

Глаза Беллатрикс блестят от возбуждения.

– Не лги нам! – Она срывается на крик. – Мы все видели! Почему ты тогда лежала на полу у двери в его комнату? Назови хоть одно логичное оправдание! Ждала его, как собачонка, да?

Открыв было рот, тут же захлопываю его. Слова оправданий застряли в горле. Если скажу правду, то все равно приговорю себя.

Но что тогда ответить?

Беллатрикс смеется, издавая противные каркающие звуки.

– Видишь, Драко?! Она даже не пытается отрицать! – В несколько шагов она преодолевает между нами расстояние и, схватив меня за волосы, поднимает мою голову, приставив палочку к голубой жилке на моей шее. А потом наклоняется ниже и шепчет. – Только Богу известно, почему кто-то может ее захотеть. Драко, ты когда-нибудь встречал настолько некрасивую девушку? Скажи, как мужчина. Что в ней привлекательного?

Боковым зрением слежу за Драко. Выражение необъятного омерзения исказило его лицо, и я отстраненно отмечаю, как, наверное, для него невыносимо думать, что его отец… его отец…

Боже, от этой мысли по телу бегут мурашки, и хочется провалиться сквозь землю.

– Она очень умная, тетя. И не настолько плохо выглядит…

В смешке Беллатрикс явно звучат истеричные нотки, она вновь отпихивает меня от себя.

– Не настолько плохо выглядит? Мы смотрим на одну и ту же девушку, Драко? – Она оглушительно вопит. – Да взгляни же на нее. За такое и гроша ломаного не дашь!

Драко смеется, но немного нервно.

– Да, ты права, – отвечает от, растягивая слова. – В школе все насмехались над ней, потому что она далеко не красавица. Ты бы видела ее на Святочном Балу. Панси сказала, что она похожа на бобра в платье.

Слезы жгут глаза, но я не заплачу. Сжимаю губы, проглатывая рвущиеся наружу рыдания.

Беллатрикс радостно гогочет.

– А что теперь? Непривлекательная. Никчемная. Слабая. Одинокая. Что у нее осталось? Выродок Уизли? Дружба с Поттером? И какой толк от этого сейчас?

Внутри словно прорывает плотину, я не могу больше – да и не хочу уже! – сдерживать слезы. Сворачиваюсь клубочком на полу, обхватывая руками голову. Нет, нет, нет, не буду вспоминать об этом. Не могу, не хочу, не буду.

Она победно смеется.

– Гляньте-ка на нее. Я расстроила тебя, девочка?

А вот теперь я разозлилась. Ее слова, словно толчок, пробудили во мне воспоминания. Я вспоминаю Рона, Гарри и всё, что мне так дорого в жизни и дает надежду, а потом поднимаю голову.

Беллатрикс смотрит на меня с маниакальным блеском в глазах. Тоненькая ниточка слюны тянется вниз по ее подбородку.

Поворачиваюсь к Драко, чтобы видеть его реакцию. Он изо всех сил старается смотреть на меня с ненавистью и презрением, чтобы ублажить свою тетушку, но в его взгляде мелькает что-то, что напоминает мне о его отце. Нет, это не голод, который я так часто вижу в глазах Люциуса. Это жалость. Точно такое же выражение невольной жалости я когда-то видела во взгляде Люциуса.

– Драко, а тебе интересно, почему твоя тетя так озабочена тем, что происходит между мной и твоим отцом? – Ожесточенно спрашиваю я.

– ЗАТКНИСЬ! – Дурным голосом орет Беллатрикс, с кончика ее палочки срывается огненный луч. Но я так просто не сдамся. Если у Драко есть какие-то подозрения, то я этим воспользуюсь.

– Она спит с ним, Драко! – Выкрикиваю я и наблюдаю, как Драко бледнеет. – Ну, или спала. Поэтому она так себя ведет. Потому что думает, что я украла его у нее…

– МОЛЧАТЬ! – Глубокий порез рассекает мою скулу. – Я не буду мириться с подобной грязной ложью, грязнокровка…

– Я не лгу, Драко, клянусь! – Безрассудно продолжаю я. – Я видела, как они целуются. Да Бога ради, даже Волдеморт знает об их связи!

Широко распахнутыми глазами Драко смотрит на меня, его лицо белее мела. Беллатрикс поворачивается к нему, бледная, как смерть, от страха. Она подходит к нему и кладет руку ему на плечо, но он вздрагивает и сбрасывает ее.

– Драко, – нежно шепчет она. – Драко, она лжет. Я злюсь из-за твоей матери. Я бы никогда не стала спать со своим шурином. Я бы никогда не поступила так с сестрой.

– Но я видела вас! В Омуте памяти Люциуса я видела воспоминание о том, как вы устроили ему скандал из-за меня, потому что ревнуете! И поэтому вы сейчас здесь!

Она морщится, но не отрывает взгляда от Драко.

– Кому ты поверишь? – Тихо спрашивает она. – Мне, своей родной тёте, которая всю жизнь была предана сестре? Или грязнокровой шлюхе своего отца, которая последние пять лет отравляла тебе жизнь?

Драко вздрагивает при слове «шлюха», но к нему хотя бы начал возвращаться его обычный цвет лица. Он поворачивается к ней, слабо улыбаясь.

– Тебе, – отвечает он. – Конечно же, я верю тебе, тётя.

Она ласково касается его лица, проводя рукой по щеке и зарываясь пальцами в светлые волосы, на ее лице играет нежная улыбка. Драко тоже улыбается ей в ответ, смущенно краснея.

Господи, ну, что за семейка.

Они поворачиваются ко мне с одинаковыми улыбками на лицах, и я понимаю, что добром это не кончится.

– Ах, ты, лгунья! – Шипит Драко, бросая в меня жалящее заклинание, обжигающее скулу. – Какая же ты непроходимая тупица, Грэйнджер. Ты всерьез думала, что я поверю тебе, а не своей родной тете?

Стоя позади него, Беллатрикс кидает на меня торжествующий взгляд, и я сдаюсь, потому что им не нужна правда. Драко никогда не поверит мне. С чего бы ему? Я для него лишь грязнокровка, которая пытается увести его отца из семьи.

– Зачем бы ему… он бы не стал…

На мгновение его лицо искажает гримаса, как будто он никак не может решить для себя, что же все-таки проще принять: то, что его отец спит с его тетей, или то, что он спит с грязнокровкой.

– А скажи-ка мне, с какой стати ты рылась в воспоминаниях Люциуса? – Ощетинивается Беллатрикс. – Почему он допустил тебя к своему Омуту Памяти, если ты для него никто, простая узница?

Со злостью прикусываю кончик языка. Нет, ну, как я могла быть такой идиоткой?!

Беллатрикс едва заметно чертит палочкой в воздухе какую-то фигуру, и в ее руках появляется маленький серебряный нож. Недобро улыбаясь, она подходит ко мне, держа нож так, словно хочет преподнести его мне.

– Ты только что совершила фатальную ошибку, грязнокровка, – ее шепот пропитан ядом. – Этой маленькой ложью ты вынесла себе приговор.

Она делает шаг назад и поднимает палочку.

– Нокс!

Из комнаты будто разом выкачали весь свет, и я остаюсь в холодной, бесконечной темноте.

Ни черта ни видно. Одинокая, уязвимая, запертая в комнате с теми, кто наслаждается моими муками…

Откуда-то из темноты раздается тихое потрескивание. Мимолетный звук, но от него у меня мурашки бегут по спине.

– И не думай, что сможешь укрыться в темноте, Грэйнджер, – оттуда же, из темноты, до меня доносится голос Драко. – Мы прекрасно тебя видим. В конце концов, Рука Славы принадлежит мне, как бы часто отец не одалживал ее.

Беллатрикс мерзко хихикает, а у меня щиплет глаза. Страх и паника накрывают меня с головой, и я верчусь на месте, пытаясь увидеть хоть что-то.

– Боже! Взгляни на нее! – Голос Беллатрикс на этот раз оказывается ближе. – Посмотри! Какого… он хочет ее? Почему он вообще захотел ее?

Глаза уже режет от напряжения, но я не прекращаю вглядываться в темноту. Я не вижу Беллатрикс, не знаю, где она и что делает с этим проклятым ножом… Боже мой! Что же мне делать?

Еще несколько раз поворачиваюсь на месте и резко падаю на пол, стараясь на ощупь добраться до своей постели. Может быть, если бы я смогла спрятаться под ней, то…

Беллатрикс визжит, и этот звук врезается в меня подобно оплеухе.

– Держи ее!

Слышу звук приближающихся шагов, а затем сильный удар ногой в ребра разом вышибает из меня весь воздух. Меня хватают за волосы и поднимают на ноги.

– Ты всю жизнь убегаешь, Грэйнджер, – жарко шепчет Драко мне на ухо. – Что ж, получается, гриффиндорцы – просто кучка жалких лицемеров, не способных следовать своим собственным заповедям, не то, что мы – слизеринцы, свято почитающие принципы своего предшественника…

– Да плевать я хотела на Гриффиндор и Слизерин. Мы больше не в школе, Драко, – я давно уже проиграла битву со слезами. – Теперь я знаю, что есть вещи, намного важнее, чем детская возня в песочнице. Хогвартс давно уже мною забыт. Все, чего я хочу, – выжить. Твой отец оставил мне только это желание.

Он отпускает мои волосы, но в ту же секунду наотмашь бьет по лицу. Только вот я неожиданно понимаю, что это не он. Не он ударил меня, я точно знаю.

– Нахальная потаскуха! – Шипит Беллатрикс, она где-то рядом, я даже чувствую ее дыхание на своем лице. – Ты заплатишь за свою самоуверенность и гордость, и за последствия, к которым они привели.

Костлявые, но очень сильные пальцы, вцепляются в мои запястья мертвой хваткой, отводя ладони от горящего лица.

– Любой поступок имеет свои последствия, грязнокровка, – шепчет она уже несколько тише. – Ты должна была это уяснить еще много лет назад.

Резкое, внезапное движение.

Боль касается запястий, но настолько молниеносная, что я не сразу успеваю отреагировать, зато потом не могу сдержать крика, потому что она поглощает меня. Беллатрикс отпускает мои руки.

– Что вы сделали? – Непонимающе задаю вопрос в темноту, держа руки перед собой запястьями вверх.

Сумасшедший смех Беллатрикс раздается в ответ.

– Я? Я ничего не сделала, – заговорщицки шепчет она. – Ох, ты порезалась? Ммм?

Инстинктивно кидаю взгляд на свои руки, но ничего не вижу!

Зато превосходно чувствую теплые струйки, текущие с запястий…

Неправда. Все это иллюзия. Она не могла действительно сделать это. Не могла, ей же запретили убивать меня. Я просто сплю.

– Это неправда, – я в шоке.

Дьявольская парочка в открытую смеется надо мной.

– Тупая грязнокровка, – шепчет Драко.

– Если все неправда, то почему ты истекаешь кровью? – С радостью в голосе издевательски кричит Беллатрикс.

Задыхаясь от ужаса, касаюсь запястий. Так и есть – на них кровь. Теплая, почти горячая, кровь течет сквозь пальцы, и я не могу ее остановить…

Закусываю губу, уже почти высохшие слезы с новой силой потекли по щекам. Всхлипываю от боли и ужаса.

Разворачиваюсь и бросаюсь вперед.

За спиной раздается визг, разрывая темноту.

– Давай! – Кричит Беллатрикс. – Беги! Беги, грязнокровка. Прячься, трусливая дрянь!

Господи, помоги мне. Пробираюсь во тьме, наощупь, пытаясь найти выход, но его нет. Мне не уйти. Кажется, что смех Беллатрикс раздается одновременно со всех сторон.

– Беги, жалкая грязнокровка! Беги!

Спотыкаюсь, падая на пол и больно ударяясь коленями. Слезы не перестают течь, и, всхлипывая, я сворачиваюсь клубочком на полу.

– Пожалуйста! – В отчаянии выкрикиваю я, перемежая ее смех. – Пожалуйста, прекратите! Почему вы так поступаете со мной?

Прижимаю запястья к груди, и кровь моментально пропитывает платье.

– Заткнись, Грэйнджер! – Ядовито бросает Драко, но в его голосе нет столько радости, как в голосе его тети, только злость. – Ты должна была подумать о последствиях до того, как переспала с моим отцом!

– Я не спала с ним, – мне уже с трудом удается связно мыслить. – Клянусь, я не спала с ним.

– Не смей лгать! – Кричит Беллатрикс. – Мне уже давно все известно! Как ты посмела увести его у моей сестры?

– Вы хотите сказать, у вас! – Порезы на запястьях больно саднят и щиплют. Я почти чувствую, как вокруг меня расползается лужа крови, подобно огромной реке, и я тону в ней… Боже мой, Господи! Надеюсь, это конец. Лучше умереть, чем терпеть такую боль.

Повисает долгая пауза. Мучительная. Тяжелая. У меня кружится голова.

– Не лги! – Шипит Драко. – Не смей! Мой отец никогда бы…

– А почему нет, Драко? – Чувствую, как кровь заполняет желобки между каменными плитами пола, пропитывает волосы и платье. – Ну, конечно, для тебя думать, что твой отец спит с грязнокровкой, гораздо хуже, чем знать, что он спит с сестрой твоей матери.

– Хватит! – Взрывается Беллатрикс. – Замолчи уже, наконец! Неужели ничто не может заткнуть твой поганый рот? Круцио!

Боль охватывает тело, разрывая его практическим на куски, вторгаясь в каждую клеточку и наполняя ее немыслимой агонией. Это невыносимо! Я словно плавлюсь изнутри, как будто кислота разъедает не только плоть, но и разум, и душу. Господи, прошу тебя, дай мне умереть…

Внезапно боль проходит.

Я не могу унять дрожь, лежа на полу и продолжая истекать кровью, и чувствую постепенно сковывающий меня холод. Я уже почти застыла… не знаю, но мне кажется, будто сознание плывет куда-то, а еще такое чувство, что вся кровь до последней капли вытекла из меня.

– Почти всё, – удовлетворенно мурлычет Беллатрикс. – Попрощайся с миром, грязнокровка. Молись всем богам, в которых ты веришь, тебе уже немного осталось. Люциус будет считать, что ты покончила с собой. Никто тебе не поможет. Так что, молись и тешь себя глупой надеждой, что на том свете кто-то ждет тебя.

Да. Мне больше ничего не осталось, кроме как молиться.

Дорогой, Боже. Я знаю, что совершила массу ужасных вещей, за которые Ты вправе меня возненавидеть. Всё, о чем я тебя просила, это дать мне возможность увидеть, как Люциус страдает, но ты был глух к моим мольбам. Ты позволил ему лишить меня всего, что было мне так дорого. И я ненавижу Тебя за это. Пожалуйста, позаботься о моих родителях, потому что я знаю, после того, что я сделала с Долоховым, я попаду прямиком в Ад. Какая ирония! Когда Люциус умрет, я буду, смеясь, поджидать его в Аду. Аминь.

Конечно же, Бог не отвечает мне. Он давно забыл про меня.

Закрываю глаза.

Одобрительный смешок нарушает тишину.

– Да, вот так, лежи смирно, как прилежная девочка…

Ее речь прерывает звук распахнувшейся двери.

Открываю глаза, но ничего не вижу.

– Что такое? – Голос Драко дрожит, но он получает ответ на свой вопрос.

– Люмос!

Постепенно комната наполняется светом, и я различаю темную фигуру на пороге. Пару раз моргаю, фокусируясь на ней.

Люциус. Ответ на мои молитвы.

Бледное лицо искажено гневом. Он обводит взглядом комнату, замечая Беллатрикс, в чьих глазах бушует ярость вперемешку с торжеством, Драко, который съежился от страха…

И, наконец, меня. Глаза Люциуса широко распахиваются.

Хочу хоть что-нибудь сказать, но в голове ни одной мысли. Мне нечего ему сказать. Тем более, я умираю, и меня уже ничего не заботит. Лишь тихий шепот срывается с губ:

– Помогите.

На его лице ходят желваки, он подлетает ко мне и, склонившись, осторожно касается моих запястий. В его глазах плещется чистейший, ничем не замутненный ужас.

Он поворачивается к Беллатрикс, глядя на нее с такой ненавистью, что если бы взглядом можно было убивать, она бы уже не дышала.

– Иисусе, что ты натворила? – Шепчет он.

Она вызывающе смотрит на него, но ее лицо вмиг бледнеет.

– Ты не оставил нам выбора, Люциус, – ее голос дрожит. – Если бы ты так хотел защитить свою драгоценную магловскую шлюшку, тогда ты бы держался от нее подальше с самого начала. Нужно было раньше думать, чем для нее это обернется, до того, как ты лег с ней в постель.

Он качает головой, словно до него не доходит смысл ее слов.

– Ты глупая… сумасшедшая… – он не может подобрать слов и опускает глаза на мои запястья, глядя на кровь, сочащуюся из длинных, глубоких порезов, которая так контрастирует с мертвенной бледностью моей кожи. И тут его прорывает. – ТЫ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, ЧТО НАДЕЛАЛА!

Драко заметно вздрагивает и медленно отходит назад, а Беллатрикс продолжает стоять на месте.

Люциус резко поворачивается ко мне, приподнимая мои руки и накладывая заживляющие заклинания. Но это не срабатывает. Перед глазами пляшут черные точки, видение тускнеет. Я хватаю его за рукав мантии, чтобы рассказать, что со мной случилось, но не могу произнести ни слова.

Он поворачивается к Драко с жесткой маской на лице.

– Драко, пошел вон. Иди к себе в комнату, и не показывайся мне сегодня на глаза. Я разберусь с тобой утром.

Драко плотно сжимает губы, заливаясь краской стыда, как нашкодивший школьник. Откровенно противное зрелище.

– Всё, чему ты меня учил, это то, что грязнокровки – отбросы общества, отец! – Его нервы тоже сдали. – Если это так, то почему ты спишь с одной из них за спиной мамы?!

Люциус в бешенстве направляет палочку на сына, и тот шарахается назад, моментально бледнея. Пусть я и не вижу выражения лица Люциуса, но по голосу я чувствую, что он чрезвычайно зол.

– Хотелось бы верить, что я воспитал тебя достаточно умным, чтобы ты не шел на поводу у своей безумной тетки. Уходи, иначе я покажу тебе, как иногда полезно заклятие Круциатуса. Убирайся!

Драко разворачивается и покидает комнату так стремительно, словно за ним черти гонятся, не забыв, однако, хлопнуть дверью.

В теле чувствуется небывалая пустота и легкость, точки перед глазами уже превратились в огромные черные круги, и я почти ничего не вижу. Только слышу.

– Помогите, – шепчу изо всех сил, но он не слышит меня.

– Тупая сука! – Грозно шепчет Люциус. – И чего ты хотела этим достичь?

– А что мне еще было делать, Люциус? – Слышу, как она подходит к нему. Если сосредоточиться, то я еще могу увидеть два размытых темных пятна надо мной, и одно из них тянется к другому. – Она забрала тебя у меня, но я виню не тебя. Ты одержим ею, но это от того, что она для тебя запретный плод, и больше ничего. И я уверена, если она уйдет с нашего пути, то всё вновь станет так, как раньше.

– Как раньше? – Неверяще, произносит Люциус. – А что, по-твоему, между нами было?

Гнетущая тишина обволакивает комнату. Изо всех сил пытаюсь увидеть, что происходит, но по-прежнему перед глазами лишь два темных, мутных пятна.