Текст книги "Eden (ЛП)"

Автор книги: obsessmuch

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 55 страниц)

– Я все прекрасно слышу, Антонин, но, боюсь, не могу поверить тебе, – спокойно произносит Волдеморт. – Я даже мысли такой о Люциусе не могу допустить. Видишь ли, его преданность чистокровным идеалам – главная причина, по которой я абсолютно уверен в его верности.

В глазах Долохова полыхает яростный огонек, а губы сжимаются в тонкую линию.

– Я знаю, это на него не похоже. Она ведь грязнокровка, и обвинять его в таком… но с этой девчонкой все по-другому. Раньше он запросто мог оставить узника умирать, и ему было все равно, грязнокровка это или маг. Но она имеет над ним какую-то власть, готов побиться об заклад.

– Ты точно уверен, что в тебе говорит не ревность? – Спрашивает Волдморт скучающим тоном. – Я слышал, что ты и сам непрочь был заняться ею. Люциус и Белла рассказали мне о том, как ты пытался пробраться к ней в комнату.

Долохов побелел.

– Мой лорд, я просто хочу открыть вам глаза на происходящее…

– Что за неуважение? – Темный Лорд, наконец, поворачивается к Долохову, глядя на него в упор.

В глазах Долохова плещется страх.

– Нет, милорд. Простите.

– Ну, вот и хорошо. Я доверяю слову Люциуса больше, чем твоему. С чего бы мне верить человеку, чьи желания настолько примитивны, что он готов запятнать свою репутацию, связавшись с грязнокровкой, чем тому, кто действует с почти фанатичным азартом, истребляя с лица земли грязнокровок и магглов.

– Я всегда был верен вам! – Возмущается Долохов. – И меня хоть раз вознаградили?

Волдеморт возводит глаза к потолку и направляет палочку на Пожирателя Смерти.

– Круцио!

Видение мучительной агонии Долохова покрывается дымкой, и окружающая обстановка вновь сменяется другой. Несмотря на то, что многие помещения в доме похожи, я безошибочно узнаю это место.

Люциус поднимает меня на руки, а я… Боже! Я выгляжу просто ужасно! Вся в крови, порезах и ожогах. Волосы на голове слиплись от крови, а глаза едва заметны в узеньких щелочках темно-лиловых вспухших век. Он подхватывает меня, а я обнимаю его за шею.

Он смотрит прямо перед собой, я же – поворачиваю голову в сторону Волдеморта, который внимательно наблюдает за нами.

И в этот момент я понимаю, как все это выглядит со стороны. Волдеморт разрешил убить меня, но Люциус не только оставляет меня в живых, но и несет на руках.

В этом нет ничего хорошего.

– Я предоставил тебе выбор, чтобы посмотреть, как ты поступишь, – тихо произносит Волдеморт. – Убьешь ее или нет.

– Милорд, вы не должны сомневаться в моей преданности…

– Дело не в преданности. Я тут говорил с Антонином. Он утверждает, что ты… по особому относишься к девчонке.

Зрачки Люциуса расширяются, но он удерживает себя в руках, ничем не выказывая овладевшей им паники. Это невозможно было заметить со стороны, но я-то до сих пор помню, как крепко, до боли, он сжал меня в руках. Такое трудно забыть.

– Мой лорд, Антонин лжет, – ровным тоном отвечает Люциус. – Он все еще зол на меня, потому что я не подпускаю его к девчонке. Если чье поведение и заслуживает порицания, то только его.

– Действительно, – ухмылка Волдеморта гаснет. – Я расспрошу его подробнее, потому что моя позиция в отношении грязнокровок ничуть не изменилась. Можно делать все, что угодно, с ведьмой, но прикасаться к грязнокровкам запрещено, – он переводит многозначительный взгляд на меня в руках его слуги. – Ты понял меня, Люциус?

– Непременно, мой лорд.

Снова перед глазами все кружится, и я плыву сквозь туман и дымку, появляясь в комнате, где ранее были Волдеморт и Долохов, только на этот раз здесь Люциус и Темный Лорд. И последний уже не сидит, а нервно расхаживает кругами по комнате.

– ЧЕРТ ЕГО ПОБЕРИ! – Волдеморт окончательно вышел из себя. – Будь проклят этот сопляк! Мне следовало убить его еще во младенчестве, но он до сих пор уходит от меня!

– Милорд, это была не ваша вина, – решительно начинает Люциус.

Волдеморт поворачивается к нему с безумным блеском в глазах.

– Конечно, это не моя вина. Оказывается, его чувства к своей подружке не столь сильны, как мы думали. Ему явно плевать на ее жизнь.

Люциус кивает с безучастной маской на лице.

– И все-таки, девушка должна умереть, – устало произносит Волдеморт. – Приведи ее. Я хочу, чтобы он видел это. Я хочу, чтобы он понял, чего ему может стоить его собственная глупость.

Повисает пауза. Лицо Люциуса кажется высеченным изо льда.

– Мой лорд, – наконец, тихо произносит он, – простите, но не было бы гораздо… эм, благоразумней оставить ее в живых?

Волдеморт задыхается от ярости.

– Как ты смеешь давать мне советы?

Ни один мускул не дрогнул на лице Люциуса.

– Вовсе нет. Я просто предположил, что она еще может нам пригодиться. Поттер ценит своих друзей, и девчонка может быть еще нам полезна, я уверен в этом.

Волдеморт пристально вглядывается в лицо Люциуса, не говоря ни слова.

– Хорошо, – при этих словах Люциус едва заметно расслабляется. – Мы используем ее еще раз. Но если и это не сработает, тогда я лично убью ее.

Люциус кивает. Волдеморт опускается в кресло, задумчиво хмурясь.

– Нужно показать Поттеру, что мы можем зайти куда дальше, чем просто пытать его друзей.

Сердце заходится в бешеном стуке, потому что я уже знаю, что последует дальше. Я знаю, каков будет приказ.

Какое-то время Волдеморт сидит, почти не двигаясь, но затем чуть заметная злобная усмешка проскальзывает в этих змееподобных чертах.

– Поттер должен знать, чем может обернуться для нее его неповиновение нашим требованиям, – он поднимает голову, глядя на Люциуса, который все еще прекрасно держит себя в руках. – Я хочу, чтобы ты избавился от ее родителей.

– Родителей? – Спустя несколько секунд переспрашивает Люциус.

– Да, – Волдеморт мрачно улыбается, – Люциус. И я хочу, чтобы именно ты занялся этим. Сегодня же.

– Я, господин? – На лице по-прежнему бесстрастная маска.

Водеморт недобро прищуривается.

– Конечно, ты, – медленно повторяет он. – Она ведь твоя подопечная, и всё, что касается неё – твоя обязанность.

Кажется, Люциус слегка колеблется.

– Хозяин, я…

– Ты отказываешься подчиняться моим приказам?

Губы Люциуса сжимаются в тонкую нить, и он смиренно опускает голову.

– Я все сделаю, мой лорд.

Безгубый рот Волдеморта растягивается в злобной ухмылке.

– Ну, если ты так не хочешь убивать этих магглов, то мы можем сделать гораздо проще и просто убить девчонку. Или это тебе тоже не по нраву?

– Простите, но вы меня не так поняли, – выговаривает Люциус. – Я просто думаю, для нас будет… выгоднее оставить ее в живых.

Волдеморт изучающее смотрит на Люциуса, обдумывая что-то.

– Тогда, – наконец, произносит он, – не будем терять время. Иди. Ты должен сделать так, чтобы их тела быстро обнаружили, и это стало известно широкой публике, чтобы Поттер точно узнал обо всем. А когда закончишь, скажешь грязнокровке, что она сирота.

Желваки заиграли на лице Люциуса.

– Разве ей нужно об этом знать?

Волдеморт одаривает собеседника недоверчивым взглядом.

– Конечно, она должна знать! Весь смысл в том, что Поттер должен знать, что он виноват в невыносимых страданиях своей подружки. Если она останется в неведении, Поттер вряд ли почувствует свою вину. Ты убьешь ее родителей, а потом скажешь ей про их смерть.

Люциус, кажется, хочет что-то сказать, но в последний момент решает промолчать. Он кланяется и, повернувшись, направляется к выходу.

– Не нужно смотреть на меня так, Люциус! – Волдеморт смеется ему вслед. – По крайней мере, нам повезло, что эта обязанность выпала тебе, а не кому-то, у кого есть совесть!

Люциус замирает, взявшись за ручку двери, потом толкает ее вперед и покидает комнату.

И опять одна картинка сменяется другой, но я даже не замечаю этого. Слишком погружена в свои мысли.

Теперь я знаю правду. Он убил моих родителей не просто потому, что ему приказали. Он убил их, чтобы спасти меня.

Но… нет, так не должно быть! Ничто не меняет того факта, что он хладнокровно убил моих родителей, пока они спали. И неважно, почему он сделал это. Или важно?

Крик обрывает мои рассуждения. Мне очень хорошо знакомы эти звуки – крики боли и невыносимых мучений. Круцио.

Но на этот раз кричу не я.

Действие происходит все в той же комнате, только вот теперь все по-другому. Волдеморт в бешенстве. Его змееподобное лицо еще больше обезображено гримасой ярости, он держит на прицеле палочки темную фигуру на полу.

– «ПРОСТИТЕ», ЛЮЦИУС? – Кричит Волдеморт, посылая еще один луч проклятья. – «ПРОСТИТЕ»? И ТЫ ИМЕЛ НАГЛОСТЬ ЯВИТЬСЯ СЮДА СО СВОИМИ ЖАЛКИМИ ИЗВИНЕНИЯМИ? ТЫ СМЕЕШЬ ПРОСИТЬ ПРОЩЕНИЯ, КОГДА УПУСТИЛ ПОТТЕРА, ПРЕСЛЕДУЯ БЕСПОЛЕЗНУЮ ГРЯЗНОКРОВКУ? ТЕБЕ ЖАЛЬ? ЭТОГО НЕДОСТАТОЧНО!

И снова зеленый луч срывается с кончика его палочки, поражая Люциуса, который кричит, содрогаясь от боли. И все из-за меня. Потому что он преследовал меня, а не Гарри.

Действие заклинания заканчивается, Люциус лежит на полу не в силах пошевелиться. Он тяжело дышит, и его обычно элегантный внешний вид уступил место усталости.

Подняв голову, он смотрит на Волдеморта, из уголка его рта тоненьким ручейком бежит кровь, а в глазах застыла боль.

Волдеморт смотрит на него, его ярость почти осязаема, хотя это всего лишь воспоминание.

– Надеюсь, маленькая мерзавка этого стоит, Люциус, – это всё, что он может сказать.

Внезапно невидимая сила тянет меня назад, сквозь туман и мглу, возвращая меня в реальность. Откидываюсь на стуле, не понимая, где я, и боясь вздохнуть. Подаюсь вперед, опираясь руками о стол в попытке восстановить дыхание.

Затем медленно поднимаю голову, глядя через стол перед собой. Сквозь узкие щелочки глаз Волдеморт наблюдает за мной.

– Думаю, ты понимаешь, что то, что ты только что видела, очень беспокоит меня, – ледяным и спокойным тоном произносит он. Думаю, он все еще зол. Но не уверена, я совсем его не знаю.

Но, по крайней мере, я могу свободно вздохнуть; Волдеморт не подозревает, что я что-то знаю об исчезновении Долохова. Нет, он всего лишь хочет знать, что происходит между мной и Люциусом. Здесь у него есть все основания для подозрений. Также как и у Беллатрикс были какие-то мысли на этот счет. И у Долохова.

Но ведь на самом деле ничего и нет. Так с чего бы мне волноваться?

Верно?

Волдеморт кладет руки на стол перед собой. Я слегка откланяюсь назад. Красные глаза впиваются в меня, но я не ощущаю воздействия легиллименции. Слава Богу!

– Сначала мне казалось, что это пустяки, – шепчет Волдеморт. – Зачастую происходит так, что между надзирателем и узником возникает своего рода связь. Так уже было с другими Пожирателями Смерти, и так будет всегда, – его глаза потемнели. – Но, когда он пошел против моего прямого приказа и решил поймать тебя вместо Поттера в доме Уизли… это было уже слишком. Когда один из твоих самых преданных слуг решает ослушаться приказа ради того, чтобы удержать подле себя пленницу-грязнокровку, это возбуждает определенные подозрения.

Он выжидательно смотрит на меня, но я никак не реагирую на его провокации.

– Беллатрикс и Антонин высказывались мне по этому поводу, – продолжает он. – Сначала я не придавал этому значения, списывая все на ревность. Антонину уж больно хотелось прибрать тебя к рукам с самого момента твоего похищения, а Беллатрикс… ну, скажем, у нее имелись свои причины противиться вашим отношениям, какими бы они ни были.

Хм… я и не думала, что даже Волдеморт знал о связи Беллатрикс и Люциуса.

– Скажи-ка мне, – он наклоняется ближе, глядя на меня через стол, – что у вас с Люциусом?

С трудом сглатываю вставший в горле ком и стараюсь сохранить спокойствие и ровное дыхание.

– Я не понимаю, о чем вы, – голос срывается. Ненавижу себя за это!

Волдеморт мерзко улыбается.

– Мне произнести это вслух, девочка? А Люциус говорил, что ты умная, – он лениво откидывается на спинку кресла, не спуская с меня глаз. – Расскажи мне, как вы общаетесь друг с другом?

Делаю глубокий вдох, чувствуя, как бешено бьется сердце. Тудум-тудум-тудум. Спокойно. Расслабься.

– Ну, в начале он пытал меня, – пытаюсь говорить монотонно и без единой эмоции. – Но вы и сами это знаете. Ему нужна была информация, вот он и мучил меня. Но с тех пор как мы приехали сюда, он все больше оставляет меня одну. Мы видимся, только когда он провожает меня на уборку дома, либо когда он приносит мне еду. Вот и всё.

Его глаза сужаются в узкие щелочки, подозрительно глядя на меня.

– И больше ничего? Вы больше никак не общаетесь?

Я догадываюсь, о чем он. Но мой ответ это не совсем ложь.

– Нет, – коротко отвечаю я. – Мы почти не разговариваем.

Он заметно расслабляется, задумчиво поглаживая подбородок.

– Должен признать, ты говоришь правду, – бормочет он, вновь подаваясь вперед. – Но ответь мне, Гермиона, разве ты не боишься его?

Киваю. На этот раз я могу ответить честно.

– Конечно, боюсь… после всего, что он сделал со мной…

– Нет, ты меня не поняла. Я имел в виду, боишься ли ты его как мужчину?

Мгновение колеблюсь. Как я могу ответить на этот вопрос, если и сама не знаю на него ответа?

– Нет, – уверенно произношу я. – Я очень быстро поняла, что моя грязная кровь в какой-то мере гарантирует мою безопасность в этом плане, особенно, когда дело касается Люциуса. Он питает ко мне лишь ненависть и ничего боле, я уверена в этом.

Некоторое время он смотрит на меня, а потом его губы расплываются в улыбке. Становится очевидным, что мой ответ его полностью удовлетворил. Да, возможно, что какие-то подозрения еще остались, но, сдается мне, он понял, что между Люциусом и мной ничего нет.

Выходит, он проглотил твою ложь.

Волдеморт поднимается и, медленно обогнув стол, подходит ко мне, замерев у моего стула и глядя на меня сверху вниз.

Последние силы уходят на то, чтобы не подпрыгнуть на месте.

– Значит, Люциуса ты не боишься, – он подводит итог, пристально изучая мое лицо. – Тогда, чего ты боишься, Гермиона?

Он думает, я приняла веритасерум, поэтому я должна ответить. Но я не собираюсь говорить ему правду. Если он узнает, чего я боюсь больше всего на свете, тогда ему станет известно то, что он так жаждет узнать обо мне и Люциусе.

– Смерти, – бросаю я. – Я очень боюсь умереть.

Такой простой ответ. Но все же не совсем правдивый. Возможно, когда-то я и вправду боялась смерти, но с тех пор как меня похитили, я поняла, что Дамблдор был прав, когда говорил Гарри, что в мире есть вещи пострашнее неё.

Волдеморт улыбается так, словно прекрасно меня понимает. Ну, да, он думает, что у нас есть что-то общее. В конце концов, он же создал хоркруксы.

– Ну, что ж, в ближайшем будущем тебе ничего не угрожает, – тихо произносит он. – Люциус проследит за этим. Ты уже столько раз была на волоске от смерти, и если бы не его вмешательство… – он скалится так, будто лишь нам с ним понятен смысл его слов. – Ты не должна винить меня за определенного рода подозрения.

В горле пересохло так, словно я пробежала полосу с препятствиями.

– Думаю, вы правы.

– Хорошо, – кивает он, – тогда, на сегодня все. Можешь встать.

Он отходит назад, и я быстро вскакиваю со стула в предвкушении, что, наконец-то, сейчас уйду отсюда.

Он идет к двери, жестом приказав следовать за ним. Но перед тем, как открыть ее, он медлит.

– А скажи-ка мне, – шепотом начинает он, подходя ко мне ближе. Меня почти тошнит от его близости. – Ты утверждаешь, что Люциус тебя ненавидит. Но почему?

Меня будто столкнули с обрыва. Мне не за что ухватиться, и только и остается что падать, пока я не разобьюсь.

И все, что я могу сказать, – самый очевидный ответ.

– Он ненавидит меня, потому что я грязнокровка, – спокойно отвечаю ему. – Все из-за этого.

– Ах, Гермиона, – он усмехается, – разве ты не видишь, что больше всего его бесит твоя гордость? Ты гордишься тем, кто ты есть, и это выводит его из себя.

Он открывает дверь, Люциус ожидает в коридоре, на лице – бесстрастная маска.

– Отведи грязнокровку в ее комнату, Люциус, – отрывисто бросает Волдеморт. – Я с ней закончил, – он поворачивается ко мне. – Благодарю за прекрасный вечер, Гермиона. Было очень… познавательно.

Киваю и на ватных ногах подхожу к Люциусу. Как только за спиной захлопывается дверь, я, наконец-то, могу спокойно вздохнуть.

Люциус вопросительно смотрит на меня. Все еще мелко дрожа, я легонько улыбаюсь ему. На его лице проскальзывает облегчение, но он не улыбается в ответ, а только кивает и, взяв меня за руку, отводит в мою комнату.

.

Глава 23. Теряя невинность

Я играла в игру, где каждый ход был предначертан судьбой столь же всемогущей и жестокой, как и он, потому что он сам был воплощением этой судьбы. И я проиграла. Проиграла, не разгадав вовремя загадку невинности и порока, которую он мне загадал. Проиграла так, как проигрывает жертва своему палачу.

– А. Картер, Кровавая комната.

Сказал бы мне кто несколько месяцев назад, что у Пожирателей Смерти бывают званные обеды, я бы рассмеялась этому человеку в лицо.

Но, как оказалось, это правда. Вот такая у них насыщенная жизнь. Они убивают и пытают людей днем, а вечерами они собираются вместе за одним столом и мило ужинают.

Да, это так, хотя я бы ни за что не поверила бы в это. Но теперь я лично прислуживаю на одном из таких вечеров, благодаря проклятой Беллатрикс, которая предложила, чтобы мы с Роном обслуживали их весь вечер. Она даже хотела одеть нас в наволочки, совсем как домовых эльфов, но, к счастью, эта идея была пресечена на корню, как слишком смехотворная, и слава Богу! Не думаю, что смогла бы прислуживать всем этим людям, уже не говоря о Люциусе, в просторной наволочке.

Еду мы, конечно же, готовили не сами. И дело не только в ножах и прочих острых предметах, но вряд ли им по вкусу мысль, что мы могли бы плюнуть в их тарелки. А мы бы точно это сделали, представься случай. Готовили домовые эльфы, а мы лишь накрывали на стол.

– Господи, он адски тяжелый, – шепчет Рон, перекладывая из одной руки в другую огромный кувшин с вином. Он злится, но не вижу в этом ничего необычного. У него всегда был немного буйный характер, но с момента нашего похищения он стал просто неуправляемым. Превратился в грубого, ожесточенного человека, так разительно отличающегося от забавного мальчишки, которого я когда-то знала.

Тогда выходит, что и я уже не та, которую он знал. Я больше не та маленькая девочка, чей боггарт принимал вид профессора МакГонагалл, сообщающей, что я провалила все экзамены. Теперь я не знаю, каков был бы мой боггарт сейчас. И не хочу знать. Я боюсь всего, даже собственной тени.

Мы стоим в темному углу обеденного зала и, затаив дыхание, ждем, пока кто-нибудь не подзовет нас налить вина. Руки оттягивают тяжелые кувшины.

– Убийственно смешно, – шепчет он. – И несправедливо. Эта работа так выматывает. Я начинаю понимать, почему ты развела такую бурную деятельность в Г.А.В.Н.Э. Бедные маленькие создания.

Я тихонько улыбаюсь.

– Я чертовски голоден, – продолжает он. – Когда ты в последний раз ела?

– Не знаю. Кажется, этим утром.

– А я вчера вечером.

– Возможно, нам достанется что-то из остатков, – шепчу я, чувствуя, как желудок крутит от запаха еды.

– Да, – выдыхает он. – Но мы все равно должны быть осторожны. У меня есть карманы, может быть…

– Вина! – Кричит Беллатрикс. – Живей, я не могу ждать весь вечер!

Рон раздраженно вздыхает, и мы направляемся к столу. Руки дрожат под тяжестью кувшинов. Ни минуты передышки. Стоит только налить бокал вина, как волшебная тара вновь наполняется до прежнего уровня.

Мы заходим с разных концов стола, поочередно разливая вино в высокие кубки гостей.

Нескольких Пожирателей Смерти я, кажется, знаю. Внушающий страх Макнейр, слава Богу, не обращает на меня ровным счетом никакого внимания. Прохожу мимо парочки толстых низкорослых Пожирателей, которых я мельком видела в ту ночь, когда убили Дамблдора. А вот эти трое подозрительно похожи на Крэбба, Гойла и Теодора Нота. Они о чем-то разговаривают, да и вообще стараются держаться вместе, прямо как их сыновья.

Кидаю взгляд через стол, замечая как Рон наполняет кубок темноволосого, статного мужчины, сидящего справа от Беллатрикс. Он смотрит на Рона, как на пустое место, и мне кажется, что он и есть Эйвери – немногословный и беспощадный, как сказал Люциус. И его прислали на замену человеку, которого мы убили.

Наверное, это его первый вечер здесь. И даже может быть, этот ужин организован в честь его приезда.

Холодный взгляд Эйвери перемещается на меня. И все с таким же хладнокровным спокойствием он чуть наклоняется и что-то шепчет Беллатрикс на ухо. Она кидает на меня взгляд и противно хихикает над словами своего «коллеги». Чувствую как краска заливает лицо, поспешно опускаю голову и подхожу к следующему кубку, не замечая, чей он, пока…

– Бьюсь об заклад, Грэйнджер, что ты никогда не пробовала такого великолепного вина, – потягивает Драко. Черт! Я и не заметила, что он сидит по эту сторону стола. Вообще-то, я и не обращала на это внимания. – Магглы пьют только дешевые сорта, да?

– Драко, – одергивает его женский голос, – что за ребячество? Ты не должен уделять столько внимания грязнокровке. Оставь ее.

Несмотря на грубость, кроющуюся в словах, я благодарна этой женщине. Поднимаю голову, чтобы посмотреть на нее, и… лучше бы я этого не делала!

Нарцисса Малфой.

У меня перехватывает дыхание от ее величественного вида. Она сидит между мужем и сыном. Боковым зрением отмечаю, что Люциус тоже смотрит на меня, но в этот момент все мое внимание приковано к ней.

Она такая… красивая. Алебастровая кожа, светлые платиновые волосы, совсем как у ее мужа, и такой же ледяной взгляд.

– Ты хочешь что-то сказать, грязнокровка? – Ледяным тоном спрашивает она.

Отрицательно качаю головой и наполняю ее кубок, стараясь не смотреть на нее. Чувствую себя не в своей тарелке. Так, словно в каком-то смысле предаю ее. Но ведь это не так.

Разве?

– Глупый мальчишка, ты пролил все вино на меня!

Оборачиваюсь и вижу, как Беллатрикс наотмашь бьет Рона по лицу. На его щеке тут же проступает красный отпечаток ее ладони.

– Ты только взгляни на мое платье! – Вопит Беллатрикс, остальные, затаив дыхание, наблюдают разворачивающуюся сцену. Она показывает ему несуществующее пятно на рукаве ее платья. – Его теперь никогда не вывести!

Повисла звенящая тишина. А потом Рон неожиданно запускает кувшином с вином в стену. Он разлетается на тысячу осколков, вино – так похожее на кровь! – стекает по стене на пол.

– Я не твой раб! – От ярости лицо его раскраснелось, и он выплевывает слова, обращаясь к остолбеневшей Беллатрикс. – Мы не твои рабы, сука! Сама разливай своё грёбаное вино!

Беллатрикс начинает подниматься со стула, но Эйвери осторожно берет ее за руку, успокаивая, и встает сам.

Ярость Рона улетучивается, сменяясь страхом, когда он видит, как Эйвери направляет на него палочку. Эйвери почти такой же высокий, как и Люциус, поэтому Рону приходится чуть задрать голову, чтобы смотреть на него.

– Как ты назвал ее? – Задает вопрос Эйвери.

Рон на мгновение сжимает губы, но все же не рискует игнорировать вопрос.

– Я назвал ее сукой, потому что она и есть самая настоящая сука. И даже вы не можете с этим поспорить.

В отличие от Люциуса, который радовался малейшему поводу наказать Рона, Эйвери не улыбается. Нет, он просто оценивающе смотрит на Рона. Этот человек уж точно никогда ничего не упускает из виду, он подмечает то, на что не обращают внимание другие.

– Пора бы уже знать свое место, мальчишка, – мурлычет он. – Социальная лестница устроена так, что на вершине нее находятся чистокровные ведьмы и колдуны. Затем – предатели крови и прочий сочувствующий сброд. Далее следуют никчемные магглы, и только потом – грязнокровки, такие, как твоя подружка, – он на мгновение переводит взгляд на меня, и вновь обращается к Рону. – Вы оба в любом случае ниже нас, и поэтому обязаны нам прислуживать.

Не отводя взгляда от Рона, Эйвери направляет на меня палочку.

– Я знаю, что тебя запрещено трогать, – тихо произносит он. – А вот твою подружку можно. Неужели твоя уверенность в собственной безнаказанности настолько велика, что затмевает даже твою любовь к ней?

Беллатрикс издает каркающий смешок, лицо Рона приобретает землистый оттенок. Он боится.

– Нет, – заикаясь, говорит он. – Не надо…

– Ну, в таком случае, возвращайся к работе, – заключает Эйвери.

Он взмахивает палочкой, и на столе появляется точно такой же кувшин с вином, которым пару минут назад разбил Рон.

Рон плотно сжимает губы, но все же поднимает кувшин и наполняет кубок Эйвери.

Какое-то время я наблюдаю за Эйвери, как тот садится и продолжает прерванную беседу с Беллатрикс. Он пугает меня. Неудивительно, что Люциус считает его другом – они слишком похожи.

Но все равно, не во всем. По крайней мере, я знаю Люциуса, и знаю, чего от него ждать.

Не поднимая головы, я перехожу к следующему кубку. Люциус.

– Твой дружок, кажется, растерян, грязнокровка, – шепчет Люциус, но я не обращаю на него внимания. – Возможно, он, наконец-то, выучил свое место, так же, как и ты.

Краска заливает лицо, но я все еще отказываюсь смотреть на Люциуса. Чувствую на себе его пронзительный взгляд. Руки дрожат, но мне удается наполнить его кубок, не пролив ни капли. Сердце грохочет так, словно хочет пробить ребра и выскочить из груди.

Не удержавшись, кидаю на него мимолетный взгляд. Холодные серые глаза изучают меня.

Он тянется за кубком, и на мгновение его рука касается моей. По телу словно пробегает электрический заряд, и, не осознавая своих действий, я отскакиваю назад, кувшин с вином выскальзывает из рук и падает на пол.

Вновь возникает пауза. Все смотрят на меня. Рон откровенно боится за меня.

Поворачиваюсь к Люциусу, дрожа от страха. Он выглядит безразличным.

– Господи-Боже, к концу вечера у нас не останется ни одного кувшина, – восклицает Беллатрикс. Люциус встает и, подойдя ко мне, хватает меня за руку.

– Ничего страшного, – бросает он. – Как вы видите, маггла не способна даже разлить вино по кубкам без посторонней помощи.

Смешки наполняют комнату, Люциус грубо тащит меня в угол. Силой усаживает на скамейку у стены и молча смотрит на меня, но выражения его лица я не вижу, потому что здесь очень темно.

– Я хочу, чтобы ты сидела здесь, и больше не выставляла себя дурой, – он переводит дыхание. – Ты можешь сделать это для меня?

Я не знаю, что сказать, и в ответ лишь киваю.

Пару секунд он пристально смотрит на меня, но затем поворачивается и возвращается к столу, по пути взмахом палочки убрав осколки кувшина и разлитое вино.

А потом, сев на свое место, возобновляет беседу с женой.

Мне больно смотреть на них. Они так похожи – сдержанные манеры, непроницаемые лица, холодная красота. Как два совершенства. Они очень подходят друг другу.

Я действительно все порчу. Ох, он может и изменял ей с Беллатрикс, но она, кажется, не знает об этом. Они выглядят… счастливыми. В какой-то мере.

Не могу понять. Что же все-таки между Люциусом и мной, если он, похоже, счастлив в браке и ненавидит меня так сильно, что едва переносит наши прикосновения?

Просто не понимаю. И вряд ли когда-нибудь смогу понять. Мне так все осточертело.

Ну, я хотя бы теперь сижу в тени, и меня никто не видит. Я могу наблюдать за ними, сколько влезет, и никому нет дела до моих действий.

Опускаю глаза вниз, на кувшин с вином. Никто даже и не заметит, если я сделаю пару глотков. Вдруг, это поможет унять боль? Не поэтому ли люди начинают пить? Чтобы боль ушла…

Воровато осмотревшись по сторонам и убедившись, что никто на меня не смотрит, я подношу кувшин ко рту и жадно пью насыщенную, терпкую жидкость.

* * *

– Еще вина! – Слегка заплетающимся языком кричит Беллатрикс. – Проклятая ленивая грязнокровка, где ты там?

Да, моя очередь. Рона послали в соседнюю комнату за десертом, и кроме меня некому больше им прислуживать. Кажется, мне не стоило пить, ну да ладно, все будет хорошо, и они не заметят, ведь кувшин все еще полон до краёв… Боже, сколько же я выпила?

Поднявшись, я слегка покачиваюсь, проливая немного вина на пол, но все окей, кувшин сам себя наполняет. И они ничего не узнают. Нужно лишь держаться прямо и вести себя, как обычно, и все пройдет на ура. Возможно, мне даже удастся избежать неприятностей.

Черт, признаться, сделать это было бы гораздо проще, если бы комната не вертелась перед глазами.

Так. Шаг за шагом. Левая нога, правая нога, левая… есть! Я сделала это.

Выхожу на свет, медленно, но уверенно направляясь к столу. Беллатрикс громко спорит с Эйвери. Смотрю на Люциуса. Он откровенно скучает и поднимает глаза к потолку, прислушиваясь к тому, о чем говорит Беллатрикс.

Останавливаюсь у стола, оценивая, кому нужно еще вина, а кому нет, но меня никто не замечает.

– Видишь ли, гораздо лучше не заострять внимание на каждом из магглов в отдельности, а просто сосредоточиться на их истреблении в целом, – улыбаясь говорит Беллатрикс. – Только так мы сможем выиграть войну…

– Да, я слушаю тебя, Белла, – тихо прерывает ее Эйвери. – И я полностью солидарен с тобой, все грязнокровки должны быть уничтожены. Но все же это было бы глупо. Если не останется ни одного маггла, то какой смысл тогда в нашем захвате власти? Нам же просто не кем будет управлять!

– Эйвери прав, – добавляет Нарцисса.

На щеках Беллатрикс проступают красные пятна.

– Что ж, думаю, Люциус поддержит меня, – она поворачивается к нему. – Я права или нет?

Люциус смотрит на нее так, будто впервые видит, так, словно она какая-то причудливая вещица, за которую он отвалил кучу денег, и только придя домой, понял, что на самом-то деле она того не стоила.

Его взгляд скользит от Беллатрикс к Нарциссе, а затем ко мне, и он, наконец, отвечает:

– Я согласен, что многие из них должны быть стерты с лица земли, их должно стать в разы меньше. Но истребление всех до единого – чистой воды идиотизм. Их можно использовать в качестве рабов. Общество основано на иерархии правящей касты по отношению к нижним слоям.

Беллатрикс мертвенно бледнеет.

– Замечательно! – Восклицает она. – Просто прекрасно. Не нужно мне ваше одобрение. Я уверена, Темный Лорд поддержит мою идею, потому что знает, что я его самая преданная, самая верная и самая умная…

– Скажи мне, Белла, – прерывает ее Люциус, – ты такая высокомерная с рождения или долгие годы оттачивала мастерство? По мне, так и то, и другое.

Меня разбирает смех. Ничего не могу с собой поделать. Смешки сотрясают меня, и вот уже второй кувшин с вином разбивается у моих ног, выскользнув из ослабевших пальцев. Алая жидкость пропитывает подол моего платья и холодит босые ступни.

Боже, ну, почему я не могу ничего сделать нормально? Это уже второй гребаный кувшин, который я разбиваю за вечер. Или третий?

С ужасом оглядываю присутствующих. Все смотрят на меня в абсолютной тишине. Беллатрикс откровенно в ярости, а остальные просто в ступоре. Губы Люциуса подрагивают, словно он с трудом сдерживает улыбку.