Текст книги "Eden (ЛП)"

Автор книги: obsessmuch

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 55 страниц)

В легких не осталось воздуха.

– Свободен? – Задыхаясь переспрашиваю я.

Он раздраженно кивает.

– Его там не было, грязнокровка. Он не появился. Одно из двух: либо его научили закрывать сознание от Темного Лорда, либо он решил бросить тебя. В первое верится с трудом, учитывая его возраст и не слишком выдающиеся способности.

Но я улыбаюсь. Потому что меня не волнует, что Гарри не пришел мне на помощь. Я не такая эгоистка, как Люциус, и не ставлю личное благополучие превыше всеобщего блага. Гарри жив и все еще может выиграть войну, и это единственное, что имеет значение.

– Как ты смеешь радоваться, сучка? – Жестоко бросает он.

С трудом подавляю улыбку. Гарри жив. Я могла бы даже станцевать от облегчения!

– У тебя мало причин для веселья, – он растягивает слова. – Темный Лорд приказал мне добавить Поттеру больше стимула, чтобы он все же пришел за тобой.

От страха по спине ползут мурашки.

– Пожалуйста, – в отчаянии я хватаю его за руку. – Пожалуйста, не надо снова пытать меня, умоляю…

Он сбрасывает мою руку, заклинанием хлестнув меня по щеке.

– Не трогай меня, грязнокровка.

Господи. Еще больше боли и пыток. Да ему же нравится наказывать меня за то, что я видела в его воспоминаниях.

Я так сильно его ненавижу!

– Кроме того, кто сказал, что я собираюсь пытать тебя?

Смотрю на него, почти не дыша и едва ли надеясь на чудо.

Он ухмыляется.

– Или, возможно, ты не находишь бесконечные пытки такими скучными. Коли ты так жаждешь, чтобы я вернулся к старым привычкам, тогда я не возражаю. Я просто подумал, что мы можем придумать что-нибудь более интересное.

Будь он проклят. Почему ему так нравится все усложнять и запутывать? Каждый разговор с ним, черт побери, как клубок, который я едва могу распутать.

Качаю головой, подавляя гордость.

– Я не хочу, чтобы вы пытали меня.

От его улыбки мне становится не по себе.

– Хорошо. Я рад, что ты согласна с тем, что нам нужна какая-то альтернатива. Мы подробно исследуем остальные варианты. Ты и я.

Плотно сжимаю губы в предчувствии чего-то страшного.

Дыши. Вдох. Выдох.

– Скажи, твой дорогой Гарри когда-нибудь встречался с твоими родителями?

– Вы же знаете, что да, – бормочу я. – А почему вы…

Слова замирают на губах.

Сердце останавливается.

Нет. НЕТ!

Люциус продолжает улыбаться.

– Ты разочаровываешь меня, грязнокровка. Я ожидал, до тебя быстрее дойдет, что к чему.

Я не могу думать о том, насколько это ужасно. В голове только одно – «Нет!»

– Вы не можете… – затаив дыхание, шепчу я.

– Вскоре ты сама убедишься, что очень даже можем, – вкрадчиво произносит он. – Ну какой интерес может представлять для нас парочка грязных магглов? Они же абсолютно одноразовые, насколько нам известно.

Внутри растет зияющая дыра, которая заполняется ужасом. Не могу дышать, думать, чувствовать…

От страха и отчаяния начинаю заикаться.

– П-пожалуйста, – хватаю его за отворот мантии. – Пожалуйста, не причиняйте им боли. Умоляю. Они ведь ничего не сделали и не заслужили этого!

Он зло смеется.

– Они принесли в этот мир такую мерзость, как ты. Но не волнуйся. Мы не сделаем им больно. Авада Кедавра изначально задумывалась как абсолютно безболезненное заклинание.

– Авада Кедавра? – Шепотом повторяю я.

Он ухмыляется, но улыбка не касается его глаз, и мои страхи подтверждаются.

Весь мой мир разбивается на миллионы осколков. Мне еще никогда не было так больно. Круцио – просто наслаждение в сравнении с этим.

– Пожалуйста, не убивайте их, – безумный лепет срывается с губ. – Умоляю, делайте все, что угодно. Можете пытать меня, убить, мне все равно, но пожалуйста, не убивайте их…

– А зачем нам убивать тебя, когда Поттер еще жив? – Перебивает меня он. – Почему мы должны отказываться от такой полезной наживки? Мы можем убить твоих родителей, чтобы показать Поттеру насколько серьезны наши угрозы в отношении тебя, и тогда он прибежит к нам сам.

С трудом ловлю воздух. Бледное лицо Люциуса плывет перед глазами, и мне кажется, что я сейчас упаду в обморок.

– Пожалуйста, – голос ломается. – Пожалуйста, умоляю, вы не должны этого делать!

– Боюсь, что должен, – шепчет он. – Таков приказ Темного Лорда. Ты под моей ответственностью, поэтому мне выпало покончить с твоей семьей.

Слезы текут по щекам, а я пытаюсь отыскать в его лице хоть какой-то намек на эмоции. Есть что-то в его взгляде, глубоко-глубоко, куда никто не может заглянуть.

– Пожалуйста, если в вас осталась хоть капля сочувствия и сострадания ко мне… если вы хоть что-то ко мне чувствуете…

Он дает мне пощечину, обрывая на полуслове.

– Чувствую что-то? К тебе? – Злобная ухмылка сползает с его лица. – Ты для меня даже не существуешь, мугродье!

– Неправда, и вы знаете это! – Я должна заткнуться ради собственного блага, но не могу. Я должна спасти маму и папу. – Если бы я ничего для вас не значила, то вы бы убили меня, когда у вас была такая возможность…

Он замахивается, чтобы опять ударить меня, но я падаю на колени к его ногам прежде, чем он успевает сделать это.

– Я на коленях умоляю вас, пожалуйста, не делайте этого! – Я в отчаянии, одна мысль о том, что моих родителей убьют, причиняет физическую боль. Из горла вырывается всхлип, несмотря на мои попытки подавить рыдания. – Я все сделаю, но пожалуйста, не убивайте их!

Он улыбается, его взгляд решителен.

– Я же говорил тебе, что, в конце концов, это произойдет? – Со злобой в голосе произносит он. – Я говорил, что заставлю тебя умолять меня на коленях.

– Ну, так получайте! – Голос надламывается и дрожит от рыданий. – Я делаю то, что вы хотели, – умоляю на коленях. Я буду ползать у вас в ногах каждый день, каждую минуту, если только вы оставите их в живых. Пожалуйста, прошу вас!

Но черты его лица остаются непроницаемы.

– Нет.

– ЧЕГО ВЫ ХОТИТЕ? – Я выхожу из себя. – Я сделаю все, пожалуйста, все, что угодно!

Он вырывает мантию из моих рук и хватает меня за плечи, поднимая на ноги и прислоняя к стене.

– И что такого, – шипит он, прижимаясь ко мне, – ты могла бы мне предложить, чтобы я ослушался приказа?

С трудом вздыхаю, слезы моментально высыхают на щеках, когда внезапное животное чувство страха сковывает меня в ледяных объятьях.

Страх. Люциус Малфой – олицетворение всех моих страхов. Он и есть Страх. От одного его взгляда я превращаюсь в холодную каменную статую.

Пытаюсь что-то сказать, но слова застревают в горле.

Люциус смеется, а меня бросает в дрожь.

– Впервые не знаешь, что сказать, грязнокровка? Наконец-то, ты прикусила свой ядовитый язычок.

А что я могу сказать?

Он проводит пальцем по моей щеке, от его прикосновения я краснею. Конечно же, он замечает это, потому что ни на секунду не отрывает взгляда от меня. И ухмыляется.

– Заносчивая маленькая маггла, – нежно шепчет он. – Что ты можешь мне дать?

От унижения хочется провалиться сквозь землю.

Отворачиваюсь, слезы выступают на глазах. Мои родители… Боже! Мама и папа.

Пальцы жестоко впиваются в подбородок.

– Смотри на меня, – шепчет он, поглаживая мою шею. Вверх… и вниз…

Судорожно вздыхаю. Люциус приподнимает бровь.

– Подумываешь об обмене? – Он проводит пальцем вниз по моей шее, проходя по обнаженному плечу. – Но, кажется, ты забыла, что совсем не умеешь вести переговоры. Помнишь, однажды ты пыталась убить меня? Тогда ты предложила мою жизнь в обмен на свою свободу. И смотри, к чему это привело.

Да, к чему? Несколько часов он наказывал меня, а потом использовал как приманку для Гарри. Из-за меня мои родители на волосок от смерти, а теперь еще и… он. Прижимает меня к стене, и его пальцы на моей шее. Вуаля! Вот что я получила, единожды поддавшись глупому наитию.

– Итак, – он вновь касается моего плеча, – что же ты поставишь на кон сегодня, когда мне ничего не угрожает?

Он же не имеет в виду… нет, все совсем не так, как кажется. Я магглорожденная…

Нет. Он всего лишь считает, что ты – маггла, помнишь?

Не в этом дело. Я – маггла, он думает, что я – маггла, в любом случае, он никогда бы не захотел… никогда бы…

– Хмм, – Люциус подцепляет пальцем край платья и осторожно стягивает его, обнажая плечо еще больше. – Кажется, ты не очень-то настроена спасать родителей.

Глубоко вздыхаю.

Именно это он и подразумевает.

Но… почему?

Тщетно пытаюсь подавить дрожь.

– Я…

Он нежно чертит большим пальцем круги на моем плече, от чего тугой узел сжимается внизу живота.

– Да?

Не собираюсь играть по его правилам. Ему придется заставить меня, если он хочет… хочет… о, Боже! Как выбраться из этой ситуации?

– Я признаю, что я – маггла, – мой голос полон отчаяния. Слышу себя и понимаю, насколько глупо звучат мои слова. – Раз и навсегда, я искренне соглашусь со своим положением.

– И какая мне разница? – Он почти смеется надо мной. – Мне это не нужно. Для меня ты всегда будешь всего лишь мерзкой, грязной магглой.

Порывисто вздыхаю.

Большим пальцем он рисует знак бесконечности на моем плече, а его тело тесно прижато к моему. С трудом дышу под его весом. Одна его рука на моем плече, другая – на талии, и коленом он мягко пытается раздвинуть мои ноги…

Внутри все сковывает льдом.

Слишком близко. Всегда слишком близко. Ничего общего с Роном, который боялся подойти ко мне, хоть я и сама хотела этого. Люциус… он всегда был рядом.

– Я… я буду прислуживать Пожирателям Смерти, – я уже не думаю, что говорю.

Он удивленно и вопросительно смотрит на меня.

Боже, что я сказала?

Смогу ли я сделать это? Присоединиться к этим… тварям?

Нет.

Но тогда…я же не могу дать своим родителям умереть!

– Так ты бы присоединилась к Пожирателям Смерти, чтобы спасти своих родителей? – Он ухмыляется. – Замечательно. Ты же близкая подруга Поттера. Кстати, у меня всегда были сомнения в тебе как в будущем члене Ордена.

Он убирает руку с плеча и касается моего лица, проводя ладонью по щеке, а потом обнимает меня за шею. И… я не могу удержаться. Я наклоняю свою голову к нему, слегка. Лишь слегка.

– Но есть одна загвоздка в этой заманчивой, казалось бы, идее, – он говорит нарочито медленно, смакуя каждое слово. – Ты – грязнокровка. А грязнокровкам и магглам вход в ближний круг Лорда запрещен. И поскольку одна из наших главных целей – полное уничтожение таких, как ты, твое нахождение в наших рядах будет несколько противоречащим общим правилам, – он еще ниже приспускает вырез моего платья. – Но, может быть, ты хочешь повысить ставку?

Почему… почему он хочет меня? Он всегда говорил, что ни за что и никогда не стал бы…

Люциус сильнее оголяет мое плечо, и я хватаю его за руку, чтобы остановить.

– Какая скромность, – смеется он. – Я-то думал, ты сказала, что сделала бы что угодно, лишь бы спасти своим родителям жизнь.

Я хочу умереть.

– Как-то вы сказали, что никогда бы не притронулись ко мне, – я на грани и едва могу говорить. – Сказали, что скорее умрете, чем коснетесь такой грязи, как я.

– Ну, говорил, и что? – Он сбрасывает мою руку со своего запястья, а затем вновь касается моего лица, проводя большим пальцем по губам. – Это же не моя инициатива, не так ли? Ты сама сказала, что пойдешь на все ради спасения родителей. Интересно, смогла бы ты перешагнуть через себя? Смогла бы моя гордая грязнокровка полностью капитулировать передо мной? Телом и душой.

Что ж, все дело в гордости, да? Люциус все еще жаждет, чтобы я признала его абсолютную власть надо мной.

Что делать? Он перевернул все с ног на голову, так что теперь кажется, что я во всем виновата, но это не так!

Он смотрит на меня из-под полуопущенных век, на губах играет слабая улыбка. Опасный, хищный вид.

Но… я же грязнокровка. Он ненавидит меня только за одно мое существование! Не понимаю.

Разве имеет значение, понимаешь ты или нет? Ты хочешь спасти родителей – вот, что важно.

Большим пальцем он проводит по ключице, спускаясь ниже.

Лицо заливает краска. Я чувствую себя такой… голой. Он уже видел меня обнаженной, полностью обнаженной, но сейчас…

Он никогда не намекал на… это. Не было никакой реальной перспективы заходить так далеко.

Не было?

Не знаю. А вдруг, с самого начала такая вероятность уже существовала?

– Ну, так что, грязнокровка?

Слезы текут по лицу.

– Я…, – Господи, в это с трудом верится. Это ужасно! Почему он спрашивает меня именно об этом? – Я никогда…

От унижения на мгновение теряю дар речи.

– Это ведь не ответ на мой вопрос, да? – Он растягивает слова, ухмыляясь, как будто точно знает, что я хотела сказать. – Я хотел знать, готова ли ты подчиниться моей воле в обмен на жизнь своих родителей?

О, ну что за подлец! Он же фактически спрашивает моего разрешения, чтобы… нет, я не буду думать об этом!

Он много раз повторял мне, что я не в его вкусе. Значит, все дело только в его желании иметь надо мной неограниченную власть… о, ненавижу!

Но… мне ничего больше не остается. Я не могу позволить своим родителям погибнуть.

Господи, как хочется умереть.

Бровь Люциуса изгибается в немом вопросе, а пальцы продолжают ласкать мое плечо.

Я киваю, смаргивая слезы.

– Хорошо. Я согласна.

Его глаза опасно вспыхивают, лишь на мгновение, но я успеваю заметить, что они темнее, чем обычно. Намного темнее…

Он нежно проводит пальцем по моему лицу, от виска к подбородку. Его рот приоткрывается, когда он оценивающе окидывает меня взглядом.

Я вся дрожу.

Резко убрав руку, Люциус злорадно смеется.

Этот смех поражает меня в самое сердце.

– Ну, а я вот тебя не хочу.

Сердце уходит в пятки, а голова начинает кружиться.

– Что?

Он продолжает смеяться и смотрит на меня с презрением.

– Моя милая девочка, ты всерьез подумала, что я бы опустился до такого? – Ненавижу этот высокомерный взгляд. – Предал свои принципы и пренебрег моим долгом перед Темным Лордом, чтобы связаться с мерзкой, отвратительной грязнокровкой?

– Но… – Зачем вы дали мне понять, что охотно бы сделали это? Зачем заставили поверить, что у меня есть шанс спасти родителей? Почему вы наблюдали за мной, пока я спала, прошлой ночью? Почему, почему, почему? – Но почему вы…

– Я просто хотел посмотреть твою реакцию, – хладнокровно произносит он. – Теперь я знаю, насколько далеко ты готова зайти, чтобы спасти тех, кого любишь. Еще штрихи к твоему портрету, грязнокровка. Я бы никогда не притронулся к тебе, и вообще не пойму, как кто-нибудь может хотеть тебя? Но мне приятно знать, что в случае чего, мне бы с легкостью удалось…

Ушам не верю!

– Мои родители…, – в отчаянии начинаю я.

С ухмылкой на губах он подходит к двери.

– Тебя это больше не касается. В ближайшие двадцать четыре часа ты станешь сиротой.

– НЕТ! – Бросаюсь к нему, в отчаянии цепляясь за его руку. – Пожалуйста, прошу вас, не делайте этого…

– Импедимента!

В его лице столько эмоции, о которых я ничего не хочу знать. Я отлетаю назад и врезаюсь спиной в каменную стену, больно ударяясь головой, а потом теряю сознание.

Глава 15. Скорбь

«…Я словно слышал крик: „Не спите больше! Макбет зарезал сон!“…"Не спите! Гламис зарезал сон, и впредь отныне Кавдор не будет спать, Макбет не будет спать!» Уильям Шекспир, Макбет (пер. Лозинского)

Думай, думай.

Состав Оборотного Зелья:

настой из сушеных златоглазок,

пиявки,

тертый двурог,

спорыш,

льнянка обыкновенная, собранная при полной луне,

измельченная шкурка бумсланга,

маленькая частица того, в кого вы хотите превратиться…

Да, кажется, всё. Или я что-то упустила?

Как будто это имеет какое-то значение.

О, замолчи. Заткнись!

Он не сделает этого. Я знаю, что он не будет делать этого…

А что если все же сделает?

Нет, нет. Я не буду думать об этом.

Но как я могу не думать?! Принимая ванну, переодеваясь, убираясь в своей комнате, вспоминая содержание учебников, которые я когда-то знала наизусть, я пытаюсь заставить себя не думать об этом.

Нет. Он не станет. Я уверена. Он просто решил меня напугать. Больной, сумасшедший ублюдок. Ему доставляет удовольствие так играть со мной.

Да он продаст душу дьяволу за малейшую возможность поиздеваться надо мной.

Он хотел, чтобы я умоляла его. Хотел узнать, как далеко я могу зайти. И теперь эта скотина знает, насколько далеко. Разве это не забавляет его? Я думала, что научилась понимать его, но нет, все еще не до конца. Полагала, что знаю все о его чувствах ко мне, но после того, что случилось в последнюю нашу встречу, я не знаю, что и думать…

Но если Волдеморт приказал…

Нет, я не буду думать об этом. Я не буду, не буду.

Он не убьет их.

Но может.

Нет. Я знаю его…

Дверь со стуком распахивается.

Поспешно поднимаюсь на ноги, он входит в комнату, не глядя на меня и, молча, закрывает за собой дверь и запирает ее на замок.

И только тогда он поднимает на меня взгляд.

В его глазах мелькает что-то.

И в этот момент я понимаю, что все кончено.

Кончено.

Он не улыбается и не злится. Проблеск искренних эмоций выдал его. Он причинил мне боль худшим из всех способов, и ему это известно. Именно поэтому он так смотрит на меня.

… Ох…

Тишина. Безумный ужас охватывает меня.

А потом…

Крик.

Мой крик.

Волна боли и страдания накатывает на меня внезапно, с такой силой, какой я не знала прежде. Их лица встают перед глазами, но я никогда не увижу их живыми.

Хватаю себя за волосы.

Я не могу остановить крик. Это нечто первобытное, не поддающееся контролю.

Больше ничего не имеет значения. Господи, Боже мой, он действительно сделал это! И я никогда, никогда, Боже мой!

Царапаю лицо, оставляя глубокие борозды на щеках. Сильнее, сильнее, иначе я не выдержу, если раздирающая меня изнутри боль выйдет на поверхность. Они мертвы, они мертвы!

А он стоит и молчит!

Он смотрит, как я убиваюсь от горя, и меня это бесит!

Кое-как подавляю рыдания. Я должна спросить, я должна…

– Они мертвы, не так ли?

Он стоит, не шевелясь, лицо его абсолютно безучастно. Это сердце сейчас разлетелось вдребезги? Он… он стоит здесь … и он их убил, он УБИЛ их!

– НЕ СТОЙТЕ ТАМ, КАК ИСТУКАН! – Кричу я.

Если бы я не знала его лучше, я бы сказала, что он вздрогнул при моих словах.

– А чего ты от меня ждешь, грязнокровка? – Тихо спрашивает он, в его голосе совершенно отсутствуют эмоции. – Чего ты хочешь от меня?

Меня разрывает от ярости. Я даже не могу говорить – так сильно я его ненавижу. Я дрожу, и в голове бьется мысль – мои родители, мои родители, Боже мой…

Наконец, я с трудом нахожу слова.

– Чего я хочу? – Захожусь в истерическом смехе. – Я хочу, чтобы вы исправили то, что натворили. Я хочу снова увидеть своих родителей. Но этого невозможно, не так ли?

Он смотрит на меня с раздражением. Как будто он никогда прежде не видел ничего столь невыносимого и чуждого ему во всех отношениях.

– Я хочу, чтобы вы пошли на тот самый балкон, где спасли меня, и выбросились с него, – мой голос постепенно перерастает в крик. – Я хочу, чтобы ты сдох, Люциус Малфой! Я хочу, чтобы ты пожалел, что родился! Я хочу-

Но слов больше нет. Как же я теперь буду жить без них? Ненавижу его ненавижу его ненавижу!

Наотмашь бью его по лицу. Его голова дергается, на щеке тут же остается яркий красный отпечаток, а он лишь на пару секунд закрывает глаза, глубоко дыша через нос.

Почему ему не больно? Почему он не чувствует ту же боль, что и я? Почему он не может испытывать нормальные, блин, человеческие эмоции, почему, почему, почему?

Я бью его снова и снова. По лицу, рукам, груди, но он ничего не говорит. Он не останавливает меня, но я хочу, чтобы он меня остановил. Я хочу, чтобы он сделал мне больно, чтобы физическая боль заглушила душевную.

Выкрикиваю что-то бессвязное, нанося хаотичные удары, выплескивая свою ненависть к нему. Мои родители. Господи! Я так сильно любила их, но я никогда больше не смогу сказать им об этом, никогда, никогда!

– Сволочь, дьявольское отродье, трусливый ублюдок! Как ты мог? Как посмел?

Удар. Еще удар. И снова. Еще. Сильнее. Жестче. Больнее!

Он не останавливает меня, не заламывает мне руки, не бьет в ответ. Может быть, он не чувствует боли, как все остальные.

Мразь.

Подонок.

УБЛЮДОК!

– Зачем вы это сделали? – Удары становятся тише. Какой в них смысл? – Почему? Почему?

Его терпению приходит конец. Ну, наконец-то! Он хватает мои запястья, и притягивает меня к себе. Его лицо, пылающее гневом, лишь в нескольких дюймах от моего. Он бледен. Ни кровинки.

– Я сделал то, что должен был, – чуть ли не по буквам шепчет он. – Я не вызывался для выполнения этого задания, а получил приказ.

– Вы могли бы отказаться – я шиплю в ответ.

– С какой стати? – На полном серьезе спрашивает он. – Понимаешь, в этом и есть разница между нами: я не обращаю внимания на средства достижения цели. Не имеет значения, что я делаю, главное – ради чего я это делаю.

Нет.

– Сколько чудовищных поступков вы еще совершите на пути к своей цели? – Слезы текут по моим щекам. – Я знала, что вы убьете меня потом, я всегда это знала. Но вы не должны были… так…

Меня душат рыдания, голова безвольно повисает вперед. Но ему этого мало. Он не оставит меня в покое. Он приподнимает мой подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.

– Не будь, как маленькая, – жестко говорит он. – Так было нужно. Смерть твоих родителей сослужила нам хорошую службу. Уизли сообщили, что Поттер, наконец, осознал всю серьезность ситуации. Он согласился встретиться с нами у них в доме завтра, при условии, что тебе не причинят вреда. Их смерть, грязнокровка, спасла тебе жизнь, как ты не поймешь?

– МНЕ ВСЕ РАВНО! – Я вырываюсь из его рук, и даю ему еще одну пощечину. – Я не такая как вы! Я лучше умру, чем причиню вред им! Я умоляла, умоляла вас на коленях не убивать их…

Он хватает меня за плечи и прижимает к стене.

– У меня не было выбора! – Шипит он. – Почему ты не хочешь понять?

– Потому что не могу! Почему вы просто не отказались, почему? – Кричу от почти физической боли, охватившей меня. – Вы не обязаны были убивать их! Я вас ненавижу! Ненавижу! НЕНАВИЖУ! Надеюсь, вы сдохнете, трусливый…

Его пальцы смыкаются на моей шее. Он мертвенно бледен, но глаза полыхают огнем.

– Никогда. Не смей. Называть меня трусом.

В глубине его глаз мелькают отголоски всех тех ужасов, что он творил. Я не хочу этого видеть. Никогда.

Мой мир разбит на тысячи осколков. Ничего не осталось. Хочу умереть.

Или увидеть, как он умирает.

Его рука отпускает мою шею.

– Не я приговорил их к смерти, – говорит он тихо. – Да, я убил их, но я бы не стал этого делать, если бы все зависело от меня.

Я не знаю, что думать.

– Вы думаете, я поверю в это? – Шепчу я.

Выражение его лица непостижимо. Но не потому, что оно непроницаемо, а потому, что в нем столько эмоций, которые я никогда не пойму.

– Я никогда не лгал тебе, грязнокровка. Ты знаешь, какой я, ты знала об этом уже тогда, когда я тебя похитил. Ни разу я не солгал тебе. Я убил твоих родителей, но не я приказал убить их. Ты должна понять это.

Мой сдавленный смешок смешан с рыданиями.

– Так я должна быть благодарна за то, что, хоть вы и были их палачом, не вы подписывали им смертный приговор? – Я качаю головой, слезы катятся из глаз, и я опускаюсь на колени, погружаясь в свое отчаяние. – Я никогда больше не смогу почувствовать себя счастливой. Уходите, Люциус. Просто оставьте меня в покое.

Но он не уходит. Он не оставит меня в покое. Он направляет кончик палочки вниз, и на холодном каменном полу появляется стеклянная бутылка медно-красного цвета с небольшим бокалом рядом. Он садится на корточки передо мной и наливает в него жидкость, а потом протягивает его мне, встречаясь взглядом со мной поверх хрустального ободка.

– Выпей.

Ну уж нет! Я выхватываю бокал из его рук, и бросаю через всю комнату. Он разбивается о каменный пол, стекло разлетается на множество маленьких осколков, совсем как моя израненная душа.

– Да пошли вы, – шепчу я.

Он смотрит на меня долго и в упор. Я чувствую, как невидимая сила вновь проникает в сознание, но сейчас меня это не волнует. В моих воспоминаниях есть вещи, которые он никогда не поймет. Такой, как он, не способен понять, что я чувствую, как я люблю своих родителей, равно как и не сможет ощутить боль утраты, что отныне будет со мной до конца моих дней.

Он глубоко вздыхает.

– Я сделал то, что должен был. Может быть, когда-нибудь ты поймешь.

Внезапно меня озаряет.

– Разве это единственная причина? – Мой голос звучит апатично. – Согласна, вы должны подчиняться приказам Волдеморта. Но вы также хотели наказать меня, не так ли? За то, что я перешла еще одну черту. Я видела слишком много в Омуте памяти, и вы выбрали самый ужасный и действенный способ наказать меня за то, что я подошла слишком близко.

Он напрягается и поднимает палочку.

– Ну, давайте же, – мне уже все равно. – Что бы вы ни сделали, это не может быть хуже того, что вы уже совершили. Попробуйте наказать меня снова, и посмотрим, сможете ли вы жить с этим дальше.

Он хватает меня за волосы и тянет назад. А затем наклоняется ближе к моему лицу, приставляя палочку к горлу.

– Не искушай меня, грязнокровка, – шепчет он мне на ухо

– Ах, ну, конечно. Продолжайте истязать меня, пока я не сломила еще один барьер. Но можете не волноваться. Я лучше умру, чем снова подойду к вам.

Люциус сильнее сжимает кулак, кончик палочки все еще упирается мне в шею. Я смотрю на него и вижу, что он борется со своими эмоциями.

С рычанием он резко отпускает меня, выпрямляется и поднимает меня на руки. Я не сопротивляюсь, потому что меня уже ничего не волнует. Абсолютно ничего.

Ничего.

Он кладет меня на кровать, усаживаясь на матрас рядом со мной, и призывает бутылку, чтобы налить еще один бокал.

– Пей, – говорит он, протягивая его мне. – Это Сонное зелье.

Я отрицательно качаю головой.

– Не хочу. Я ничего от вас не хочу.

Он пристально смотрит на меня.

– Это не так, – говорит тихо. – Ты хочешь спать. Хочешь забыть все, что случилось, хотя бы на несколько часов. Выпей, это поможет тебе.

Я смотрю на него с вызовом несколько секунд, а потом нехотя беру бокал. Делаю глоток и откидываюсь на подушки, моля Бога о смерти.

* * *

Медленно открываю глаза. Мне было так тепло и спокойно, но реальность тяжкой ношей ложится на плечи – я все еще помню.

Кажется, я сейчас опять расплачусь. Закрываю глаза.

Господи, почему ты не позволил мне умереть? Почему я все еще жива?

Я не одна. Я слышу тихое дыхание, и чувствую сильные пальцы, переплетенные с моими.

Открываю глаза. Люциус сидит на краю кровати и смотрит на меня. Он держит меня за руку.

Смотрю ему прямо в глаза. Хочу заплакать, но не могу; слез нет. Они закончились. Я чувствую себя опустошенной.

– Как это случилось? Скажите мне, я хочу знать. Как…

В горле стоит ком, и я с трудом говорю. Сглатываю. Он смотрит на меня внимательно, его губы сжаты в тонкую линию.

– Как они умерли? – Моих сил хватает только на шепот.

Он колебался с минуту прежде, чем ответить мне.

– Я прибыл в их дом в полночь, – его голос лишен эмоций. – Они спали и не проснулись, когда я вошел в комнату. Я… они умерли во сне. Они ничего не почувствовали.

Этого достаточно. Я не хочу больше ничего слышать. Закрываю глаза, чтобы не видеть его лицо. Лицо убийцы моих родителей.

Они ничего не почувствовали. Они даже не поняли, что происходит.

Но боль не утихает. В глубине души я знала, что никогда больше не увижу их. Знала. Но часть меня еще надеялась…

А теперь надежды больше нет. Она покинула меня.

И я никогда не увижу их!

Тихий всхлип.

Я осталась одна. Все, что я когда-либо знала и во что верила, у меня отняли. Мои родители не спасут меня, учителя не придут за мной, книги не помогут, Орден… я не представляю для него такой ценности, как Гарри.

Даже Бог отвернулся от меня.

Я открываю глаза, чтобы взглянуть на убийцу моих родителей. Он смотрит на меня так, словно видит впервые.

– Как вы могли? – Спрашиваю его. – После всего, что мы… как вы могли?

На его лице заиграли желваки.

– Цель оправдывает средства, грязнокровка.

Цель оправдывает средства… средства сгубили меня, убили моих родителей, как ты можешь так говорить?

– Вау, – мой голос дрожит. – Посмотрите на себя. Такой… спокойный, такой собранный. Как вы можете говорить о таких ужасных вещах столь будничным тоном?

Он смотрит на меня с ухмылкой… или нет?

– А чего ты ожидала? Сочувствия? К тебе? – Он тихо смеется. – Какая же ты дура.

– Да, вы правы, – с яростью цежу сквозь зубы. – Как я могла рассчитывать на сочувствие с вашей стороны? Вы – порождение Ада, Люциус Малфой.

– А ты – грязнокровка, мисс Грейнджер, – жестко парирует он. – И я предпочел бы, чтобы меня считали порождением зла, нежели грязным магглом.

Я закрываю глаза, чувствуя, что слезы все-таки еще остались. Он провоцирует меня, но я устала бороться. Что толку? Мои родители… мертвы. Он их убил. Когда-то он заставлял меня называть их «грязные магглы». Но это было так давно. Наверное, для него убить их – что избавиться от назойливой мухи.

Он касается моей щеки, и я открываю глаза и теряюсь в холодном взгляде убийцы моих родителей. Но там столько эмоций, которые, даже он вряд ли понимает.

Было ли это убийством в полном смысле слова, если он действовал по приказу? У него, наверное, не было другого выбора…

Выбор есть у всех.

Но не всегда людям доступна подобная роскошь. Разве у тебя был выбор, когда ты выдала им информацию под пытками?

– Пошли, – он встает. – Мы опаздываем. Нас уже ждут в доме Уизли.

Нас? Я иду с ним?

Нет, я не пойду. И меня не волнуют последствия. Здесь у меня, по крайней мере, есть Рон…

Рон. Я буду держаться за него. Он – все, что у меня осталось. Гарри больше не сможет понять меня.

Кроме того, если бы Гарри пришел сразу же после показательного представления, устроенного Волдемортом, то мои родители были бы живы.

– Зачем мне с вами идти? – Я убираю руку из его ладони. – Почему я должна вас слушаться?

Он гневно рычит и хватает меня за руку, рывком поднимая на ноги.

– Ты же не хочешь думать, что твои родители погибли напрасно? – Он шипит, все еще держа меня за руку. Наверняка будут синяки.

– Мне противно, что теперь весь магический мир может достаться таким животным, как вы! – Я кричу на него, зная, что это правда.

Ответ почти срывается с его губ, но он, кажется, одумывается и снова кривит их в усмешке.

– Какого черта я с тобой препираюсь? – Елейным голосом тянет он. – У тебя все равно нет выбора.

Он достает маленький серебряный ключ из кармана мантии, все еще сжимая мою руку, и мы трансгрессируем в другую комнату, комнату почти в точности такую же, как моя. Мне кажется, что мы не перемещались вообще, но потом…

– Гермиона!

Я поворачиваюсь и вижу Рона – единственного человека в мире, на которого я еще могу положиться, – его до боли знакомое лицо выглядит настолько обеспокоенным, что у меня щемит сердце.

Когда наши взгляды встречаются, он идет ко мне, преодолев разделяющее нас расстояние в два быстрых шага, и крепко обнимает меня. Я расслабляюсь, чувствуя как боль и усталость постепенно уходят.

– У вас десять минут, – коротко говорит Люциус. – А потом я вернусь. Если вы не закончите к моему возвращению, вы оба поплатитесь за это.