Текст книги "Eden (ЛП)"

Автор книги: obsessmuch

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 55 страниц)

Глава 28. Семья

Сегодня канун Святого Георгия. Разве вы не знаете, что сегодня ночью, лишь только пробьет полночь, нечистая сила будет властвовать на земле? – Брэм Стокер, Дракула

Постепенно жизнь потекла в прежнем привычном русле.

Да, к этому кошмару сложно привыкнуть, но так уж получилось.

Каждый день одно и то же: проснуться, принять ванну, одеться.

И ждать Люциуса, который приносит еду, а затем провожает меня вниз делать черную работу по дому.

Но все-таки кое-что изменилось. Он больше не притрагивается ко мне, предпочитая использовать палочку, дабы заставить меня повиноваться.

И еще он не разговаривает со мной, за исключением тех случаев, когда это необходимо.

Также я теперь одна выполняю свою работу. В том смысле, что Рону не разрешают видеться со мной – или мне с ним? – с тех пор, как нас застали целующимися.

Я даже рада такому повороту. Вина тяжелым грузом лежит на сердце, ведь не прошло и двадцати четырех часов с нашего с ним поцелуя, как я уже переспала с Люциусом. Рон – лучшее, что было и есть у меня, а я так вероломно предала его.

Я так волнуюсь за него. Мы не виделись уже несколько дней. Я пыталась узнать у Люциуса, где он, и все ли с ним в порядке, но получила лишь грубый ответ:

– С ним все нормально, грязнокровка. И вообще, это тебя не касается.

Я пыталась быть понапористей, не отставая от него с вопросами, хотела узнать, почему нам запрещено видеться. И чего я добилась? Сутки без еды – таково было наказание за мое беспокойство.

Не знаю, почему он запрещает мне встречаться с Роном. Остается лишь гадать.

Когда дело касается Люциуса и его мотивов, я могу только строить догадки и предположения.

Сейчас ночь, и я лежу на кровати, пялясь в потолок, которого все равно не вижу.

В последнее время бессонница стала для меня обычным делом.

Мне кажется, я до сих пор чувствую его запах, исходящий от простыней.

Но хуже всего то, что лежа без сна по ночам, я, в конце концов, начинаю задаваться вопросом, почему он не приходит ко мне.

Возможно, он получил то, что хотел, и я ему больше не нужна. Наверное, так и есть. А может, теперь я для него обуза, еще одна раздражающая грязнокровка, которую ему всучили для перевоспитания против его воли…

Слышу шорох в темноте.

С глухо стучащим сердцем вглядываюсь в угол комнаты, силясь различить что-то или кого-то. Может, это он, наконец-то, вернулся…

Наконец-то, Гермиона?

Я жду. Вглядываясь в темноту, затаив дыхание, прислушиваясь изо всех сил.

Ничего.

Спустя, кажется, вечность, оставляю тщетные попытки и закрываю глаза.

Нужно поспать.

* * *

С усердием полирую серебряный подсвечник, ноги затекли от долгого сидения нога на ногу.

Мои обязанности на сегодня – полировка серебра в гостиной. Здесь так много старинных вещей: музыкальные шкатулки, украшения, ножи. Прежняя Гермиона с огромнейшим любопытством изучила бы каждый предмет в отдельности, но сейчас я хочу лишь поскорее справиться с работой. Монотонная рутина – взять в руки, почистить, поставить на место.

Пальцы адски устали, я уже сбилась со счета, сколько раз за сегодня их сводило судорогой.

Прерываюсь ненадолго, закрывая глаза и устало вздыхая.

По кой черт я этим занимаюсь?

Незачем думать об этом сейчас. Нужно просто закончить работу.

Открыв глаза, принимаюсь скрести подсвечник, стараясь ни о чем не думать.

Чувствую себя такой одинокой.

Нет, не хочу признаваться даже самой себе, что скучаю без Люциуса. Нет, наверное, это просто… мне хочется человеческого тепла, кого-нибудь, с кем можно поговорить. Да, именно так.

И все же, мне одиноко. И кажется, что от одиночества я вот-вот умру.

Что если он… больше не придет? Я должна бы радоваться этому, но… я просто не переживу этого. Не выдержу, если Люциус забудет обо мне, в то время как для меня он будет всем миром.

Со вздохом откладываю подсвечник в сторону и потираю ноющую поясницу.

Изумленно замираю. Дверь… я думала, она закрыта.

На пороге стоит Люциус. Он не отводит взгляд, даже когда понимает, что я его заметила.

Поспешно опускаю голову и с удвоенным усердием принимаюсь натирать серебро, делая вид, что его здесь нет.

Но его невозможно игнорировать.

Хоть бы он ушел.

– Заканчивай, – холодно бросает он. – На сегодня хватит.

Не поднимая головы, как в замедленной съемке аккуратно кладу подсвечник на пол.

Люциус подходит ко мне.

– Вставай, – звучит, как приказ.

Резко поднимаюсь на ноги, нервно теребя ткань юбки, и решаюсь посмотреть ему в глаза.

Его взгляд не выражает ничего.

– Ты должна пойти со мной, – произносит он. – Хочу, чтобы ты кое-что увидела.

Непонимающе смотрю на него, мое дыхание учащается.

– Зачем? – Наконец, выдавливаю из себя.

– Увидишь, – он многозначительно приподнимает бровь.

Он протягивает мне руку, но она замирает на полпути. Несколько секунд мы стоим рядом, и его рука никак не может преодолеть последние сантиметры до меня, словно что-то ее удерживает.

Стиснув зубы, он все же берет меня за руку, крепко смыкая пальцы вокруг запястья.

Вытащив уже знакомый мне порт-ключ из кармана мантии, он громко и четко произносит:

– Подземелья.

Нас засасывает в воронку, но в мыслях бьется лишь одно: «Нет, только не подземелья. Что угодно, только не это»…

Мы появляемся в маленькой комнатке с каменным полом и стенами, освещаемой тусклым красным светом. Я помню эту ужасную комнату. Ее невозможно забыть.

Люциус резко выпускает меня из рук. Как-то он сказал, что не желает лишний раз прикасаться ко мне. Так он и делает.

Мне понадобилась пара мгновений, чтобы понять, что мы не одни.

Напротив нас, прислонившись к стене, стоит Драко, глядя на меня с подозрением и ненавистью. Внезапно у меня мелькает мысль, что Люциус очень уж оптимистично настроен, позволяя сыну помнить о том, что случилось в ночь, когда Беллатрикс перерезала мне вены.

– Какая милая компания, – растягивая слова, произносит Люциус. Резко оборачиваюсь и понимаю, что он обращается отнюдь не к сыну, а к Эйвери, который с холодной улыбкой, смотрит на нас, а рядом с ним… рядом с ним стоит…

Рон несмело улыбается мне, словно подбадривая и говоря, что все будет хорошо, пока мы есть друг у друга, и пока мы поддерживаем друг друга в этом кошмарном месте…

Но я не в состоянии вернуть эту улыбку. Изо всех сил стараюсь, но… с недавних пор столь невинный и чистый жест мне не под силу.

Нахмурившись, Рон подходит ко мне и протягивает руку.

– Гермиона, ты в порядке?

Он хочет коснуться меня, обнять, успокоить, но я не могу… после того, что я сделала…

Как я могу?

Невольно подаюсь назад. В его глазах мелькает боль, и мое сердце разрывают противоречивые чувства: вина, любовь, боль – они комком встали в горле. Не думала, что так бывает.

– Что такое? – Шепчет он.

– С ней все нормально, Уизли, – бросает Люциус.

– Привел ее посмотреть на шоу, Люциус? – От высокого, мелодичного голоса Эйвери у меня мурашки по спине бегут.

Лицо Рона заливает краска, и он оборачивается к ним.

– Какое шоу? – Раздраженно спрашивает он. – О чем вы?

Лица всех троих Пожирателей расплываются в улыбках.

– Ты, правда, хочешь знать? – Ухмыляется Драко.

– Да, – с вызовом отвечает Рон.

– Что ж, для тебя не секрет, почему мы держим тебя в заложниках, – тихо произносит Люциус. – И ты отлично понимаешь, почему мы не убили тебя, как только вытянули всю информацию.

Дыхание Рона замирает, и я от страха забываю, как дышать. Боже, нет, только не это, только не говорите, что Уизли ослушались приказа Пожирателей Смерти! Если это так, то… Рон не может умереть, не может! Он нужен мне.

Беру его за руку, и он сжимает мою ладонь так сильно, что пальцы моментально белеют.

Взгляд Люциуса на миг опускается к нашим сплетенным пальцам, но затем он вновь смотрит на Рона.

– Вижу, что помнишь, но вот твои родители не отличаются столь хорошей памятью, – злорадно улыбаясь, он растягивает слова, и в них можно различить даже нотки угрозы. – До последнего времени мы не так уж и много просили. Крупица информации тут, небольшое поручение там. Но вчера мы, видимо, перегнули палку, и это пошло вразрез с их убеждениями. Они буквально умоляли нас не поручать им это дело.

Повисла долгая пауза. Слышу, как учащается дыхание Рона.

– Что вы потребовали? – Шепчет Рон.

– Не твое дело, – произносит Люциус. – Важно лишь, что они отказались подчиниться приказу, несмотря на то, что знают – на кону твоя жизнь. Какая трогательная родительская любовь, не правда ли?

Закрыв глаза, я почти физически ощущаю боль Рона в ответ на этот укол. Прежде чем открыть глаза, я еще крепче сжимаю его руку.

Перевожу взгляд на Рона, его лицо белее мела.

– Это вовсе не значит, что они не любят тебя, Рон, – шепотом подбадриваю его. – Он ведь не сказал, что они наотрез отказались делать это. Возможно, они просто с большой неохотой…

– Не вмешивайся, Грэйнджер? – Грубо обрывает меня Драко.

Умолкаю, но Рон кивает мне, он понял, что я имела в виду.

– Мы подумали, что неплохо бы было, наглядно продемонстрировать им, чего может стоить подобное сопротивление их младшему сыну, – подводит итог Люциус. – К сожалению, не мне выпало решать, как наказать тебя. Это легло на плечи твоих хм… опекунов, но рад сообщить, что полностью доверяю их выбору.

Лицо Рона приобретает землистый оттенок.

– Он всецело ваш, – коротко бросает Люциус и подходит ко мне. Внутри все сковывает льдом, но он лишь обходит меня, становясь позади. Не могу определить, насколько он далеко от меня.

Вновь сжимаю руку Рона.

– Не волнуйся за меня, – шепчет он. – Все будет хорошо.

На лице Эйвери вновь появляется хладнокровная ухмылка. Он подходит к двери, направляя на нее палочку, и она распахивается.

– Мы уже заждались вас, – тихо произносит он, возвращаясь обратно в комнату. За ним следуют две фигуры, одна из которых, кажется, сопротивляется. Беллатрикс, – а это точно она, потому что ее лицо, наконец, вышло из тени, – наслаждается брошенным ей вызовом и тащит кого-то в центр комнаты. Это девушка, судя по длинным волосам.

Рон сдавливает мою руку так, что вот-вот хрустнут кости.

Беллатрикс толкает ее на пол и, повернувшись, запирает дверь заклинанием.

Девушка медленно поднимает голову, глаза, полные ненависти, метают молнии из-под рыжей челки.

– Джинни! – Крик Рона прорывает тишину, и он выпускает мою руку из своей.

Увидев брата, она не может удержать слез. Она поднимается на ноги и тут же оказывается в крепких объятьях Рона. Оба плачут друг у друга на плече.

– Я думала, что больше никогда не увижу тебя, – приглушенно шепчет Джинни.

Рон крепче сжимает ее в объятьях.

– Я так скучал по тебе, Джин!

Нас не должно быть здесь. Это слишком личное, только для них двоих.

Джинни… Господи, как я смогу посмотреть ей в глаза? Из-за меня она здесь, и Рон тоже в плену по моей вине. Если бы не я, ее родители не должны были бы подчиняться приказам Волдеморта. Я предала ее так же, как предала ее брата…

Хотя, это разные вещи.

По спине бегут мурашки. Люциус… теперь он ближе. Он сказал, что хочет, чтобы я что-то увидела… зачем ему это нужно?

– Как, черт побери, ты ее поймала?

– Сегодня вечером студенты Хогвартса были в Хогсмиде, – отвечает Беллатрикс. – Около шести вечера я прогуливалась под мантией невидимкой и заглянула в «Три метлы». Девчонка была там с двумя дружками, и как раз направлялась в уборную. Мне осталось только проследовать за ней, а дальше всё просто.

Джинни отстраняется от Рона и устремляет на Беллатрикс горящий ненавистью взгляд.

– Я пошла с тобой, потому что ты угрожала убить Невилла и Луну, если я откажусь, – шипит она. – Иначе все было бы не так просто!

– Что? – Беллатрикс заливисто хохочет. – Думаешь, что могла бы тягаться со мной, девчонка?! Со мной?!

Драко и Эйвери смеются, но я не обращаю на это внимания, и, судя по всему, Люциус тоже. Невольно вспоминаю, в какой ярости он был, когда она перерезала мне вены. Она, может, и забыла, но вот он, кажется, никогда не забудет.

– Ты не дала мне возможности показать, на что я способна, – кричит Джинни ей в лицо. – Хотя, чего еще следовало ожидать от таких, как вы? Вы все трусы. Кучка жалких, подлых, трусливых слизеринских гадюк!

Задерживаю дыхание.

Улыбки на лицах присутствующих гаснут.

– Трусы, говоришь? – Эйвери медленно приближается к Джинни. Он выше нее, и ей приходится чуть запрокинуть голову. – А гриффиндорцы все такие же самоуверенные, как и раньше? Забавно, как вы любите разглагольствовать о смелости, но когда доходит до дела, вы такие же трусливые, как и все.

Чувствую на плече тепло чужой ладони и вздрагиваю. Люциус.

Что он делает?

Эйвери уже подошел почти вплотную к Джинни. На мгновение мне показалось, что он собирается коснуться ее лица. Как сделал бы на его месте Люциус, если бы я была на месте Джинни…

Поправочка… как Люциус поступил однажды.

Но нет, Эйвери поворачивается ко мне.

– Видишь свою подружку?

Джинни переводит взгляд на меня. Смотрю на нее с мольбой в глазах, прошу ее не винить меня, мне нужно, чтобы она знала – я не хотела, не хотела всего этого…

Ее лицо непроницаемо, я не могу понять, о чем она думает. Как, впрочем, и всегда. Она никогда не проявляет эмоций – в этом вся Джинни. Даже на похоронах Дамблдора она не проронила ни слезинки, в то время как я залила слезами всю рубашку Рона.

Хотела бы я быть похожей на нее, тогда я не выглядела бы такой жалкой и не была бы такой слабой.

– Хочешь знать, как быстро она раскололась? – Продолжает нашептывать Эйвери.

Нет. Только не это. Прошу вас, не говорите ей.

– Не прошло и получаса, как она рассказала про ваш роман с Поттером, – растягивая слова, произносит Люциус. – И меньше, чем через неделю, она выдала все, что знала о Мальчике-Который-Выжил, а также об Ордене Феникса. Она сломалась.

Закрываю глаза, чтобы не видеть удовлетворенные ухмылки Драко и Беллатрикс, не чувствовать на себе ледяной пристальный взгляд Эйвери, и, как мне кажется, укоряющий и обвиняющий взгляд Джинни.

Но Люциус безжалостно продолжает.

– Это из-за нее напали на твой дом, Джиневра, из-за нее твой брат оказался в плену. Она, конечно же, не хотела этого, пыталась сопротивляться моей… нашей воле, но, в конце концов, она доказала, что благородные гриффиндорские ценности всего лишь пустой звук.

И, несмотря на то, что его слова ударили меня в самое сердце, кое-что задело меня куда сильнее.

Джиневра.

Он назвал ее по имени, девчонку, которую едва знает.

Интересно, что было бы, если бы Джинни была схвачена вместо меня? Она так же быстро сдалась бы? Или была бы сильной и выдержанной?

Если бы Люциусу поручили Джинни, он бы ненавидел ее так же, как меня? Или же тот факт, что она чистокровная, каким бы то ни было образом защитил ее от издевательств?

Если бы он захотел ее, он взял бы ее сразу, безо всяких сомнений и колебаний, не задумываясь о правильности своего поступка? В конце концов, она-то для него не запретна.

– Вам меня не испугать, – голос Джинни прорывается сквозь поток моих мыслей. – Могу только предположить, что вы сделали, чтобы заставить ее говорить.

Открыв глаза, натыкаюсь на ободряющий взгляд Джинни.

– В детстве я боялась вас, Люциус Малфой, – она вновь обращается к нему. – Вы почти убили меня. Вы гордитесь этим? Почти убили одиннадцатилетнюю девочку, только чтобы дискредитировать ее отца. И что же вы за человек после этого?

Задерживаю дыхание. Джинни и Люциуса кое-что связывает. Гораздо больше, чем нас с ним до того, как он меня схватил. Она рассказывала, что у нее до сих пор кошмары о Томе Риддле и Тайной комнате.

Люциус раздраженно вздыхает.

– Я как-то затрагивал эту тему с твоей подружкой-грязнокровкой, – растягивая слова, произносит он. – И у меня нет желания обсуждать ее еще и с тобой.

Не понимаю. Просто не в состоянии понять. Нет, я, конечно, рада, что он не стал развивать тему дальше, и меня вовсе не волнует, почему он так поступает, но…

– Что это значит? – Нахмурившись, спрашивает Джинни.

– Уизли, может быть, и чистокровные, но настолько глупые, что разговоры с ними мучительно скучные и примитивные.

Рон и Джинни моментально краснеют при этих словах, зато Беллатрикс хмурится. Думаю, она сделала свои выводы касательно слов Люциуса, – ему интересно разговаривать со мной.

Лицо Эйвери бесстрастно, но у меня закрадывается подозрение, что он только что получил еще одну толику информации – я и Люциус связаны эмоционально, если не больше.

Зачем Волдеморт прислал его?

Уголки его губ чуть приподнимаются в зловещей улыбке.

– Значит, ты не будешь в восторге, если Уизли станет твоей невесткой, Люциус? – С издевкой в голосе произносит он. – Жаль. Мне показалось, что Драко крайне заинтересован в этом.

Драко плотоядно оглядывает Джинни в подтверждение слов Эйвери.

Джинни кидает в ответ презрительный взгляд. Рон крепко сжимает кулаки.

– Только через мой труп, – рычит он.

– Мой сын никогда не посмеет прикоснуться к предателям крови, – ледяным тоном произносит Люциус, давая понять, что разговор окончен.

Драко хмурится.

– Но, почему…

Он умолкает, столкнувшись взглядом с отцом. Я не вижу лица Люциуса, но вполне могу представить его выражение.

И слава Богу, что не вижу. Пару секунд я дышать не могла от страха.

Беллатрикс кидает поверх моей головы гневный взгляд на Люциуса и поворачивается к Джинни.

– Не смотри с таким отвращением, глупая девчонка, – бросает она Джинни, которая все еще с ненавистью смотрит на Драко. – Ты должна гордиться, что такой чистокровный молодой человек, как Драко, снизошел до тебя.

Драко благодарно улыбается Беллатрикс и медленно подходит к Джинни.

– Кажется, вам не хватает хороших манер, мисс Уизли, – шепчет Беллатрикс. – В конце концов, манеры должны быть у тебя в крови, разве не так?

Молниеносным движением она достает из кармана мантии нож, – серебро лезвия мелькает в воздухе, – и вонзает его в живот Джинни. Я даже не успеваю выкрикнуть предупреждение.

Расширившимися от ужаса глазами смотрю, как Джинни, вскрикнув, хватается за рану, кровь на ее руках, – так много крови! – густыми каплями падает на пол.

Рвусь вперед, но железная хватка на плече останавливает меня, пальцы жестко впиваются в кожу, предостерегая меня от импульсивных поступков, но… Боже, Джинни, Господи…

– НЕТ! – Рон кричит, как раненый зверь, падая на колени подле сестры, и отчаянно пытается остановить кровь, льющуюся из раны, но девушка всхлипывает от боли, стоит ему только коснуться ее. Его руки тоже теперь в крови.

– Боже! – Джинни захлебывается слезами. – Рон, помоги мне, прошу тебя!

– Я стараюсь, Джин, правда, стараюсь!

Беллатрикс заклинанием очищает кровь с ножа, посмеиваясь над делом своих рук.

Рон поворачивается к ней, его глаза горят яростью.

– Ты… ты злобная…

В мгновение ока он вскакивает и подлетает к Беллатрикс, замахиваясь кулаком.

– ТЫ НЕМЕДЛЕННО ВЫЛЕЧИШЬ ЕЕ, ИНАЧЕ КЛЯНУСЬ Я…

Но Эйвери оказывается быстрее.

– Круцио!

Рон падает на пол, задыхаясь от боли. Рвусь к нему, но Люциус хватает меня за запястье, заставляя оставаться на месте.

Рон бьется в агонии на полу, а Джинни изо всех сил пытается подползти к нему, держась за рану. Она тянется к брату, но, убрав руку от раны, не может сдержать крика боли и падает рядом с ним.

Каждый крик, словно еще один нож в сердце. Я вырываюсь, но Люциус крепко держит меня…

Внезапно крики Рона прекращаются. Он сворачивается калачиком на полу, содрогаясь от пережитой боли.

Эйвери смотрит на Рона сверху вниз, и с тех самых пор, как я впервые увидела его, я, только теперь замечаю кое-что, помимо мрачной пустоты в его глазах. Темное пламя вытанцовывает на дне его глаз. Едва заметное, едва уловимое, но все же, оно там.

– Я заключу с тобой сделку, Уизли, – произносит он. – Я вылечу твою сестру. Дам ей второй шанс, но сначала…

Он умолкает на мгновение, и глаза Беллатрикс загораются в предвкушении.

Люциус сжимает мое запястье с такой силой, что кости вот-вот хрустнут.

– Сначала, – шепчет Эйвери, – ты трахнешь ее.

Беллатрикс безумно гогочет.

Ох… это же… чистейшее сумасшествие! Бесчеловечно, отвратительно, это…

Это их мир, Гермиона.

Нет, они не посмеют… не посмеют!

Оглядываюсь в надежде найти кого-нибудь, кто положит конец этому абсурду. Эйвери и Беллатрикс откровенно наслаждаются ситуацией.

Но вот Малфои отреагировали по-разному. Драко в ужасе. Он выглядит, как испуганный зверек, угодивший в капкан охотника.

А Люциус… повернувшись к нему, вижу, что он наблюдает за мной, просчитывает что-то в уме. Но его интересует не ситуация в целом, а лишь моя реакция.

Он для этого меня сюда привел?

Да что с ним такое?

– Вы не можете… – шепчу я.

Только Люциус может слышать меня.

– Это не мое решение, – шепчет он, глядя мне прямо в глаза. – Это решать Уизли, он напал на своих сторожей и сам виноват. Я вмешаюсь, только когда мне позволят это сделать.

Расширившимися от ужаса глазами смотрю на него, а потом перевожу взгляд на Рона.

Он неотрывно смотрит на Эйвери, все еще дрожа, и пытается подняться. Он выглядит так, словно еще не до конца понимает, что только что сказал Пожиратель.

– Ты… что ты сказал? – Дрожащим голосом спрашивает он.

Беллатрикс противно хихикает.

– Ты прекрасно все слышал, – произносит она. – Мы продлим жизнь твоей сестре, но ты сперва трахнешь ее.

Рон бледнеет на глазах.

Опускаю взгляд на Джинни. Она прижимает руки к ране, кровь просачивается сквозь пальцы, и смотрит на Эйвери и Беллатрикс с точно таким же шокированным выражением, как и ее брат.

– Вы не в своем уме! – Яростно шепчет она, поморщившись от боли. – Вы оба абсолютно…

Она умолкает, сильнее хватаясь за живот.

Не понимаю. Как они могут стоять вот так просто, ничего не делая?

Поворачиваюсь к Люциусу в надежде, что он что-нибудь предпримет. Но он безучастно созерцает разворачивающуюся перед ним драму.

Ему плевать.

Наверное, я хочу невозможного. Люциус ни к кому и никогда не проявлял жалости. Кроме меня. Но никогда к Рону.

И теперь я знаю, почему, да?

Поворачиваюсь к Рону. Он недоверчиво качает головой.

– Что за извращенные шутки? – Он подползает к Джинни и прижимает руку к кровоточащей ране на ее животе. – Кучка больных…

Закончить ему не дает Эйвери, который хватает его за плечо, разворачивая и швыряя на пол. Джинни кричит и пытается помочь брату, но Беллатрикс молниеносно приходит на подмогу, хватая девушку за запястья и прижимая их к полу.

Нет. Так больше не может продолжаться! Это несправедливо!

Но как только я пытаюсь вырваться, Люциус хватает меня за талию, останавливая и притягивая ближе к себе.

– Даже не пытайся, – шепчет он мне на ухо, и кончик палочки упирается мне под ребра. – Я на полном серьезе предупреждаю тебя.

– Это вовсе не шутки, – возражает Эйвери. – Всего лишь обсуждение условий сделки. Мы вылечим ее, как только ты с ней переспишь.

– ДА ЧТО С ВАМИ ТАКОЕ, ВЫ, БОЛЬНЫЕ УБЛЮДКИ?! – Взрывается Рон. – Она же моя сестра…

– И поэтому ты должен сделать всё ради спасения ее жизни, не так ли? – Беллатрикс злобно посмеивается, сжимая запястья Джинни так, что ее собственные пальцы побелели. – Что же за брат такой, который даже не постарается спасти свою сестру?

Джинни яростно отбивается и кричит.

– Отпусти меня! Пошла прочь…

Беллатрикс отпускает ее, но тут же накладывает заклинание, и тело Джинни древенеет. Ее глаза остаются открыты, они – единственная часть ее тела, еще способная двигаться, – и она в отчаянии оглядывает комнату. Лужа крови расползается вокруг нее.

– Кажется, твоя сестра долго не протянет, Уизли, – поднимаясь на ноги, произносит Беллатрикс. – Тебе лучше поторопиться и побыстрее приступить к делу.

Эйвери истерически смеется высоким, заливистым смехом, и склоняется к Рону.

– Давай, Уизли, вперед, – шепчет он. – В конце концов, она уже не девственница, Поттер наверняка позаботился об этом…

– ЗАТКНИСЬ! – В замешательстве кричит Рон. – Как вы можете… она же моя сестра, Бога ради!

Эйвери хладнокровно направляет палочку Рону в лицо.

– Мы здесь ни при чем, – шепчет он. – Твои родители отказались подчиняться нашим приказам, даже зная, чем это может обернуться для тебя. В назидание мы заставим их младшего сына заняться сексом с их единственной дочерью. Это должно привести их в чувство, нет?

Это… Господи, это просто…

Люциус крепче прижимает меня к себе.

Рон яростно качает головой.

– Прошу вас, – дрожащим голосом начинает он, – Пожалуйста, не заставляйте меня!

– Тетушка?

Я почти забыла, что Драко тоже здесь.

Он смотрит на обездвиженную Джинни, его лицо позеленело, а в глазах определенно плещется страх.

– Тебе не кажется… хм… не слишком ли это…

– Драко, – Люциус вступает в разговор, – не вмешивайся. Тебя это не касается.

Драко поворачивается к отцу, но как только его взгляд опускается ниже, – туда, где рука Люциуса крепко удерживает меня за талию, – он зло прищуривается, но не говорит ни слова. Лишь переводит взгляд на Джинни, бледнея еще больше.

Ни Беллатрикс, ни Эйвери не слушают его. Она подходит к Эйвери, склоняясь рядом с ним к Рону и улыбается.

– Ты знаешь, что делать, Уизли, – шепчет она. – Мы хотим, чтобы ты ее трахнул.

Глядя на плачущего Рона, у меня сердце кровью обливается. Пытаюсь вырваться, но Люциус крепко держит меня.

– Слушай, – шепчет он мне на ухо, – ты ничем ему не поможешь. Они оглушат тебя прежде, чем ты подойдешь к нему.

– Прошу вас, вы же не серьезно, – шепчет Рон.

Беллатрикс злобно ухмыляется.

– Ох, дорогой, у тебя проблемы? – Она и Эйвери помогают ему сесть и снимают с него рубашку, а затем снова кладут на пол. Эйвери держит его, а Беллатрикс дрожащими от возбуждения руками берется за ремень его брюк. – Может, тебе помочь?

Вырываюсь из рук Люциуса.

– Пожалуйста, остановите это, вы не можете допустить…

Люциус закрывает мне рот ладонью, сильнее стискивая мою талию.

– Просто жди, – шепчет он. – Жди.

Ждать? О чем он, черт возьми? Ждать чего?

Зачем он так хотел, чтобы я увидела это?

Рон начинает всхлипывать, когда Беллатрикс расстегивает ремень.

– Пожалуйста, я не могу, – рыдая выдавливает он. – Послушайте. Умоляю вас, пожалуйста…

Эйвери перестает держать Рона, Беллатрикс медленно убирает руки от застежки на его брюках.

– Что ты сказал? – Спрашивает Эйвери.

– Я сказал, что умоляю вас, пожалуйста, не заставляйте меня…

– Нууу, – насмешливо тянет Эйвери, – если ты умоляешь, то это уже другой разговор. Я всегда говорил, что почтительное и уважительное отношение к взрослым – добродетельная черта.

Эйвери и Беллатрикс смеются, поднимаясь на ноги. Рон смотрит на них, не смея надеяться.

– На этот раз мы отпустим вас, Уизли, – произносит Эйвери. – Но, если твои родители вновь вздумают играть с нами, пощады не ждите.

От облегчения боюсь даже вздохнуть. Слава Богу. Слава Богу!

Объятья Люциуса ослабевают.

Эйвери подходит к Джинни, чье лицо залито слезами.

Он направляет на нее палочку, и рана начинает светится золотистым светом, затягиваясь на глазах, но кровь на полу остается…

Он склоняется к ней и, удерживая ее запястья, произносит:

– Фините Инкантатем!

Она тихонько шевелится на полу. Все еще держа ее руки, он помогает ей сесть. Она бледна и измучена, но ее глаза полыхают яростью.

Он касается палочкой ее виска, вытягивая полупрозрачную серебристую нить воспоминаний. Взгляд Джинни слегка расфокусирован.

Люциус окончательно выпускает меня из своих рук. Смотрю на него, но он не отрывает взгляда от Эйвери, глядя на того, нахмурившись.

Перевожу взгляд на Эйвери, который помещает воспоминания в маленький прозрачный сосуд. Джинни тоже смотрит, как ее мысли вьются за прозрачным стеклом, ее глаза абсолютно пусты.

Возможно, она не такая уж и сильная, как я думала.

Эйвери бесстрастно смотрит на нее.

– Мы вернем тебя домой. Ты нам больше не нужна. Когда увидишь родителей, отдай им это, – произносит он, протягивая ей сосуд, – и убедись, что они увидят всё, поняла?

Она поднимает на него мутный взгляд и, кивнув, зажимает флакончик в кулаке, ее нижняя губа подрагивает, словно она пытается сдержать рыдания.

Эйвери отходит от нее, нацеливая палочку ей в грудь.

– И скажи своим родителям-глупцам, чтобы в следующий раз и не пытались бросать вызов Пожирателям Смерти, если они хотят, чтобы их дети остались живы…

Он делает взмах палочкой.

– Ступефай!

Как только красный луч достигает цели, Джинни падает на пол.

Рон захлебывается рыданиями, падая на колени рядом с потерявшей сознание сестрой, и крепко сжимает ее в объятьях.

Мне трудно дышать, слезы застилают глаза.

Рука Люциуса едва касается моей, внизу, так, чтобы никто не видел, но я чувствую тепло, исходящее от нее. Живое тепло. Оставшееся никем не замеченным.