Текст книги "Eden (ЛП)"

Автор книги: obsessmuch

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 55 страниц)

– Если бы у меня был выбор, я хотела бы застыть вот так навечно, – шепчу я.

– Я тоже, – отвечает он. – Но у нас нет выбора.

* * *

Конечно же, мы не можем вечно стоять, сжимая друг друга в объятиях. В конце концов он отстраняется и вынимает из кармана часы.

– Пора, – бросает он, доставая порт-ключ. – Возьми меня за руку, – он смотрит мне прямо в глаза.

Делаю, как он велел, и вмиг мы просачиваемся сквозь пространство. Меня трясет от нетерпения и страха. Боже, мы действительно собираемся сделать это.

Мы оказываемся в комнате, которая выглядит в точности, как моя, за одним лишь исключением…

– Рон.

Он поворачивается, услышав мой голос, но радость на его лице угасает, как только он замечает наши с Люциусом переплетенные пальцы. Господи, я должна сказать ему… но не сейчас, бога ради…

Он понимает: сейчас не время для разговоров; и лишь напряженно смотрит на Люциуса.

– Сейчас? – спрашивает он.

– Да, – Люциус мрачно кивает. – Возьми ее за руку.

Рон подходит ко мне, протягивая руку, и крепко сжимает мою ладонь, ободряюще улыбаясь. Втроем мы растворяемся в воздухе…

И приземляемся на холодную гальку. Глаза не сразу привыкают к зловещему синему свечению, словно исходящему от озера, приходится несколько раз моргнуть.

Не говоря ни слова, Люциус выпускает мою руку и стремительно подходит к берегу. Достав нож, режет свою руку, проливая в воду кровь.

– Я один из наследников благородного и древнего рода Блэков…

Рон пихает меня в бок, но я не обращаю на него внимания. Вернее, просто не смею посмотреть на него, потому что знаю, о чем он спросит.

– Значит, он тоже бежит? – шепчет он.

– Похоже на то, – переминаюсь с ноги на ногу.

Продолжаю упрямо наблюдать за Люциусом, с трудом сдерживаясь, чтобы не повернуться.

– Одному богу известно, что он будет делать, – продолжает Рон. – Я имею в виду, вряд ли у него много вариантов, куда податься…

– Не думаю, что у него есть выбор, – холодно бросаю я. С моей стороны это трусость, но я хочу побыстрее закончить этот разговор. Я разберусь с этим позже.

– Я так и думал… – он умолкает, и я невольно поворачиваюсь к нему.

Он смотрит на меня потемневшими глазами.

– Они узнали о вас, не так ли?

Молча киваю.

Он резко вздыхает.

– Тогда… думаю… – он поднимает глаза вверх, словно пытаясь отвлечь самого себя, – ну, ребенок и все прочее… думаю, ты захочешь остаться с ним…

– Нет! – на автомате вырывается у меня. Это глупо и эгоистично с моей стороны, но что еще я могу сказать?

Прочищаю горло.

– Ну… не совсем.

Его лицо озаряет надежда.

– Нет? – повторяет он.

Боже, как же хочется умереть.

Но… я просто не могу сказать правду, которая разобьет ему сердце, прямо сейчас. Я обязательно скажу ему, когда выберемся отсюда, вот тогда я смогу сделать это по-человечески…

– Готово.

Люциус появляется как раз вовремя, чтобы прервать этот тяжелый разговор.

Оборачиваюсь на его голос и замечаю лодку, выплывающую из тумана над поверхностью озера. Деревянный борт мягко ударяется о берег.

Господи, какая же она маленькая, гораздо меньше, чем мне помнится… слишком маленькая…

– Мы не поместимся тут втроем, – произносит Рон.

Люциус поджимает губы.

– Что верно – то верно. Все было бы отлично, не будь с нами тебя…

– Это не моя идея бежать с вами, а Гермионы! – огрызается Рон. – И вообще, кажется, это ты не идешь с нами, Малфой…

– Замолчите оба! – Только петушиных боев мне сейчас не хватало. – У нас нет времени на препирания. Сделаем две ходки: сначала Люциус отвезет одного, потом – другого, потому что только он сможет вызвать лодку.

Люциус прищуривается.

– Не понимаю, почему ради него я должен рисковать нашими жизнями…

Поворачиваюсь к нему.

– Ты знаешь, почему, – едва шевеля губами, отвечаю я. – Просто сделай это, пожалуйста.

Мгновение он пристально смотрит на меня, а затем, выругавшись сквозь зубы, берет меня за руку, помогая забраться в лодку. Оборачиваюсь через плечо, чтобы посмотреть на Рона.

– Он вернется за тобой через пять минут, Рон, я обещаю, – поспешно выпаливаю я.

Он улыбается, но в его глазах плещется страх: он очень напуган.

– Все будет хорошо, Гермиона.

Кивнув, с трудом заставляю себя улыбнуться в ответ и усаживаюсь в лодке, пока мы медленно плывем по воде. Только когда Рона уже не видно из-за тумана, я отворачиваюсь от берега и поднимаю глаза на Люциуса.

– Спасибо, – шепчу ему.

Он хмурится, но кивает, беря меня за руку.

Уже второй раз он держит меня за руку в этой лодке. Когда-то он так же сжимал мою ладонь, пока мы плыли в это ужасное место…

– Так давно… – шепчет он, будто прочел мои мысли. – Помнишь?

– Помню ли я?..

Помню ли я тот день, когда он пытал меня почти до смерти, а потом Волдеморт оставил за ним право решать жить мне или умереть, и Люциус предпочел оставить мне жизнь? Помню ли я ту минуту, когда осознала, что небезразлична ему, пусть это и были пока что непонятные и запутанные чувства, природы которых я не понимала?

– Я помню… – сжимаю его пальцы, видя страдание в его глазах.

– Я принес тебе столько боли, – шепотом начинает он. – Прости меня. Это… я не хотел этого. Ну, по крайней мере, после того, как мы прибыли сюда…

– Знаю. Это ничего. И я прощаю тебя за все.

Его ответ для меня – полная неожиданность.

– Не надо, я не хочу, чтобы ты прощала меня. Только не после того, что я с тобой сделал.

Он осекается, а я не знаю, что сказать на это, поэтому, отвернувшись, вглядываюсь в очертания проступающих из тумана деревьев – мы приближаемся к другому берегу, выплывая из пещеры на открытый воздух.

Чувствую, как Люциус напрягается позади меня, и вижу, как его пальцы крепче сжимают палочку…

Все хорошо. На берегу никого нет, мы их переиграли и прибыли сюда первыми.

Люциус чуть расслабляется.

Поднимаю голову вверх – темно-синее небо с россыпью народившихся звезд.

Кажется, мне придется подождать еще немного – до рассвета, – чтобы вновь увидеть солнце.

Но все-таки я его увижу. Непременно. Мы с Люциусом вместе встретим рассвет… и будем свободны.

Свобода.

От одного этого слова голова идет кругом.

Лодка мягко ударяется о берег, Люциус аккуратно выбирается из нее и подает мне руку. Острая прохладная трава под ногами совершенна, но я не успеваю насладиться ощущениями, потому что он уже тащит меня к густым зарослям деревьев и кустарников.

– Надень это, – он протягивает мне мантию-невидимку. – Жди здесь, и ни звука, даже если будет казаться, что ты тут одна.

Молча накрываюсь мантией. Осмотрев место, где я только что стояла, он удовлетворенно кивает.

– Отлично, – шепчет он и возвращается в лодку. – Я быстро.

Он стремительно возвращается к лодке, забирается внутрь и бесшумно отплывает, постепенно растворяясь в тумане.

Замерев, стою под мантией-невидимкой. Все будет хорошо. Надежда умирает последней…

Господи, никогда не думала, что выберусь отсюда.

Закрываю глаза.

Происходящее настолько нереально, что кажется, будто все происходит не со мной, а с какой-то другой Гермионой. Она существовала когда-то, но не теперь… наверное.

Иногда я о ней думаю – о той девочке, которой я была. Гермиона. Гермиона Грэйнджер. Семнадцать лет. Наивная, храбрая, гордая, умная, такая находчивая и такая уязвимая. Гарри Поттер и Рон Уизли были центром ее вселенной. У нее были любящие родители.

Теперь ее больше нет. На ее месте другая…

Гермиона. Гермиона Грэйнджер. Восемнадцать лет. Но в душе намного старше. Храбрая, потому что так надо, потому что теперь она знает, что значит по-настоящему бояться чего-то или кого-то. Комок нервов, шарахающийся от собственной тени. Люциус Малфой – центр ее вселенной. У нее нет родителей. И она скоро станет матерью.

– Я одна из наследников благородного и древнего рода Блэков, – высокий чистый голос прорезает повисшую тишину. – Я прошу переправы.

Распахиваю глаза. Богом клянусь, я едва не проглотила язык.

Что… какого?..

Поворачиваю голову.

Беллатрикс и Эйвери стоят на берегу. Рукав мантии ведьмы закатан до локтя, и из свежего пореза капает кровь: кап, кап, кап. Оба отходят под тень деревьев, остановившись в паре метров от меня.

Съеживаюсь под мантией, внутри все кричит от ужаса.

Я даже перестаю дышать.

– И как долго ее ждать? – недовольно бормочет Эйвери.

– Скоро должна быть, – шепотом отвечает Беллатрикс.

И снова тишина. Силы небесные, мы пропали! Люциус и Рон плывут в ловушку.

Не могу дышать… не могу думать…

– Обычно она прибывает быстрее, не так ли? – секунд через тридцать начинает Эйвери. – Наверное, она уже занята.

– Что ты несешь? – шипит Беллатрикс.

– Дорогая моя Белла, я имею в виду, что Люциус мог вызвать ее для какого-то дела…

– На кой черт она ему, если у него на сегодня нет никаких дел? Или хочешь расписаться в своей некомпетентности касаемо элементарных заклятий памяти?

– Ой, вот только давай без оскорблений. Сама знаешь, как ненадежны эти заклятия.

– Так ты думаешь, он мог организовать побег?

Он медлит с ответом.

– Как вероятность…

Она злобно фыркает.

Что же делать? Бежать за помощью… нет, будет слишком поздно. Господи, думай же, Гермиона, думай!

– Это невозможно, – выдыхает Беллатрикс. – Чтобы Люциус Малфой – Люциус Малфой! – рисковал жизнью ради грязнокровки! Он?! После всего, что он сделал во имя…

– Какой фанатизм, Белла, – шепчет Эйвери. – Кто бы мог подумать, что преданность – одна из твоих самых сильных сторон.

Я буквально чувствую, как леденеет воздух между ними.

Но мне все равно. Сейчас меня больше волнует, что делать и как, черт возьми, предупредить Люциуса и Рона.

Может, я могу подать им какой-то знак, прежде чем они достигнут берега, не привлекая внимания этих двоих…

Двигаясь как можно тише, выглядываю из-за кустов, чтобы определить точное расстояние между нами.

– На что ты намекаешь?

Боже, не думала, что они настолько близко – каких-то несколько метров, – я даже могу разглядеть морщинку между нахмуренными бровями Беллатрикс.

– Не изображай из себя оскорбленную женщину, – голос Эйвери похож на мягкое позвякивание колокольчика. – Смело могу сказать, что весь мир знает о вашей с Люциусом интрижке.

Может, мне удастся махнуть Люциусу рукой… но он, скорее всего, увидит их в тот же момент, что и меня, и будет лучше, если я не буду отвлекать его – счет пойдет на сотые доли секунды.

– Как ты об этом узнал?

– Моя работа – знать всё, – усмехается он. – Давай посмотрим правде в глаза: ты едва ли будешь дискредитирована, потому что даже твоя сестра знает об этом.

– Нет…

– Уверена?

Их разговор нарушает плеск волны о берег.

Вглядываясь в поверхность озера, замечаю в дымке темное пятно – лодка приближается… Господи, что же делать?

Может… может, пойти и привести подмогу…

Отступаю назад, и тонкий прутик хрустит у меня под ногами.

Эйвери резко поворачивается в мою сторону.

Замираю на месте, перестав даже дышать.

– Что с тобой? – раздраженно спрашивает Беллатрикс.

Прищурившись, он оборачивается к ней.

– Кажется, я что-то слышал…

– Черт, да это же просто животные. Тихо, она уже подплывает.

Господь милосердный, как же быть? Должна ли я закричать или попытаться вырубить их… но я не могу, потому что, благодаря Люциусу, у меня теперь нет гребаной волшебной палочки…

– В ней кто-то есть, – шепчет Эйвери, вперившись взглядом в лодку.

Оба в одно мгновение оказываются на корточках, скрывшись за буйно разросшимся кустарником.

О боже.

– Это он, – шипит Беллатрикс. – И… там кто-то еще, но… постойте-ка…

– Уизли, – добавляет Эйвери.

– Черт побери, какого…

– Неважно, – обрывает ее он. – Мы очень скоро узнаем.

Люциус и Рон все четче проступают из тумана: оба в ярости, но если бы только они знали, что их поджидают Беллатрикс и Эйвери, то ярость быстро сменилась бы страхом.

С замиранием сердца смотрю, как двое любимых людей плывут прямиком в ловушку.

– Надо вернуть их обратно в дом, – шепчет Эйвери, – и кажется, нам придется применить силу, и это нужно сделать до прибытия Темного Лорда.

Волдеморт. Волдеморт скоро будет здесь…

Вот оно: я сделаю все, что в моих силах…

– ЛЮЦИУС! – кричу что есть мочи, и они с Роном поворачивают головы. – ОНИ ЗДЕСЬ! ОНИ…

– СТУПЕФАЙ!

– ПРОТЕГО!

Голоса Эйвери и Люциуса взрывают тишину подобно выстрелам, лучи заклятий мечутся между берегом и лодкой, которая все приближается, покачиваясь на волнах…

Замерев, наблюдаю разворачивающуюся картину, не в силах пошевелиться от страха – нет, ужаса! – охватившего меня. Все случается так стремительно: Рон падает за борт, исчезая в мутных водах, Люциус же выпрыгивает из лодки, оказываясь почти по грудь в воде, палочка дрожит в его руках, выстреливая проклятие за проклятием. Он бледен как никогда, первобытная ярость исказила его лицо.

Внезапно красный луч, посланный неизвестно кем, бьет его прямо в грудь, и он заваливается на бок, погружаясь все глубже.

Я забываю, как дышать, мелко дрожа и отказываясь осознавать реальность.

Надо сделать что-то, попытаться остановить их, но все происходит слишком быстро…

Беллатрикс бросается в воду и вытаскивает Люциуса на берег.

Мысли причиняют почти физическую боль… неужели он… боже…

Он дышит. Он жив. Его грудь ровно поднимается и опускается.

Перевожу взгляд на поверхность воды: Рона нигде не видно. Он жив или…

Я не вижу его.

Не могу принять этот факт.

Не могу принять происходящее.

И дышать тоже не могу. О господи!

Эйвери, повернувшись, идет в лес, а Беллатрикс, стоя над потерявшим сознание Люциусом, от души пинает его по ребрам.

– Идиот, – каркает она. – Ты правда думал, что имеешь право так унижать меня?

Тихонько, почти беззвучно всхлипываю. Нужно убираться отсюда, найти и привести помощь. Но я не могу их оставить… и не оставлю…

– Добрый вечер, Гермиона, – тихий шепот пробегает по спине, щекочет шею и затылок, и я понимаю, что мне конец.

С этими словами он сдергивает с меня мантию-невидимку. Мои руки дрожат, и я задыхаюсь.

Обернувшись, вглядываюсь в ничего не выражающее лицо. Хотя в глубине его глаз плещется триумф.

– Кажется, я слышал что-то из этих кустов, – шепчет Эйвери. – И когда увидел, что тебя нет в лодке, сразу понял: ты где-то поблизости. Он бы не ушел без тебя – единственной в мире, кто ему небезразличен.

– Пожалуйста… – едва шепчу я.

Он ласково улыбается.

– Твои надежды на то, что я передумаю, казались бы смешными, если бы не тот факт, что однажды у тебя это получилось, вот только моя воля сильнее, чем у него, – он направляет на меня палочку. – Подними руки вверх, пожалуйста. Темный Лорд сейчас будет, и мы должны встретить его в доме.

По щекам сбегают слезы, и я медленно поднимаю руки.

Глава 47. Судный день

Умы расходятся во мненьях,

Как сгинет мир: замерзнет иль сгорит?

Познал я страсть, и без сомнений

Примкну к толпе, что за огонь стоит.

А коли дважды погибать,

Что ж, ненависти лед

Поможет лишь переиграть,

Но не сменить исход.

– Роберт Фрост, «Огонь и лед» (перевод – kama155)

Они живы. Они оба живы. И это самое главное.

Вопрос только, как долго еще они будут живы?

Мы сидим по отдельности в трех небольших клетках, сделанных из такой тонкой проволоки, что кажется, стоит прикоснуться, и она не выдержит. Но это обман. Сеть прочнее железа. Ее не порвать.

Знаю по опыту: не раз пыталась сломать ее, но лишь потешила Беллатрикс и Эйвери своими жалкими тщетными усилиями.

Вообще-то, Люциус и Рон не сидят в своих клетках. Я неточно выразилась. Они растянулись на полу без сознания.

Но хотя бы дышат.

Понимаю, что для Люциуса надежды никакой. Это было ясно с тех самых пор, как его оглушили. Но я надеялась, что Рону удалось сбежать.

Вот только он не смог долго находиться под водой. Чистая кровь защитила его от существ в озере, но Беллатрикс и Эйвери ждали, пока он не всплывет, откашливаясь и хватая ртом воздух.

И тогда они его оглушили.

Поэтому мы снова здесь – в сыром подземелье.

Не хочется даже думать о том, как близки мы были к свободе. Одно лишь воспоминание о том, что всего час назад… невыносимо больно.

Беллатрикс меряет шагами комнату, словно тигр в клетке, сжимая в руке палочку Люциуса. Эйвери – в противовес ей – стоит, подобно каменному изваянию, и лениво рассматривает ногти на руках.

Внезапно она резко бросает:

– Иди и приведи Драко.

– Драко? – он удивленно вскидывает бровь.

Кивнув, она вытаскивает из мантии порт-ключ – свой или Люциуса; кажется, она взяла его ключ, пока он был без сознания.

– Возьми это, – она протягивает ему крохотную вещицу, – и найди Драко. Он должен это видеть.

Эйвери берет ключ, но заметно колеблется, хотя по выражению его лица ни о чем нельзя судить уверенно.

– Ты уверена, Белла? Не будет ли это несколько… непродуманно с твоей стороны заставлять мальчишку смотреть…

– Черт побери, если бы мне нужен был твой совет, я спросила бы тебя, – вспыхивает она. – Я его тетя, и мне решать, что он должен видеть, а что – нет. Он должен узнать, кто его отец, прежде чем тот умрет.

Умрет?

Нет. Нет.

Ужас наполняет каждую клеточку моего тела, завладевая разумом, воспламеняя кровь, заставляя каждый нерв кричать и вопить от бессилия и страха.

– Как хочешь, – безразлично соглашается Эйвери. – Но я хочу, чтобы ты знала: у меня есть сомнения.

– И с чего бы это мне жалеть о своем решении? – шипит она.

Он поднимает к свету ключ, внимательно рассматривая.

– Да так, – как бы между делом бросает он, – ни с чего. Ну, если тебя, конечно, волнует, что о тебе думает твой племянник.

И он исчезает в красной вспышке.

Несколько секунд она сильно хмурится, глядя на место, где только что стоял Эйвери, а затем поворачивается ко мне, довольно скалясь.

– Ну, грязнокровка, – ее глаза недобро блестят, – вот мы и встретились наконец.

Она делает шаг ко мне.

– Я догадывалась, что между вами что-то есть, нет – я знала это. Мне просто нужны были доказательства, и – вуаля! – оно само упало мне в руки в виде нерожденного полукровки! – она скалится еще шире. – Кажется, я должна тебя поздравить. Даже я не смогла сделать для него такое. Браво!

Пытаюсь не реагировать на ее насмешки.

– Да, ты была права, Беллатрикс, – открыто смотрю ей в глаза. – Ты была права все время. Люциус бросил тебя ради грязнокровки. Теперь ты довольна?

Она морщится, будто проглотила лимон.

– Можешь кичиться этим сколько влезет, – выплевывает она. – Что тебе еще остается, ведь совсем скоро ты не будешь способна даже на это.

Она облизывает пересохшие губы.

– Воровать нехорошо, грязнокровка, – издевается она.

Смотрю на нее пустым взглядом.

– То есть?

– То и есть: такие воришки, как ты, должны быть наказаны! – Она вне себя от гнева.

– Я знаю, что он не был моим с самого начала, – тихо отвечаю я. – Но я украла его не у тебя, а у твоей сестры.

– Не смей со мной говорить, мерзкое отродье! – внезапно взрывается она. – Можно подумать, меня волнует, что обо мне думает ошибка природы. Ты отвратительна!

Она подается вперед, поднимая палочку, и я вздрагиваю… но, сделав шаг, она сдерживается, опускает палочку и продолжает стегать меня словами.

– Я бы убила тебя сейчас, но очень уж хочется видеть его реакцию, когда ты будешь умирать, – рычит она. – Иначе я просто не смогу спать спокойно.

Она поворачивается к Люциусу, все еще находящемуся без сознания.

– Раз за разом мне хотелось надавать тебе оплеух, – злобно шепчет она, обращаясь к нему. – Встряхнуть и выбить всю дурь. У тебя могла быть я! Тысячи мужчин убили бы за возможность быть со мной, а ты отвернулся от меня!

И вновь обращается ко мне:

– И выбрал тебя, – ее рот кривится в подобие усмешки. – Тебя! – истерически кричит она. – Сопливую, бесполезную девчонку, неспособную сохранить достоинство, забывающую о самоуважении и морали стоит лишь сделать ей чуточку больно.

Отворачиваюсь, закрывая уши, чтобы не слышать ее визгливого голоса, но он все равно просачивается сквозь пальцы.

– Я смогла бы вынести все – все! – но не сделала бы того, что сделала ты! Ты предала друзей, союзников, все, за что сражалась! – Она белеет от ярости. – Но что хуже всего – ты ползала в ногах у своего врага и умоляла! Унижалась, вымаливая пощады! У тебя что, совсем нет гордости, грязнокровка?

Невольно приоткрываю рот от удивления и боли, которую причиняют ее несправедливые обвинения.

– Я бы ни за что и никогда не позволила ему увидеть свои слезы, – ее безумная улыбка полна ненависти.

Глядя на нее, пытаюсь взять себя в руки, и в какой-то момент у меня просто срывает башню, иначе невозможно объяснить, почему я ликую в ответ:

– Наверное, в этом-то и заключалась проблема.

Она непонимающе смотрит на меня.

– И какого дьявола это значит?

Выпрямляю спину.

– Возможно, показывай ты иногда хоть какие-нибудь эмоции, кроме злости и ненависти, он бы проникся к тебе.

Она едва не задыхается от моей наглости, и я почти благодарна, что нас разделяют железные прутья клетки.

– Как же плохо ты его знаешь, – она обретает способность говорить. – Ему нужен кто-то такой же, как он сам. Кто-то, кто ни при каких обстоятельствах не позволит чувствам взять верх над разумом. Посмотри, до чего довели его ты и твои чувства!

О, я непременно отвечу. Если уж мне все равно умирать, то почему бы не рассказать напоследок, что было между мной и ее зятем. В отместку за то, что она сделала со мной и Роном.

– Может, чувства ему и не нужны, – спокойно парирую я. – Но, поверь, они – именно то, чего он хочет.

Она каркающе смеется, и я вздрагиваю от противного звука.

– О, так он хочет тебя! – хрипит она. – И ты так гордишься этим, не так ли? Ведь это такая честь, быть маленьким грязным секретом Люциуса Малфоя. Только вот гордиться тут нечем. Ты всего лишь глупая грязнокровка, которую он хочет только потому, что это так запретно и опасно. Ты раздвигала перед ним ноги, позволяя ему делать все, что он пожелает. И вот он попался, и ему ничего не осталось, кроме как бежать с тобой. Не обманывай себя! Он пытался бежать вовсе не из-за тебя. Он просто пытался спасти свою шкуру…

– Не думай, что знаешь, о чем говоришь, – спокойно обрываю ее. – Ты не знаешь его.

– Как ты смеешь? – ее перекашивает от ярости. – Самонадеянная никчемная сучка, как ты смеешь! Я знаю его уже более двадцати лет! Когда мы с ним встретились, ты еще даже не родилась…

Качаю головой.

– Ты не знаешь его, – уверенно продолжаю я. – Не так, как я. Никто его не знает, – я повышаю голос. – Он ничего к тебе не испытывал. Никогда.

Ее лицо бледнее мела.

– Откуда тебе знать? Ты не можешь…

– Как я уже говорила, я знаю его лучше, чем кто-либо! – я почти кричу. – Ты ничего для него не значила.

Ее терпение лопается, и она посылает в меня заклятие: на скуле немедленно появляется свежий порез.

– Ты. Не. Можешь. Знать. Наверняка! – это не просто злость и ненависть. Это первобытная ярость, способная выжечь все на своем пути.

– Но я знаю, – спокойствие дается мне нелегко, но я должна взять себя в руки. – Ведь ради меня он оставил все, что было ему дорого. Ради одной меня. Он лишь не был готов оставить семью, но вот его убеждения… они были смыслом его жизни, он был готов умереть за них! И он подверг наши жизни опасности ради единственной возможности быть вместе до конца жизни!

Перевожу дыхание.

– А теперь, Беллатрикс Лестрейндж, скажи мне, что такого было у вас двоих, что стоило бы хоть десятой доли того, что было у нас с ним?

– Ах ты, мерзкая… – она поднимает палочку.

– Не смей!

Вскидываю голову.

Она резко оборачивается, и поверх ее плеча я вижу Люциуса, стоящего прямо и с вызовом смотрящего на нее.

Как давно он пришел в себя? Он слышал, что я только что сказала?

– О, предатель крови наконец-то решил к нам присоединиться! – язвит она.

Он не обращает на нее никакого внимания, его взгляд прикован ко мне.

– С тобой все хорошо? – осведомляется он.

Едва успеваю кивнуть, как она набрасывается на него.

– Дьявол! – восклицает она. – Ты на волоске от смерти, Люциус, так что не говори мне, что тебя волнует ее состояние. Эта девчонка в буквальном смысле слова твоя смерть!

Он одаривает ее тяжелым взглядом.

– Не обижайся, что я пекусь не о тебе.

Она кривит рот.

– Надеюсь, ты доволен своим поведением, – шипит она. – На этот раз ты в полном дерьме. Грязнокровка?! В голове не укладывается, как ты смог бы жить спокойно, даже если бы вас так и не раскрыли. На твоем месте я бы уползла прочь и умерла от стыда.

Он поднимает глаза к потолку.

– Успокойся, Белла, не то заработаешь мигрень.

Улыбка трогает мои губы, но она, хвала господу, не замечает этого.

– Тебя это совсем не волнует? – начинает она. – Ты вот-вот умрешь. И умрешь как предатель крови.

Он смотрит мимо нее – на меня.

– Что у нее? – я понимаю, о чем он.

– Твоя палочка, – стараюсь не обращать внимания на ликующий возглас Беллатрикс, – и твой порт-ключ. Прости, я не смогла помешать ей…

– Ничего, – отвечает он. – Я что-нибудь придумаю, но не дам им причинить тебе боль…

Беллатрикс практически рычит от ярости.

– Дьявол тебя задери, он же идет за тобой! Как ты не понимаешь? Почему тебе так важно, что будет с ней, когда ты сам скоро умрешь? Как…

Он поворачивается к ней, глядя с такой ненавистью, что она умолкает на полуслове.

– Когда же ты, наконец, поймешь, – ядовито шипит он, – что для меня ты ничто?

Она напрягается.

– Мы сейчас не об этом…

– Об этом, – перебивает он. – Дело вовсе не в том, что ты хочешь меня, а в том, что твоя гордость не позволяет признать, что тебе нечего предложить мне, в отличие от нее.

Она морщится.

– Но у нее же ничего нет! Посмотри на нее…

– Да, посмотри на нее, – перехватывает Люциус. – Посмотри на эту девушку и скажи, что стоишь больше. Она потеряла родителей, несколько месяцев провела в плену, выжила и все еще держится с достоинством. После всего, что она перенесла, у нее еще остались силы беспокоиться о других больше, чем о себе!

Несколько секунд стоит мертвая тишина. К горлу подкатывает ком.

В конце концов Беллатрикс находится, что сказать.

– Но все это время… – ее голос срывается. – Ты называл меня красивой, сильной, бесстрашной и говорил, что хотел бы…

– Я хотел развлечься, Белла, – ледяным тоном бросает он. – Это все, чего я от тебя хотел. И уж поверь мне, получив желаемое, быстро понял, что ты того не стоишь.

Она молчит пару мгновений, беззвучно шевеля губами.

– Ты сказал, что я именно та, кто тебе нужен.

– Я солгал, – следует незамедлительный ответ.

Она растерянно моргает.

– Ублюдок! Сволочь! Злобная, бездушная…

Красная вспышка прерывает ее шипение, и в мгновение ока в комнате появляются еще двое: глаза Драко широко распахнуты, и он заметно нервничает, а Эйвери, как всегда, спокоен, собран и невозмутим.

Беллатрикс скалится в мою сторону и поворачивается к новоприбывшим.

– Драко! – она распахивает объятия, словно радушная хозяйка, приветствующая старого знакомого на очередной вечеринке. – Как прекрасно, что ты смог присоединиться к нам.

Драко нервно переводит взгляд с отца на нее и обратно.

– Что происходит?

– Я просто подумала, что ты должен присутствовать, – она широко улыбается. – Без тебя все было бы совсем не так.

Эйвери закатывает глаза, но молчит, а Люциус изучает Беллатрикс. Сейчас уже нет смысла останавливать ее. И он ни за что не опустится до того, чтобы умолять.

Драко не обращает на нее никакого внимания.

– Отец? Что происходит? – повторяет он. – Почему ты… там?

Все молчат. Беллатрикс в предвкушении облизывает губы, но внезапно они с Эйвери шипят от боли, хватаясь за запястья. Люциус и Драко даже не шевелятся.

– Он здесь, – докладывает Эйвери, и Люциус округляет глаза, поворачиваясь ко мне. Он боится. Но не за себя – за меня.

– Ты должна помочь ему пересечь озеро, Белла, – командует Эйвери.

– Минутку, – вспыхивает она. – Думаю, я заслужила право видеть его лицо, когда все откроется.

Эйвери кивает, потирая переносицу, и раздраженно вздыхает, но она не замечает.

– Но ввиду того, что Темный Лорд ждет меня, я буду краткой, – произносит она, а затем раскрывает карты. – Драко, твой отец трахается с грязнокровкой.

Драко становится белее мела.

– И, более того, это длится уже очень долго, – продолжает она, скалясь. – Наплевав на брачные клятвы и кодекс Пожирателей Смерти, он щупал грязнокровку, которая ему в дочери годится.

Люциус ругается сквозь зубы, но ничего не говорит.

Я уже ничего не чувствую, я словно пустая оболочка. Когда-то я уже видела это… Драко уже становилось известно о нас однажды, но тогда ситуация не была столь безнадежна.

Но его реакция неожиданна: он шумно выдыхает и качает головой.

– Ты мне давно об этом говоришь, тетя, – он смотрит ей прямо в глаза. – Но я знаю, что это неправда. Он сказал, что это не так, и я верю ему…

Она усмехается.

– Твой отец профессиональный лжец, Драко, сам знаешь. Но на этот раз он попался.

Драко еще сильнее качает головой.

– Это неправда…

– Тогда почему он в клетке, глупый мальчишка? – взрывается она, улыбка исчезает с лица.

– Но… – его глаза широко распахиваются.

– Белла! – Эйвери прерывает их. – Он ждет тебя. Не теряй времени. Иди!

Она поворачивается с таким выражением лица, словно собирается наорать на него, но секунду спустя, кинув злобный взгляд на Люциуса, покидает комнату, оставляя нас в гнетущей тишине.

Накрываю живот ладонью.

Надо было избавиться от ребенка, когда была возможность.

Но неужели это действительно что-нибудь изменило бы? Эйвери ведь все равно бы узнал обо всем.

– Отец? – умоляет Драко.

Люциус не обращает на него внимания, отвернувшись к стене.

– Отец?

Но его по-прежнему игнорируют.

И тогда он поворачивается к единственному человеку в этой комнате, кого он давно знает – ко мне.

– Это правда? – шепчет он.

Я молчу. Какой смысл отвечать? Все уже потеряно.

– Боюсь, что так, – тянет Эйвери.

Драко морщится, словно проглотил дюжину лимонов.

– Но… но ты же поклялся мне! – с протяжным стоном произносит он.

Люциус не поворачивается: для него в этом нет ничего нового, равно как и для меня. Мы уже слышали это.

– ОТЕЦ! – внезапно выкрикивает Драко, розовые пятна проступают на его щеках.

Две пары таких похожих серых глаз скрещиваются, наконец, когда Люциус все-таки поворачивается.

– Я спрашивал тебя, – его голос вибрирует от ярости, – и ты мне поклялся…

Он умолкает, продолжая беззвучно шевелить губами, но голос быстро к нему возвращается.

– Почему?

Люциус горько усмехается.

– Почему? – отвечает он. – Драко, разве еще не ясно? Уж такой, как ты – испорченный мальчишка, которому никогда и ни в чем не отказывали, – мог бы понять, каково это: возможность получить даже то, в чем особенно и не нуждаешься.

Меня это немного задевает. Звучит так, словно это я сама… Боже, сначала я тоже не хотела его.

– Но… – Драко запинается. – Ты поклялся…

– Ой, перестань, – вмешивается Эйвери, улыбаясь, как мне кажется, несколько сочувствующе. – Это не должно тебя так шокировать. В конце концов, у тебя же наверняка были какие-то подозрения.

В его словах я слышу скрытый подтекст. После того, как он пытался стереть мне память, я ловлю себя на мысли, что, возможно, начинаю немного понимать его…