Текст книги "Свежий ветер (СИ)"
Автор книги: LockNRoll
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 65 страниц)
Она глубоко вдохнула, а затем медленно выпустила воздух, словно раздумывая над чем-то. Наконец Шепард слегка пожала плечами и продолжила:
– Без понятия. Наверное. Честно говоря, это меня не особо волнует.
– Не волнует?
Не знаю, какого ответа я ждал, но услышанное меня потрясло. Я полагал, что ее мать погибла при каких-то трагичных обстоятельствах, возможно, во время какого-то нападения, что и заставило находящуюся передо мной женщину присоединиться к военным силам Альянса. Но как можно было не интересоваться, жива ли твоя мать, у меня просто в голове не укладывалось.
– Но… она ведь твоя мать. Что бы она ни сделала, я уверен…
– Что бы ни сделала? – бросила Шепард, резко подняв голову; вся мягкость исчезла из ее голоса. Она не расстроилась и не разозлилась, просто… ожесточилась – подобным тоном она обычно доказывала свою точку зрения. – Ты, черт возьми, понятия не имеешь, о чем говоришь, Аленко, но раз уж тебе так любопытно, я расскажу. Моя мать была наркоманкой с ворохом серьезных проблем и, бросив меня прежде, чем я вступила в пору полового созревания, она, пожалуй, совершила единственный хороший поступок в своей жизни. Так что не надо мне петь про то, что она моя мать и где-то глубоко внутри я должна любить ее, потому что это уже давно не заботит меня.
У меня внутри все похолодело. Если бы она расстроилась, я бы знал, что делать. Но как реагировать на эту жесткость в ее упрямом взгляде, устремленном на меня из-под нахмуренных бровей? Дверь, которую она приоткрыла мне, с грохотом захлопнулась перед моим носом, словно в напоминание о том, что что бы я ни думал о ней, что бы ни чувствовал, она все равно оставалась коммандером Шепард. Она рассказала мне о чем-то столь шокирующем, но, казалось, ее это не беспокоило. Вновь опустив взгляд на оружие, Джена вернулась к работе.
– Я… черт, Шепард, прости, я не хотел…
– Все в порядке.
– Я просто…
– Я же сказала – все нормально. Много воды утекло, и больше это меня не волнует. Не скрою, когда-то мне было тяжело думать об этом – я не робот, но теперь все в прошлом.
– Хорошо, как скажешь, коммандер, – произнес я наконец, пытаясь придать голосу искренности, однако понимая, что мои слова прозвучали снисходительно. – Прости, что напомнил.
С досадой схватив со стола какой-то инструмент, Джена глянула на меня.
– Послушай, я даже не знаю, зачем рассказала тебе об этом. Сегодняшние события всколыхнули былое, вот и все. А потом Лиара спросила, и я… Я ответила, а она стала вести себя так, словно это величайшая трагедия, несмотря на то, что всего час назад это случилось с ней самой. Но это больше не волнует меня, я справилась, это просто… факт. Я не могу изменить его, даже не уверена, что хочу. Если бы моя мамаша не оказалась такой идиоткой, я бы не сидела здесь сегодня. Хотя, может быть, я стала бы еще успешнее, кто знает? Кому какое дело? В конце концов, мы имеем то, что имеем.
– Это… необычный образ мышления, Шепард. Полагаю, Лиара была права, сказав, что у тебя невероятно сильная воля, – произнес я неуверенно. По меньшей мере, она обладала выдающейся способностью скрывать подобные вещи. Мои родители всегда были рядом, поддерживали меня, когда я находился в мозголомке и позже. Я не мог представить себе, как бы рос без семьи.
Ее глаза встретились с моими.
– Не смотри на меня так.
– Как так?
– Как будто ты жалеешь меня.
Иногда, беседуя с ней, я забывал, что она с легкостью видит собеседника насквозь.
– Ты можешь считать, что случившееся со мной ужасно и все такое, но не смей жалеть меня. Я тебе не жертва, Аленко, и, на мой взгляд, я неплохо устроилась в жизни. Я всего достигла сама, – с этими словами Джена вскинула руку с пистолетом, и когда исправленный механизм с легкостью скользнул на свое место, на ее лице появилась тень усмешки. – Я получила «Звезду Земли», стала первой женщиной со званием N7 и первым и единственным Спектром человечества и знаю, что заслужила все это. Я всего добилась сама, так что не смей даже на секунду считать, что можешь жалеть меня, потому что я сама себя не жалею.
Она была права и знала это. Жалеть полагается больных детей или скорбящие семьи, но не того, кто был моложе и превосходил тебя практически во всем.
– Ты права, – произнес я. – Конечно, ты права, прости. Думаю, я просто… наверное, я на мгновение забыл о том, кто ты, коммандер.
Это был неудачный выбор слов, понял я, потому что она напряглась, словно тоже вдруг вспомнила о том, кто она, кто я и почему этот разговор в нашем положении, по меньшей мере, следовало назвать странным. Я предпринял попытку спасти ситуацию:
– Сожалею, что разворошил эти воспоминания. Правда. Если я выхожу за рамки, только скажи, и я…
– Не выходишь, – перебила она, не сводя с меня пронизывающего, искреннего взгляда. Никогда прежде мне не удавалось так хорошо рассмотреть ее глаза: в холодном голубоватом свете оружейной их насыщенный янтарный цвет приобрел яркий оливковый оттенок. – Я могу позаботиться о себе. И не стоит переживать, что ты разозлил меня – если это случится, я дам тебе знать. Просто мне не следовало вообще начинать этот разговор.
– Однако я рад, что он состоялся, – заметил я, не желая расставаться с этой фамильярностью, которая возникла между нами с того момента, как мы ступили на «Нормандию», не желая, чтобы она вновь укрылась за своей стеной. – Не хочу, чтобы ты думала, что я сую нос не в свое дело, просто… ты сама говорила – о тебе так мало известно, а видя насколько ты… талантлива, сложно не заинтересоваться. Ты права – с самого начала службы в Альянсе ты никогда не переставала развиваться, становиться лучше. Ты, кажется, побила каждый рекорд; тебе нет еще и тридцати, а ты уже Спектр с полным комплектом медалей. И всего этого ты добилась сама, никогда ни на кого не рассчитывая. По крайней мере, это достойно восхищения.
Высохшие волосы обрамляли ее лицо яркими светлыми прядями.
– Я не нуждаюсь в восхищении, – тихо проговорила Джена; казалось, направленное на нее внимание заставляло ее чувствовать себя не в своей тарелке. – Я… черт, я даже не знаю, чего хочу. – Она снова подняла на меня взгляд, и мне показалось, что я стал свидетелем чего-то невероятно прекрасного и редкого, сумел заглянуть за баррикаду. Ее голос был мягок и странно уязвим – он не подходил воительнице, которую я видел в боях, однако отлично соответствовал женщине, сидящей передо мной сейчас. – Хотя, пожалуй, в данный момент все близко к идеалу.
Я почувствовал разливающееся по телу тепло. Мне вдруг отчаянно захотелось истолковать ее слова по-своему, вложить в них тот смысл, который мне бы хотелось, чтобы вкладывала в них она. Идиот.
– Имеешь в виду «Нормандию»?
– Ага, – кивнула Джена и с гордостью обвела глазами отсек. – Это здорово – иметь свой собственный корабль и лично выбранную команду. – На лицо Шепард вернулась ее фирменная ухмылка, словно говорящая, что у нее все под контролем. – У начальства, наверное, случился бы коллективный сердечный приступ, если бы они узнали, как мало здесь пекутся о регламенте, но черт с ними, их здесь нет, а мы отлично выполняем свою работу, я права?
– Что бы ты ни делала, результат выходит отличным, – подтвердил я со слабой улыбкой. Я стал замечать, что мне нравится ее ухмылка, но, увидев ее такой, какой она была секунду назад… Я пожалел, что мы находились у всех на виду. Я знал, что глупо – конечно, глупо – думать так о своем командующем офицере. Дело даже не в том, что она была сильной и красивой – это очевидно для всех. Просто, заметив проблеск скрывающейся под маской легенды женщины, мне, как бы безрассудно это ни было, вопреки всем званиям и регламентам захотелось узнать больше.
– Ты нравишься людям, Шепард. – «Ты нравишься мне», – добавил я про себя, а затем продолжил: – Команда поддерживает тебя на все сто процентов и вовсе не из-за твоего имени или потому что ты главная. Просто все знают, что ты заботишься о корабле и миссии.
Озорно сверкнув глазами, Джена сказала:
– Полагаю, они просто рады, что я оказалась не такой уж злобной сукой, как все ожидали. Кажется, я теряю хватку.
– Ну… да, – согласился я. – Было бы ложью сказать, что экипаж вообще не переживал насчет твоего появления. Учитывая твою репутацию и сумасшедшие слухи, это не должно стать для тебя неожиданностью. Однако должен признать, что узнав тебя ближе, мы были приятно удивлены.
Шепард неуверенно приоткрыла рот, но затем, к моему облегчению, она улыбнулась и вновь опустила взгляд к своему пистолету.
– Ты даже не представляешь, сколькие из слухов правдивы, – произнесла она почти… игриво.
– Ну и пусть, – возразил я, вторя ее тону и наслаждаясь нашим танцем на грани флирта; мне определенно нравилась эта сторона ее личности. – После всего, что я видел, не удивлюсь, если ты и в самом деле справилась с молотильщиком вручную.
Я осторожно обошел стороной сплетни о ее несдержанном характере, склонности не брать пленных и жестокости вообще. Казалось, что люди либо любили ее, либо ненавидели, но какое-то время назад я решил для себя, что последних не стоит даже слушать.
Поджав губы, Джена задумчиво покачала головой, а затем произнесла:
– Почти, но я находилась в бронетранспортере, и со мной был кроган, который управлял пушкой, и биотик, который постоянно твердил, что я никудышный водитель.
Широко улыбнувшись, я заметил:
– Ну, об этом случае мне известно. Было… весело, да?
– Полагаю, веселости добавило то, что мы выбрались оттуда живыми, Кейден, – сказала Шепард с опасной улыбкой на лице, и когда она произнесла мое имя, у меня перехватило дыхание. – Ну и Рекс, хохотавший всю дорогу. Никто не может смеяться так, как кроган, убивающий своего исконного врага.
Я усмехнулся, а Джена подняла винтовку и принялась рассеяно разбирать те ее части, до которых не успела добраться Эшли.
Время вновь ускорило свой бег, как обычно, когда я разговаривал с ней. Вернувшись к обсуждению поверженных каждым из нас тварей, Шепард расслабилась, и я не знаю, как долго мы с ней сидели, делясь военными историями и чиня ее оружие. Иногда она посмеивалась себе под нос в своей манере – словно, даже считая себя выше всего этого, Джена все же поддавалась импульсу и позволяла себе рассмеяться. Я же старался не думать о том, как мне нравится ее голос, или как пронзительно красива она в профиль с чуть приоткрытыми в концентрации губами, наклоняясь над очередным пистолетом.
Да, я знал, что был идиотом. Это совсем не походило на меня, и со своей стороны я очень плохо справлялся с отклонением от протокола. Прежде всегда существовала черта, регламент, правила, о которых я с легкостью вспоминал в те редкие моменты, когда чувствовал, что мое внимание переключается на что-то недозволенное. Но Шепард была другой. «Нормандия» да и вся миссия не походили ни на что виденное мною до этого. Раньше, находясь при исполнении, мне без проблем удавалось выкинуть из головы все посторонние мысли, но с Шепард…
Я убеждал себя, что это лишь естественная реакция на встречу со столь неординарным человеком и ничего более. Я говорил себе, что это безопасно. Настолько проще было верить, что моя непроизвольная улыбка в ответ на ее редкий смешок являлась лишь проявлением товарищеских отношений, зарождающейся дружбы, и я остановился на этом объяснении.
Когда вернулась Эшли, я вдруг понял, как долго мы с Шепард просидели здесь – Уильямс могла болтать с семьей часами. Сержант бросила мне знающий взгляд, и я замер на мгновение. В ее глазах не было насмешки, они лишь говорили мне, что она знает, что я делаю, и находит это чертовски забавным. Джена, однако, ничего не заметила или же просто милосердно сделала вид.
Может быть, и она занималась тем же. Интересно, чем именно?
О, заткнись, Аленко.
************
Это должно было стать простой рутинной операцией. Найдя тело Кахоку, мы направились по указанным им координатам на крохотную планету Неферон, где располагалась база экстремистской группировки под названием «Цербер», и, используя системы маскировки «Нормандии», с легкостью высадились достаточно близко от цели, чтобы проникнуть внутрь, не вызвав тревоги.
Как выяснилось, это была не главная база, однако на ней имелась нужная нам информация, так что мы все же приняли решение брать ее. Пробиться к лаборатории в самом сердце здания оказалось не так сложно, как мы ожидали, но стоило Шепард подойти к главной консоли, как в каждом помещении комплекса включилась сирена. Мы скопировали все, что успели, прежде чем сработал механизм самоуничтожения, и собрались выбираться обратно, предвидя, что выход нам попытаются преградить несколько боевиков. Вряд ли их могло остаться больше.
Если бы только все оказалось так легко.
Их было так много, и они продолжали прибывать, выбегая из каждой двери, спускаясь откуда-то сверху по веревкам, и каждый из них, едва завидев нас, открывал огонь. Мы не были готовы к подобному сопротивлению и практически в первые же секунды заняли оборонительную позицию. Я слышал, как, вызвав «Нормандию», Шепард приказывала им уничтожить всех возможных противников, поджидающих нас снаружи, и готовить немедленную эвакуацию.
Из едва слышного за скрежетом статики ответа мы узнали, что неподалеку под землей располагалась еще одна база, которую на корабле заметили, лишь когда в поверхности планеты разверзлась дыра, и оттуда появилось зенитное орудие, принявшееся стрелять в небо. Сканеры «Нормандии» засекли перемещение отрядов неприятеля по подземным переходам с одной базы на другую. Информация, полученная от Кахоку, этого не отражала. Должно быть, «Цербер» знал о нашем появлении. Нам нужно было добраться до «Мако» и, отдалившись на безопасное расстояние, дождаться «Нормандии».
Поначалу все шло не так плохо. Щиты едва держали, но Эшли с успехом отвлекала внимание большей части солдат противника, в то время как Шепард наносила точные удары, пробивая брешь в рядах неприятеля, и худо-бедно мы продвигались к выходу.
Что произошло дальше, не знаю – я был занят удерживанием в стазисном поле двух снайперов, пока к ним пробиралась Эшли. Парой выстрелов – в голову и шею – Шепард убрала со своей дороги двух церберовцев и, перескочив через гору ящиков, служивших ей укрытием, бросилась вперед, а затем буквально из ниоткуда появившийся боевой робот выпустил в нее ракету.
Шепард отреагировала мгновенно – снаряд пролетел всего в паре дюймов от нее, когда она, оттолкнувшись от пола рукой, метнулась к скоплению ящиков, только что зачищенному ею от солдат противника, и спряталась за ним.
Я услышал, как она начала что-то кричать и попыталась уйти в сторону, а долю секунды спустя раздался взрыв. Меня сбило с ног, но я попытался протянуть руку, чтобы окружить ее барьером. Наверное, под ящиками скрывалась какая-то газовая труба или емкость, и, опершись на нее в прыжке, Шепард, вероятно, сместила ее. Все это мало волновало меня тогда – не успел еще дым рассеяться, как я уже бежал к тому месту, где она упала. Выбросив руку вперед, ограждая Джену защитным полем, я заметил, что жизненные показатели, передаваемые компьютером ее брони на экран моего инструметрона, представляли собой прямую линию.
Эшли что-то кричала в устройство связи, но я разобрал только «Шепард», «эвакуация» и «немедленно, твою мать», порадовавшись, что ей хватило здравого смысла вызвать помощь. Джена ничком лежала на полу, а приблизившийся к ней робот уже занес руку, чтобы закончить начатое, и я среагировал, не задумываясь. С криком я что есть силы нанес биотический удар в главное орудие машины, отбросив ее назад. Затем, сам себе поражаясь, поднял в воздух робота с оторванной конечностью и швырнул его в выступающую площадку второго этажа.
К тому моменту, как он рухнул вниз грудой смятого искрящегося металла, огни его главного оптического сенсора уже не горели. Я создал новый барьер, достаточно большой, чтобы окружить меня и Шепард, в то время как Эшли нашла себе укрытие неподалеку, готовая убивать каждого, кто рискнет к нам приблизиться. С ужасом я услышал, как в соседнем помещении пробуждается еще один робот.
На экране моего инструметрона по-прежнему тянулись бесконечные прямые линии. Чувствуя подступающий к горлу ком, я посмотрел вниз, ощущая, как в результате моего рассеянного внимания барьер пошатнулся под вражеским огнем.
Шепард пострадала от шрапнели – обломков чего-то, находящегося в ящиках. Осколок какого-то стекла торчал из ее шлема там, где она оставила открытым визор, а кусок искореженного металла вспорол ее броню и застрял в правом плече, повредив большинство датчиков, в том числе и встроенную систему жизнеобеспечения. Это означало две вещи: первое – она могла быть все еще жива, и из строя вышли лишь датчики, и второе – без работающей системы жизнеобеспечения она протянет недолго.
Меньше чем за минуту неприятель зашел с флангов. Я оказался у них как на ладони, и удерживаемый мною барьер с трудом защищал от летящих со всех сторон пуль. Путь наружу оказался блокирован останками робота, а церберовцы все прибывали. Опершись спиной о груду ящиков и отвернувшись от выхода, я продолжал столбом стоять над Шепард. Эшли изо всех сил пыталась сдержать противника, однако они подбирались все ближе и ближе. Выстрелы все чаще попадали в биотический щит. Я чувствовал подымающийся во мне жар, мышцы стиснутых от напряжения челюстей начинали ныть.
В мгновение относительной тишины я услышал прерывистый затрудненный вздох внизу, и словно гора свалилась с моих плеч. Компьютер брони Шепард на несколько секунд вернулся к жизни, и с помощью своего инструметрона я успел активировать систему подачи омнигеля, не забывая, однако, про барьер.
Выстрелом из дробовика Эшли снесла очередному наемнику руку. Я еще раз взглянул на брешь в шлеме Джены: кровь, сочащаяся из раны на щеке, заливала ее лицо. Она не открыла глаз, но, наоборот, зажмурила их от боли. «Боль – это хорошо», – думал я. Боль означала, что она еще жива. Медигель вытекал из прорех в ее броне: яркий, зеленый и совершенно бесполезный. Я сжал зубы и усилил барьер, не зная, однако, сколько еще продержусь. Вскоре нам придется куда-то двигаться.
Сзади до меня донеслась тяжелая поступь второго робота, который принялся убирать уничтоженного собрата с пути.
В моей голове – неожиданно холодной и ясной – сформировался план. Я крикнул Эшли приказ, и она немедленно выполнила его. Сорвав с пояса несколько гранат, она бросила их туда, где бойцы «Цербера» подобрались особенно близко. Едва только прогремели взрывы, и помещение заволокло дымом, я снял барьер и, резко развернувшись, послал в робота самую мощную ударную волну, на которую только был способен, как раз в тот момент, когда он наводил свое главное орудие. Робот отлетел назад, и, резко разведя сжатые в кулаки ладони, я раздвинул поверженные машины в стороны, открывая нам путь к отступлению. Основание шеи – там, где находился имплантат – жгло огнем, но мне было плевать. Я еще никогда не чувствовал себя настолько сильным.
К этому моменту Эшли перебралась к нам и уже поднимала Шепард с пола. Обернувшись, я заметил лучики лазерных прицелов, пробивающиеся к нам из-за дыма. Резкая боль пронзила предплечье, однако адреналин наполнял мою кровь, и я не обратил на это никакого внимания. Бросив руки вверх, я создал новый барьер, укрывший нас троих, а затем, чувствуя обжигающий жар в имплантате, ударил кулаками по полу и выплеснул море энергии. Голубое пламя, пульсируя, хлынуло из рук; казалось, все мое тело светилось. Ударная волна биотического взрыва опрокидывала или разрывала в клочья все, что встречала на своем пути, и к тому моменту, как она достигла стен, на ногах не осталось ни одного церберовца. Я чувствовал себя, словно выжатый лимон, однако расслабляться было еще рано.
Не давая врагу опомниться, мы бросились вон из помещения; Эшли что-то кричала по внутренней связи, а я вытянул руку назад, снова создавая барьер, защищающий нас от летящих вслед редких пуль. Из раны на предплечье другой руки текла кровь – я чувствовал ее внутри брони, но в тот момент мне было все равно. Позже у меня будет время побеспокоиться об этом.
Впереди показался знак запасного выхода, через который не ломились агенты «Цербера». Я швырнул оставшиеся гранаты назад, и мы как можно быстрее направились к переходному шлюзу; Эшли не отставала, даже несмотря на то, что ей приходилось нести бессознательное тело Шепард. До меня донесся слабый, влажный кашель, и я сказал себе, что это тоже хорошо – она все еще была жива. Мы почти добрались до выхода.
Створки переходного шлюза закрылись в сопровождении шипения воздуха, и на несколько минут мы оказались в безопасности.
Я схватил со стены дыхательный шлем, и с помощью Эшли, придерживающей ее голову, мы осторожно сняли испорченный шлем Шепард. Осколок, торчащий из ее лица, оказался меньше, чем я думал, и, к счастью, не задел глаз, застряв чуть выше ее левой скулы.
– Нужно вытащить это, лейтенант, – тяжело дыша, сказала Эшли. – Давай.
Призвав на помощь всю силу воли и стараясь унять дрожь в руках, я приготовил капсулу медигеля, положил одну ладонь на лицо Джены и другой осторожно вытащил осколок из ее щеки. Рана была не такой глубокой, как я опасался, но все равно доходила едва ли не до кости. Медигель поможет заживлению, но шрам все равно останется. Он будет хорошо подходить к остальным, а мне уже нравился каждый из них. Кровь до сих пор текла, но гель стягивал края раны, по крайней мере, позволяя надеть на Шепард дыхательный шлем. В этот момент в дверь переходного шлюза забарабанили – оставаться здесь далее стало небезопасно.
– Уильямс вызывает «Нормандию», мы выходим через двадцать секунд! – с этими словами Эшли ударила кулаком по устройству понижения давления, и автомат быстро выкачал воздух из помещения. Новый шлем не совсем подходил к броне Шепард, но он должен был помочь ей продержаться те несколько минут, что мы будем находиться снаружи. Глядя на ее закрытые глаза, я чувствовал липкий ужас, забирающийся в душу – больше всего на свете мне хотелось, чтобы она открыла их.
Внешний люк переходного шлюза распахнулся, и на этот раз, не обращая внимания на пульсирующую боль в предплечье, Шепард взял на руки я, а Эшли с оружием наизготове вышла вперед. По пути к «Мако» нам встретилось всего несколько церберовцев, и Уильямс с легкостью с ними справилась.
Забравшись в кабину, она вдавила педаль акселератора в пол, и бронетранспортер резво покатил прочь, а я пытался закрепить безжизненное тело Шепард. Мне с трудом удавалось улавливать звук работающего респиратора ее шлема, а броню Джены снаружи покрывала кровь вперемешку с вытекшим медигелем. Минуты, проведенные в ожидании «Нормандии» в уносящемся прочь от базы «Мако», казались мне бесконечными. Услышав донесшуюся по внутренней связи тихую краткую молитву, я понял, что и Эшли боялась за жизнь Шепард. Глядя на глубокие раны на ее плече и предплечье, я раз за разом повторял про себя, что все обойдется. Шепард непобедима, и как только она придет в себя, то назовет меня идиотом за то, что я мог думать иначе. Не «если», но «когда». Мне нравилось, как звучала эта фраза – она давала мне хоть какую-то уверенность.
В тот момент Джена умирала, и я знал это – она быстро теряла кровь. Но ведь ей и прежде не раз доводилось бывать на краю. Сегодняшний день не станет роковым, этого просто не может быть. Когда она очнется, то посмеется над моими теперешними переживаниями.
Не «если», но «когда».
************
Шепард
Я поморщилась от яркого света и немедленно пожалела об этом – острая боль пронзила лицо даже от столь незначительного движения.
До меня донесся чей-то резкий вдох, и спустя мгновения я поняла, что он принадлежал мне. А вот шепот оставался мною незамеченным до тех пор, пока голоса внезапно не стихли. Я с трудом открыла глаза, почувствовав боль в левой глазнице, и узнала лампы освещения на потолке по своему прошлому посещению медотсека «Нормандии».
– Коммандер? – послышался спокойный голос Чаквас – женщина определенно знала свое дело. Раз уж я находилась на «Нормандии», то, по крайней мере, могла быть уверена, что меня залатали на совесть.
Что произошло? И почему мне никак не удается вспомнить?
Я подняла голову.
– Коммандер, постарайтесь не двигаться, – приблизившись, велела доктор. – Помимо всего прочего у вас тяжелое сотрясение мозга, так что просто лежите спокойно.
Возможно, именно в этом причина того, что мои сны оказались еще более кровавыми, чем обычно – прямо как картинки, мелькавшие перед глазами после Иден Прайма. Может быть, удар по голове что-то повредил внутри? Мне так хотелось, чтобы все это прекратилось – я устала каждую ночь просыпаться в холодном поту от ужаса.
Последовав совету Чаквас, я расслабилась и лишь наблюдала за тем, как она настроила что-то в аппарате капельницы и нажала кнопку, в результате чего верхняя половина кровати приподнялась так, что теперь я почти сидела. Заметив пустой пакет из-под донорской крови, я стала гадать, не в этом ли причина моей слабости. Доктор вновь принялась светить мне в глаза своим дьявольским фонариком, висевшим на ее шее, и я послушно следовала взглядом за его движением. Очевидно удовлетворенная, Чаквас коснулась рукой моего лица, осматривая ужасные раны, должно быть, полученные мною за то время, которого я не помнила. Я закрыла в изнеможении глаза, и передо мной заплясали яркие пятна.
Ребра и правое плечо горели. Пошевелив пальцами, я с радостью обнаружила, что рука мне подчиняется – хороший знак. Однако думать по-прежнему было сложно – казалось, что кто-то вытащил мой мозг и взамен набил череп ватой.
– Лечение дает неплохие результаты, – пробормотала доктор себе под нос, – жизненные показатели в норме. В общем, принимая во внимание обстоятельства, вы в отличной форме. Как вы себя чувствуете?
– Жить буду, – ответила я хриплым голосом. Казалось, что грудную клетку что-то сдавливало, было трудно дышать. Стоило мне зажмуриться, как боль в каждой клеточке моего тела усиливалась. – Что случилось? Как долго я пробыла без сознания?
– В этот раз всего несколько часов – думаю, вас порадует эта новость. Что же касается первого вопроса, то вас ранило шрапнелью, которая буквально исполосовала броню. Вы потеряли сознание в результате удара взрывной волны. Я права, лейтенант?
На мгновение я удивилась, почему, черт возьми, она спрашивает меня, да еще и решила, что я все еще лейтенант, но, открыв глаза, поняла, что она смотрит вовсе не на меня. Повернув голову, попутно отметив, что шея тоже болела, я первым делом увидела обнаженный мускулистый торс, освещенный для пущего эффекта флуоресцентными лампами медотсека. Наслаждаясь разливающейся по телу приятной негой, я лениво следовала взглядом за дорожкой черных волосков к груди, затем мимо могучих плеч и, наконец, обнаружила, что смотрю в теплые темные глаза… о, черт, я пялюсь на Аленко.
Он заметил? В любом случае я могу свалить это на сотрясение. Против воли мои глаза опять скользнули вниз, и, приложив усилие, я вновь подняла взгляд. Лейтенант имел довольно симпатичное лицо, но это я уже знала. Да, дело определенно в сотрясении. Не то чтобы я никогда прежде не рассматривала его, но не в присутствии же доктора!
– Все верно, – ответил Кейден, глядя на меня с тревогой. – Должно быть, взорвалась одна из канистр – все случилось очень быстро и совершенно неожиданно.
– Все в порядке, Аленко, – с трудом прохрипела я, в то время как руки Чаквас сместились к моему плечу. – Я в состоянии пережить свою ошибку, так что можешь рассказывать.
Он отрицательно покачал головой.
– Не было никакой ошибки. Все произошло на моих глазах – ты никак не могла знать, что тот ящик взорвется. Думаю, даже робот не подозревал об этом – взрыв нас всех застал врасплох.
– Робот? – Что-то шевельнулось в памяти. Чаквас достала какую-то скобу и принялась прилаживать ее к моему забинтованному плечу. – Кажется, я помню робота. Но… как нам удалось выбраться? Нас практически окружили.
– Не скажу, что было легко. Эш сумела донести тебя до переходного шлюза, а вскоре после этого нас подобрала «Нормандия». Как бы то ни было, мы добились своего, коммандер – Тали работает над раскодированием полученной информации.
– Не стоит скромничать, Кейден, – вновь вступила в разговор Чаквас, и я заметила, как лейтенант открыл рот, собираясь возразить. – Из-за ваших фокусов чуть не сгорел ваш имплантат. Хорошо, что мы направляемся на Цитадель – там есть, кому подлатать вас. В противном случае, полагаю, вы надолго бы выбыли из строя. – С блестящими глазами она повернулась ко мне. – Я слышала, это было весьма впечатляюще, коммандер. Молодой лейтенант почти наверняка спас вам жизнь.
– Со мной была Уильямс, – быстро произнес он, словно ему отчаянно не хотелось признавать свои заслуги.
– Именно Уильямс и рассказала мне о вашем эффектном проявлении героизма, – сказала Чаквас тоном, говорящим, что она уже составила свое мнение и менять его не собирается. – Она утверждала, что если бы не ваша биотика, вы все были бы мертвы.
Я снова повернулась к Аленко – он выглядел так, словно хотел возразить ей, но передумал. Закрыв рот, он слабо улыбнулся, отчего на его щеках появились ямочки. Смущен, но искренен. Кейден не имел привычки прибегать к ложной скромности.
Я пожалела, что не увидела того, что он сделал. Я обожала его биотику, то, как он мог изогнуть мир одним лишь усилием воли. Мне обязательно нужно будет расспросить Уильямс. Он спас мне жизнь, в то время как мог погибнуть сам. Пожалуй, теперь мы были в расчете за Иден Прайм. Черт, я даже осталась должна.
Вероятно, болеутоляющее сделало меня сентиментальной.
Он все еще с беспокойством хмурился. У Кейдена на самом деле были красивые глаза – цвета выдержанного виски, яркие и выразительные. Я знала, что парю в облаках под влиянием лекарств, но это мало меня заботило. На самом деле мне нравилось для разнообразия почудить, а о том, как это глупо, я могу подумать позже.
– Как ощущения, коммандер? – поинтересовалась доктор, закончив свои манипуляции со скобой и моим плечом. Я попробовала согнуть руку и почувствовала тупую боль, однако сустав оказался надежно зафиксирован, а предплечье помещалось в перевязь.
– Нормально. Каковы повреждения?
– Ничего такого, что бы ни зажило быстро, к счастью. Похоже, у вас выдающийся талант к выживанию. Раны по большей части поверхностные, однако если бы ваши товарищи не использовали остатки системы доставки медигеля вашей брони, вероятно, все закончилось бы гораздо хуже – вы вполне могли потерять слишком много крови. Легкое оказалось почти пробито, но вас доставили на корабль достаточно быстро, чтобы избежать тяжелых последствий. Мышцы местами порваны, я наложила на проблемные места первоклассный медигель, так что все должно зажить самым лучшим образом. Любому другому пациенту я бы прописала как минимум две недели постельного режима, но сомневаюсь, что вы воспользуетесь этим советом.
