Текст книги "Свежий ветер (СИ)"

Автор книги: LockNRoll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 65 страниц)

Сперва я не сдержалась и потребовала хоть какого-то уважения к тому, кем я стала, чего достигла. Я также рассказала, что натворила она – даже если она и забыла, я не забуду никогда. Но стоило мне как следует взглянуть на нее, и мой гнев поутих. Пусть она никчемна, но я – нет, и я выше всего этого.

Объяснив, что произойдет теперь, я наконец спросила у нее, любила ли она меня когда-нибудь? Я видела, что ложь готова была сорваться с ее губ, но она остановилась, распрямила плечи и посмотрела на меня с безразличием, словно что бы она ни сказала сейчас, это не будет иметь никакого значения.

«Нет, – ответила она, очевидно устав от притворства. – Никогда. Не знаю, почему. Поначалу я старалась, но тщетно. Глядя на тебя, даже когда ты была еще совсем маленькой, я не чувствовала ничего».

Наверное, эти слова должны были ранить меня, но этого не произошло. Наоборот, мне показалось, что с глаз спала какая-то пелена. Я не была ни в чем виновата, со мной все было в порядке. Я ничем не отличалась от других. Это она не смогла полюбить свою собственную дочь. В противном случае, быть может, приняв во внимание факты, она отдала бы меня, а не искалечила настолько, что я не сумела даже попросить о помощи. Вместо того чтобы проводить всю жизнь в попытках убежать и спрятаться под слоями ненависти и горечи, без отдыха пытаясь доказать, что чего-то стою, я могла бы просто… жить.

Выйдя из лифта и подойдя к дверям в мою каюту, я на несколько мгновений задержалась. Я вздохнула, чувствуя, как напряжение покидает мое тело, и еще раз вернулась мысленно к последним событиям.

Я не сделала ничего, чтобы заслужить подобное отношение. Со мной плохо обращались, и в этом не было моей вины. Я заслуживала того, чтобы жить в любящей семье – точно так же, как и все остальные.

Однако в отличие от остальных мне предстояло спасти галактику. Но это подождет до утра.

Я открыла дверь и зашла в каюту, внимательно оглядывая помещение и вдруг осознавая, что вижу все в новом свете. Наконец я заметила вставшего с дивана Кайдена, который смотрел на меня с тревогой, словно не знал, чего ожидать: моего смеха или моих слез. Я и сама не знала. Он поднимался по ступеням, и я шла навстречу ему – ни один из нас не произнес ни слова – пока не оказалась в кольце его рук, обнимая его в ответ и вдыхая его запах. Он погладил меня по спине, очевидно надеясь успокоить, но в этом не было нужды – я никогда в жизни не чувствовала себя более спокойной.

– Я сказала ей… – начала я медленно, положив голову ему на грудь, – я сказала Изабель, что моя мать мертва, и что я не хочу больше ни видеть ее, ни слышать о ней. Затем я дала ей 10000 кредитов, чтобы она смогла улететь отсюда, или позаботиться о своей безопасности, или на что еще она пожелает потратить эти деньги, и ушла. Вот так вот. И это было… – я взглянула на Кайдена, увидела плохо скрытое облегчение на его лице, и на моих губах появилась удивленная улыбка, – это было восхитительно.

Кайден тихо вздохнул и, слегка нахмурившись, печально улыбнулся в ответ.

– Хорошо, – сказал он, нежно убирая прядь волос с моего лица, – это… это хорошо. Я рад.

– Я в порядке, – заверила я его, поражаясь тому, какой искренней могу быть. – Правда, в порядке. Знаю, это звучит странно, но…

– Это вовсе не звучит странно, – перебил он меня. – Вовсе нет. Нет такого чувства, что бы можно было назвать правильным для подобной ситуации. И если ты счастлива, то… черт, мне-то большего и не надо.

– Просто… все говорят, что семья – самое важное в мире, так что я думала, что будет сложно вычеркнуть ее из моей жизни. Она ведь моя мама, верно? Но на самом деле это оказалось так легко. Неважно, что она или кто-то еще сделали, я выжила и живу по-своему, и я не желаю, чтобы она была частью этой жизни. Это было так просто. Я так долго пряталась от прошлого, а это оказалось так чертовски просто.

– Все самое лучшее всегда просто. Я – и знаю, что это звучит глупо – но я… горжусь тобой, Джена. Правда, горжусь. Я многого не знаю о тебе, но могу представить себе, чего тебе стоило войти туда и сказать ей все это.

Я усмехнулась.

– Да, это звучит довольно глупо. Но… спасибо. Я пока не знаю, как ко всему этому относиться, но я просто… рада, что ты здесь.

Я снова прижалась к нему, окончательно расслабляясь после этого насыщенного событиями дня.

Я всегда считала, что совершаю те или иные поступки, только когда захочу, но чем больше думала об этом, тем больше понимала, что это не так. Во всяком случае, не всегда. Я оставила позади практически уничтоженных Красных, как того и хотела, потом Альянс, когда мне не оставили выбора, а затем и «Цербер», когда пришло время. Все эти решения я приняла сама и теперь являлась агентом N7 и коммандером, и находилась на «Нормандии» с Кайденом прямо сейчас, потому что хотела этого, но все не так просто. Я никогда не боялась конфликтов или битв – я сражалась с той же легкостью, с которой дышала – но боялась всего остального.

Я открыла глаза и посмотрела на завивающиеся у затылка волосы Кайдена – отчего-то это зрелище поднимало во мне желание довольно вздохнуть, но при этом я до сих пор боялась его и всего, что он значил для меня. Этот страх не был моим выбором, я не хотела этого. Его начало лежало в жизненном опыте, вдалбливавшем мне, что забота о ком-то – это брешь, и рано или поздно кто-нибудь разобьет мне сердце. Это влекло за собой разочарование, открытую рану в груди, беспомощность и бесполезные слезы в подушку.

Все это я пережила, когда Кайден ушел от меня на Горизонте, и за несколько последовавших месяцев. Мне хотелось возвести стены еще выше, еще прочнее, отгородиться ото всех, но вскоре все снова изменилось. Он вновь проник в мою душу, занял место в моем сердце и находился там по сей день. Я знала, что он не хотел причинять мне боль, и что он никогда больше этого не сделает. Черт, в нем не было ничего жестокого, просто слишком часто меня предавали в прошлом, чтобы я узнала то, что со мной происходило. Я старалась намеренно сделать ему больно только потому, что он случайно ранил меня – ведь по какой-то причине я не видела разницы.

Он никогда не хотел использовать меня, лгать мне. Все, чего он желал – это заботиться обо мне. Невероятная смесь чувств внутри грозила вот-вот вырваться наружу, и мне вдруг захотелось поцеловать его, затащить в постель, отправиться на прогулку, у всех на виду держать его за руку, провести ночь, разглядывая звезды – все это одновременно, и я не хотела останавливаться.

– Я…

«Я люблю тебя, – осознала я ошеломленно. – Наверное, я всегда любила тебя. Дьявол, Кайден, я так люблю тебя, что мне больно об этом думать. Все, о чем я только мечтаю – это лежать с тобой рядом вечно и говорить снова и снова, как я люблю тебя, до тех пор, пока нас не начнет тошнить от этих слов, но, очевидно, я не могу сказать этого вслух даже один раз, потому что…»

Я не знала, почему.

Возможно, существовала разница между верой, что весь твой мир неожиданно избавился ото всех демонов прошлого, и воплощением этой веры в реальность.

«Я люблю тебя, – подумала я снова, и горло перехватило. – И я так сильно боюсь тебя потерять».

– Ты… что? – Кайден зарылся носом в мои волосы.

– Я так рада, что ты рядом, – сказала я наконец, не зная, что еще добавить.

– Я никуда не уйду, – ответил он, продолжая обнимать меня своими теплыми и сильными руками. – Обещаю.

========== Страх ==========

Шепард

«Капитан Райли доказала, что является не только великолепным командиром, но также смелым и преданным солдатом Альянса, – написала я, касаясь пальцами букв на экране планшета – Явик наверняка назвал бы мое занятие невероятно примитивным, – и потому я от своего имени рекомендую принять ее в программу N7 при первой же возможности».

Я перечитала предложение и поняла, что оно звучит ужасно глупо – состряпать отчет, хотя бы отдаленно напоминающий то, что я говорила вслух, было очень сложно. Однако эти письма должны были быть написаны, и пусть даже эти слова давались мне нелегко, они являлись искренними. Райли поразила меня своими инициативой и умениями, а также тем, что, не тушуясь, посмотрела мне в глаза и сказала, что нам следует сделать, не ожидая, что я разбираюсь в ее работе лучше нее самой только из-за моей личности. Ее позиция в весьма отдаленной колонии, занимающейся производством топлива, была несправедливой, пусть и очень важной в военное время.

Во время выполнения задания мы были весьма близки к провалу. Слишком близки, учитывая незначительность этой миссии в общей картине. Этот день заставил меня подумать о том, как далеко я собираюсь зайти, как многим согласна пожертвовать ради победы в этой войне. Все ожидали, что я отдам все – буквально все – чтобы победить, но они не знали меня, не знали, что я могу потерять.

Когда Райли и ее команда оказались на грани уничтожения, я без колебаний послала к ним Кайдена. Со мной остался Джеймс – да, он был великолепен, но при всем желании не сумел бы организовать отступление группы неопытных солдат, одновременно защищая их от воздействия ядовитого газа. Вместе с ним мы заняли удобные позиции, уничтожая миньонов Жнецов до тех пор, пока в живых не осталось ни одного. Я вытерла с губ кровь и запросила отчет от второго отряда по линии связи, но ответом мне стала тишина. На мгновение я подумала, что неправильно оценила ситуацию и послала Кайдена в самую гущу сражения. Я никогда не привыкну к ощущению ледяных пальцев, сдавливающих горло всякий раз, когда мне казалось, что Кайден ранен или того хуже. Никогда прежде я не знала подобного страха. Во всяком случае, не по поводу кого-то, столь искушенного в военном деле. Я понятия не имела, как реагировать, когда солдат во мне оставался спокойным, как океанский бриз, а кто-то другой – кто-то гораздо более громкий – практически кричал о том, что весь мой мир вот-вот обрушится.

Все закончилось хорошо. Не стоило даже сомневаться. Радиация или какие-то наводки в оборудовании завода мешали радиосвязи и выводили из строя боевые датчики, делая нас практически слепыми, но мы все же смогли найти второй отряд в считанные минуты. Преодолев какой-то самодельный барьер, я обнаружила Кайдена, оказывавшего медицинскую помощь одному из солдат. Он посмотрел на меня так, будто ничего особенного не произошло, и обвинительное «Я так волновалась!» едва не сорвалось с моих губ, как будто это была его вина, что я предположила худшее, как будто это он виноват в том, что я с ума сходила каждый раз, думая, что его могли ранить.

Я не сказала ничего. Я подошла к Райли, ни единым жестом не показывая, как сильно я переживала, однако в очередной раз осознавая, почему существовали правила, запрещающие близкие отношения на службе. Потому что люди – это глупые, безрассудные и эмоциональные создания, и одной идиотки, вроде меня, умудрившейся влюбиться в старшего по званию на корабле, чуть не оказалось достаточно, чтобы испортить ход операции.

Пока что я неплохо держалась, но все же понимала, что происходящее между нами с Кайденом крайне неразумно. Рано или поздно один из нас оступится и поставит безопасность другого превыше миссии. Сейчас на карте стояло гораздо больше, чем когда-либо прежде, и борьба с врагом должна была оставаться моим главным приоритетом, но мало-помалу я начинала понимать, что не всегда способна контролировать собственные чувства.

Кайден что-то тихо пробормотал во сне, с силой сжимая подушку и сворачиваясь в клубок от мучавшей его боли. Его лицо было напряжено, губы изогнуты, и я положила свою холодную ладонь на его лоб, нежно массируя точки, которые он показал мне, когда случился его первый приступ мигрени. Некоторое время спустя я почувствовала, что он расслабился, но его кожа осталась горячей и раскрасневшейся, а значит, приступ еще не окончен. На этот раз ему было плохо – хуже, чем я когда-либо видела. Напряженным голосом, нечетко выговаривая слова, Кайден заверил, что с ним все в порядке, несмотря на то, что буквально упал на кровать и сжал голову так, будто она раскалывалась. Я была уверена, что видела, как он вытер нос, пока я вела его – обессиленного и дрожащего – в свою каюту, и следы крови до сих пор виднелись на его пальцах. Проблема заключалась в том, что я не знала даже, что думать по этому поводу, не говоря уже о том, как поднять этот вопрос. Кайден принял лекарство, гораздо больше, чем обычно, и заснул в считанные минуты, но его сон был беспокойным, и я видела, что боль так и не отпустила его.

Ужасно было наблюдать, как кто-то, кого ты любишь – да, я наконец-то призналась в этом самой себе – мучается, и не быть способной хоть как-то помочь, а ведь я обладала репутацией человека, достигающего невозможного. Мне хотелось каким-то образом проникнуть в его голову и избавить от источника боли, уничтожить этот чертов имплантат. Я посмотрела на основание шеи Кайдена, где небольшая выпуклость была окружена маленькими розовыми шрамами, и осознала, что решение этой проблемы существовало, только ни один из нас не готов был пойти на необходимый шаг. Кайден был нужен мне, чтобы выиграть эту войну, но мне также была необходима его биотика. Мы договорились, что в первую очередь останемся солдатами, что Альянс важнее всего остального. Это означало, что он не имел права дергаться, когда я, сломя голову, бросалась в самую жаркую битву; это также означало, что я не имела права требовать, чтобы он ограничил использование своей биотики только для того, чтобы мне не приходилось переживать за последствия для его организма. Но то, что я не могла сказать этого вслух, не мешало мне думать об этом.

Кайден снова пошевелился и, не просыпаясь, нашел мою руку, а затем прижал ее к своему лицу. Я попыталась убедить себя, что он сделал это потому, что ему нравилось знать, что я рядом, а не потому, что мои ладони были такими холодными.

«Пожалуйста, будь в порядке», – взмолилась я, отдавая себе отчет в тщетности подобных мыслей. Над его верхней губой я увидела следы засохшей крови, и подтверждение моих опасений напугало меня до чертиков. Я не сомневалась, что Кайден в состоянии позаботиться о себе и знает пределы своих возможностей, но все равно не могла перестать волноваться. Никогда прежде я не переживала так сильно за кого-нибудь; казалось, меня больше заботил его комфорт, нежели мой, а его улыбка была важнее, чем его эффективность как бойца во время операции. Мне не нравилось это чувство – словно какая-то часть меня не принадлежала моему телу, делая при этом, что пожелает, и не интересуясь моим мнением. Я знала, что если вдруг эта часть погибнет, ничего не смогу сделать, но буду ощущать немыслимую боль.

Я никогда не была сильна в проведении аналогий… По большому счету, я чувствовала себя невероятно уязвимой. Я была уверена лишь в том, что боялась за него, боялась так сильно, как никогда не боялась за себя, и просто понятия не имела, как с этим справиться.

Пальцы Кайдена сжались вокруг моих, и я решила, что отчет, который мне следовало написать, подождет до утра. Сейчас у меня имелись более важные заботы. Повернувшись на месте – аккуратно, чтобы не потревожить руку, ладонь которой Кайден до сих пор держал у своей щеки – я обняла его второй рукой, прижимаясь всем телом к его спине. Я коснулась губами основания его шеи, чувствуя, как волоски щекочут лицо, и пожалела, что не могу забрать часть его боли себе.

Если бы кто-то увидел нас сейчас, кто-то из тех, кто считает Спектров неуязвимыми, я бы наверняка больше никогда не внушала такого страха, как прежде. А может, и наоборот. Возможно, чтобы выиграть эту войну, был необходим кто-то, кто убивал бы так, будто это всего лишь спортивное состязание, и любил бы так, будто ничего более не осталось. Может быть, то, что я люблю его, не означает, что я плохой солдат, или что я принимаю плохие решения только для того, чтобы он находился в безопасности. Может быть.

Я вдохнула его запах – смесь озона и чего-то обволакивающего, земного, и внутри у меня потеплело. С ним все будет в порядке, я была уверена в этом. Как и прежде, он проснется и будет вести себя так, словно ничего особенного не произошло, словно его мозг не пронзали невидимые раскаленные иглы. Как и прежде, я стану подыгрывать ему, позабыв о миссии и притворяясь, что все хорошо. Мы будем почти искренними друг с другом и, может быть – может быть – доживем до конца войны, сохранив рассудок.

Сейчас Кайден являлся моим миром. Между работой и необходимым сном мы находили время, чтобы побыть вместе, и эти часы мы проводили, держась друг за друга так же, как все остальные держались за надежду на победу в этой войне. Когда-то я была уверена, что этому не бывать, но за последние несколько недель мы добились весомого преимущества, и я начала верить в свои же слова, которые произносила в объектив камеры Дианы Аллерс. Казалось, стоило мне только что-то сказать вслух, как это происходило: мы брались за каждое задание на пределе своих сил, мы побеждали и еще на один шаг приближались к тому, чтобы выиграть войну.

Я и прежде твердила себе, что мы можем победить, но знала, что это лишь детское нежелание принять неприятную истину, необходимый самообман, позволяющий жить дальше. Однако сейчас… я испытывала странное чувство, когда старый обман вдруг превратился в правду. Мы на самом деле можем выиграть. Это возможно. Я изменилась, как Явик, Андерсон и многие другие говорили мне. Наконец я поняла, что они имели в виду. Пусть наш план сейчас представлялся безумием, противник мог превосходить нас численностью, качеством вооружения, но если кто-то и в состоянии был справиться со всем этим, то это я.

Я сделаю это. Ради тех, кого потеряла, ради всех тех, у кого не оказалось второго шанса.

Я почувствовала, как Кайден напрягся – судя по всему, боль усилилась – и крепче прижалась к нему, будто таким образом могла облегчить его мучения.

«Я выиграю эту войну», – решила я мрачно.

Я не отдам того, что мне принадлежит.

************

Адреналин струился по венам и, казалось, жалил кожу, подобно рою пчел, дыхание сбилось, и внутри у меня все похолодело, когда голограмма консула азари растворилась в воздухе. В моей памяти навсегда останется разочарованное выражение, появившееся на ее лице, когда она осознала, что ошиблась, поверив в меня, доверив жизни каждой азари на Тессии человеку, который и близко не был так хорош, как все считали.

Сжав кулаки, я смотрела на то место, где она только что стояла, вспоминая, как сказала ей, что миссия окончилась полным крахом. Если бы я что-нибудь ела сегодня, меня наверняка бы вырвало. Все это походило на ночной кошмар, в котором ты совершенно беспомощен и что бы ни делал, не можешь ничего исправить – как тот, в котором я пыталась догнать этого гребаного мальчишку, но он всегда бежал быстрее меня. Мне казалось, что реальный мир находится полностью под моим контролем, но сейчас эта уверенность развеялась как дым.

Стоило мне вспомнить о том, что случилось, и что я ничего не могла предпринять, чтобы предотвратить это, как страх заползал в душу, и стыд и невероятная усталость следовали за ним. Мне хотелось кричать, плакать, кататься по полу, барабаня по нему кулаками с такой силой, чтобы пошатнулся весь корабль, однако я осознавала, что это будет демонстрацией моей слабости.

Эту проблему я не могла решить, наорав на нее или расстреляв всю обойму. Я уже испытала этот метод и даже не сумела ранить его.

Я в пятидесятый раз прокрутила в голове наше столкновение, рассмотрела все свои возможные ошибки, позволившие ему ускользнуть от меня. Снова. Я с отвращением глянула на свои израненные, покрытые бинтами руки. Почему именно сегодня они впервые в жизни подвели меня?

Тессия тонула в огне, и я была повинна в этом.

Мрачно нахмурившись, я вышла из комнаты для переговоров. Я шагала по кораблю, злым и раздраженным голосом отдавая приказы и распоряжения направо и налево, чтобы все чувствовали себя так же плохо, как я, и солдаты разбегались с моего пути. Я не собиралась отдыхать, пока не верну то, что у нас украли, и уж точно не позволю отдыхать команде. Может быть, если я смогу убедить себя в том, что они тоже виноваты, мое собственное чувство вины перестанет разъедать меня изнутри. Как только я ступила в БИЦ, все поспешили сделать вид, что погружены в работу, и в наступившей тишине я услышала непонятный скрежет.

– Ты! – рявкнула я, указав на рядового рядом с лифтом, чье имя, я была уверена, знала еще этим утром. – Ступай в инженерный отсек и вели кому-нибудь там разобраться с этим шумом – у меня уже голова болит от него.

– К-каким шумом? – еле слышно переспросила девушка, очевидно, не подумав о том, к чему может привести препирательство с взбешенным командиром.

– Этим, – пояснила я, указывая на потолок, откуда, по моему мнению, он доносился. Хотя теперь, стоя неподвижно, я уже не была так уверена. – Как скрежет или что-то в этом роде, – добавила я, стараясь отделаться от заползающих в голову мыслей. – У меня зубы сводит от него.

Я хмуро посмотрела на нее, заметив, что она все еще неуверенно глядит на меня.

– Ты ничего не слышишь?

Девушка слегка дернулась, будто собираясь отрицательно покачать головой, но в последний момент передумала и кивнула.

«Не смей относиться ко мне снисходительно, ты, гребаная…»

– Я сейчас же велю кому-нибудь этим заняться, мэм, – отрапортовала она поспешно и бросилась к лестнице, очевидно, стремясь поскорее сбежать от меня.

Поймав свое отражение в стекле иллюминатора, я заметила, что шрамы на моих щеках слегка светятся. Я выглядела взбешенной – неудивительно, что девчонка так торопилась оказаться как можно дальше от меня. Знакомый звон снова зазвучал в ушах, обволакивая будто ватным одеялом всякий раз, когда я чувствовала себя слабой физически и эмоционально.

Что-то в самом корабле, в «Нормандии» со всеми ее перерождениями.

Я никогда прежде не чувствовала себя побежденной. Никогда. Даже когда мы покидали дымящиеся руины Земли.

Может быть, все дело в том, что на Земле никто не ожидал, что мы преуспеем.

Я вернулась в свою каюту, чтобы больше не иметь возможности наорать на кого-то, и теперь, тяжело дыша, в одиночестве стояла на верхней ступени. Излишек кислорода вызвал головокружение и сделал меня слабой.

Я сжимала и разжимала кулаки до тех пор, пока ладони не покрылись следами от ногтей. Мне захотелось разбить чертов аквариум и наблюдать за тем, как будет вытекать вода; хотелось переломить планшеты, занявшие весь стол, пополам, а затем раскидать обломки, содержащие бесполезную информацию, словно конфетти; хотелось, чтобы стекло окна над кроватью лопнуло, высасывая воздух и даруя мне покой в мертвом, пустом космосе.

Я посмотрела вниз и увидела жетоны, висящие на моей шее. С одной стороны на них было выгравировано фальшивое имя, которое я присвоила себе, а с другой – символ организации, которую я ненавидела, потому что они несколько лет не желали слушать меня, а теперь поручили невозможное задание и ожидали, что я выполню его, не жалуясь, не оправдываясь и не допуская ошибок.

Если бы не они, все это являлось бы головной болью кого-то другого. Кто-то другой мечтал бы содрать с себя кожу живьем, лишь бы забыть, лишь бы избавиться от этого чувства вины. Кто-то другой стоял бы на моем месте, практически слыша голоса тех, кого оставил на верную смерть, вопрошающих, почему, несмотря на всю мою силу и скорость, я не спасла их всех? Если бы не Альянс, мне не пришлось бы проходить через это.

Но если бы не я, мы бы все уже давно были бы мертвы.

Я с силой сжала жетоны в руке так, что их острые края впились в кожу, и дернула. Цепочка не поддалась, так что я дернула еще раз – сильнее, злее, и как только звенья разорвались, хватила кусочки металла об стену. Не получив никаких повреждений, они упали на пол. Это был бесполезный, бессмысленный поступок, как и все «это была не твоя вина», которые, как я знала, сочтет своим долгом сказать мне каждый сочувствующий идиот, не понимающий, каково это – находиться в моей шкуре сейчас.

Кайдена не было. Хорошо. Я не хотела видеть его, не после того, что он сделал сегодня.

Дрожащими руками я снимала боди, пока оно не упало к моим ногам. За ним последовал тесный бюстгальтер, и я направилась к нижней части каюты. Добравшись до кровати, я не легла, как того хотела, даже не присела. Я не могла дышать. Ноги подогнулись, и я упала на колени, уткнувшись лицом в матрас и уцепившись пальцами за покрывало.

Каждая прошедшая секунда, каждый неровный вдох причиняли боль. Все причиняло боль. Я поставила на карту все, чего мы добились до сегодняшнего дня, в надежде, что Катализатор окажется нашим спасением, а теперь…

Все было напрасно.

Мы не сможем выиграть эту войну. Я не смогу, потому что меня уже тошнило от бесчисленных попыток. Лицо горело от стыда, я чувствовала себя изможденной и бесполезной.

************

Кайден

– То есть… – Хаккет провел ладонью по лицу; его старые шрамы казались темнее обычного, – как это вообще случилось? Каким образом «Цербер» продолжает опережать нас?

Даже несмотря на зернистость голограммы, я видел, что он поражен до глубины души. Не так просто вызвать подобные эмоции у адмирала, однако, полагаю, он никак не ожидал поражения гордости и отрады Альянса. Никто из нас не смог предвидеть того, что произошло. Мы были так уверены, что победим. Глупцы, наивные глупцы.

– Не знаю, сэр, – признал я, и мой голос звучал устало. – Возможно, они обладают более полными данными? Может, им улыбается удача. Каковы бы ни были причины, они обошли нас, и они это знают, – добавил я, просто чтобы заполнить паузу.

– Нам этого не нужно, – пробормотал Хаккет, будто мы и сами не знали этой болезненной истины. – После всего, чего Шепард добилась за последнее время, я уж было начал считать, что все будет хорошо.

Я опустил взгляд на свои руки, стискивающие ограждение передо мной, не в силах смотреть ему в глаза.

– Мы все так считали, сэр, – сказал я, думая о том, как продолжаю идеализировать ее, даже несмотря на последнее… разочарование. – Включая и саму Шепард.

– Как она восприняла это? – тихо спросил Хаккет, будто психологическое состояние командира было гораздо секретнее, чем все остальное, о чем мы разговаривали по этому самому защищенному каналу в галактике. С другой стороны, возможно, так оно и было: планы сражений – это, конечно, важно, но если станет широко известно, что одна из ключевых фигур противостояния Жнецам потерпела поражение, можно будет просто велеть всем остальным бойцам, борющимся с вторжением, сложить оружие. Боевой дух никогда еще не был столь важным, а сейчас… Я знал, что команда «Нормандии» еще не бывала в столь подавленном состоянии.

– Не очень, – ответил я, и мы оба знали, что мои слова и близко не описывают ее состояние. – Я поговорю с ней при первой же возможности, попытаюсь исправить ситуацию.

– Отличная идея, – быстро согласился Хаккет, очевидно, обрадовавшись, что ему самому не придется этого делать. – Мы не можем себе позволить смещения ее приоритетов. Ваших тоже, майор.

«Ваше предупреждение опоздало, сэр».

– Она будет готова к следующей миссии, сэр, – сказал я вслух, складывая руки на груди и кивая, будто все находилось под моим полным контролем. – Мы все будем готовы.

– Следующая миссия, ха, – недоверчиво хмыкнул Хаккет. – У вас есть какие-нибудь идеи насчет того, что делать дальше?

– Пока нет, – пожал я плечами, словно вот-вот ожидал появления какой-то гениальной идеи. – Но над этим работают наши лучшие люди. Вскоре у нас появятся хорошие новости, можете не сомневаться.

Казалось, я не мог не солгать ему. Отчасти я верил, что если мы сумеем убедить всех остальных в том, что все в порядке, то выгадаем для себя больше времени, чтобы сделать это правдой. Однако в данный момент я понятия не имел, как этого добиться. Сложно было оправиться от столь серьезного поражения.

– Не расслабляйтесь, Аленко, – строго сказал Хаккет, выпрямляясь в полный рост и сцепляя руки за спиной, и, глядя на него сейчас, никто не усомнился бы в его звании адмирала. – Нельзя допустить, чтобы этот провал привел к нашему проигрышу в войне. Конец связи.

Его изображение исчезло, и я снова облокотился на ограждение передо мной, радуясь, что последний из брифингов окончен. Поскольку мы оба являлись Спектрами, и я был выше по званию, чем Шепард, мы перед каждым заданием договаривались насчет того, кто из нас будет отчитываться перед командованием Альянса. К счастью, сегодня была моя очередь – сомневаюсь, что ей бы хотелось стоять перед Хаккетом и пытаться объяснить случившееся этим днем. Она успела сообщить дурные вести советнику азари, пока я снимал броню и утешал Лиару и, прибыв в боевой командный пункт, я обнаружил взъерошенных солдат, мимо которых, очевидно, Джена только что прошла – они все лихорадочно выполняли свои обязанности, пытаясь найти волшебное решение нашей глобальной проблемы.

Дело в том, что мы не имели ни малейшего понятия, где находилась база «Цербера», в чем заключался их план, что, черт побери, такое Катализатор, как его добыть и как использовать, как уничтожить Жнецов, как сделать хоть что-то, что приблизило бы нас к победе в этой гребаной войне, и каждая секунда нашего бездействия означала гибель миллионов.

Каждый на этом корабле знал это.

Я сглотнул, на мгновение прикрыв глаза, и все, о чем я мог думать – это то, как Шепард смотрела на меня в челноке по дороге обратно, пока Лиара раскачивалась на месте в немом шоке. На лице Джены застыла перекошенная яростная гримаса, а во взгляде читалась смесь ужаса, раздражения и горя. Все то время, что я проводил здесь, она находилась наверху, наедине со своими мыслями. Мне нужно быть там, ведь я обещал, что всегда буду рядом – и в счастье, и в горе, и пусть я знал, что она, скорее всего, станет кричать на меня до тех пор, пока не охрипнет, для меня это не имело значения. Лучше уж я окажусь виноватым, чем она.

Однако приближаясь к лифту, я осознал, что желаю подняться и встретиться с Дженой лицом к лицу не более, чем предстать перед дисциплинарной комиссией. Разумеется, мне хотелось быть рядом с ней, утешать ее по мере своих сил, но… Не так просто было оставаться чьей-то опорой, когда твои собственные силы на исходе. Все труднее становилось притворяться неуязвимым только для того, чтобы она могла сорваться. Я прекрасно знал, что текущая ситуация бьет по ней гораздо сильнее, но это вовсе не означало, что сам я по-прежнему был цел и невредим.

Остановившись перед ее дверью, я глубоко вздохнул, готовясь к тому, что ожидало меня в каюте. Когда я наконец вошел, Джены не было внутри, но в помещении царил невероятный беспорядок. Бумаги и планшеты валялись повсюду, словно кто-то в ярости побросал их. Какой-то металлический отблеск привлек мое внимание, и, подойдя ближе, я обнаружил в углу ее жетоны, которые она, несомненно, в раздражении швырнула в стену. Сердце екнуло в груди. Я поднял жетоны так аккуратно, словно они были ее частью, и всмотрелся в выгравированное на серебристой поверхности имя. Шепард, Д. Должно быть, тяжело сражаться в войне с таким именем, с таким прошлым за плечами, с такими ожиданиями, возложенными на тебя. Осторожно сжимая жетоны в руке, я отнес их к ее столу и оставил рядом с подаренной мною коробочкой, которая так и стояла там с того самого вечера. По крайней мере, хоть что-то не пострадало в пронесшемся по каюте разрушительном урагане.