Текст книги "Свежий ветер (СИ)"
Автор книги: LockNRoll
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 65 страниц)
– Держи ухо востро, – попросила Джена, закусив на мгновение губу. – Будь осторожен.
– Я в больнице, – снова повторил я с недоверием, – посреди густонаселенного района отлично защищаемой станции, в то время как ты сражаешься на передовой в самой жестокой в истории войне, и ты говоришь мне быть осторожней?
– Да, – ответила она, наконец посмотрев на меня, взглядом призывая не спорить, а просто делать, как велено. – Именно это я и говорю.
Я был ей небезразличен. Она по крайней мере немного заботилась обо мне, может быть, даже не до конца осознавая это. Если бы она позволила, я провел бы большим пальцем по тыльной стороне ее ладони, сжал бы ее руку, чтобы показать, как рад ее присутствию, рад тому, что вижу ее живой и здоровой, и как тревожит меня неумолимо приближающаяся минута расставания.
Меня сводила с ума невозможность уйти вместе с ней. Только из-за этого я хотел стать Спектром, хотя и не признался ей в этом. Я хотел сражаться рядом с ней, а не позади нее. Если она собирается броситься в ад, остановить нашествие, о котором когда-то мы узнали вместе, то я желал разделить ее судьбу. Многое изменилось, это правда. Возможно, нам никогда не удастся вернуть утерянное – что было, то прошло. Но может быть, мы сумеем построить что-то новое на пепелище.
Сообщения о гибели десятков миллионов помогают по-новому взглянуть на многие вещи.
– Ты можешь пообещать мне то же самое? – спросил я, уже зная ее ответ.
– Разумеется, нет, – неожиданно легкомысленно отозвалась она. – Я борюсь со Жнецами, а не с простудой.
Джена слегка улыбнулась, и я понял, что хоть отчасти она была рада моему вопросу.
– Очко в твою пользу, – хмыкнул я и перевел взгляд на пистолет, весь вид которого буквально кричал об имени прежнего владельца. Вес оружия был мне незнаком, а то, как его форма и баланс оказались подогнаны под нужды Шепард, свидетельствовал о его уникальности. Джена любила свои пушки, и, говоря «любила», я подразумевал именно это – каждое принадлежащее ей оружие являло собой результат тщательной подгонки и калибровки, призванной сделать его столь же совершенным в атаке, как и его хозяйка. Конечно, она вполне могла смастерить для себя другой пистолет, но этот жест, пусть и сделанный под влиянием момента, говорил о доверии и заботе вместо слов, которые она не в состоянии была произнести.
Я обхватил непривычно тонкую рукоятку своими большими, по сравнению с ее, пальцами.
– Боюсь, все эти навороты просто приведут к перелому запястья, если я попытаюсь из него выстрелить, но буду держать его при себе.
Джена усмехнулась.
– Погоди, пока увидишь лезвие, которое Вега приварил на мой дробовик.
Мгновенно ее глаза загорелись, и Шепард взглянула на меня так, как всякий раз прежде, когда мы обсуждали оружие или тактику. На секунду мне показалось, что мы находимся на борту первой «Нормандии», я все еще лейтенант, влюбленный в своего командира, а не майор, которому не стоило думать о том, что азартная улыбка на ее губах – самое прекрасное зрелище, виденное мною в последние недели.
– Не знаю, откуда он взялся на борту, но этот парень, ответственный за снабжение, просто волшебник. Лезвие сделано из суперпрочного сплава, устойчивого к раздроблению, и, что не может не радовать, как агент N я получила новенький Клеймор.
Я припомнил, с каким жадным выражением она когда-то глядела на первый врученный ей дробовик этой модели, который официально все еще находился на стадии разработки. Решив не выходить из ее «комфортной зоны», я поинтересовался содержимым ее оружейного шкафчика, лезвием, появляющимся из инструметрона, и впервые с момента гибели первой «Нормандии» нам удалось поговорить без взаимных горьких упреков.
Было так здорово снова увидеть эту часть Джены, пусть даже ненадолго. Время, проведенное нами в моей палате, вновь разожгло искорку надежды на то, что женщина, которую я любил, все еще существует, что она просто погребена под тяжким бременем войны, которое уже погасило горящий взгляд этих янтарных глаз. И теперь, зная, что день за днем здоровье возвращается ко мне, я позволил себе мечтать о том, что когда-нибудь снова смогу сражаться рядом с Шепард.
Глядя на широкую улыбку на ее лице, вслушиваясь в ее голос, я чувствовал нечто близкое к умиротворению. Я смотрел на нее, прекрасно отдавая себе отчет в том, что отчасти до сих пор считаю ее своим безупречным, прекрасным ангелом мщения, женщиной, полной огня и жизни и столь талантливой и умелой, что никто и близко не мог сравниться с ней. Я знал, что мне следует оставить эти мысли, но, пожертвовав уже так многим, я не желал отказываться от нее.
– Все в порядке? – неожиданно спросил я, и Джена подняла на меня неуверенный взгляд. – Я имею в виду… у нас с тобой.
Разговор, очевидно, принял неприятный для нее оборот, и ее улыбка померкла. Однако предыдущие несколько минут беззаботной болтовни изменили что-то в лучшую сторону, и, облизнув губы, она задумалась над ответом.
Когда же Джена заговорила, ее голос звучал хрипловато, и у меня не возникло сомнений в ее искренности.
– Я понимаю, что мы… мы не всегда сходимся во взглядах. Нами движут разные мотивы, и мы можем орать друг на друга днями напролет, но… мне не хватает поддержки хороших людей. И мне нравится думать, что ты на моей стороне хотя бы в самые трудные моменты.
– Я всегда был на твоей стороне, Шепард, – произнес я, – пусть даже чертовки плохо показывал это.
«А когда ты на меня так смотришь, я уверен, что все еще люблю тебя. Однако я не знаю твоих чувств, потому что ты больше не подпускаешь меня к себе. Причиной твоей честности сейчас является стресс, а это не то, чего я хочу».
Джена натянуто улыбнулась, словно ей вдруг стало неуютно. Она открыла рот, чтобы что-то ответить, но затем, очевидно, передумала и, обернувшись к транслирующему новости экрану на стене, посмотрела на время в уголке.
– Просто… – она запнулась и снова взглянула на меня. – Поправляйся, будь осторожен и сообщи мне, когда выберешься отсюда. Думаю, подобная весть поднимет всем настроение. – То, как легко Шепард заменила слово «мне» на «всем», не одурачило меня. – И… поздравляю с предложением стать Спектром. Это твое место, на самом деле.
– Спасибо, – я растерянно нахмурился, когда она поднялась со стула. – Это много значит для меня.
– Мне нужно идти, – пояснила она свои действия, кивнув в сторону двери. – Работа спасителя галактики не ждет, ты и сам это знаешь.
– Рад был видеть тебя, Джена, – произнес я, глядя, как она направляется к выходу – я не собирался так ее называть, но в мои планы вмешалось разочарование из-за того, что она уходит.
Шепард замерла, а затем обернулась на мгновение.
– Взаимно, – мягко призналась она.
Спустя секунду дверь за ней закрылась.
Она ушла, а я остался здесь, остался следить за ходом войны по выпускам новостей, лежа в этой гребаной больничной койке. Мне продолжали твердить, что если я успокоюсь и расслаблюсь, то это ускорит процесс восстановления, но лишь просыпаясь с Дженой Шепард, я был способен на это – тогда все, чего мне хотелось – просто находиться рядом с ней до конца дня, когда мы смогли бы снова заснуть в объятиях друг друга. Глядя на то место, где она только что стояла, я не чувствовал себя кандидатом в Спектры или майором, что-то должным Альянсу. Я был простым мужчиной, и я отчаянно хотел вернуть ее.
************
Шепард
Я вышла из его палаты с колотящимся в груди сердцем. Все шло так хорошо; я сумела взять себя в руки после недавней вспышки и действовать, как нормальный человек. А затем, когда я уже уходила, он произнес мое имя точно так же, как делал это почти три года назад, и все созданные мною баррикады рухнули в одно мгновение. Сделал ли он это намеренно? Его голос прозвучал очень интимно; он будто говорил мне, что понимает меня и те странные отношения, что между нами существовали. Но действительно ли он вкладывал этот глубокий смысл в одно-единственное слово, или же я подобно маленькой девочке мечтала о том, чего не могла получить, о том, что, возможно, даже не существовало?
– Прошу прощения, коммандер? – внезапно прозвучавший голос вырвал меня из раздумий, и, подняв голову, я увидела доктора, находившуюся в палате Кайдена, когда я зашла к нему. Это была молодая симпатичная женщина с сияющими светлыми волосами, собранными в узел, и гладкой кожей, никогда не знавшей суровых испытаний боем. Я мгновенно возненавидела ее. То, с какой фамильярностью она прикасалась к его шее, невероятно раздражало, но я попыталась заверить себя, что подобные мысли смехотворны – в конце концов, она была врачом, и это ее работа. Но в ее голубых глазах сейчас светилось что-то отличное от банальной тревоги за пациента.
– Что такое? – резко спросила я, давая понять, что меня ждут неотложные дела.
– Я просто хотела сказать, что Кайден пока не готов к службе. Многочисленные трещины плечевых костей все еще срастаются, а имплантат поврежден.
– Мне об этом известно, – не веря своим ушам, перебила я ее. – Я просто навещала его, а вовсе не намеревалась сейчас же тащить на корабль.
Пригладив прядь волос, женщина натянуто улыбнулась.
– Может быть, и так, но вы собираетесь это сделать, не правда ли?
Ее слова прозвучали обвиняюще, и, приготовившись защищаться, я скрестила руки на груди и вздернула подбородок.
– Если это то, чего он хочет, то так тому и быть, – произнесла я, пожав плечами и размышляя, хватит ли ему честности дойти со мной до конца, или же он сыт по горло. – Он определенно стал бы отличным дополнением команды «Нормандии», однако пока он не поправится, это лишь пустые разговоры.
Ее идеально оформленные брови печально сошлись у переносицы.
– Он хороший человек, коммандер. Я много работала с ним в последние годы и… – она запнулась и поджала губы, будто что-то обдумывая. – Как его врач, я хотела бы выразить озабоченность тем фактом, что всякий раз служа под вашим командованием, он оказывается на больничной койке.
При этих словах глубоко в моей груди вспыхнул гнев, однако его довольно быстро сменил стыд – ведь по большому счету эта женщина была права.
– Я не знаю, является ли тому причиной природа ваших миссий – конечно, работа со Спектром гораздо опаснее – или же его безумное желание произвести на вас впечатление, но… Не думаю, что ему стоит снова служить с вами, особенно принимая во внимание его последние травмы.
Ее сочувствующий взгляд, светящиеся в нем печаль и жалость, безрадостная улыбка, которые мне доводилось видеть и прежде, свидетельствовали о том, что она понятия не имела о том, какую жизнь я веду. Ах, она не хочет, чтобы Кайден служил со мной? Да ни за что на свете я не поверю, что дело лишь в его здоровье – раздражение, с которым она посмотрела на меня, когда Кайден попросил ее выйти, говорило о том же. Но даже если бы в этом она не ошибалась, у нее не было никакого права говорить все это, тогда как восемнадцатилетних юнцов, только-только прошедших обучение, использовали как пушечное мясо по всей галактике.
– Как его врач? – бросила я в ответ, сердито хмурясь. – Ты что, шутишь что ли? Может быть, вместо того, чтобы приударять за своими пациентами, тебе, твою мать, следовало бы больше внимания уделять тому, чтобы лечить их, позволяя таким солдатам, как Кайден, скорее вернуться туда, где они действительно нужны?
Она дернулась, заслышав ругательство, и уже собиралась ответить, но я не дала ей такого шанса.
– Очевидно, тебе не приходилось бывать на передовой, тогда как я сражаюсь там ежедневно. И поверь мне, в данный момент я – практически все, что стоит между Жнецами и гибелью каждого разумного представителя жизни в этой галактике, включая и тебя. Ты можешь считать, что тебе известно, что лучше для Кайдена, но он остается майором Альянса, вполне способным думать за себя. И если бы ты по-настоящему понимала его, то знала бы, что никогда он не согласится сидеть в безопасности, позволяя другим выполнять его долг за него. Нет, он хочет находиться на передовой, сражаться рядом со мной… – «Потому что он мой, ты, глупая маленькая сучка, и если я когда-нибудь поймаю тебя на заигрывании с ним, клянусь богом, ты узнаешь, как выглядит бездушный взгляд Сборщика, готовящегося убивать…» – делая то, что у него получается лучше всего. Так что слушай меня и слушай внимательно, – с этим я наклонилась к ней, отметив, как расширились ее глаза от страха, когда она разглядела шрамы на моем лице вблизи. – Вылечи его, поставь на ноги и каждый день благодари фортуну за то, что находишься на Цитадели в безопасности, потому что в мире есть другие люди – храбрые люди – сражающиеся за тебя. Поняла?
Женщина нервно кивнула, и, стоило мне дернуть в сторону головой, будто отпуская ее, как она поспешно удалилась, вероятно, направляясь назад к Кайдену, чтобы пожаловаться на те ужасные вещи, что я ей наговорила.
Не стоило вымещать на ней свое раздражение, но ее слова просто вывели меня из себя. Я ненавидела прилетать на Цитадель и видеть всех этих людей, ведущих себя так, словно никакой войны и не было, словно в этот самый момент каждая армия в галактике не сражалась за существование их рас. Казалось, они были уверены, что если игнорировать войну достаточно долго, то солдаты выиграют ее, как обычно. Ведь все знали, что Цитадель – самое безопасное место на свете, все знали, что она неуязвима.
Как коротка людская память.
Я вышла из больницы, уже зная, куда направлюсь дальше. Конечно, мне стоило бы успокоиться, чтобы вновь быть способной вести себя, как вменяемый человек, однако кровь в моих венах до сих пор кипела, и я вдруг поняла, что не желаю успокаиваться. Именно так я справлялась со стрессом долгие годы. И пусть это был не самый здоровый способ совладать с эмоциями или даже взаимодействовать с другими людьми, однако сейчас, когда Жнецы атаковали все известные мне планеты, единственное, что на самом деле оставалось для меня важным – это то, что я все еще стояла на ногах. Кроме того, угрозами мне всегда удавалось добиться своего – они неплохо мотивировали людей, умные из которых понимали, что я делаю это не со злости и не вопреки, а лишь потому, что безмерно устала от всеобщей некомпетентности.
В последнее время причиной являлось то, что я пыталась спасти галактику от уничтожения в окружении полнейших идиотов, надеющихся нагреть на вторжении руки, и это неимоверно бесило меня.
Пребывая именно в таком состоянии, я оказалась в офисе Удины и спросила его, почему он выбрал этот момент, чтобы сделать Кайдена Спектром. Этот вопрос занимал меня с той секунды, как я узнала новость, и неожиданно взгляд, которым одарил меня советник в дверях больничной палаты, обрел смысл. В его глазах сверкало возмущение, а на губах играла пренебрежительная ухмылка. Может ли выйти так, что он выбрал Кайдена только потому, что я оказалась недостаточно хороша в роли верной овчарки? Будучи могущественным биотиком, Кайден, без сомнений, подходил на роль Спектра, но, в отличие от меня, он был чрезмерно лояльным и принимал ответственность очень, очень серьезно. Человеком, владеющим подобными качествами, до смешного легко манипулировать. Ко всему прочему, он не боялся противостоять мне.
Удина являлся политиком до мозга костей и с легкостью лгал. Кроме того, он находился в отчаянии: Совет не слушал его, а все правительство человечества оказалось уничтожено в течение двадцати четырех часов, что существенно ухудшило его положение. Он вполне мог решить, что ему не нравится направление, в котором разворачивается моя миссия, и попытаться вставить палки в колеса. И если существовал на свете человек, способный использовать верность Кайдена ради своих целей, это был он.
– Неужели в вас говорит ревность, коммандер? – безо всякого интереса спросил он, даже не поднимая головы от мерцающего экрана планшета.
– Нет, – ответила я. – Подозрение. На этой самой станции находятся десятки оперативников, и вы могли бы выбрать любого из них на роль вашего личного Спектра. Почему Кайден? Он в больнице и еще не скоро будет годен к службе. Меня удивляет ваше решение.
– Ваши подозрения, как всегда, совершенно беспочвенны, – пробубнил Удина. – Майор Аленко наш самый сильный биотик, и он один из нескольких доступных нам сейчас солдат Альянса, способных выполнять обязанности Спектра. Обязанности, которые вы, я смею указать, позабыли.
Мои ладони сжались в кулаки. «Простите за нежелание работать охранником галактического правительства, – хотелось мне сказать. – Боюсь, я слишком занята спасением этой самой галактики, которой вы правите».
– Несмотря на то, что вам внушали Андерсон и остальные, Шепард, вы не такая уж уникальная и незаменимая. Нам нужно больше Спектров, и майор Аленко лучше всех подходит для этой работы. И это, в общем и целом, единственная причина.
– Сейчас здесь базируется отряд бойцов N, – продолжала спорить я, встретив их совсем недавно в зоне прибытия. – Среди них есть даже парочка N7. Мне приходилось работать с некоторыми, и любой из них стал бы куда более логичным выбором, нежели Кайден, учитывая, что они все по крайней мере на ногах. Почему вы выбрали именно его?
Удина недовольно вздохнул, будто я была надоедливым ребенком, отнимавшим его драгоценное время.
– К уже сказанному мною могу добавить лишь, что майор Аленко, когда дело доходит до работы, не поддается влиянию даже с вашей стороны. Возможно, у вас и есть некая остаточная власть над ним, однако когда вы пытались завербовать его в интересах «Цербера», он отказался, потому что знает свое место и то, кому он верен. Я не могу этого же сказать о вас, Шепард. Совету нужны люди, на которых он может положиться, а не те, кто преследует какие-то свои цели или некие благородные идеалы. Нам нужны люди, способные выполнять приказы, а не пренебрегать ими. – Удина говорил все громче, его лицо побагровело от гнева, а морщины вокруг глаз проступили отчетливей. – Вот почему, коммандер, я порекомендовал майора для замещения этой должности. У вас все? Или есть еще какие-нибудь бессмысленные обвинения?
Я внезапно поняла, что ненавижу его. Ненавижу, потому что он ставил себя надо мной, хотя в нем самом не осталось ничего настоящего или стоящего. Он поставил на грань уничтожения всю галактику, потому что не мог продолжить мое дело, когда я умерла. Он не в состоянии был поверить моим словам даже после того, как я спасла ему жизнь и рекомендовала на должность Советника. Он не слушал голоса разума, не видел очевидного, ему не нужны были способные думать и совершать правильные поступки солдаты, ему требовались лакеи, которыми бы он помыкал. И меня приводила в ярость мысль, что он считал таким Кайдена. Удина никогда не поймет ни меня, ни моих мотивов, никогда не простит за то, что я отвернулась от Альянса, дабы достичь благородной цели.
Но я точно знала, что он сумеет постичь по крайней мере одну вещь.
– Есть еще кое-что, – проговорила я вежливо, наклоняясь через его стол – точно так же, как сделала это, впервые стоя перед ним в роли Спектра. – Если вы были честны со мной, то вам нечего бояться. Я продолжу выполнять свою работу, а вы – свою, и вместе мы сумеем выиграть эту войну, хотя вы и не сделали ничего, чтобы предотвратить ее. – После этих слов мое лицо помрачнело, глаза опасно сузились, и я продолжила низким, не сулящим ничего хорошего голосом: – Но если окажется, что вы солгали, если предали меня… если вы хотите помешать мне выполнять мои обязанности, если только попытаетесь стать у меня на пути… Я предупреждаю вас, Удина, я своими руками с удовольствием сверну вам шею.
В его глазах отразилось что-то, очень похожее на страх, однако лицо его осталось беспристрастным, словно мои слова казались ему пустыми угрозами. Сделав шаг назад, я равнодушно пожала плечами и направилась к двери.
– Просто чтоб вы знали.
Несколько раз по пути к «Нормандии» ко мне пытались обратиться люди, однако встречаясь со мной взглядом, они спешили уступить дорогу. После посещения Кайдена мое настроение чуть приподнялось, но это никогда не длилось долго. Я старалась порадоваться за него – очень старалась, и я знала, что из него выйдет отличный Спектр, но… отчасти мне хотелось, чтобы он навсегда остался моим лейтенантом – ведь тогда ему не пришлось бы нести тяжкое бремя ответственности на своих раздробленных плечах. Если бы ему не приходилось постоянно выискивать угрозы – в том числе угрозы вроде меня – все было бы гораздо проще. Возможно, тогда он не стал бы меня подозревать, и наши отношения никогда бы не испортились. Мысль о том, что кто-то подобный Удине будет использовать его, манипулировать им, казалась невыносимой. Он не заслужил такого отношения.
Беседа с Гаррусом немного подняла мой дух; по крайней мере, он не упомянул Кайдена. Но вскоре я поняла, что предпочла бы остаться наедине со своими мрачными думами, пока корабль мчался к Тучанке. Гаррус с выражением отметил, что я, должно быть, сильно устала, и что мне следовало бы использовать несколько часов пути для полноценного сна. Как обычно, я ответила, что высплюсь в могиле, но, поднявшись в свою каюту, вероятно, благодаря тому, что точно знала – Кайден в порядке, а может, из-за обычного переутомления, заснула, едва коснувшись головой подушки.
Долго я не проспала – подобный покой никогда не длился долго. Из лап яркого, жуткого кошмара меня вырвал голос Джокера, сообщавшего, что мы почти прибыли на место. На то, чтобы перестать дрожать и вернуться к спасению галактики, у меня ушло несколько минут умывания холодной водой и рассматривания собственного бледного отражения в зеркале.
Позже, все еще решая проблемы на Тучанке, я увидела Кайдена в новостях, когда его официально назначали Спектром на церемонии в присутствии Удины и остальных советников. Ничего особенного, но он хотя бы самостоятельно шел в своей парадной форме, и это вселяло некоторую надежду. Ева многозначительно заметила, что в самый страшный час всегда есть на что надеяться. Может быть, она говорила именно об этом. Возможно, знания о том, что Кайден все еще в безопасности и у него все хорошо, будет достаточно, чтобы протянуть следующие несколько дней. Я положила ее кристалл к остальным мелочам, собранным мною за время моих путешествий. В краткие моменты сна, которые я позволяла себе, придя к выводу, что устала достаточно, чтобы спать без сновидений, я держалась за мысль об этом подарке и говорила себе, что впереди нас ждет что-то светлое.
Глава XXIII. Перекрестие. Шаткое перемирие между Спектрами человечества оказывается под угрозой, когда судьба разводит их по разные стороны баррикады. Мир рушится у Шепард на глазах, однако она решает не обращать внимания на свои опасения и дать Кайдену еще один шанс на борту «Нормандии».
========== Перекрестие ==========
Кайден
Натянув рубашку через голову, я привычно замер и задержал дыхание, ожидая вызванной резким движением боли, однако ее так и не последовало. Ради интереса я подвигал плечами и только когда отвел их назад, почувствовал дискомфорт, что было вполне ожидаемо. Врачи убеждали меня, что мне повезло, потому что повреждения могли оказаться гораздо более тяжелыми.
Впрочем, я и сам прекрасно это понимал. Со вспышкой ослепляющей боли пришло понимание, что я живу последние мгновения, а затем я проснулся в больнице – живой благодаря тому – как мне сообщили – что «Нормандия» доставила меня на Цитадель без промедления.
Лежа в постели, я смотрел новости о страшных потерях по всей галактике. С самого момента пробуждения мне не терпелось вернуться в строй, но, учитывая, что всего неделю назад я и руку поднять не сумел бы, не говоря уже об использовании биотики, об этом не могло быть и речи.
Мое тело все еще не до конца восстановилось, но будь я проклят, если продолжу валяться в постели, когда вполне в состоянии ходить. Мне с трудом удалось уговорить врачей отпустить меня на день, чтобы официально получить звание Спектра, однако еще труднее было стоять прямо, когда каждое рукопожатие отдавалось сильной болью в плечах. Я знал, что вся церемония – не более чем формальность, чтобы поддержать дух человечества. По крайней мере самых богатых представителей нашей расы, все еще имеющих доступ к новостной сети. Задумка дала ожидаемые результаты: уже на следующий день приток денег на нужды военных увеличился многократно. Может быть, и хорошо, что все коммуникации с Землей были разорваны – мама ненавидела узнавать об изменениях в моей жизни по новостям.
Сразу по завершении церемонии я вернулся обратно в больницу, где Эмили сердито отчитала меня за то, что я перенапрягаюсь. Будучи сыт по горло ее чрезмерной опекой, я заметил, что поскольку я солдат, и война в самом разгаре, то перенапрягаться – моя работа. В голубых глазах мелькнуло что-то, похожее на обиду, но я был слишком раздражен, чтобы переживать из-за этого. После визита Шепард несколько дней назад Эмили вернулась, чтобы продолжить обследование, и вскользь упомянула, что коммандер крайне вспыльчива, хотя откуда ей об этом стало известно, она не призналась. Меня невероятно раздражало, когда Эмили так говорила о Джене, даже не зная ее. С другой стороны, меня всегда бесило, когда кто-то – кто угодно – нелестно отзывался о женщине, которую я некогда полюбил. Да, она на самом деле была вспыльчивой, нетерпеливой, безжалостной и ругалась, как наемник, но я бы хотел посмотреть, насколько спокойными оставались бы они, выполняя ее работу.
Я прямо заявил Эмили, что никто – и в особенности подобные ей самой, никогда не видевшие настоящих боевых действий – не имеет права судить Джену, и она посмотрела на меня так, словно я откровенно оскорбил ее. Конечно, я извинился, сославшись на нервное напряжение, вызванное невозможностью принимать участие в боях, но это была лишь часть правды. На мгновение мне подумалось, что я снова веду себя, как лицемер, учитывая то, как чуть ли не с лупой изучал каждый поступок Шепард в надежде убедиться, что она на самом деле та, за кого себя выдает. Но нет, на этот раз все иначе, ведь я по-настоящему знал ее, знал как хорошие ее стороны, так и плохие.
Во всяком случае теперь у меня снова появилась возможность что-то делать. Пусть и неохотно, но меня все же выписали из больницы, и сейчас я собирал свои нехитрые пожитки, раздумывая над тем, что же делать дальше.
Статус Спектра значительно расширял мои возможности, а сразу после церемонии Хаккет сообщил, что если захочу, то могу встать во главу уже сформированного для меня отряда. Я на самом деле обдумывал это предложение, однако… я дал обещание. Даже два обещания – Шепард и Андерсону. Я не мог защищать ее, находясь на другом конце галактики, а кроме того, тогда мне не доведется снова ощутить воодушевление от возможности сражаться рядом с ней.
И все же это ее выбор – так правильно. Я позвоню ей, мы встретимся в следующий ее визит на Цитадель и как следует все обсудим. Обговорим все то, на что не хватало времени прежде.
Будучи все еще прикованным к постели, я познакомился с ее другом. В первый раз увидев, как дрелл проскользнул в мою палату с грацией профессионального убийцы, я мгновенно потянулся за оставленным мне Шепард пистолетом. Однако в его поведении не ощущалось угрозы, а затем он объяснил, что сражался вместе с Дженой против коллекционеров. Только тогда я узнал своего гостя. Мне не так часто приходилось видеть представителей его расы, да и различал я их с трудом, но окрас этого дрелла запомнился мне по видеофайлам оперативника Лоусон. Тейн – убийца, которого Шепард брала с собой практически на каждую миссию ближе к концу своего сотрудничества с «Цербером», очевидно, доверяя ему безоговорочно. Дрелл признался, что Джена просила его приглядеть за мной, пока я не покину больницу, потому что хотя он и сам был болен, но все же мог сражаться.
«Она настаивала, – пояснил Тейн. – Как я понял, вы работали вместе против Сарена несколько лет назад, но из-за лояльности Альянсу вы отказались присоединиться к ней в ее борьбе против коллекционеров. Вам повезло иметь друга, подобного Шепард, особенно в такое время. Она… уникальна. И, кроме того, очевидно заботится о вашем благополучии».
Мы разговаривали о ней, об их совместной работе, о том, как она разрушила все планы «Цербера» и сумела взрастить в каждом – даже самом равнодушном – оперативнике готовность умереть по ее приказу. Дрелл рассказал, как служба с Шепард изменила его взгляд на жизнь и то, как он проводил свои последние месяцы. Он тоже заботился о ней – в этом у меня не осталось сомнений. Каждый член ее команды заботился о ней – вот почему они следовали за ней куда угодно.
Я любил ее когда-то и до сих пор был привязан к ней, но именно поэтому, убеждал я себя, мне нельзя идти за ней столь же слепо, как раньше. Любовь мешает видеть целостную картину, делает тебя неуклюжим, толкает на глупые поступки. В прошлый раз, когда я был влюблен, я совершил свое первое убийство и навсегда изменил жизнь. Но то, что я чувствовал к Ране, казалось детской увлеченностью по сравнению с тем, что я до сих пор испытывал к Джене. И эта женщина была гораздо опаснее. Одним взглядом она способна вскружить мне голову и заставить позабыть обо всем на свете, оставив лишь мысли о том, как бы здорово было обнять ее и поцеловать. Я не мог позволить себе вновь попасть под ее влияние, не сейчас, когда так высока цена любой ошибки.
Я не знал, какие доказательства мне нужны, чтобы вновь полностью поверить ей, и как она сумела бы развеять мои сомнения. Мне казалось, что она уже сделала это и не единожды. Я просто нуждался в знаке, в чем-то, позволившем бы мне довериться ей так, как прежде, потому что на этот раз пути назад не будет.
Вдруг уловив краем уха ее имя, я поднял взгляд к телевизионному экрану на дальней стене. Новостной репортер рассказывал о невероятных достижениях Шепард на Тучанке. Я бы даже не стал слушать, потому что большинство новостей сейчас основывались на слухах, однако ведущая (из подписи я узнал, что ее звали Диана Аллерс) сумела раздобыть видеозапись межрасового саммита, состоявшегося на борту «Нормандии», очевидно, находясь в центре описываемых событий. Странно было видеть Джену в форме Альянса, с гладко зачесанными волосами и выражением столь же спокойным, какой бывает природа перед грозой. В следующий момент Шепард уже опиралась на стол, что-то яростно доказывая саларианской далатрассе под внимательными взглядами Рекса и турианского примарха. На первый взгляд она не делала ничего из ряда вон выходящего, будто даже не особо-то и напрягаясь, однако понимание того, что один коммандер Альянса имеет в споре больший вес, нежели лидеры трех рас, поражал.
