Текст книги "Свежий ветер (СИ)"

Автор книги: LockNRoll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 65 страниц)

С силой сжав губы, я замолчала.

Соберись же, ты, чертов нытик.

Расправив плечи, я попробовала снова.

– Ты мне нужен на ногах. И это приказ.

Очевидно, я добавила последнюю фразу только из надежды, что Кайден очнется и заметит, что поскольку он теперь майор, я не могу приказывать ему.

«Одно дело сказать, что все кончено, – размышляла я хмуро, покидая палату, – и совсем другое на самом деле поверить в это».

************

– Вам просто необходимо найти другой способ избавляться от стресса, – хмуро выговаривала мне Чаквас, осматривая уже едва видимый синяк на скуле, куда пришелся удар кулака Джеймса, – и не только ради вас же самой – лейтенанту Веге пришлось наложить на губу два шва.

– Всего два? – отстраненно переспросила я вместо ответа, вспоминая, как на мгновение на самом деле испугалась, что нанесла ему серьезную травму, когда ударила его ногой в лицо, а затем, когда он отшатнулся, повалила на пол. Сам лейтенант, вполне вероятно, не слишком переживал за свое здоровье, но до тех пор, пока он находился под моим командованием, это было моей обязанностью. Особенно учитывая, что именно по моей вине лейтенант пребывал в таком самоубийственном настроении. Если бы я принесла подобную жертву, чтобы затем узнать, что все это было напрасно, я бы тоже была зла. Черт, я все еще выходила из себя всякий раз, вспоминая, как Альянс проигнорировал мои предупреждения. Я призналась ему в этом, и Вега сообщил, что если он будет рядом со мной, это поможет ему отличиться, вернуть потерянные, по его мнению, честь и гордость.

Он назвал меня Лолой, и, клянусь, если бы на его месте оказался кто-либо другой, я ударила бы его еще раз, но, очевидно, я питала слабость к Джеймсу. Он являлся опытным солдатом, но был младше меня и все еще отличался характерной этому возрасту вспыльчивостью. Я и сама была такой до тех пор, пока не узнала, что значит «компромисс» и «смирение». Я до сих пор ненавидела эти слова, но, обнаружив себя в роли дипломата, вдруг поняла, что они очень и очень важны. В том, как мы общались, присутствовала здоровая толика флирта, призванная, однако, лишь сделать этот мир капельку беззаботнее. Разумеется, мы по достоинству оценили физическую привлекательность друг друга, но не более того. Может быть, в другое время мы даже пришли бы к обоюдно выгодному соглашению, использовали бы друг друга в качестве так необходимого нам отвлечения, но осуществлению этого мешала одна проблема по имени Кайден Аленко, лежащий в бессознательном состоянии в больнице. Каждый час, проходящий без новостей о его здоровье, напоминал мне о том, как сильно я переживала за него.

– Кстати, – сказала Чаквас неожиданно, поднимая взгляд от моей карты, – учитывая, что в Ванкувере о вас явно не заботились как следует…

Взяв ватку, она протерла участок кожи на моей руке перед уколом.

– Они даже не позволяли мне пользоваться спортзалом, пока я не встретила Вегу, – возмущенно сообщила я. Раздраженно цокнув языком, Чаквас вскрыла упаковку шприца, который достала из ближайшего ящика. Я мгновенно узнала препарат – стандартный медикамент, вводимый всем женщинам при исполнении раз в полгода – смесь гормонов, помогающая регулировать менструальный цикл, облегчить физические проявления ПМС и вообще упростить жизнь представительниц прекрасного пола на военном корабле. Препарат также предотвращал беременность, потому что, очевидно, доктора Альянса куда сильнее сомневались в нашей способности следовать Уставу, нежели сам Альянс.

– Может немного печь, – предупредила доктор, щелкая по шприцу.

Я с трудом сдержала смех.

– Вы серьезно?

После многочисленных травм, некоторые из которых ей самой приходилось лечить, простой укол казался развлечением.

Пожав плечами, Чаквас глянула на меня, как мать смотрит на оцарапавшего колено ребенка.

– Ваше тело ежедневно подвергается тяжелым испытаниям, коммандер. Я просто не хочу усугублять положение.

Я едва ощутила, как игла проткнула кожу, и на этом осмотр был завершен.

– Вот и все, – воскликнула она, снимая перчатки и глядя на меня. – Мы закончили. Как обычно, вы в великолепной форме, хотя рефлексы немного замедленны.

– Что? – Я резко подняла голову.

– Ну, они все еще ненормально быстры, – объяснила Чаквас невозмутимо. – Я имела в виду, замедленны для вас. Впрочем, учитывая отсутствие полноценного ночного сна, неудивительно, что вы не функционируете на сто процентов.

Чаквас смотрела на меня с выражением полнейшей невинности, но я знала ее слишком хорошо. Она являлась моим врачом примерно год и за это время поняла, что заставить меня слушаться ее советов можно только показав, что игнорируя их, я подвергаю себя опасности на поле боя.

Нахмурившись, я взяла с тумбочки бутылочку снотворного, уже приготовленного ею.

– Ладно, я приму их. Это только потому, что я так долго пробыла на Земле – естественный свет сбивает мой режим сна. Скоро все встанет на свои места.

Чаквас также с раздражающей легкостью определяла, когда я лгу, но на этот раз она ничего не сказала. А правда состояла в том, что стоило мне сомкнуть глаза, как меня окружали призраки всех тех, кого я не сумела спасти; они что-то шептали, а я вскакивала, чувствуя себя постаревшей на десять лет. Да и спать было некогда – слишком много дел.

– И еще, – добавила она, когда я поднялась на ноги. – Хотя время, что вы провели на Земле, и помогло, ваше тело все еще испытывает определенные трудности с имплантатами, особенно на лице, так как они относительно сложнее. Никакая опасность вам не грозит, все они работают исправно, но как вы, вероятно, заметили, шрамы так и не зажили.

– А это плохо?

– Только если вас это не устраивает, – ответила Чаквас. – Знаю, вы были привязаны к старым шрамам на лице, но эти гораздо более… обширны.

Да, весьма подходящее слово. Яркие трещины, что я увидела, проснувшись от двухлетнего сна, превратились в темные, красноватые линии, покрывающие левую щеку.

– Если вам интересно, то существует несколько простых способов сделать их менее заметными, – продолжила доктор. – Может быть, даже убрать совсем. Если бы у ученых «Цербера» хватило времени, они позаботились бы об этом сами.

Глянув в зеркало, я осмотрела шрамы, рассекающие мою кожу поверх старых, привычных. Возможно, мне следовало бы больше переживать по поводу своей внешности, однако я никогда не стремилась быть симпатичной. Когда-то я хотела внушать страх и пользоваться уважением; я брила голову и очень сильно подводила глаза черными тенями – своеобразная боевая раскраска. Теперь же я желала выглядеть похожей на саму себя.

– Не припомню, чтобы меняла профессию солдата на модельную, – заметила я, натянув толстовку и пожав плечами. – Мне нравятся шрамы. Я не хочу притворяться, что со мной ничего не произошло, или что я не умирала. Пусть все, кто смотрит на меня, видят цену войны. Выживание не имеет ничего общего с красотой.

Чаквас глядела на меня так, словно желала стереть их все. Я замечала подобный взгляд много раз от других людей, но в глазах всех остальных при этом читалось столь ненавидимое мною сочувствие – будто они хоть что-то знали о моей жизни. Однако доктор прекрасно понимала: эта работа тяжела и изнурительна, и даже несмотря на то, что никто не в состоянии справиться с ней, кто-то должен ее делать, и чем бы все ни закончилось, это задание поручили нам.

– Из чистого любопытства: мы ожидаем возвращения на борт майора Аленко после его выздоровления? – поинтересовалась Чаквас некоторое время спустя, усаживаясь за свой стол.

Как бы она ни старалась, чтобы вопрос прозвучал абсолютно невинно, в ее глазах горел интерес.

– Это будет зависеть от него, – ответила я; меня и саму мучила эта неопределенность с того момента, как я увидела его на больничной койке. – Не уверена, однако, что он захочет. Кроме того, вполне может оказаться, что он не так уж хорошо вольется в эту команду; возможно, где-то для него найдется лучшее место.

– О, надеюсь, вы шутите! – воскликнула Чаквас. – Коммандер, я знаю, что никогда не бывала с вами на заданиях, но я помню, что вы великолепно работали вместе. Андерсон решил перевести его на «Нормандию», и я считала, что он окажет на вас хорошее влияние, – она кивнула на снотворное. – Скажем так, успокаивающее.

Я снова пожала плечами.

– Просто мы слишком давно не работали вместе.

Чтобы помочь мне, Чаквас перешла к «Церберу», и ей также пришлось доказывать Альянсу, что она не предатель. Она должна понимать лучше остальных.

– Все меняется, – продолжила я, – он до сих пор не простил мне предательства Альянса ради спасения колоний.

Опустив взгляд на мою карту, она вздохнула.

– Кайден… хороший человек, но он запутался. Он честный и чересчур принципиальный, но, в отличие от вас, ему не хватает уверенности в себе, а потому он нуждается в том, чтобы кто-то подтолкнул его в нужном направлении, пусть он даже и сам считает его верным. Он никогда не был столь значимым, как вы. Не вините его за то, что он продолжает подозревать «Цербер» – я и сама их подозревала, хотя и носила их форму.

Я чувствовала, что она права, но не желала ей верить. Я не хотела жалеть Кайдена, не хотела понимать конфликт между его убеждениями и службой. Я хотела продолжать злиться на него, путь даже в прошлый раз, когда я его видела, мечтала лишь, чтобы он открыл глаза, и я могла бы сказать, что больше не злюсь.

– И зачем вы мне это говорите? – спросила я, стараясь ничем не выдать своих чувств.

– Просто я подумала, вам будет интересно узнать, что он пришел в себя, – ответила Чаквас, внимательно наблюдая за моим лицом, однако я сумела сохранить бесстрастное выражение.

С трудом сглотнув, с едва ли не скучающим видом, я переспросила:

– Правда?

– Да, у меня остались друзья в Гуэрта Мемориал, и они присматривали за процессом выздоровления майора. Кайден все еще много спит, однако во время бодрствования он полностью приходит в сознание, и это хороший знак, учитывая, что большая часть травм пришлась на голову. К нему пока не пускают посетителей, но, возможно, решив проблемы на Менае, вы совершите остановку на Цитадели?

– Посмотрим… если у нас появится свободное время, – ответила я. – Мне в любом случае нужно будет ввести его в курс дела – он должен знать, что случилось на Марсе.

Мое показное безразличие не одурачило доктора, и она внимательно посмотрела на меня.

– Мне известно, что с вашего возвращения отношения между вами были напряженными, и все это меня не касается, но будьте с ним помягче. Не из-за травмы, не из-за того, что он может не справиться, но… потому что его сомнения имеют под собой основания. Он просто хочет сделать как лучше для Альянса и для вас. В конечном итоге он поймет.

И что тогда? Как мне поступить? Ведь это не единственная проблема, и сейчас пропасть, разделяющая нас, казалась непреодолимой. День за днем важность нашей миссии повышалась, уже достигнув ужасающих размеров, а вместе с этим росла и моя роль во главе операции.

Преувеличенно беззаботным голосом я заметила:

– Поживем – увидим.

С этими словами я покинула медотсек и, не глядя по сторонам, направилась к лифту. Добравшись до своей каюты, я швырнула пластиковую баночку лекарств в стену, наблюдая, как она разлетелась вдребезги, а затем, тяжело дыша, глядела на рассыпанные по покрывалу таблетки.

Я не желала уповать на ложные надежды. Не хотела верить, что сумею наладить отношения с Кайденом, преуспею в осуществлении этого идиотского плана, решу проблему с саммитом, опасаясь, что, как обычно, все пойдет прахом. Слишком больно. Разочарование оказывалось слишком болезненным, и как бы я ни старалась, что-то всегда шло наперекосяк.

Вызвав Кайдена на откровенный разговор, высказав все, что почувствовала, увидев его, я рисковала потерять все – всю свою уверенность, самоуважение, атмосферу неуязвимости, позволявшую мне безнаказанно войти в зал, битком набитый Советниками, и заявить, что они идиоты. Если же я продолжу игнорировать его, стараться держать на расстоянии вытянутой руки так, чтобы оставаться в безопасности, но при этом достаточно близко… будет еще хуже.

Может, именно так себя чувствовал и он, зная, что я жива. Не видя человека, вы вольны думать что угодно, но стоя перед ним, глядя ему в глаза и понимая, что он является личностью со своими мотивами, желаниями и страхами… вам придется не обращать внимания на собственную боль, потому что этот человек ничего вам не должен.

В мои размышления вторгся голос Джокера, сообщившего, что мы приблизились к Менае и что мне следует собираться. Стоя в своей каюте и глядя на рассыпанные таблетки, я думала только о том, как же мне хотелось послать все к черту и просто выспаться.

Но времени на сон не было. Как всегда. После завершения миссии на Менае на моем корабле находился новый примарх, и собственно бой снова оказался не самым сложным заданием. Труднее всего было убедить всех, что мы на одной стороне. Виктус являлся военным, а не политиком, и это несколько облегчало задачу, однако он в считанные минуты понял то, на осознание чего у меня ушли годы: когда ты помимо своей воли становишься лидером, личные интересы перестают иметь вес, потому что внезапно от твоего решения зависят миллионы – миллиарды – жизней.

По крайней мере Гаррус снова находился рядом – надежный друг, так нужный мне сейчас. Я не смогла удержаться от того, чтобы схватить его за руку и обнять, нуждаясь в физическом доказательстве того, что, несмотря на обстановку на Палавене, он был жив. Его присутствие на «Нормандии» позволило мне вздохнуть свободнее. Порой мы сидели молча, прекрасно понимая происходящие изменения.

Я рассказала ему про Кайдена, про то, как замешкалась, а он заплатил за это страшную цену. Гаррус не присутствовал при описываемых событиях, а потому не сказал ничего глупого вроде «Это не твоя вина» или «Ты ничего не могла сделать», и я была благодарна ему за это. Вместо этого он заметил, что Кайден хотел бы, чтобы я продолжала делать то, что у меня получалось лучше всего. Мне нужно сосредоточиться на том, чтобы к моменту его возвращения на «Нормандию» я смогла бы назвать его идиотом за то, что он все это время провалялся на больничной койке и не участвовал в сотворении галактической истории.

Если бы мы не провели вместе те несколько коротких месяцев, если бы никогда не пересекли черту, я бы сделала именно это. Да, давным-давно между нами существовали такие отношения, но я не знала, возможно ли вернуться назад. Я даже не знала, хочу ли, потому что упрямо и по-детски продолжала верить, что сумею решить эту проблему, и между нами снова будет нечто большее.

Погруженная в эти мысли, я проходила мимо БИЦа, когда Саманта сообщила, что Кайден прислал мне сообщение. Это означало, что он достаточно пришел в сознание, чтобы думать обо мне, и достаточно пришел в себя, чтобы печатать. Радость, вызванная этими новостями, вдруг омрачилась обидой, до сих пор снедающей мою душу. Однако зрелище пылающего Палавена каким-то образом представило старые разногласия в жалком свете.

Когда же я открыла сообщение, и слова, предназначенные только для меня, появились на экране, мне не удалось сдержать улыбку, озарившую мое хмурое лицо.

«Привет, Шепард,

Меня пока не собираются выпускать, но по крайней мере разрешили принимать посетителей. Знаю, ты очень занята, но если вдруг окажешься на Цитадели в ближайшие несколько дней, я был бы рад увидеть знакомое лицо, пусть даже всего лишь для того, чтобы поблагодарить тебя. Никто не понимает, как мне удалось пережить заварушку на Марсе, но все уверены, что только то, как быстро ты доставила меня сюда, спасло мне жизнь. Похоже, я снова у тебя в должниках.

Заходи, если сможешь. Мне нужен твой совет относительно кое-чего.

Будь осторожна.

Кайден».

Будь осторожна. Я сражалась с чудовищами в пять раз больше меня, чьи тела состояли из павших инопланетян, а он велел мне быть осторожной. Удивительно, но его пожелание заставило меня почувствовать себя лучше – еще один человек хочет видеть меня живой и невредимой и не из-за того, что я делаю.

А в следующее мгновение я вдруг подумала о нем, все еще находящемся на Цитадели, и тревога закралась в душу. Он был там совсем один, до сих пор страдающий от последствий травмы. Если станция подвергнется нападению – а никто ничего не делал, чтобы подготовиться к такому варианту – я не знала, чем это закончится для Кайдена. Все считали Цитадель безопасной, однако я уже видела, что с ней сделал всего один Жнец. Да, моя работа вовсе не была свободна от опасностей, однако со всеми ее системами маскировки «Нормандия» являлась, по-видимому, самым безопасным местом во всей галактике. К сожалению, я не могла сказать того же о Цитадели. Нельзя оставлять ее надолго.

Я решила навестить Кайдена. Хотя бы для того, чтобы узнать, что за совет он просит. Это хорошее оправдание визиту, предлог, который позволит мне своими глазами убедиться, что с ним все в порядке. По крайней мере я оказалась достаточно расторопна, чтобы спасти его.

************

Кайден

– Отлично! – радостно воскликнула Эмили, блестящими глазами наблюдая за вращающимися в воздухе над моей рукой кубиками. – Твой уровень контроля по-прежнему великолепен, поэтому я считаю, что с имплантатом все в порядке.

Ее улыбка, однако, вышла слишком счастливой и натянутой. Я не ожидал увидеть Эмили, но когда L2-биотик высокого звания едва не лишается своего имплантата, кого еще могут вызвать, как не лучшего специалиста в этой области на всей Цитадели? Она уже сообщила, что не в обиде за наше единственное свидание и что понимает – моя работа не предполагает стабильности. По крайней мере, пошутила Эмили, у меня есть она, чтобы позаботиться об имплантате.

Я вздохнул, и голубое сияние исчезло, отчего кубики посыпались мне в руки. Забирая их у меня, Эмили коснулась моей ладони, и что-то мелькнуло в ее взгляде. Мне стало интересно, не видится ли ей эта война в неком романтическом свете, где я – раненый солдат, а она – добрая, терпеливая и заботливая медсестра, помогающая мне выздороветь. Эмили не принадлежала к тем врачам, которых посылали на передовую, ей не приходилось видеть ничего подобного разрушениям на Земле и других подвергшихся нападению планетах. Она до сих пор была молода сердцем и – решил я, вновь встречая ее взгляд – бесконечно наивна.

– Придется провести еще несколько процедур, – продолжила Эмили, – но, надеюсь, нам удастся вскоре вернуть тебя на пик формы.

– Рад слышать, – спокойно ответил я, радуясь, что мои страхи относительно потери дееспособности как солдата не оправдались. Мне говорили, что я едва не остался полностью парализованным, и я не мог придумать ничего ужаснее, чем наблюдать за ходом войны с больничной койки. Теперь я хотя бы знал, что в ближайшем времени выберусь отсюда, но сначала надо дождаться, пока срастутся трещины в плече.

«И что потом? – подумал я, пока Эмили снимала показания с моего имплантата, в то время как я выполнял простые биотические задания. – Вернусь ли я на «Нормандию»? Нужен ли я там?»

Мне также следовало обдумать и кое-что другое. Предложение, которое я получил и о котором еще никому не сказал, потому что желал известить Шепард первой. Мне хотелось получить ее благословение, прежде чем я присоединюсь к ней и стану вторым Спектром человечества, вписав свое имя в историю. Три года назад я не мог даже подумать, что стану майором, не говоря уже о звании Спектра. Сейчас же предложение едва взволновало меня. Я знал, что заслуживаю этого. Единственное, что удерживало меня от немедленного ответа – это опыт работы с другим знакомым мне Спектром. Мне нужно было сначала поговорить с ней.

И, словно прочтя мои мысли, в этот самый момент она открыла дверь в палату. Я не мог повернуться и посмотреть на нее, однако без проблем узнал эту легкую, целеустремленную поступь.

– Шепард? – позвал я, пытаясь увидеть ее отражение в оконном стекле и проклиная яркий искусственный свет снаружи.

– Я… не вовремя? – Ее голос звучал странно приглушенно, будто последние дни, проведенные в ожесточенных боях, лишили ее жизненных сил.

– Ох, коммандер Шепард! – удивленно воскликнула Эмили, отступая назад и убирая руки от основания моей шеи.

Воспользовавшись возможностью, я обернулся, чтобы обнаружить стоящую в дверях Джену, неуверенно глядящую на меня и полностью игнорирующую другую женщину. Наши взгляды встретились, и на мгновение на ее лице появилась улыбка – что-то похожее на облегчение. Я почти забыл, как она красива.

– Не могла бы ты оставить нас на пару минут? – попросил я Эмили, не сводя глаз с Шепард. Посмотрев на коммандера, а затем снова на меня, она, очевидно, собираясь что-то сказать, но затем передумала и, натянуто улыбнувшись, собрала свои вещи и поспешно покинула палату.

– Привет, – выдохнул я, как только двери закрылись.

Подойдя к стоявшему рядом с моей кроватью стулу, Шепард устало опустилась на него и закинула ногу на ногу.

– Привет, – просто ответила она, словно наша прошлая беседа не представляла собой шумную ссору накануне моего избиения, а затем, рассеянно глядя куда-то в сторону, неожиданно спросила: – Так о чем ты хотел поговорить? По пути сюда я встретила Удину, и он так на меня глянул, отказавшись при этом объяснить, в чем дело.

– Я не дождусь от тебя стандартного «Как самочувствие»? – усмехнувшись и лишь отчасти шутя, поинтересовался я. Разумеется, я не ожидал, что она рухнет на колени и разрыдается от счастья, но подобное холодное отношение стало неприятным сюрпризом. Только произнеся эти слова, я заметил, как стиснуты ее зубы, как ее глаза упорно отказываются смотреть на меня – в душе Джены происходило гораздо больше, чем она готова была показать.

– Ну, ты, очевидно, в состоянии говорить, – пожав плечами и глянув на меня, ответила Шепард, нервно теребя пальцы. Я продолжал ждать, не отводя глаз, и она наконец недовольно выдохнула. – Ладно, как скажешь. Как самочувствие?

– Доктор только что сообщила мне, что имплантат в порядке. Так что в скором времени я не только снова смогу ходить, но и буду в состоянии пользоваться биотикой. Полностью дееспособен. – На мгновение замолчав, я добавил: – И это только благодаря тебе, знаешь? Если бы меня доставили сюда чуть позже, поражения нервной системы стали бы необратимы.

– Я… хорошо, – пробормотала она, все еще хмурясь и стараясь ничем не показать своих чувств, но ее голос выдавал ее с головой. – Это хорошо, я рада это слышать.

Я вспомнил, как ужасно выгляжу. До сих пор. Шепард ненавидела, когда люди погибали под ее командованием, всегда настаивая, что будь она быстрее или сделай что-то лучше, человек остался бы жив. Мои раздробленные кости означали, что в данный момент я был практически беспомощным, но ей необязательно это знать. Одной заботой меньше.

– Это означает, что со мной все в порядке, Шепард, – произнес я мягко. – Это означает, что во мне не сломалось ничего такого, что нельзя было бы починить. Черт, если бы это зависело от меня, я уже выписался бы – я чувствую себя прекрасно, но доктора считают, что мне нужно пробыть здесь еще несколько дней, чтобы они могли провести еще парочку тестов и…

– Ты едва не погиб, Кайден, – неожиданно громко перебила меня Джена. – На моих глазах. Ты до сих пор не в порядке, и… – она запнулась и тихо выругалась. – Прости. Это была невероятно тяжелая неделя.

– Знаю, – немного помолчав, ответил я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. Джена не поднимала головы, но я с болью в сердце все равно заметил мешки под ее глазами, ее бледную кожу. Она бросила взгляд на мою медицинскую карту, где подробно описывалось, как врачи буквально вытаскивали меня с того света. Интересно, кто занес меня на «Нормандию», кто оказывал первую помощь, позволившую мне пережить перелет до Цитадели? Было ли это так же страшно для них, как для меня в тот раз, когда я нес покрытую ранами, окровавленную Шепард с базы «Цербера»?

– Шепард, – с нажимом повторил я и, повинуясь импульсу, протянул руку, чтобы накрыть ее пальцы своей ладонью, чтобы коснуться ее, чтобы после всего произошедшего с нашего отбытия с Земли убедиться, что она на самом деле здесь. Она подняла на меня тусклые печальные глаза, и если бы я только мог встать, то предложил бы поменяться со мной местами, потому что ей явно необходимо было отдохнуть. – Да, мне здорово досталось, и да, мне чудом удалось остаться в живых, но… я буду в порядке, скоро даже выйду отсюда.

Джена открыла рот, собираясь что-то сказать, но вместо этого просто выдернула ладонь и скрестила руки на груди, откинувшись на спинку стула и замкнувшись в себе.

– И что потом? – спросила она с непроницаемым выражением лица; я же попытался заглушить боль, вызванную ее жестом. Я не мог понять, просит ли она меня вернуться на «Нормандию» или же уклончиво дает понять, что не желает меня там видеть. Лишь по ярким янтарным глазам этой женщины я мог разгадать ее мысли, но сейчас ее взгляд был тяжелым и безжизненным от физического и эмоционального истощения. Я уже скучал по теплу ее пальцев.

– Пока не уверен, – ответил я искренне. – Сейчас мне хочется только выбраться из этой чертовой больницы и вернуться в строй. После того, что случилось с Землей, валяясь здесь, я чувствую себя бесполезным. Каждый день приходят сводки о потерях. Я просто… я должен спасти хоть кого-то. Должен сделать хоть что-то.

– А чем ты занимался до вторжения Жнецов? – поинтересовалась Джена, продолжая нервно тереть пальцы, и я подумал, что это жест совершенно не подходит ей. – Той важной секретной миссией на Цитадели, о которой не мог мне рассказать? Может быть, теперь, когда я снова коммандер, ты приподнимешь завесу тайны?

– Я бы и тогда сообщил тебе, если бы знал, но Андерсон не обмолвился ни словом, пока я не оказался здесь. Он поставил меня во главе программы по созданию Первого спецподразделения биотиков – объединил лучших молодых ребят Альянса с целью выявить их возможности. Мне кажется, это что-то вроде программы N, но у них пока нет своего символа, а учитывая разразившуюся войну… Не знаю, что из этого выйдет, но надеюсь, что мои ученики все еще вместе. Я бы хотел найти их.

– Твои ученики, да? – переспросила Джена, выгнув бровь – ту самую, внешний край которой пересекали два шрама. – Все верно, я и сама бы тебя выбрала. Другому единственному известному мне биотику, который вполовину так же хорош, как ты, недостает… выдержки для подобной работы.

– Твое мнение много для меня значит, Шепард, – признался я, радуясь хоть чему-то позитивному, прозвучавшему из ее уст. – Это предложение застало меня врасплох, но Андерсон сказал, что это должен быть именно я, заявил, что не примет «нет» в качестве ответа, и… знаешь, это оказалось на самом деле интересно.

Я улыбнулся ей и добавил:

– Кроме того, я надеюсь, что за время работы с N7 набрался достаточно опыта и знаний, чтобы подготовить достойных звания специальных оперативников бойцов.

Шепард провела рукой по недавно вновь выбритому затылку и неуютно поерзала на стуле.

– Ты… ты насчет этого хотел услышать мой совет?

– На самом деле, тот вопрос немного масштабнее, – уклончиво произнес я. Джена подняла на меня внимательный взгляд, но я знал – то, что я сейчас скажу, станет для нее полной неожиданностью. – Шепард… мне предложили стать Спектром.

Она не сумела скрыть удивления; ее глаза распахнулись, а губы чуть приоткрылись. Она была шокирована, на несколько мгновений потеряла дар речи, и я вполне ее понимал. Если бы меня сделали Спектром, когда мы только встретились, долго я бы не протянул. Я постоянно сомневался в себе, в своем месте в этом мире. Но сейчас все изменилось: я обрел уверенность, начал вести себя решительно и прямолинейно – то есть так, как она. Кроме того, я стал гораздо сильнее – на данный момент, пожалуй, я являлся одним из лучших биотиков Альянса. Шепард знала об этом, потому что спустя секунду она сомкнула губы и кивнула, выглядя почти… гордой, однако стараясь скрыть это выражение.

– Ты должен соглашаться, – просто сказала она.

Я посмотрел на нее, подспудно пытаясь понять, насколько сильно ее потрясла новость.

– Ты считаешь?

– Честно говоря… я не знаю лучшей кандидатуры, – призналась Джена, и судя по тону ее голоса, она определенно на самом деле пыталась мысленно подыскать мне потенциальную замену. Я постарался убедить себя в том, что это комплимент. – Ты идеально подходишь, возможно, даже лучше, чем я в свое время.

– То есть ты не против?

– Что заставляет тебя думать, что я имею право голоса в этом вопросе? – поинтересовалась Шепард, пожав плечами и саркастически усмехнувшись. – Полагаешь, я опасаюсь конкуренции? Я тебя умоляю, Аленко. Ты можешь быть прекрасным бойцом, но я все равно смогу заткнуть тебя за пояс.

Она свела все к юмору, махнув рукой, словно это ничего для нее не значило, но я чувствовал, что она говорит искренне.

– Ты подняла планку высоко, Шепард, – заметил я, вспоминая, как одна мысль о том, что я буду работать с первым человеческим Спектром, восхищала меня. В течение нескольких месяцев она превзошла все мои самые смелые ожидания. – Но… ты права. Я приму это предложение. Почему нет, черт возьми? Это может быть моим единственным шансом. Остается только надеяться, что к тому моменту моя биотика вернется в норму.

– Мне казалось, с твоими способностями все в порядке, – произнесла Шепард внезапно резким требовательным голосом и неуверенно нахмурилась.

– Имплантат нуждается в дополнительных настройках, – пожал я плечами, не понимая, что ее так встревожило, учитывая, что совсем недавно я лежал в коме. – И то, что я способен заставить парить в воздухе пару пресс-папье, еще не означает, что мне удастся отшвырнуть робота. Придется наращивать силы постепенно, постоянно следя за тем, чтобы ничего не вышло из строя.

Казалось, Джена не слушала меня. Пока я говорил, она с тревогой оглянулась на дверь, а затем осмотрела укрепленное стекло.

– Что такое? – осторожно спросил я.

– У тебя хотя бы есть пистолет? – будто мимоходом ответила она вопросом на вопрос, все еще выглядя обеспокоенной.

– Я… нет, Шепард. Я в больнице, зачем мне…

– Затем! Послушай, знаю, звучит глупо, но у меня нехорошее предчувствие. Касательной всей Цитадели. Одного единственного Жнеца хватило, чтобы провести полномасштабную атаку на станцию, и им известно, что, потеряв ее, мы останемся без объединенного правительства. Я не думаю, что здесь так уж безопасно, как все говорят. – Джена взглянула на меня неуверенно, словно сама считала, что раздувает из мухи слона, а затем вдруг вытащила из набедренной кобуры пистолет и протянула его мне. – Просто возьми. Пожалуйста.

Я знал, что, когда Шепард не имела оружия в пределах досягаемости, она чувствовала себя уязвимой, беззащитной. Я не придерживался тех же взглядов, однако если это поможет ей спокойнее спать по ночам, я сделаю так, как она просит. Я взял у нее пистолет, при этом слегка задел ее пальцы своими, отчего она едва заметно вздрогнула. Что-то снова больно кольнуло в сердце. Я понятия не имел, что творилось у нее в голове, но она до сих пор старалась не смотреть мне в глаза. Ее действия противоречили всему, что я видел, и это сбивало меня с толку.