Текст книги "Свежий ветер (СИ)"
Автор книги: LockNRoll
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 65 страниц)
Аллерс на мгновение умолкла, а на экране появилась сцена… чего? Неужели это молотильщик, нападающий на Жнеца? Опустившись на кровать, я сделал звук погромче и принялся внимательно смотреть, пока репортер рассказывала о том сумасшедшем плане, который был претворен в жизнь в результате неожиданно возникших трудностей. Картинка снова вернулась к ее округлому радостному лицу, и женщина широко улыбнулась.
– Рядом со мной находится сама коммандер Шепард, только что добившаяся потрясающей победы на Тучанке. Коммандер, расскажите, что же случилось на самом деле.
Камера развернулась, и я увидел Джену, сменившую стандартную рубашку формы на темный топ, который открывал вид на обработанные медигелем раны на ее руках. Под глазами Шепард залегли тени еще более темные, чем я видел в прошлый раз, и она, очевидно, едва держалась на ногах от усталости, хотя и старалась сохранять невозмутимый вид профессионала. Я заметил кусочек пластыря на ее переносице и заживающую царапину на щеке – судя по всему, что-то попало ей в лицо, потому что Джена была слишком упрямой, чтобы носить чертов шлем. Низким, хрипловатым голосом она отвечала на вопросы Аллерс, периодически вставляя «засекречено» всякий раз, когда решала, что не желает углубляться в эту тему.
– Не обошлось без жертв, и кроганы знают об этом, – продолжила она. – Мы потеряли много хороших людей, чтобы исправить ошибку тысячелетней давности. Среди них оказались сын примарха – Таркин Виктус, а также мой личный друг и соратник Мордин Солус – саларианский ученый, добровольно пожертвовавший своей жизнью на благо делу.
В глазах Джены отражалась боль, но голос оставался абсолютно бесстрастным. Это несправедливо, решил я. Она и так лишилась слишком многих друзей. Я должен был находиться там. Может быть, я смог бы что-то предпринять.
– Как вы прокомментируете обвинения в том, что как солдат не имеете права решать судьбы целых рас? – терпеливо спросила Аллерс, и Джена раздраженно скривила губы. – Особенно, когда речь идет о кроганах.
– Я отвечу, что никто не имеет права решать судьбу расы, кроме представителей этой расы, – натянуто ответила Шепард. – Вы можете обсуждать действия галактических политиков, сколько пожелаете, но независимо от того, был ли генофаг правильным выбором в свое время, кроганы не так уж отличаются от других народов. Единственная причина, по которой они стали опасными, заключается в том, что галактическое сообщество вмешалось в их жизнь, и, честно говоря, их позиция куда понятнее, нежели позиция так называемых цивилизованных правительств. Так же, как и остальные, они заслужили шанса. Здесь, на «Нормандии», мы сражаемся со Жнецами, чтобы каждый получил возможность построить свою жизнь заново, и если мы говорим про объединение сил, то не должны забывать и о кроганах.
Шепард оставалась все такой же резкой и прямолинейной, и я скучал по ее манере всегда говорить в лицо то, что другой бы не осмелился, даже зная об истинности утверждения. Я также скучал по «Нормандии», обстановку которой видел на заднем плане: чужой корабль со знакомым мне духом. Но больше всего я скучал по ней. Меня сводила с ума мысль, что она день за днем сражается так далеко от меня, и я не могу прикрыть ей спину. Если бы я был рядом, то, возможно, к ее шрамам не добавилась бы та царапина. Может быть, мне удалось бы убедить ее побольше спать.
– Но если это решение приведет к непредвиденным последствиям? – продолжала настаивать Аллерс. – Что, если за ним последует новая война?
Шепард посмотрела прямо в камеру и произнесла:
– Тогда нам останется только поблагодарить кроганов и всех остальных на этом корабле за то, что у нас еще есть галактика, чтобы воевать за нее. Это, твою мать, просто смешно – все переживают за следующую войну, в то время как мы еще и близко не подошли к тому, чтобы выиграть эту. А если мы проиграем, то не сможем даже сдаться в плен, потому что Жнецы не остановятся, пока не уничтожат каждую крупицу разумной жизни. Вот она, наша реальность. Вот почему мы сражаемся – либо мы победим, либо исчезнем. Нам нужно, чтобы каждый, посмотревший этот репортаж, внес посильный вклад в это дело. Если вы можете воевать, запишитесь в добровольцы прямо сейчас; если вы инженер, пилот, ученый, даже если вы не обладаете никакими специальными навыками, вы по-прежнему нужны нам, хотя бы в качестве дополнительных рабочих рук. Мы можем выиграть эту войну, но нам необходима помощь каждого способного ее оказать.
– Ну вот, – произнесла Аллерс в камеру, широко улыбаясь, – личная просьба коммандера.
Репортерша продолжала еще что-то говорить, но теперь, когда в кадре не было Джены, я перестал слушать. В ее голосе я явственно различил нотки усталости и разочарования, пусть даже они и скрывались за гордостью, когда она рассказывала о том, чего им удалось достичь. Боже, я скучал по ней.
Но теперь я Спектр. Все вдруг стало гораздо проще и сложнее одновременно. С одной стороны, я мог делать все, что угодно, ни перед кем не отчитываясь – точно так же, как когда-то поступила Шепард. С другой же стороны, никто не поддержит меня в случае ошибок, а рядом с Дженой я не доверял самому себе. Один лишь ее взгляд заставлял меня потерять голову и позабыть, почему мне необходимо соблюдать осторожность в ее присутствии.
У меня никак не получалось избавиться от этого сомнения – идеи, что она так долго пробыла в руках врагов, и они имели возможность сделать с ней все что угодно. Мы до сих пор не знали, чего добивался «Цербер».
Я вздохнул и провел пальцами сквозь волосы, еще более неуверенный, чем прежде. Положа руку на сердце, я вынужден был признать, что не только связь с «Цербером» удерживала меня. Я боялся. Боялся, что если поверю ей, последую за ней с душой нараспашку, она с презрением оттолкнет меня прочь. Насколько безумно будет идти за женщиной, которую почти любишь, и которая, несмотря на то, что говорит так, словно ненавидит тебя, действует так, будто до сих пор заботится о тебе? Является ли это время, когда галактика стоит на пороге своего уничтожения, лучшим или худшим для того, чтобы отбросить все предосторожности и поддаться чувствам?
Я включил инструметрон и пролистал сообщения, отыскав то, что она прислала мне пару дней назад. Я написал ей, что вскоре буду на ногах и что принял предложение стать Спектром и получил ответ от нее ответ через каких-то несколько часов.
«Кайден,
Я рада, что с тобой все в порядке, даже несмотря на то, что ты по-прежнему ужасно выглядишь в выпусках новостей. Да, мне удалось посмотреть отрывок церемонии – Трейнор позаботилась о том, чтобы я увидела своего нового конкурента.
Судя по всему, ближайшие несколько дней я проведу на Тучанке. Жаль, ты не видишь происходящего здесь – разрушения чудовищны, но мы стараемся не напрасно, и мне на самом деле кажется, что у нас может что-то получиться. Я расскажу поподробнее при первой же возможности. Не знаю, когда это случится, но я отыщу тебя, когда в следующий раз буду на Цитадели.
Поздравляю с новой должностью Спектра. Может быть, увидимся в штаб-квартире. Наслаждайся бездельем, пока есть возможность – потом такого шанса не представится.
Будь осторожен.
Шепард».
Я ощутил разочарование от того, что она подписалась фамилией, даже несмотря на то, что от ее письма на душе посветлело – местами резкое, оно все равно было полным тепла. Пожалуй, она не разговаривала со мной так в течение нескольких лет. Возможно, на нее повлиял недостаток сна или же смерть, ступающая по пятам. А может быть, дело в том, что теперь мы оба являлись Спектрами и вместе противостояли общему врагу, как и в самом начале. Мы могли понять друг друга и легшее на наши плечи бремя.
Черт, пусть даже я никогда не получу шанса вновь обнять ее, но она снова станет моим другом, кем-то, кто понимает меня, вероятно, лучше всех на свете. Мне хотелось иметь возможность улыбнуться ей в редкие моменты затишья и увидеть ее ответную улыбку – точно так же, как на первой «Нормандии» все эти годы назад.
Я хотел быть уверенным, что она все держит под контролем и что, полюбив ее вновь, я не подведу ее. От одной мысли об этом меня начинало мутить.
Я все еще смотрел на ее имя в подписи, когда неожиданно оно исчезло, а на его месте появился сигнал боевой готовности. Никакой информации, только мигающий красный значок, но я прекрасно знал, что за ним стоит. Уведомление пришло по зашифрованному каналу Спектров – первое сообщение такого рода с моего назначения. Красный цвет был самым худшим – он означал, что Совет находится в реальной опасности. С колотящимся в груди сердцем я все глядел на значок, размышляя, не может ли это оказаться учебной тревогой? Какой-то неисправностью? Может быть…
Взрыв сотряс все здание, и, обернувшись к окну, я увидел столб дыма, поднимавшегося из Президиума. Спустя мгновение прогремел второй взрыв, а за этим в коридорах больницы включилась сирена, послышались крики. Я не стал тратить время, пытаясь угадать, кто или что посмело напасть на эту станцию. Наоборот, я ощутил полное спокойствие, точно зная, что должен сделать, и, натягивая ботинки непослушными пальцами, шаг за шагом прокрутил в голове план. Как можно скорее добраться до кабинетов советников – стандартная процедура, которую я заучил каких-то несколько дней назад. На Цитадели осталось совсем мало Спектров: большинство вернулись на свои родные планеты, чтобы противостоять силам Жнецов. У меня не было брони – она до сих пор хранилась на каком-то складе – но биотика всегда находилась при мне, а кроме того – вспомнил я, роясь в сумке – у меня оставался пистолет Джены.
Этого должно хватить.
************
Когда дверь открылась, мой палец дернулся на спусковом крючке, однако за ней оказались не блокирующие выход оперативники «Цербера», как я того ожидал, а она, и мне с превеликим трудом удалось не поддаться приливу адреналина. Стоя там в своей оборванной и перемазанной грязью форме, превозмогая боль в плечах, я обрадовался подмоге, пусть даже они пришли с той же стороны, что и преследовавшие нас люди. Вздохнув с облегчением, я опустил пистолет только чтобы ощутить зарождающуюся тревогу от того, что она продолжала держать свое оружие направленным на меня, а Гаррус с помощью своего инструметрона заблокировал единственный выход.
Если бы на их месте оказался кто-то другой, я бы произвел предупреждающий выстрел, я бы применил биотику, но я не мог атаковать ее, даже несмотря на то, что все это начинало выглядеть чертовски подозрительно.
– Шепард, что ты делаешь? Опусти оружие! – рявкнул я, снова поднимая пистолет, решив, что буду держать ее на прицеле до тех пор, пока она не отступит. В прошлый раз я смотрел на нее через прицел, когда мы развлекались в штаб-квартире Спектров. Теперь же мы оба являлись Спектрами, а ситуация была очень и очень реальной.
– Кайден, это Удина, – прорычала она, и я вдруг понял, что она целилась не в меня, а чуть выше моего плеча – как раз туда, где стоял советник. Какого черта? – Удина предатель, он работает на «Цербер»!
– Что за бред! – воскликнул позади меня Удина. – Она преграждает нам дорогу, она наверняка охотится за жизнями советников!
– Лифты кишмя кишат церберовскими агентами, и ты знаешь это, чертов предатель! – С этими словами Джена повернулась ко мне, встретившись со мной взглядом своих широко распахнутых и полных волнения глаз. Ее лицо было перемазано кровью, а на щеке темнел свежий синяк.
«Не смотри, – велел я себе, – не жалей ее. Не сейчас. Просто думай».
– Кайден, если ты позволишь ему открыть эти двери, то мы не сможем сдержать натиск врага, – быстро произнесла она. – Удина организовал нападение, и сейчас он пытается заманить вас всех в ловушку, чтобы одним махом разделаться с остальными советниками и сосредоточить в своих руках всю власть.
– Шепард, он член Совета, – ровно ответил я, глядя на нее сквозь мерцание биотического барьера и прицел пистолета. – Ты на самом деле обвиняешь его в измене или это лишь предположение?
На ее стороне был Гаррус, который с готовностью поверит любому ее слову, и Лиара, что поначалу меня несколько удивило, но затем я вспомнил, что азари всегда идеализировала Шепард и, что бы ни задумала Джена, Лиара поддержит ее одной из первых. Я смотрел на стоящую передо мной женщину, олицетворявшую собой безжалостного оперативника N7, и с ужасом понимал, что сказать наверняка, продиктованы ли ее действия программой, заложенной в нее «Цербером», невозможно. Джена могла осуществлять их планы, сама того не подозревая. Эта идея казалась мне сумасшедшей, но была ли она более сумасшедшей, чем мысль о том, что советник человечества предал всю Цитадель?
Я смотрел на нее, а она – на меня; в янтарных глазах продолжало гореть пламя, а я все никак не мог решить, как мне следует поступить. Я не знал, во что верить.
– Она свихнулась, – заявил Удина прежде, чем Шепард успела ответить. – Она все еще находится под контролем «Цербера», и они используют ее, чтобы свергнуть Совет! Мне следовало бы догадаться ранее!
– О чем вы? – резко спросил я, не отрывая взгляда от лица Джены и слегка повернув голову, чтобы лучше слышать Удину сквозь гул крови в ушах.
Барьер, окружавший меня, мерцал, и я понимал, что могу сорваться в любую секунду, однако мой голос по-прежнему звучал спокойно.
– Я выяснил, что она все еще поддерживает контакты с «Цербером», а кроме того, она мне угрожала, заставляя молчать. У меня есть доказательство!
Очевидно, подобный поворот стал для Джены неожиданностью, потому что она озадаченно нахмурилась. Быстро оглянувшись, я заметил, как Удина с видом победителя поднял вверх инструметрон и запустил голосовую запись.
«Если вы хотите помешать мне… – это был ее голос, вне всякого сомнения, и она пребывала в ярости, – если только попытаетесь встать у меня на пути… Я предупреждаю вас, Удина, я своими руками с удовольствием сверну вам шею».
– На этот раз тебе не отвертеться, Шепард, – мрачно произнес Удина, однако в его словах прозвучало какое-то самодовольство, никак не вписывавшееся в момент. – Я не позволю тебе!
Я похолодел внутри. Пытаясь осознать только что услышанное, я продолжал смотреть на Джену, видя, как на ее лице появляется выражение негодования.
– Ах ты лживый ублюдок! – прорычала Шепард, все еще держа Удину на прицеле. В следующее мгновение она перевела на меня взгляд своих горящих от ярости и немного сумасшедших глаз. – Не верь ни единому его слову, Кайден, он все переврал.
Ее реакция казалась искренней – в этом я не сомневался – но… черт побери, я не мог позволить ей одним взглядом повлиять на мое решение; нельзя расслабляться ни на секунду. Я снова повторил про себя, что это Шепард стоит передо мной – не Джена, и я был майором, а не ее бывшим любовником. В первую очередь я должен думать о миссии.
– Это не твой голос? – спокойно спросил я, продолжая загораживать собой Удину.
– Это… – она раздраженно вздохнула – Это мой голос, но я говорила совсем о другом. Он просто пудрит тебе мозги! Я никогда не работала на «Цербер», я лишь использовала их, и тебе об этом известно!
Она смотрела на меня точно так же, как тогда на Марсе, когда утверждала, что именно я должен лучше всех знать ее; что я должен доверять ей.
Я видел, как она сражалась с церберовцами на Марсе, как она кричала на Призрака; она много раз клялась – клялась – что больше не имеет с ними никаких связей, что всегда была на нашей стороне. Сохраняя нейтральное выражение лица, я смотрел на нее и на ствол ее пистолета, все еще направленный на Удину и на меня.
– Ты ничего не сможешь доказать, – проворчал советник. – Твои слова насквозь лживы. Ты являешься врагом Совета. Спектр Аленко, уничтожьте ее!
Прямой приказ от наивысшего из возможных руководства заставил меня буквально застыть в нерешительности. Ни разу еще я не пренебрегал приказом, но никогда не смогу последовать этому. Биотический барьер замерцал, свидетельствуя о внутреннем напряжении. Голос Удины буквально сочился ядом; с какой-то невероятной кровожадностью советник буквально жаждал увидеть, как стоявшая перед нами женщина будет убита. Они всегда ненавидели друг друга.
С неожиданной ясностью я вспомнил, как давным-давно Совет отказался предпринимать какие-либо шаги против Спектра Сарена Артериуса ввиду отсутствия доказательств. Мы в конце концов предоставили им аудиозапись, свидетельствующую о его виновности – точно так же, как сейчас поступил Удина. Но почему он так долго тянул с этим?
Я глядел на Шепард, в ее полные неукротимого огня янтарные глаза, и думал обо всех тех случаях, когда она оказывалась правой прежде. Кажется, она никогда не ошибалась.
Вдруг Джена подняла обе руки вверх, словно сдаваясь.
– Ладно, – проговорила она, и на мгновение ее взгляд потерял резкость. Теперь Шепард смотрела на меня открыто, будто признавая свою уязвимость, и я понял, что она доверила мне принятие решения – доверила так, как всегда умоляла меня довериться ей. – Дело за тобой, Спектр Аленко.
Это верно, я тоже был Спектром. Мы – те, кому приходилось делать тяжелый выбор. Однако когда она так смотрела на меня, стоящая передо мной задача неожиданно упрощалась. «Цербер» не имел к ней никакого отношения, они никогда не управляли ею. Только Шепард отвечала за свои действия, и сейчас она нуждалась во мне, как никогда. Пришло время проявить смелость и вновь вложить мою жизнь и веру в ее руки.
Развернувшись на месте, я направил оружие на Удину.
– Отойди, сейчас же, – приказал я.
Советник поднял на меня взгляд, и если бы он был невиновен, на его лице отразилось бы замешательство, возможно, ярость, но появившееся выражение враз убедило меня в том, что Шепард права на его счет: Удина точно знал, что его поймали, что все кончено.
Я ощутил невероятное облегчение. Она оказалась права. Его авантюра не удалась, и теперь Спектр держал его на мушке. Нет, два Спектра – с вытянутой рукой Джена встала рядом со мной. Теперь мы находились бок о бок, как и всегда должны были.
Я наблюдал, как Удина нервно огляделся, стараясь составить новый план, хотя и знал, что у него ничего не выйдет, и в этот момент я ненавидел «Цербер» сильнее, чем что-либо в своей жизни, сильнее, чем Жнецов. Из-за «Цербера» я целый год считал любимую женщину бомбой замедленного действия, предательницей, волком в овечьей шкуре. Я должен был провести это время, помогая ей, а не противостоя, должен был помочь, когда в этом возникла необходимость.
Джена сделала шаг вперед, и я снова обратил внимание на красные линии, пересекавшие ее лицо, с тяжелым чувством вспомнив, что лишь благодаря «Церберу» она вообще была жива. Я сам решил оттолкнуть ее. Чертов лицемер.
– Руки вверх! – рявкнул я, вкладывая в эти два слова всю испытываемую мною сейчас ярость. Удина вздрогнул и отступил.
Все, произошедшее далее, случилось так быстро, что, даже размышляя об этом позже, я так и не смог вспомнить всех деталей. Удина оттолкнул советника азари, несмотря на то, что Шепард приказала ему не двигаться, из ниоткуда в его руке появился пистолет и…
Над внутренним двором прогремел выстрел, и, хрипло вдохнув, Удина упал на землю.
************
Шепард
Держи себя в руках. Просто держи себя в руках хотя бы еще несколько минут.
Вдохнув через нос, я медленно выдохнула. Пока лифт нес меня к стыковочному шлюзу «Нормандии», я снова и снова повторяла это простое действие, пытаясь проглотить ком в горле и отгородиться от угнетающего чувства одиночества и боли потери, наполнявших меня до краев.
«Почти на месте», – сказала я себе, когда кабина остановилась. Выйдя наружу, я поспешно направилась в сторону поста охраны. Ладони сами собой сжались в кулаки в бессмысленной и бесполезной ярости, словно злость могла изменить события этого дня.
Прежде я всегда находила слабые места врага, едва взглянув на него. Я могла проследить за чьим-то движением, закрыть глаза и без особых проблем попасть ему в голову. Никто не в состоянии был превзойти меня; я обладала невероятно быстрыми рефлексами, и никому еще не удавалось застать меня врасплох. Но с тем наемным убийцей все вышло иначе. Я старалась уследить за ним, но он двигался так быстро – нечеловечески быстро. Глядя на него, я ощущала тот же раздражающий гнев, что бушевал во мне всякий раз, как я понимала, что неспособна на что-то. Мы преследовали его, мы не позволили ему завершить его работу, но действовали недостаточно расторопно. Он до сих пор был жив.
А Тейн был мертв.
Я чувствовала себя разбитой. Зрение застилала пелена слез, и я еще раз глубоко вздохнула, стараясь не дать им пролиться. Тейн умер у меня на глазах, и последнее, что он сделал – это помолился за меня. Судорожно выдохнув, я подняла дрожащую руку к сканеру системы безопасности.
Он молился, потому что больше ничем не мог помочь мне; он просил своих богов о прощении для меня и сказал, что у меня чистое сердце, однако я всегда была окружена пороком, будто знал в подробностях о той жизни, что привела меня к этому самому моменту. Я держала его за руку, а он глядел на меня – два бывших наемных убийцы – и говорил, что желает мне познать счастье – все, чего был лишен он сам. Он велел мне не сдаваться, но если же мои дни сочтены, то мне следует выжать из судьбы всю радость до последней капли, и я не должна бояться бороться за это, не должна тянуть время до тех пор, пока не станет слишком поздно, не должна повторить его ошибки.
А затем, под голос его сына, читающего молитву в одиночестве, потому что я не в состоянии была вымолвить ни слова, он умер. Так просто. И я могла лишь стоять и смотреть, пораженная тем, что все еще жива и здорова, тогда как так многие ушли и уже никогда не вернутся назад.
Ты недолго будешь одиноким, Тейн.
Может быть, теперь он находится на берегу того же моря, что и Мордин. Может быть, там тоже есть пляж и ракушки.
Я снова отчетливо представила ту черноту, в которую, умирая, погружалась все глубже, и беззвучный крик вырывался из горящего горла. Удивительно, но мне удалось убедить себя, что шипение утекающего через прорехи поврежденной брони воздуха на самом деле являлось шумом волн на побережье загробной жизни, которой я не помнила.
В конце пути должна быть какая-то награда, что-то светлое. Иначе и быть не может.
Даже не пытаясь стереть с лица выражение тоски, я набрала код доступа к стыковочному шлюзу «Нормандии». Слезы до сих пор стояли в глазах, и не только из-за Тейна, но из-за всего, случившегося за последние несколько недель, и я не могла позволить им пролиться, потому что кто-нибудь обязательно увидит, даже если сейчас вокруг никого нет, и…
Двери раскрылись, я подняла голову и встретилась взглядом с Кайденом. Стоило ему рассмотреть меня, как его нейтральное выражение сменилось тревогой. Я поспешила прикрыть глаза рукой, словно причиной моего угнетенного состояния являлась лишь усталость.
– Шепард, Боже, что слу…
– Чего тебе надо? – перебила я его, не желая, чтобы он видел меня такой, однако мой голос прозвучал несчастным.
Кайден обеспокоенно нахмурился, его лицо отразило искреннее переживание, и мне отчаянно захотелось ступить в его объятия, прижаться к нему и рассказать обо всем. Вместо этого я поджала губы и подумала о нашем вооруженном противостоянии, имевшем место всего несколько часов назад. В конце концов он поверил мне, и, разумеется, только это было важно, но этот его поступок не смог изменить события прошлых лет.
Я заметила, что он переоделся в чистую форму, а порез на скуле был замазан медигелем.
– Это не имеет значения, – ответил он, покачав головой и ступив ближе; он так и не отвел глаз. – Это может подождать. Что случилось?
Я уже было открыла рот, чтобы солгать, что все в порядке, однако в последнее мгновение поняла, что мои переживания явно написаны у меня на лице – сил на то, чтобы скрывать их, больше не осталось. Я только что присутствовала при кончине друга. Более того, я сидела и наблюдала за его последним вздохом, слышала его последнее желание, заключавшееся в том, чтобы я продолжала жить. Такой опыт не проходит бесследно. Я могла позволить себе снять маску безразличия хотя бы на некоторое время.
– Только что умер мой друг, – ответила я, не заботясь о том, что мой голос дрожал. – Он защищал саларианского консула, и убийца «Цербера» нанес ему ранение мечом. Я не сумела этому помешать. Он уже был смертельно болен, врачи не спасли его – им не хватило донорской крови дреллов, но я… я надеялась… – замолчав, я беспомощно пожала плечами и взглянула на Кайдена, на лице которого появилось сочувствие.
– Тейн, – произнес он немного погодя, словно только что сообразил. – Черт. Я… Мне жаль. Он как-то заходил ко мне в палату, мы поговорили, и он… – Кайден запнулся, очевидно, не зная, что еще сказать, и вздохнул. Опустив взгляд, он уставился на свои руки, будто опечаленный тем, что они не помогли на этот раз. – Мне так жаль, Джена. Правда. Он показался мне хорошим парнем. Достойным уважения.
Его голос звучал искренне, в его словах не было место банальностям или притворству – он на самом деле сопереживал, и мне неожиданно стало чуть легче. Война отбирала все силы, потери росли, а Кайден – один из самых сильных людей, что я знала, говорил мне, что я имею право расстраиваться по этому поводу, имею право чувствовать себя опустошенной и разбитой, даже несмотря на то, что сегодняшний день формально являлся победой. Отчасти я желала, чтобы он взял меня за руку, провел большим пальцем по тыльной стороне моей ладони, как делал это прежде – молчаливый знак того, что он поддерживает меня, понимает и заботится обо мне.
– Таким он и был, – ответила я слишком высоким голосом.
Некоторое время мы просто смотрели друг другу в глаза. В какой-то момент Кайден открыл рот, собираясь о чем-то заговорить, но все же промолчал и лишь смущенно улыбнулся: в конце концов, что еще он мог сказать?
– Так что ты здесь делаешь? – снова спросила я, но на этот раз гораздо мягче. Теперь он выглядел виноватым, словно считал неуважительным обсуждать что-то после того, о чем рассказала ему я. – Все нормально, – заверила я его, потирая свежий порез на руке.
– Ну… я… я хотел извиниться за случившееся ранее, – неуверенно произнес он. Я вдруг заметила, что мой пистолет по-прежнему занимает место на его бедре – тот самый, что он направлял мне в голову не далее, как несколько часов назад, не давая ни единой причины усомниться в том, что воспользуется им по назначению.
– Мы предотвратили переворот, – возразила я, опуская взгляд. Черт, я не была готова к этому разговору. – Тебе не за что извиняться.
– Я имел в виду, что сожалею о том, до чего все это дошло, – пояснил он поспешно. – Все случилось так неожиданно – я только вышел из больницы… Еле успел добраться до Совета. Пришлось сражаться с церберовцами за каждый метр пути, а на мне даже брони не было. Я полагался только на биотику и на тот пистолет, что ты мне дала, и я… Я не ожидал увидеть там тебя. Твое появление выбило у меня почву из-под ног. Я… – Кайден говорил так быстро, не оставляя у меня сомнений в том, что он как следует отрепетировал свою речь. Однако теперь он запнулся, глубоко вздохнул и добавил: – Знаю, мы и прежде спорили, но мне и в голову не приходило, что однажды мы окажемся в ситуации, где будем держать друг друга на прицеле… Я… мне определенно это не понравилось.
«Но я не держала тебя на прицеле, – подумала я, – я целилась в Удину. Это ты смотрел на меня через прицел пистолета. Я прекрасно понимаю причины, повлекшие за собой твои действия, но «мне определенно это не понравилось» и близко не описывает чувства, которые я испытывала, когда ты вел себя так, будто я твой враг. Опять».
– Это было простое недопонимание, – медленно, осторожно произнесла я, – вот и все. Ты ожидал агентов «Цербера», ты видел меня с церберовцами прежде, а Удина так кстати проиграл ту гребаную запись. Черт, мне повезло, что с Советом оказался именно ты – любой другой Спектр на твоем месте убил бы меня.
По крайней мере это правда. Свидетельство, значение которого Удина так исказил, было глупейшей ошибкой с моей стороны. Я так злилась на него тогда, что не следила за тем, что говорила, и это едва не повлекло за собой непоправимые последствия. Любой другой Спектр пристрелил бы меня. Черт, я и сама бы поступила именно так.
Кайден, однако, не выглядел убежденным.
– Но…
– Окажись я на твоем месте, – продолжила я, – а на моем – незнакомый мне Спектр, я бы уничтожила его. Мне не больше твоего понравилось дуло пистолета, глядящее мне в лицо, но так было надо. Даже не сомневайся в этом.
«Во всяком случае, это объективный взгляд на ситуацию. Мысль о том, что ты считаешь меня способной причинить тебе вред, ранит, но я знаю: не убеди я тебя в том, что все в порядке, ты будешь казнить себя до конца дней. Поэтому я просто скажу тебе то, что ты должен услышать».
– Но… – он скептически глянул на меня, – ты только что сказала, что единственной причиной, удержавшей меня от выстрела, была твоя личность.
– Да, и это хорошо, потому что твое доверие помогло сохранить жизни Совету и предотвратить переворот.
Я не стала говорить ему, что окажись на его месте кто-то другой, я бы просто пристрелила его и не тратила времени на уговоры, пока «Цербер» ломился в дверь. Даже перепугавшись, советники все равно остались бы на месте до прибытия Бейли, который объяснил бы им, почему я убила Спектра и одного из них. Но, выйдя из лифта, я увидела перед собой Кайдена и запаниковала, потому что знала: он не поверит мне, не в этой ситуации, не отступит. Однако я также не сомневалась, что никогда не смогу застрелить его – черт, не смогу даже ранить – и осознание этого заставило меня застыть на месте.
Задумчиво нахмурившись, Кайден отвернулся к окну.
– А Удина мертв.
– Да, – подтвердила я, до сих пор не будучи уверенной, как сама отношусь к этому.
Он снова посмотрел на меня; взгляд теплых карих глаз столь же мягок, как и его голос.
– И это тоже было правильно?
Я лишь устало пожала плечами.
– Не могу ответить на этот вопрос. Не знаю. Однако я скажу тебе, что уж точно не потеряю сон из-за того, что он мертв, а мы живы.
Мои слова определенно не успокоили Кайдена, и я продолжила:
– Слушай, ты не можешь наказывать себя за каждую мелочь. Конечно, время от времени ты ошибаешься, но ты не ошибся сегодня. – В отличие от меня… Я оказалась слишком медлительной, черт возьми, слишком медлительной, и Тейн погиб. – Теперь ты тоже Спектр, и вместе нам придется справляться с самым страшным испытанием, с которым столкнулась наша галактика. У нас просто нет времени, чтобы предаваться самобичеванию. Ты должен взять себя в руки и двигаться дальше.
