Текст книги "Свежий ветер (СИ)"

Автор книги: LockNRoll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 65 страниц)

Мое сражение со Спектром-азари было невероятным. Даже прекрасно осознавая, что первое же мое неверное движение станет для меня последним, я ощущала, как сама жизнь стремительно мчалась по моим венам. Каждая ее атака, от которой я уклонялась, каждый мой практически невозможный выстрел наполняли меня уверенностью, что я была рождена именно для этого. Я самой себе казалась воином из легенд, сошедшимся со своей немезидой в битве не на жизнь, а на смерть. Вся сила пятисотлетнего биотика и ее тяжелое оружие не дали ей преимущества надо мной, и когда я наконец убила ее, меня до краев наполнила смесь адреналина и эндорфинов. Это было великолепно.

Штурм базы Посредника обернулся чем-то совершенно новым. Лишь с помощью кулака и приклада пистолета я прикончила существо в пять раз больше меня. Стоя над его телом, я чувствовала тот самый триумф, который ощущала всякий раз после миссии, для выполнения которой мне приходилось выкладываться по полной. Я все еще была лучшей в галактике. Казалось, ничто не сможет меня остановить.

Моя эйфория только усилилась, когда я пригласила Лиару на «Нормандию». Я вдруг осознала, что командую самым могущественным и современным кораблем в галактике с командой непревзойденных оперативников на борту, и сам Серый Посредник наносит мне дружеский визит. Мне вспомнились слова Андерсона, сказанные много-много лет назад, когда я еще была злобным и упрямым ребенком, бунтующим против авторитета: «В этом разница между нами, Шепард: ты считаешь, что пределы твоим способностям существуют, я же в это не верю. Однако все твои таланты не значат ровным счетом ничего, если ты не стремишься продемонстрировать всем, на что способна». Интересно, считает ли он меня достаточно амбициозной сейчас? В конце концов, я носила звание Спектра и готовила команду к самоубийственной миссии, более того, у нас имелся шанс на удачное ее завершение, потому что каждый из нас являлся лучшим в своей области. Куда уж амбициознее. Наша охота на Сарена была только началом.

И все же, когда Лиара зашла в мою каюту и печально мне улыбнулась, я осознала, что наша нынешняя миссия совсем не похожа на ту.

Лиара передала мне мои жетоны, и сердце сжалось у меня в груди. Я думала, что они навсегда потеряны для меня, как и жетоны других погибших на первой «Нормандии», пока не собрала их в снегах Алчеры. Это задание стало своего рода чертой, переступив которую, я лишилась последней сумасшедшей надежды на то, что все это являлось моим страшным сном. Некоторое время я разглядывала жетоны, наслаждаясь их знакомым весом, проводя пальцами по выгравированным числам и буквам, подтверждавшим мою личность. С обратной стороны их украшал символ Альянса. Я хотела надеть их, вновь ощутить себя прежней; но не сейчас. Это будет неправильно – я еще не готова, мой план еще не получил должного развития. И, конечно, я до сих пор чувствовала горечь предательства и досады на то, как Альянс смешал с грязью мое имя после моей смерти.

Поэтому, поблагодарив Лиару, я положила жетоны на стол рядом с другими памятными вещами, собранными мною по разным уголкам галактики.

– Шепард, – начала она, наконец расслабившись, и ее голос, потеряв столь несвойственную ей резкость, вновь звучал мягко, как и два года назад, – расскажи, как ты?

Я уже открыла рот, собираясь что-то сказать, но Лиара быстро добавила:

– Я имею в виду, на самом деле? Не надо говорить мне того, что ты обычно говоришь своей команде.

– Я… со мной все в порядке, – задумчиво произнесла я, стараясь отвечать искренне, что требовало от меня определенных усилий, чтобы противостоять привычкам, вырабатывавшимся десятилетиями. – Не могу сказать, что это легко мне дается, но я справляюсь.

Опустившись на диван, Лиара с сочувствием посмотрела на меня своими огромными глазами.

– Что не дается тебе легко?

– Постоянное сомнение в том, кому я могу доверять, – пожала я плечами, словно это не особо меня заботило. Однако сев рядом с ней, я решила, что она достаточно для меня сделала – по крайней мере ей я могла доверять – а потому добавила: – Постоянное сомнение в том, кто верит мне. Тебе известно, что случилось с Советом и Альянсом. А потом… в общем, это тяжело, когда твои лучшие друзья считают тебя предателем.

Отведя взгляд, я посмотрела на пустой аквариум в надежде, что Лиара не до конца поняла, о чем я.

– Ты имеешь в виду Кейдена, да?

Черт.

– Да. – Склонив голову, я снова слегка пожала плечами, будто он являлся всего лишь одним из многих, а вовсе не единственным, кто занимал мои мысли. – Полагаю, ты права.

– Я слышала о том, что случилось на Горизонте, – призналась Лиара мягко, и я не знала, что она подразумевала: коллекционеров или нашу с Кейденом встречу и его слова, что ранили до сих пор. – Узнав об атаке, я послала ему сообщение – просто хотела убедиться, что с ним все хорошо, и в ответ он написал, что видел там тебя.

Мои мысли вернулись к полученному от него письму, к тому, что я прочла между строк. Стараясь контролировать выражение своего лица и не выдать того, насколько отчаянно нуждаюсь в этой информации, я спросила:

– И что же он тебе рассказал?

– Ничего определенного, ты же знаешь его, – ответила Лиара; наверняка она без труда разгадала мои мысли. – Полагаю, к тому моменту он еще не отошел от потрясения. – Она запнулась, опустила взгляд, а затем вновь посмотрела на меня; мы понимали друг друга без слов. – Он скучает по тебе.

Я не ожидала того, как сердце сжалось в груди при этих словах, не ожидала своей реакции на проблеск надежды, что мы все еще сможем исправить то, что разрушили коллекционеры. Поспешно я напомнила себе, что до сих пор очень зла на него, и тяжело вздохнула, не в силах более сдерживать бурю эмоций, бушующую в душе, однако снова стараясь преуменьшить значение вырвавшихся наружу чувств, пожала плечами.

– Он не верит мне, – ровно произнесла я. – Считает, что я работаю на «Цербер», а не с ними; считает, что мною манипулируют, а потому я недостойна доверия.

Синяя ладошка накрыла мою – теплый дружеский жест, хотя и непривычный для столь закаленных жизнью профессионалов, как мы. По крайней мере, Серый Посредник может хранить секреты.

– Я доверяю тебе, Шепард, – сказала Лиара, – с самого начала, потому что ты всегда была рядом, когда я нуждалась в тебе. И я знаю, что ты поступаешь правильно вне зависимости от того, чего от тебя хотят другие.

Очевидно, под «другими» она подразумевала Призрака, и я кивнула, давая понять, что она права и у меня все под контролем. Порой я даже почти верила в это сама.

– Спасибо, – произнесла я. – Знаешь, именно это сказал и он – Кейден прислал мне сообщение.

Она не стала расспрашивать, и я была благодарна ей за это.

– Уверена, что он верит в это так же, как и я.

«В таком случае он выбрал странный способ показать это», – подумала я. Но даже если это и являлось истиной, то что, черт возьми, я совершила такого, чтобы заслужить это доверие? Да, я делала то, что большинство сочло бы невозможным, но мне всегда указывали правильное направление. Сейчас же я могла рассчитывать лишь на свои, весьма размытые понятия добра и зла, в то время как от меня зависели человеческие жизни, а роль пастуха выполнял Призрак. Хватит ли этого?

– Ты считаешь, что я до сих пор знаю, что есть правильно? – тихо спросила я, пока мой предательский разум вытащил на свет божий воспоминания той ночи перед Айлосом, когда я задала этот же вопрос Кейдену. – Мне постоянно это говорят – делай то, что должно, но, честно признаться, в последнее время я с трудом различаю черту, которая отделяет верные решения от неверных.

Лиара подняла на меня взгляд своих полных столетней мудрости глаз.

– Тогда просто забудь об этом слове. Никто точно не знает, что есть правильно в этом мире. Единственное, в чем ты можешь быть уверена – это в том, чего ты хочешь. Чего ты хочешь, Шепард?

– Я хочу… – я неуверенно запнулась, понятия не имея, как закончить это предложение. Никогда прежде мне не задавали такого вопроса. – Знаешь, я тут думала… мою жизнь нельзя назвать легкой, но по большому счету мне везло – мне столько раз давался второй шанс.

Столько людей погибает каждый день – на улицах городов Земли или других колоний, людей в форме Альянса. А я все еще жива. Я вспомнила мать Эшли и тот звук, который она издала, осознав причину моего звонка.

– И мне кажется правильным, что я использовала эти шансы, чтобы сделать что-то хорошее. Черт, – усмехнулась я безрадостно, – только по этой причине я и оказалась в этой ситуации. Мне всегда не давал покоя вопрос «почему я?» и, кажется, сейчас я начинаю понимать. Это как будто… плата за мою жизнь в этом теле, что способно на столь многое – по этой же причине на этом корабле находится большинство членов команды. Разумеется, для кого-то вопрос лишь в деньгах, но для остальных… Мы все знаем, что за свою уникальность, за жизнь на острие ножа нужно платить. Есть вещи, сделать которые можешь только ты, и, в некотором роде, ты должен сделать их, потому что никто другой на это неспособен. И то, чем мы занимаемся сейчас – как раз из них. Никто не собирается бросать вызов коллекционерам, поэтому это придется сделать нам. Так же будет и со Жнецами, когда придет время.

– Тебе… – неуверенно начала Лиара, – и «Церберу»?

– Нет, – твердо ответила я, не беспокоясь даже, что СУЗИ или бог знает кто еще может подслушивать. – Я никогда не действовала из убеждения, что человечество должно заправлять вселенной. Я лишь хочу дать им шанс – эти колонии опустошаются, как поля во время сбора урожая, но мы не… мы не бездушные вещи. Мы важны – каждый из нас важен, пусть даже Жнецы придерживаются иного мнения. Человечество делает первые шаги в галактическом сообществе, и путь нас считают излишне эмоциональными и эгоистичными, пусть говорят, что мы сначала действуем, а потом думаем… мы никому не желаем зла. Мы просто хотим для себя лучшей доли. И, оглядываясь на свою жизнь, вспоминая все, что я сделала, те редкие моменты радости среди беспросветной мглы… – перед глазами встало лицо Кейдена, взгляд, которым он одарил меня однажды ночью в моей квартире, и мое внезапное и отчаянное желание, чтобы он остался рядом навсегда, – я думаю… эти моменты, сколь бы скоротечными они ни были, стоят всего остального, пусть кто-то и сочтет меня неправой. Вот почему я должна остановить их – я хочу дать остальным шанс найти что-то хорошее в этой жизни, добиться чего-то. Это то, чем живет человечество. Вот что правильно для меня. Вот за что я сражаюсь.

На губах Лиары играла терпеливая улыбка, а в глазах блестели слезы. Я понятия не имела, откуда взялись эти мысли – подобный самоанализ не являлся моей сильной стороной, но… я чувствовала, что в моих словах что-то было. Казалось, детали мозаики наконец-то встали на свои места, являя мне истину, которую я искала всю жизнь.

– Это прекрасно, Шепард, – тихо, практически шепотом произнесла Лиара, а затем она подошла совсем близко и заключила меня в объятия, положив голову мне на плечо. Обняв ее в ответ, я изо всех сил старалась игнорировать жжение в глазах. – Я стану вспоминать твои слова, – добавила она, – каждый раз, когда почувствую, что начинаю забывать то, ради чего борюсь. И тебе стоит поступать так же, – с этим Лиара чуть отстранилась, глядя мне в глаза, – ведь мы можем рассчитывать только на это. Жить надеждой на то, что когда-нибудь, когда все закончится, если мы приложим достаточно усилий, нас будет ждать свет в конце пути. Обязательно будет.

Один раз я уже умерла, и в конце тоннеля не было света. Меня окружала лишь темнота. Не было никакого утешительного приза или награды за мою чертовски сложную жизнь. И я знала, что если хочу получить что-либо подобное, то должна позаботиться об этом, пока мое сердце еще бьется. Я не боялась смерти до тех пор, пока это на самом деле не произошло, пока я не узнала, что реальность гораздо страшнее вымысла. Да, смерть избавляет от боли, но ты уже не можешь наслаждаться этим облегчением. Все просто заканчивается. И пусть в моей жизни бывали моменты куда страшнее, но в ней также присутствовали и счастливые мгновения.

Я не стала всего этого говорить, вместо этого мысленно ухватившись за свои и ее слова, как за спасательный круг. Я не верила в высшую силу, в порядок мироздания или в истинную справедливость. Я верила лишь в то, во что могла верить. В то, что если я буду бороться достаточно долго и усердно, то сумею вырвать у судьбы немного счастья для самой себя, и однажды настанет такой день, когда мне больше не придется сражаться. День, когда я смогу оглянуться назад и не кривя душой сказать, что счастлива.

Я должна верить в то, что это возможно. Должна. На некоторое время два года назад мне казалось, что это уже произошло.

Уходя, Лиара обернулась на пороге и улыбнулась, а затем дверь за ней закрылась. Обессиленная, я легла на кровать и подумала обо всем, что я потеряла, обо всем, через что прошла, и о том, что еще мне предстоит. Глаза щипало, и было бы так здорово расплакаться, пожалеть саму себя. Но я опасалась, что, начав, просто не сумею остановиться. А потому я просто прижала к себе подушку, радуясь тому, что никто не видел меня в этот момент, и принялась наблюдать за электрическим штормом, бушующим за пределами моего корабля.

========== Призрак ==========

Кейден

Когда я в следующий раз включил консоль, собираясь поработать, меня ожидало новое сообщение, подписанное ее именем.

Джена прислала ответ, а я до сих пор не смог заставить себя открыть письмо. Меня удивляло уже то, что она вообще решила ответить, и я все продолжал гадать добрый ли это знак. Наконец, набрав полную грудь воздуха, я нажал на значок, и, на мгновение потемнев, экран отобразил ее лицо. Она записала видео. Теперь мое сообщение казалось сухим и отстраненным, недостойным взрослого человека – будто бы я боялся по-настоящему поговорить с ней. На изображении Джена, поджав губы, безэмоционально смотрела в камеру – то же самое выражение мне не раз приходилось наблюдать, когда она собиралась на встречу, на которую ей вовсе не хотелось идти.

Даже зная, что нахожусь в одиночестве, я оглянулся, словно чтобы еще раз в этом убедиться. Мое руководство было недовольно тем, что я не допросил Джену касательно ее работы с «Цербером», а кроме того, ссылаясь на наше с ней прошлое, запретило мне лезть в это дело в дальнейшем. Если они узнают о том, что я послал ей письмо, то придут в ярость. Я также не собирался переправлять им ее ответ, что, вполне вероятно, нанесет моей карьере еще больший удар, узнай они об этом. В конце концов, теперь она являлась террористкой, пусть даже все, что она делала на моих глазах – это занималась спасением жизней. С этими мыслями я нажал на кнопку воспроизведения.

«Привет, Кейден, – начала Джена ровным голосом, хотя выражение ее лица свидетельствовало о ее дискомфорте перед камерой. – Спасибо за письмо. До этого у нас не было возможности по-настоящему поговорить».

Запнувшись, Джена потерла свежую царапину на лбу, и я подумал, что она выглядит чертовски усталой. Порезы на ее лице были наскоро обработаны медигелем, а зловещие шрамы на щеках, замеченные мною прежде, выделялись еще сильнее. Она провела ладонью по волосам, и, глядя на нее, – такую измученную и израненную – я чувствовал, как сердце обливается кровью. Я находился в безопасности на Цитадели, а женщина, за которой я обещал последовать на край света, продолжала борьбу без меня.

«Полагаю, ты хочешь, чтобы я объяснила тебе свои действия… или по крайней мере то, как я умудрилась вляпаться во все это и не сообщить тебе», – произнесла она и, опустив взгляд, облизнула губы. Ее голос звучал напряженно, а в интонациях угадывалось раздражение – будто одна лишь необходимость просто держать себя в руках утомляла ее. Что послужило тому причиной? Ее злость на меня или что-то иное?

«Но дело не в тебе и не в том, что произошло между нами. Я на самом деле была мертва, так что можешь оставить свои подозрения в том, что я хладнокровная стерва, и только поэтому молчала на протяжении двух лет – большую часть этого времени я провела на операционном столе «Цербера», пока они собирали меня воедино».

Мне захотелось крикнуть, что это совсем не то, о чем я думал, но на самом деле я просто не желал признаваться самому себе, что Джена была довольно близка к истине.

Когда речь заходила о ней, во мне просыпался собственнический инстинкт. Шепард почти никогда не подпускала к себе других, и то, что она позволила мне быть рядом с ней, пусть даже ненадолго, наполняло меня уверенностью, что я знаю ее лучше, чем кто-либо другой. При мысли о том, что она способна на что-то столь безумное, как исчезновение на два года и работа на «Цербер», мне показалось, что меня как будто головой окунули в ледяную воду – я воспринял это как персональное напоминание, что мне неизвестно о ней ничего, чем бы она не хотела со мной делиться. Даже сейчас, когда я знал, что Джена сделала это не по собственной воле, все это представлялось мне неправильным, однако после Горизонта я более не был уверен, почему. В чем заключалась проблема? В том, что она совершила, или в том, что я упорно отказывался признать произошедшие изменения, поверить в то, что она вернулась, разрушив образ, созданный мною за два года скорби.

«Они назвали это «Проект Лазарь». Я и сама до сих пор не понимаю, как им это удалось, но это правда. Я очнулась в будущем и обнаружила, что мир продолжил жить своей жизнью, и все ведут себя так, будто я просто обязана смириться и принять это как должное, словно я только этого и хочу и лишь на это гожусь».

Джена в раздражении нахмурилась и с горечью – будто промолчи она, и слова обожгут ей язык – продолжила: «Это тяжело, понимаешь? Тяжело находиться на корабле в окружении людей, которым, как я знаю, мне не следует доверять, особенно когда эти люди делают для меня гораздо больше, чем Альянс. Или ты решил, что я просто забыла обо всем? Последние два года для меня – не более чем мгновение, так что я помню творимые ими ужасы даже лучше, чем ты. Мне так трудно постоянно подозревать всех и вся. А еще труднее пытаться жить дальше, когда все считают меня мертвой, а те, кому я доверяла, теперь не доверяют мне».

Она посмотрела куда-то в сторону, и мне отчаянно захотелось протянуть руку через экран, коснуться ее плеча и сказать, что я сожалею. На мгновение оттолкнув эти мысли, я попытался представить, что бы чувствовал, очнувшись и обнаружив себя на ее месте. Я стал думать о том, как бы отреагировал, если бы все это произошло без моего ведома или согласия, а она обвинила бы меня в случившемся, не дав даже возможности объясниться. И пусть я все еще ненавидел «Цербер» и злился на Джену за то, что она работала с ними, но я начал понимать, почему она обратилась за помощью к террористам после того, как все остальные отвернулись от нее. Я слышал, что о ней говорил Удина. Если бы тогда я не проводил все свое время, жалея себя и упиваясь горем, то, возможно, сделал бы что-нибудь по этому поводу. Шепард никогда не была идеалисткой, никогда не являлась чьей-то пешкой. Она не стала бы возвращаться в Альянс ради одной только идеи после всего того, что они сделали.

Черт побери, я оказался таким идиотом!

«И знаешь, – продолжала Джена, все еще не глядя в камеру, – когда я наконец поняла, что и в самом деле прошло целых два года, и только с «Цербером» у меня есть шанс что-то изменить к лучшему, я подумала о тебе и о том, как ты отреагируешь на все это. И какое-то время спустя я почти убедила себя в том, что ты поймешь, хотя и знала, что этого не случится. Но ничего страшного, тебе необязательно понимать, как я уже говорила раньше. У меня лучшая во вселенной команда, пусть даже вероятность того, что мы переживем эту миссию, мизерна. Я делаю это без тебя и без Альянса, потому что это должно быть сделано».

Джена посмотрела вниз, а затем, чуть прищурившись, вновь подняла взгляд своих серьезных глаз – такое выражение появлялось на ее лице всякий раз, когда от того, что она говорила, зависели человеческие жизни.

«Послушай, – продолжила она мягко, – я не стану извиняться за то, через что тебе пришлось пройти, потому что это не моя вина – надеюсь, ты знаешь об этом. И я не буду просить прощения за то, что не связалась с тобой, потому что я пыталась. Я лишь… для меня прошло всего четыре недели. Я имею в виду, с крушения «Нормандии». Даже меньше. И я все еще…» Джена внезапно осеклась, и я так и не узнал, что она хотела сказать. Немного помолчав, она продолжила, но теперь тщательно подбирая слова, будто опасаясь сболтнуть лишнее: «Я осталась прежней. Такой же, как… раньше».

Я вынужден был слушать, как Джена говорит подобное, не имея возможности ответить, и это казалось мне пыткой. Я так, так хотел верить во все, что она рассказывала мне. Если все это правда, значит, она действительно вернулась прежней, и то, чего в последние годы я хотел более всего на свете, свершилось. Не без подводных камней, да, но в этом не было ничего страшного. На нашем пути постоянно возникали преграды. Например, тот факт, что официально я даже разговаривать с ней не имел права до тех пор, пока она не порвет с «Цербером», так как нам полагалось находиться по разные стороны баррикады. Я не знал, увижу ли ее снова – это зависит от того, вернется ли она живой со своей миссии. И я не мог позволить себе волноваться за нее, даже как за друга, так как был уверен, что во второй раз пережить ее смерть не сумею.

Будто прочтя мои мысли, Джена добавила: «Я буду осторожна. И я вернусь. Рано или поздно». Бросив взгляд в сторону, она пожала плечами и усмехнулась, отчего мое сердце пустилось вскачь. «Может быть. Не волнуйся за меня, я всегда продумываю запасные варианты».

Джена протянула руку вверх, и картинка на экране замерла. Несколько мгновений я продолжал всматриваться в изображение, сожалея, что пока у меня была такая возможность, не тратил каждую секунду на то, чтобы смотреть на нее.

Я скучал по ней. Скучал по этой ее ухмылке, заверяющей, что все будет хорошо, а на случай неудачи всегда есть план Б. Мне хотелось вновь понаблюдать за тем, как она берется за какое-то дело с уверенностью, что все обязательно пойдет по ее задумке только потому, что она этого желает. Но больше всего я скучал по возможности говорить с ней, видя, как в процессе она расслабляется и забывает о прошедшем дне, полном забот. Я хотел вернуть ту женщину, что смотрела на меня с экрана под конец записи. Ту, благодаря которой я чувствовал себя самым счастливым мужчиной на свете, потому что, пусть всего на мгновение, каждое ее слово и улыбка предназначались только мне.

Я подумал о ней, окруженной командой, что в любой момент грозила обернуться церберовскими агентами, преследующими свои цели. С ними она должна была снова выполнить невыполнимое, завершить миссию, которая могла стоить им их жизней. Она опять могла погибнуть, и меня опять не было рядом, чтобы спасти ее. Липкий ужас заполз в душу, внезапно стало трудно дышать.

Стараясь не поддаваться панике, я принялся обдумывать оборотную сторону медали, а именно возможность того, что Джена находилась под их контролем, что в ее голову внедрили чужие мысли или, хуже того, промыли ей мозги, и теперь она добровольно работает на них. Возможно, она на самом деле верит в то, что они говорят ей. Возможно, сама ее смерть была ложью. Во всяком случае, это не более безумно, чем утверждение, что ее воскресили в лаборатории. Все эти вероятности были достойны рассмотрения, все они могли оказаться правдой, и как бы мне ни хотелось обратного, я просто не имел возможности пойти за ней, оставаясь служащим Альянса. Слишком многое стояло на кону. Слишком высока была цена.

Никто и ничто не в силах перевернуть мою жизнь вверх тормашками так, как Джена Шепард. Она отличалась от других, всегда отличалась. С нашей самой первой встречи она начала изменять все, что когда-то являлось для меня непреложным, и в конце концов полностью завладела моими мыслями. И дело даже не в том, что только она заполняла нишу в моем сердце, дополняла меня. Без моего ведома она вошла в мою жизнь, и это место принадлежало ей, и только в ней я нуждался.

В течение месяцев, следующих за ее смертью, становилось все проще и проще игнорировать эту правду, прикрываясь отрицанием и дешевыми заменами. Однако лишь только увидев вновь ее лицо, я осознал, что время никогда не изменит этого, даже несмотря на мое упрямое нежелание признать истину.

Я просто обязан был сказать что-нибудь – что угодно, дать ей знать, что я тоже изменился не так сильно, как она считает, и что я переживаю за нее. Но после просмотра ее послания обычное письмо казалось мне абсолютно безличным. Так что я пригладил волосы, поправил воротник рубашки и включил камеру.

– Привет, Шепард, – начал я, прекрасно понимая, что после всех тех раз, что я выдыхал ее имя, уткнувшись лицом в изгиб ее шеи, «Шепард» звучало слишком формально. В конце концов, я хотел поговорить с женщиной, а не легендой – так же, как говорил когда-то, а потому начал заново: – Джена.

Черт, это было трудно.

Прочистив горло, я продолжил:

– Послушай, я… я хотел извиниться. Снова. За то, что наговорил. Ты права, я не понимал, что происходило, но мне следовало хотя бы попытаться. Мне до сих пор сложно осознать случившееся, не говоря уж о том, чтобы поверить, но если все это на самом деле правда, тогда… Не могу себе даже представить, через что тебе приходится проходить. И если это действительно ты, то я должен был вспомнить, насколько ты упряма и умна. Наверняка у тебя припасена парочка трюков, с помощью которых ты с легкостью ткнешь нас носом в тот факт, что, не поверив тебе, мы совершили ошибку. Я многое еще хочу сказать тебе, но оставлю это до того момента, как мы встретимся, а пока…

Я опустил взгляд, пытаясь сообразить, как выразить так многое несколькими короткими предложениями.

– Просто вернись назад. Обещаю, вскоре мы сможем спокойно сесть, и ты расскажешь мне обо всем, что случилось, а я буду молчать и слушать. Мы сумеем все разрешить. Закончи свою миссию, останови коллекционеров, вернись назад и докажи Альянсу, что они ошибались насчет тебя. Заставь их поверить тебе. Ты нужна им, пусть они и не знают об этом.

«Ты нужна мне. И сейчас, когда ты снова жива, я не могу думать больше ни о чем».

– И… когда ты вернешься, я приложу все усилия к тому, чтобы встретить тебя. Я поручусь за твои слова, если возникнет такая необходимость. Это меньшее из того, что я могу для тебя сделать.

– Пожалуйста, будь осторожна. Я… – Фраза «Я все еще люблю тебя» чуть не сорвалась с моего языка. Идиот. Я знал, что только буря эмоций, поднявшаяся в моей душе после нашей встречи, ответственна за подобные мысли. Даже если это и являлось истиной когда-то, с тех пор многое изменилось. И пусть мое тело не оставляло никаких сомнений относительно чувств, которые я питал к ней, в голове царил хаос. Вздохнув, я произнес: – Я серьезно.

************

Шепард

После Иллиума у нас редко выдавалась свободная минутка. Агенты Призрака сбивались с ног в поисках информации о коллекционерах и их связи со Жнецами, в то время как я продолжила собирать команду, периодически отвлекаясь на второстепенные задания. Вскоре мы отправимся за пределы ретранслятора «Омега-4» и, возможно, хорошо поработав сейчас, увеличим свои шансы на благополучное возвращение.

Усмирив свою подозрительность, я достаточно хорошо узнала команду. Оказалось, что хотя они, как и многие другие, надеялись на меня, я многому могла у них научиться. Все же работа с настоящими профессионалами, с лучшими из лучших, имела свои плюсы. Как и меня, жизнь била каждого из них, ни для кого из нас это не прошло бесследно, и со временем между нами возникло некое товарищество, не совсем дружба, скорее… взаимопонимание.

Гаррус всегда был рядом, всегда. И пусть я не могла поделиться с ним всеми своими тревогами и ожидать, что он одной улыбкой облегчит груз, лежащий на моих плечах, однако, что бы ни случилось, я не сомневалась в его верности и поддержке, а в подобных ситуациях это было гораздо важнее.

Я снова встретила Тали, и она даже присоединилась к команде после того, как одним взглядом я дала ей понять, что вполне разделяю ее опасения относительно «Цербера». Тали предположила, что я работаю под прикрытием, и одной из моих целей является уничтожение этой организации изнутри. Отчасти она была права, но я не могла рассказать ей об этом на борту корабля, который собиралась украсть. СУЗИ до сих пор находилась под контролем программного обеспечения Призрака, о большей части которого она не знала или не имела возможности мне сообщить. В любом случае у меня не возникло необходимости делиться своими планами с кем бы то ни было – все становилось на свои места само по себе. Разумеется, это будет иметь значение лишь в том случае, если мы вернемся из-за ретранслятора «Омега-4» живыми. Когда придет время, я с легкостью перейду этот мост.

Когда Тали обнаружила тело своего отца, я была рядом; я заслонила ее собой во время повторного слушания перед коллегией адмиралов и высказала все, что думаю о них. Они использовали ее, играли с ней, и я не могла этого так оставить, по крайней мере не сейчас, перед лицом ожидающей нас опасности. Время для идиотских игр и демонстрации своей власти прошло. По возвращении на «Нормандию» Тали назвала меня капитаном, и только тогда я наконец поняла, что это значит, что я значу для нее.

Касуми научила меня нескольким новым трюкам. И пусть мне никогда не достичь столь высокого уровня в технических умениях, но я была достаточно быстра, чтобы повторить ее смертоносный танец на поле боя. Я знала, что ей пришлось пройти через ад, однако она сохраняла игривый настрой как в битве, так и в жизни, что помогало ей стравляться с ударами судьбы.

Когда же мне никак не удавалось выкинуть из головы какую-то проблему, я отправлялась на наблюдательный мостик к Самаре, которая помогала мне освоить искусство медитации – довольно сложное дело для кого-то, кто с трудом усиживал на одном месте дольше пяти минут. И все же постепенно я стала медитировать после каждой миссии, очищая разум и отстраняясь от эмоций, что позволяло мне взглянуть на вещи объективно, вместо того, чтобы поддаваться питаемым адреналином чувствам. Самара сказала, что это поможет мне сохранять трезвость мышления, даже несмотря на попытки манипулировать мною, и, судя по взгляду, которым она меня одарила, юстицар прекрасно знала о моей войне на два фронта – с коллекционерами во время заданий и с влиянием Призрака на моем корабле и в моей голове.