Текст книги "Свежий ветер (СИ)"

Автор книги: LockNRoll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 65 страниц)

– И ты полагаешь, это поможет? – поинтересовалась она, склонив голову и уперев руки в боки, словно бранила меня. – Ты и правда считаешь, что напиваясь моим любимым ромом, облегчишь себе жизнь? В конце концов, это просто грубо с твоей стороны, раз уж меня нет рядом, и я не могу составить тебе компанию.

– Но почему тебя нет рядом? – спросил я требовательно, будто ребенок, желающий получить иной ответ на вопрос, который уже давным-давно решен; словно подросток, жалующийся на несправедливость жизни.

– Потому что я мертва, идиот. – Она скрестила руки на груди, и выражение ее лица смягчилось – точно так же, как и всегда, когда мы с ней оставались наедине. – Ты знаешь это. Ты знаешь это уже более года, но до сих пор ведешь себя так, словно если будешь оплакивать меня достаточно усердно, то сумеешь каким-то волшебным образом вернуть к жизни. Но как бы ты ни старался, я останусь мертвой, а ты – несчастным. Только взгляни на это, – она взмахнула рукой, указывая на зеркало, в которое я таращился. Ее голос доносился до меня, будто через слой ваты, а стоило мне сфокусировать взгляд, как ее очертания начинали размываться. Я налил еще один стакан из неожиданно оказавшейся наполовину полной бутылки и осушил его – я не был готов к тому, чтобы галлюцинация исчезла. Еще нет.

Джена подошла ближе – теперь она стояла всего в метре позади меня, я мог бы поклясться, что, вдохнув, почувствовал запах пряной ванили на кончике языка.

– Но я не могу перестать думать о тебе, – признался я. – Как мне сделать это, когда мы все оставили незавершенным?

– Как будто это был мой выбор, – проворчала она. – Меня, черт побери, выкинуло в космос! Я мертва, а ты жив, но ведешь себя так, словно хотел бы поменяться со мной местами. Тебе следует перестать таскать за собой мой призрак. Это глупо.

В том уголке моего разума, который еще помнил, что все это лишь галлюцинация, возникла мысль, что мое же собственное подсознание слишком жестоко. Возможно, я просто смертельно устал от всего этого.

Вздохнув, я ответил:

– Просто… я думаю только о том, что мы могли бы иметь.

В этом и заключалась проблема: я только привык к мысли, что она моя, только начал осознавать свои чувства, когда ее отобрали у меня.

– Я влюблялся в тебя, знаешь? Я понятия не имел, что собой представляли наши отношения, или какое будущее нас ожидало, но это не тревожило меня, потому что я был так счастлив просто находиться рядом с тобой. Ты хоть представляешь себе, чего мне это стоило? Игнорировать правила, устав, не думать о последствиях? Но я делал это ради тебя; я пошел бы за тобой куда угодно.

– Я знаю, – тихо ответила она; ее голос звучал приглушенно, словно издалека. – Пусть и никогда не говорила этого, я знала. Но я также знаю, что бессмысленно сейчас изводить себя мыслями о том, что могло бы быть. Ты потерял год своей жизни. И да, возможно у нас могло что-то получиться, возможно, что-то замечательное, но этому не суждено сбыться. Ни сейчас, ни потом. Никогда. И тебе это известно.

Я медленно кивнул в ответ, словно движение причиняло боль, а затем всмотрелся в ее прекрасные янтарные глаза, и слова сами начали срываться с моих губ:

– Все произошло так неожиданно, Джена. Если бы ты просто ушла, думаю, я справился бы. Я смог бы смириться с тем, что ты решила двигаться дальше, или с тем, что происходящее между нами каким-то образом было ошибочным. Но ты погибла, словно тебя оборвали на середине фразы, и столько всего осталось незавершенным.

Джена сделала еще один шаг вперед; опустив взгляд, она принялась нервно теребить пальцы. В глазах у меня поплыло, и она на мгновение исчезла, словно изображение на видеозаписи дурного качества. «Слишком рано», – подумал я – мне хотелось, чтобы наваждение продлилось хоть чуть-чуть дольше.

– По крайней мере так, – начала она неуверенно, – тебе не пришлось переживать то, что я не люблю тебя, что ты наскучил мне, что я бросила тебя или ушла к другому – все то, чем я могла причинить тебе боль. Тебе никогда не придется познать суровую реальность любви к кому-то столь ущербному, как я. Ты навсегда запомнишь меня такой, – она развела руки в стороны, иллюстрируя свои слова, и сердцу стало тесно в груди, как только я вспомнил, какой теплой и реальной она была в моих объятиях. – Я погибла, зная, что кто-то вроде тебя по-настоящему, искренне заботится обо мне. Это многого стоит. Я окончила свою жизнь, будучи счастливой.

Я улыбнулся этим словам, тому, какой создал ее мой пьяный разум. «Не смей жалеть меня», – сказала Джена однажды, отметая все банальности, которые я мог бы наговорить ей. Что ж, она доказала свою точку зрения. Интересно, сможет ли мое подсознание выдать еще один мудрый ответ?

– Когда я перестану страдать? – спросил я, уже зная, что она скажет, но мне нужно было услышать эти слова именно от нее.

– Когда позволишь себе, – просто ответила она, чуть склонив голову набок, – и не раньше. Только когда ты смиришься с тем, что я не вернусь. Только когда отпустишь меня.

– И как же мне сделать это?

– Откуда, черт возьми, я знаю? – пожала она плечами. – Мне больше не надо волноваться о подобных вещах – я мертва, помнишь? Я обрела покой. Ты – нет, но мне очень бы этого хотелось. Я желаю, чтобы ты жил дальше и гордился воспоминаниями обо мне, вместо того, чтобы таскать их за собой, как якорь.

– Я тоже этого хочу, просто… Мне жаль, что я не сумел попрощаться, что не смог поцеловать тебя в последний раз.

– Последний раз, да? – Игривый огонек зажегся в ее глазах, и я вспомнил последнюю ночь, проведенную в ее квартире; то, как она смеялась, почти хихикала, когда я, руками удерживая ее бедра на месте, спускался вниз, к ее животу, оставляя поцелуй за поцелуем на ее коже.

Те дни, что мы провели вместе, были восхитительны. Она являла собой пламя столь яркое, что мне с трудом верилось в ее существование. На короткое время она принадлежала мне, а я – ей, и это было великолепно. Но сейчас все кончено, и я должен двигаться дальше.

Глядя в зеркало, я заметил, что она подошла еще ближе – так, что происходи все это на самом деле, мне не составило бы труда дотронуться до нее.

Я зажмурился и повернулся, ощущая призрачное касание ее ладоней к своей груди. С невероятной отчетливостью я вспомнил мягкость ее губ, и пред глазами встало удивительно четкое воспоминание о последних мгновениях, проведенных нами вместе; я практически ощущал ее запах.

Я резко открыл глаза в тот момент, когда ударился о пол возле кровати. Падая, я уцепился за простыни и наполовину стянул их с постели.

На улице – там, где еще недавно не было ничего, кроме тишины, – до сих пор шел проливной дождь. Сбитый с толку и все еще очень пьяный, я ухватился за край стола и умудрился сесть, стараясь справиться с головокружением. Я не мог чувствовать ее запаха, понял я неожиданно, потому что она была мертва. Даже галлюцинация оказалась лишь сном.

Только тогда, год спустя, я наконец осознал, что ее больше нет, что она никогда не вернется назад, как бы сильно я этого ни хотел, как бы ни мечтал и как бы ни надеялся. С какой-то мрачной решимостью я добрался до окна и распахнул его. Перегнувшись через подоконник, я позволил ледяной воде смочить волосы и течь по щекам, буквально заставляя меня вернуться к жизни. Я закрыл глаза, глубоко вдохнул свежий, холодный воздух, а затем, вот так просто, отпустил ее.

Проснувшись следующим утром, я почувствовал себя так, словно очнулся от комы.

========== Воскрешение ==========

Шепард

Сознание с трудом поднималось из пучин черного, вязкого сна, и, словно вынырнув на поверхность, я отчаянно втянула полную грудь воздуха, смутно отмечая вой сирены.

Первым делом в разуме зафиксировалось ощущение твердого металла подо мной и тонкой ткани, прикрывающей меня сверху, а затем вместе со всплеском адреналина в крови пришло осознание, что на мне нет никакой одежды, и я понятия не имею, где нахожусь.

Открыв глаза, я чуть не ослепла от света. Все тело болело, и создавалось впечатление, что меня использовали в качестве боксерской груши. Начиная паниковать, я нашарила дрожащими руками края холодной поверхности подо мной и, игнорируя боль в предплечье, сумела приподняться и осмотреться. Откуда-то до меня доносились приглушенные голоса, но как только зрение вновь обрело резкость, я поняла, что в полном одиночестве нахожусь в каком-то похожем на лабораторию помещении – послеоперационной палате или в чем-то вроде этого.

Сердце бешено колотилось в груди, и я заставила себя сделать несколько глубоких вдохов, наполняя сопротивляющиеся легкие прохладным воздухом. Но в следующее мгновение пустой желудок болезненно сжался; теряя последние крохи спокойствия, я резко подалась вперед, и меня вырвало на простыню, прикрывающую бедра. Я чувствовала себя так, будто не ела несколько дней. Наверное, меня ранило, и я лишилась сознания. Глянув вниз на свою обнаженную грудь, в какой-то отстраненной манере я заметила рисунок аккуратных шрамов, покрывающих тело. Стало быть, это не просто жуткое похмелье. Только сейчас я обратила внимание на звон в ушах; резь в раздраженных глазах была такой, словно я смотрела на солнце. Даже думать было трудно. Прошло всего несколько минут с тех пор, как я очнулась, а мысли уже путались. Что произошло?

Кейден наверняка знает, решила я. Каждый раз, как я приходила в себя в медотсеке, он оказывался неподалеку. Я отдавала себе отчет в том, что это не «Нормандия», но он должен быть где-то рядом. Он не бросил бы меня в такой ситуации.

Неожиданно кожи что-то коснулось; я дернулась и рефлекторно хлопнула по плечу ладонью. Пальцы ухватили прядь волос. Моих волос – густых, блестящих и темных; они оказались длиннее, чем когда-либо с тех пор, как я была ребенком.

Меня прошиб холодный пот. Какого черта?

Снова ощутив болезненный укол в руке, я обнаружила иглу капельницы, оттягивающую кожу, и осторожно вытащила ее дрожащими непослушными пальцами, словно в оцепенении завороженно наблюдая за тем, как кровь выступила на месте пореза. Руки казались мне чужими.

Наконец звон в ушах стал стихать, и я услышала, как кто-то вновь и вновь повторяет – вернее, выкрикивает – мое имя, с трудом перекрывая рев сирены. Подняв взгляд к расположенной в углу камере, я сосредоточилась на динамике рядом. Меня абсолютно не волновала собственная нагота, да и голос все равно принадлежал женщине. Мне хотелось, чтобы она заткнулась.

– Шепард! Шепард! Вы должны встать, сейчас же. Этот объект подвергся нападению. – Ухватившись за края металлического стола, я усомнилась, что ноги будут держать меня – судя по ощущениям, с таким же успехом это могли быть просто два куска мяса. – Ваши раны еще не зажили как следует, но вы должны немедленно уходить оттуда – к вам приближаются роботы.

Ах, роботы. Откинув простыню и спустив ноги на пол, я попыталась встать и мгновенно рухнула, как подкошенная. Стиснув зубы и чувствуя себя новорожденным жеребенком, учащимся ходить, я поднялась вновь. Все тело казалось окоченевшим.

– Где… – начала я, но запнулась – голос надломился, а горло обожгло огнем. Найдя взглядом раковину, я дотащилась до нее, включила воду и принялась пить прямо из-под крана. – Где, – снова произнесла я с трудом; вода стекала по носу и подбородку, – где я?

Подняв глаза, я оказалась лицом к лицу с кем-то совершенно мне незнакомым. Осознав, что гладкое стекло является зеркалом, я ухватилась за края раковины и попыталась понять, что вижу перед собой.

Трещины новых шрамов заменили те, что я знала так хорошо. Поднеся руку к лицу, я провела пальцами по незнакомой коже, попутно отметив густые, неопрятные брови и чрезмерно длинные ногти. Темные волосы доставали до плеч, а в глубине покрасневших глаз мерцали огоньки.

Что я такое?

– Это медицинский объект, но времени на объяснения нет! – резкая реплика потрескивающего голоса, донесшегося из устройства связи, вернула меня к реальности, и я отвернулась от зеркала. – В шкафчике слева от вас есть одежда. Быстро одевайтесь и убирайтесь оттуда.

Что ж, это лучше, чем сражаться с роботами голышом. Доковыляв до упомянутого шкафчика, я нашла простую белую майку, белье и нечто вроде спортивных штанов. Очевидно, ожидать полностью готового к использованию комплекта брони не приходилось. С трудом натягивая на себя одежду, я проклинала длинные ногти, царапающие мою непривычно чувствительную кожу. Судя по всему, я пролежала без сознания по крайней мере несколько дней, но что послужило тому причиной?

И почему, черт возьми, волосы так отросли?

– Мне нужно оружие, – прохрипела я рассеянно, продвигаясь к двери и опираясь о мебель и стены плохо слушающимися руками, чтобы не упасть.

– Справа у входа найдете пистолет, но поспешите, они почти добрались!

Я едва успела найти и зарядить пушку, как женщина снова прокричала что-то о роботах, и в этот момент дверь напротив распахнулась. Буквально рухнув на пол, я переждала приступ головокружения, ощущая жар выстрелов, проносящихся надо мной. Откинув голову, я облокотилась на какие-то контейнеры, закрыла глаза и глубоко вдохнула. Из-за длительного применения анестетиков я чувствовала себя обессиленной – ощущение навалившегося лишнего веса сродни тому, что испытываешь, лежа в ванной до тех пор, пока не сольется вода. Если бы в моем желудке осталось еще хоть что-то, меня бы снова вырвало. Несколько мгновений я вообще сомневалась, что сумею справиться с роботами – я была слабой, словно котенок, а руки тряслись от внезапного прилива адреналина.

Но затем я вспомнила, кем являюсь, и стиснула зубы. Мой палец обхватил курок пистолета, я почувствовала вес оружия, его баланс, и эти знакомые ощущения разбудили во мне врожденные способности. Набрав в легкие воздуха, я выглянула из укрытия и выстрелила. Негромкие хлопки, с которыми разлетались головы роботов, доставляли мне удовольствие. Мышечная память – полезная вещь, и, вернув эту силу хотя бы отчасти, я почувствовала себя немного увереннее. Что бы, черт побери, ни происходило со мной сейчас, я смогу справиться с чем угодно, пока в руке есть оружие, а на ногах – обувь. Кстати…

– А нет ли тут еще какого-нибудь шкафчика с обувью? – поинтересовалась я, осторожно обходя останки роботов и перезаряжая пистолет.

– К сожалению, нет – мы не ожидали этого, не были готовы к вашему пробуждению. Мы запланировали целую программу, но пришлось урезать ее. Кто-то взломал систему безопасности и, похоже, твердо намерен убить вас. Я делаю все, что в моих силах, отсюда, но… – голос потонул в забивших эфир помехах, – черт возьми, еще кто-то старается мне помешать. Послушайте, вы должны добратьс… посадочного отсе… Я постараюсь най…

Звук прервался – очевидно, хакеру удалось разорвать соединение.

Изощренно выругавшись, я ударила кулаком по стене. Прогулка вслепую по незнакомой территории без брони и даже без чертовой обуви не относилась к моим любимым утренним забавам. Мысли вновь вернулись к Кейдену; я вспомнила, как в последний раз проснулась, уткнувшись лицом ему в грудь, и на несколько драгоценных минут все было просто идеально. Возможно, его здесь все-таки нет? Но где же он в таком случае? Он бы не оставил меня одну в подобном месте. Что это вообще за место?

Я свернула за угол и похолодела, мгновенно узнав представший моему взору символ. Он украшал едва ли каждую поверхность в том бункере, где я нашла адмирала Кахоку со следами от уколов на шее, а потом мы встретили его еще раз во время штурма базы, где меня ранило шрапнелью.

«Цербер».

Как они, черт побери, связаны с происходящим? Если этот объект принадлежал им, то что они делали со мной? Лечили? Проводили эксперименты? Пыталась ли та женщина спасти меня только потому, что я представляла собой часть важного проекта? Стиснув зубы, я вскинула руку с пистолетом. Никто не смеет использовать меня.

Трусцой я двигалась по коридорам, с каждым шагом ощущая, как жизнь возвращается в мое обессиленное тело. Приближаясь к повороту, я услышала знакомый звук биотической атаки, однако радостная мысль о Кейдене оказалась вытеснена разочарованием, когда до меня донесся незнакомый голос.

Выглянув из-за угла, я заметила человека, прячущегося от нескольких роботов. Решив, что даже если он и настроен враждебно, это не помешает мне по крайней мере выбить из него необходимые ответы, я вышла вперед и, подняв руку, сделала четыре выстрела, уничтожая всех противников. Черт возьми, я знала, как расправляться с этими жестянками. С расширенными от удивления глазами мужчина повернулся ко мне в тот момент, как я оказалась рядом с ним под прикрытием невысокого ограждения.

– Шепард! Ты…

Он замер, стоило лишь дулу моего пистолета уткнуться в его висок.

– У тебя есть тридцать секунд, чтобы рассказать, где я нахожусь, как сюда попала и кто, твою мать, ты такой?

В глазах мужчины отразилось понимание – что ж он хотя бы оказался достаточно сообразительным.

– Это станция, представляющая собой медицинскую лабораторию, – произнес он спокойным голосом. – После серьезного ранения тебя доставили сюда для лечения. Меня зовут Джейкоб Тейлор, и я вместе со своим взводом находился на Иден Прайме во время атаки колонии гетами – тем днем ты спасла мне жизнь.

Продолжая держать мужчину на прицеле, я чуть отодвинула оружие от его головы и медленно выдохнула.

Неожиданно яркими, болезненными вспышками воспоминания пронеслись у меня перед глазами: нападение на «Нормандию»; я приказываю Кейдену организовать эвакуацию, потому что не могу позволить себе волноваться о нем; сумасшедшая гонка к спасательному челноку, окончившаяся тем, что я буквально закинула внутрь Джокера, а затем, уже после нажатия кнопки старта, очередным взрывом меня швырнуло назад; я замерзаю в космосе, в легких не остается воздуха, и слепая паника одолевает меня, в то время как облаченные в защитные перчатки руки отчаянно царапают броню…

Резко вдохнув, я вновь вернулась мыслями в это чужое мне помещение к этому незнакомому человеку и поняла, что смотрю на свои босые ноги. На левой из них отсутствовал рваный шрам от ранения, в результате которого едва не оказались перерезаны сухожилия – я хромала несколько недель. Подобные этой отметки так просто не исчезают. Джейкоб пошевелился, и, даже не глядя на него, я подняла оружие, недвусмысленно приказывая замереть.

– Что со мной произошло? – тихо спросила я, не отрывая глаз от ровной кожи на ступне там, где прежде находился шрам.

Мужчина поднял руки.

– Послушай, я не ученый. Мне не следует рассказывать тебе…

Я двинула пистолетом и боковым зрением заметила, как взгляд Джейкоба опустился к тому месту, где дуло теперь замерло на уровне его шеи. На его форме был изображен логотип «Цербера». Этот гребаный придурок считал, что, упомянув Иден Прайм и притворившись служащим Альянса, сможет переманить меня на свою сторону?

– Не заставляй меня повторять вопрос, – прорычала я, оборачиваясь и впиваясь в него взглядом. – Что со мной случилось? Насколько серьезно я была ранена?

И он ответил.

Я умерла. По его словам, я представляла собой лишь «мясо, подсоединенное к различным трубкам». Они потратили миллиарды кредитов на мое восстановление, собирая меня кусочек за кусочком, словно головоломку, попутно делая невероятные открытия, однако все же вернули меня к жизни.

Проект «Лазарь».

С момента крушения прошло два года.

Мне никак не удавалось представить себе этого временного промежутка. Это должно быть ложью. Я не могла пролежать на том металлическом столе целых два года.

Мои волосы отросли до плеч. Мое одеревенелое тело покрывали незнакомые шрамы. Я понятия не имела, где нахожусь и как сюда попала. В голову пришло дурацкое сравнение со Спящей Красавицей.

Два года.

– С возвращением в мир живых, – хмуро произнес мужчина, когда вновь появившиеся с противоположной стороны помещения роботы открыли по нам огонь.

Перекинув руку через ограждение и не обращая внимания на отсутствие какой-либо защиты, я уничтожила их всех.

На моем лице не отражалось ни единой эмоции, однако внутри поднималась волна паники, а руки снова начали трястись. Этот мир не был моим. Я понятия не имела, что это. До того, как все пошло прахом, впервые за черт знает сколько времени я получала от жизни удовольствие. Все было так близко к идеалу, пока…

Это наверняка просто дурной сон. Но во сне никогда не бывает так больно.

– Нам нужно добраться до челноков, – сказал Джейкоб, разворачивая план станции на своем инструметроне. – Миранда будет…

Я ткнула пистолетом церберовцу в голову, пораженная и немного оскорбленная его уверенностью в том, что ему позволено двигаться.

– Вставай, – рявкнула я, и несколько мгновений он озадаченно смотрел на меня.

Чертов идиот решил, что раз уж он, находясь на прицеле, выдал мне информацию, это автоматически сделало нас союзниками. Даже если он и вправду служил на Иден Прайме, сейчас он работал на «Цербер». Медленно и не отрывая взгляда от дула моего оружия, мужчина поднялся на ноги.

– Слушай меня внимательно, Джейкоб, – начала я низким угрожающим голосом, надеясь таким образом скрыть то, что я до сих пор дрожала внутри, а тошнота так и не прошла. – Ты до сих пор жив лишь потому, что нужен мне, чтобы выбраться с этой станции. Конечно, я могла бы просто убить тебя и воспользоваться картой на твоем инструметроне, но я одета в белое, а кровь очень плохо отстирывается. Ты знаешь, куда идти?

Мужчина кивнул, очевидно, чувствуя себя крайне неуютно.

– Ангар расположен неподалеку отсюда. Миран…

– Отведи меня туда. Сейчас же.

Джейкоб неуверенно развернулся, бросив на меня обиженный взгляд, словно я обошлась с ним грубо и несправедливо. Интересно, чего он ожидал? В последнюю мою встречу с «Цербером» я едва не рассталась с жизнью. У меня не было никаких причин доверять им, а если хотя бы половина из того, что он говорил, являлась правдой, то я имела полное право страдать от дезориентации и паранойи. От мысли о том, что, находясь без сознания, я провела в лапах «Цербера» даже короткий отрезок времени, меня мутило. Что уж говорить о заявленных Джейкобом двух годах. Пожалуй, это нападение на станцию можно расценивать как удачу – по крайней мере теперь у меня было оружие, и я смогу выбраться отсюда на своих условиях.

Пока мы шли по коридорам станции, я ни на мгновение не сводила дуло пистолета с его спины. По правде говоря, Джейкоб Тейлор казался вполне честным человеком, однако я не собиралась доверять первому впечатлению, особенно, когда речь шла о гребаном церберовском оперативнике. В какой-то момент серьезным голосом он сказал, что работает на «Цербер», вероятно, полагая, что сообщает мне что-то важное. Я же ответила, что в следующий раз, когда он захочет сохранить что-то в тайне, ему следует позаботиться о том, чтобы эта информация не была размещена на каждой стене станции, не говоря уже о его форме. Он что, считал меня идиоткой? Джейкоб спросил, как я отношусь к этому факту, и я заметила, что он все еще жив и может толковать это обстоятельство так, как хочет.

Несмотря на тошноту, я ощущала сильное чувство голода, в голове стоял какой-то туман, но зато у меня был пистолет. Если придется, я смогу завладеть челноком в одиночку. И пусть пилот из меня никудышный, но я была готова рискнуть, лишь бы выбраться из этого места, где бы оно ни находилось. Я не верила ни единому их слову. Больше всего на свете мне хотелось закрыть глаза, а открыв их, оказаться на борту «Нормандии» в окружении знакомых лиц. Однако в последний раз, когда я видела свой корабль, я с трудом пробиралась по его останкам, таща на себе пилота, в то время как мир вокруг нас полыхал огнем. А теперь я была здесь.

Меня часто называли невозмутимой, и это почти соответствовало истине – я всегда прятала свой страх так, чтобы никто не мог увидеть его. И сейчас глубоко внутри я практически кричала от паники и смятения, продолжая, тем не менее, хладнокровно смотреть вперед и отдавая приказы церберовцу, которого только что встретила.

Когда же мы наконец добрались до ангара, и вдобавок к голосу таинственная Миранда обрела и лицо, я вдруг вспомнила, что уже видела ее прежде – странный сон, полный резкого, яркого, ослепляющего света и боли.

Отчасти я до сих пор не сомневалась, что мне лгут, и все происходящее – лишь тщательно спланированный эксперимент, призванный оценить пределы моих возможностей. Не может быть, чтобы я проспала два года. Пока я не знала, что думать обо всем этом, а потому попросту вообще запретила себе любые размышления на эту тему. Я была уверена лишь в том, что со станции можно выбраться только на одном летательном аппарате, а также что при необходимости я, пожалуй, сумею справиться с обоими церберовскими агентами даже в моем нынешнем состоянии. Судя по всему, Миранда пришла к таким же выводам, а потому сообщила мне, что только ей известен код доступа челнока и координаты единственной космической станции, до которой названный челнок в состоянии добраться.

И пусть ничего во взгляде женщины не давало повода усомниться в ее словах, она оставалась агентом «Цербера», а значит, наверняка была отлично обучена лгать. И все же надо отдать должное этой организации – они на многое пошли, чтобы я выжила; Миранда была частью этой системы. В худшем случае я окажусь в каком-то нежелательном месте, и мне придется с боем прокладывать себе путь на свободу… после того, как я завладею обувью и более новым и усовершенствованным оружием мисс Лоусон.

Не обращая внимания на тревожные предчувствия, крепко сжав рукоять пистолета, я поднялась на борт челнока.

************

«Я хочу получить назад свои гребаные жетоны!» – заявила я, глядя на предоставленную мне новенькую восхитительную броню, однако в ответ услышала, что, во-первых, они канули в лету вместе с моей прежней броней N7, а во-вторых, теперь в них не было особой нужды, потому что все знали, кто я.

Но ведь дело вовсе не в этом. Мои жетоны значили для меня куда больше – они являлись моей отличительной чертой, моей жизнью. У меня, как и у большинства оперативников, было нечто вроде ритуала, который я совершала перед каждой миссией, и как его часть, я снимала жетоны, позволяя цепочке скользнуть по лицу, и некоторое время вглядывалась в числа и буквы – подтверждение моей личности, вырезанное в холодном, твердом металле. Иногда, волнуясь перед серьезной миссией, я могла поцеловать их на счастье, прежде чем спрятать под боди. Это не позволяло мне забыть о том, кто я, каковы мои мотивы, почему то, что я делаю, так важно и почему это единственная роль, в которой мне удавалось себя представить.

Я видела свое имя: «Шепард, Джена», вспоминала, кто стоял за ним, и все мои тревоги и сомнения рассеивались. Еще только начиная службу в Альянсе, я решила, что должна всегда помнить о том, что это имя означало для меня и для других. Чтобы стать тем, кем я являлась сейчас, мне пришлось работать, как проклятой, пришлось пройти через тяжелые испытания, а потому оправданий для того, чтобы не демонстрировать самые лучшие результаты, не существовало.

Джена Харпер умерла давным-давно, и я похоронила ее в своей памяти под слоем пыли.

Джена Шепард тоже умерла, но, как оказалось, только на время. Мне не нужны были жетоны, чтобы помнить, что она – это я, и этот факт никогда не изменится.

Всего-навсего еще одна потеря, а я так многого лишилась за последние два года.

Мое состояние можно было сравнить лишь с наихудшим случаем сбоя биоритмов, и как бы я ни старалась, мне все равно не удавалось осознать все это упущенное мною время. Словно в оцепенении я просматривала галактические новости за этот срок, забравшись с ногами на свою постель на «Нормандии». Только это была не просто «Нормандия», а «Нормандия СР-2» – огромный корабль, окрашенный в цвета «Цербера», и с до неприличия большой капитанской каютой. Мне нравилось только название. И аквариум. И пилот.

Лишь встреча с Джокером, фигурально выражаясь, помогла хоть на время обрести почву под ногами.

Он объяснил мне, что происходит, и заверил в серьезности происходящего, а после рассказал все, что знал об остальных членах моей команды, которые не последовали за ним на службу к «Церберу», а разбрелись по галактике и продолжили жить своими жизнями, пока я спала.

Я уже расспрашивала Миранду о судьбе тех, с кем вместе проливала кровь на первой «Нормандии». Она сообщила, что некоторые из них ушли из Альянса, другие же просто исчезли. С чего бы им сидеть на месте? В конце концов, все считали меня мертвой. Я не понимала, почему она не сочла нужным известить хотя бы самых близких мне людей, что я жива. Миранда ответила, что проект был совершенно секретным, и мне отчаянно захотелось ударить ее.

Они все вели себя так, будто у меня не имелось причин не доверять им. Словно сам факт того, что они якобы провели два года, воссоздавая меня, означал, что я просто обязана преисполниться к ним благодарности и принимать каждое их слово за чистую монету. Джейкоб додумался сказать мне, чтобы я не волновалась насчет того, что держала его на мушке, пока мы выбирались с той станции; сказал, что он понимает, почему я отнеслась к нему с подозрением. Я же насмешливо ответила, что и не думала волноваться, а то, что «Цербер», кажется, считал, что я поверю ему или кому-либо из их оперативников, только доказывал, что они не имели ни малейшего понятия, с кем связались.

Я пыталась представить себе, как крушение повлияло на членов моей старой команды, на людей, знавших меня лучше всего. Где они находились сейчас? Два года – это долгий срок.

Я погибла, потому что была слишком озабочена проблемой как запихнуть Джокера в спасательный челнок, не переломав ему ноги, и не следила за собственной безопасностью. Все произошло в долю секунды – глупая ошибка, даже не сознательное решение. Я умерла, допустив маленькую оплошность, но сейчас я снова была жива. Меня вернули из-за того, кем я являлась. Эшли погибла героем, но никто не подумал воскресить ее. Разве это справедливо? Кому дано право принимать подобные решения?

Я до сих пор не верила в эту историю, хотя новое тело казалось чужим.

Вчерашний день начался с умопомрачительных двадцати пяти минут, проведенных с Кейденом, зашедшим в мою каюту до начала своей смены. Он пробудил меня от полусна, прижавшись губами к маленькой пульсирующей венке на моей шее, и я, повинуясь инстинкту, нежно обвила руками его плечи. На прощанье я поцеловала его – просто ничего не могла с собой поделать. Все, чего мне хотелось – это затащить его обратно в постель, однако я позволила ему уйти, потому что знала, что он скоро вернется.

Сегодня он считал меня погибшей два года назад. Я была мертва на протяжении двух лет.