Текст книги "Свежий ветер (СИ)"
Автор книги: LockNRoll
сообщить о нарушении
Текущая страница: 63 (всего у книги 65 страниц)
Далее Джена достала пистолеты и, крепко держа их в обеих руках, принялась точными выстрелами уничтожать вражеских разведчиков, одновременно отступая назад к середине арены. На противоположном конце площадки прогремел взрыв, от которого содрогнулась земля, и на экране мы увидели, как Джеймс бросил церберовца в его же соратников, а затем швырнул в их сторону гранату, которую сам же и подорвал в воздухе метким выстрелом своей чудовищной пушки.
Мощнейшая биотическая волна прошла по центру площадки, сметая виртуальных врагов, как домино. Огромный «Атлас», появившийся буквально из-под земли, повернулся спиной к источнику волны, пережидая. В этот момент до меня донесся яростный крик, и так знакомым мне движением Джена подпрыгнула высоко в воздух, а Джек поймала ее в полете стазисным полем и пронесла через образовавшуюся только что брешь в обороне противника. «Атлас» выпрямился в полный рост, но слишком поздно – в следующую секунду Джена ударила его ногой в стекло оптической системы. Он попытался скинуть ее руками, но она уже орудовала омни-клинком за его спиной, разрезая различные кабели. Увернувшись от фонтана искр, Шепард отпрыгнула в сторону, достала из-за спины дробовик и выстрелила в «Атласа» – дрон-оператор занял идеальную позицию, чтобы во всей красе показать уничтожение гигантской машины. Стадион ликовал.
Они все работали на публику – все трое, но у них это прекрасно получалось. Зрители следили за каждым их движением, камеры отмечали любое изменение в их тактике, то сводившей их вместе, то разводившей в разные концы арены. С тех пор, как бой начался, счетчик очков на табло не останавливался, свидетельствуя о преимуществе команды Джены. Они устроили грандиозное шоу, время от времени позволяя обстановке накаляться с появлением все новых и новых врагов. Я следил за ее действиями, предугадывал дальнейшие шаги, сожалея, что не нахожусь там, внизу, сражаясь с ней бок о бок.
Третий раунд начался столь яростной битвой, что уследить за происходящим было практически невозможно. «Агенты «Цербера», запрограммированные на то, чтобы разделить команду противников и «уничтожить» их поодиночке, наводнили площадку. Поначалу мне показалось, что их тактика приносит свои плоды: Джена ушла в глухую оборону, Джеймс пропал из вида, а Джек я видел на большом экране – ее щиты были уничтожены, и она не могла сдвинуться с места из-за шквального огня «церберовцев», подбиравшихся все ближе к ее укрытию. Если в нее попадут еще несколько раз, то она выбудет, и игра закончится.
Мама сжала мою руку, наклонилась ко мне и опасливо спросила:
– Она что…
Но ей не суждено было закончить вопрос. В этот момент Джена повернулась к камере с опасной ухмылкой на губах и, когда трибуны практически затаили дыхание, подмигнула. Я широко улыбнулся. Она вела себя так самодовольно.
Граната, описав в воздухе дугу, отбросила неприятеля назад. Секундой позже появился Джеймс, который заставил врагов отступить по главному проходу в сторону двух выходов с арены. Один из выходов неожиданно оказался перегорожен биотическим барьером, и камера выхватила Джек, которая одной рукой удерживала его на месте, а другой – сжимала пистолет, уничтожая приближающихся к ней агентов. Джена метнулась в сторону второго выхода – узкий проход создал затор среди отступающих. На бегу она перезарядила щиты и, неожиданно возникнув перед противниками, принялась меткими выстрелами уничтожать их одного за другим. Фраза «выстрел в голову» полетела по арене, словно мы наблюдали за видеоигрой. Счетчик очков работал с такой скоростью, что разобрать хоть какие-то цифры было невозможно.
Команда «Нормандии» разделилась в последний раз. Джена была занята уничтожением пары хорошо вооруженных роботов. Она сумела укрыться в узкой аллее, куда они в силу своих размеров не смогли последовать за ней. Роботы перекрыли оба выхода из аллеи, и на мгновение показалось, что вот-вот они достанут Шепард, но вновь появившиеся Джек и Джеймс спасли ситуацию. Одного робота настигла биотическая волна, другого – ракета, выпущенная из пушки Веги, и Джена как раз успела убраться с того места, где они столкнулись, да еще и бросила между ними гранату.
Все эти действия привели к взрыву, чем-то похожему на фейерверк, и трибуны разразились радостным ревом; отовсюду летели цветные искры, и на фоне общего ликования раздался звон колокола, означавший окончание боя. Еще несколько секунд потребовалось, чтобы счетчик очков закончил подсчет, и показанный им в итоге результат побил рекорд Арены.
Мама вскочила на ноги и принялась хлопать, и я последовал ее примеру; на обоих наших лицах сияли радостные улыбки. Команда «Нормандии» махала руками, наслаждаясь заслуженным признанием. Я смотрел, как Джена, подняв руки, поворачивалась к каждой секции трибун, выражая благодарность. Повернувшись к нашей секции, она заметила меня, и ее ухмылка превратилась в широкую улыбку. Члены команды сошлись еще раз для последней серии снимков и направились в сторону главных дверей с высоко поднятыми головами.
Зрители продолжали ликовать, не обращая внимания на комментатора, перечислявшего спонсоров, а затем предложившего им посетить киоски в фойе. Мама села на место и посмотрела на меня широко распахнутыми глазами.
– Это было просто невероятно! – выдохнула она. – Я с трудом успевала следить за происходящим – она так быстра, так целеустремленна! Такое ощущение, что она родилась с пистолетом в руке.
Мама рассмеялась. Мне вовсе не хотелось признаваться, насколько близка к истине она была. Вместо этого я тоже опустился на свое место и взял бутылку пива, про которую совершенно забыл с момента начала последнего боя.
– Она всегда была лучшей, – ответил я. – И до сих пор таковой остается. По крайней мере, после сегодняшнего дня в этом никто не усомнится.
– Ну, после подобного представления я могу понять, почему. Я знала, что она должна быть хороша, но, наверное, пока не увидишь своими глазами, не сможешь оценить в полной мере. – Мама немного помолчала, задумчиво покачивая свой высокий бокал, а затем неожиданно застенчиво заметила: – Я видела, как она посмотрела на тебя в самом конце. Кажется, она была рада тебе.
Я ничего не ответил, стараясь не дать самодовольной улыбке расплыться на моем лице, и отхлебнул пива. Глядя прямо перед собой, я все же заметил, как мама улыбнулась, отчего вокруг ее темных глаз собрались веселые морщинки.
– Итак, – невинным голосом начала она, – как долго мне ждать внуков, а?
Мне пришлось поспешно прижать ладонь ко рту, чтобы не дать пиву вытечь обратно.
************
Шепард
После моего полугодового заключения в здании, возвышающемся в какой-то паре километров от того места, где я находилась сейчас, мне казалось, что я больше никогда не захочу смотреть на Ванкувер, но вид из окна отельного пентхауса завораживал. С окончания войны минуло полтора года, и это время было потрачено с умом. Красивые башни и жилые комплексы тянулись в небо там, где еще совсем недавно лежали руины разрушенных Жнецами домов. В центре города построили огромную арку – монумент, обозначающий точку, куда приземлился первый Жнец, но вместо того, чтобы свидетельствовать о величии нашего врага, памятник стал благодарностью всем тем, кто погиб, защищая родную планету. Издалека арка выглядела старомодной, но, находясь прямо под ней, на самом камне вы могли видеть скользящие имена и изображения всех тех, кто отдал свои жизни, чтобы дать «Нормандии» так необходимое ей время. Можно было смотреть на арку целые сутки, и одно и то же имя не промелькнуло бы дважды – так многих нам нужно запомнить. Не проходило ни дня, чтобы люди не шли к арке с цветами и другими подношениями.
Отчасти именно ради того, чтобы увидеть этот монумент своими глазами, я и вернулась сюда. Вчера мы с Кайденом ходили туда, чтобы почтить память его отца, и, несмотря на проливной дождь, вокруг монумента собралось множество людей, потерявших сыновей, дочерей, родителей, друзей, и все они от всего сердца благодарили нас за то, что мы не позволили их жертвам стать напрасными. Я с трудом вынесла это. Мы вернулись в отель и через оконное стекло наблюдали за дождем и черными тучами, скрывавшими небо.
Сегодня впервые за долгое время выглянуло солнце, и меня это радовало. Ранняя весна в Ванкувере – не самое подходящее время для того, чтобы праздновать свадьбу, но, несмотря на холодную погоду, небо было ясным, а воздух – прозрачным.
Я подняла воротник и плотнее укуталась в пальто. Я находилась на балконе пентхауса, практически на крыше небоскреба, и платье не могло спасти меня от пронизывающего ветра. Оно было очень красивое – и очень дорогое – но жутко неудобное и совсем легкое. Такие платья называют вечерними. В подобной одежде я до сих пор чувствовала себя не на своем месте, но мне нечасто представлялся случай нарядиться, а потому я была намерена получать удовольствие от этой возможности. Тем более что я наконец-то согласилась с тем, что суши-инцидент (как мы его все называли) – исключение, а вовсе не правило, и мне не нужен генератор щитов в каждом предмете одежды. А если даже кто-то и посмеет атаковать столь хорошо охраняемое событие, то недостатка в отлично вооруженных и обученных солдатах, сумевших бы защитить нас и остальных гостей, не будет. Я достаточно долго выполняла эту роль и сегодня собиралась ограничить свои обязанности необходимостью выглядеть красиво.
Я услышала чей-то оценивающий свист и, обернувшись, заметила прислонившегося к дверному косяку Кайдена. Его взгляд блуждал по всему моему телу.
– Нравится? – спросила я, заранее зная ответ, и, распахнув полы пальто, продемонстрировала платье, облегающее фигуру – длинное, блестящее, темно-синего цвета в тон кулону, свисающему с моей шеи. На этот раз на мне даже были настоящие туфли.
– Ну, это… хорошее платье, – произнес он, очевидно, не в силах придумать более красноречивого ответа. Кайден направился ко мне, а я поймала свое отражение в закрывшейся за ним стеклянной двери. Мои волосы достаточно отросли, чтобы соорудить элегантную прическу, в уши были вдеты длинные серьги, а над моим макияжем поработал профессионал. Несколько лет назад я бы не узнала себя, но, может быть, дело лишь в искренней улыбке, игравшей на моих губах.
– Ты и сам весьма неплохо выглядишь, Майор, – сказала я, наслаждаясь видом его в парадной форме и с медалями на груди.
Мне не досталось медали за мои заслуги. Командование Альянса решило, что медали недостаточно, чтобы отметить мой подвиг, а потому они выпустили новую медаль в мою честь и попросили лично выбрать несколько человек, которые получат ее первыми – тех, кто продемонстрировал «выдающуюся преданность», «трудился не покладая рук», сделав все, чтобы по праву носить звание «защитника Земли и настоящего героя Альянса». Составление такого списка заняло совсем немного времени. Спустя год после окончания войны по телевидению транслировали скромную церемонию, на которой я в парадной форме вручала новенькую и самую престижную медаль веренице друзей и союзников. Кайден шел последним. Огромных трудов мне стоило не разулыбаться, как идиотка, когда он официально пожал мне руку, глядя на меня искрящимися от смеха глазами.
Сейчас на нем также была форма, и он являл собой потрясающее зрелище. Совершенный образец героя родного города. При моих словах Кайден поднял руку и пригладил волосы. После удаления имплантата проблема статического электричества исчезла, отчего его волосы несколько потеряли объем. Мне лично так нравилось больше – теперь, когда я взъерошивала их, они такими и оставались.
– Такси прибыло? – спросила я, внезапно осознав, что он мог вернуться в наш номер не только ради того, чтобы посмотреть на платье, о котором я рассказывала ему ранее.
– Пока нет, но скоро прибудет, – ответил Кайден, подходя ко мне и беря мои руки в свои. Проведя большим пальцем по тыльной стороне моей ладони, он добавил: – Церемония назначена на час, так что у нас есть время.
Я сморщила нос.
– Андерсон всегда был строг к опаздывающим, и я уверена, что Сандерс не отличается в этом от него. Я просто не хочу опоздать, особенно сегодня.
Наверняка он стал не таким принципиальным после войны. Он до сих пор отказывался уходить в отставку, но оставил активную службу, по сути исполняя роль премьер-министра Земли целый месяц, пока формировалось новое правительство. Когда Кали Сандерс сумела вернуться на Землю, они сошлись практически сразу же. Выжив на войне, ты на многое начинаешь смотреть иначе, более прагматично, и не он один желал найти в жизни что-то хорошее. Когда Андерсон звонил мне, чтобы сообщить, что они женятся, он выглядел таким счастливым, таким умиротворенным. Очевидно пребывая в эйфории от недавней помолвки, он честно признался мне, что, как и я, не ожидал, что выживет. Он всегда надеялся, что его работа на Земле поможет прорваться мне, но никогда даже в своих самых смелых мечтах он не рассчитывал, что снова увидит меня или Кали, не говоря уже об окончании войны.
Он – на Земле, я – на «Нормандии» – мы разделили эту ношу ответственности, необходимости притворяться уверенными в своих силах, тогда как прекрасно знали, какими напуганными были на самом деле. Сообщая мне радостную новость, он выглядел таким молодым, словно последних десяти лет и не было. Что ж, она принесет ему счастье. Он сказал, что, несмотря на то, что многие, и он в их числе, уже поблагодарили меня за все, что я совершила, он хочет сделать это еще раз, потому что с каждым днем находит все больше причин для этого. А затем признался, что очень рад тому, что я смогу разделить с ним это событие. Мы заслужили отдых.
У меня перехватило дыхание от его слов, и я сумела лишь выдавить «да, сэр», но уверена, он понял меня. Я была так счастлива за него, так счастлива. Если кто-то в нашем мире и заслуживал права быть счастливым, то это он – мой прежний командующий офицер.
Кайден усмехнулся, отчего стал похож на мальчишку, несмотря на седину на висках. Я улыбнулась ему в ответ, думая о том, что, если бы не Андерсон, то мы бы, скорее всего, никогда не встретились. Он будет рад увидеть нас вместе, пусть даже мы до сих пор изо всех сил старались не афишировать свои отношения. Во всяком случае, я была уверена, что он будет рад видеть счастливой меня. В конце концов, я это заслужила.
Первый раз, когда я целовала этого мужчину, мне и в голову не могло прийти, что мы останемся вместе. Я думала, что он станет просто еще одним именем в моей коллекции, хорошим отвлечением в лучшем случае. Как же сильно я ошибалась. И вот мне уже тридцать три года, я закаленный боец, герой галактики, влюбленная по уши и…
«Вообще-то, последнее замечание является секретом», – подумала я, притягивая Кайдена для последнего поцелуя, прежде чем мы должны будем появиться на публике. По крайней мере, сохранение этой тайны приносило мне удовольствие. Во всяком случае, пока.
Наверное, я скажу ему сегодня чуть позже, когда подадут напитки, и он спросит, почему я не пью?
************
Свадьба прошла великолепно. Церемония была довольно скромная, но среди гостей я заметила много знакомых лиц и несколько весомых в политике и армии фигур. Я была рада, что потратила деньги на то, чтобы выглядеть презентабельно. На приеме мы с Кайденом совсем мало времени провели друг с другом – слишком со многими надо было пообщаться, слишком многое сделать, и по-настоящему вместе мы были только раз – когда он взял меня за руку и пригласил на танец, словно он был кем-то другим, словно кем-то другим была я. Я не знала, что мне делать, но Кайден обнял меня, улыбнулся, и мы начали двигаться вместе с другими парами, не обращая на них никакого внимания. Я ощущала себя гребаной принцессой.
Сандерс и Андерсон проплыли мимо нас, и она над чем-то весело смеялась, глядя на него; ткань ее длинного, цвета слоновой кости платья кружилась вокруг ее ног по мере того, как молодожены танцевали под музыку играющего вживую квартета. Я несколько раз наступила Кайдену на ногу, но он сделал вид, что ничего не заметил. Я любила его за это. Кто-то фотографировал нас, но мне было все равно. Пусть судачат. Пусть расскажут всем. Мне хотелось целовать его, запустить пальцы в его волосы и испортить аккуратную прическу, над которой он колдовал утром. Показать всем, что он мой. Если бы я пила, то, может быть, так и поступила бы. Наверняка во всем виноваты гормоны.
Мы ушли в самый разгар приема. Я никогда не видела Андерсона таким счастливым, как в тот момент, когда прощалась с ним. Совершенно неожиданно он обнял меня и сказал, что очень мной гордится. Когда я надевала пальто и забиралась в такси, на заднем сиденье которого меня уже ждал Кайден, в моих глазах по-прежнему стояли слезы. Перегородка между водителем и нами была поднята, стекла – затонированы, и впервые с того момента, как покинули номер отеля, мы остались наедине. Огни ночного Ванкувера проносились за окнами, пока мы мчались к отелю. Кайден притянул меня к себе, и я закрыла глаза, наслаждаясь тем, как он поцеловал меня в щеку, в шею; тем, как его руки проникли под пальто и обвили мою талию.
Немного нечетким после выпитого голосом он прошептал, касаясь губами моей кожи, что больше всего на свете любит мой запах. Я улыбнулась и уже хотела пошутить, что, надеюсь, и всю остальную меня он любит тоже, что духи выветрились уже несколько часов назад, что ему бы стоило перестать целовать мою шею, потому что иначе мы не в состоянии будем выйти из такси, но не стала. Вместо этого я дождалась, пока он поднимет голову и посмотрит на меня, ни о чем не подозревая, и сообщила, что беременна.
По моим подсчетам, это произошло три месяца назад, когда я вернулась на Цитадель после шестинедельной поездки по дальним колониям и Омеге, и мы наконец-то опробовали наше джакузи. А потом гостевую спальню. И снова диван. Поначалу я решила, что мое напичканное кибернетикой тело дало сбой вследствие какой-то ужасной болезни. Мысль о том, что что-то просто обязано пойти не так, никогда не покидала меня, а непривычная тошнота, раздражительность и чувствительность только укрепили меня в вере, что пришел мой час, и никакого счастливого конца не предусмотрено. Когда же я наконец отправилась на обследование, медсестра, просматривая мою карточку, обратила внимание на тот факт, что я впервые пропустила инъекцию. Все стало на свои места.
Я и подумать не могла, что в моем теле может зародиться жизнь после всего, через что оно прошло. Конечно же, моим первым позывом было поддаться сжавшему сердце страху, сказать «нет», избавиться от ребенка, забыть о том, что это когда-либо случилось, забыть обо всех новых возможностях, которые открывались передо мной. Но затем я вдруг отчетливо поняла, что не обязана этого делать. Я покинула клинику, села на скамейку в Президиуме и, глядя на подернутую рябью воду в озере, приняла решение. Это станет чем-то вроде акта неповиновения. Будто бы я брошу вызов всем тем, кто всегда утверждал, что я гожусь только на роль убийцы. Я снова стану творцом своей судьбы, и на этот раз это будет мой выбор. Моя жизнь.
Никогда прежде я не позволяла себе даже думать о материнстве, а теперь, как это ни странно, мне на самом деле хотелось этого. Не знаю, почему – я не могла этого объяснить. Может быть, в этом и крылась причина.
До сего момента я сказала только Миранде. Когда я решилась пройти этот путь до конца, то вдруг испугалась, что каким-то образом мое тело предаст меня. Миранда призналась мне, что вмешательство в ее ДНК привело к ее бесплодию – я уже знала это из файлов Серого Посредника – и что она была особенно осторожна, чтобы этого же не случилось со мной, когда «Цербер» восстанавливал мое тело. По ее словам, некоторые были весьма удивлены тем, что она поднимала этот вопрос при разработке программы «Лазарь». Только тогда я поняла, что, пусть меня до сих пор возмущало использование моего тела в качестве эксперимента, Миранда всегда считала меня личностью. Я сообщила ей, что не собираюсь прерывать беременность, и это было первым разом, когда я сказал это вслух. Она тепло улыбнулась мне и пожелала удачи. Чем чаще я произносила эти слова, тем увереннее становилась в своем решении.
Кайден не стал бы просить. Сомневаюсь, что он поднял бы этот вопрос самостоятельно, потому что знал достаточно о моем детстве и семейном опыте, чтобы понимать: с этой темой у меня связан перечень психологических проблем длинною в километр. Но я не собиралась позволить этому остановить меня. Не на этот раз.
Я поверить не могла, что так спокойно рассуждала на эту тему. Но стоило мне сказать об этом тому человеку, который должен был знать, как я вдруг почувствовала укол страха – я понятия не имела, что он обо всем этом думал. Я ни разу даже не рассматривала этот вопрос с его точки зрения… я просто предположила, что только с моей стороны могли бы последовать возражения, и если я сумею преодолеть свои страхи, то все будет нормально. Кайден никогда не говорил о детях или о том, чтобы мы стали одной семьей. Тишина наполнила такси. Я следила за выражением его лица, замечая, как рассеян его взгляд, как нахмурены брови – только благодаря выпитому им алкоголю я имела возможность наблюдать искренние эмоции. Огни ночного города мелькали за окном, напоминая стробоскоп.
Наконец он спросил, уверена ли я? Я ответила утвердительно, и сомнения начали заползать в душу, а желудок скрутило от страха. Затем он уточнил срок, и я назвала его, добавив, что знаю уже около недели. Почему я не сказала ему сразу? Почему не поинтересовалась его мнением чисто гипотетически? Почему была такой идиоткой, что сразу предположила…
Он спросил, как я отношусь к этому – спросил обеспокоенно.
Сейчас я уже не знала, как отношусь. Я постаралась успокоиться и представить этого мужчину с ребенком, который был бы похож на него, ребенком, который вырастет, не зная того ужаса, что пришлось пережить нам. В нас оставалось так много нерастраченной любви. Я представляла себе, как нас станет трое, и молчала, позволив себе только улыбнуться с надеждой.
Кайден тоже ничего не сказал. Он просто запустил пальцы в узел волос у меня на затылке, притянул меня ближе и страстно поцеловал, и мне показалось, что это снова был наш первый поцелуй. Я выгнулась ему навстречу и обвила его руками, словно, если не буду держаться крепко, то упаду. Между поцелуями я чувствовала его улыбку.
Внезапно такси озарил яркий резкий свет – мы приехали. Тяжелее всего было сохранять дистанцию, пока мы не скрылись за дверями лифта в отеле.
Уже в номере я не смогла сдержаться и захихикала, когда Кайден поднял меня на руки, прижимая к себе. Небо было ясным, и огни пролетающих мимо самолетов и челноков без труда проникали через огромное окно и падали на нашу гигантскую кровать. Руки Кайдена скользили под моей одеждой, гладя мое тело так, словно оно было произведением искусства. Его губы вскоре последовали за руками. Мне хотелось смеяться, смеяться, смеяться – такое действие оказали на меня события сегодняшнего дня. Каждый раз, открывая глаза, я чувствовала, что влюблена и счастлива, что мое будущее еще никогда не бывало таким светлым. Я была влюблена.
Протянув руку назад, я положила ее ему на голову, когда он целовал мою шею, прижимаясь ко мне сзади. Одной ладонью он сжимал мою грудь, а другой – проник между моих уже разведенных в стороны ног. С каждым движением его пальцев, его губ, блуждающих по моей шее, мне казалось, что я задыхаюсь от удовольствия. Он что-то тихо шептал мне в ухо, и в его умелых руках я сама себе казалась музыкальным инструментом. Достигнув пика, я откинула голову, и Кайден обнял меня еще крепче.
Мы лежали, запутавшись в дорогих простынях, позволяя телам остыть, и лениво целовались. Пальцы Кайдена гладили мой живот, а его глаза были полны вопросов. Внешне я пока не изменилась, и мышцы моего пресса по-прежнему были сильными и упругими – может быть, поэтому я так спокойно относилась ко всему этому? Мой режим тренировок придется существенно изменить – это уж точно. Чувство его теплой руки на моей коже отгоняло страх, особенно когда он произносил слово «наш», отчего скопление клеток, растущее внутри меня, вдруг стало чем-то реальным. Пока мы вместе, мы способны на все. Буквально на все. Даже на это.
Кайден сказал, что я была права – он и правда не хотел поднимать этот вопрос сам, потому что знал, насколько по-разному мы были взращены. Затем немного смущенно он признался, что, когда я сообщила ему, был готов ко всему: к моему испугу, к долгому и интенсивному обсуждению моего прошлого и будущего, значимости произошедшего. Мы никогда не разговаривали об этом даже как о вероятности, впрочем, мы никогда не разговаривали о том, что ждет нас впереди – наверное, потому что привыкли, что все наши планы обычно летели к черту. Он понятия не имел, как я отнесусь к этому. А когда осознал, что я не просто спокойна, а очень рада этому, то потерял дар речи.
Он сказал, что никогда не думал, что подобное произойдет, и относился к этому с пониманием. Но теперь он чувствовал себя ребенком в канун Нового Года.
Мы проговорили всю ночь напролет, пока первые лучи солнца не заглянули в окно. Мы строили планы и давали обещания, мы решили, что многое придется изменить – нам нужно жить дальше. Наша квартира на Цитадели была хорошим жильем, но не подходила для ребенка. Даже я знала это. Мы обсудили то, чего оба хотели. Мы перебрали все имена, но даже близко не подобрались к единому мнению. Он назвал всех, кому собирался сообщить эту новость, и я ощутила тайное возбуждение, представив, насколько поражены будут извещенные. Нам придется заканчивать с тайными отношениями, подтвердить слухи, которые, несомненно, будут циркулировать после прошлого вечера.
Ожидающая нас впереди дорога будет полна приключений, а в этом мы были мастаками. Мы также научились отдыхать. Мы отлично подходили друг другу.
Мы разлеглись на простынях. Кожа Кайдена была теплая и мягкая, а его улыбка походила на первый глоток земного воздуха. Он был счастлив, выпивши. Я же… я была пьяна своим счастьем.
************
«Значит… ты остаешься?» – спрашивает он, облокачиваясь на барную стойку и бесстрастно глядя на меня. Я верчу в руках стакан с виски, будто бы задумавшись. Он уже знает мой ответ. Я знаю его тоже. Наш разговор не имел смысла – он мог бы спросить меня напрямик, и я дала бы ему тот же ответ, что собираюсь дать сейчас.
Я подношу стакан к губам, выпиваю его содержимое одним глотком и с силой опускаю его на столешницу. Я пожимаю плечами, словно мои последующие слова не имеют особой важности.
«Конечно. Мне здесь нравится. Не знаю, что бы я делала, если бы ушла».
Андерсон улыбается, и в его глазах я вижу гордость, отчего внутри у меня теплеет. За последние несколько лет я научилась принимать позитив, исходящий от этого человека, как что-то хорошее, как награду, а не как собственную слабость. Он подает знак азари, и та послушно наполняет наши стаканы – это дешевое пойло, но, с другой стороны, это дешевый бар. Я даже не в отпуске. Я здесь только потому, что семь минут назад мне исполнилось двадцать восемь.
Прошло десять лет с тех пор, как я прижала ладонь к сканеру, тем самым передав свою жизнь Альянсу. Десять долгих лет, за которые я изменилась больше, чем могла бы подумать возможно. Условленный срок прошел, и теперь я свободна, но каким-то образом я научилась получать удовольствие от этой неволи – она представляется большей свободой, нежели жизнь, что я вела прежде. Я начала нравиться самой себе, и впервые эта мысль не пугает меня. Я заслужила это.
«Я рад, Шепард», – говорит он спустя некоторое время.
«Не стоит, я делаю это только ради бесплатных пушек и блестящих медалей». – Я стараюсь усмехнуться, показать ему, что для меня в этом нет ничего личного, что мне все равно, но усмешка превращается в искреннюю улыбку. Андерсон наверняка видит меня насквозь. Он никогда не покупался на мои россказни.
«Пусть так, но я все равно рад, что ты остаешься. Альянсу нужны такие солдаты, как ты».
Я поворачиваюсь, опираюсь на барную стойку и указываю на себя.
«У Альянса уже есть такой солдат, как я».
«К счастью, – произносит он, выглядя вдруг серьезным, – сейчас имеется отличная возможность для тебя проявить себя. Совместный с турианцами проект, и твой статус N7 может помочь, если ты…»
Я поднимаю руку, прерывая его. Для стороннего наблюдателя мое действие покажется грубым, но мы с ним понимали друг друга. И я снова улыбаюсь. Наверняка это делает меня милой, в кое-то веки.
«Ладно, – говорю я, протягивая руку, чтобы взять выпивку, появившуюся позади меня. – Утвердите мою кандидатуру, скажите, что делать, и все такое, только… давайте не будем говорить об этом сегодня. Я хочу отметить тот факт, что прожила так долго и не оказалась в тюрьме».
Андерсон задумчиво кивает.
«Что ж, справедливо».
Осветленные пряди падают мне на глаза, и я движением головы откидываю их назад. Пожалуй, завтра нужно постричься. Пальцами я заправляю волосы за ухо. Может быть, не стоит состригать все, а только по бокам. Будет похоже на лезвие пилы. Если я собираюсь стать лучшим агентом N7, то могу заодно стать и самым узнаваемым.
Пару месяцев назад Лука сказал, что ему нравятся мои светлые волосы, и я бросила на него буквально сочащийся ядом взгляд. Я сказала ему, что если когда-либо меня заинтересует его мнение о моей прическе, то я, черт возьми, спрошу. Спустя несколько минут я затащила его в пустующую каюту, действуя внезапно весьма агрессивно, и мы трахнулись на узкой койке. С тех пор я его не видела и ничего о нем не слышала. У меня отлично получается сбивать их с толку. Думаю, если буду продолжать вести себя с ним в том же духе, то смогу удерживать поблизости и заставлять делать то, что хочу, без лишних вопросов с его стороны. Идеальные отношения. Я ненавижу, когда они пытаются понять меня. К счастью, Лука столь же проницателен, как чурбан, а потому принимает меня за ту, кем я хочу казаться. Я рада, что сегодня его нет поблизости. Сегодня я настроена на лирический лад и не желаю общаться с ним.
Я собиралась выпить в одиночестве, но Андерсон нашел меня в баре и напомнил об одной вещи, над которой я и сама некоторое время раздумывала. Он хотел узнать, что заставит меня остаться, но я ответила, что останусь просто так. Я хотела остаться. Произнеся эти слова вслух, я осознала, что они являются правдой. Я хотела остаться, хотела продолжать служить. Все равно я не знаю ничего, кроме службы.
«Это забавно, – произносит Андерсон, глядя на свой стакан. Я вопросительно поднимаю брови в ожидании продолжения. – Четыре разных человека говорили мне признать тебя негодной и вышвырнуть прочь из программы, вернуть в тюрьму. И это только в первый год».
