Текст книги "Свежий ветер (СИ)"
Автор книги: LockNRoll
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 65 страниц)
Однако когда я зашла его навестить, взгляд, которым он наградил меня, был далек от теплого.
– «Цербер», Шепард? Ты серьезно?
Гаррус, которого я помнила, не стал бы задавать мне подобных вопросов. Но, в конце концов, это было два года назад; с тех пор он приобрел эту непринужденную самоуверенность и невозмутимость – качества, которые, как я уже знала, мне понравятся.
– Я бы на твоем месте тоже не поверила, – тяжело вздохнув, ответила я, ни на минуту не забывая о расположенных в углах камерах. – Но у меня просто нет выбора – во всяком случае, нормального. Мой уход от них станет приговором для десятков человеческих колоний, потому что только «Цербер» делает хоть что-то, чтобы остановить похищения. Даже Альянс, кажется, не озаботился этим вопросом, и я могла бы потерять много недель на то, чтобы убедить их в реальности угрозы, но, как мы прекрасно знаем, это практически бесполезно. Я видела то, что остается от колоний после нападения коллекционеров – у нас попросту нет времени; действовать требуется немедленно. Это важно, как и в случае с Сареном, и я нужна им.
– Стало быть, это союз, рожденный необходимостью? – переспросил Гаррус, и, судя по его выражению, он внимательно следил за моей реакцией. – Или ты чувствуешь себя обязанной им за то, что они спасли тебе жизнь?
– Я ничего им не должна, – заявила я, – и, полагаю, четко дала это понять, ступив на борт. Думаю, я чертовски усложняю жизнь церберовским оперативникам, особенно Миранде. Кажется, они считали, что я окажусь более… покладистой.
Мысль о том, что кто-то сумеет приручить меня, заставила Гарруса рассмеяться, а затем его взгляд переместился на камеру наблюдения. Как только он снова посмотрел мне в глаза, я слегка двинула бровями – мы оба знали, что не можем говорить о некоторых вещах, потому что они наблюдали за нами. К счастью, Гаррус отлично умел читать между строк и, без сомнения, прекрасно понял, что я имела в виду.
– И их это устраивает? – спросил он наконец, облокотившись на ограждение главного орудия.
– Они нуждаются во мне, – пожала я плечами, не будучи до конца уверенной, уговариваю его или себя. – По их словам, я единственная, кто может выполнить эту операцию, и чем больше я узнаю, тем больше убеждаюсь в истинности этого утверждения. Гаррус, ресурсы, которые готов предоставить «Цербер», поражают воображение – Альянс просто не располагает подобными активами. Коллекционеров нужно остановить, так почему бы это не сделать мне? По крайней мере так я смогу гарантировать, что все пойдет, как надо.
По крайней мере так я смогу гарантировать, что все это не является неким сумасшедшим планом «Цербера», и с моей помощью мы завершим миссию.
– Значит, это твоя миссия? А они просто платят по счетам? – Интонация, с которой это было сказано, уверила меня в том, что он все понял, и я кивнула. Гаррус расслабился, очевидно, удовлетворенный моим ответом, и произнес: – В таком случае, можешь рассчитывать на меня. Как всегда.
– Как в старые добрые времена? – усмехнулась я, вспоминая, как вместе мы остановили Сарена и спасли Совет. Для меня это случилось полтора месяца назад… Старые времена, вашу мать.
– Точно. Шепард и Вакариан против остального мира. Но на этот раз нас ничто не будет сдерживать.
Шепард и Вакариан. Если бы это и вправду было как в старые времена, рядом бы находились Рекс, Тали и Т’Сони.
И Аленко.
По сравнению с тем, на что был способен Кейден, биотические умения Миранды и Джейкоба выглядели откровенно жалко. Он умел предугадывать мои мысли, и оказывался там, где был нужен, еще до того, как план формировался в моей голове. Мне не хватало его в бою. Мне просто не хватало его.
Услышав голос Гарруса, я испытала странное чувство, которое, вероятно, можно было назвать тоской по дому. Я скучала даже по чертовому «Мако». Корабль коллекционеров уничтожил все. Он едва не уничтожил и меня. Я остановлю их, неважно, чего это будет мне стоить. Неважно, что мне придется для этого сделать, но они заплатят за те годы и жизни, что отняли у меня.
«Я волнуюсь за тебя, – сказал мне Кейден, присев рядом, в тот день, когда я пряталась ото всех в укромном уголке «Нормандии»; его взгляд проникал в душу и всегда, всегда был искренним. – И что бы ты ни решила, какой бы сумасшедший план ни придумала, знай, мы все поддержим тебя. До самого конца».
До самого конца.
Он имел в виду только миссию? Или что-то другое? Что ж, для меня конец уже наступил, но я снова посмеялась над судьбой и сумела вернуться с того света. Поддержит ли он меня сейчас, учитывая обстоятельства? Учитывая то, что теперь я работала под флагом «Цербера». Сумеет ли он снова разглядеть меня за всеми моими линиями обороны?
Руководствуясь какими-то мазохистскими мотивами, я спросила у Гарруса о судьбе остальных членов команды. Джокер, при всей своей беспечности, упорно отказывался отвечать на этот вопрос, объясняя это тем, что после моей смерти недолго оставался в Альянсе. Он сказал, что без меня и «Нормандии» служба больше не привлекала его, и когда «Цербер» сообщил ему о своем проекте и предложил место пилота, согласился, не раздумывая, после чего считал дни до того момента, как я приду в себя, и он сможет продемонстрировать мне кожаные сидения. Он не поддерживал отношений ни с кем из членов старой команды. Я не стала упоминать этого вслух, но про себя задавалась вопросом, являлась ли подобная нелюдимость результатом того, что я оказалась в открытым космосе только из-за того, что вернулась за ним. Интересно, знал ли Джокер, что я помнила все, даже как он выкрикнул мое имя в то мгновение, когда меня отбросило назад, с силой ударив об искореженный металл, а затем швырнуло прочь.
Вот видишь, Шепард, до чего довела тебя забота о других?
Гаррус смог кое-что рассказать, но немного. По его словам, в последний раз он видел команду в полном составе на поминальной службе в мою честь вскоре после катастрофы. Все тяжело переживали мою «смерть», но хуже всех, по мнению Гарруса, воспринял ее Кейден. Я постаралась ничем не выдать своей заинтересованности и ничего не выражающим голосом попросила его пояснить свою мысль.
– Мы все пеклись о тебе, – объяснил Гаррус, – но после твоей смерти Кейдена словно подменили. Произошедшее буквально подкосило его, потрясло. Ни один из нас поначалу не мог поверить в случившееся, но складывалось такое впечатление, что Кейден просто вообще не хотел в это верить – будто если бы он оправился от потери, это стало бы чем-то вроде предательства. Во всяком случае, так мне казалось – вы, люди, странный народ, – пожав плечами, закончил Гаррус и повернулся к своей напичканной последними наворотами консоли. – Полагаю, в конечном итоге он все же пришел в себя, потому что когда я в последний раз слышал о нем, он неплохо продвинулся по службе в Альянсе.
– Когда в последний раз слышал? – переспросила я. Облокотившись о стену и скрестив на груди руки, я принялась прокручивать в уме полученные досье – каждое из них содержало кодовые имена и было окутано атмосферой секретности. – Может быть, он окажется одним из тех суперсолдат, что нам нужно завербовать.
Рассмеявшись, Гаррус ответил, что после случившегося на Омеге возможно все. Я перевела разговор на его жизнь под личиной Архангела и подальше от Кейдена. Я просто не могла сейчас думать о нем. С одной стороны я чувствовала себя виноватой за то, через что заставила его пройти, но с другой – понимала, что не я принимала это решение, и это не было моей виной.
Но он должен будет понять, ведь так? Я найду его. Может быть, он даже присоединится к нам, и мы снова станем сражаться бок обок, и я наконец смогу сказать, что все это и вправду походит на старые добрые времена.
Так просто оказалось убедить себя в этом, стоя рядом с Гаррусом, разговаривая с ним, словно ничего не случилось. Во всяком случае, для меня это было правдой. Когда я думала о Кейдене, в душу закрадывалась тревога – я боялась, что он забыл меня, и что теперь ему все равно, жива я или нет. И все же я должна попытаться. Я должна держаться за эту мысль, потому что иначе… я не была уверена, что случится иначе, но знала, что это принесет мне боль. Я не могла отпустить его. И не стану. Упрямство являлось моей второй натурой. Я сумею добиться своего, найду выход. У меня просто не было другого выбора.
************
Моя квартира теперь принадлежала кому-то другому, а вещи оказались проданы или уничтожены. Учитывая, что у меня не осталось семьи, это было единственным возможным вариантом действий. Еще один дурацкий недосмотр «Цербера». Они нашли деньги на мое воскрешение, но не на плату за аренду, чтобы, очнувшись, я все еще имела некое подобие своей жизни. Но, с другой стороны, я являлась всего лишь ценным активом, которому не полагалось обладать личными вещами.
Оружие, как сказала Миранда, можно приобрести в любой момент. Так же, как и все остальные вещи, которыми я обзавелась за свою богатую на события жизнь. Теперь у меня были средства на то, чтобы превратить свою каюту на «Нормандии» в новый дом. Все, что от меня требовалось – это попросить Келли, которой полагалось выполнять любой мой каприз.
И снова, как и всякий раз, когда Миранда старалась поднять мне настроение, я только разозлилась.
Пытаясь совладать с нервами, я зашла в лифт, направляясь в Президиум. Эти ощущения были мне незнакомы, ведь я никогда не нервничала. Порой я испытывала раздражение, но оно никогда не выливалось в нервозность.
Все началось в тот момент, когда мое имя высветилось на экране биометрического сканера, и Бейли спросил, желаю ли я, чтобы он исправил мой статус, говорящий о том, что я мертва. Именно тогда я в полной мере осознала, как сильно все изменилось. Все считали меня погибшей. Командование Альянса, несомненно, слышало слухи о том, что я жива, но по дороге в посольство мне никак не удавалось избавиться от ощущения, что у меня нет никакого права находиться здесь; станут ли окружающие игнорировать меня или же завалят вопросами, на которые я не могла ответить? Я чувствовала себя привидением, неожиданно явившимся в мир живых.
Вот почему я надела обычную одежду и натянула капюшон, а кроме того, прилагала все усилия к тому, чтобы не попадать в поле зрения камер и вообще по возможности смешаться с толпой. В худшем случае я надеялась на то, что мой внешний вид отобьет любое желание пообщаться со мной. Я старалась не думать о том, кого могу встретить, а также о том, что среди них, вполне вероятно, окажутся те, перед кем придется объясняться. Андерсон уже знал, и мне не терпелось увидеть его, но что, если кто-то еще сейчас находится на Цитадели? Что, если Кейден здесь? Бессознательно я оправила одежду и с трудом сглотнула.
К тому моменту, как мы добрались до посольства, я сумела взять себя в руки и прошла через холл с такой самоуверенностью, словно владела этим местом – так, как ходила когда-то прежде, так, как и полагается ходить Спектру. Уверена, зрелище вышло убедительным.
Однако к концу нашей встречи с Андерсоном и остальными я пребывала в такой ярости, что меня уже не волновало, кто меня видел. Мир продолжал жить своей жизнью, Альянс предал все, что я сделала для них, а Совет вел себя так, словно предпочел бы, чтобы я оставалась мертвой. Стоило ли вообще поправлять их? Мне вернули статус Спектра, но я не была уверена, что после продемонстрированного ими презрения все еще хочу защищать их.
Я спасла их гребаные жизни. Я пожертвовала нашими людьми, чтобы спасти их, а они обращались со мной, как с надоедливой мухой, от которой никак не избавиться. Когда же вошел Удина и смерил меня таким взглядом, словно нашел что-то мерзкое на подошве своей туфли, я почувствовала, что прежняя привязанность и благодарность, испытываемые мной к Альянсу за то, что они спасли меня от весьма печальной судьбы и дали второй шанс, медленно испаряются.
Они сказали, что дело лишь в том, что теперь я работала с «Цербером». Я же ответила, что мне пришлось пойти на этот союз только потому, что эта организация пыталась остановить атаки коллекционеров. Но ни Совет, ни Альянс, объяснили они, не могут быть замешаны в этом, потому что, по их словам, это спровоцирует войну. И я возразила, что мы уже находимся в состоянии войны или же, по меньшей мере, окажемся в нем, когда наконец явятся Жнецы.
Об этой угрозе, как оказалось, они тоже удачно позабыли. Складывалось впечатление, что все до единого высокопоставленные чины были под воздействием наркотиков и просто не желали видеть происходящего у них под носом. Мне отчаянно хотелось плюнуть на пол, убраться к черту и позволить им делать то, что они пожелают, но что-то во взгляде Андерсона заставило меня стиснуть зубы и остаться на месте, хмурой и немногословной, до тех пор, пока Удина наконец не отбыл восвояси, и мы не остались наедине.
Но даже после этого Андерсон продолжал вести себя странно. Я думала, что он будет рад видеть меня, может быть, даже улыбнется, но выражение его лица оставалось бесстрастным, а голос звучал так, словно он едва знал меня. Я никак не могла понять причины, а затем вдруг заметила, как его взгляд на мгновение скользнул по церберовским оперативникам, стоящим в углу. Ах, вот оно что.
Сделав несколько глубоких вдохов и немного успокоившись, я наконец спросила, как у него дела, а в ответ услышала знакомую историю. С приходом в Совет Удины ситуация ухудшилась, и я пожалела, что когда-то не воспользовалась представленной мне возможностью заменить его на кого-то более подходящего. Затем я ненароком поинтересовалась судьбой лейтенанта Аленко, и Андерсон ответил, что штабной коммандер Аленко находился на задании, детали которого были засекречены и недоступны мне, пока я работала с «Цербером». В тот момент я окончательно поняла, что Кейден на самом деле двинулся дальше. Он поднялся выше, изменился, в то время как я осталась на том же самом месте.
Он превзошел меня в звании. И мне никак не удастся добраться до него. Я попыталась принять верное решение или, вернее, сделать единственно возможный в моей ситуации выбор, и в результате все остальные знакомые мне двери просто захлопнулись у меня перед носом, словно я просила этих перемен, словно это была моя вина.
На мгновение мне показалось, что Андерсон знал о нас с Кейденом. Он сказал, что сожалеет, что не может дать мне больше информации, будто чувствовал, что своим ответом причиняет мне боль. Но нет, он не мог знать, если только Кейден сам не проболтался, что, я не сомневалась, было исключено. Мы успешно хранили это в тайне.
А теперь «это» было в прошлом.
Однако прежде, чем я ушла, чувствуя себя так, словно вот-вот взорвусь из-за переполнявших меня разочарования и горечи от осознания, что я потеряла, Андерсон протянул мне руку со словами, что был рад видеть меня. Ответив на рукопожатие, я ощутила в его ладони какой-то металлический предмет и с ловкостью настоящего мастера своего дела, спрятала полученную вещь в рукав. Ни один из нас не подал виду, что произошло что-то, помимо обычного рукопожатия, и он лишь кивнул мне на прощание, как и любому другому солдату.
Прежде, чем вернуться на корабль, я зашла в уборную в попытке отвязаться от Джейкоба, и, уединившись в кабинке, взглянула на то, что дал мне Андерсон. Это оказалась карта памяти – маленькая, чтобы ее легко было спрятать. Я уже успела приобрести для себя новый инструметрон – на случай, если «Цербер» напичкал предоставленный мне жучками, и, загрузив данные с карты, вздохнула с облегчением, как только показалось сообщение.
«Шепард,
Если ты читаешь это послание, значит, я убедился, что это действительно ты, а не один из трюков «Цербера». Я не знаю, как это возможно, но если ты и правда вернулась из мертвых, то это лучшая новость из всех, что я получал за очень долгое время.
Кто-то пустил слух, что ты жива и работаешь на «Цербер», и я полагаю, что они сами сделали это для того, чтобы и Альянс, и Совет отвернулись от тебя, предав забвению то, что ты сделала – ведь таким образом «Цербер» мог бы заполучить тебя всю. Учитывая обстановку, я не сомневаюсь, что эта идея увенчается успехом, и сожалею об этом. Но я знаю, что ты не позволишь им победить; знаю, что ты сильнее их и умнее. Ты сумеешь сделать то, что нужно, не попадаясь в сети их лжи. Используй их по полной.
Я всегда верил в тебя, и это осталось неизменным. Уверен, что если ты работаешь с «Цербером», значит, у тебя есть на то веские основания. Просто не забывай о них. Помни, кто ты такая.
Что бы ты ни делала, я знаю, что буду гордиться тобой.
Андерсон»
Закрыв сообщение, я судорожно втянула воздух и провела ладонью по лицу, пытаясь вернуть себе самообладание прежде, чем выйти из кабинки. Он не забыл меня. И пусть Альянс повернулся ко мне спиной, но он так никогда не поступит. Я всегда могла рассчитывать на него, и, как и много лет назад, в нашу первую встречу, Андерсон верил в меня, пусть и не имел сейчас возможности сказать мне это лично. Чувствовать его поддержку после того ада, через который я прошла с тех пор, как очнулась в церберовской лаборатории, было очень, очень приятно.
Даже если все остальные предпочли забыть обо мне, у меня все равно оставалось несколько надежных союзников – людей, которые верили в меня, в то, на что я способна. И я не подведу их.
Прежде, чем покинуть уборную, я сломала карту памяти и выбросила ее в мусорное ведро; полученное сообщение все еще занимало все мои мысли. В голове начал формироваться план – пока абстрактный и нечеткий, но вполне определенный.
«Используй их по полной».
Андерсон знал меня лучше, чем кто-либо, и уж конечно лучше, чем «Цербер» с их гребаным психологическим профилем. Ему было известно о том, что случалось с теми, кто пытался играть мною, использовать меня в своих целях. Я всегда все делала по-своему. И я положу конец этому тогда, когда пожелаю, и так, как захочу. Мне лишь следовало убедиться в том, что стоящие за мной люди тоже работают на моих условиях.
Возвращаясь к стыковочному доку «Нормандии», я ухмылялась. Я покажу им, на что способна.
========== Якорь ==========
Кейден
О второй годовщине ее смерти я вспомнил лишь к вечеру того дня, которого некогда ожидал с ужасом. Неожиданно для себя я воспринял эту дату странно-отстраненно, что наполнило сердце надеждой – возможно, моя жизнь наконец-то наладилась.
Джена уже давно не снилась мне. После той ночи, когда, напившись, мне удалось уговорить самого себя покончить с этой одержимостью, я проснулся с невероятно холодной и ясной головой, как бывает после сильнейшей мигрени. Ее больше не было, мне не вернуть ее назад, а тот факт, что я продолжал жить воспоминаниями о ней, превращал меня не в мученика, а в идиота. Я отпустил ее, и с тех пор едва вспоминал о ней.
Служба на Горизонте помогала отвлечься от дурных мыслей. Годовщина крушения пришлась на первые несколько дней моего пребывания здесь, и сейчас, почти месяц спустя, я все еще был занят. Эта работа, какой бы тяжелой и неблагодарной она ни казалась, являлась важной, и я знал это. Альянс наконец-то начал предпринимать действия, пусть и незначительные на первый взгляд, против атак коллекционеров, и я был рад оказаться на передовой. Я чувствовал, что нахожусь на своем месте, хотя и скучал по настоящему бою. Ничто не сравнится с восторгом, который я испытывал, сражаясь рядом с первым Спектром человечества. Мне никогда не забыть, как она одним взглядом умела оценить обстановку и просто знала, что нужно предпринять; как моя биотика идеально дополняла ее действия. Но я свыкся с этой потерей – просто еще одно изменение в моей жизни после службы на «Нормандии». Разумеется, мало кому понравится возвращение к корабельной стряпне после того, как целый месяц питался в лучших ресторанах, но никто и не говорил, что это будет легко. По крайней мере, мое пребывание на Горизонте немного помогало.
Местные жители относились ко мне настороженно, на что имели полное право, но среди них встречались и вполне доброжелательные и даже дружелюбные люди. Время от времени находилось дело и для моих биотических способностей, но теперь вместо того, чтобы расшвыривать гетов, я помогал с поднятием тяжелых грузов и другой подобной работой. Жизнь в этой мирной колонии шла своим чередом, но я не забывал об угрозе, нависшей над ней, словно черная туча.
Хлынувший ливень заставил застигнутых врасплох людей поспешить найти крышу над головой. Я так много времени провел на Цитадели и других космических станциях, что почти позабыл о том, что такое дождь. Он больше не напоминал мне о том дне, когда я похоронил ее. Наоборот, теперь звук барабанящих по земле капель приносил мне… умиротворение, в некотором роде. Шум стоял такой, что я едва заметил, как дверь в мой маленький офис, расположенный в сборном домике, открылась, впуская Лилит, которая прикрывала голову пиджаком в попытке хоть немного защититься от ливня.
– Ты в порядке? – спросил я, глядя, как моя гостья, убирая с лица мокрые волосы, пытается отдышаться после бега. Она кивнула в ответ и, устало улыбнувшись, повесила пиджак на спинку стула.
– Промокла до нитки, – призналась Лилит, пожав плечами и переводя дыхание. – Получила по заслугам – следовало все же уточнить прогноз погоды, прежде чем выходить из дома. – Она перевела взгляд с кучи планшетов на рабочем столе на меня. – Я ведь не мешаю тебе, да? Уверена, что сумею добежать куда-нибудь еще, если ты занят. Просто твой офис оказался ближайшим…
– Не волнуйся, – покачал я головой. – Из-за неисправного сигнального буя мне все равно нечем заняться. Меня заверили, что ремонтные работы займут пару часов, но это было еще вчера, а я до сих пор сижу без дела.
Девушка одарила меня понимающей улыбкой.
– Полагаю, ты не привык к подобному. У нас нет тех средств, которыми располагает Альянс.
– Проблема не в средствах, а в их тамошнем рабочем – от него нет никакого толку. Ума не приложу, зачем его туда направили.
– Полагаю, всем колониям не может везти так, как нашей, да?
Гостья улыбнулась, и я вдруг понял, что она имеет в виду меня. Лилит являлась одной из тех немногих местных жителей, которые по крайней мере открыто не протестовали против моего нахождения здесь; было здорово иметь возможность поговорить с кем-то, кто не воспринимает каждое твое слово с показным недоверием. Пожалуй, она даже была рада моему присутствию и всегда относилась ко мне хорошо, хотя и не выставляла свое отношение напоказ.
– Спасибо на добром слове, – произнес я, пожав плечами. – Жаль только, что другие не разделяют твоего мнения, хотя, конечно, их не в чем винить – с тех пор, как я прибыл сюда, все идет наперекосяк.
– Это неправда, – возразила Лилит, с сочувствием взглянув на меня. – Так только кажется, потому что все взъелись на тебя с самого начала. Вообще-то, они хорошие люди, просто привыкли ко всему относиться с подозрением, – с этими словами девушка закатила глаза, и я вспомнил, что и она когда-то была здесь чужой. – Недоверие к чужакам вроде тебя у них в крови.
– Ну, тебя они любят, – заметил я с ухмылкой.
Действительно, ее любили абсолютно все. Лилит была милой и искренней и умела уладить любые возникшие между мной и колонистами разногласия с просто уму непостижимым терпением. Никто не хотел ее разочаровывать, никто не хотел ее расстраивать, а потому, решив, что худой мир лучше ссоры, мы смогли наладить некоторое подобие добрососедских отношений, пусть некоторые из местных жителей и мечтали о том, чтобы выкинуть меня с этой планеты.
– Ну, я не работаю на Альянс, а кроме того, живу здесь уже многие годы, – ответила она, а затем, склонив голову набок, задумчиво добавила: – Кажется, они питают ко мне слабость.
– Что ж, в это я верю. Черт возьми, я и сам питаю к тебе слабость – ты единственная, кто здесь со мной разговаривает.
Покраснев, Лилит рассмеялась.
– Твой офис и в самом деле случайно оказался ближайшим, но, должна признать, ты лучший собеседник во всем поселении. Даже несмотря на то, что мне полагается считать тебя подонком из Альянса.
Рассмеявшись, я взглянул на свою гостью и вдруг понял, что на самом деле флиртую. Что ж, в этом не было ничего удивительного – она симпатичная, приятная, не такая приторная, как докторша с Цитадели, а кроме того, она оказывала мне знаки внимания с самого моего прибытия. Пора наконец что-то предпринять по этому поводу. Лилит не служила в Альянсе, так что на пути не стояло никаких преград. Все было так… просто, как и до назначения на «Нормандию».
Я принял решение. Дождь все барабанил по стеклам, а мы болтали ни о чем. Я рассказал ей немного о своей службе, а она – о том, как стала инженером, и о детстве, проведенном на Элизиуме. Я сумел сохранить непроницаемое выражение лица, будучи благодарным, что Лилит не затронула тему Блица и его теперь уже мертвого героя. Она была умной, но оставалась простой в общении. Мне нравился ее низкий приятный голос и искренний смех, свидетельствующий о неподдельном интересе. Все ее мысли отражались в огромных карих глазах, и, разговаривая с ней, я заметил, что почти постоянно улыбаюсь – такого не случалось уже очень давно.
Однако дождь в конце концов кончился, и мы вдруг осознали, что у нее больше нет уважительной причины, чтобы оставаться в моем офисе. Хотя такой причины не было и раньше, но тогда мы не обращали на это внимания. Бросив на меня неуверенный взгляд, Лилит взяла свою куртку и стряхнула оставшуюся влагу. Прежде чем уйти, она сказала, что позже собирается сходить выпить со своими приятелями-инженерами, и спросила, не желаю ли я составить ей компанию. Когда же я высказал сомнение относительно того, что другие вряд ли будут рады видеть меня, Лилит застенчиво возразила, что она будет, и если нам не понравится компания, то мы всегда сможем отправиться куда-нибудь вдвоем.
Выходя, она бросила на меня взгляд через плечо, и когда я снова повернулся к своим планшетам, на моем лице появилась широкая улыбка.
Лилит была нормальной и милой – именно в такой девушке я нуждался, чтобы выбраться из той ямы, в которую загнал себя за прошедшие два года. По крайней мере сейчас я на самом деле хотел этого. Я был готов двигаться дальше. Меня переполняло радостное предвкушение; я верил, что теперь наконец все по-настоящему станет хорошо. Именно этого я ждал с того самого момента, как, стоя на похоронах Шепард, спрашивал себя, когда уйдет боль.
Сейчас, думая о женщине, некогда бывшей моим командиром, я не чувствовал ни острой боли, ни горя – лишь светлую грусть и ностальгию по тому времени, что мы провели вместе. То, что произошло между нами, было чудесно, и, пожалуй, мне не доведется больше испытать подобного, но все кончилось, осталось в прошлом. Я достаточно долго оплакивал эту потерю.
Выглянув в окно, я смотрел на лучи солнца, пробивающиеся сквозь облака, и думал о Лилит. Я представлял ее необычное, но красивое лицо, мягкий голос и приятную манеру вести себя и вдруг понял, что с нетерпением ожидаю вечера. Мне казалось, я вот-вот сделаю первый шаг в новом направлении, и я знал, что на этот раз был готов оставить прошлое позади.
Спустя час моя консоль вернулась к жизни – очевидно, сигнальный буй наконец починили. Тяжело вздохнув, я сел за рабочий стол, глядя на буквально астрономическое число входящих сообщений. Эта часть моих обязанностей – необходимость разгребать все эти отчеты и уведомления с Цитадели – была неимоверно скучной, но дело есть дело. Повышение до штабного коммандера имело свои минусы, и это, несомненно, был один из них.
Я пролистывал сообщения, задерживаясь взглядом на темах писем, когда заметил нечто, заставившее меня замереть, ловя ртом воздух, словно рыба на берегу. После того, как год назад на Земле был основан Фонд Памяти Джены Шепард, я подписался на уведомления о новостях в экстранете. Как правило, фильтры прекрасно справлялись со своей работой, и я получал только действительно важные весточки – приятно было осознавать, что в мире порой происходит что-то хорошее, и я нуждался в подобных напоминаниях. Иногда я узнавал, что несколько новобранцев были набраны в городе А или в банде Б, и мне нравилось думать, что, возможно, один из них может стать следующим великим героем Альянса. Обычно уведомления приходили редко, но сейчас, казалось, система сошла с ума.
Упоминания о Шепард сыпались со всех уголков экстранета, включая официальные каналы Альянса. Прочитав несколько заголовков тем, я почувствовал, как липкий, холодный ужас забирается в душу.
«Коммандер Шепард жива!»
«Свидетели утверждают, что видели коммандера Шепард, но разве ей не полагается быть мертвой?»
«Шепард вернулась к жизни в роли церберовского шпиона?»
Набрав полные легкие воздуха, я медленно выдохнул, отказываясь делать какие-либо скоропалительные выводы. Люди достаточно глупы, чтобы раз за разом вестись на обман, и это может быть очередной мистификацией или каким-нибудь усовершенствованным ВИ. Я был уверен в этом.
Но, продолжая читать сообщения, я ощущал, как сердце все ускоряло ритм, и пульс громким стуком отдавался в ушах. Вопросов было гораздо больше, чем ответов. В одном из писем я обнаружил фотографию с указанной на ней датой. Качество снимка оставляло желать лучшего, но изображение оказалось достаточно четким, чтобы разглядеть женщину, облаченную в броню с логотипом N7. Большую часть ее лица скрывал визор шлема, но, увеличив фото, я узнал ее подбородок и губы, изогнутые в так хорошо знакомую мне усмешку. Словно электрический разряд пронзил меня, болезненный узел стянулся в животе, и когда я попытался что-то напечатать, то заметил, что руки трясутся.
Это может быть кто угодно, уговаривал я себя. Я так давно не видел ее, что мой разум, узнав броню N7, дорисовал все остальное, создавая образ женщины, которую я когда-то любил. Наверняка, так оно и есть. Или же фото поддельное, а дата просто добавлена, чтобы выдать его за свежее.
Видео тоже имелось, и, не обращая внимания на подступившую к горлу желчь, я нажал на кнопку воспроизведения. Временной штамп свидетельствовал о том, что запись была сделала всего несколько дней назад, и поверхностная проверка не показала следов фальсификации. Да и когда в последний раз Шепард бывала в системах Терминус как агент N7? Это… это должно быть что-то недавнее. Какой-то прохожий на Омеге сумел снять на видео, как она в сопровождении двух оперативников с логотипом «Цербера» на форме входила в клуб. К концу просмотра на меня накатил приступ тошноты. Эта женщина обладала ее походкой, ее манерой держаться, а когда она обратилась к одному из своих спутников, я с замиранием сердца узнал ее голос. Потратив еще немного времени, я нашел записи камер наблюдения, фотографии – и все это датировалось теми несколькими днями, в течение которых буй связи Горизонта не работал. Это была она.
